Феминизм по Кингу: «Ах ты так?!! Тогда я ухожу к маме!».

Что ж, это хотя бы по-женски :)

Сам удивлён, но мне скорее понравилось, по крайней мере первая часть и по крайней мере на фоне того шлака, что выдавал Кинг на протяжении последнего десятилетия. Меньше морализаторства (спасибо, Оуэн?), меньше нуднятины (спасибо, Оуэн?), короче главы (спасибо, Оуэн?), не все герои картонные (спасибо, Оуэн?). Объёмненько, ага, но этот объём заполнен эскизами, делающими катастрофу объёмной (это я так вывернул про первую часть, дальше всё, увы, намного хуже: пустые глубокомысленные разговоры, не привязанные ни к чему эпизоды и т.д., короче, как всегда). Короче, я читал с интересом и к тексту хотелось возвращаться. Несмотря на шитый белым сюжет. Не могу не остановиться на двух глобальных ляпах, которые просто БЕСЯТ:

1. нулевой пациент при столь масштабной эпидемии-катастрофе должен быть в первые же часы доставлен в Вашингтон на опыты. Любой ответственный госслужащий должен это понимать, любой человек должен быть в этом заинтересован.

К сожалению, этот косяк – немотивированный отказ героев сотрудничать с властями – давнишняя проблема и Кинга и других авторов развлекательной литературы.

2. Отсутствие власти. В городке есть Мэр? Есть горсовет? В штате есть губернатор и какое-то руководство? Есть нормальная полиция в окресностях 2х (ДВУХ!) тюрем, одна из которых строгого режима?!! Насколько я знаю, шериф – выборная должность и занимающий её не обязан быть полицейским. И вдруг такая вот шпак-шериф чуть ли не самая главная в условиях ЧП, и начальства над ней нет

Где чрезвычайный совет? Где усиленное патрулирование? Где охрана ключевых точек? Система оповещения населения? Организация концентрационных пунктов? Для одного из своих сюжетов я изучал реагирование властей на ЧП, правда в условиях российского города, так вот, алгоритм четкий, конкретный и прописан в регулирующем документе. «Гражданская оборона» называется. Не думаю, что в Америке по-другому.

Много слов сказано про феминистический уклон книги. Не могу отказать себе в удовольствии попинать больное.

В начале я сказал, что меньше морализаторства: практически лишь вскользь затронута тема супружеской неверности

но это только потому, что роман – идеологический. Как «11/22/63». Похоже семейка Кингов не только радикальные антисоветчики, но и лютые феминисты. Экстремальные. Я бы даже сказал – экстремистские. Фименизмо-шовенизм. Женский фашизм.

Мало того, что всё плохое в мире от мужиков, а все хорошее от женщин; мало того, что плохие женщины стали такими исключительно по вине мужчин, а без них они белые и пушистые; мало того, что идеальное общество возможно только в отсутствии носителей у-хромосомы

мало этого всего, в одном из обличительных монологов чёрным по белому написано, что женщины являются высшим полом человечества, а мужчины – недоодомашненные звери, чьё присутствие на земле нежелательно (особенно при наличии полных спермобанков). Я не утрирую.

Лозунги феминизма («Мужчина тратит, женщина платит», как один из примеров, далеко не самый одиозный) окружены в тексте массой примеров обратного (толпа неработающих домохозяек – как антитеза вышеприведенной цитате), но, разумеется, преподносятся как истина в последней инстанции. Ведь лозунг и реальность существуют параллельно. Данные лозунги, к слову, столь безумны, что вызывают не возмущение, а ошарашенное хихиканье. А финал, где парой фраз вроде как реабилитируют мужчин больше напоминает униженные извинения (не-пойми-в-чём).

(«…мужчины по эту сторону Дерева вели себя чудовищно, и заслуги отдельных их представителей не изменят этого вывода… О том, что ее собственный муж, бедный Арчи, был уравновешенным и благоразумным человеком, она не упомянула. Дело было не в исключениях. Она говорила о мужчинах вообще» Я ошибаюсь, или либерализм утверждает личную ответственность и порицает обобщение вины? Антисемитизм, расизм, шовинизм… Типичная политика двойных стандартов, Стивен.)

Нет, я не говорю, что примеров, приводимых Кингом, не бывает. К сожалению, они существуют. Но они не типичны! Они скорее исключение, чем правило. И порицаются как обществом в целом, так и мужчинами в частности.

Литературу от остальных текстов отличает, например, и то, что она не вычёркивает из повествования реалий, которые противоречат линии автора. Литература не должна быть чёрно-белой, она на полутонах, и тем острее конфликт! Поэтому я считаю, что перед нами объёмная идеологическая агит-брошюрка. Довольно увлекательная. И забавная. Для философов, исследующих дно человеческого абсурда.

Чудесная японская литература. Закольцованность времени, закольцованность событий: исчезновение картин в руках отца, исчезновение картин в руках второго отца, череда однотипных «предательств», смена ролей в однотипных сценах ученик-учитель — казалось бы время другое, люди другие, разговоры другие — но нет, всё то же, разные лишь маски. Примерь образ ученика, примерь образ сенсея, примерь образ сына, примерь образ отца, примерь образ «предателя», предателя и Предателя...

И все это в обрамлении чарующей меланхолии, архаичных ритуалов и словесных танцев, пронизительной ностальгии и сожалений. Тщательно скрываемая за рваной бравадой старческая беспомощность, отчаянный безмолвный вопль о сочувствии. Прощание с эпохой на фоне возрождения жизни из разрушенного бомбами прошлого. Параллельно взрослеющие ребёнок Исигуро и ребёнок (новая) Япония.

«Зыбкий мир»- это не просто молодость в «увеселительных кварталах», нет — это то понимание/вера/чувства, которые есть ночью, но тают поутру (как тонко сформулировал сам автор). Это вера в патриотические идеалы, оказавшиеся преступлением после войны, это чувство вины, доводящее некоторых до сеппуку, по факту оказавшееся зряшным, это представления о себе самом в чужих глазах, которые, оказывается, и не видят тебя... Зыбкий мир — он не в прошлом героя, он всегда с ним. Как и с любым из нас.

А самая главная иллюзия «зыбкого мира»...

...главная иллюзия — это иллюзия самого себя.

P.S. Старый сэнсей — он, ведь, не глуп. Может талантливому ученику стоило послушаться его в извечном споре о предназначении искусства — бег за актуальностью или охота за красотой — в той ночной беседке? Может «настоящая работа» — это действительно отразить в холсте волшебство отблесков ночного фонаря на шёлковых складках кимоно гейши?..

Худший текст, что я читал за последнее время. За долгое время.

Не стану останавливаться на занудстве, которое многие считают «фирменным стилем»: если раньше оно складывалось из дотошности, то здесь — из бесконечного размусоливания одного и того же. Ну и ладно — книжка, она позволяет пролистывать тягомотину страницами. Гораздо хуже, что на страницах книги нет сомнений, нет столкновения точек зрения, нет нет спора, за которым читатель мог бы следить. Идея объявлена в самом начале, закреплена и признана единственно верной.

Взбесил главный герой — неуравновешанная, самовлюблённая, хамская скотина. но эти его характеристики — полбеды. Перед нами типичный пациент с диагнозом «психопатия», усугублённым «маккавиелизмом» — поглядите в Вики, это интересно. Есть смысл задуматься людям, которые посчитают этого героя положительным. И стоит подумать над тем, что таковым его считает автор... Хмм. И если поступки этого клинического социопата, особенно финальные выборы, могут быть обусловлены зомбированием той тюрьмы, в которой он родился и воспитывался, то вот это самое внешнее оправдание и поддержка... Я до последнего надеялся, что автор не вложил в уста ГГ свои собственные мысли и чаяния, а как раз наоборот, и вот-вот обозначит разумную позицию, но... Увы. (извините, если проспойлерил).

К счастью, вероятности подобного мироустройства исчезающе малы. Во-первых, абсолютное большинство людей не считают понятие личного и свободы «обезъянними», а во-вторых, величайшие умы, за единичными исключениями были и великими гумманистами. Вспомните, хотя бы, историю изобретения ядерной бомбы. «Злые гении» бывают только в мультиках. Ну и в нацистских концлагерях.

Это еще один пласт моего раздражения: идея воспитания сверх-человека стара и изъезжена. В истории человечества таковые попытки неоднократно имели место быть (и теми же, к слову, методами, т.е. насилием) и всем хорошо известно, чем они закончились. Нюрнбергским процессом для их теоретиков, в частности. Однако, когда читаешь такие теории у, скажем, Ницше, ты читаешь гиганта мысли — и ощущения соответствующие, и уровень дискуссии совершенно другой. Тут же мы имеем обывательские кухонные рассуждения, повторяющиеся через каждый десяток страниц даже без изменения формулировок.

В ответ на столь страстное желание кнута, я не стану спорить, а дам реальный совет «теоретику»: данную услугу за скромный гонорар Вы можете получить у любой проститутки.

Тонкий, чарующий, милый текст. Милый – вот то слово, которое просится.

Здесь и девичья душа, такая родная и понятная в своей нелогичности.

Здесь и патриархальность, зажатая в кандалы бедности и условностей, но прорывающаяся своей фантазией – читай суевериями – так далеко за ткань разорванной ею же реальности…

И минорность, и камерность, и местечковая локальность Галиной — в такой вот деревенской прозе как нигде к месту.

Фэнтези без фэнтези – малости не хватает, чтобы отказаться от раздражающей реалистичности сказочных персонажей. А ведь как здорово было бы, если бы они, эти бумажные окаменелости, эти пошлые эльфы-тролли, этот копипаст… если бы они ушли в рябь на поверхности воды, в муть пузыря, заменяющего оконное стекло, в искажения дешового крестьянского зеркальца… Если бы они остались суевериями, невоплощёнными, но абсолютно железобетонными (хотел написать «в глазах», но как раз не в глазах – а во что ни на есть мечтах!) в мировоззрении наивной полуязыческой общины.

Как раз тот случай, когда фантастика облегчает задачу автора – задачу, с которой он не справится, попытайся осуществить её в реализме. Тут фантастика как стиль – способ убежать от трудностей.

Две заметочки: 1) Пусть вместо «эльфёнка» будет «лешачок», а вместо «тролля» — ну… не знаю, «великан»? «водяной»? «зарница»? – текст от такой замены лишь заиграет, не правда ли? 2) Что касается ключевого тезиса – бабы – бляди – то это всем давно известно, с тем и живём. Биология, эволюционная механика. Куда уж от неё?..

Аннотация от меня:

Повествование о дебиле-зоофиле, написанное дабы опошлить любимые сказки, потому что поступать так было модно некоторое время назад, с Мыслью в конце и намёком на Духовность.

«Крысы помнят, о мастер Гофман, как всё было на самом деле»

Дабы уменьшить спойлерность отзыва, буду писать экивоками.

Люблю эту дискуссию — возможно ли понять чужой разум; как относится к разуму без сознания и самосознания? Впрочем, острота этой составляющей рассказа на фоне «Ложной слепоты» бледнеет. Улыбнули параллели с её же «Волчьей звездой», но покоробил (в отличии от «Волчьей звезды») один тезис — сложилось впечатление, что назвав «подделкой», автор от НИХ отмахнулась, как бы отказав в разумности, как бы сведя к манекенам. А это неправильно. Ну и «решение проблемы», одобренное, как я понял, остальными отзывавшимися, лично мне кажется абсолютно ненатуральным — уже при сегодняшнем уровне политкорректности, информационной прозрачности и контроля «общественным мнением» подобные решения проблем невозможны, а уж в будущем... (см.Пелевин «Зенитные кодексы Аль-Эфесби — Freedom Liberator» — скорее будет нечто подобное). Ладно, спишем на фант. допущение (хотя больше похоже на наивность). Пожалуй, самый финал — удар по врагу слабостью — единственная неожиданная и оргинальная для меня идея.

Занимательный рассказ. На поверхности — бытовуха, под поверхностью — контакт ангелов и демонов. Одни вызывают раздражение, вторые — просто чувство гадливости, и то и другое как на бытовом, так и на трансцендентальном уровне. В целом атмосфера зелёной тоски, атакованной злобой. Автор тему раскрыла на все сто, рассказ получился именно таким, каким должен был быть, но лично у меня осталось мерзкое послевкусие — очень субъективное, но поэтому восьмёрка.

Роман почитал по горячему настоянию друга. Я подозревал, что мне не понравится, но ждал хотя бы качественного текста. Реальность оказалась много хуже ожиданий.

Я даже не буду касаться бездарной словесности, штампов, занудства и зашкаливающего пафоса. Коснусь только содержания. Перед нами одномерная пропаганда. Абсолютно чёрно-белая: идиоты-«социалисты», издающие один за другим безумные законы и возвышенные, благородные, справедливые олигархи. (Фэйспам). Соц.реализм в своём зеркальном отражении.

Идеи, которые озвучивает Рэнд, довольно просты и даже не вызывают особых возражений, вот только она отказывается их развивать, потому что тогда придётся говорить о зверином мурле капитализма с умирающими от голода детьми на газонах перед богатыми домами и вываливаемыми в море вагонами хлеба. Но это нелицеприятно и никак не способствует проведению в массы социал-дарвинистических идей и идеалов дикого капитализма.

Маленькое отступление: Прилепин с известными всем его взглядами пишет роман «Обитель» о Соловецком Лагере. В нём он абсолютно честен как по отношению к зэкам, так и по отношению к вертухаям и Советской Власти, не обеляя ни тех, ни других. По этому «Обитель» – Литература.

Поделка же Рэнд – вообще не литература. Тупо – агитка.

В полном восхищении от «Авиатора», взялся за «Лавра». С некоторым трепетом, не скрою, как никак книга-победитель.

Водолазкин – потрясающий медиевист. Ему удалось показать то, что пытались объяснить другие исторические романисты – средневековье это не дома, кафтаны и кареты, а Бог и Духовность. Они не просто пронизывали бытие человека, они связывают воедино предметы и явления, время и пространство, заменяя собой законы физики, социологии, экономики — на протяжении сотен лет и вполне успешно. Другие авторы тоже постоянно говорили об этом, но – лишь говорили. Водолазкин – в это ощущение погрузил. «Лавр» книга-атмосфера, и именно средневековье в ней главный герой.

Попробую объяснить. Возьмём «Имя Розы» – из этой книги мы потрясающе узнаем средневековье, но с несколько научно-исторической точки зрения (не даром оно описано глазами пусть монаха-бенедиктинца, но учёного, то есть человека, чуть приподнятого над современниками и приближенного к нам – людям будущего, людям иного мироощущения). Средневековье же остается лишь антуражем, в котором двигаются главные герои, законами, по которым они движутся и границами, за которые они выйти не могут. Мы следим за людьми.

Хорошо, возьмём пример менее сюжетный – Иванов, «Сердце Пармы». И тут в центре – человек. Становление его и воля, которой он подчиняет природу, творя Средневековье вокруг себя. В «Лавре» же Арсений – просто бот, дистанционная камера, глазами которой мы Средневековье наблюдаем. Становление героя?.. Наверное, только в первой части, а дальше я перестал чувствовать живого человека. Поступки его филигранно мотивированы, тут никакой критики, но всё равно видишь за ними не потребности героя, а волю автора, который – галопом по европам – тычет Арсения (а точнее – нас в аресениевой голове) в разные средневековые уголки и разные подвижнические ситуации дабы написать масштабное полотно.

Полотно получилось, спору нет. Статичная картина, абсолютно реалистичная, наполненная атмосферой и абсолютно зримая. Картина, не кино. Полный жизни вдох. Кадр длиною в человеческую жизнь.

Книга великолепная, но, на мой взгляд, «Мысленный волк», конкурировавший с «Лавром» за «Большую книгу», намного сильнее по воздействию на читателя.

Интересно, оказывается, глядеть на рассказ романтичными глазами престарелых поэтов, оставляя женщинам в автомобиле даже не роль чеховского «человека-с-молоточком», а просто — алкоголичек, привлекших их внимание и ставших музами для пары красивых фраз, родившихся в старческих мозгах. Можно, наверное, не ужасаться оторванным детским ручкам (хоть это и странно). Но как можно не ужаснуться тому отчаянию, в котором пребывают героини, их безнадежности, той бездне, лучший выход из которой — смерть? Смерть детей ради детей. Жутчайший рассказ.

А пожилые прожигатели жизни, ни дня ни за кого не отвечавшие, ни дня не снимавшие розовых очков... Мило, конечно, но им я нисколько не сопереживаю.

Предупреждение один: для тех, кто книгу не читал. В своем отзыве я ни словом не коснусь сюжета, но буду говорить о смыслах книги, а это, на мой взгляд, ещё больший спойлер, чем в том анекдоте про «только на последней странице узнаешь, что убийца был дворецкий». Впрочем, прочитав другие отзывы, где разбирается именно сюжет, я уж и не знаю, что для вас спойлернее…

Предупреждение два: для тех, кто книгу читал. Возможно, у меня неполный текст. Он состоит из 8 глав и заканчивается словами «Я хватаю сумку, проношусь по коридору, всовываю ноги в кроссовки и со скрипом открываю тугую дверь. И бегу», после чего следует номер следующей главы «9» и пустота. Кого не затруднит, сообщите в личку, полный это текст или нет. А то вдруг я отзываюсь на отрывок? Заранее благодарен.

Итак, книга, влюбившая в себя первыми страницами и разочаровавшая последующими. Перед нами одинокий, рефлексирующий подросток, легко и надолго убегающий от реальности в свои фантазии. И если в первой главе реальность и фантазии чётко отделены друг от друга, то в дальнейшем граница между ними размывается. Вымысел становится сложнее отделить от реальности, но здравый смысл читателя с этим справляется. Потом фантазии начинают доминировать, однако ткань их всё ещё прорывают углы настоящего мира, и становится ясно, какие события легли в основу того или иного фантастического выверта. Затем на то, что вокруг всего лишь игра воображения, указывают лишь отсылки дрим-квэста к пережитым на прошлых страницах мыслям и мечтам главного героя, к сюжетам фильмов, которые он посмотрел и образам людей, которых он когда-то мельком встречал. Потом пропадают и эти маячки. А потом название главы – и пустота. Вроде бы классно! Если б было вот так коротко. Но последняя часть, где воображение абсолютно перестает опираться на реальность, занимает больше половины книги! Сотни электронных страниц. Простенькая пубертатная фантазия особого интереса не вызвала, но читал я внимательно, именно в поисках точек сопряжения с реальностью. Не нашёл. Один раз – главы про Козла-Сочинителя – мне показалось, что вокруг сгустились стены палаты в сумасшедшем доме, где главгерыча иногда навещают, а сами «Сказки» — экзистенциальный ключ к пути парнишки, ведущем в пустоту и забвение… Но экзистенция экзистенцией, а книга ей не подчинена, книга пытается быть материалистичной.

Складывается впечатление, что ты держишь в руках две книги под одной обложкой: первая, потоньше, интеллектуальное пиршество об экзистенциальном поиске границы между фантазией и реальностью, о точках сопряжения между реальным миром и нашим его восприятием, о ментальных фильтрах, через которые мы пропускаем этот мир себе в сознание; и вторая, потолще, недалёкий криминальный боевик с восточным уклоном. (PS: признаю, дневник человека-торпеды, вошедший в эту вторую книжку, — вообще класс!)

Идея книги великолепна: построить вселенную по чертежам древних, причём не какого-нибудь примитивного шамана из дикого леса, а одного из величайших умов античности. Мир получился абсолютно безумным, но гармоничным. Пейзажи его волшебны, и автор их очень вкусно рисует; логика его причудливо-сложна, и автор скурпулёзно ей следует; потенциалы его головокружительны, и автор филигранно их развивает.

К сожалению, в этом чудесном обрамлении вместо истории подаётся унылое занудство, размазанное по страницам, точно остывшая каша по тарелке. В главной роли – заносчивый, чванливый подонок, типичный «Мэри Сью», исключительно омерзительный тип. К тому же написан текст оголтелым, лютым русофобом, такого презрения и ненависти к русским я не встречал даже в «Майн кампфе».

В результате имеем очень качественную фантастику, читать которую лично мне было крайне неприятно.

Очень хочу похвалить эту историю! Она здорово отличается от предыдущих, весьма круто-развлекательных, текстов Панова. Не, тут развлечения и крутизны – по самую крышу, и вовсю куролесят харизматичные герои прошлых книг, – но они оказываются БЛЕДНЫМ КОНРАСТОМ основной истории. И это – обалденно.

Перед нами – классический хоррор. Загадошная Готика-а-а… (эта фраза не столько ирония, сколько признание мастерства и чувства выбранного автором стиля)

Мне крайне импонировали логичные, психологически обоснованные поступки и действия (почти у всех героев, окромя мутных мотиваций парочки ГлавГерычей, поведение которых, впрочем, не выбивается за рамки прошлых книжек; так что их туповатость и жадная до денег пассионарность — оксюморон – не вызывает мгновенного отторжения – привычны-с). В целом, поступки таковы, как поступил бы я. И при этом Панов всё равно постоянно удивлял! Это однозначный плюсище.

Второй плюсище – толстые отсылы к неотлицензированной в РФ компьютерной игре, коей я являюсь законченным фанатом.

Ну и порадовало появление ФИЛОСОФИИ. Суть её: «Тьма не поглощает. Тьма берёт своё» Подпишусь. Это на поверхности современной жизни, и не надо ни Навей, ни Дуричей. Панов молодец, он – сформулировал (я раньше такой формулировки не встречал. Самое близкое – у Книга в «Кладбище домашних животных»: «Бойся открывать дверь тому, что стучится в неё посреди ночи» и «За что заплатил, тем и владей; а то, чем ты владеешь рано или поздно вернётся к твоему порогу»).

Безумно понравилась главная анти-героиня. Просто очаровала и покорила. Я стал бы очередным её мужем. И я уже знаю, как бы я кончил, так что – хорошо, что не стал… А может, оно того стоит, а?..

И, конечно!, художник – обалденный многогранный образ. Вдумайтесь: влюблённый, он, наконец-то достиг вершины своего творчества. Он смог написать КРАСОТУ. А с полотна смотрит ЗЛО. Его полотна – щит Персея, через который только и можно увидеть Медузу Горгону.

Ох, как мне хочется ещё почитать Панова-такого))

-

К слову, серия эта (от киносериала) – самая отличная от текста. Многое огорчило. Что-то импонировало, но меньше… Линия с Сошей – в книге лучше; и линия с ИНИЦИАЦИЕЙ ЮВЕЛИРА в клубе – стопудово лучше. Однозначная трусость со стороны фильмоделателей. Но героини (особенно, ах, Анна)… Блин, где они таких баб набрали?!

Как можно так составлять слова? Простые слова, простые предложения («Отец засобирался»). И ничего он там дальше не написал, по сути-то. И, оказывается, трагедии тоже нет. Но первый лист на исходе («Потому что с тех пор всё не так»), а я чувствую, как увлажняются глаза.

Как так составлять слова?

Дальше пятилетний мальчик взрослеет, и истории уже не столь трогательны, но полны стиснутой эмоцией. Полны криком. Рефлексия – движущая сила цивилизации, если бы не она, прозябать бы нам в людоедском варварстве со всеми нашими смартфонами и мерседесами. (Я знаю, что многие считают, что так оно и есть на сегодняшний день, но в мире без совести и зачаточного гуманизма всё было бы намного мрачнее и намного безжалостнее). Лирический Захар получает от судьбы удар за ударом, от которых едва-едва может устоять на ногах, и ты ощущаешь, как крепнет стержень его позвоночника. (Не флейта, нифига). И вот пик – триумф, превращённый в кэрри-евское (кинговское) падение.

И альтернативная версия прошлого — то, что осталось за скобками.

(Особенно (ха-ха) впечатляют «триумфы» — насколько мелочно всё это возмездие. Я впервые понял, что «воздаяние» – бред. Есть ситуация, и как ты в ней поступил. А как там потом обернулось, что жизнь сотворила с обидчиками… А ты весь такой Д'Артаньян. Хотя душу греет, это да. Только не нужно делиться низменным. Не за то любят Русскую Литературу).

История успеха. Она отдаёт мачизмом и самолюбованием. Лирического Захара уважаешь, но как-то стыдно; неловко даже самому Прилепину, и он подаёт альтер-историю скомканной скороговоркой.

И сам останавливается у двери, глядя на своих детей, размышляя, уйти или остаться? Что для них благо?

На самом деле, благо – уйти, потому что лишь волчата способны быть успешными в волчьем мире.

Вот только не всегда успешный – счастливый. И тот — с какой-то оглядкой, с постоянным нервом, с горечью – счастливый…

Можно подумать, овцы счастливы безмятежно.

И всё-таки он говорит: отдал бы весь успех, лишь бы тогда догнать отца (я специально не цитирую, чтоб не попортить вкус абзацев тем, кто не читал).

Безусловно, жизнь не спрашивает. Но спрашивают Люди, которые Совесть. «Стоит ли счастье мира слезинки ребёнка?» Я отвечал в своё время классику с изуверским цинизмом и сарказмом. Теперь мне неприятно это вспоминать. На такие вопросы имеет право отвечать только человек, который ростил детей. (Замете, не «наделал», а «ростил»). Ответ будет однозначным и односложным.

А потом в сознании родителя вновь столкнутся идеализм и рационализм: блин, конечно, надо создавать мир, где не нужно растить волчат! – но этот мир ещё не настал, поэтому своего я, пока в блоге сею семена доброго-вечного, буду растить волчонком.

То есть, как Лирический Захар, ты сам постоянно стоишь у двери.

Знаете, иногда хочется расслабить мозг. А книжку под это дело подобрать проблематично, поскольку язык у «популярных авторов» чаще всего такой, что отвлекает от сюжета своей корявостью, а мотивировка неадекватных действий героев, точнее ее полное отсутствие, – вообще вымораживает. Пытался браться за книжки авторов, которые нравились в пубертате, и пришёл в ужас – как такое вообще можно было читать?! (воистину – всякой книге свой возраст) Поэтому за Панова долго не брался. Но его так вкусно хаят, при этом готовя (уже выпустив?) адаптированный англоязычный перевод с заменой Москвы на Нью-Йорк… В общем, реклама – двигатель всего.

И знаете, не все так плохо, как ожидалось! Не могу возразить непримиримым критикам автора: язык действительно не отличается высокохудожественностью, но и глаз особо не цепляет; штампы имеют место быть в больших количествах, но многомерность сюжетных линий все равно делает сюжет интересным (а понимание, что с «нашими» и красивыми девочками ничего не случится – лично для меня придает нотку «ненапряжности», что опять же для развлекаловки очень хорошо). «Не так я вас любил, как вы стонали». В общем, язык и литературные приемы для автора не средства выразительности, а скорее просто инструменты. Из под рук его, пользуясь столярной аллегорией, выходит не памятник деревянного зодчества, а крепкая надёжная табуретка, лишённая заусенцев и способная прослужить лет пятьдесят. Вещь, которая пользуется массовым спросом и необходимая даже тем, кто ценит резные наличники.

Тут для меня главным было настроить мозг. Сменить точку зрения. Понять, что передо мной – мультик. Ведь мы не ждем от мультиков какой-то психологической глубины, тонкой мотивации поступков, и циничной достоверности. Мы прощаем мультикам черно-белых персонажей, которые мотивируют свои действия не логикой, а исключительно ХАРАКТЕРОЛОГИЧЕСКИМИ ОСОБЕННОСТЯМИ СВОЕЙ ЛИЧНОСТИ. И страсти в мультике, они истинно шекспировские. При этом мультики с удовольствием смотрят даже лютые эстеты, любители авторского кино, Линча, фон Триера и т.п. Вот и книги Панова — типичное анимэ: красивая картинка, колоритный антураж, утрированные черты, харизматичные персонажи: все мужчины героичны, все женщины прекрасны – никакой правды жизни, зато чисто, мило и возвышенно.

Маленькая ремарочка «к слову» — параллели с Лукьяненко на лицо, но «Дозоры» именно поэтому мне и нравятся меньше, что пишет их мастер очень серьёзно, а я не могу серьёзно воспринять колдунов в современном мире. А в !мультике про современный мир! они очень органичны!

В общем, не судите мультики строго, господа – у них другая задача, и книги Панова с нею прекрасно справляются.

Давно я не читал квинтэссенции счастья. Наверное, с «Вина из одуванчиков» Бредбери. И «Грех» — то же «Вино из одуванчиков», только пацану тут не 12, а 17. Отсюда — смещение акцентов, но ощущение захлёстывающего с головой счастья..., утопание в собственном детстве — ровно то же (возможно даже, более концентрированно, поскольку перед нами не повесть, а рассказ). Очень солнечно, очень кислородно, очень любвеобильно (не только по отношению к ..., но и бабушка-дедушка живы...), а сердце при этом сладко плачет, а глаза замирают, не видя ничего кроме собственного прошлого, и вспоминается предчувствие безграничного фееричного будущего... Поступок ГГ, абсолютно правильный (я поступил бы так же), в то же время абсолютно катастрофичен

Я на биостанции не работал, и мне, в отличие от авторов положительных отзывов, понравилась как раз сюрреалистическая составляющая. Этот жанр мне знаком по 90-тым: то ли модно тогда было так писать, то ли стало модно издавать написанное в этом ключе ранее...

У Иванова оно, сюрреалистическое, обрамлено вкуснейшими, практически языческими, описаниями природы (чего стоит хотя бы «изъеденный лунный плуг, вспахивающий небесную целину и засевающий ее сверкающими звёздами» — это я просто из последнего выхватил), и, в конце концов, чудесно распускается лепестками ореола любви, — тем, что неизбежно сопутствует ей, и одновременно тем, без чего она, любовь, невозможна. Возраст писателя именно тот, когда любовь понимаешь лучше чем раньше, и намного правильней, чем позже; именно поэтому автор так атмосферно описал именно любовь, и, антитезой, бескислородно изобразил глумливую атмосферу безлюбия. Тем прекраснее последняя глава, где ГГ, потеряв сомнения, понимает/отрицает тех, кому безлюбие кажется естественной средой. «Чтобы любили — люби сам» — и он разбивает флакон элексира (а в нем миллион лет приворотного зелья!) о форштевень корабля, что несет в тот момент и его самого, и всех его друзей, оросив таким образом, и себя и их; и бросается, объятый любовью, не только к своей Хвостику, но и в целый мир.

Мне хотелось подчеркивать фразы. Повесть однозначно буду перечитывать — нелепую, юношескую, претенциозную, и бесконечно искреннюю. Как глоток родниковой воды из собственного прошлого.

(warning! Спойлер-отзыв!)

PPPS: и всётаки мне кажеца нужно есчо один поттекст расшифравать. Патаму што, кажеца будто эта повесть написона в пятом класе и просто на бумагу перинисены децкие фонтазии афтора. Но што это, как не защитные миханизмы децкой психике, расцвечивающей радужными кразками быдловатые будни? Предание бональным весчам иных смыслов? Милицианер с катёнком, сбижавший борав, пьианая драка стенка-на-стенку, бесканечные бухарики, нимативированная взпышка злости или внизапная забота от взрослого… Што это, если не аправдание собственной шаласти (пурген в катлетах) и приступных намериний знакомых с децтва соседий: (и вовсе они не денижный поезд пот-аткос пустили, а это влесшие в них багародные инопланетяни от царской ахранки спасались, а поезда ваабще не было… ) Но с какого-то момента начинаешь тонуть в болоте возраста.

И либо тонешь, превращаясь в такого же циничного, скучного и до омерзения простого взрослого, либо тебя в какой-тио момент спасает последний инопланетянин твоей фантазии, и ты зависаешь, меж ними и ними, сидишь, тоскливый, потому что

«Звездолет черной полосой прошел над горизонтом и исчез навсегда. Навсегда. Вот и все. (…) Только что убегали, спасались, переживали… А теперь – бац, и все. Пусто. (…) Всех червонцев все равно не поймаю. Да и не купить на них билет на космический корабль»

В конце XIX — начале ХХ века на западе появилось идиоматическое выражение «как в русском романе», означающее психологическую достоверность и акцент на мятущейся душе. Перед нами – прекрасный образец «русского романа». Достойный классиков и психологизмом, и драматургией, и выразительностью слова, и беспощадным обнажением социальных язв. Чернуха? Ровно такая же, какая выходила из-под пера Бунина и Достоевского. В этой книге нет персонажей. Такое ощущение, что перед тобой через кухонный стол сидит уставший мужик и рассказывает свою жизнь. Живые люди с тщательно выписанными судьбами, неуверенные, ошибающиеся, искренние, с простыми желаниями и неспокойными душами, оказавшиеся волей случая посреди весьма жестокого времени.

Срез эпохи. Агонирующее общество рожает чудовище. Роды вообще очень нелицеприятный процесс; и довольно кровавый. Обычно – радостный, но тут рождается монстр, и непременное условие его рождения — смерть матери. Воодушевление перспективами перестройки сошло на нет, раздавленное выпущенными на волю низменными мотивациями. Социальный дарвинизм. Примат подонков над людьми. Еще свежа в памяти жизнь в благополучной, великой, заботливой стране, кажется – руку протяни… И обворованные люди отчаянно пытаются если не вернуть всё назад, то хотя бы сберечь остатки. С ними яростно бьются такие же кинутые люди, все еще ослеплённые обманным сиянием обещанного будущего; не понимающие, что сами ничем не отличаются от проклинаемых ими предков, которые упрямо строили неизбежный коммунизм.

Год-апогей бешенного политического накала, когда любой школьник легко рассуждал об экономических стратегиях, мог на пальцах объяснить, как «обустроить Россию», и знал в лицо большинство действующих политиков. Время, когда трансляции съезда народных депутатов затмевали рейтингом ток-шоу.

Политический раскол, прошедший сквозь среднестатистическую семью и вышвырнувший на периферию ребенка — очень поверхностный взгляд.

Стихийный социалист и демократка-вопреки. Перед нами – бегство от реальности. Перед нами – социально приемлемая форма межличностного конфликта, позволяющая выплеснуть негатив, не швыряя в лицо сокровенное, бессмысленное и беспощадное. Потому что истинная причина происходящего между этими людьми – нищета, беспросветность, отсутствие будущего и жесточайшая фрустрация (категорическое несоответствие жизни ожиданиям). Но в своем бережливом друг друга конфликте они идут до конца, как истинные дети воспитавшего их общества, почти погибшего, и умирающего окончательно в них самих на последних страницах книги.

А дети тем временем клонируют судьбу родителей… А страна — клонирует свою собственную историю.

Алексей Иванов начинает свой роман с лихого криминального замеса, как бы настраивая читателя на бандитский боевик, но это «обманка». Дальше будет по-другому. Я тоже начну с противоположного, с того, что мне не понравилось, чтобы больше к этому не возвращаться.

Так получилось, что незадолго до Ненастья я прочитал роман Шаргунова 1993. Срез жизни семьи и срез эпохи. Самым потрясающим в романе были люди. Они не были персонажами, они были абсолютно живыми: перед тобой просто сидел мужик, устало рассказывая свою жизнь. В Ненастье Иванов замахнулся на большее, чем срез одного года – он практически разбирает эволюцию постперестроечной России. Но об этом чуть позже, сейчас же я хочу сказать о героях. Нет, они отнюдь не шаблонные, не картонные, не плоские. Характеры проработаны, они глубокие и запоминающиеся. Но в каждом своем герое Иванов выделил какую-то черту и усилено акцентирует ее, я бы даже сказал – педалирует. И сердце отказывается сопереживать, воспринимает их все-таки персонажами, собирательными образами, архетипами. И все эти архитипы неприятны – либо сволочи, либо слюнтяи. Ни с кем из них не хочется иметь отношений.

Совсем другое дело, когда эти персонажи начинают взаимодействовать – вот здесь уже мастерство на высоте. Сцены психологически достоверны, наполнены живыми эмоциями, драматизмом и зрелищностью. Книгу и читаешь от сцены к сцене, упиваясь не людьми, а их танцем.

И второе – та самая динамика эпохи, живой, дышащей, зримой. Иванов чудесно показал именно эволюцию социального дискурса. До прочтения этой книги я даже не задумывался, насколько динамичной была смена общественных отношений и общественного самосознания, окон Овертона, если хотите.

Уважаемый Ank привел пример встречи двух поколений, я же хочу привести другую цитату, с середины 90-х.

«Серёга очутился в другой эпохе, где даже деньги были другие — дойчмарки и баксы, а не купюры СССР. Серёга никогда не видел супермаркет, не умел пользоваться банкоматом, не играл в компьютерные игры, даже йогурт не пробовал. Сняв проститутку, он не понял, что за тесёмочки на ней надеты.

(…) Охренеть: круче всех стала братва — отряды бандюков на огромных и чёрных импортных тачках! Бандюки для Серёги всегда были злыми тварями, не способными к умственной деятельности, а сейчас они овладели навыками, которыми Серёга не владел, и ориентировались в жизни лучше Серёги. Им завидовали. У них был стиль, была организация; они определяли понты. И деньги сейчас зарабатывали совсем не так, как думал Серёга. Точнее, не зарабатывали, а добывали.

(…) Раньше Серёга надеялся, что слава афганской войны будет крепчать, но шиш: страна получила новую ненавистную войну в горах, и животный страх перед Чечнёй не позволял уважать Афган. «Афганцы» стали выглядеть как то двусмысленно; им завидовали, типа как они отвоевали влёгкую — при нормальной власти и в нормальной армии; короче, везунчики. Лихолетов не ожидал, что Афган окажется неважной темой. Афган — он уже в прошлом, он далеко, и зацепил он не каждого. А здесь и сейчас все ненавидят чеченов.

В Чечне (censured) всю республику. Бородатые боевики (а ведь когда то они были советскими пионерами!) отрезали головы русским парням — так же, как в Панджшере это делали моджахеды, которые в жизни знали только опиум и Коран. Город Грозный напоминал Сталинград. Генерал Дудаев — кстати, «афганец» — озверел, и его грохнули. Россия боялась террористов.»

Очень тонко показана лавина и глубина изменений, и насколько кукольным и заботливым кажется общество, где самым страшным был Афган – партизанская войнушка в маленькой периферийной средневековой стране. Добро пожаловать в капитализм. Воодушевление и братства начала девяностых сменяются бандитским беспределом, осознанием перспектив «честной» экономики и, в конце концов, безусловным лидерством одиночек. И это показано не только на примере города, но и конкретно в динамике развития афганского Коминтерна. Разумеется, расчетливые своекорыстные подонки были во все времена, но даже в начале 90-х им приходилось мимикрировать, ибо советское наследие (окно Овертона «человек человеку друг, товарищ и брат») еще доминировало в сознании общества, и по-другому было стыдно, но уже в нулевых они не только не скрываются, но презрительно демонстрируют свое эволюционное превосходство. Социал-дарвинизм во всей красе.

В 80-х Лихолет высказывает идею, что война – это соперничество среди своих. Но еще даже в начале 90-х это соперничество какое-то спортивно-соревновательное, братское, а в нулевых — это схватка бойцовых собак, ни на жизнь, а насмерть. И проигрывает в ней тот, кто еще не перестроится, кто бьется по старым правилам, кто еще верит в какое-то «братство», в каких-то «своих».

Иванов в аннотации пишет, что роман о поиске причин, почему один человек может доверять другому, мне же показалось, что роман о том, как этих причин не остается. Это больно, печально и это настоящая трагедия.

Вот даже не знаю, как приступить к отзыву. Как схватить первую фразу? Их слишком много, первых фраз, и все они… однобокие.

Начать с каждой по абзацу и получить гипертекст? Но к чему эти понты?

Отшвырну-ка их все.

Пусть будет так:

«Если б мне такие руки,

Руки, как у великана,

Я б сложил их на своих коленях,

Сам сидел бы тихо (…) головой качая»

(Пикник, Великан)

Чувствуете? Понимание приходит не разумом; но и не душой. Подвалами подсознания, теми, где, разбрасывая отражения архетипов, бродит Ид, теми, где очумелыми пузырями вскипает интуиция…

Два года ходил мимо. Не вокруг, а именно – мимо, алгебраической гиперболой не в силах коснуться «ноля» — книги, о которой в аннотации сказано: «дети-инвалиды», «дети, от которых отказались родители», книги, аннотация на которую создает образ не столько элитного интерната, сколько подвала бомжей. Аннотацию – в топку, автора аннотации – расстрелять на воротах. Ибо выцепить из шедеврального текста чернуху (которой в книге просто-напросто нет!) могли только провокатор или смертельно ненавидящий жизнь клерк (не знаю, что хуже).

Большой плюс: жители дома, они не черно-белые. Для одного – ангел, для другого – бес. Как в жизни.

Огромный плюс: совсем нет отрицательных персонажей. Нет, вы не поняли: С о в с е м н е т.

И гениально простое (антитезой Бредбери): Мариам показала мне, что плохих детей не бывает.

А ещё Мариам Петросян доказала мне одну очень личную вещь, о литературе: есть ниша, где женщина может превзойти мужчину.

(да, в плане женской прозы я «шовинист, мужская свинья»; заклеймим и оставим, спорить лень и незачем).

Эта ниша — Магический реализм. Женская рука чувствуется – примат созерцания над действием, чувств над поступками, интуиции над логикой, — но ведь отмеченное и есть та физика (метафизика!), на которой строится этот зыбкий, чудесный жанр. Тот субстрат, из которого коллективное бессознательное создает параллельные вселенные. Разве что Харуки Мураками подвластна эта пронзительная созерцательность. Разве что традиции анимэ так легко подменяют логику чувствованием…

И от читателя книга требует того же отрешения от реальности, и продолжительность книги лишь способствует этому отрешению и погружению. Почти все мы (за исключением редких жаждущих чуда Кузнечиков) входим в роман Курильщиками — такими же почти взрослыми, ранимыми под панцирем наносного цинизма, ригидными, крепко привязанными к реальности. Нас встретят двое: незыблемый в консерватизме спасатель (Черный) и безумный, но притягательный эмиссар иной реальности (Сфинкс). Большинство из нас пойдут за первым, превращаясь в него, видящего чудеса, но яростно отказывающегося в этом сознаваться. Магия копится исподволь, и вот ты уже можешь стать мудрецом Горбачом, через отшельничество ставшего равным, или упорствовать в ереси и превратиться в Ральфа, все понимающего, но воспринимающего в штыки, во врага, но при этом – своего, и при этом – контролера… и таки сдаться в конце. А тот, кто не сдался, превращается в отца Курильщика – тоскующего, рефликсирующего, заглядывающего в глаза тем, кому когда-то (и, на словах, до сих пор) не поверил.

Ну и хватит о чудесах: лучше, чем Мариам я о них не скажу. (Как повторить ту зыбкую грань, ту вуаль, ту волшебную недосказанность? этот пик с реальностями-кругами, эту пронзительную мечту о возвращении в золотой век?.. Невозможно. Да и не зачем)

Да, пацаны в книге

(смешно, но мужские характеры более выпуклые, цельные, многогранные и живые, чем женские, получившиеся шаблонными. Кроме идеи с войной – это да, это откровение могла открыть только женщина)

сильно отличаются от тех, что я помню из своего прошлого – развиты не по возрасту (оговорка – не по БИОЛОГИЧЕСКОМУ возрасту), слишком тонко чувствуют, слишком созерцательны, слишком мудры, слишком невозмутимы, слишком волевые. Я вижу фантазию девочки об идеальном мальчике, в которого вложена психология той самой девочки того самого возраста, забывшей, что девочки и созревают раньше, и биологически иначе детерминированы, — но разве не в этом великолепное отчуждение персонажа от реальности, которого и требует изысканнейший магический реализм?..

Перед нами андрогинны, те самые, которых столетиями искали величайшие умы средневековья. При этом андрогины идеально мужественные, идеально интеллектуальные, идеально духовные. Им хочется подражать. (Гумилев: «Немыслимо-дивное Бог-Существо». Тепло улыбаюсь). И при этом их хочется укрыть, уберечь, защитить. Они так не готовы к реальности, эти жители астральных миров.

Они и сами понимают свою неготовность, но больше, чем покинуть Дом, боятся разлуки друг с другом. Несовершеннолетние, они понимают, что теряют самостоятельность, попадая в полную зависимость – и юридическую, и бытовую – от родителей, которые знают не тебя, а свое представление о тебе, в которое ты, к слову, совсем не вписываешься; у которых на тебя какие-то свои планы… Они готовы покинуть Дом только вместе, мечтая о той самой порожденной их коллективным разумом колоде реальностей, в подложке которой — Лес бесконечного детства, или о мифическом автобусе, который может подарить реальное отражение сказочных миров в виде некой коммуны – жалкая, но дорогая сердцу сублимация. Потому что когда рядом друзья детства, между ними появляется кусок того самого детства, согревающий, словно очаг посередине, такой же трепетный и незыблемый, бесконечный и настоящий. А именно это – всё, что нужно нам всем: чтобы детство не кончалось.

Читая в них себя, начинаешь трепетно их любить. Уберечь их от финала нет возможности, но хотя бы — не расставаться. Поэтому спасибо отдельное за эпилог. Мариам не рванула по живому; расслоила временем, словно новокаином, попутно обезболив и отдалив, оставив светлую память. И щемящую сердце любовь.

Блюз — это всего лишь, когда хорошему человеку плохо.

к/ф «Перекресток»

Текст как чувство. Незамысловатый слог, простые предложения, ленивый быт. Но какое внутреннее наполнение! Сколько неуловимого смысла! Откуда?! Где он прячется?! Как можно втиснуть столько жизни в пустоту между строк, между слов, между букв?.. Ветер как жизнь. Он скатывается с огромного могильника, подхватывает шелест листьев и стрекот насекомых, этот саунд летнего дня, и несет сквозь человека, разговаривая с ним, и прекратится лишь когда погаснет состарившееся Солнце. Жизнь как ветер. То зябко ежишься, то подставляешь лицо свежести, иногда вдыхаешь аромат вымытого дождем леса, иногда – вонь выгребной ямы. Ты сам наполняешь голос ветра/жизни своим собственным смыслом, потому что на самом деле ты один, и ты ползёшь по марсианскому колодцу одинаковых дней, не понимая – две минуты или два месяца ползёшь, а над твоей головой тем временем проносятся века. Но тебе уютно в твоем одиночестве и в твоей меланхолии. И когда прошлое стучится к тебе с какими-то проблемами или пережитым опытом, ты смотришь на свалявшийся кусок сена из желудка умершей коровы и думаешь: «И зачем это, интересно, корова снова и снова пережевывает вот эту жалкую, противную массу?» Вот и весь твой ответ прошлому.

Люди-растения. Даже привязанности им нужны только для того, чтоб потом о них вспоминать.

Книга интроверта про интровертов для интровертов. Роман о молодости, но герои его, двадцати с копейками лет, ощущают себя на рубеже возрастов, как будто молодость прошла и впереди – зрелость. Лето подходит к концу, ощущается дыхание осени. С ностальгией и печалью оглядываются они назад, с обреченностью и внутренним страхом смотрят вперед. Но читая следующие романы, видишь, что герои растут, но по-прежнему идут по тому же самому рубежу, как будто тащат его с собой в будущее. Так мы и живем, день за днем ощущая, что завтра начнется новый этап, а молодость заканчивается сегодня. Но приходит «завтра», и мы снова думаем: «нет, сегодня я еще прежний, все случится завтра». Самое странное, что героям Мураками в этом состоянии уютно. И тебе, пока читаешь – тоже.

После второго прочтения, я сильно поднял бал.

Нет, к сожалению, современный Паланик категорически не дотягивает до уровня себя-прошлого. Нет ни той великолепной революционной идеологии нон-конформизма (более того, нет-нет да проскочат именно конформистские чаяния), нет и пронзительной глубины ранних романов. Искаженное зеркало, отражающее действительность, превратилось в гротескное искусственное сочинение.

Но мастерство речи никуда не делось: в предложении из трех-пяти слов (в рамках контекста) по-прежнему звучит столько смыслов, сколько иной писатель, пожелай выразить ту же мысль, не вложит и в страничный абзац. Перед нами простенькая, но очень качественная постмодернистская проза. Я вдруг понял, что мешанина, которую я таковой воспринимал в первое чтение, есть монолитный текст. К сожалению, миллион использованных имен ни о чем мне не говорит, и не раскрыл своего потенциала. Но названия песен, звучавших по радио – генеральная тема сцены; читаемые сценарии, а после — события мюзикла, это то, как ГГ воспринимает происходящее; отрывки фильмов – ее эмоциональное ощущение событий; повторяющаяся сцена второго акта – динамика отношений глазами ГГ.

Надеюсь, это мое озарение кому-нибудь поможет в осязании данной книги.

И вот, что я подумал ещё: может стоит его, Паланика, отпустить? (Читай: хватит мне сравнивать его новые книги с ранними-великими.) Может стоить сбросить ему планку (он уже сказал миру, все что мог сказать, и сказанное им хоть немного, но изменило этот мир), и начать сравнивать... например, с этим романом?.. Как минимум, при чтении будет меньше фрустрации и больше удовольствия.

PS: Любовь Пигмалиона, словно кислотой, спрыснута завистливой ненавистью. Да, бывают такие родители, но раньше Паланик мог так извернуть, что их становилось жалко, а зло все-таки наказывалось, пусть через переживаемый катарсис. Здесь же… мне очень нравится большинство главных героев Паланика; малая часть – раздражает; но эта, единственный случай, — ненавижу.

Я в восторге. Не, я полностью согласен со всеми критиками, но претензии их не считаю существенными: лично мне интереснее выживание, подтверждённое кучей формул, чем голый экшен (это я одним), и в то же время, тот объем науки, что предоставлен, мне, обывателю, вполне достаточен, и незачем углубляться в совсем уж специальные слои (это я другим): в конце концов, вряд ли мне придётся добывать воду, сжигая водород в кислороде, так то я не удивлюсь безмерно, получив из литра того и другого не два литра воды, как ожидал, а всего 100мл. Зато мне на пальцах объяснили что это принципиально возможно! (вопрошателям «а чем вы в школе занимались» отвечаю сразу: школа осталась двадцатью годами в прошлом и в дальнейшем я вообще не имел дела с неорганической химией, даже сахар в чае не растворял).

Да, мне не хватило художественной выразительности, да, с характерами беда, да, катастрофически(!) не хватает марсианских пейзажей! Но самое странное, что технологические проблемы и их решения захватили меня настолько, что я от всего вышеперечисленного просто отмахнулся (хотя обычно так не поступаю). Самое для меня печальное — отсутствие ощущения одиночества. Это ведь целая вселенная. Мозг одиночки выдаёт интереснейшие психопатические реакции! Самое простое — слуховые галюцинации. Марк просто обязан был периодически слышать, будто в доме он не один, или кто-то скребётся в шлюз снаружи или что-то подобное! А дальше начинаются воображаемые друзья, попытки изобразительного искусства и т.д. Все это просто проигнорировано.

Итак, минус балл за бесхудожественность и минус балл за психологическую недостоверность. И минус триста рублей из семейного бюджета на покупку книжки в бумаге — пацан подрастёт, пусть прочитает Таинственный остров, а следом — Марсианина.

Книга о Маугли, только их двое, и выросли они не в джунглях, а «с той стороны сосновой рощи», но там, «по ту сторону сосновой рощи», тоже полно кобр, шакалов, тигров и медведей, которые иногда даже бывают добры, — пусть они и созданы лишь больным псевдо-релегиозным сознанием, но не менее жестоки, чем настоящие хищники. Ведь мы действительно формируем Вселенную (ту самую, кусок которой детям пришлось взять в ладошки в первом предложении романа) находящихся рядом людей. Близких. Тем более, если, кроме как от нас, маленькому, абсолютно доверяющему нам существу знаний об огромном внешнем мире почерпнуть и неоткуда.

Вся книга пропитана этим – ощущением полной зависимости ребенка от мира родителя, и в этом плотно переплетается с прочитанной непосредственно перед «Страной приливов» Калина Митча. Переплетается и вторая центральная идея книг – насколько гибка детская психика, насколько легко она приспосабливается к любому кошмару, превращая его в среду обитания, дабы защитить рассудок.

Спираль ужаса раскручивается, сначала неторопливо, потом – все быстрее и быстрее. Стивен Кинг нервно курит в углу. Читатель начинает догадываться о каких-то аспектах, мысленно нахваливая себя за сообразительность, но полстраницы спустя выясняется, что а)писатель и не собирается скрывать этого «открытия», и б)все совсем не так, как читатель понял. Рапзоблачение сменяется новым разоблачением, а то – своей противоположностью.

Прекрасный психологический триллер-лабиринт. При этом великолепно написанный стилизацией под ребёнка, что занимался самообразованием по романтическим книжкам, которые выбирал в случайном порядке, руководствуясь лишь собственным любопытством. Отсюда и пошлые привязчивые эпитеты, всегда одни и те же: если «останки», то «бренные», если «разрыв», то «непрерывности», если «особа», то «приятная во всех отношениях», а «жизнь» как правило – «бренное бытие». И словосочетания эти, всегда употреблявшиеся только в связке, к месту и не к месту, вдруг вызывают к жизни дополнительные смыслы, дополнительную жалость, дополнительный укол в душе.

Прекрасная современная литература. Но, да – слабонервным не читать.

Nutscracker:

Без паники. Мертвые не сидят у мониторов.

Organizm(-:

Это, кстати, не факт. Может, это единственное, чем они в состоянии

заниматься.

****

Аriadna:

...Тепло, про которое он говорил,

используя слово «нагревать» — это не такое тепло, как бывает от

огня, а скорее такое, как бывает от любви.

****

Пелевин недожал.

Дочитывая повесть, я испытал катарсис, осознав, что Тессей, призванный спасти ВСЕХ – я сам. Но к чему тогда Слифф?

Перечитывая дабы понять это, я осознал, как на мою голову надевают Шлем Ужаса.

Перечитывая в третий раз (дабы таки понять, при чём здесь всё-таки Слифф), я понял, что Шлем Ужаса на моей голове изначально.

И это – правда.

PS: после второго прочтения втюхал повесть жене, до этого Пелевина не читавшей. Она ничего не понимала, но ей так нравилось, что вечерами мы разбирали прочитанное. Мы рисовали схемы Шлема, я толковал своё понимание, она возражала, мы редактировали рисунки. Спорили… Было очень здорово.

PPS: один из лучших текстов Пелевина. А учитывая чеховское «краткость — сестра талатнта» — самый лучший.

PPPS: обратите внимание на Organizm(-: — рожица сверху и анус снизу. Показатель продуманности и качества текста в целом.

К слову, причем здесь православие? Не, словосочетание «православный боевик» неимоверно круто – в нем столько силы и правды, что я готов это читать. Вот только смысла православия в книге не открыто. Буддизма – да, теософии – да, даже протестантизма (хотя последнее – спорно, смысл его подан крайне поверхностно). Единственное, что прозвучало: католики поклоняются смерти Христа, а православные – его воскрешению. Это много. Практически – культ смерти против культа жизни. Но мне кажется, это далеко не всё отличие. А раз смысл православия не раскрыт, о каком «православном» вторжении тут можно ругаться?

«В Евангелие не сказано хвалить чужую веру. Хваля чужую веру, ты порочишь свою». Так-то оно так, но ревность – удел слабых. Когда уверен в себе – не ревнуешь. Тут большая разница: хвалишь ты веру или церковь. Если ты говоришь: «Смотри, какие декольте Машка таскает!» — ты хулишь свою церковь, которая не таскает таких декольте (а может и носит, просто ты не знаешь о каком-нибудь очередном открытом приюте). Другое дело сказать: «Смотри, какие у Машки сиськи!», — вот тут ты конкретно сообщил, что у твоей церкви хуже. А это уже не от церкви зависит, это уже – природа/доктрина. Именно так и хулится вера.

Но разве не с мелочной похвальбы чужому начинается отступничество? Оглянуться не успеешь, а уже сектант или кришнаид какой.

Кармические перевоплощения, безличностная вечность в Абсолют противопоставляются воскрешению конкретной личности для вечной жизни. Одна жизнь, одна попытка, одна судьба, которую Господь вложил в наши руки. Христианская церковь суровее, потому что не предусматривает черновиков и работы над ошибками.

А причём здесь язычество. Нет, эта часть – великолепна и потрясающа (хоть и оставляет сомнения в своей аутентичности, — вряд ли в реальности существовала эта вера и эти ритуалы), а носитель идентичености харизматичен, как сам Перун. Тем более, два главных героя должны были с яростью вцепиться друг другу в глотки, т.к. являются непримиримыми идеологическими врагами!

Ну и ладно. Кому-то понравились «боевиковые» моменты, а лично мне — философские. Ох, не один день я с упоением размышлял над открывшейся мне гнилой сутью либеральной литературной пеннетрации нашего сознания и иных, не православных религий. Очень нужная в этом плане книга. Толика здорового консерватизма нашему обществу не повредит. Думается мне, что нарочито примитивная «боевиковая» канва служила приманкой, дабы втиснуть идеологию в девственные умы. Судя по отзывам с разных сайтов («боевик классный, рассуждения пролистывал»), не получилось.

Да, в книге много спорных моментов, но они заставляют искать ответы, дискуитировать с автором и самим собой, все это развивает дух. К сожалению, абсолютное большинство русскоязычного сегмента всемирной паутины воскликнуло: «Антилиберальная православная фигня!» — вместо того, чтоб думать и развиваться.

Один из самых безжалостных текстов, читанных мной. Площадка — для боли физической, душевая — для боли душевной. Немыслимый, изуверский круговорот страдания. Раскаянье, переосмысление, признание собственной глупости, искреннее желание все изменить, даже заключенный договор, выполненный нечеловеческим усилием вопреки нечеловеческому страданию... — всё это бесполезно, ничто не поможет.., и никто. Мы слишком привыкли позволять себе «маленькую слабость». Мы привыкли верить, что всегда возможна вторая попытка. Можно выпросить, вымолить, выиграть, купить, сторговать — второй шанс. Что кто-то войдет в наше положение, проникнется, пожалеет.

А вот тебе наотмашь: никто не пожалеет! Никакого снисхождения, никакого тебе второго шанса. И даже срок не скостят, срока вообще нет — ты будешь страдать, пока тебе хватит сил... а потом тебе станет еще хуже. И никогда, никогда, никогда это не закончится.

«Ты что-то знаешь о справедливости? Поделись со мной. Я вот не знаю.»

Я задумался над собственным легкомысленным отношением к жизни.

Главное достоинство книги – ее атмосферность. Роскошные осязаемые картины: что плавящийся в зенитном солнце Мемфис – альтернативный, конца «века пара», но пропитанный древнеегипетским наследием, — что ночные задворки параллельной «немытой России» (последнее, конечно, слегка покоробило). Великолепна находка с дирижаблями – романтично и величественно. Язык тоже хорош – витьеватый, конечно, но в рамках жанра/времени, текстом плывешь, зацепиться не за что. С сюжетом же обстоит несколько хуже. Начнем с того, что подчинение текста музыкальному альбому делает его несколько ломаным, «мечущимся», ряд сюжетных ходов и сцен написаны исключительно в угоду одноименной песне. Фантазии авторам, конечно, не занимать, и масса поворотов неожиданны, и масштабность присутствует, но в целом мы имеем обычный «дамский роман» в обрамлении стимпанка. Главная героиня, разумеется, «вся прекрасная такая, растудыть твою туды», и все её вожделеют, и она даже не прочь одарить кого-нибудь благосклонностью, но имеет Великую Любовь. В начале книги она предстаёт милой барышней с коробочкой нюхательной соли от обмороков, и вдруг, мановением руки, становится Мэри Сью. Сюжет комканый, характеры начинают развитие и не заканчивают его, зарождающиеся и даже сформированные сюжетные линии обрываются в пустоту, когда сюжет выходит на новый уровень, для которого эти линии оказываются слишком мелкими; на мой взгляд, было бы профессиональней преобразовать их и вплести-таки в новые реалии.

И все-таки книжка увлекательна и нетривиальна. Хотя, одноименный альбом несравненно лучше.

Книга, открытая мною в детстве. Читал и перечитывал, в том числе вслух — родителям. Играл в эту книгу, фантазировал на темы, снимал в соем сознании фильмы, представлял себя всеми персонажами. Бегал по комнате, рисовал иллюстрации. До сих пор я к месту читаю стихи из этой книги (Не вся трава травой была...) Я до сих пор помню текст на память («Человек проводил последние занятия цикла. когда появились те двое (...) здоровенные охранники в вакуумных комбинезонах, с атомными карабинами, обращенными прикладами вниз» « -Как вы догадались, что впереди что-то есть?! -Там не хватает звезды», ««Я вас предупреждал, Николай, предупреждал — это страшное место!», « Круг замкнут, узы не расторжимы. И даже «Землянику» не спасет ее идеальная противометиоритная защита — какая разница, где находиться в момент атомного взрыва: внутри бомбы или вне её? Из трех звездолетов, встретившихся в системе, не выживет ни один», «...атомам станет тесно, энергия вырвется на свободу и на секунду рядом с Лагором загорится новое солнце. И в мире станет светлее»). Фантазия автора не просто зашкаливает, она — грандиозна. Одна из самых фантастичных и светлых книг, прочитанных мною. Без воды, без излишнегно пафоса, очень человеколюбива, очень светла, очень добра. И никому ничего не навязывает. Настоящая коммунистиченская проза — в идеалистическом понимании этого эпитета.

ИМХО: Шедевр советской фантастики, эталон и объект для подражания и для нас-современников и для западных фантастов. Незаслуженно забытый.

Неплохой детектив. Детективная составляющая на высоте – «дворецкий» выясняется под окончание и он достаточно неожиданный. Есть, конечно, и «озарения», и рояли в виде случайной, но актуальной информации, но значительная часть расследования – именно кропотливая работа, с подозреваемыми, постепенным накоплением данных и т.п. Межличностные отношения так же реалистичны, отрихтованы самой жизнью, что лично для меня самое важное в книгах. Герои, поначалу шаблонные, постепенно обретают глубину и оказываются отнюдь не картонными. Начавшись, как классический Чандлер, постепенно книга превращается в триллер, не столько психологический, сколько социально-психологический. Ненавязчиво раскручивается философская спираль о месте насилия в современном мире. (Особенно порадовал список судебных разбирательств, последовавших за раскрытием тайны – он, как лакмусовая бумажка, диагностирует морально нездоровое общество.)

Такое ощущение, словно книга взрослеет вместе с нумерацией страниц.

Я не любитель лагерной прозы, и если бы эту книгу написал не Прилепин, читать её я бы не стал. Прилепин же – определённый знак качества, и взяв в руки томик размерами с кирпич, я знал, что держу живую историю – дышащую, страдающую, равнодушную, неприкрытую. Писаную-переписаную, штопаную-перештопанную, многократно заклеймённую и давно ждущую кого-то сочувствующего. Типа Прилепина. И он не подвёл. Гражданская позиция его не помешала показать время и место честно – ничего не преуменьшая, никого не оправдывая, но всё-таки отвесив несколько увесистых оплеух любителям сгустить краски и демонизировать Советский Союз. Спойлерить не стану, но для меня эта информация и этот взгляд были неожиданными и интересными. Разумеется, такой подход вызвал пенообразование во рту ряда либеральных критиков, заявивших, в частности, что Прилепин специально выбрал конец 20-х годов, чтобы смягчить ужас лагерной системы. Странное заявление, потому что уже в предисловии Прилепин написал, почему выбрал именно это время – оно непосредственно коснулось его семьи; именно об этих событиях он слышал с детства. Естественно, его заинтересовал конец 20-х, а не 30-х. Роман позиционируется, как основанный на реальных событиях и реальных людях. Каждый из них имеет свою точку зрения, и автор уважает всякую из них.

Язык, как всегда, великолепен – образный, метафоричный, льющийся. Он течёт, он рисует, он вживляет читателя в стылое блеклое небо, в скупую соловецкую землю, в корявые сердитые деревья, в святые неухоженные стены, в белое от холода море, бесконечное во все стороны, как одиночество. Нечеловеческая злоба к ближнему, отчаянное желание тепла – людского, печного – в какой-то момент это становится неважным, непосильная работа и неутолимое чувство голода — читая роман, постоянно хочется есть!

В отличие от постмодернистской «Черной обезьяны», «Обитель» максимально реалистична, при этом современна – мы видим Соловки через погружение в одну конкретную личность.

Как всегда у Прилепина, личность эта мне несимпатична. Но в этот раз меня хотя бы не призывали ею любоваться! Да, Артём позиционируется как «сильный человек»: не ищет опоры ни в сокамерниках, ни в Боге. Особенно – в Боге. Условно-положительные герои (к слову, неверно сказать, что черно-белых в романе нет. Нет белых, а черных – полно: «блатные» и откровенные палачи) нет-нет да сделают ГГ невнятный комплимент в том смысле, что он не поддаётся лагерной деградации. Но не поддаётся ли он на самом деле? Когда в прологе Прилепин описывает своего прадеда (с любовью, это же родной дедушка, но мне, постороннему человеку, очень не хотелось бы с таким общаться), понимаешь, что это – будущее ГГ, если по сюжету у него будет будущее. Другие заключенные могут не замечать этой деградации, потому что Артём вообще мало общается, да ещё судьба постоянно мотает его по разным закоулкам островов – вот и не замечается то, чего перед глазами нет. А он просто плывёт по течению, в какой-то момент попав в правильную струю, а в сложных ситуациях пассивно складывает ручки и тупо ждёт, когда за него примут решение – перекладывая всю работу и ответственность на человека, который по какой-то причине оказывается вовлечённым в ту же неприятность.

К слову, у героя низкая стрессоустойчивость. На внезапный стресс он реагирует истерически-психотическим ответом, столь противоречащим инстинкту самосохранения, что со стороны может показаться геройством. Похоже, что в основе этого лежит болезненно обостренная гордость, но она явно лишь симптом более глубоких комплексов. Свидетельства об этом разбросаны по всему роману (чего стоит хотя бы «Прости – слово, которое он презирал и никогда не употреблял» — за точность цитаты не ручаюсь). Именно такая реакция, к слову, и привела его на Соловки, и именно эти комплексы не позволили открыть во время следствия часть правды, являющуюся «смягчающими» наказание обстоятельствами. Попадая же в условия длительного стресса, ГГ валится в депрессивно-бредовое расстройство с псевдогаллюцинациями.

Так в чем же его «сильная личность»? В том, как во время массовой исповеди перед лицом приближающейся смерти он не присоединяется к другим заключенным, а с наслаждением НЕ раскаивается во всех перечисленных грехах? В том, как он калечит символ их веры? В том, с какой жестокостью он периодически кидается на тех, кто ему не нравится, в том, как безразличны ему те, кто должен вызывать жалость или хотя бы сочувствие у любого другого?

Вот вам «сильная личность» ГГ «Обители»:

«Психопатия — психопатологический синдром, проявляющийся в виде констелляции таких черт, как бессердечие по отношению к окружающим, сниженная способность к сопереживанию, неспособность к искреннему раскаянию в причинении вреда другим людям, лживость, эгоцентричность и поверхностность эмоциональных реакций.

Понятие «психопа́тия» подразумевает бессердечие по отношению к окружающим, сниженную способность к сопереживанию, неспособность к искреннему раскаянию в причинении вреда другим людям, лживость, эгоцентричность и поверхностность эмоциональных реакций[1]. Субклиническая психопатия, наряду с макиавеллизмом и субклиническим нарциссизмом, входит в тёмную триаду «дурных характеров», которым свойственны бессердечие и манипулятивность[2]. Психопатия является гетерогенным синдромом, который, согласно триединой модели, представляет собой комбинацию следующих фенотипических доменов: «расторможенность», «смелость» и «подлость»[3]. В перечни официальных психиатрических диагнозов, DSM-5 и МКБ-10, психопатия не включена. Согласно альтернативной модели DSM-5 (Section III), психопатия может проявиться как особый вариант антисоциального расстройства личности.»

Прилепин пишет ему иной анамнез: это человек, который убил Бога. Не как Ницше, а скорее, как Лонгин. Копьем в подреберье. Но Богу не нужна наша вера, а вот нам Его вера очень даже нужна, и Артём однажды во сне просит Его оглянуться, максимально приближаясь к тому, что можно назвать «просить прощения». Бог давит его пальцем, как тех клопов, чем сам Артем недавно развлекался. И просыпается он совершенно пустой оболочкой, бессмысленно и ожесточенно цепляющейся за существование, и единственную радость находящей в том, чтобы издеваться над сломанными людьми, пусть и подонками.

Вот и вся сила. Тюрьма ломает душу. Как можно сломать то, чего нет? Мни оболочку – ей всё равно. Оказывается можно, потому что можно доказать, что выкрутасы твои небезобидны для тебя же. «Сильная личность»-Артём всю книгу прогнозирует это, вроде как серьезно, но все действия его говорят, что до конца он не верит. И только когда ухнуло – вот тут он осознал. И сломавшись/смирившись вдруг стал человеком.

Противопоставлением – личности священников, не только сохранившие «образ и подобие», но и стремящиеся поддержать всякого нуждающегося, не робеющие отстаивать свои взгляды перед сильными мирка их и при этом не утратившие самокритичность. Вот это – сильные люди, заслуживающие уважения.

Вообще, христианская тема пронизывает весь роман, создавая что-то вроде вуали, как в фильмах Тарковского, но эта тема так сложна, что рассуждать на неё я не решусь. Скажу одно – меня проняло.

И конечно, эта странная любовь… Настоящая любовь. «Настоящая» — не в романтическом, а в бытовом смысле. Она измеряется не мыслями, а поступками. Мысли безобразны: плотское желание, эгоистические мотивации, а в промежутках ГГ смотрит на свою даму в лучшем случае как на что-то постороннее, ненужное, а то и с какой-то неприязнью. Ох, как меня бесило это его отношение! В эссе «Дочка» Прилепин показывает собственную любовь, полную нежности и заботы, так почему же он лишает её своих персонажей?! Приходилось встряхивать себя и напоминать, что ты читаешь на тёплом диване, накушавшись котлет про человека физически вымотанного и эмоционально истощенного. Да еще и страдающего аффективным уплощением, что ярко показано на примере его отношений с матерью.

Впрочем, дама сердца относится к своему мужчине не лучше. На словах. Поступки же говорят иное. Именно поступки, особенно финальный, конечно, примирил меня с этим героем и его странной любовью.

Желающим подискутировать — милости прошу на мою страничку, там будет дубликат отзыва.

Понизанная увядающим солнцем, сентябрьским – увядание только началось, — прозрачная, словно осенний воздух, очищенный дождем, когда видны детали токийских небоскребов и далеко разносятся звуки — хриплое саксафонное соло, — пронзительная книга середины пути.

Одиночество, даже вдвоем – одиночество. Даже окруженный семьей или сотрудниками – все равно один. Наедине со своим прошлым, с тем, в какую форму тебя оно отлило. Невозможность не причинить зло, даже не желая того, просто самим фактом своего существования. Даже тем, кто тебе дорог. Особенно – тем, кто тебе дорог. Отчаянная рефлексия, когда хочется подвывать саксофону над бутылкой виски, перебирать упущенные возможности… И ведь сейчас не так все плохо. Более того – хорошо. И в семье, и в любви, и в социуме. Но все равно – сидеть за стойкой джаз-бара и перебирать то, что не случилось, почему-то — с тоской.

А если вдруг шанс кое-что вернуть? Даже не кое-что, а заветную несбывшуюся линию своей судьбы? Только вот, оба уже слеплены, каждый своим прошлым. И вокруг – не их будущее. И понятно, что попытайся они – получится совсем не то, о чем мечталось, но так хочется попробовать! Потому что очень долго ждали, очень долго мечтали. Потому что «хорошее сейчас» давно стало «никаким», просто осью «Х» сетки координат, просто точкой отсчета.

Выбирать между плохим и хорошим может быть трудно, но просто; даже если выбираешь оставить «плохо», совершенно четко отдаешь себе отчет – почему. А выбрать между «хорошо» и «хорошо»? Между «люблю» и «люблю»? Счастье двоих против предательства. Но счастье свое и человека, которого любишь всю жизнь. Но предательство своей семьи, которую тоже любишь. Проявить благоразумие? Или ответственность? Или — в омут? А как жить, второй раз упустив?.. Если мир становится пустым, как только она выходит из машины?

Время вылечит в любом случае. А точнее, зарихтует. Наждачкой песка, поскольку мы живем в Живой Пустыне. Все проживают жизнь по-разному, и все умирают по-своему, остается только оболочка, которая может даже ходить, но которую уже никто не назовет привлекательной, и дети будут ее бояться.

К югу от границы — мечта. На запад от солнца — то, что бывает, когда гонишься за мечтой.

Книга пропитана счастьем, и ощущением, насколько счастье хрупко.

Кто-нибудь, купите у меня эту книгу! Хочу, чтоб о потраченных деньгах жалели вы, а не я.

Цепанулся на аннотацию: «устроившись на работу в парк развлечений, парень попадает в параллельную реальность», «добрая и проникновенная книга … хроника утраченного времени от Кинга»… Ну да, я был невнимателен: перед «параллельная реальность» стояло слово «словно», — но в остальном виноват не я, а тот самый Кинг. Ибо «хроника утраченного времени» должна быть ароматной. Она должна дышать светлой печалью, ностальгией, ощущениями прожитой юности. Эта атмосфера великолепно получается у Харуки Мураками. Да и у самого Кинга в «Сердцах Атлантиды». Ведь мог же! Тогда и сезонная работа в парке развлечений читалась бы с восхитительным чувством пережитого рая.

Без этой атмосферы же получился нудный «производственный роман». Угнетающе скучный. И абсолютно бездарный. Герои не просто картонные, они из жеваной бумаги. Даже не черно-белые, просто – белые. И пушистые. Все такие милые! Честные, мудрые, правильные, рубаха-парни (даже кто в юбке); все с первой встречи влюбляются в ГГ, и первая же беседа становится задушевной. Да, где-то в середине появляется Негативный Персонаж – столь же шаблонный, беззубый, да и введен он в текст с одной лишь целью – подчеркнуть благородство ГГ. Который, кстати, склонен к истерическим реакциям

Диалоги безобразны до рвотных позывов, сцены натуженные, искусственные. Уровень соплизма зашкаливает. Это даже не сопли-с-сахаром, это – сплошной сахарный сироп, от которого тошнит. Не стану вдаваться в детали – просто не хватит гигобайтов сервера. Ну а под конец вас ждут пригоршни нарочитой слёзовыжималки.

Приятного чтения.

А я считаю, что он по-прежнему может. После последних двух мною прочитанных книг: Под куполом и Доктор сон — занудных, пафосных, лубочно-американских, Кинг вдруг выдает первоклассный психологический триллер! Есть недостатки: невнятная мотивация, раздражающе ирреальное нежелание сотрудничать с полицией, смещение акцентов сюжета

Но на другой чаше весов множество достоверных нюансов: здесь и тонкости полицейского расследования, и разные технические подробности, и, главное, ГГ «с человеческим лицом», т.е. способный что-то не заметить, чему-то не придать значения, к чему-то отнестись предвзято. Вторая линия, линия преступника, по-началу меня разочаровала: я люблю по-больше детектива, чтоб только на последней странице узнать, что убийство совершил дворецкий. Но в дальнейшем я изменил точку зрения: эти главы полны своего очарования, очарования погружения в больную психику — по-настоящему больную, без театральных преувеличений симптоматики. Были в ней и несколько психологически очень сильных моментов, когда я прикрывал книгу и просто сидел, уставясь в стену, внутри переживая что-то вроде катарсиса — давненько со мной такого не бывало. Ну и наконец, я впервые получил негодяя, которого жалко.

Прикупил на днях «Обитель» Прилепина, прочел пару страниц, вновь почувствовал разницу между Литературой и развлекательным текстом, и по контрасту наморщился на кинговский стиль. А потом вдруг вспомнил, что Стивен сам себя неоднократно называл «рассказчиком», а не писателем. Он — рассказывает истории. И с этой точки зрения — он снова великолепный рассказчик. ММ, к счастью, не столь многословна, как у него это обычно бывает, и читается на одном дыхании. Лично я прочел за одни сутки. Находясь под впечатлением леплю десятку.

Написанная на исходе девятнадцатого века книга, очень характерная своему времени: аксаковская мистика и жюль-веровщина (восторги научным достижениям и пространные изложения различных наивных полунаучных гипотез). Слог – льется, по тексту плывешь с благостной улыбкой. Мистика пронизана родными славянскими мотивами, лишь как дань моде приправленными африкано-индийской экзотикой. Это не западная модель, где мистика – изнанка мира, зло-в-себе. Нет, это тончайшая паутина, пронизывающая собой мироздание, еще один каркас вселенной, не менее важный, чем «материальное». И представляет она угрозу лишь постольку, поскольку люди не умеют ею пользоваться. «…сейчас она стихийная и, как все стихийное, проявляется лишь пассивно и случайно. Надо, чтобы из смутной, инстинктивной, она сделалась определенною, произвольною… и для такого превращения требуются Гельмгольцы и Гальвани» — лучше не скажешь. Книга написана в импонирующем мне ключе: каждое событие имеет мистическое и «научное» объяснение, выбор остается за читателем.

Первая мысль после прочтения последней строки: «Великолепно!» Оказывается, и у нас умели писать не только Классическую Литературу, но и прекрасные развлекательные тексты.

Сегодня я добил-таки «Каменный мост». Потрясающе утомительная книга. С первого взгляда воды нет, но – все по одному да потому же, по одному да потому же! Бесконечные замысловатые рассуждения об эфемерности истины, о сути смерти и разнице ее с забвением, о цеплянии за мерзостную жизнь, главная ценность которой представлена отвратительными автору однотипными женщинами. Мутный коктейль из постмодернизма, сюрреализма и документалистики. Зато атмосфера тридцатых-сороковых передана потрясающе достоверно. Мне кажется, что ни в одной из прочитанных мною исторических книг я не встречал подобной достоверности. Снимаю шляпу перед проделанной автором архивной работой. В целом текст из серии – пока читаю, интересно, закрыл, и возвращаться не тянет. Рекомендовать кому-либо я, пожалуй, не стану, но и бал занижать не буду.

Иногда, чаще в предвкушении долгожданного отдыха, случается настроение «расслабить мозги» какой-нибудь незамысловатой шнягой. Для этой цели существует даже своя ниша в литературе. Но есть и небольшое количество падших сверхчеловеков, которые испытывают рвотные позывы при прочтении полста странниц подобной макулатуры. Нашей «могучей кучке», попади она под описанное настроение, я и хочу посоветовать этот опус.

Угарный трэш, или трэшанутый угар (нужное подчеркнуть). Мега-эго-реализм, отличающийся от «Эдички» и «Тропика Рака» сведенными к минимуму сюрреализму, трагизму и философии, зато сдобренный самоиронией, выгодно оттеняющей безмерное чувство собственного величия ГГ-автора.

Книга, обласканная Захаром Прилепиным; конечно, я кинулся искать в ней Литературу. Слава богу, вовремя окстился, плюнул на это занятие, и лишь по окончанию чтения готов признать: да, блин, Литература.

Как в том анекдоте:

ЦВЕТИК: «Незнайка, скажи рифму к слову «пакля»?»

НЕЗНАЙКА (вытаскивая изо рта беломорину): «Х...кля»

ЦВЕТИК (теряет сознание): «Нет, Незнайка, ты не поэт»

НЕЗНАЙКА (затягивается беломориной): «Да, не поэт. Я – БАРД, б..!» —

Тоже искусство.

Сразу отвращает язык. Добрых полкниги я не мог отделаться от ощущения, что все это лингвистическое безобразие на самом деле не пофигистическая игра долбанутого филолога, а тупо – безграмотность автора. Ну что еще можно предположить, когда на одной странице в одном и том же слове меняются безударные гласные? Когда тонешь в потоке неологизмов, даже поняв смысл которых так и не осознаешь их семантику! Но больше всего бесило отношение автора к понятию «род»: мальчик Репа в книге «она», девочка Зельцер, как не сложно догадаться, — «он». «Папа» у автора тоже – «она»? Я как-то привык все-таки ориентироваться на вторичные половые признаки (с первичными сложнее – ортодоксальные мед.школы причисляют к таковым исключительно эндокринные железы, безотносительно того, внутрь они вложены или болтаются снаружи).

По прочтению сотни страниц я таки плюнул на орфографию и стал воспринимать сие безобразие как «оригинальный язык». Следующей проблемой стали предложения, а они здесь масштабные, как весь ЛТ вместе с бородой. Причем, малые конструкции (части больших) автору удаются великолепно (изящны, ироничны, умны), но вот крупные – тушите свет. Когда-то я прочитал в обучаловке для писателей-чайников, что «все пишут «гусеницами», но при редактировании их нужно разбивать на удобоваримые предложения». Мне показалось, что редактированием себя автор совсем не утруждал.

Я плюнул и на это тоже – скользит взгляд и скользит; не понимаю, о чем этот наркотический бред – и хрен с ним. Чего, в конце концов, нового о жизни мне может сообщить О.Шепелёв?

Зато текст – поток сочного, вкуснейшего, отборнейшего, изобретательного, изысканного, совершенного мата. Услада сердца и души. Бескомпромиссность, нонконформизм, политНЕкоректность и (скажем в рамках правил) «отрицание» приличий и норм. Короче – глоток свежего воздуха.

В общем, положил я на всё вышесказанное и начал наслаждаться маргинальным алкоголизмом, брутальным сексом, эгоистичной (а какая она еще может быть в том возрасте?) любовью и безбашенной атмосферой юности.

Чего и всем желаю.

PS: отзыв изуродован пошлыми многоточиями по требованию модератора badger 19.10.14г.

Изящная игра разума — первая половина книги.

Игра разума, изящная местами: «Ну, погоди» — цинична по отношению к святыням моего детства настолько, что я лично похохатывал; «Колобок» — жутка настолько, что у меня попортилось настроение перед лицом давлеющей беспощадной неизбежности и безвыходности, рассуждения хоть и высосаны из пальца, но непоколебимы в своей архитепической логике (другое дело, что на той же основе можно было накропать совершенно противоположные, но столь же логичные смыслы); «Снежная королева. Развенчание гностического мифа» — у меня, краешком знакомого с вопросом, вызвала восхищение и аплодисменты стоя.

Игра разума, местами беспомощная: тот же «Бурратини», убейте, но не могу понять, за что название вынесено в общее название — фашизм Буратино доказывается одной датой и местом пребывания. Фашизм как движение много шире, чем противостояние условному еврею-Барабасу. Вобщем, эпатажный бред. Туда же спишем натужные попытки с Незнайкой и массонами-поросятами (пусть они и есть свиньи).

Зато мультики про попугая я теперь не смогу смотреть в ином понимании. Читал тексты про них, лихорадочно внимая, без тени улыбки, ибо — правда. Про любимое «Собачье сердце» — не мог не согласиться, такая точка зрения вполне может иместь место.

Вторая часть книги — привычные эссе. Всё на месте — лиризм, рассуждение, попытка смены точки взгляда от обывательской, нежная ностальгия по детству... Вот только мыслей особо нет. Запомнилась только: «Мы верим словам, произнесенным «в сердцах», потому что вежливость — буфер между правдой и личностью». Сравнение городов с человеком прикольно, но, к примеру, про Харьков я совсем не понял деталей. Как-то , после прилепинских эссе, нечего мне больше написать про классичесские эти.

Оценка — не среднеарифметическое. Те, несколько реально бронебойных, серьезно перекосили весы моего восприятия книги.

Я не люблю ни семейных хроник, ни вековых эпопей, и не читаю их. Именно поэтому я долго не прикасался к opus magnum горячо любимого мною Кузнецова. Дополнительно очень пугали подстрочья названий частей: шестидесятые-восьмидесятые, сороковые-пятидесятые, десятые-тридцатые – именно так, по убывающей (слава богу, всё действие происходит в современности, но пестрит бесконечными флэшбэками, а указанные рамки лишь акцентируют определяющую линию данной части). Наконец я взялся за томик и утонул, как всегда. Утонул в идеальном русском языке, мастерском владении словом, в чудесном психологизме душ, мечущихся по закоулкам кризиса среднего возраста. Каждый – в одиночку, но все – в одном и том же месте. В омуте, где ил, раки, сгнившие колоды, холодные усатые сомы и мертвые люди: все те, кто упоминается в книге – родственники, любовники, друзья, мимолетные встречные – мертвые, они хватают за ноги живых, цепляются, не отпускают, и тут уж либо к ним – в глубину смертной депрессии, либо набраться сил, выгрести, и плыть по жизни, неся это прошлое на себе. Прошлое своей семьи. Свое наследство.

Каждая глава – картина, целостная, прекрасная, но вместе они складываются в эпическую мозаику, рисующую последнее столетие России: слой за слоем, словно срезы мультиспирального томографа, препарирующего эти тяжелые, но полные буйной жизни десятилетия. И на этих срезах выявляется невидимое нам из сегодняшнего дня: что прошлое лишь кажется черно-белым, что менялись лишь говор и девайсы, но суть все та же: всё тот же мутный поток, та же душевная боль, те же сложные характеры. Одного предаешь, второму завидуешь, перед третьим пресмыкаешься, четвертую любишь, а за пятого отдаешь жизнь. И кто ты после этого, подлец или герой? Срезы копятся, встречаются, накладываются друг на друга, и вот перед нами целостный человек, человек с горькой складкой у сурово поджатых губ, человек с печальными глазами – СССР.

Вкусное решение с переплетающимися личностями рассказчиков, что периодически заставляет усомниться в реальности событий. Однако, кто кого сочиняет, становится неважным на первой же сотне страниц, потому что по большому счету, это лишь изящное украшение текста. И все-таки совет: когда разум начнёт закипать, вспомните, что реальность формируется лишь в сознании субъекта (в конечном итоге – в голове читателя, а совсем уж копая – всех сочиняет Кузнецов ;)), а значит – как написано, так оно и было. Смыслы книги сталкиваются, мысли, высказанные в будущем, дублируются в прошлом, сюжеты повторяются, почти впадая в грех аналогии, метафоры связывают быль и небыль – только въедливый читатель сможет соотнести все эти планы, изящно сплетенные невидимыми нитями магического реализма, и тогда перед ним откроются вторые и третьи смыслы, далекие горизонты, от торжественных грозовых зарниц которых на миг перехватит дыхание.

Вода в романе – это смерть, что поглотит всех, но вода – это и жизнь, что несет каждого по стремнинам и водоворотам, бьет наотмашь топляком, катит по порогам, и каждый захлёбывается, но плывёт, зная, что иногда течение успокаивается и выносит в прозрачнейший залив, где вода – парное молоко, или в бирюзовую лагуну, сквозь мерцающие глубины которой меж сказочных коралловых зарослей мелькают стаи пёстрых рыбок, и мнится — лишь руку протяни. И герои плывут, плывут, а лагун не видно, и лишь вспоминая прошлое, нет-нет да мелькнет – вот же она была, заводь, я же когда-то резвился в ней…

Казалось бы, намного легче выплыть вдвоем. И все это понимают, но как-то не выходит – вдвоем. Вот и взбивает воду в пену каждый сам по себе.

Долго придется взбивать ее, прежде чем откроется понимание, как можно перестать бояться смерти. И начать жить.

Я по-прежнему не люблю ни семейных хроник, ни эпопей, и не читаю их. Ибо назвать так «Хоровод Воды», все равно, что назвать «Войну и мир» любовным романом.

Не в тот раздел занес я эту книгу. Поверив основной массе отзывов и обсуждений, начал читать, желая чего-то типа сплаттера. И в результате — неудовлетворение. Лишь отстраняясь — понимание, что книга очень-очень качественная. И лишь к концу, смирившись и через смирение осознав свое заблуждение , я впился во все эти описания реального, не лубочного, быта Техасса начала века, в весь этот «кислотный вестерн» с деконструкцией этого порядком мифологизированного жанра, в развенчание привычных культурных архетипов...

Безумно понравилась старуха-мизантропка — самый колоритный, живой, запоминающийся персонаж, персонифицированная история-психология Юга...

Натуралистические описания? Смерть, трупы, увечья, нищета, поедание отбросов — были тогда повседневной действительностью, ничего запредельного. Избалованные современным гуманизмом, мы не хотим того знать того, и позволяем себе циничные замечания, типа «со времен средневековья ничего не изменилось». Негр-маньяк (к сожалению — с закономерными предпосылками детства — четко следуя фарватеру психологии, зато — полноценно рисующие нам варианты «счастливого дества» тех времен, времен, кстати, индустриализации СССР), тогда и Тома Соера в триллеры давайте запишем: индеец Джо — самый жуткий персонаж моего детства.

Вобщем, я должен был внести роман в рубрику «Современная классика», и тогда, прочтенный в соответствующее настроение, он понравился бы мне гораздо больше.

Именно ради этого выкладываю отзыв: надеюсь, что кто-нибудь прочтёт и не ошибётся с выбором)).

Покажи мне людей, уверенных в завтрашнем дне.

Нарисуй мне портреты, погибших на этом пути.

Покажи мне того, кто выжил один из полка.

Но кто-то должен стать дверью, а кто-то замком,

А кто-то – ключом от замка.

Земля. Небо. Между землей и небом – война.

И где бы ты ни был, чтоб ты ни делал,

Между землей и небом – война.

(Виктор Цой ЖИВ!)

Эти строки НЕ используются в тексте. Но каждый прочитавший поймет — это эпиграф ко всей книге.

Та же война всё чтение бушевала внутри меня – прекрасно это или ужасно? Сыро ведь, не Литература никак. Язык ровный, глаз скользит и за корявости не цепляется, респект. Но это обычный язык, до Литературного ему еще шаг-два. Диалоги иногда радовали, да. Иногда прям ВКУСНО.

Глубже – хуже. Гнёздные, как аллопеция, ненужные уточнения (по опыту – когда пишешь, кажется, что добавляют достоверности, но это неправда: они добавляют самодовольства и наивности); психологические вольности, из которых вытекает герой-мямля с претензией на независимость и силу (последнее в местах, угодных автору, разкумеется (фуууууу!)); свойственное молодым авторам морализаторство. И, конечно же, Мартин Сью – (беее).

Но идем глубже в слои сюжета: тонко поданая документалистика в сердцевине каждой главы: рок-н-ролл-шаманство-Чудь-история Перми. Браво! Мешанина из этих фактов и, казалось бы, сюжетообразующих линий – вдруг оказывается стройной цепочкой тех самых сюжетообразующих линий; узором композиции, небезупречным, но не вызывающей отторжения – браво!

(реалистичность – сквозь пальцы, но, блин, стройно, красиво; не придираясь – не подкопаешь; респект!)

Девять из десяти, попытавшись свести эти линии в одно, потерпели бы крах.

Знаете, почему я посмотрел на все вышесказанное сквозь пальцы? Простил то, за что любой другой роман огрёб бы не больше 6? За те самые исторические справки, за эрудицию, за смелые, пусть эфемерные, построения. За то, что я узнал в авторе раннего себя.

И, конечно, за рок-н-ролл. Роман пропитан не столько музыкой, сколько Судьбой. Я, как адепт рока, не мог не утонуть в любимых ритмах, любимых именах. У меня голова кружится от мысли о бездне проделанной работы, что породила главу о судьбах рок-звезд, только истинно верующий был способен провести эту работу! У меня трепет душевный от звучания в моей голове блюзов, которых я никогда не слышал!!! От звучания гитары, которая «имеет форму женщины и голос ангела», но шесть аккордов для нее написаны Дьяволом.

Интересно, что было бы, воспевай автор шансон?)) Но любители шансона не пишут таких книг!

Удивлён высокой оценке, потому что планка романа как бы совсем не высока. Не скажу, что лютая графомания, но – проба пера начинающего автора. Человек не владеет словом как инструментом. Человек имеет лишь общее представление о литературном языке. Масса корявостей, диалоги искусственны.

Человек незнаком с основами драматургии. Повествование безбожно затянуто. Сюжет бесконечно провисает. Выматывающие описания местности/города/зданий (полное ощущение, что автор описывает впечатление от тур.поездки), бесконечные повторения информации одними и теми же персонажами (автор опасается, что читатель забудет очевидное?), раздражающие повторения одних и тех же сцен глазами разных персонажей (хоть бы при этом новая информация появлялась! я уж не говорю о диаметрально противоположной оценке событий...), постоянные нудные описания абсолютно лишних действий (к примеру, сцена замены колеса: кто из какой дверцы вылез, кто в какую сторону горизонта посмотрел, откуда достал домкрат, сколько минут тот поднимал автомобиль, убедиться, закреплена ли машина, открутить гайки и, опаньки!, «а потом он поменял колесо»! Ладно, начал ты описание производственного процесса, так будь, блин, последователен! А лучше – вообще упомяни вскользь). Столь же велика масса лишних с точки зрения драматургии событий (та же пресловутая сцена с заменой простреленного колеса: герои обсуждают, насколько опасно менять колесо в условиях погони. Обсуждают в два раза дольше, чем длится сама замена колеса. При этом сидят, совершенно беспомощные, в поломанной машине!!! Ладно бы, вследствие всего этого идиотизма их нагнали бы гулы. Или они опоздали бы в точку рандеву. Так нет же! Зачем вообще эта сцена?!.. Автор делился своими знаниями в области устойчивости к повреждениям многокамерных колес легковых автомобилей?). Герои действуют не сообразно здравому смыслу, а согласуясь с интересами автора (сразу вспомнилась сцена, где полицейского подняли по тревоге, он сетует, что даже душа не успевает принять, но видя по дороге встречу двух людей, которые (по его мнению!) всего лишь не должны общаться, он игнорирует приказ, и едет за ними следить!). Биографии второстепенных персонажей подробнейшим образом детализированы (но эти герои чаще всего гибнут через пару десятков страниц, и остается непонятным, зачем грузили мой мозг? Чтоб я за умершим статистом увидел личность, ощутил ужас прервавшейся на взлете жизни? Не получилось. Не жалко этих картонных солдат. Жалко детей, которых краем глаза заметила пробегавшая мимо Паола, потому что самолеты были уже в воздухе…) Биографии главных героев поданы вскользь. И разумеется, главным героям всё всегда удается.

Позабавили клише: дело происходит в Италии, отсюда действующие лица: мафиозо и полицейские. Кому же еще в Италии-то? (Цезарь и гладиаторы ведь как бы уже вымерли). Разумеется – два католических священника. Но читая их, совсем не понимаешь, что это значит – быть католическим священником. Потому что автор не имеет об этом ни малейшего представления. Вот о мафии ему гид рассказывал, это – да. (А в итальянских библиотеках, кстати, работают исключительно писаные красавицы) Глотком реализма – циркониевый завод и американцы. Кстати, американка – единственный персонаж, обладающий хоть какой-то самобытностью среди однотипных клишированных остальных.

Философская основа удовлетворит разве что младшего школьника.

Думал, что брошу на первых пятиста электронных страницах. Потом увлекся. На середине второй книги снова устал. Дочитал только потому, что если бы отложил, то не вернулся бы к книге точно. Для меня это – нижняя планка читабельности. Особенно после читаных только что Прилепина и Кузнецова.

Почему все-таки прочитал? Сюжет в целом – ничего. Город, пусть излишне, но проработан, город — живой. И, главное, импонирует безжалостность автора: если герой должен умереть, он умирает.

Книгу не рекомендую.

Роман про конец эпохи, и про ростки чего-то нового , так и оставшегося за кадром понимания и героев и читателя. Порно — не более чем аллегория, уазывающая на чувственность как цель обывателя и на непритязательность его, обывателя, вкусов. Роман о смене культур, но не парадигм. Роман об их прогресирующей деградации. Роман о том , что поиткорректности не существует — она не более чем реверанс и лицемерие, рядом с которым прекрасно свществуют нормальные человеческие чувства, желания, шаблоны, предрассудки и искренность. Политкорректность как коммерческая возможность.

Роман читается трудно и тяжело, ну и ладно — кому тяжело читать, тому незачем это читать. Интересно следующее: Лазарчук был одним из основателей стиля « турбореализм», когда линия голого действия зияет пустотами , и лишь из последующего действия читатель может догадаться, что тогда произошло. Здесь какой-то гипертурбореализм — действия нет вообще. Есть лишь лихорадочные мысли в шоковом сознании человека, только что нечто пережившего. И по этому мутному, специально усложненному потоку сознания мы должны догадаться, что же именно поизошло и следствием чего оно стало! Сложно, интересно, утомляет, уничтожает динамику. Но это — Литература.

Конечно, она не заслуживает десятки. Не абсолютный шедевр. И перегруз персонажами, и перебор с «паланиковскими» повторами фраз, и вторая сюжетная линия – напрочь искусственная, невнятная и нарочито приторочена к основной белыми нитками (за ради «скрытого смысла», о котором Юлик Горский говорит что-то вроде: «для того он и скрытый, чтоб остаться непонятым»), да и второй финал… неубедителен (по крайней мере, для меня). Но книга настолько пронзительна ощущениями юности… именно «ощущениями», потому что лично мои 90-е были совсем другими. Роднит, разве что, головокружительное ощущение свободы, всепоглощающей, безграничной, чуть-чуть страшной. Отсюда моя очень субъективная десятка.

Мне кажется, что эта книга будет интересна узкой прослойке читателей – сегодняшним 40-50-летним, плюс-минус, — вот только читать бы они ее стали лет десять назад. Кстати, книга-то вовсе не о 90-х. О эпохе напоминают лишь разбросанные кое-где знаковые названия-мнения-фразочки да мегабайтность жестких дисков. Но название трилогии – «Девяностые: сказка» — неотвратимо делает хорошую книгу очень недолговечной.

Очень хочу в этом ошибиться.

О чем же книга? Снова о рефлексии, ностальгии, погоне за ускользающими отблесками детской мечты. Поиске ни то истины, ни то смысла — в лабиринтах города, в водоворотах финансовых потоков, в эшероховском пространстве психоделиков, в трансовых ритмах эйсид-хауса. Детективная составляющая нужна не больше, чем в «Что делать?» Чернышевского. Но даже с ее помощью, этой условной детективной нити, раскрывается интереснейшая философия об Истине и истинах, разница между которыми – всего лишь в «фильтре» по ту сторону глаз их нашедшего; и если встать на верную точку зрения – так ли уж важна та истина, которую искали? Нет ли другой, существующей чуть в стороне, на периферии зрения; той, что несравнимо важнее?..

Абсолютно не помню, где и как я цепанул это название. Случайно наткнулся на уже скачанный текст на жестком диске. Чуть было не снёс.

Это была бы потеря потерь))

Действительно, «Над пропастью во ржи», но современная мне. Упомянутую классику я прочитал поздно, года два назад. Не знаю — то ли не в том возрасте, то ли, пресыщен современными текстами, на фоне которых тот, изначальный, совершенно не выделяется ни скандальностью, ни болезненной откровенностью. Короче: «их тяжелое детство прошло вдалеке от вещей, тех, которые так переполнили доверху нас» (ДДТ). ВГЛ — именно та «Над пропастью...» , которая способна пронять пресыщенного современного читателя. Гротеск, сквозь который прорывается боль за происходящие в социуме процессы (кстати, отличает истинного патриота своей страны!), взрывы очень точных мыслей, где-то банальных, но как-то именно вот так тобой не формулируемых (добавлю: для кого-то банальных, но основной массе подростков, кому честно и предназначены как ВГЛ, так и НПВР, — откровение небес; давайте не будем излишне строги). Да, много шитого белыми нитками, но это все-таки не реализм (постмодернизм? не силен в классификациях, поправте, кто знает). Текст очень реалистичный при всем своем гротеске — реалистичный событиями и поступками людей.

Присутствует и ангажированная «смена парадигмы»

которая реально цепляет.

Читал запоем, с красными от бессонницы глазами. После пронизившего меня «Будущего» Глуховского, эта книга удачно (правда, второй, первую книгу бросил, ибо свежо впечатление от Литературы, чтоб читать Макулатуру) мне попала на глаза. Очередной приговор современному обществу потребления (в том числе — потребления собственных детей). Показательно: книга (дебют, кстати говоря, наркомана) получила пристижную премию (см.выше)! Почему только общество после таких книг не меняется?.. Привыкло потреблять и их, причем горстями (горькая ирония). Отдельное спасибо Вадиму Михайлину за потрясающий и честный перевод. Такого смачного перевода я раньше не встречал (разве что в Большом Куше от Гоблина) — ненормативной лексики по пучку на абзац, при этом — вкусно, точно, вычурно, со смыслом ! Я не иронизирую. ИМХО — ненормативная лексика делает текст более личным, честным, доверительным.

В общем, еще одна нетленка, которая непременно появится в моей библиотеке на бумажном «носителе».

Осторожно, спойлеры (хоть я и старался)

Пожалуй, это лучшая фантастическая книга из прочитанных мною за год. Именно – фантастическая. И именно потому, что реалистична. Беспощадно реалистична. Бьет наотмашь безжалостной психологической достоверностью изуверских поступков. Психологизм зашкаливает. Вся бездна, вся боль человеческой души обнажается на этих страницах. В первую очередь, конечно, отношения детей и родителей. Они, кстати, совсем не изменились…

Очень честная книга. К примеру, население Барсы – вроде как должны выступать «положительными» антиподами эгоистичным сибаритам Европы, и автор им симпатизирует, но рисует все равно такими, какие они есть: поголовно наркоманы, преступники, скоты, засравшие и сломавшие даже тот плацдарм, на который их пустили. Ну как таких можно принимать в граждане?..

Потрясающе передана реакция человека на катастрофу: шок – истерика — надежда и фантастические прожекты – отчаяние – смирение – мудрость. К слову, все это переживает любой девятнадцатилетний парень современности, только что стоявший на пороге жизни с горящими глазами, когда его подружка говорит вдруг: я беременна. Автор лишь усугубил эффект этой аллюзией: преждевременная старость – для лучшего осознания читателем предложенной эмоции. Но уверяю вас, сила этой эмоции в обоих случаях одинакова – и там, и там ощущение закончившейся жизни.

Строго подходя, все общество Европы «Будущего» – Питеры Пэны, так и не повзрослевшая малышня, с трехсотлетними прожженными упырями у власти. Потому что взрослость наступает, когда перестаешь жить для себя, т.е. начинаешь воспитывать собственного ребенка. И это тоже прекрасно показано в романе.

Абсолютно живой мир. И отсюда я несколько удивлен критикой финала. Да, он небезупречен, но он реалистичен. Нет бога в машине, нет роялей в кустах, нет этакого финта ушами, Ян не возрождает чудесным образом Космическую программу (на которую у Европы тупо нет ресурсов – да, на «бусы» для африканских вождей есть, но ведь это ради сохранения власти; и на роскошь для «партийных» есть, но это обычный «паек» власть предержащего, такой же как клетка 2х2х2 для любого другого) (и, потом, выход в космос как хэппи-энд – уже было не раз, начиная с Вэнса и Кларка). Нет, раздавленный Ян просто мстит, по привычке оправдываясь глобальной необходимостью. А что еще он мог сделать? Уйти в оппозицию? Ну и? Все прекрасно знают, что в условиях «демократии» выигрывает тот, у кого больше денег. В революцию? А это тоже самое, см. Рокамора: пламенный революционер, на деле трус, подлец и политик; и финальный его поступок – не «осознание» и «просветление», — они дело не одного дня, и вся книга нам то показывает, — нет, это минутная слабость, помноженная на желание личной мести. Ок, во главе с Яном побеждает Партия Жизни. Получаем бесконтрольное размножение – голод – гибель в кровавой вакханалии. Да и что разрушать-то? Мне потребовалась пара дней, чтоб я смог абстрагироваться от личностей и поглядеть на социум в целом. И у меня нет логических аргументов, которые я бы ему кинул в лицо (за исключением некоторых перегибов, которые исправляются законодательно). Я не верю в стагнацию из-за бессмертия. Да, разведется масса эгоистов, прожигателей жизни и подонков, рвущихся к власти и разнообразным кормушкам. Так их и сегодня подавляющее большинство… И это как-то не останавливает прогресс.

Этот мир мне просто не нравится, субъективно и категорически.

Выбиваются из общей реалистичной картины лишь Партия и Фаланга, явно скопированные с НСДРП и штурмовых отрядов Гитлера. И явно для того, чтоб читатель мог это общество за что-то возненавидеть. (А ведь решение могло быть более простым, циничным и приземленным. Первое, что напрашивается – бессмертие в обмен на стерилизацию. Рубеж принятия решения – 20 лет. Как раз тот возраст, когда голова еще думает о высоком, впереди вся жизнь, а «спиногрызы» — не более чем обуза. Гарантировано через 3-5 поколений новые дети появляться перестанут). Они невозможны ни в современном мире, ни в Будущем, постулирующем принцип гуманизма. Те же интернаты – ни одна цивилизованная страна не потерпит таких издевательств над сиротами. Первая же проверка все прикроет. Обратите внимание, что в начале книги позиции Партии шатки, идет активная закулисная борьба, т.е. имеется оппозиция и она сильна, имеется президент, в партии не состоящий. Но нарисованная структура безусловно логична, харизматична, самодостаточна. Выращивать свои ряды из сирот «врагов народа», столь изощренно вытравливая из них все человеческое… И все до единого действия Яна – на самом деле истерический крик ребенка внутри него: «Мама, ты где?! Забери меня отсюда, мама!» — того самого четырехлетнего малыша, что холодные перчатки вырвали из теплых рук Анны.

Так что книга для меня в первую очередь именно об этом: о том, что мы делаем со своими детьми, о том, как мы относимся к своим родителям. Вопрос книги — для кого/чего ты живешь? Для Будущего, возящегося в песочнице, или просто не хочешь кому-то уступать свое место?

PS про «русофобию» Глуховского. Образ России «Будущего» – не антипатриотизм и прозападничество. Надо просто знать позицию автора, а выражается она одной фразой (не знаю авторства): «Как я люблю эту страну, и как я ненавижу это государство!» Он довел до апогея сегодняшние процессы, описанные им в «Рассказах о Родине»: ненасытные подлецы у власти окончательно обнаглели и заработали таки всенародное восстание.

Возможно, ключ к рассказу в предисловии. Я не нашел. И был в недоумении от пересказанной легенды. Зачем она Фаулзу? Понятно, что заинтересовал его любовный треугольник, к которым писатель питает нездоровую страсть)). Но все достаточно банально, и разрешается этот треугольник богом из машины

Впрочем, все равно — банальность в красивой упаковке.

Помните такое понятие «послесловие»? Оно хорошо тем, что, в отличии от «предисловия», допускает «спойлеры». И этот мой отзыв, как и большинство моих отзывов, именно — послесловие. Или даже — сочинение, как в школе)). Давно хотел поделиться с кем-нибудь своими мыслями о. Так что подумайте, стоит ли читать дальше. Впрочем «Башня» — не детектив, особой интригой не выделяется, но тем не менее. В общем, смотрите сами.

Я наткнулся на повесть около 15 лет назад, когда от нечего делать листал на даче старую подшивку «Иностранной литературы». И вдруг, среди текстов об испанских повстанцах глаз зацепился за обнаженные женские тела. Повесть была прочитана тут же, за пару часов, взахлеб. Честно говоря, случился разрыв шаблона – не думал я, что в СССР могут такое напечатать: тут вам и неприкрытая сексуальность, и некий шарм буржуазности, и однократное, вскользь, упоминание советского строя в иронично-негативном контексте. Однако ж – напечатали (много позже я узнал, что Фаулз тяготеет к социалистам, но тем не менее…)

Рассеянные по тексту куски об изобразительных стилях неподготовленным читателем воспринимаются сложно, но все равно читаются с интересом, и даже что-то в этой художественной зауми я начал понимать. Общие рассуждения о развитии искусства же достаточно прозрачны, и вывод о девальвации абстракции, о современном искусстве как «зияющей пустыне» и «самой провальной пропасти из всех» (сразу вспоминается к/ф «О чем говорят мужчины»: Энди Уорхол, я не твой) абсолютно согласуется с моим ощущением. Очень интересно было бы узнать мнение художников об этом аспекте повести.

Разумеется, покорила меня параллельная линия сюжета. Прочитав «Башню», я упал в Фаулза, и, разумеется, следующим откровением стал «Волхв». Сначала я думал, что «Башня» предшествует ему, и получила в нем дальнейшее развитие. Оказалось, наоборот. «Башня» — реалистичный и зрелый «Волхв». Параллели очевидны – затерянный уголок сказки, две девушки, старый волшебник, молодой самодовольный англичанин, и все не так, как кажется с первого взгляда. Только сказка остается сказкой – обаяние Котминэ не теряется с течением страниц, оно даже усиливается, но как бы становится «взрослым» (как волшебство «Властелина колец» по сравнению с «Хоббитом») — по мере понимания трагедии, что творится под сенью усадьбы. Аморальная атмосфера таит под собой целомудрие. Злобный старый повеса становится хрупким, нуждающимся в поддержке гением, легкомысленная секс-кукла – побитой жизнью, но несломленной боевой подругой, самоуверенный молодой звезда – посредственностью, несостоявшимся «ни как мужчина, ни как рыцарь»; и целую эволюцию «масок» проходит Диана-Мышь: от холодной хозяйки через твердую студентку-сиделку к ранимому, но принципиальному в вопросах морали цветку. Одураченный иллюзорной распущенностью атмосферы, Дэвид считает, что девушка уже принадлежит ему, и позволяет себе покочевряжиться в супружеских моральных принципах, рассчитывая в душе, что его станут уговаривать и таки уговорят. Но эта заминка оказывается фатальной. Один мой друг сказал: «Добиться можно абсолютно любой женщины» «Ну да, как же!» – возразил ему я и начал загибать пальцы. «Значит, ты не хотел их по-настоящему», отрезал он. Позже я понял, что он имел ввиду. Каждая женщина назначает свою цену (ценой Клеопатры, к примеру, была жизнь), и если ты не готов ее платить – ты не хочешь ее по-настоящему. Ценой Дианы было Настоящее Чувство. Не обязательно любовь – с Генри она была не из любви: уважение, жалость, мамреду (вроде так произносится японский термин, обозначающий чувство ученика по отношению к учителю). Заминка Дэвида показала, что того самого кристаллизованного чувства к ней в нем нет. Оно появилось позже, когда он был отвергнут (и вполне возможно именно потому и появилось).

В припадке самоуничижения Дэвид видит себя настоящим. Он понимает, что отверг новую жизнь, настоящую жизнь, жизнь «полной грудью» и вынужден вернуться к своему пресному выхолощенному существованию. «Уцелел» — говорит он жене. И это звучит приговором.

В последнем абзаце я по памяти воспроизвел вывод советского послесловия в том самом журнале. Но разве было бы лучше, если бы Дэвид развалил семью с двумя детьми ради молоденькой студентки? Ему мнится идеальный рай в обнимку с ней, но не станет ли этот рай через семь лет таким же пресным? И что тогда, новую студентку искать?

На самом деле Дэвид не мог не «уцелеть». Именно потому что он неспособен на то большое чувство, что ждала от него Диана. Он не способен на взрыв, на Поступок. Чувства его на втором месте после рассудительности. Между его «я» и самовыражением стоят преграды условностей, морали, стыда, английскости – именно потому он, кстати, и предпочитает абстракцию реальной живописи. Именно поэтому его картины не останутся в веках (вот только вспоминаются Стругацкие с их «Хромой судьбой»: резюме машины для оценки гениальности – «тираж 50 000 экземпляров», помните? И почему это мало, если твоя картина греет душу одного человека, а не всех?) Он «порядочный человек», что в контексте повести звучит ругательством. Нет, жене-то изменить он может, но с другой девушкой, более «легкой», только такая измена не именит его жизнь. И, кстати, жене он все равно изменил, хоть и не имел физической близости. Он влюбился, что гораздо непростительней, ибо половой акт – не более чем физиология.

Ладно, переживёт. Должно быть, хватит ума последовать совету журнала «Махим»: при расставании с девушкой – как бы тебе не было плохо, не рассказывай ничего своей жене)).

Закрывая книгу, понимаешь, что Котминэ поселился в твоей душе навсегда – этот болезненно-искренний светлый зачарованный мирок, населенный очень хорошими, но несчастными людьми, сбежавшими туда от реальности, как в заповедник.

«Вы готовы к боли? Готовы к страданию? Тогда вы готовы к встречи с Ледяным Человеком!» (к/ф «Бегущий человек») С глыбой льда, в которую вморожены ярость и отчаяние. С романом Сергея Кузнецова «Шкурка бабочки». Не читайте эту книгу, если вы любите сказки, если вы живете в чудесном мире и вас окружают милые и добрые люди. Не читайте, если вам не нравится Паланик, если вам не нравится Уэлш. Не берите ее в руки, если в литературе вы предпочитаете недосказанность, намеки, вуали и покровы, если самой эротичной сценой считаете закрывающуюся дверь в спальню.

Эта книга откровенна до болезненности. В обоих смыслах — откровенна. Человеческое тело и человеческая душа анатомируются в бестеневом свете хирургических ламп, не оставляя простора фантазии, только – воображению (а оно, в свою очередь, проделает странную штуку с вашим желудком).

Пройдите мимо этой книги, если вы трушный любитель сплаттер-панка, если исключительно жаждете смачной расчленёнки, потому что это книга НЕ о расчленёнке. Жестокости хватает, и от безжалостности описаний накатывает оторопь, но назвать «Шкурку» БДСМ-триллером, все равно, что сказать, будто роман Пелевина «Священная книга оборотня» — про проститутку с хвостом (как высказалась одна моя недалекая знакомая).

Как и любая другая Литература, «Шкурка» многогранна и качественна. Да, впервую очередь она о страдании во всем его многообразии: о психологических проблемах и их истоках, о поломанных судьбах, об истеричном мегаполисе, о людях-крысах, что бегут по офисным коридорам, подстегиваемые электрическими разрядами бешеного ритма современной жизни, о фиксации на сексуальных преверзиях, как способе побега из этого лабиринта, способе отстоять свою самость, доказать самому себе, что еще не потерял индивидуальность; о бесчеловечной власти, повернутой на деньгах, абсолютно утратившей и образ, и подобие.

И над всем этим – тень маньяка. Обычного рассудительного практичного человека, в мир которого гармонично вписана жестокость. «Сумасшедший – нет. Психотичный – да. Он знает разницу между добром и злом. Просто ему все равно» (к/ф «Прирожденные убийцы»).

А остальным – не все равно? Людям-крысам, что сжигают свою жизнь в истеричной гонке-поиске мифического кусочка сыра? Депрессирующим, отчаянно цепляющимся за кусочки своей распадающейся детской личности, настолько стремящимся сохранить себя в стирающем различия круговороте большого города, что рушат ради этого любые межличностные отношения – им не все равно? Властям, цинично разрушающим собственный город не все равно? А жителям этого города, которые все видят и молчат?

Просто кровь заметна, и оттого пугает больше, чем статистика разводов, неврастеничные от поведения родителей дети и антидепрессанты горстями. И вырваться из этого круга – бросить все к чертям и скрыться в лесах, или изменить сознание и перестать быть человеком, т.е. влиться в высший круг тех самых, потерявших образ-подобие, или изменить сознание и перестать быть крысой, т.е. вновь стать человеком – все это ничуть не проще, чем сбежать от маньяка.

Книга о суборбитальном одиночестве. О людях, что рвут отношения с близкими, но не перестают искать душевного тепла. И им кажется, что иногда находят. Кто-то успевает протрезветь, кто-то не успевает, а кому-то просто надо прозреть, что, кстати, совсем непросто (и в связи с этим особенное спасибо автору за потрясающую пронзительную последнюю главу).

Итак, смертельный танец журналистки – мазохистки с нездоровым детством, маньяка – садиста с нездоровым настоящим, фотографа – бабника с нездоровым самовосприятием. Да и что может быть здорового в городе, больном людьми?

Роман характерный для «позднего» Лазарчука. Во-первых, бросается в глаза профессионализм: проделана громадная работа по достоверности деталей, в первую очередь армейских. Читаешь, и понимаешь, что именно так оно все и происходит, именно так бой и просчитывается. Во-вторых (вытекает из во-первых), наотмашь бьет реализм. В других книгах серии условность Зоны в глаза не бросается, но все равно текст, несмотря на всю чернушность, воспринимается абсолютной выдумкой, населенной сочиненными обитателями. Здесь же все очень прагматично: приземлено, буднично, рутинно, cкучно. Зона угрюмо сгорбилась, как подтаявший сугроб, утратила свой ореол. И читать это странно, но увлекательно (при этом бьется где-то в груди возмущение: да как же это?.. да за чтож мы, сталкеры, кровь свою!..))). Конечно, это не STALKER. Лазарчуку явно тесно в заданных пределах. О Зоне напоминают редкие упоминания знакомых монстров, полтора листа вводных лекций и один полигон.

(У меня закралась мысль, что на самом деле книга была просто книгой, и Зона в нее добавлена постскриптум дабы опубликовали хотя бы в сточкере. Может, не прав). Но читать интересно, даже первую треть книги, в которой вообще ничего не происходит. Зато последняя треть подкачала, поскольку книга вновь наскучила самому автору. Все скомкано, детализация второстепенных действий и галоп по сюжету, куча непонятно вообще для чего проделанных движений (объем а.л.?),

Если раньше, даже в моем любимом Штурмфогеле (к которому, кстати, в тексте намечен отсыл)), перегруженном недомолвками, присутствовали маячки, по которым можно было восстановить логику событий, то здесь я их не нахожу. Оценка больше за качество текста и за увлекательность первых двух третей.

Чак Паланик возвращается!

Именно так я планировал начать свой отзыв. И, получается, начал. Чтож, пусть. Ведь первые 2/3 книги я проглотил взахлеб. Фирменный искрометный юмор — он снова был едким и смешным. Новая прослойка социума, выбранная для прицельного бичевания, того заслуживает, и получает свое остроумно и добродушно. Цинизм выведен на новый уровень — просто аплодирую стоя. Вновь появились глубокие, цепляющие мысли, пусть не столь крупнокалиберные, как в Бойцовском клубе, Удушье, Колыбельной или Невидимках (о! те романы меняли мировоззрение читателя!). Если бы Паланик закончил через эти 200 страниц, роман получил бы заслуженные 8 или даже 9 балло!

Но вместо слова «Конец» Паланик написал еще 100 страниц невнятного недоумения. Из гротеска роман скатился в кромешный сюрр. Ирония исчезла, сменившись драматизмом и озлобленностью. Вместе с юмором исчезли интересные мысли. Потенциально богатые для развития сюжетные линии были подло скомканы и завершены двумя предложениями. То что пришло им на смену — так же не развито и потенциально нежизнеспособно, — перемешивается в бессмысленный компот. Не могу пройти мимо одной из них, безобразно нераскрытой, хоть и предполагающейся стержневой. Чтоб не спойлерить отзовусь так: прежде чем браться за эту «изюминку», Чаку стоило познакомиться с творчеством Виктора Олеговича, и понять — кто тут на самом деле с яйцами. Герои стали картонными. Складывапется впечатление, что автору наскучили и они и сама книга. Конец — вообще никакой!

В общем, перечитывать стану первые 200 страниц — ибо это лучшее, что написал Паланик за последние годы. Больше не удивляюсь, что следующий его проект — комиксы по мотивам Бойцовского Клуба!

PS: кстати, о комиксах. В 90-х появился отечественный комикс «Капитан Донки ищет правду. Книга 1: Ад». Горячо рекомендую — идея та же, но реализация на 2 головы выше паланиковской!

Человек сформулировал то, что я думаю, но не могу высказать, потому что, в меня пятнадцать лет забивали, что Сталин — АБСОЛЮТНОЕ ЗЛО. И об эту мантру разбивается неоформленная мысль, и говорить оппонентам приходится коммунистическими передовицами. И мне заявляют: «Я прекрасно вижу, что твоя позиция — наносное». Не наносное, но я прекрасно понимаю, что ты СЛЫШИШЬ, и возразить тебе не могу, поскольку вдруг становлюсь косноязычен. И вдруг я читаю гениальные строки, где — краткость, сестра таланта — на пальцах объясняется моя позиция. Как я могу этому не рукоплескать? Я, яростный либерал-демократ 90-х, твердокаменный социалист сегодняшних? Нет более верного последователя, чем раскаявшийся недруг. Единственное, чем могу дополнить «Письмо...» — тем, что Он оставил в наследство своим детям (не касаясь страны, чего они вообще не понимают!) — лишь трубку да стоптанные сапоги. Что оставят нынешние? Какие счета, какие виллы на тропических островах? Пассионарность — главное качество лидера. Но пассионарий может придти к власти только во времена смуты или, чудом!, по наследству. В условиях продажных демократических выборов — никогда. Вот, мы имели у власти пассионария. Либералы визжат о его жестокости. Но мы видем ее плоды. Она не была бессмысленной! Она была за ради нас, сегодняшних. Тех, что предали само его имя.

Никогда не забуду историю одного старика, который в начале 50х поднимал наш ядерный щит. Они строили вышки РЛС, а над ними, на высоте, недобиваемой зенитками, ходили Б-52. Однажды он, инженер-лейтенант, оказался самым старшим на стройплощадке, главным над зеками. И ему пришлось принимать решение — очередной этап шел с нарушениями техники безопасности. Но условий не было, ждать состава с оборудованием означало надолго заморозить строительство узловой вышки. А, повторяю, над головой постоянно напоминали о важности стройки, и каждый(!) заход бомбардировщиков мог оказаться боевым! Он принял решение продолжать. Вышка упала. Погибли зэки. Деда судили. Ему вменили срыв сроков (не людские потери!) и осудили на десятку. Он собрался, он уже знал локацию лагеря и номер барака. Тут умер Сталин, всеобщая амнистия. Знаете, что говорит дед, старший научный сотрудник института твердых тел, зам.директора института? Он говорит: «Правильно меня осудили! Я поставил под угрозу обороноспособность Родины!»

Где сегодня такие люди? Нет их. Потому что нет Вождя, который бы воспитал такое поколение.

Потрясающе искренние размышления. Что-то , конечно, прошло мимо, но столько он рассказал родного, столько поведал мне обо мне, местами даже нелицеприятно, но честно, что я читал, как завороженный. Я, никогда ранее не читавший эссе, считавший этот жанр непонятным вообще и ненужным никому... Я случайно заимел этот сборник, и был поздний вечер, и начинать новую книгу было уже поздно, а тут рассказики по пять-десять страниц... Ну я и взял «на сон грядущий». Ага, до трёх ночи. Самое главное — сборник о счастье. Человек, по распространенному мнению пишущий чернуху, патологически верит в счастье здесь и сейчас. В счастье, как основопологающую структуру нашего бытия. И доказывает, что это так и есть. И ведь доказал!

Книгу проглотил с упоением. Правда, первая четверть вызывала смешанные чувства легкого интереса и скуки: милый быт априоре двуличных людишек (из серии «Богатые тоже плачут», т.е. «Марь Иванна, мне б ваши проблемы») и добротно вшитые в ткань романа новеллы, не имевшие к основному сюжету касательства. Но так только казалось. Вдруг я понял, что, позевывая, забрел в центр паутины, сотканной вокруг меня хитроумным автором. Что события, люди, дома и газетные заголовки, настоящее и прошлое связаны меж собой невидимыми нитями, и под внешним благополучным улыбающимся привычно-двуличным миром не просто оскалы, а страх и высоковольтное напряжение. Я оказался в сердце Тайны. И я утонул в ней, пропал в тексте. Разгадка мерцала рядом — протяни руку и возьми. Я обладал всей полнотой информацией, равно как и главный герой, и даже чуть раньше него схватывал скрытые взаимосвязи, завеса приоткрывалась, но всегда — не до конца. Появлялись новые блоки информации, новые детали, намёки, лица, которые переворачивали все с ног на голову, и приходилось скособочивать картину, чтоб гармонично встроить новый пазл, либо класть этот фрагмент на чистое поле, ожидая момента, когда его удастся встроить — только бы не забыть о нём... При этом автор постоянно дразнил ощущением, что Том сообразил чуть больше меня, и периодически так оно и получалось.

Немного удивлен, за что книгу назвали триллером? На мой взгляд, это классический английский детектив с учетом относительно современных реалий.

Рискую нарваться на минусы, но это не было любовью.

Не более чем страсть.

Ни он, ни она не готовы пожертвовать ради другого своими чаяниями. Не пытаются рассмотреть иной вариант собственного будущего, чем тот, который себе наметили. Решение о расставании принимается мгновенно, без раздумий. Согластитесь, если двое планируют общее будущее, разговоры начинаются много заранее, исподволь, с уважением к чаяниям другого. Тут же ультиматум без времени на раздумье. И он принимает этот ультиматум как должное.

Не даром они воспринимали друг друга комиками (ассоциация — легко, незамысловато, души не касаясь, не более. чем развлечение).

Я отдаю себе отчет, что авторский замысел был иным. Но по-другому воспринимать рассказ не могу. Т.о. , на мой взгляд тема не раскрыта. Отсюда — оценка.

Не собирался писать отзыв: казалось, рассказ кристально понятен, о чем тут писать? Но прочитав нижеследующее, решил, что должен высказать свое виденье.

Он ждал дочерей. Они не пришли. Дальнейшее — его монолог с самим собой, просьба о прощении к мертвым родителям за то, что он когда-то был таким же эгоистичным. Просьба о порции любви, чем пренебрёг когда-то. Тоска по скучным теплым семейным вечерам с непритязательными бытовыми разговорами. Самооправдание, почему его не любят — «зануда». Катарсис, и прощение дочерей через него — звонок, будто он сам отменил встречу, чтоб избавить дочерей от чувства вины, которое однажды неизбежно обрушится на них.

Не помню, где услышал:

«Никто и никогда не будет любить вас так, как любят родители. Даже ваши собственные дети.»

Пожалуй, лучший рассказ сборника. Самый глубокий. Прекрасная многоплановая метафора лучшего возраста жизни.

Сио — обычный влюбленный пубертатный пацан. И то, что он выведен марсианином, всего лишь метафора, подчеркивающая пропасть между пубертатным пацаном и объектом его любви. (Впрочем, можно найти дополнительную метафору — пацаны же живут в воображении, в каком-то своем фантазийном мире — мире гонок, джунглей, глубокого космоса... Марс? ОК, пусть — Марс). Она — ничего особенного, но для него — совершенство. Даже вредная привычка кажется ему волшебством. Пустой треп, ни то о стрип-клубе, ни то о кабаре, пошленький поп-мотивчик, примитивные занятия, эпатажность (голая на шпильках) — для него это все грани единой пронзительной Красоты.

Самый трагичный рассказ, ибо Черной Смерти не будет. Случится ещё худшее — разочарование.

Женщины, вы сами делаете нас такими, какими видите кругом. Циниками. Потребителями вас.

Прочитайте — вот какими мы видим вас изначально!

Прочитал запоем и с удовольствием! Импонирует стиль — жестко, безжалостно, честно. Слова и мысли, которые в нашем политкорректном обществе почему-то непринято обсуждать вслух. Кровяку со страниц лить почему-то можно, но вот идейно ее обосновать (ДОСТОЙНО! обосновать) почему-то нельзя. Какой-то внутренний барьер не позволяет. Почему-т стыдно (ой! а что обо мне подумают?!) Тем и ценна книга, в которой автор смело говорит о пограничном. В частности поэтому, несмотря на ряд сюжетных огрехов (о которых уже все сказано), я считаю книгу выдающейся.

Лично мне не хватало экшена. Как-то все очень легко получалось у главных героев, а намечающиеся интриги раскрывались пару страниц спустя, но это ненамного омрачило для меня удовольствие от чтения. Ибо происходящее — лишь фон. Да, обычно иначе: есть Идея, которая образует среду, в которой развивается действо. Здесь же действо — лишь обрамление Идеи. Спасибо автору за честность в аргументации: по полочкам разложены и за и против. И пусть автор финалом обозначает свою точку зрения

но читатель получает полноценную картину для формирования собственной точки зрения на проблему.

Таким образом, перед нами не просто развлекательный текст, как его, к моему удивлению, рассматривают многие. НЕт, это — Литература.

Прочитал «Призрак дома на холме».

WARNING!!! Дальше сплошной спойлер, предупреждаю сразу!!! Имею право — это мой ОТЗЫВ, а не аннотация.

До книги долго не доходили руки, а тут чего-то мистики захотелось, и я взялся – классика, как-никак.

Разочарован. Кроме первого и последнего абзаца, да сцены с первым стуком – вот где пробрало, ух, хорошо! — вообще ничего не тронуло. Сплошное НАГНЕТЕНИЕ. Бессмысленное и беспощадное )) Хе! Не, даже не беспощадное! Даже здесь — облом.

Сразу отвратил язык – очень низкая планка. Язык простенький, слащавый, не литературный нифига. Диалоги – вымученные, вот режьте меня — люди так не говорят. Такое ощущение, что общаются ученики пятого класса, и то когда дурачатся. Персонажи картонные. Все – добренькие, хорошие, умненькие, вообще беспорочные. Одна черта характера – самодура, так до конца самодура, жестяной солдат, гуманист-туповатый профессор, безликий молодой человек, легкомысленная кокетка – никакого развития характера. Все из породы слюнтяев. Ни одной сильной личности (надо отдать должное, Тео чуть сильнее остальных). Прорисована только ГГ. Поначалу заинтриговали слуги – колоритные персонажи. Кто они? Почему только они согласились здесь работать? Какое прошлое связывает их с этим домом? И люди ли они вообще?.. Я аж стойку сделал на них, думал что-то вокруг них закрутится. Нифига. Оказалось – люди, причем из разряда «напыщенной деревенщины».

Но хуже всего – я вообще не понял, что там произошло.

Я не прошу разжовывать. Обожаю недоговоренности. Они заставляют додумывать, искать, открывать – изысканное интеллектуальное наслаждение. Но тут же даже намеков нет! Полное отсутствие информации. Как тут можно додумать? Только – нафантазировать, а это уже нифига не интеллектуальное наслаждение. Таким макаром можно было написать первое и последнее предложение – и сочиняй все, что между, сам!

Почему дом выбрал ГГ? Почему ей всюду мерещилась мать (рассматриваем только мистическую версию!)? Что за невидимые дети – призраки умерших или воспоминания Дома? – никакой информации! Зачем стуки? ГГ потом бегала и долбила в двери – петля времени? Или призраки старых жильцов? Никаких намеков! Как я и высказывался, тупо – нагнетание.

Кстати, история дома – совсем не страшная, как профессор ни стращал перед рассказом. И хваленой атмосферы я не почувствовал – жалкие потуги, как в страшилках про «красную руку»; пардон, страшилки лучше – и атмосфернее и страшнее, т.к. рассчитаны на соответствующую аудиторию.

Таким образом, для меня это – история больной прогрессирующей шизофренией на почве социопатии. А все происходящее – ее галлюцинации.

Но и эта версия нуждается в подтверждении! Не, здесь так: либо она умирает и видит призраков, населяющих Дом, или сам Дом в виде животного, не знаю; либо – после ее смерти идет следствие по самоубийству, допрашиваются остальные герои – и каждый рассказывает свое вИдение произошедшего, напирая на неадекватность ГГ. (Вот, кстати – роскошная книга бы получилась — 6 историй, каждая со своей точки зрения, через призму характера и мировоззрения! По-круче «Ангелики» Филипса!)

Так что эта «классика» — вообще не в тему.

Наверное, книга писалась под «свое» время, когда соль была солонее, вода не такая мокрая, да и бабы — моложе. Ну а люди, похоже, были менее избалованы добротным саспенсом и настоящей жуткой жутью.

К чтению в двадцать первом веке — не рекомендована.

Впервые читаю анимэ :)

Поскольку я любитель этого стиля, то мои слова — комплмент. Что книга напоминает именно анимэ, я понял уже за половину — и неторопливость, и несколько невнятная философичность, и поверхностное самобытное отношение к религии, и некоторая гротескность психологических картин... Герои книги, даже второстепенные, — каждый уникален, причем подчеркивается какая-то неосновная черта характера, вокруг которой крутится образ; Все они очень колоритны — по-мультяшному, все горды и харизматичны. Особое внимаение уделено внешнему виду, в котором всегда есть какая-нибудь специфическая яркая черта. Опять же, «хороший» главный злодей, и странная «вражда» обоих главных героев — абсолютно не характерны для европейской традиции ))

Не удержусь, представлю сцену, на которой я сделал это открытие (включаем манга-воображение!):

Она кивнула.

— Я знаю.

Их взгляды встретились, и, возможно, в то мгновение они увидели друг в друге зеркальное отражение самих себя. Как будто они стояли посреди карнавала и смотрели в кривое зеркало. Темпл вздохнула и отвернулась.

Она подошла к трупу Боди, склонилась над ним и ухватилась за рукоятку кухонного тесака. Лезвие застряло в ребрах. Ей пришлось приложить силу, чтобы вытащить нож из тела. Когда она просунула его сквозь прутья клетки, Мозес даже отступил на шаг.

— Возьми его, — сказала Темпл.

Тодд не двигался. Он стоял спиной к стене и рассматривал ее лицо. В его глазах искрилось чувство, в которое она боялась поверить. С ненавистью она бы справилась. И она знала, как отвечать на антипатию. Однако такая привязанность была сейчас неуместной.

— Прости, но я не дам тебе ключи, — произнесла она. — Этот нож ничего не значит. Он просто поможет тебе в тяжелом сражении. Лично я надеюсь, что мутанты справятся с тобой, и ты сгниешь в земле. Надеюсь, ты понимаешь меня?

Тодд вытер пыль с ладоней и, не меняя выражения лица, принял нож из ее рук.

— Я не спасаю тебя, — продолжила она. — Не считай это слабостью или уступкой. Если ты выберешься отсюда и выследишь меня, приходи ко мне с лютой ненавистью, потому что я не собираюсь воспользоваться твоей симпатией.

Мозес молча кивнул. Его взгляд скользил по лицу Темпл, как будто он заканчивал читать книгу, с которой не желал расставаться.

— Я не спасаю тебя, — повторила она.

Ей хотелось прервать разговор. Все ее последние слова звучали как клятва или даже просьба.

— Я не спасаю тебя, понимаешь?

Его взгляд, такой жесткий и мудрый, не позволял ей уйти. И когда он ответил, его слова напоминали подпись на контракте:

— Я понимаю.

Темпл повернулась, чтобы уйти, но у порога она услышала, как Тодд окликнул ее.

— Еще кое-что, — сказал он.

Она остановилась, боясь повернуться к нему. В голосе Мозеса появились насмешливые нотки, как будто он подшучивал над ней.

— Я видел зло, малышка. И ты — не оно!

— А кто же тогда я? — спросила она, не глядя на него. Темпл подождала несколько секунд, но Тодд не ответил.

И тогда, чувствуя на себе его взгляд, она покинула подвал.

Типичная сцена из анимэшки! ))

И финал — такая нетипичность (для европы) опять же характерна для японского мировоззрения, вспомните хотя бы последние серии «Евангелиона» )))

А книга хороша. Она нетороплива, она достоверна, она вкусна. Ей наслаждаешься, как стаканом бурбона, играющего в лучах заходящего солнца. Солнца угасающей цивилизации. На смену коорой идет новая.

Разочарован. После психоделического нуара «Черной обезьяны» с поисками нравственности в пыльных закоулках разума, «Санька» — конкретный железобетонный «реализм», а следовательно, вся чернуха его – просто чернуха. После удивительного конструкта, где все до единой детали заточены под раскрытие авторского сакрального замысла (даже в ущерб физическому сюжету) – постоянные лужи «воды». Да, я ожидал несколько другого текста. Более совершенного.

Еще меня удивила политическая составляющая книги. Я во многом разделяю позиции Прилепина. Я люблю эту страну и ненавижу это государство, я социалист, сочувствую националистическим течениям, слово «либерал» для меня – ругательство. В книге же представлен полный спектр аргументации либералов, и полностью отсутствует платформа левого движения. За ради чего бьются эти дети? Чего они хотят? Революции? Согласен. А потом? Что строить на развалинах? Без этого конструктивизма все их акции, и без того хулиганские, становятся вообще бессмысленными. А ведь оно так и есть, на самом деле. Эти люди, они именно – такие. Это просто вопль бессилия. Молодежь, в ярости от окружающей социальной несправедливости, кидается в любое попавшее на глаза экстремистское движение, подпитываемое только ненавистью, но не любовью. А самое страшное, что государству того и надо. И партии, подобные описанной, и «порицаемое» движение скинхэдов (несколько лет назад) – все это тайком поощряется государством, этакий «взгляд сквозь пальцы». Это прекрасный клапан для «сбрасывания давления» народного гнева, для создания картотеки «деструктивных социальных элементов» и, главное, для дискредитации Идеи! И книга Прилепина (потому, наверное, и пропущенная в печать) в конце концов служит той же цели.

Но это тоже полбеды, в конце концов, культовый фильм «Romper Stomper» («Скины» в русском прокате) тоже показал скинхэдов именно такими, какие они и есть, и вроде как показал их крах и несостоятельность всех их идей, но он до сих пор — флаг скин-движения. Больше всего мне не понравился ГГ. Откуда они выползли опять, эти самовлюбленно-аутодеструктивные нелогичные подонки, которых автор позиционирует как «сильную личность»? Стоит взять в руки книгу, относящуюся к Литературе, как вот он, нарисовался! У Прилепина, у Иванова, часть – у Рубанова, у Кузнецова-Тулянина, да, блин, везде! Наследие Печорина-Онегина-Базарова? Так Онегин хотя бы пощечину в конце такую получил, что абсолютно понятна стала порочность его жизненной позиции (по крайней мере, мне)! А эти если и гибнут в конце, то «в силе и славе»! И мне предлагают брать с них пример. Вокруг них почему-то кучкуются остальные герои, заглядывают им в рот или очень серьезно дискутируют, незаметно вытирая с лиц плевки, которыми эти хамы-ГГ отвечают на доводы оппонентов. Вообще не понимаю! Он сидит на шее у нищей матери, осознает в свете этого свою ничтожность, и НИЧЕГО не делает, чтоб исправить положение! Депрессирует с гордо задранным подбородком, о судьбах Родины рассуждает… Чего я здесь должен зауважать?

Далее, все поступки этих «сильных» людей диктуются не разумом-логикой-целесообразностью (я не с позиции рыночных отношений и приспособленчества говорю, с позиции их собственных целей нелогичны! Возьмите подготовку акции в Риге – он же ужратый в хлам на нее идет!), нет, все их действия диктуются их же сиюминутным настроением (и обласканная всеми сцена похорон отца – вопиющий пример: это же аутодеструктивное истеричное решение, более подобающее кисейной барышне – переться в снега, когда вас могут довести до деревушки с лошадьми и санями). А я, уж извините, отказываюсь считать «сильным» человека, который раб своих эмоций. Антитезой – Гумилев. Его сборник «Костер». Написан во время разрыва с любимой. Гумилев тогда страшно страдал, но в стихах – ни словом, ни межстрочьем, ни атмосферой не выказал своих «соплей с сахаром»! Вот это – Мужик. А эти – рефлексирующая, разрушающая все близкое злокачественная опухоль.

Я описал общего ГГ современной русской Литературы на примере «Саньки». Почему их опять позиционируют как «героев нашего времени»? Презираю. Бесят. Похоже, на этом романе мое знакомство с Прилепиным приостанавливается на неопределенный срок.

Поначалу — ага, полная чернуха.

Мрак копится, копистся, и вдруг зашкаливает так, что становится понятно: никакого отношения к «реальности» книга не имеет. Тогда — отпускает. Понимаешь, что герой живет в иной реальности. Практически — в параллельной. Но не фантастической, а созданной неким фильтром в его мозгу. Такой фильтр есть у каждого из нас, он окрашивает окружающее в разные оттенки серого и в результате одно и тоже место мы видим по-разному и , даже контактируя, проживаем свою жизнь каждый в своей личной вселенной — триумф солипсизма.

Вселенная ГГ — погружение в полный мрак постоянного самоистязания. Стоит ГГ чего-то добиться, как он начинает свои успехи разрушать. Уворачивается от направленной на него любви. Нарывается на физическое насилие. Любит ли он сам кого-то кроме себя? Любит, но настолько глубоко, что и себе в том не сознается — вот и приходится не жену любить, а «проститутку, похожую на жену» искать, и к детям вроде как тянется, но какие-то они назойливые, и места им не находится в его крутящемся колесом аду, и любовницу вроде как впускает в личную сферу, но раздражается и тут же отталкивает, ни то наслаждаясь, ни то презирая ее, бегущую за ним собачонкой. Не человек — квинтэссенция бытового мелочного порока. И все равно в центре его внимания — я, любимый и великий, гадина, но своя, родная. И поиск в конце — чтобы почувствовать себя нужным.

И только последним проблеском уже животного разума — я кому-то нужен.

Он уже не смог.

Расследуя аморальность мира, оскотинился в хлам.

Если бы он только свою жизнь разрушал, беды бы не было — так, любопытный экземпляр, потаращиться на него сквозь стекло террариума, но солипсизм — это еще и формирование Вселенных окружающих тебя людей. Особенно тех, кто близок тебе, кто от тебя зависит. И мы получаем вскользь упомянутую трагедию. Автор не акцентируется на ней, как не акцентируется и на многих других деталях, не утруждает себя развитием физического сюжета, развязкой интриги с детьми. Потому что книга — совсем не об этом. Она о месте нравственности в нашем мире. Дети без понятия добра и зла, кто они — абсолютное зло или Чистота, посланная истребить носителей зла — нашу цивилизацию? Где граница меж сумасшествием и рассудком? «Когда смирение из святого человека делает опустившееся ничтожество»? В какой момент бытовые грешки выносят тебя за скобки «добра и зла», а точнее — социума?

«Когда я потерялся?..»

Ответ на предпоследний вопрос — жестко зависит от ответа на первый.

Абзацем выше я написал: «последним проблеском уже животного разума — я кому-то нужен». Мне кажется, это — один из ключей, которые дает автор: даже инстинкты, сам наш базис, заставляет нас жить ДЛЯ кого-то. Вот он — «0» на шкале координат, а не внеморальные дети. Поиск «сверхчеловека» — в себе ли, во вне ли — приводит к отторжению человеческим сообществом, к бунту собственной природы, к саморазрушению, аутодеструкции.

Вторично? Многие это говорят. Может и так. Возможно, какие-то древние когда-то об этом писали, но я не читал их и никогда не прочту. К примеру, потому что «их тяжелое детство прошло вдалеке от вещей, тех, которые так переполнили доверху нас»(ДДТ). Я хочу современных, родных декораций. Я хочу себя узнавать в этих героях. Я хочу современной прозы. А вторичность... Чтож, если вопрос не решен вот уже тысячу лет — предлагаете о нем замолчать?

И ЗЫ: мрак-мраком, чернуха-чернухой, а я стал добрее к окружающим, особенно — родным.

Ну что, плохая книга?

Абсолютно согласен с ПанТуманом. Маленькая ремарочка: в жэтой книге скины избили русских раза в три больше, чем нацменов ))) Вопрос: нахрена такие скины нужны? ))) А ведь они действительно — такие.

Это просто великолепно! Это шедевр! Это — повесть-атмосфера, повесть-облако. Это лучшее, что издано на данном сборнике. Шедевр — априоре не для всех. Жаль. Потому и необласкан.

Описывать сюжет — глупо, потому как многие увидят свой, мимолетно отличающийся от того, что вижу я. Описывать художественную ценность — тем паче глупо, потому как невозможно описать художественную ценность заката... Восхода... Каке передать художественную ценность непрекращающимся вот уже миллиард лет термоядерного взрыва, проплывающего вот прямо сейчас в зените?..

Сложно, ох как сложно отозваться об этой великолепной отталкивающей книге. Возможно, только – меня. Специально усложненный архаичными терминами и допотопным стилем изложения текст довольно быстро – спустя каких-то полторы сотни страниц – становится удобоваримым, пусть и не понимаешь смысла абзацами, но уже и не перечитываешь вдумчиво, чтоб тот смысл осознать – плевать, для общего сюжета не важно, зато как перекатывается, как журчит текст – нет, не зря этот абзац прочитал. Но как же мне ненавистен главный герой! Хам, гад, сволочь, себялюбец, тварь, паскудник, бездушный поганец, неимоверный ЭГОИСТ. Насильник и убийца. Ни секунды не сопереживал я этому паскуде. И никак не укладывается в моей голове, за что его привечает автор. Нет-нет да припечатает словами второстепенного героя, но далее многостранично оправдает. С каким бы удовольствием я влепил бы книге единицу, если бы возможно было от нее оторваться, если бы, закрыв обложку возвращался разумом в двадцать первый век, а не оставался бы в восемнадцатом, если б не снилась она по ночам… Но ведь закрывая и просыпаясь, я не испытываю приятных эмоций (даже добротный треш дочитывая испытываешь что-то вроде благоговения), нет – злость, отторжение, испорченное настроение, — вот что оставляет после себя этот текст.

И все-таки, меньше восьмерки поставить не могу.

Необычная книга. Причем, необычность в глаза не бросается.

Почему точка именно в этом месте? Я слишком уважаю Рубанова, чтоб подозревать в отсутствии смыслов. И еще одно — вопреки фактам у меня осталось чувство завершенности.

Похоже, что «Конец» пишется не в тексте, а в Читателе. Прожив четыре дня с этим нервным, воюющим, бесчеловечным человеком, Читатель принимает окончательное решение о своем отношении к ГГ и тому миру, в котором он живет.

То, что ГГ — банкир, не важно. Просто так случилось в его судьбе. С тем же успехом он мог стать политиком. Или все-таки музыкантом (если бы не сменил приоритеты). Не было таланта к музыке? Так и банкир он весьма посредственный, о чем сам неоднократно говорит. Просто — человек, который воюет с мирным населением, не может не получить того, к чему стремится.

А он — именно воюет. С собой, с миром, с Государством, с временем, с близкими, с дорогами... Недаром именно ему пришла в голову идея гипермаркета с ассортиментом из кирзовых сапог, хозяйственного мыла, спичек, телогреек, водки и консервов. Ладно бы сеть торговых точек, но — Гипермаркет! Эта, несколько нелепая, идея кажется ГГ идеальной, потому что он живет в состоянии войны. И то, что другие этой войны вокруг себя не видят, — их проблемы.

Абсолютный эгоцентрик, не интересующийся ничем, кроме собственых достижений, и почему-то уверенный, что эти достижения интересны всем окружающим. Никакой друг. Нет в книге места, когда он оказывал бы кому-то дружескую помощь (пусть дажи в виде взаимопонимания!), при этом сам спикулирует дружескими чувствами других — по принципу «они мне друзья, а я им — нет». Он патологически фиксирован на целесообразности, что выливается в непрерывный подсчет потраченных секунд. Он не живет, он существует в непрерывном КПД. Либо работа, либо самосовершенствование. В том числе — через самоистязание. Ради чего? Пусть и говорит обратное, но ГГ презирает тех, кто получает удовольствие от жизни. И даже ненавидит их — не за то, что те умеют быть счастливыми, а за то, что потраченные на удовольствие секуны (в его понимании) потеряны зря! При этом он не трудоголик, и этот факт вообще выворачивает читательскую систему восприятия действительности. Очень хочется объяснить ГГ мелкие радости, поучить его жить, но это бессмысленно — он не нуждается ни в учителях, ни в утешителях. Он просто не понимает других. Точнее — отказывается понимать. И, если вдуматься, сказать-то мы ему можем лишь банальщину.

Мы видим перед собой становление Сверхчеловека Ницше. Он уверенно считает, что за подобными будущее. И где-то он прав, ведь темп жизни непрерывно ускоряется, и не я один уже не могу поспеть за ним, а вот такой ГГ — легко. Но проживи с ним эти 400 страниц, и пойми, что тебе не нравится его жизнь. Тебе не нравится этот человек. Ты бы не хотел с ним общаться.

Получается, это эволюция. Та самая, социальная дарвиновская эволюция. ГГ отторгается обществом как чуждый элемент. В свои сорок он выглядит на пятьдесят. Он не проживет долго. Но он — лишь первый из нового биологически-социального вида Homo. Homo Speedus :). Он еще не приспособил среду под себя. Это переходный эволюционный этап. Кроме того, что мы сами гробим экологию, мы гробим и социальную нашу среду обитания — в частности, ускоряя мир, меркантилизируя его, стремясь к эффективности, равняясь на темпы роста... Тем самым способствуя собственному вымиранию от нервных стрессов и зарождению таких вот новых людей.

Наверное, кто-то проникнется Идеей. Кто-то попробует вступить на этот путь. Но пусть тогда будет готов к тому, что критерий «счастье» исчезнет из его жизни, станет лишь словом, чье значение нужно будет искать в толковом словаре. Пусть готовится к одиночеству, потому что женщины — это профессиональные пожиратели времени, а дружба — лишь рудимент, и полезность его под вопросом, потому что эти объекты — друзья — раздражают, отвлекают и понижают КПД времени. Готовся к войне.

И ты, кому неприятна новая эволюционная ветвь, — тоже готовся. Потому что тебя не спросят.

Нудноватая книга с потугами на атмосферность и эпичность.

О, как увлекла меня глава 2 (Франклин) со смачными описаниями реалий северных экспедиций! С каким предвкушением вчитывался я в дальнейший текст! И что? А, ничего. В смысле — ничего столь же сильного там не было. Прекрасно описан быт полярников 19го века. Выразительность, ранее отличавшая Симмонса, хромает на обе ноги — «картинки» перед глазами видишь редко — основная часть текста напоминает пересказ с вымученными литературно-коммерческими «украшалками». Красота и величие арктики... не раскрыты. Ужасы Арктики кожей не ощутил. Канибализм из кошмарной реальности превращен в слабость небольшой кучки отребья, чью порочность подчеркнули с самого начала книги.

И, наконец, главное — Чудовище. Не, оно было бы к месту, если бы экспедиция была вымышленной. Но Симмонс описывает настоящих людей. Невообразимо смелых, погибших во льдах, и сделавших для будущего столько, сколько ни сам Симмонс, ни подавляющее большинство читателей... Ну хоть толику уважения нужно к ним иметь! Оказывается, не цинга, не голод, не морозы, не непосильная работа, не вероятные усобицы, нет, их перебил ни то реликт ни то демон! Вот так и получаются «Президенты Линкольны — истребители вампиров». Тьфу, срамота!

Неужели не хватило бы таланта написать по-настоящему жуткую реалистичную книгу об этой экспедиции?

Как глоток воды — прикосновение последних глав к культуре эскимосов. Именно — прикосновение. Тема далеко не вычерпана. Такое ощущение, что Симмонс второпях слил воедино 2 книги — о полярных исследованиях и мистически-атмосферное повествование о мифологии и быте эскимосов. Это слияние погубило обе идеи. Жаль.

Одно из моих самых любимых произведений,наверное даже — в топ-5. Восхищен атмосферой рассказа, этой тонкой, исчезающей красотой, пронизаной тенью неотвратимости, и в них, как в декорациях, мечутся со своими мелкими страстишками герои, слепые, и наши, и те. Тем более потрясает фигура Композитора — единственного, который НАД, который видит, но он тоже далек и недоступен, он потому и видит, что он вне нашей системы координат. Потрясает образ красивых эстетствующих декадантов — пусть они и порочны. Это чувство сродни сексуальной красоты вампиров — ничего хорошего в них нет, а ведь привлекают...

Много раз пытался нарисовать душу этого рассказа... Не художник. Жаль.

Жаль, что рассказ не остался рассказом. На мой взгляд он — лучшее, что есть в «Маске». Настоящая инфернальная жуть, аж мурашки по коже. Читается взахлёб. Самобытно, мастерски, атмосферно. Изящно прочерчено «становление» героя, вернее — его падение в пропасть. Зря автор решил превратить эту жемчужину в роман. Дальнейший текст только испортил впечатление.

Прочел [b]«Тьма — и больше ничего» [/b] (жаль, что все-таки перевели не как «Тьма кромешная») — очень понравилось! Значительно сильнее, чем «После заката». Четыре повести — две мощнейшие и две так-себе. Мощнейшие, это, конечно, «1922» (американское «Преступление и наказание», сдобренное историческими реалиями САСШ столетней давности; повесть написана настолько крепко, что практически «кинематографична», настолько психологически достоверно, что чувствуешь то же, что и ГГ

Посредственны «На выгодных условиях» посыл понятен, полностью согласен с LAS, но о

В целом, книге поставил восьмерку и всем горячо рекомендую.

ВОТ ОНО! Наконец, рассказ сравнимый с тем, что Мастер творил когда-то! Великолепна психиатрическая часть — достовернейше переданы симптомы и синдромы. Именно за ней мне было интереснее всего наблюдать. И, кстати, то, что видения оказались реальностью, совсем не значит, что герои не сошли в психоз по-настоящему. Вся картина укладывается в классическое течение параноидальной шизофрении с антагонистическим (апокалиптическим) бредом (как говорится — если у тебя паранойя, это еще не значит, что во-он тот парень за тобой НЕ следит). Прекрасен и мистический саспенс (как говорят — позаимствованный у Лавкрафта). Прекрасна наследуемость. Наконец-то рассказ, ради которого стоило покупать эту книгу!

Мне рассказ показался скучным. И дело даже не в том, что 11 сентября — локально-американская трагедия; трагедию можно заменить на любую другую. Рассказ не об 11, а о людях — переживших и нет. Постоянно крутилась в голове часть «Сердец в Атлантиде» _ «Слепой Уилли». Та же вина выжившего... Но Уилли был какой-то живой и честный без соплей. Здесь же все как-то натянуто, вымучено.

А мистика в этот рассказ вообще зря приплетена.

И еще интересно — Кинг, периодически рисующий картины о безжалостности государственных структур (навскидку — Воспламеняющая взглядом), безоговорочно придерживается официальной исламской версии, когда столкнулся с вероломством государства в реальности.

Хороший рассказ про шизофреника, который очень любит есть и очень боится смерти :) Вот так, чтоб не спойлерить, но кратко передать свой анализ. Кто читал, тот поймет, на какой трактовке я настаиваю.

Красивый атмосферный рассказ. Да, тема не нова, начиная с «Убика», но Кинг таинственности и не нагнетает. Рассказ о страхах и отрицании, об иллюзорности и неотвратимости. Хороший рассказ.

«Фирменный» медленный кинговский стиль хорош для нагнетения саспенса, мистики и атмосферы иррационального. Но не для маньячной темы (Исключение — Мизери, но там и атмосфера другая: полной зависимости, не экшена). Нудно. И невпервой.

Не рассказ — фантазия. Как в детстве, фантазируешь как в одного кучу хулиганов положишь. И тут — где катарсис? Где финальный удар? Где завершение, от которого мурашки по коже?..

Перепевы даже не «Темной половины», а кучи его предисловия «как я был Бахманом».

Очень странный рассказ — атмосферный, плавный, саспенса в дозу. И заканчивается... ничем. Как-то не хватает какого-то штриха, пары фраз, абзаца, чтоб рассказ стал завершенным. Какого именно — не знаю, но на то он и Король, чтоб найти. А без этого рассказ кажется просто наброском.

Книга неплоха.

Для Паланика (старого доброго Паланика) эта фраза — ругань.

Куда-то исчезли социальные смыслы, куда-то делся нонконформизм. Если убрать вкусный фирменный паланиковский стиль, на выходе мы получим вполне себе качественный триллер. (написанный обычным стилем, он может даже стать лучше — в рамках жанра).

Сюжет — качественный. Абсурд — натянутый. В целом текст несколько исскуственный и вымученный. Очень жаль.

Тем, кто берется за эту книгу, посоветую онестись к ней не как к Фирменной Паланиковской Нетленке, а рассматривать ее именно как триллер-детектив с элементами сюрра. Тогда разочарований не будет :)

Великолепный текст. Очень полярные отзывы уже говорят о том, что легкого чтения вы не получите. Но! Если вы не прочь немного потренировать мозг, если вы открыты для новых знаний (коими нашпигован роман), новых — пусть не бесспорных — теорий, к смелому, пусть не до конца аргументированному, полету фантазии, то — дерзайте. Будущее достоверно — одно это уже ставит книгу над развалом подобных. Интеллектуальный пир обеспечен. Где-то, как бы не в «Эксперте», наткнулся на мысль, что благодаря ширпотребу книжных развалов, пиратскому беспределу интернета, абсолютному доминированию визуального ряда (фильмы-игры), — подорожание книг процесс закономерный, ибо чтение вновь становится достоянием аристократов духа. Перед вами — яркий пример. Чтение в чем-то развлекательное, но требует усилий и отдачи. В этом аспекте незавершенность некоторых линий, спорность некоторых концепций — тоже плюс: чтоб мозг не застаивался. Анализируйте сами. Спорьте, мыслите, радуйтесь! :)

Классная мужская проза. Злая, честная, глубокая. Масштабная (не путать с эпической). Многие суждения автора о стране я не разделяю, но хорошо уже, что кто-то задумывается об окружающей гнуси, а кто-то, прочитав, задумается тоже. Живописные жесты? Мелодраматизм? Да, есть. Может, и сопли есть. Но все это какое-то честно-пацанское, близкое, ненадуманное. Кризис, который переживает ГГ близок, мне кажется, любому. Каждый проживает его в одиночестве. А стиль хорош, хоть и несколько тяжеловат для чтения. Может, мне было чуть проще, потому что в таком же «потке мысли» написан мой любимый Тропик Рака. Книга для неравнодушных.

Во-первых, практический совет для скачивающих: Fb2 формат сильно сокращен и порезан, не знаю почему, но это показал опыт неоднократных скачек. rdf моя книга почему-то не смогла открыть, наверное — слишком большой файл. Я разбил его на 3 приблизительно равные части, в таком виде и читаю.

Книга хорошая. Действительно, взгляд с ТОЙ стороны барикад. Меня давно интересовал вопос — привычный образ зверя-фашиста, но ведь это обычный «призывник» — бюргер, там, или землепашец... Как они могут соответствовать? Вот и почитал — как. На пальцах разложена человеческая психология.

Книга читается как документальная. Даже удивительно, что автор довольно молод, и к тому же француз.

Цитата с самых первых страниц, на тот момент я еще колебался, читать или нет:

«Средние показатели для рассматриваемых мной групп в сумме дадут следующие цифры: 572 043 смерти в месяц, 131 410 смертей в неделю, 18 772 смерти в день, 782 смерти в час и 13,04 смерти в минуту — каждую минуту каждого часа каждого дня каждой недели каждого месяца каждого года на протяжении рассматриваемого периода, длившегося — напоминаю — три года, десять месяцев, шестнадцать дней, двадцать часов и одну минуту. И пусть те, кого смешила та самая дополнительная минута, которую я и в самом деле учел из педантизма, примут во внимание, что речь идет о 13,04 погибших (и это усредненный показатель), пусть представят себе, если смогут, как тринадцать близких им людей погибают разом за одну минуту. Кроме того, можно вычислить временной интервал между каждой смертью. Тогда получится, что один немец погибал каждые 40,8 секунды, один еврей — каждые 24 секунды, один большевик (в том числе еврей, являющийся гражданином Советского Союза) — каждые 6,12 секунды. Если суммировать эти показатели, окажется, что в течение всего обозначенного выше периода каждые 4,6 секунды погибал один человек. Теперь, опираясь на эти цифры, вы легко можете пустить в ход воображение. Вооружитесь для наглядности часами и отсчитывайте одну, две, три смерти и т. д. каждые 4,6 секунды (или каждые 6,12 секунды, или каждые 24 секунды, или каждые 40,8 секунды, если у вас есть определенные предпочтения). Постарайтесь представить себе, как они падают рядами у ваших ног — первый, второй, третий убитый. Кстати, отличное упражнение для медитации»

Емкие, грамотные описания мест, деталей быта, эффект присутствия потрясающий, но периодически автор становится зануден — многостраничные исследования истоков языка малых народностей кавказа, путешествия по «лермонтовским местам», и т.п. Конечно, неловко, что француз (а в его интерпретации — эсэсовец) занет мою страну и мою историю, а так же класисческую литературу, лучше меня, но читать это все невозможно. А затем следует фраза, типа: «Объемы расстрелов уменьшились. Сегодня расстреляли только пятнадцать евреев». Дико извиняюсь, но книга позиционируется как об «окончательном решении еврейского вопроса», а не как путеводитель по Минеральным Водам. Редкие детализации акций вызывают жуть и оторопь.

8 за нудность (плюс солидарен с Алексом). Повторно книгу прочту вряд ли, но один раз прочитать ее нужно.

Одна из лучших книг серии, и это не только мое мнение (достаточно полазить по сталкерским форумам). Вспомнил о ней, при попытке прочитать «Остальное — судьба». Автор тоже не играл в Сталкера (впрочем, на момент написания книги игра, по-моему, еще не вышла). Зона «Дезертира», так же как Зона Успенского, не похожа на ту, к которой мы, сталкеры, привыкли. Но, в отличии от второго, она не вызывает отторжения. Настолько точно передана АТМОСФЕРА. И получается, что атмосфера главнее знакомых названий и витиеватых хохм. Денежная система Зоны, придуманная автором, — гениальна. Сначала в нее вообще не въезжаешь. Потом... И потом не въезжаешь, но уже понимаешь — где-то внутри. Ни в одной другой из книг серии я не встречал столь тонкого мистицизма — как исподволь Зона забирает человека себе. Идеальна психологическая составляющая — не нужно никаких объяснений, смена личности происходит на глазах. Совершенно неудивителен исход в сумасшествие, закономерен (хотя и не сразу это понимаешь) камбэк героя. Да, Дезертир неконгруентен этому миру, но его «сумасшедшинка» делает его «нормальным» ТАМ, в Зоне. Та самая «сумасшедшинка», которая ошарашивала Никуту во всех встречных-поперечных. Частичка Зоны, которая навсегда со сталкером.

Присоединяюсь к большинству. Книга неплоха, читается легко, язык сразу выделяет профессионала из толпы графоманов (сотворивших львиную долю текстов для серии СТАЛКЕР). Но это не S.T.A.L.K.E.R. Навалены в кучу знаковые названия, да и только. ТОЙ САМОЙ атмосферы нет вообще. Даже люди — другие. Больше чем уверен, что автор не таскал на себе вес на грамм меньше неподъемного, покачиваясь от вида желтой иконки, не схлестывался с кровососом, когда внезапно клинит калаш, не горел от радиации под стенами четвертого энергоблока, не лежал в траве, скрываясь от шпарящих сверху вертолетов (а пилоты ведь в компе сидят, они, гады, ВСЕ видят!). Книжка, наверное, хороша, но читать ее я, сталкер, не смог.

Замечательное героическое подростковое чтение! Именно на таких книгах должны воспитываться пацаны. Сюжет, конечно, белыми нитками шит за ради эпотажа, но вставляет нормально. Я аж прослезился к концу. Сентиментальный стал... Старею, наверное. :smile:

Нормальный «черный романтизм» про нормального такого сумасшедшего. В настоящее время тема избита, но если дать себе труд читать с позиции современника автора, не избалованного «Бойцовским клубом» и иже с ним, то — здорово.

И снова тема беглеца от судьбы. От сделанного когда-то выбора — ключевого и однозначного. Предательство, пусть не де-юре, но самим героем осознанное именно так. И он несет свое прошлое с собой; свой оборванный путь, — каждый день доказывая себе, что он прав. А ведь бежал туда, где, ему мнилось, будет лучше. Прибежал...

Это был мой первый рассказ Майринка. Сразу захотелось перечитать Борхеса. Почему бы?..:smile:

Да, о любви, но еще и о том, кто сошел со своего пути. Зная о том, что ждет в конце, оставался на дороге, пока ему это было приятно, но не сделал последнего шага. Сбежал. Жалкое зрелище...

Обалденный рассказ. Аж шерсть на спине дыбом встала. Рассказ-антитеза Бредбери (завтра конец света). Разные тексты, чувство жути одинаково. Психология выверена до миллиметра. Мир нарисован размашистыми мазками, но как детально! Я только что был там, с ними, и на заплеванном вокзале, и на сюрреальных улицах, и в плавящейся от жары чужой квартире...

Сначала Олега ненавидишь. Потом вдруг начинаешь его понимать. В конце осознаешь, что он — лучше. И вот это-то и страшно, что такие оказываются лучше. Не потому что хороши и чисты, а потому что мы — хуже. Привыкли рисовать себя перед другими. Прячемся за умность, за костюмы-тройки, а внутри — гнильцо...

P.S (два дня спустя): А ведь эта сволочь стреляя женщину с младенцем, конечно, избавляла, но ровно потому, что они ему мешали. А тех, кто не мешал — нихера не избавлял.

Непоследовательность — нихера не признак идейного парня!

Но он хотябы ОСОЗНАЛ, что натворил. А интеллигентик — нет. «Никтож не видел». Блин. Олег сам наказал себя. Или — последовал тому течению событий на которые был настроен. Интеллигентик же, тварь, как всегда — приспосабливался к окружающей среде (и достиг в ней немалых высот, следуя теории Дарвина — сволочь всегда выживает и доминирует — и «вступительному слову»).

После этого рассказа хочется совершать человеческие поступки. Чтобы — возразить.

Себе?..

Вкеликолепная книга. Ничего подобного раньше просто не было. Новый уровень и фантастики и литературы! Действительно — вторгается в сознание читателя-реципиента (я, например, пытался выполнять задания из учебников :silly:). Превосходный саспенс. Фирменная дьяченковская притчевость. Несколько идей, сплетенных в косу и поданых читателю — распутай. Но та же фирменная дяченковская недоговоренность именно в этом романе нокаутирует все удовольствие. Уже поняв, что ничего не будет — дочитывал в глухом раздраджении. Очень много вопоросов осталось без ответа, ряд нестыковок — все это даже характерно для появление принципиально нового Текста. К прочтению — обязательна!

Я бы предложил такую аннотацию:

Обучение — это насилие.

Жизнь — это насилие.

Ты изменишься, хочешь ты этого или нет.

Ты станешь другим. Не лучше, нет. Просто другим.

И перестанешь быть человеком.

Это первый мною прочитанный роман — Одичавший Корабль. Кажется — лучший. После (в смысле — прочитан) вроде — К.Саймак — как они одичали, и их пришлось выгонять с борта угрозой взрыва. Потом — Л.Нивен? — мир-корабль, опаньки! они, типа, прибились обратно, к матушке-Земле, и их изучают как (в смысле «в качестве») первобытное общество. Не знаю, кто был первым. Но — указанные мною два автора великолепны, однако сводят сюжет к задуманной уникальной мысле-точке.

А Хайнлайн приключенчески, но старательно разбирает именно общество, именно — во что превратимся, безжалостно, но в реалиях гуманизированного десятилетия выводит финал.

Всем подросткам к чтению — обязателен!

Везет мне последнюю неделю на хорошие книги! Сначала — атмосферность нового романа-картины Галеева, теперь — великолепная социальность Хлорофилии. Да, то, что обличает Рубанов, — «известно», «не ново», «избито»... Но при этом процветает. И пока оно процветает — нужно говорить не умолкая! Писать, писать и писать! А еще было бы недурно — для внедрения в целевые мозги — компьютерную игру забацать :lam:. Повторение — мать учения. (Между прочим, флора сегодня себя очень агрессивно пропагандирует по всем тв-каналам!)

Да, современные растения эта книга к жизни не вернёт — они безнадёжны, но может предотвратить чё-то падение во флору. Ведь всегда чуть-чуть завидуешь «золотой молодежи», нет-нет да цепанет сверкающий гламур рекламного ролика, вдруг появится соблазн... И ты сам не заметил, как стал «потребителем»:sla::popcorn::silly: — :facepalm: Поэтому прекрасно пока есть писатели , чьё «презрение к цивилизации материальных благ велико и непоколебимо». Тем более, когда книга написана столь великолепно! Легко, изящно, крепко. Читал — словно в своей душе... Что касается других так называемых «огрехов», то это не более чем гротеск, обязанный быть в сатирическом тексте (ведь роман начинается именно как сатира, и лишь со второй части вдруг перетекает во что-то (чуть не написал — серьёзное, но ведь сатира на самом деле — очень серьёзно!) незабавное) и фантастические допущения.

Вобщем, книга обязательна к прочтению всем гражданам РФ :dont:! Не зря о ней положительно отзывался «Эксперт» :pray: Мои жена и дочь будут читать в принудительном порядке :biggrin: с последующим написанием сочинения :haha:!

Очень вкусная атмосферная книга. Прекрасный русский язык, чудный сюрр, просто погружаешься и плывешь в волнах текста... На этом фоне теряются и становятся мелкими многочисленные сюжетные нестыковки. Не помню под каким соусом подсунул жене — абсолютно НЕ ее тема. Я в культурном шоке: прочла запоем, попросила КМ. :smile: ИМХО — шедевр.

Странно, основное достоинствно Галеева — атмосферность — никем не упоминается! А ведь с атмосферностью сюрреалистических тридцатых — все более чем в порядке! Да, книга не столь атмосферна, как КМ и ЧС, но этот изящный постмодернизм, налет декаданса и упадка, фирменное смешение времен и личностей — ради одного этого читаешь эту книгу, ДЫШИШЬ ею. И поровну на некоторые нестыковки (к примеру, откуда нефть для бесконечных пробок... Ну и т.п.) Девятка только в сравнении с первыми двумя книгами — безусловными шедеврами.

В русской литературе вспыхнула новая звезда. Именно — новая звезда. Именно в русской. Именно — в Литературе. Три книги — два безусловных шедевра, третья — чуть проще, но категорически талантлива. Начал — с каинова моста. Абсолютно согласен с ДИРом. Добавлю лишь чудесный слог, безумно вкусный русский язык, какое-то внутренне родство с текстом — необъяснимое и безусловное. Прочитав КМ я понял, что многие годы ждал именно эту книгу...

(А что касается вакидзаси — это короткий японский меч, который самураи носят и используют в паре с катаной — основным длинным мечом. Но могут использоватиь лишь один из них... Таким образом, это и парное, и непарное оружие :wink: Автор использует термины в зависимости от контекста момента, наполняя тот дополнительным смыслом.)

К прочтению обязательна!

На удивление — понравилось. Намного больше, чем фильм. Прекрасно переработанный сюжет, изящно обойдены скользкие места (разная память, девочка-оживлялка), выкорчеваны тупизмы фильма. Этническая составляющая — великолепна. Прекрасная мистическая атмосферная книга. Прочел, стану перечитывать и остальным рекомендую.

Просто исторический роман об иудейских династических войнах. Автор прекрасно разбирается в вопросе, видна солидная подготовка, но кому, кроме него и парочки спецов станет интересна эта книга? Не, ребята, так продаж не сделать. И, вспомнив незабвенного Дэна Брауна, Лазарчук ввернул в книгу всем известного топового персонажа!

Это даже не кощунство, это — пошло.

Да, многие пытались представить Иисуса человеком. У них получалось изящнее и со смыслом. Раскрывалась философия, имел место нравственный поиск... Если бы все было так, как описано Лазарчуком, откуда бы появилось революционное для своего времени учение? ИМХО — Лазарчук и сам не верит в свою версию событий. Так зачем впаривать нам надуманные события, картонные персонажи, массу не обоснованной ничем кровяки?

Саундтреком к моему отзыву неплохо послужила бы песня Канцлера Ги «Страшная сказка»:

«И перо возьмут чужие руки,

Записать себе присвоив право

Хронику чужой тоски и муки,

Всыпать правды горькую отраву.

Приоткрыты двери преисподней,

Ангелы растоптаны конями,

И сюжет известный новогодний

Переписан серыми тенями...

...Крысы помнят, о Мастер Гофман,

Как все было на самом деле»

Абсолютно невзрачный роман. Разочарование лета 2011. Невнятные и никак не обоснованные метания ГГ и присных, куча оборванных сюжетных линий... Стиль турбо-реализм превратился в какое-то однослойное соплежуйство. Раньше Лазарчук выкидывал текст кусками, придавая динамику, но из обрывков дальнейшего читатель мог сам выстроить недостающие фрагменты, понять, что там случилось и получить удовольствие от собственной прозорливости. Здесь же ГГ то «забыл», то ему, видите ли, вспоминать неприятно, то вообще не помнит, как дерется... А момент, когда должна завершиться стартовая интрига со Снегирем (я, кстати, так и не понял, чем же он был так велик, судя по первой главе), так вот, в этот момент ГГ понял, что «это стало неинтересно«! Уважаемый и горячо мною любимый ранее Лазарчук забывается, что пишет он для нас, а не для себя! Прочитав эту строку мне тоже стало неинтересно. Неинтересна эта книга и этот писатель. Добил, позевывая. Получается, что вся книга написана ради высасонной из пальца сцены с втыканием лопатки в землю. Бред этот оценен VAI. Я лишь хочу добавить: судя по тому, как это впервые описано около середины книги — тогда именно идея и народилась. Ради чего начинал писаться роман? Ради погонного метра? Или было пари с Громовым (общие черты с изданным приблизительно в то же время «Ребус-фактором»)? Вобщем, торжетсвенно обязуюсь больше не покупать книг Лазарчука до прочтения интернет-пиратки! :mad:

Чудесны «исторические» главы. Прекрасен саспенс. Но он никуда не приводит! Идея демиурга, идея мира, живущего лишь в чьем-то мозгу возникает изниоткуда, внезапно и... ни к чему. Это сродни — «а затем все проснулись!» Я читал интервью. Глуховский говорит, что писал повесть много лет и через множество жизненных событий и перемен. Это многое объясняет. Сквозь страницы я вижу, как «мужает» автор, как новые проблемы и философские вопросы вытесняют из его разума устаревшую картину мира. К сожалению, для героев книги это не развитие, это — катастрофа. Для автора эти перемены занимают года, для них — мир рушится, воссоздается и меняет вектора развития в течение нескольких дней. Прав был Кинг, когда писал («Как писать книги»), что ЛЮБОЙ роман должен быть закончен в полгода. Я, тогда не понял Кинга. Прочитав «Сумерки» — понял.

И все же финал, когда ГГ поднимается на крышу дома, как древний индеец ждать рассвета, ибо только его ожидание и может в тот момент — конца света — вернуть солнце... Он со мной навсегда.:pray:

Книжку купил году в 2005-2006 — какой-то НЕПОНЯВШИЙ сдал на барахолку. Тогда о Метро никто и не слыхивал. Прочитал запоем. В восторге. Решительно отказываюсь понимать тех, кто ругает стиль — не Толстой, конечно, но кто нынче осилит Толстого? А вы, извиняюсь, читали, что сейчас вообще производят? Глуховский на их фоне — супер! А в реале — нормальный обычный писатель. Все темы раскрыты, психология — норма, мистика тоннелей — просто ВЕЛИКОЛЕПНО, прекрасный роман — поиск. Особенно понравилпось, что каждое необычное происшествие получает 2 объяснения: мистическое и научное. Но ни одно не подтверждено автором-Богом. Выбирай, читатель, сам. Это — здорово! (я так и не встретил книжки из серии, кторая бы это повторила; игра, кстати, тоже).

Интересный факт — 2 моих друга непрочитали тогда «Метро». Че-то плевались. Но когда книга через пару лет вдруг ВСПЫХНУЛА, — ох, читают запоем всю серию, и меня еще поучают :wink:

Скомканно, голопом по евроопам, куча незавершенных сюжетных линий, но фантазия есть, такое ощущение, что — зажатая пока, автор подсознательно не решается ее отпустить, но — есть. Безжалостно скомканный финал. Но по сравнению с абсолютным большинством «Метро» (к примеру, с обласканным Березовым) — на порядок лучше. Даже не знаю, какой балл и поставить. Наверное, крепкий середнячок — 5.

По наводке уважаемого Dentyst’a прочитал Тим Скоренко «Сад Иеронима Босха». Сразу скажу – понравилось!

Автор успешно имитировал фирменный паланиковский стиль. Стиль, но не то, чем он наполнен. Паланика отличает не только жесть и нон-конформизм, но и «подпороговые» душевные переживания героев, катарсис. Этого нет у Тима Скоренко. Паланиковским героям сопереживаешь. В «Саде» нет ни единого героя, которыму бы сопереживал (за исключением проститутки Ванды с задетой профессиональной гордостью :smile:). Паланик не забывает об иронии, Тим Скоренко о ней вспоминает. У Паланика сюжет закручен, постоянно присутствует интрига. Сюжет Тима Скоренко настолько линеен, что читается со скукой. Эту книгу читаешь ради другого — ради нон-конформизма, злобных истин, цинизма, неполиткоректности. Ради своего отражения в, наконец-то!, некривом зеркале. Опять же, Паланик жесток, циничен и честен; ТС же, ради получения того же воздействия на читателя, – злобен и отвратно-натуралистичен. Я не говорю, что все это – плохо. Просто — до уровня мэтра не дотянул.

Ряд сюжетных сцен, да и сама ИДЕЯ книги основаны на апокрифических евангелиях и фильмах,

Так что, текст этот наполнен непроверенными данными, друзья, фильтруйте их и не цитируйте :wink:.

И последнее: Джереми Л. Смит – Антихрист.

Что главное в Христе? Учение. Чудеса – лишь их обрамление. Джереми же ничему не учит. Он тупо творит чудеса и повторяет речи имиджмейкеров. Ради привлечения паствы и собственного удовольствия. Иисус был добрым, но не добреньким. Почитайте Евангелие – он был жестким и категорическим в своей принципиальности. Он не кормил сотни голодных просто так, не разбирая агнцев от козлищ. Он четко проводил границы и чудеса являл только ради дела и только своим. Никогда – ради чьего-то любопытства. Он не сыпал манну с неба просто так. Он никому ничего не доказывал. Он дарил голодному сеть, не рыбу. Он УЧИЛ людей любить, а не одаривал любовью всех без разбора, без цели, кратковременно и без внятных последствий. Джереми делал это все. Благими делами он развалил Церковь. Читатели осознали, какой это прогнивший институт, паства и церковники из «Сада» перешли в другую веру, а судя по последней главе — остались неизменными. И те и другие отвернулись от христианства. Вот она – цель Сатаны. Антихрист правил Царством Земным, но не служил ему, как Иисус, царство которого – на Небесах.

Это, кстати, признак таланта — писать об одном, но сказать правду. Писать о Мессии, описав Антихриста.

Знаете, понравилось. Язык и изложение примитивны, но эта примитивность словесности вообще характерна для современных японцев. Впрочем, возможно, это погрешность переводов, но переводов подавляющего большинства японских текстов (я столь политкоректен лишь потому, что не прочел достаточно много японской литературы, но абсолютно всё, что я читал, характеризуется именно таким примитивизмом). Именно психологизм ставил автор во главу угла. Именно поэтому, сама СИСТЕМА подана штрихами, которые даже особо не состыкуются друг с другом. Автору не внешний мир интересен. Он пытался изучить детскую психику, и ему это удалось на все 100. Лучше фильма — однозначно. Не соглашусь с мнением, что книга ужасна, поскольку детям приходится убивать детей. Каждое убийство психологисчески обосновано, и эта психологичность (в противовес примитивизму слога) вполне достоверна. Это — то, что подкупило в книге. Кровяки ровно столько, чтоб сделать текст коммерчески привлекательным. Особенно понравился образ Кадзуо Кириямы — та самая сумасшедшая японская НЕНУЖДАЕМОСТЬ в мотивации, что завораживает в аниме и японских фильмах ужасов. В его безумии видится непостижимая высшая логика, настолько высшая и непостижимая, что воспринимается священной. Хотя, конечно, — ублюдок. В целом — рекомендую,несмотря на некоторое занудство.

Одна из моих любимейших книг. Книг, перекраивающих реальность. Книг, говорящих о том, что каждый из нас живет в своей реальности, отличной от реальности других. Выделяет «Волхва» из этой среды то, что Фаулз указывает, как реальностью Другого можно управлять. И что твоей собственной реальностью тоже управляют, прямо здесь и прямо сейчас. Я не говорю о набивших оскомину откровениях — реклама и политика. Я говорю о ваших близких. Друзьях. Коллегах. Каждый считает своим долгом исказить ту реальность, в которой ты живешь. «Волхв» — это учебник, как сопротивляться этой «агрессии». И как грамотно самому творить реальность других. Приятно все-таки — пусть в чужой, не в своей реальности быть таким, каким мечтаешь... И с точки зрения субъективного идеализма — ты таким становишься на самом деле.

Во вторую очередь это роман о молодости, любви, этике, свободе, ответственности... На мой взгляд Фаулз в раскрытии этих тем — идеален. Интересно, когда я читал этот роман впервые (19-20 лет), я полностью отожествлял себя с главным героем, понимал его, целиком был на его стороне и искренне возмущался его окружением. При втором прочтении мне показалось, что ГГ с внутренней гнильцой какой-то... При третьем прочтении ГГ был мне противен. Вот так я вырос :smile:.

Закончу словами моего друга (сноба и эстета от литературы), не так давно прочитавшего эту книгу: «Потрясающе. Сюжет... стиль... изьянов нет. Это роман в классическом понимании термина. Как эта книга не попала мне в руки раньше?! Понимаешь, я читал и радовался себе — что впервые читаю эту книгу.»

С интересом прочитал эту статью, т.к. книгу считаю нужной и полезной. Активно рекомендую ее друзьям не как художественную литературу, а как — идеологическю. Статья понравилась. Я понимаю, что автор пытается презрительно высмеять «Мечеть», но в статье звучит та самая ирония, о которой говорят — «в каждой шутке есть доля ШУТКИ». Хорошая, честная статья.

На мой взгляд, Кладбище — лучшая книга Кинга. Объясню: неторопливость динамики (в сравнении с РАННИМ Кингом, не той нуднятиной, что выходит из под его... процессора после завязки с наркотиками) компенсируется некой филосовской подкладкой. «Кровищи и чернухи» ИМХО меньше, чем в других его книгах. Эта книга заставляет РАЗМЫШЛЯТЬ. Это повесть о взаимоотношениях со Смертью. О восприятьии Смерти разными поколениями. О взгляде Смерти в лицо. О слабости человека перед лмицом Потустороннего. В этой книге Кинг не просто рассказывает историю, но пытается по-учить. Не Достоевский, конечно, но второй такой книги у Кинга я не встречал.

Повесть понравилась. Язык, конечно — сложный, излишне «адаптированный», что очень усложняет восприятие. Текст скомкан, даже больше, чем обычно у Лазарчука. Сложилось впечатление, что задачей его было только донести свою позицию по русским корням и сегодняшней геополитике. Это удалось на все 100! Поскольку мнение автора в этом случае совпало с мнением читателя — я проникся.

Говорят, Толкиен под орками выводил немцев (2-я мировая), а под роханом — русских. (опять же западное мнение — деревянные крепости, вольная степь, элементы анархии :smile:; может, я не прав, спорить не стану). Но глядя на сегодняшний мир, соглашаешся с Прашкевичем — орки — мы...

Кстати, почемы мы не любим эльфов? Не я один, многие, даже книжку на ветке просили такую — чтоб эльфов ненавидеть? И Лукьяненко к этой теме в сборнике «Убить чужого» приложился, и Еськов прекрасную книгу написал (Последний кольценосец), и еще множество названий я на форуме прочитал...

Не потому ли?

А мне она в свое время нравилась! (Правда, прочел только 1ю часть, «Ангел возмездия», вторую не осилил, т.к. бред сильно прогрессировал) Читал в пубертатном периоде (лет 13-14?). Самое то для своего возраста — стиль ТТ (Титьки и Террор!). :smile: Очень глубокое впечатление произвел! :super: Меня тогдашнего поразило, что прилетел ГГ, такой весь из себя крутой :box:, а ТАМ им пол вытирали :biggrin:. Обычно все несколько по-другому бывает!

Я даже покрестился тогда:shuffle:, впечатленный таким же актом Ивана перед рейдом на ГРНДИОЗНОЕ МОЧИЛОВО! Там еще картинка такая была — ГГ мужественно запрокинул голову, на груди — крестик православный, в закрытых глазах — Боль Мира, в руках — ДУРА АХРЕНИТЕЛЬНАЯ о двух-трех стволах!

(Ну, покрестился не только по этому, но книжка немаловажным фактором оказалась)

Год назад наткнулся на эту книгу на даче. Перечитал. Плакалъ.

И все-таки Ангел Возмездия — 10! За ностальджи...:smile:

Оценку высокую поставил только потому, что повесть вызвала во мне очень бурные эмоции. Поставленную перед собой задачу Урсула выполнила на все сто, «тема раскрыта» и понятна, но эмоции мои крайне отрицательные. Подробно расписал на форуме, после чего выдержал жесткий бой. ИМХО: повесть воспевает врагов рода человеческого, и человека-предателя. Колонию, утопленную в крови, прощать Нелюдям нельзя. Кровь близких на руках прощать нельзя. И не важно, кто «первый начал». Мы — человечество. У нас общая кровь. «Права она или нет — это моя страна».

Надеюсь, научившись убивать, обезьяны перебьют друг друга сами.

Прочитал Паланика Рэнт. Чтож, Паланик не то чтобы себя реабилитировал, но вполне на уровне. Очень занимательное развлекательное чтиво. Жаль, что без фирменной паланиковской злобности, и на революцию не сподвигает, и вообще, окружающий мир ненавидеть сильнее я не стал... Это, конечно, минусы (для Паланика). А в остальном — прочел запоем и другим советую!

Долгая прогулка в моем топ-10 от С.Кинга. Считаю ее одним из сильнейших романов.

Прочитал запоем. Стал много ходить прислушиваясь к своим ощущениям. Постоянно думал о книге. Видел ее во сне. На третий день — отпустило, и я понял, что почти сошел с ума.

Дал прочитать другу. Через сорок минут чтения у него заболели ноги.

Не знаю, как уважаемые лаборанты, но я НИ РАЗУ не читал книги, вызывающей психосоматические реакции.

В детстве эта повесть входила в мой топ-10 наравне с Великолепными Гепардами. Нравилась шпионская романтика, чистота эмоций, благородство, чувство долга, финальный катарсис просто приводил в экстаз... ИМХО — прекрасная книга-воспиталка для юношества.

Прочитав Охоту, остался в недоумении. Не понял ничего, слог занудный, и вообще японский образ мышления меня тихо бесил своей аморфной созерцательностью и отсутствием каких бы то ни было интересов. Книгу вернул хозяйке, но через полгода вдруг поймал себя на том, что все чаще и чаще ее вспоминаю. Даже не сюжет — отдельные картины и атмосферу... Понял, что хочу иметь эту книгу в своей библииотеке. Купил, перечитал... Теперь у меня весь Мураками, пара книг второго Мураками, Абэ, Мисима, коллекция японских фильмов ужасов и лучшие анимэ. Не, я до сих пор не понимаю японского мышления. Но — завораживает...

Эта книга — одна из лучших, что я читал. После дилогии Гипериона нырнул в Симмонса с головой... И вынырнул в недоумении. Такое ощущение, будто писатель был рожден с одной единственной целью — принести в мир этот роман. Впрочем, это ОЧЕНЬ много.

Единственное, что в этой книге интересно — история Тепеша. Остальной бред полноценно откомментировали предыдущие комментаторы.

Вообще не айс. «Добить» не смог, несмотря на неприличную цену. Повествование вымученное, растянутое ради оплачиваемого «погонного метра». Американские стереотипы так и прут из всех щелей. А что автор творит с Иллиадой — просто неприятно читать. Исписавшемуся Симмонсу хочется послать одну мысль: встав на плечи гиганта, выше не станешь; напротив, все увидят, как ты мелок...

Я остался в недоумении. Заворожила аннотация — в ад нельзя принести апокалипсис. И — где?.. Где ад-то?