Сам долго прожил на одном этаже с наркоманом-барыгой. И умирали у нас на лестничной площадке, и милиция приезжала, и бытым его видел. А ведь человек-то хороший был, в редкие периоды его просветления мы достаточно неплохо общались... Рассказ сильно зелез в душу. Без морализаторства убеждает: если кто-нибудь предложит тебе наркотики — скажи ему «нет«!

А ведь сейчас не сильно-то все изменилось! Только раньше все это было следствием тотального дефицита, а сейчас — тотального материализма! Что продают? Ах, четерехядерный?! Ах, со скидкой?!!! Ах, с бесплатной веб-камерой?!!! Берем!!! И редко кто задается вопросом, чем же четырехядерный от трехядерного отличается и на кой черт им веб-камера в подарок, если есть уже встроенная в ноутбук! Скидка!!! Акция!!! Вот так и живем...

Говорить об этой вещи в отрыве от фильма невозможно. Это — мощная вещь, которая пронзает насквозь. И, казалось бы, все идеи, которые проповедуются в «Убить Дракона» лежат на поверхности. Но лень взглянуть правде в глаза!

- Папа! Может ли Ланцелот победить?

- Может. Но не Дракона. И не нашего. И не в этот раз. И не Ланцелот. И не победить...

Мне всегда нравится, когда Фандорин — не главное действующее лицо. Это делает интригу более продолжительной (поскольку смотришь на детектив не глазами главного следователя, а человека ИЗВНЕ), а самого Фандорина более многогранным. Ведь если ГГ испытывает к Фандорину множество смешанных чувств (восторг, ревность, обиду, неприязнь, опять восторг) — все эти эмоции передаются и читателю.

Замечательный язык, который меняется вместе с Сенькой. Это — потрясающий талант автора, если язык взрослеет вместе с ГГ, модернизируюется соответсвенно его образованности. И это касается не только диалогов, но и всего повествования вцелом. Приятно было узнать возникновение некоторых жаргонных словечек и законов преступного мира России, которые действенны и до сих пор (мусор — работник Московского Уголовного Сыска). Сама детективная часть оказалась слабоватой (схема Акунинских детективов такова: найди героя на роль самого невероятного подозреваемого, отбрось его... Второй в списке окажеться убийцей), но филигранность языка делает повесть невероятно Вкусной.

На удивление могу смело поставить 10 баллов, хоть это и первая книга Перумова. Но почему-то все последующие его вещи оцениваю ниже, а «Конец Игры» вообще заслуживает единицы. Наверное, потому что здесь сквозит твоческий мальчишеский восторг и неуемная энергия начинающего писателя. Да, язык кострубат и пафосен — но искренен. Да, герои такие многослойные, что аж в глазах рябит от этой нарочитости... Но им сопереживаешь! Да, описание боев не выдерживают никакой критики с точки зрения военной науки... Но каждый раз при перечитывании сердце замирает: «А вдруг?...» В последующих же книгах кострубатость и пафос остался, а вот любовь к совим творениям куда-то у Перумова пропала. Но «Кольцо Тьмы» я обязательно дам своим детям, когда подрастут!

Показуха, показуха, показуха!!! Этим страна жила 70 лет, продолжает по инерции жить и сейчас. Когда мы уже изменимся?

Очень смешной рассказ! Читать про этих идиотов без чувства юмора очень забавно. Кстати, кто все-таки понял, в чем соль шутки про повязку? Тут все свои, поделитесь, а то я все-таки не понял...

Суровый рассказ про нашу безалаберную действительность. Ведь действительно: все что угодно люди готовы делать, чтобы ничего не делать!

Потрясающей силы пьеса! Жаль, что по ней не сняли кино. Постановку ее видел в пяти разных театрах. Это текст, который не удастся испортить никому. «Хайре герострат! Хайре Тисаферн!»

«Хоть скриви ты оба глаза —

Все равно красив, зараза»

Лучшая эпиграмма Горина!

Замечательная вещь. Очень забавно читать четверостишья о любимых тобой актерах-артистах-режиссерах, узнавать, выяснять что-то новенькое. Тем более, что при всей сатире делает это Горин очень по-доброму.

Если делить книгу на части и оценивать составляющие, картина получится весьма своеобразная.

За фантастическое допущение — 100+! И даже не за изобретение подводной лодки (мысли о таком способе передвижения были и до Верна). А за предсказание технической и экономической победы электричества над любой другой энергией.

За сюжет — 0! Ибо сюжета, как такового, нет. Есть только маленькая завязочка, все же остальное — описание глубин океана. За весь роман (с момента попадания Аронакса и компании на «Наутилус») произошло одно событие! Собственно из-за этого роман — на один раз. Ведь не станешь же ты перечитывать раз за разом биологическую классификацию рыбок.

За героев — 5. И то ,потому что капитан Немо забирает все десять, а остальны е -по нулям. И то полноценно образ Немо расскрывается только в «Таинственном острове».

Увы, этот роман (в отличии от «Детей капитана Гранта» и «Вокруг света за 80 дней») безнадежно устарел. Информации о рыбах более чем достаточно и в Википедии, а кроме этого в романе практически ничего и нет.

Какой-то картонный роман с такими же картонными персонажами.

1. Благородный рыцарь!

2. Хитрый и болтливый оруженосец.

3.Не очень плохой, но поддающийся дурному влиянию король.

4.Хитрый и коварный злодей-мавр (он злобно посмеивается при каждом удобном случаи и руки у него по локоть обагрены кровью невинных жертв)

5.Дочь хитрого и коварного злодея-мавра, ангельское создание, которое он бережет пуще глаза.

Набор похож на аналогичный набор полуфабрикатов в мак-доналдсе. Бери — и делай гамбургер.

Достаточно слабый проходной роман про детскую влюбленность и женское коварство. Единственным плюсом романа является то, что он едва ли не единственный в творчестве Дюма, относящийся к эпохе «позднего» Людовика XIV. Так сказать, заполнили пробел на карте истории.

Интересный открывается и глубокий человек. А еще — одержимый. И мир, который он создал, любит безмерно. Любимая цитата из этих писем: «Спрашивать меня, подразумевал ли я под орками коммунистов, так же нелепо, как спрашивать коммунисты ли орки!»

Забавно, интересно, но не более того. Книжица для тех, кто желает убить время, но с пользой. Приятно, что Фрай явно писал все это с удовольствием и озорным огоньком в глазах.

Сатирик о сатирике! Кто кого пересатирит! Хотя Горин умеет «сатирить» со следами глубокого почтения к объекту сатиры.

Моя племянница доросла до «взрослой и серьезной литературы» (ей стукнуло 4 года) и я читаю ей «Волшебника...» Не знаю, кто получает больше удовльствия! Наверное, все же я. Хотя в детстве, помню, первая сказка не была моей любимой: при перечитывании я ее пропускал и брался за «Урфина». Именно поэтому я за ней, наверное, очень соскучился. Но как же все это ярко, как сияет разными красками, какие колоритные и одиозные персонажи! В общем, это была, есть и будет лучшая детская сказка в мире!

Мощно и едко! Так умеет только Валентинов. Все-таки в тройке мэтров (Валентинов, Ладыженский и Громов) он обладает самым едким сарказмом.

Да, возможно в этой книге и страдает кое-где логика и мотивация! Но это — родина одного из самых одиозных персонажей, одного из самых обаятельных «злодеев» моей жизни. Урфин Джюс настолько же непохож на «классических злодеев», как и на своих соплеменников Жевунов. «Эх, какая у этого Урфина необычайно умная голова! Если бы он использовал ее для добра!» — сокрушался Страшила. И слава богу, что не использовал! Иначе такого колоритного антогониста в литературе не состоялось!

Книга как-то прошла мимо меня, не оставив в душе и сердце практически ничего. Я даже пропускаю ее при ритуальном перечитывании Ехо. Как-то просто все. Закрыл, помню, книгу и задал вопрос себе: а зачем ее нужно было вообще читать? Хотя, вру: сцены с Лойсо перечитываю регулярно! Умеет Фрай из ничего мастерить потрясающих мудрых всемогущих дядек!

Именно этот рассказ заставил меня поверить, что Фрай — женщина. Это был период, когда достоверно этого факта никто не знал, все строили предположения и высказывали догадки! И я не верил. Но после рассказа — поверил и понял: шикарная, наверное, женщина. И не ошибся.

Наверное, одна из самых мрачных, но одна из самых любимых мною книг Дюма. Именно она заставила завалить свой дом исторической литературой! И благодаря ней последовательность французских королей знаю лучше, чем порядок русских царей! В детстве перечитывал десятки раз, старательно пропуская любовные истории, а недавно перечитал — и словно новый роман!

Ошибкой моей было пролистнуть несколько страниц, написанных курсивом. Очень уж нетерпелось окунуться в Ехо. Начал читать — и с ужасом осознавать, что Мир потихоньку выцветает. Реальность теряет четкость и расплывается! Текст проходит мимо меня, словно я призрак! Неужели — всё??? Неужели мне нужно покинуть реальность Ехо, пока она не умерла окончательно??? Отложил книгу на несколько дней, затем взялся вновь. И тут уже прочитал вступление. И понял: оно жизненно необходимо, для того, чтобы наваждение Фраевских книг сбылось. Оно дает почувствовать неумолимую тоску и ностальгию. Прочитал вступление и — сбылся! Удовольствие невероятное! Новые блюда и книги, новые забегаловки и поэты, новые Магистры и Древние заклинания... Они так гармонично вписались в картину Мира, что уже не остается никаких сомнений: они были там всегда! Да-да, вспомнил: еще в «Чужаке» Макс встречался с Шаванохолой... не помню, что там было, но точно встречался! Это как мир, который творит сам Макс: стоит сотворить что-то новое, как оказывается ,что оно было всегда. Реальность всегда сотворяется во всех измерениях.

И, конечно же, фразы, терзающие за живое: «поди объясни любимому: видишь ли, я так устала изо дня в день прикидываться человеком, что хоть сейчас на край света от этой повинности беги».

Все бы ничего... Но урезать бы повесть до размеров 10 страниц — и можно было бы получать удовольствие. Мозг мой отказывался воспринимать абзацы по типу: «Они увидели нечто такое, что не могли вообразить! Может ли человеческий язык описать то, что они увидели? Нет, ни один человек в мире не смог бы подобрать слова для описания этого!»

Во всем остальном Лавкрафт остается верен себе: ожидание ужаса страшнее самого ужаса.

Хороший рассказец. Грубо, но справедливо. Увлечение халявной порнографией еще до добра никого не доводила. Не подключайся к вай-фаю соседа!

Название книги полностью соответсвует содержанию. Книга действительно без радости.

Сюжетная линия некоего абстрактного Севера вначале пытается быть основной. И вот здесь появляется эта орда... которая у Перумова пытается прорваться в любом из населенных миров Упорядоченного. Не знаю, мне уже надоело читать про жвала, супержвала, суперпестики и страшные тычинки. Диковинные названия типа «Хоботяры» превращают все происходящие в детский фарс, хоторый тут же перевоплощается в эротический триллер с гномом-сексгигантом в главной роли. Что это за гном и какова его роль в сюжете? Этот вопрос можно задать половине заявленных героев. Рецепт хорошего романа дал еще Вальтер Скотт: герои книги (даже второстепенные и эпизодические) нужны только в том случае, если без них сюжет развалится. А в «Земле» героев можно вырезать через одного — и сюжет от этого никак не поменяется.

Отдельных рукоплесканий стоит сюжетная линия Акциума-извращенца. Такое впечатление, что автор выплескивет свои стариковские комплексы... Но смотришь на год написания книги, понимаешь: Перумов был еще молод... Тогда отчего же книга пестреет пошлятиной, если ранее у Николая Даниловича этого не наблюдалось?

Лучше уж еще раз с удовольствием перечитаю «Гибель богов». Там хоть радость есть!

Самая долбонутая книга из всех, которые мне доводилось читать. Слово просилось другое, но не на серьёзном литературном форуме его писать. И при этом же — это самый простой и ясный филосовский трактат, отразивший многие мои собственные размышления.

Мне странно читать обвинения Пелевина в самоповторах. Но ведь любой автор всегда пишет об одном и том же. Любой автор выбирает себе проблему (или она выбирает его?!), которую расскрывает в каждой своей книге. Жюль Верн писал о торжестве человеческого разума над природой. Олди — о богоборчестве, Фрай — о неограниченном всемогуществе, Муроками — о тотальном одиночестве... Меняются только СПОСОБЫ расскрытия проблемы. Меняютсяя методы, антураж, призма взгляда... Пелевин всегда (почти) пишет о Пустоте. Но каждый раз он выбирает новую призму — религиозный антураж. Мы читали о Пустоте в дзен-буддизме, ведическом индуизме, шумерском язычестве. Теперь Пустота подана... как бы точнее выразится... через египетский политеизм и иудейский монотеизм — но пропущенных сквозь учение даосов. Даосизм — самая простая, но самая непроизносимая истина бытия. Ибо если я достиг дао, я никогда не смогу выразить это словами, ибо слово сказанное есть ложь, истина — в молчании.

И одна философия не противоречит другой. Забавная и страшная версия многобожия: человек, как комби-щука, есть сосуд для множества богов. Такой себе многократный фатализм. За этим следует паралель: персонаж есть продукт мысли множества писателей. А дальше- еще одна паралель: реальность — это продукт восприятия множества Читателей. Казалось бы, катина мира ясна. Но дальше — больше. Точнее меньше. Множество богов — автара одного и того же бога. Множество писателей — продукт письма одного Писателя, который для пущей реальности представляет себя персонажем.

Получается, ближе всего к истине — опять-таки индуизм с его политеистическим монотеизмом. Только стоит добавить: не только Шива, Вишну и пр. есть аватары Брахма, но и каждый житель мира, каждая травинка — есть его аватара ,через которую этот великий Читатель смотрит на мир. Но Читатель этот существует только потому ,что ему есть что читать. А вот здесь уже начинается Дао: ибо истина в голове ясна, а словами ее не сказать ни коим образом.

Который раз убеждаюсь: нельзя в зрелом возрасте перечитывать любимые книги детства. Хотя парадокс состоит в том, что Таинственный остров — роман совсем недетский. А тут взял в дорогу первое, что попалосьпод руку. В поезде обрадовался (окунусь в любимый мир детства). Начал читать — и пришел в ужас!

Начнем с героев. Все безумно (и бездумно!) картонные и слащавые — аж злость берет. Это даже не живые люди, это — воплощение профессий и социальных статусов! И писать их нужно только с заглавных букв: Инженер, Журналист, Простак, Верный Слуга, Мальчик-гениальчик. А затем — набор самоповторяющихся у Верна штампов. И все — без страха, упрека, недостатков, слабостей и человеческих эмоций. На этом фоне притягательно выглядит только Пенкроф: живой человек с чувством юмора и всеми остальными чувствами. Все остальные (после недолгих выплескиваний эмоций по поводу пропажи/нахождения Сайреса) растеклись по острову и стали такими же безжизненными, как залежи руды.

Кстати, насчет залежей руды... Да, можно, конечно, назвать невероятное разнообразие острова Линкольна фантастическим допущением (ведь фантастику все-таки писал!), можно аллюзией на весь мир... Но когда страдает элементарный здравый смысл, никакими допущениями его не восстановить. Откуда на вулканическом острове такое гигантское разнообразие фауны и флоры? Тут тебе и ягуары, и тюлени, и свинки, и водосвинки, и дюгони, и волки, и орангутаны... Ладно, почву ветром нанесло, семена тоже, животных высадили проплывающие мимо корабли (хотя почему тогда остров не отмечен на картах?). А залежи руды, пирита, сланца и все остальное — тоже ветром нанесло? Или проплывающие моряки вышли — и разбросали в разные стороны? А заморозки под тридцать градусов на острове, лежащем в одних широтах с Австралией и Новой Зеландией? А то, что при этом они собирали в этих жутких климатических условиях не то три, не то четыре урожая в год! Вобщем, бодрый бред, который превратил научную фантастику в сказку для подростков. Допущения допущениями, но объективную логику даже в фантастике никто не отменял. А звучит она так: фантастическое допущение может быть недостоверным, но не может быть противоречивым!

И самое страшное в книге — идея. Идея того, что человек — царь природы. Что он может истреблять все живое, только потому, что это ему надо. «Честные и праведные» коллонисты исстребляют ягуаров только потому, что они им, дескать, мешают. Они сначала убивают животное, а потом решают: пригодно ли оно в пищу. Они пачками валят беззащитных тюленей, да еще и радуются этому. Они придумывают зверский способ охоты на волков (с пробиванием их внутренностей китовым усом), за которых их казнили бы все гринписовцы современности. Они — олицетворение бездумного человечества, которое с остервенением уничтожает природу ради своего комфорта и технического прогресса. А Верн еще и хвалит их: вот, молодцы какие! Как они рационально и мудро используют дары природы.

Но не забудем, как закончился роман. Остров Линкольна не потерпел на себе столь жестоких тварей — и отомстил им за тысячи загубленных животных. Тоже ждет и все человечество. Земля отомстит ему — и громыхнет. Уже громыхает. Цунами в Японии — первый дымок из вулкана на острове Земля. А финал — написан Жюль Верном.... Хотя если Верн сознательно хотел показать пагубность тенденции технического прогресса — тогда честь ему и хвала, великий роман!

Но ведь я точно знаю, что это не так. Сам Верн был ярым пропагандистом индустриализации. А Сайреса Смита и его «кровных братьев» произошедшее ничему не научило. Они купили себе здоровенный участок земли и устроили на нем точно такой же тоталитаризм над природой. Итог: детям читать только в присутствиии родителей.

Для меня это пока что самая «человечная» книга Пелевина. Да, вот в том то и парадокс! Дело в том, что здесь он потратил просто невероятную для себя уйму времени на лирику (Пелевинского разлива, но лирику же!) — и это очень хорошо получилось. Книга притягивает к себе даже не событиями (которых два-три — не больше), а сочными и колоритными персонажами... Нет, «персонаж» — слово не то. Образами! Даже эпизодические (британский лорд, Михалыч, И Хули) — филигранны и гармоничны. Короче, сделанные с любовью, пропагандой которой является роман.

Долго (наравне с Александром) пытался вникнуть в глубину философии, пока не вспомнил «Алису в зазеркалье«! И здесь меня осенило: все очень просто разложил по полочкам Льюис Кэролл. Весь мир — это сон Черного Короля. «А что будет, когда он проснется? -Ты исчезнешь!» Пелевин добавил только одно: Черный Король тоже сниться себе. Он — иллюзия в мире, который сам создал своей иллюзией. Он — тот самый Ум, который Воспринимает и сам является Воспринимаемым. И прекратить иллюзию Королю очень просто: нужно найти способ проснуться! Что добавить? Только то, что я и есть этот Черный Король. Как и каждый из нас.

Всегда с опаской отношусь к появлению в книгах современных фантастов очень древнего и могущественного существа. Потому что на выходе получается такое же безумно глупое и лишенное мудрости веков подобие. В Новых Богах Основатель, существовавший около 6 тысяч лет в нашем мире и еще неизвестно сколько тысяч лет в мире гин-чи-най ведет себя, как 15-летний мальчишка, неумеющий контролировать свои эмоции, забывший великую фразу «Месть — блюдо, которое следует подавать холодным». Его волноют и нервируют вещи, которые для почти вечного существа должны быть настолько мелкими и незначительными, что он их просто не должен замечать. И поступки его глупы до невероятности, планы — примитивны, а речи — тупы. И все. После этого хочсется закрыть книгу и сказать: «Не верю». Да тот же Миклош намного более мудр и «стар», хотя помладше Основателя на пару-тройку тысячелетий. Вот здесь хочется добрым словом помянуть героев Макса Фрая: сэра Мабу, Махи Аинти, Джуффина, Лойсо. Читаешь их — и понимаешь: они древние, как мир; они мудры, как мир; они могущественны, потому что их не волнуют мелкие дрязги существующего мира.

«Чем старше я становлюсь, тем тяжелее мне проявлять гнев» Кодекс Бусидо.

В «Геноме» начинается зарождение нового Лукьяненко, который от «серьезного» фантаста (хотя с чувством юмора у него никогда не было плохо) переходит к фантасту ироничному. И мне это перерождение нравится — обожаю искать скрытые подтексты, обстебывание известных людей, аллюзии на шедевры литературы. Здесь же он отходит от стереотипного главного героя. Вместо Рыцаря без страха и упрека появляется Живой Человек (хоть и ГМО). Да и вообще, Лукьяненко делает то, на что не решаются многие и многие фантасты: не отрывать героев от физиологии. У нас, почему-то, повелось: герои фантастических романов не какают. Но Лукьяненко мало того, что делает их какающими, так еще умудряется сохранить балланс между чернушностью, свойственной всяким Рю Мураками и стыдливой невинностью.

И именно прочитав Геном, я все-таки решил для себя: не любит Лукьяненко Украину и сочувствует педофилам:)

Решил присоеденить свое маленькое «фе» к обилию расс в романе.

Каждое живое существо занимает определенную биологическую нишу. В этой нише оно царит, цветет и пахнет, пока не пересечется с другой экологической нишей. В результате этого столкновения может произойти следующее: А) стороны договорятся полюбовно, разграничат сферы влияния и разойдутся. Б) Одна сторона неизбежно поработит или уничтожит другую. И тем более это справедливо для разумных расс: либо они занимают свое пространство и не лезут на пространство другой разумной рассы, либо происходит война с уничтожениемпорабощением одной из расс. Почему у Толкина все гармонично? Потому что каждая расса заняла свое место под солнцем. Эльфы — леса, гномы — горы, люди — все остальное. Появились в горах орки? Между гномами и орками война не на жизнь а на смерть. Это простейший вопрос биосоциальных взаимоотношений в природе. Поэтому, когда я читаю в «Пересмешнике» о нескольких десятках разумных расс (как гуманоидных, так и негуманноидных), которые мирно сосуществуют в одном городе — я не только поражаюсь причудливости эволюции этого странного мира, но и искренне не верю.

Итак, что мы имеем? Для начала пройдемся по самому тому, что всегда удается Пехову (и компании) – самобытному и неподражаемому миру. Только вот проходится не по чему, ибо Мира как такого нет. Есть некое государство, разделенное на некие провинции. Во главе этого государства стоит некий император. В провинциях – наместники. О культуре, быте, обществе этого государства мы не узнаем ничего!!! Что одевают люди? Упоминаются то штаны, то халаты, то платья. То сапоги, то сандалии. Что едят люди? Вроде бы рис. Тогда почему все поля, которые встречают герои на пути – пшеничные? Какие дома строят в этом государстве? А каждый дом – по разному. Там на стулья сели, там – на циновки соломенные. Есть ли разделение общества на классы? Вроде бы нет. Есть заклинатели и простые люди. Как простые люди относятся к заклинателям? А не поймешь. Сначала сказано, что люди в присутствии магов чувствуют себя неуютно, а потом «они с дружелюбным интересом смотрели на заклинателей». Вроде бы все их боятся – но тут же староста захудалой деревеньки по-хамски с ними разговаривает. А климат какой в этой стране? А религия есть? Ремесла, наука, животные какие? НИ-ЧЕ-ГО! Известно только, что в этом мире есть духи. Одни вредят, другие наоборот. Вредных заклинатели уничтожают. Опять же, кроме этого государства еще какое-то есть или оно на всю планету разрослось? Ни слова.

Такой же бардак твориться в фонетическом плане. На каком языке все разговаривают? А кто его знает! Но судя по всему язык один. Значит, система словообразования одинаковая должна быть! Тогда почему одного зовут японским именем Сагюнаро, а другого – нормандским Рекаром? Рэй, Казуми, Варра, Агосима, Имари, Хэйон, Мартэн(?!!!)… Ну, должно же быть в именах и названиях хоть что-то общее? А если в каждой провинции – свой народ, свой язык и имена, то почему гостиницы во всех провинциях называются канрины?

Поехали по главам. Начал с «Праздника духов» (дальше вырезаю цитату из своего же отзыва на одноименный рассказ, так что могу повторить мысль)

Bпечатления противоречивые. С одной стороны вернулась необычайная легкость и воздушность в книги Пехова (ну и двух милых женщин впридачу). Рассказ (он же «1 глава») не перегружен пустыми филосовствованиями над очевидными вещами и детскими морализаторствами (чем дико страдал «Аутодафе»). Так что я даже получил удовольствие, мягко погружаясь в атмосферу происходящего. Но на этом все плюсы и закончились. Погрузившись, понял: дно-то неглубоко.

Во-первых, атмосфера хоть и есть, но самая простенькая, как дешевые декорации в провинциальном театре. Читал везде, что мир «Заклинателей» — стилизация под Японию. Эту страну я особо люблю, поэтому приготовился ловить кайф... А никакой стилизации нет. Разве что несколько имен: Казуми, Сагюнаро. И уж явно совершенно случайно сюда затесался японский демон Юми. И тут же совершенно европейские имена: Рекар, Рэй, Гризли. И я понимаю, что это не книга про Японию, но когда я на одной странице вижу Казуми и Рекара — это ни что иное, как фонетический бардак. А потом начинается: гранитные колонны — и соломенные циновки на полу. Свитки из рисовой бумаги — и светильник на цепях, вырастающий из потолка. Тут же встает вопрос о технической развитости мира. Мельком упоминается волновая машина, потом волшебная колестница, из оружия — копья и посохи... Картинка никак не складывается.

Теперь о героях. Более штампованной подборки главных героев и придумать было нельзя.

1. Скромный середнячек без страха и упрека, который всех победил (Рэй)

2. Спутник Скромного Середнячка, туповатый, но честный (Гризли)

3. Коварный Предатель (Казуми)

4. Попавший в беду, которого надо спасать, за которым уже скрывается Зловещая Тайна (Сагюнаро)

5. Трус (Рекар).

6. Мальчик на убой (Канринин)

И персонажи все картонные до ужаса. Нарисовали в первой же строке Казуми ехидным коварным хорьком — он так и остался ехидным, коварным хорьком. Из всех качеств Гризли есть только два: правдоруб и бугаек. Все. Про Канририна на первой же странице сказано: очень удачлив, но все ждали, когда удача его подведет. И естесственно, он был единственным погибшим. Штамп на штампе и штампом погоняет.

Ну, и на сладкое, маленький но серьезный ляп. О празднике духов в начале книги сказано так: «Раз в год, весной, все эти существа сходят с ума, не желая подчинятся никаким правилам... не щадят никого из окозавшихся у них на пути». Как же при этом безликий оказался существом, с которым можно договориться?

Тут же второй ляп: что всегда защищало дома от проникновения злых духов? Добрые духи. А они что, в праздник духов не того?

А то, что мысль про взаимовыручку лежит не просто на поверхности — а флагом реет над книгой... Еще хорошо, что в конце не появился мастер Хейон и не сказал: «Вот ты и прошел вторую часть испытания! Ведь только тот, кто не оставил друзей в беде, достоин стеть Заклинателем!»

Вторая глава. «Укротители котов». Здесь опять фонетический бардак. Попадают наши герои в классическую японскую деревню. Оримо, Казуми, Аюни, Хотару... Циновки, бамбук... И тут вдруг девочка Мэй. И служанка Сора. Почему я на эти мелочи обращаю внимание? Потому что больше ничего в рассказе интересного не происходит. Зато именно в этой главе Гризли начинает упорно именоваться «увальнем». Дальше на протяжении всей книги это становится невыносимым. Ради интереса с третьей главы начал считать. Насчитал 86 упоминаний «увальня». Уверен, если добавить первую и вторую — дотянет до сотни. Особенно радуют фразы вроде «... сказал увалень и ловко взобрался наверх». Открываем словарь: «Увалень (льня) — неповоротливый, неуклюжий. Повернуться не может, чтобы не уронить чего нибудь, вот увалень! Большой толковый словарь русского языка. 1 е изд е: СПб.: Норинт. С. А. Кузнецов. 1998. Где, в каком месте Гризли увалень? Где он «быстро перекатился и швырнул формулу»? Опять же, Рэй и Сагюнаро — всегда Рэй и Сагюнаро. А Гризли через слово увалень. Это уровень сочинения младших классов, но не писателя с двумя десятками книг за плечами!

Глава про волшебные источники и тьму... Вроде бы интересно все начиналось: светлый дух просит освободить ее в ущерб людям. Вот сейчас бы и душевные терзания Рэя, хоть какой-то внутренний конфликт... Нет!

Дальше книга начинает выравниваться. Шикарные по своей сюжетной структуре главы-рассказы про кодзу и его «виртуал-цирк». Вспомнил я наконц старого доброго Пехова, от которого мурашки бежали по коже. Но только где-то это уже было... Где же? А-а-а, в Киндрете! Там тоже молодой Ревенант бродил по вооброжаемому миру, его сопровождали иллюзорные путники. Вобщем, великолепная тройка начала самоповторяться.

«Убежище у разбитого очага». Все бы хорошо — но где это мы уже видели? Где Маг обзавелся спутником — Темной Сущность, которая ему периодически помогала? Да-да! Только в «Страже» — Пугало, а здесь — ярудо. Самоповторения, опять самоповторения!

Лес Гихара — прекрасная находка, но именно поэтому хотелось большего! Хотелось разгадки этой тайны, хотелось чтобы такой мощный замах стал во главе угла!!! Но нет... Зашли в лес. Приоткрыли завесу тайны. Нашли хлопца. Вышли из лесу. Замах — на миллион. Удар — на полкопейки.

И вот они добрались до цели. Агосима. Учитель Хейон. И тут выясняется, что вся троица не знала, зачем им нужно было его искать. И автор не знает, зачем им нужно было его искать. Он знает, зачем ЕМУ это было нужно: чтобы дать завязку на продолжение: появилась, дескать, новая сила в противоположность магам и духам — магодухи.

Спрашивается, а что за все это время произошло с главными героями? Абсолютно картонные, вырезанные, без человеческих качеств. Только про Гризли сказано, что он хочет вкусно кушать. А у них есть недостатки? А хобби? А интересные привычки? Нет — они стерильно чисты в своей краске. В театре такое называют Маска — одна-две характерные черты без права на изменения. В Рэе я не вижу второго, третьего и так далее слоя человека. И разговаривают они одинакого! Вообще все в книге разговаривают одинаково! Вырежь любую фразу — не поймешь, кто ее произносил! Неужели в этом мире нет ругательств, слов-паразитов, акцентов и приговорок? Есть только заклинатель — и все!

А уж текстовых ляпов — множество. Вначале даже записывал, потом надоело. «Нет, спасибо... Но мы не сможем». А два причастных и один деепричастный оборот в одном предложении (стр.373). Лев Толстой отдыхает. А потрясающие по своей полноте и смысловой нагрузке диалоги:

- Что произошло?

- Да так, ничего. Тебе письмо.

- Что, думал от Торы?

- Нет.

- Тогда чему обрадовался в начале?

- Ну, что там?

- Ничего интересного.

- А от кого оно?

- Да так. Не имеет значения.

Ффух. Я ведь не злой. Я не читаю книги с коварной целью: выискать побольше ляпов. Я просто хочу, чтобы мой любимый писатель опять вернулся на свой высокий уровень.

Только что закончил читать этот рассказ, как первую главу «Заклинателей». И до того хочется поделится, что не могу дождаться прочтения всей книги.

Bпечатления противоречивые. С одной стороны вернулась необычайная легкость и воздушность в книги Пехова (ну и двух милых женщин впридачу). Рассказ (он же «1 глава») не перегружен пустыми филосовствованиями над очевидными вещами и детскими морализаторствами (чем дико страдал «Аутодафе»). Так что я даже получил удовольствие, мягко погружаясь в атмосферу происходящего. Но на этом все плюсы и закончились. Погрузившись, понял: дно-то неглубоко.

Во-первых, атмосфера хоть и есть, но самая простенькая, как дешевые декорации в провинциальном (хоть и хорошем) театре. Читал везде, что мир «Заклинателей» — стилизация под Японию. Эту страну я особо люблю, поэтому приготовился ловить кайф... А никакой стилизации нет. Разве что несколько имен: Казуми, Сагюнаро. И уж явно совершенно случайно сюда затесался японский демон Юми. И тут же совершенно европейские имена: Рекар, Рэй, Гризли. И я понимаю, что это не книга про Японию, но когда я на одной странице вижу Казуми и Рекара — это ни что иное, как фонетический бардак. А потом начинается: гранитные колонны — и соломенные циновки на полу. Свитки из рисовой бумаги — и светильник на цепях, вырастающий из потолка. Тут же встает вопрос о технической развитости мира. Мельком упоминается волновая машина, потом волшебная колестница, из оружия — копья и посохи... Картинка никак не складывается.

Теперь о героях. Более штампованной подборки главных героев и придумать было нельзя.

1. Скромный середнячек без страха и упрека, который всех победил (Рэй)

2. Спутник Скромного Середнячка, туповатый, но честный (Гризли)

3. Коварный Предатель (Казуми)

4. Попавший в беду, которого надо спасать, за которым уже скрывается Зловещая Тайна (Сагюнаро)

5. Трус (Рекар).

6. Мальчик на убой (Канринин)

И персонажи все картонные до ужаса. Нарисовали в первой же строке Казуми ехидным коварным хорьком — он так и остался ехидным, коварным хорьком. Из всех качеств Гризли есть только два: правдоруб и бугаек. Все. Про Канририна на первой же странице сказано: очень удачлив, но все ждали, когда удача его подведет. И естесственно, он был единственным погибшим. Штамп на штампе и штампом погоняет.

Ну, и на сладкое, маленький но серьезный ляп. О празднике духов в начале книги сказано так: «Раз в год, весной, все эти существа сходят с ума, не желая подчинятся никаким правилам... не щадят никого из окозавшихся у них на пути». Как же при этом безликий оказался существом, с которым можно договориться?

А то, что мысль про взаимовыручку лежит не просто на поверхности — а флагом реет над книгой... Еще хорошо, что в конце не появился мастер Хейон и не сказал: «Вот ты и прошел вторую часть испытания! Ведь только тот, кто не оставил друзей в беде, достоин стеть Заклинателем!» Что ж, за это и за легкий приятный текст ставлю крепкую пятерку!

Наверное, не зря «Декоратор» соседствует под одной обложкой с «Пиковым валетом». У Момуса и Потрошителя много общих черт. Оба любят и умеют перевоплощатся, оба в своем «деле» достигли поистине профессиональных высот, оба любят свою «работу» и испытывают страсть к доскональному выполнению своих планов. Но вот тут наступает черед сказать о различиях. Момус глубоко порочен на ментальном уровне: законченный эгоист и сластолюбец, самовлюбленный пройдоха, не считающийся с благополучием большинства. Декоратор на ментальном уровне прекрасен: человек с глубокими идеями и возвышенными идеалами, любящий человечество и стремящийся к гармонии. Только теперь смотрим на деяния их рук. От деятельности «порочного» Момуса в душе просыпается желание схватить его и выпороть. От деятельности «праведного» декоратора волосы встают дыбом на животе... Верна молитва Ходжи Насредина: «Избавь меня, аллах, от благодетелей, а от недоброжелателей я сам избавлюсь».

Талант Акунина — ненавязчиво бросать подозрение читателя то на одного, то на другого действующего персонажа. И при єтом дать такую развязку, что понимаешь: а ведь только так и могло было быть. Но повесть действительно страшная. Той безысходностью, от которой действительно бьет озноб: маньяки среди нас. И это может быть любой из твоих близких.

Вторая встреча Эраста Петровича с Момусом. Первая (в «Азазели») едва не закончилась его смертью, но оказалась испытанием на храбрость и честь. Вторая — испытанием на самообладание и самолюбие. Всегда люблю, когда господин Фандорин проявляет человеческие эмоции. И задетое самолюбие, злость и раздражение по этому поводу — прекрасные дополняющие к неповторимому образу. А здесь еще Эраст Петрович встретился со своим отражением в кривом зеркале. Фандорин холоден, Момус — импульсивен, один мизантроп, второй — озорник, Эраст равнодушен, Момус — азартен. Но и тот и другой обожают свое дело. И тот и другой относятся к нему со страстью.

Вобщем, столкнулись, испытали друг ко другу взаимное уважение и разошлись.

Не знаю, многие ли заметили эту приятную мелочь, но эпизод с «Момус, Мимочка и Мешочек» меня искренне порадовал: МММ!

Дочитав на днях «Алмазную Колесницу», задумался над вопросом: первая часть является «предисловием из будущего» второй или же вторая — обширным пояснением к первой?

Книга 2 «Между строк» — это книга о столкновении Фандорина с силой высшей, чем он сам. С недоступными ему понятиями, силами мыслями. И высшей недостижимой моралью. Точнее, отсутствием морали как таковой. Можно много спорить о правильности-неправильности трактовки и преподнесении Акуниным сути Алмазной колесницы, суть следующая: есть некое знание, состоящее из двух частей:

1) Земной, жизненной, человеческой — умение бросать сюрикены, становится невидимым-неслышимым, умение владеть телом, разумом, головой.

2) Неземная, нечеловеческая — шляпка от гриба, тот самый Путь, для которого нету Добра, Зла (хоть с большой, хоть с маленькой буквы). А есть только соответствие Пути.

Фандорин сознательно отринул вторую часть, полностью освоив только первую. Получив невероятные возможности, пожелал остаться человеком с понятиями о Добре и Зле. Так и сформировалась личность, известная нам по всем остальным книгам цикла: холод и сталь «земной» части — но человечность и жизнь в «неземной».

А вот книга первая — это столкновение Фандорина Земного с Фандориным Неземным. Рыбников, по сути, с Фандориным в равных силах. Оба ученики мастера Тамбы, оба — великие мастера своего дела,

Как по мне, вторая книга и называется «Между строк», потому что, не смотря на более сложную событийную цепочку, читается она как-бы между строк более короткой первой. А вот почему первая называется «Ловец стекоз»? К кому относится стихотворение О-Юми

Мой ловец стрекоз,

О, как же далеко ты.

Нынче забежал.

К Рыбникову,

Или к Фандорину

Что меня в Акунине всегда впечатляло — та это умение переворачивать только что расставленные точки с ног на голову.

Томлюсь бездельем

Уже вторую неделю.

Прочитан Эраст.

Перечитав недавно «Мальчика и Тьму», думаю, почему же она привела меня в дикий восторг пятнадцать лет назад?

Именно в начале девяностых в русской литературе (и в фантастике — особенно) появилось засилье графоманов, которые начали клепать многочисленные фанфики, сиквелы, приквелы, вбоквелы к Толкину, Желязны и др. мэтрам. И все они шли по проторенной дорожке: эльфы — свет, они хорошие; орки — тьма, они плохие.

«МиТ» — первая книга в этот период, которая попыталась сломать эти стереотипы.

Свет и Тьма — это всего лишь цвета. Они не могут быть плохими или хорошими сами по себе. Таковыми их делают те, кто им служат. Или даже не служат, ибо «бездействие — худший вид действия».

Ведь нам сейчас опять пытаются навязать эту психологию Тьмы-Света. Каддаффи — Тьма, Нато — Свет. Поэтому против Каддаффи все средства хороши, можно убивать его малолетних внуков и гордо об этом рассказывать. Бин Ладен — зло, Обама — добро. Поэтому его можно затравить, как пса, убить безоружного вместе с несовершеннолетним сыном, задев при этом его младшую жену...

Зло и Добро не поделили между собой Свет и Тьму. Они вжились в обе эти стихии. «Все яд, все лекарство, дело лишь в количестве» (Авиценна)

Главным негативным персонажем книги является Котенок.

Так и вспоминается цитата из Коринфянам: «... сам Сатана примет вид Ангела Света»

Данька — лишь орудие в его руках, которому предстоит бороться всю книгу с... нет, не с Тьмой — она лишь ширма, чтобы дать повод для настоящей битвы: битвы с бездействующим Светом и битве с агрессивным Светом. Что из этого хуже — понять мне не дано. И если у Тьмы есть своя правда, то у зла (неважно, чем оно прикрывается) своей правды нет и быть не может.

Сейчас на стезю равноценности Свето-Тьмы вышли многие писатели, и Лукьяненко немного затерялся на этом фоне. Но, вспомним все-таки, что был он одним из первых.

«Не хочешь ли ты ободрать весь земной шар, снеся с него прочь все деревья и все живое из-за твоей фантазии наслаждаться голым светом» (М.Булгаков)

Маленький сборничек любимых цитат:

«Врунгель, скажем, звучная, красивая фамилия. А будь я какой-нибудь Забодай-Бодайло, или вот ученик у меня был — Суслик... Разве я мог бы рассчитывать на то уважение и доверие, которым пользуюсь сейчас? Вы только представьте себе: капитан дальнего плавания Суслик... Смешно-с!»

«Разрешите доложить, капитан: полный штиль, барометр показывает ясно, температура наружного воздуха двенадцать градусов по Цельсию, произвести измерение глубины и температуры воды не представилось возможным за отсутствием таковой.»

«Я недолго думая хватаю конец антенны — и прямо в зуб, в дупло. Боль адская, искры из глаз посыпались, но зато приём опять наладился. Музыки, правда, не слышно, да мне, признаться, тут музыка и ни к чему. Какая там музыка! А морзе зато — лучше не придумаешь: точка — кольнёт незаметно, как булавочкой, а уж тире — точно кто шуруп туда закручивает. И никакого усилителя не нужно»

«Показали, между прочим, живую лошадь. Это у них большая редкость. Каких помоложе — повывезли, постарше — так передохли, а которые остались, так те стоят в зоопарках, жуют сено и мечтают.»

«Конечно, когда болят, действительно и больно и неприятно, но зато, когда пройдут, уж больно хорошо!»

«Кстати, знаете, никак не пойму, почему это у нас твёрдо так произносится: «Гамбург»? Неправильно это, тамошние жители называют свой город «Хамбург». Оно и звучит помягче, а главное, больше соответствует действительности.»

"— Чем вы их кормите? — Халвой и ананасами»

«Вот шотландцы, например, пробовали ловить. Закинули сети, подняли — полно селёдок. Ну, и обрадовались, понятно, но, когда разобрались хорошенько, разглядели, распробовали, обнаружилось, что селёдки-то попались все, как есть, шотландские. Норвежцы тоже пытались. Норвежцы — прославленные, первоклассные рыбаки, но на этот раз и у них ничего не вышло. Тоже забросили сети, подняли, посмотрели — есть селёдка, да только всё сплошь норвежская. А голландцы ловят и ловят уж который год, и им всё попадается голландская селёдка различных сортов.»

«После ряда наблюдений я установил с исключительной точностью, что каждая селёдка — рыба, но не каждая рыба — селёдка.»

«А тут задул прямо в нос — «вмордувинд», как говорится.»

«В Англии так просто попрошайничать строжайше запрещено законом, а во фраке — пожалуйста. Если кто и подаст, считается, что нищих нет, а просто помог джентльмен джентльмену.»

«Вижу — скверная штука: при разности пропорций наших фигур я, куда бы ни метил, всё равно попаду ниже пояса.»

«Вон на Западе, в той же Англии к примеру, до сих пор ещё академики спорят: есть оно, время-то, или нет его совсем, а только кажется, что есть. А если нет, то и измерять вроде нечего, да и не к чему. А по-моему, тут дело ясное: раз на такие споры хватает времени, значит, есть оно, и даже в избытке.»

«Был прибор, как я говорил, ручной, а тут, знаете, полежал без присмотра, без ухода и одичал совершенно»

«И невдомёк было этим жуликам и бандитам, что их главный бандит до того высоко сапоги занесёт, что так, вверх сапогами, его и повесят. Ну, а тогда ходил он ещё вверх головой и чужую землю топтал. Да-с.»

"— Отставить макать капитана! — Есть отставить макать капитана!»

«А по мне, пусть уж лучше помощник дурак, чем покойник.»

«Вы все прекрасно знаете, господа, что единственным действенным средством является уничтожение китообразных, ибо с уничтожением их некому будет и вымирать.»

«Аппетит, говорят, приходит во время еды». Возможно. Но у меня в этом отношении несколько необычный организм. Когда голоден, только тогда и ощущаю присутствие аппетита.»

«Помилуйте, я же вас вчера ждал, вчера бы и приходили, а сегодня у меня ничего не готово.»

«какой уж профессор в трусиках?»

"— А вы признайтесь, настоящий папуас или так? — Ну, что вы, самый настоящий, сын вождя, учился в Оксфорде, в Англии.»

"— Отставить есть моего старшего помощника! — Есть отставить есть вашего старшего помощника!»

«Смотрю — не море кругом, а суп с фрикадельками. Плывут папуасы, барахтаются»

«Посудите сами: ветерок гонит нас не спеша, вот мы поравнялись с островом, вот он рядом, рукой подать... Но ведь это только так говорится, а поди-ка найди руку в двести сажен... «

Конечно, если воспринимать «Непоседу» как нечто равное по жанру с «Осенними визитами» и «Лабиринтом отражений» — читать и не стоит!

НО!!! Нужно же понимать, что любому хорошему писателю свойственно разнообразие творчества. Однообразие — признак графоманства, когда одни и те же герои берут в руки то алмазные, то черные, то фиг еще знает какие мечи — и идут рубить врагов на протяжении ста томов без перерыва!

Я читал «Непоседу» как стеб. Как набор милых сердцу аллюзий на мои школьные анекдоты, на мои детские книжки и фильмы. Ничего серьезного от книги не ожидал — посему и удовольствие получил. Не эстетическое — юмористическое! Ибо есть фильмы Марка Захарова (подумать) и есть фильмы Гайдая (посмеяться).

Это не литература, это тренажер для ума: угадать, из какой книги та или иная цитата? Какого автора Лукьяненко обстебывает в данный момент? Ах, это он сам себя обстебывает...

Вот если Лукьяненко совсем забросит серьезную прозу и переключится на такие вот «стебунчики» — тогда действительно беда! А так, три такие книги (включая «Остров Русь») — это не беда, это признак писательской разноплановости:)

Книги Акунина (особенно Фандоринский цикл) стали для меня, словно обед в моем давным-давно любимом ресторане: все перепробованно, ничего нового не ожидаешь, но все равно ходишь и кушаешь — вкусно!

Итак, мы имеем большое количество прекрасно расписанных персонажей:

Коломбина — такая-себе эмо-девочка начала ХХ века. Личность, немного отталкивающая своей наивно-детской идеологией, но за которой приятно следить в силу ее разноплановости. Пишет неплохие стихи, ведет дурацкий дневник, влюбляется раз за разом во все более и более сильного (как ей кажется) дядьку. Довольно жизнерадостная при паталогической любви к смерти. Одевается как попало, если не сказать «маргинально». Вполне узнаваемая и в современном мире личность.

Просперо — пастор «Черного братства», так сильно напоминающий харизматичных пасторов современности. Применяет те же трюки (фокусы-покусы, медиумы и магнитики в рулетке), чтобы привести в лоно секты новых адептов. Сексуально невоздержан, прихожанок использует соответствующим образом. Тоже личность весьма современная.

Петя — выпендривающийся студент. Глаза горят таинственным светом, он падок на новомодные штучки-дрючки, любит пощекотать себе нервы. С более слабыми ведет себя, как лев, но как доходит до дела — «маменька не позволяет».

Лорелея Рубенштейн — сверхпопулярная депрессивная поэтесса. Мрачная, стареющая, готовая умереть в любую минуту, но чего-то ждущая...

Лавр Жемайло — бесстрашный журналист, ловкий проныра, умеющий обмануть читателей, и проникнуть в логово Зверя, и искрометный юморист, и замечательный интервьюер... Погибает в битве за сенсацию. Так и восстает Влад Листьев перед глазами.

Далее идут Калибан, Офелия, Розенкрац и прочие. Все они — хоть и жители рубежа прошлых веков, все равно очень современные.

И только принц Гэндзи, он же Заика, он же Эраст Петрович Фандорин остается самим собой. Человеком вне времени.

Очень интересный авторский ход: своего обычного главного героя рисовать даже не на втором — на третьем плане. Вести рассказ от лица девочки-маргиналки — и бросить ее в самом конце книги, не доведя историю до конца. Излечилась она от мыслей о смерти? Нет? Неизвестно.

Еще один главный герой — Ф.Ф. Вельдман, наблюдатель, пишущий доносы некоему Виссариону Виссарионовичу на деятельность «Любовников смерти». Его сюжетная линия до конца доведена: из смотрящего и стучащего он превращается в действующего и говорящего. Из слабого становиться сильным.

Это если вкратце.

Сама детективная часть меня не впечатлило. Понятно, что если автор упорно втюхивает мне мистику — то ничего мистичного в итоге не будет. Понятно, что если на середине книги главным злодеем объявлен тупой Калибан — то это просто лжефинал, а настоящий убийца за кулисами. И тем более понятно, что если в самом начале книги от Просперо отвели (очень уж старательно) все подозрения — то лишь за тем, чтобы в финале опять вернуться к нему.

Но эта книга — не про криминальную деятельность клуба самоубийц.

Она — про становление личностей. Просперо — через сломаного и забитого труса превращается в главу церкви, одержимый божественными полномочиями. Юная дура Коломбина начинает взрослеть на глазах, потом опять впадает в детство, потом опять взрослеет... Вельдман с каждым письмом растет над собой...

И стихи. Очень разные и очень интересные.

Величайший талант – это увлекать публику, а не развлекать её

Дзеами Дабуцу

Большинство детей не любят икру.

Чаще всего они её никогда не пробовали, но убеждены: батончик «Сни-кер¬са» лучше, чем килограмм липкой красной (или чёрной) субстанции. Для родителей есть только одно средство их переубедить: доказать, что икра такая же вкусная (а то и стократ вкуснее), чем «Сникерс». И полезнее – несомненно.

Большинство детей не читают классику. Да что там дети – большинство современных взрослых слышать не хотят о Чехове, Толстом, Мопассане, Вольтере…

Они их никогда не читали, но убеждены: это скучно, устаревшее, долго, не хватает «драйва», да и юморок какой-то слабенький ... Лучше проглотить за вечер какого-нибудь «Тёмного ангела» про очередные похождения эльфа Бубэра и его битву с силами тьмы; или «Ласковую нежность»: «… его ласковые губы нежно трепетали на ветру, ладонь, потная от любовного жара, медленно…».

Как заставить такого читателя взять в руки томик Гоголя?

А так же, как с икрой: доказать, что Гоголь современен, ярок, интересен наряду с самыми популярными писателями XXI века. Но при этом глубже, умнее, изысканнее и, самое главное, качественнее.

Что ж, начнём убеждать.

Итак, знаете ли вы имя первопроходца украинской и российской фантастики? Стругацкие? Лукьяненко? Нет, дети.

Имя ему – Николай Васильевич Гоголь.

Слышу возмущенные крики многочисленных последователей «высокой» литературы: «Гоголь – не фантаст! Гоголь реалист и глава целой школы реалистов! Гоголь лишь пользовался фантастическими приёмами и допущениями, чтобы ярче отразить реальность! Не посягайте на святое!».

Лишь пользовался фантастическими приёмами и допущениями? А чем тогда, по-вашему, фантастика от не-фантастики отличается? Именно использованием фантастических приёмов и допущений!

Можно изобрести машину времени – допущение фантастическое. И, как результат, «Машина времени» Уэллса – фантастика.

Дьявол может устроить в центре Москвы бал – допущение фантастическое. Булгаков – фантаст (как бы кто не возмущался).

Нос может самостоятельно разгуливать по городу. Умершая женщина может стать упырицей. По украинскому селу может разгуливать чёрт. Все это – фантастические допущения. И Гоголь умеет ими пользоваться, как мало кто из современных фантастов.

Повторю еще раз, чтобы икра лучше усвоилась: Гоголь величайший мастер фантастики, потому что умело пользуется всем многочисленным фантастическим арсеналом!

Мы ведь как привыкли? Явилась на литературном небосклоне новая «звезда»! Издала многотомное (пять томов!) собрание сочинений! Толпы стонущей от восторга молодёжи бомбардируют Интернет письмами! По книгам «звезды пленительного счастья» ставят фильмы, делают компьютерные игры… Спросишь поклонника: а что «звезда» пишет?

А ответы одинаковые.

«Он мастер «фэнтези»!»

«Гений космической оперы»!

«Детективщик, которых свет не видел!» и т.д.

И выясняется, что «звезда» все книги пишет об одном и том же, использует одинаковые инструменты. Все его книги про орков с эльфами и про борьбу добра и зла. Или про героического модификанта Блумберга и борьбу его с космическими захватчиками. Либо про девушку томную со взором горящим, из книги в книгу входящая в избу и останавливающая на скаку коня.

Гоголь рядом с ними выглядит как тысячерукий гекатонхейр на фоне обычного человека.

Не побоюсь и скажу: Гоголь родоначальник украинской «фэнтези»! Только вместо персонажей скандинавской мифологии (орков, эльфов и гномов) Николай Васильевич использует наших родных чертей, русалок, мавок.

Читал в одном журнале: «В середине 90-х годов начало зарождаться направление славянской «фэнтези». Да не зарождаться оно начало, а вымирать. Потому что сейчас фантастические допущения стали идеей книг! И литературные конкурсы в Интернете: написать рассказ про битву Бабы Яги с Черным Кощеем.

А Гоголь использовал фантастические приёмы как арсенал, чтобы развить мощную идею! Спроси любителя современной литературы: про что повесть Гоголя «Вий»? Большинство ответит: про злого властелина подземелий! А ведь это не идея повести, это всего лишь фантастическое допущение! А повесть – про страх. Про то, что страх бывает разный: внешний и внутренний. Страх перед сильным и страх перед таинственным – мистический страх.

И Гоголь с величайшим мастерством разворачивает перед глазами читателя два событийных ряда. Внешний – фантастический: с каждой ночью чертей все больше, они злее, ведьма агрессивнее, а потом приходит Вий – и герою кранты. И внутренний – реалистично-психологический: сильный человек Хома Брут, сталкиваясь с мистическим, доводит себя до смерти от страха.

И «Вий» — не одноходовка, как многие современные «шедевры»: был сильный – опа – стал слабый. Страх в бурсаке развивается постепенно, выдавливая остатки сильной личности. Бровадная смелость сменяется тоской, тоска – смятением, смятение – страхом, страх – ужасом и оцепенением.

«Вий» — это последняя книга, после прочтения которой я боялся спать ночью. Все, что пишут сейчас, ночного сна не лишает, пусть даже ужасы, описанные в этих «шедевров» стократ ужаснее, чем железнолиций Вий. Потому что описывают нынешние «звёзды» зачастую лишь внешний событийный ряд: орки перерезали маленьких эльфов, страшный тролль съел красивую девушку, злой король казнил тысячи невинных…

Инструмент стали подавать как идею…

Гоголь – мастер в чрезвычайно сложном направлении фантастики: фантасмагории. Фантасмагорические приёмы сложны, ведь они не имеют реальных обоснований, логической базы. Нос, гуляющий по Невскому проспекту — гротеск высшей пробы. Сейчас так не умеют. Сейчас все больше «стебутся». Так и пишут в аннотациях к книгам: «… жесткий стеб над мироустройством…» А стеб – это высмеивание чего-то без привнесения своего.

Так же искусно Гоголь создает мифо-эпическую фантастику, социальную и бытовую. А в таланте создавать хоррор, триллер, мистику он может встать на одну ступень с Хичкоком. Помните, мастер ужаса говорил: «Медленно поворачивающаяся в ночи дверная ручка вызывает больше ужаса, чем окровавленный маньяк с топором в руках. От мастерства режиссера зависит, насколько долго он сможет продержать зрителя на этой ручке».

Вспомним гоголевский портрет? Ужастик, до которого Стивен Кинг не додумался. А если вдуматься, то что там ужасного? Монстры-чудовища? Нету там таких. Там есть только глаза старика. И мощная мистическая неизвестность. И на этой неизвестности Гоголь умудряется продержать читателя от начала повести и до конца – так и не раскрыв эту неизвестность! Вот подлинное мастерство, а не графоманство, боящееся оставленных открытых вопросов! Почему сейчас таких книг ничтожно мало? А все потому же: инструмент превратили в идею. Что было бы, если бы Гоголь написал повесть не про изменение психики человека от столкновения с неизвестным, а о Волшебном Портрете? Смог он бы тогда дать читателю пережить весь ужас мистического необъяснимого? Ни в коей мере!

Гоголь же подходит к фантастике серьезно. Полуживой-полумёртвый портрет (чёрт его разберёт!) – это лишь фантастическое допущение, инструмент, которым он обтесывает грани человеческого сознания.

Вверну пафосно: Гоголь – мастер психодрамы!

Место «Сникерсов» на столе должна занять икра. Она так же вкусна, но стократ полезнее.

Сметём в книжном магазине с полочек псевдофантастику (а на самом деле – фан-зарисовки) и поставим туда томик Гоголя.

Приятного аппетита. Читайте на здоровье.

Гхм...

Книга уникальна для тех, кто ценит безудержную фантазию авторов.

Это полоумный бред гениального сумасшедшего.

Это Величайшая Хрень мировой литературы, прочитанная в один вечер с большим удовольствием.

Никому и никогда я не порекомендую эту книгу! Во избежание!

Все, кто прочитает этот отзыв — не пожалейте денег и купите!

И вы поймете: non limitus homos dolbojobus (нет предела человеческой глупости — лат.)

Это Библия абсурда.

Не читайте никогда, если боитесь сумасшедших.

Читайте обязательно, если считаете себя немного шизофреником!

А оценка? Что-то или «0» или «10» — никак не определюсь.

Недавно посмотрел фильм... Ужаснулся... Недаром его называю самым провальным фильмом истории кинематографа. Разве что Брандо неплох, но из него такой же доктор Моро, как из гиено-свиньи — человек.

А потом перечитал книгу, читанную лет десять назад. И восхитился. Сейчас так не умеют. Точнее — не хотят.

Без нагромождения трупов и крови, без мистики и откровенных ужасов — создать настолько гармонично-страшную вещь! И не внешне страшную — психологически! Представляешь себе кошмарное общество несчастных зверо-людей, живущих в вечном страхе и в вечных искушениях. Запрет на естесственное — и наказание за следованию голосу природы. Ты создан в мучениях — и либо живешь в мучениях, либо умрешь в мучениях! И все по воле холодного интеллекта Всевышнего...

Не жили ли мы 70 лет в подобном обществе? Партия — тот самый Моро, требующий невозможного и наказывающий за невыполнение невозможного.

А мировая религия не пытается делать с человеком тоже самое?

Но как бы они все не старались — природа возмет свое. И человек будет следовать своему природному предназначению.

Либо я повзрослел, либо раньше и впрямь трава зеленее была...

Невообразимо скучно. Невероятно пафосный и ненатуральный язык. Невыразительные и плоские персонажи (эх, где вы — старина Хедин с Ракотом, Олмером и Спасителем). Главное, что книга построена на самоштампованиях автора: все это у него уже было! Страдающая дама, самобичевания героев — теми же словами, что и всегда! И самое страшное — однослойность языка! Вырежи наугад прямую речь — никогда не догадаешься, кто говорит!

Насиловал книгу месяц (или она меня?). Просто не привык начинать — и не дочитывать до конца. Читал — как на работу ходил.

Сейчас вот даже и не рискну купить следущую...

Все лелею мечту поставить эту пьесу на сцене, слава богу есть доступ к рессурсам. Уже даже делали предварительную читку... Текст ложится на актеров, словно живой, драматургия безупречна, чтобы урезать ее до полутора часов — рука не поднимается: каждое слово жалко для выбрасывания.

Есть одна проблема — чресла

Оторвать бы мне от кресла...

Есть у меня один знакомый... В жизни — скромный сорокалетний мужичок, семьянин, трусоват...

Но как залезет в Интернет!

Как появится на каком-нибудь форуме под ником «Пресвятой Никодим«!

Так сразу становится рыкающим львом, ищущим, кого бы поглотить!

Он набрасывается на всех, смачно обливая грязью как одну, так и другую сторону спора. Он обличает и поучает! Однажды я пробрался на форум, где он бесчинствовал, попытался (зная его лично) затронуть его лучшие человеческие качества... Получил по лбу, узнал, что я «муд..он», «пи...нек» и много других нехороших пожеланий!

И СЛАВА БОГУ, ЧТО ОЛДИ ПИШУТ ФАНТАСТИКУ! Чтобы со мной было, если бы пожелания моего знакомого сбылись?! Утопился бы в унитазе — в лучшем случае!

Жаль, что книгу не прочитают интернет-тролли. Изменить бы она никого не изменила, но задуматься...

Возможно, мне повезло чуть больше, чем всем остальным: я имею прямое отношение к театру и предмет книги мне был чрезвычайно близок. Посему детективная составляющая отошла для меня на третий план.

Идея построения театра «Идеальных амплуа» не нова, но Акунин демонстрирует глубокое понимание материала, чем затронул мое сердце. Каждый персонаж (актер театра) выписан настолько филигранно и любовно, что в каждом из них я узнавал своего коллегу (так же актеров). Сам же Ной Ноевич как буд-то срисован с художественного руководителя моего театра, хотя Акунин знать его не может. Значит — настолько уловил особенности профессии.

Ну, а пьеса театра Но сама по себе — шедевр.

Мы стареем, господа. И Фандорин тоже. И кровь в его жилах течет медленнее. Но для каждого возраста есть своя ниша, не правда ли?

Книги Макса Фрая носят уже характер встреч со старыми друзьями. Ничего нового они вам не расскажут; говорить вам, по-сути дела, не о чем... Но не пойти на встречу, не посидеть с ними несколько часов — это святотатство.

«Обжора-хохотун» — это атмосфера и старая-добрая ностальгия по несбывшемуся. Этим «Хроники» отличаются от «Лабиринта». «Лабиринт» создает новую реальность, наполняет ее сущностями, выводит фундаментальные формулы... А «Хроники» позволяют читателю на некоторое (весьма ограниченное) время вернутся в такое-себе детство — где все знакомо, но мы там лишее. Но хотя бы одним глазком взглянуть...

Обсуждать что-либо или комментировать — излишне. Замечу лишь один любопытный факт: сколько томов про сэра Макса наваял наш Фрай? 15 (не считая Гнёзда Химер, Мой Рагнарёк и т.п.) И еще ни разу я не заметил ни одной ошибки или противоречия тому, что было раньше. И это — работа профессионала.