Блог


Вы здесь: Авторские колонки FantLab > Авторская колонка «Verveine» облако тэгов
Поиск статьи:
   расширенный поиск »


Статья написана 19 мая 2019 г. 17:43

От жажды умираю над ручьем.

Смеюсь сквозь слезы и тружусь, играя.

Куда бы ни пошел, везде мой дом,

Чужбина мне — страна моя родная.

Я знаю все, я ничего не знаю.

Мне из людей всего понятней тот,

Кто лебедицу вороном зовет.

Я сомневаюсь в явном, верю чуду.

Нагой, как червь, пышней я всех господ.

Я всеми принят, изгнан отовсюду.

(Перевод И. Эренбурга)

Судьба Франсуа Вийона — в каком-то смысле подарок для писателя, потому что в ней не счесть белых пятен, которые можно заполнить сообразно фантазии и таланту. Рискну предположить, что подлинные события, происходившие с поэтом в тот период, пока он скитался по Франции, спасаясь от преследования властей или просто следуя побуждениям своей беспутной души, вряд ли заинтересовали бы читателя ввиду своего однообразия («Украл, выпил — в тюрьму!» — как сказал бы по этому поводу совсем другой персонаж). Но фантаст может не ограничиваться тем, что было или могло быть на самом деле, и потому на страницах сборника повестей Яцека Комуды рождается новый Вийон — по-прежнему гуляка, вор и убийца, с какой стороны ни взглянешь — антигерой, но на фоне происходящих событий он раз за разом оказывается тем, кто спасает если не весь мир, то хотя бы отдельных счастливчиков. Или, на худой конец, спасается сам, невзирая на происки злых сил.

А силы эти предстают на страницах сборника во всем возможном разнообразии: коварные прислужники и аватары Зверя, лжепророки и еретики, ангелоподобные воздушные демоны, кровожадные ожившие трупы и просто люди, перешедшие ту зыбкую грань порока, перед которой остановился Вийон. В каждой повести у поэта новый враг, и сражаться с ним почти всегда приходится в одиночку — Вийон либо изначально сам по себе, либо в конечном итоге оказывается лицом к лицу с тем, кто посягает на его жизнь и душу. Эти битвы не проходят бесследно, оставляют шрамы и вынуждают героя все сильней ожесточаться, но всё-таки ни одному врагу не удаётся его сломить.

Может, секрет стойкости Вийона в том, что его жизнь весьма смахивает на ад? В том, как описаны средневековый Париж, Каркассон, Ренн и прочие города, нет ни малейшего намёка на романтический средневековый флёр, которым окутаны баллады и предания о рыцарях без страха и упрёка и их прекрасных дамах. Яцек Комуда — историк, и потому повести в этом сборнике изобилуют деталями, нюансами, подробностями, которые делают описанные картины и образы очень правдоподобными; а что вы хотели — Средние века, они такие… Вийона окружают юродивые, грязь, нищета, насилие и болезни, да и собственные его деяния — за вычетом стихов и сражений с демоническими силами, которых он сам предпочел бы избежать — лишь способствуют сгущению мрачных красок. Он ворует и убивает, вновь и вновь нарушает людские законы; однако там, где проходит граница между преступлением ради собственной выгоды и посягательством на принципы более важные, чем любая бумага с подписью и печатью, Вийон на время из антигероя — убийцы, жулика и, в целом, очень неприятного типа — превращается в кого-то другого. Впрочем, потом его грешная суть всегда берёт верх.

И выходит, что Яцеку Комуде удалось передать в этих повестях не только скитания Вийона, но и двойственность его личности, его метания. Внутренний моральный компас у поэта работал безотказно, он отлично понимал разницу между «хорошо» и «плохо» и постоянно об этом писал (чего стоит одно лишь «Я — Франсуа, чему не рад…»), но путь свой выбирал именно так, как выбирал — может, потому что был, цитируя «Французские тетради» Эренбурга, «человеком, освобожденным от догмы». Да, повести получились очень разные, и если какие-то из них я могу оценить на высший балл («Дьявол в камне», «Господь из дуба», «Море и монастырь»), то другие им в чем-то уступают из-за не очень удачных второстепенных героев или скачков в динамике повествования. Но сборник в целом удался, и любителям тёмного фэнтези, которых не страшит мрачное обаяние подлинного Средневековья, безусловно, стоит с ним ознакомиться.

Да и остальным не помешает. Не страшитесь того, что кроется под этой обложкой; просто не забывайте, читая, что расцвет книгопечатания наступит буквально завтра, и средневековый мрак развеется в лучах Возрождения. Но не до конца.

В жизни людей всегда есть место мраку — уж Франсуа-то знал это наверняка.

Я знаю, что вельможа и бродяга,

Святой отец и пьяница поэт,

Безумец и мудрец, познавший благо

И вечной истины спокойный свет,

И щёголь, что как кукла разодет,

И дамы — нет красивее, поверьте, —

Будь в ценных жемчугах они иль нет, —

Никто из них не скроется от смерти.

(Перевод И. Эренбурга)


Статья написана 8 мая 2019 г. 10:00

Написание имени автора способно ввести в заблуждение русскоязычного читателя, поэтому поясню сразу: не Аркадий, а Аркадия. Настоящее имя писательницы — Анна Линден Уэллер, она историк, специализирующийся на Византийской империи, а также изучает урбанистику.

***

Вот уже восемьдесят лет космическая империя Теикскалаан пребывает в относительном мире и спокойствии — да, на границах время от времени случаются стычки, и приходится иной раз подавлять бунты, но всё-таки за всё это время не случилось ни одного по-настоящему масштабного и тяжелого конфликта, за что в какой-то степени нужно благодарить мудрого императора Шесть Направлений. Но рано или поздно теикскалаанцы вновь задумаются о расширении своих владений, и куда они посмотрят в первую очередь? Конечно, на сектор космоса, где расположены станции шахтёров, добывающих на астероидах молибден и прочие ценные металлы. По военной мощи станции и империя несравнимы, однако в распоряжении первых имеется ещё два немаловажных оружия, и первое из них — дипломатия.

И по этой причине молодая женщина по имени Махит Дзмаре отправляется со станции Лсел в Столицу — Жемчужину Мира, планету-город, которая на языке теикскалаанцев называется тем же словом, что и сама империя, а также мир как таковой. Ей поручено продолжить дело предшественника, Искандра Агхавна, и сделать так, чтобы могущественный сосед научился ценить Лсел и прочие станции такими, какие они есть. Внутри себя Махит несёт второе, секретное оружие Лсела: вживленную в мозг имаго-машину, которая позволяет копировать личность, сохраняя тем самым полезный опыт и навыки. Имаго, которое досталось Махит — копия личности Искандра, устаревшая на 15 лет. Помимо всего прочего, ей нужно выяснить, что с ним случилось и каким образом он уберегал станции от аннексии всё это время. Вскоре выяснится, что Искандр занимался весьма необычными вещами, и Махит не придется скучать — её приключения начнутся в ту же секунду, как она ступит на поверхность Столицы.

«Воспоминание, именуемое империей» — книга довольно-таки странная. С первых же страниц бросается в глаза необычайно глубокая (хотя и не всесторонняя) степень проработки антуража в том, что касается культуры и внешних аспектов: империя, описанная Аркадией Мартин, предстает перед нами во всех блистательно выписанных деталях церемониала, протокола, нарядов и обыкновений аристократии, а также устройства города-государства, поражающего воображение своим величием. Ещё одной заметной частью авторского замысла стали термины, источником вдохновения для которых стала не столько Византийская, сколько Ацтекская империя. У меня двойственные чувства по поводу этой находки Мартин: с одной стороны, необычно и интересно; с другой — откровенно говоря, впервые столкнулась с книгой, из которой не запомнила НИ ОДНОГО термина. С ономастикой чуть проще, но она тоже нестандартная: имена теикскалаанцев состоят из числительного и существительного, к примеру Шесть Направлений, Двенадцать Азалий, Три Водоросли и т.д.

Да, к обрамлению истории автор подошла с фантазией. Среди идей стоит отметить имаго-машину: подобное копирование личности встречается у других авторов, и не раз, но всё-таки Мартин в этом смысле зашла чуть дальше остальных и не только выстроила на основе имаго-линий всё общество станции Лсел (на 30 000 человек там 10 000 специалистов с имаго, иногда содержащими множество поколений), но и сыграла на контрасте, выделяя отличия между двумя культурами. В империи, как отмечает Махит в разговоре со своей атташе по культуре Три Водоросли, сохраняют всё, даже плохие стихи. А на Лселе и прочих станциях — только то, что заслуживает быть сохранённым. (Впрочем, как ей предстоит убедиться, это не совсем так.) Ещё один интересный момент — роль поэзии в устройстве империи, в управлении ею. Теикскалаанцы очень высоко ценят хороших поэтов, устраивают состязания при дворе императора, шифруют сообщения при помощи стихов и высказывают в стихах недовольство властью. Только учтите, что это не совсем те стихи, которые можно себе вообразить, а, скорее, особый поэтический язык, образный, иносказательный и временами довольно пафосный.

Но вот в том, что касается сюжета и персонажей, всё не очень хорошо… Копия личности мужчины зрелого возраста в голове у молодой девушки — напоминает «Гамбит девятихвостого лиса» Юн Ха Ли, верно? В самом деле, но скорее внешне и, по итогам, не в пользу героев книги Мартин. Во-первых, отношения между Махит и копией Искандра складываются не так, как у Черис и Джедао (в определенный момент копия Искандра в силу некоторых причин отключается, и героиня остаётся наедине с проблемами); во-вторых, у Юн Ха Ли получилось изобразить Черис достаточно опытной и проницательной, а Махит у Аркадии Мартин — совсем «зелёный» дипломат с амбициями; в-третьих, Искандр сильно уступает Джедао по харизме. Тем не менее, именно отношения между Махит и копией чужой личности в её голове представляют собой самую внятную и любопытную линию в романе, за пределами которой царит сбивающая с толку путаница интриг. Экшн у Аркадии Мартин не получается, злодеи тоже не получаются (и это прискорбно), поэтому положительные и условно-положительные герои, в основном, разговаривают. Разговоры перемежаются описаниями городских пейзажей и интерьеров, традиций, поэзии, технологии и проч. — читать их интересно, потому что с литературным стилем у автора всё хорошо, однако к середине романа накапливается раздражение от того, что главный сюжет топчется на месте. Во второй половине книги события набирают обороты, но становятся очень сумбурными, кое-кто из персонажей погибает необычайно дурацким образом, и в самом конце читатель получает сцену, к которой его готовили рассеянные по тексту намёки на одержимость теикскалаанцев кровью и её символическим значением для империи как таковой — но, вместе с тем, эта сцена безжалостным образом подчеркивает средневековый (если не совсем уж дремучий) менталитет имперцев. Трудно сказать, что из этого входило в авторский замысел, а что «само написалось».

И в результате получается, что роман не может предложить ничего нового ни как НФ, ни как космоопера, а как философская фантастика (или хотя бы гуманитарная, в духе Урсулы Ле Гуин) он просто не получился — не хватило глубины, четкой идеи, интересных (нешаблонных) персонажей и ещё чего-то… Это обидно, потому что автор писать умеет, потенциал у книги значительный, и даже если он хоть отчасти реализуется в продолжении (вторая часть цикла, «A Desolation Called Peace», анонсирована на следующий год), я вряд ли буду его читать — слишком неприятное впечатление оставили заключительные страницы, слишком тусклыми получились герои. Да, в целом сильно лучше, чем тот же «The City in the Middle of the Night» Ч.Дж.Андерс. Но, к сожалению, далеко не шедевр.


Статья написана 25 февраля 2019 г. 21:59

Фотограф-фрилансер Кристина по стечению обстоятельств получила хорошо оплачиваемую постоянную работу в строительной фирме, даже не догадываясь, что с этого начнётся новый, очень странный этап её жизни, в котором совпадений — неслучайных, разумеется — будет очень много. Немалую роль на этом этапе сыграют сны — удивительные, причудливые, страшные, всякий раз связанные с затерянным в латиноамериканской глубинке городком Эль Пунто, где наша героиня в реальной жизни никогда не была.

Поначалу сны и жизнь пересекаются слабо, и то, и другое предстает яркой мозаикой, чей узор просматривается с трудом. Кристина фотографирует сотрудников фирмы, выполняет задания начальства, решает мелкие и не очень проблемы, с которыми каждый сталкивается на новом месте работы. Живёт обычной жизнью. И время от времени к ней приходят — ну, конечно, мы быстро понимаем, что называть их просто «снами» не совсем правильно — видения, в которых разворачиваются маленькие драмы с философским подтекстом и моралью, которая как будто бы ясна. Но только если рассматривать каждый элемент мозаики по отдельности.

А вот если взглянуть на неё целиком, учесть символы и знаки, которые повторяются раз за разом — по сути, если не по форме, — то всё заметно усложняется, и маршрут Кристины от первой главы до последней из прямой линии превращается в хаотичный жутковатый лабиринт, в котором очень просто затеряться.

В романе множество деталей, недвусмысленно указывающих на то, что на автора повлияли мастера магического реализма, и в «Благодарностях» кое-кто из них назван, вместе с другими, не менее достойными авторами. Действительно, в «Эль Пунто» постепенно проявляется атмосфера мистики и тайн, пронизывающих обыденную действительность, подталкивающих героиню к определенным выборам и отчасти предопределяющих её судьбу. Кристина чувствует, что стала игрушкой неких странных сил, и от растерянности, недоумения и отчаяния постепенно переходит к решительным действиям, позволяющим выбраться из лабиринта.

Главная героиня у В.Колюжняка получилась удачно, следить за её метаниями и своеобразным взрослением интересно. А вот со второстепенными героями, на мой взгляд, не всё так хорошо: почти все показались мне статистами, наделенными недостаточным количеством характерных черт, чтобы привлечь внимание и, самое главное, запомниться. Их лица размываются, расплываются уже через несколько дней после прочтения — они, в отличие от Кристины, в чистом виде придуманные люди.

Ещё один, на мой взгляд, недочёт — чрезмерно густой туман в финале, сквозь который я пробралась с некоторым трудом. Но, быть может, я просто недостаточно сильно люблю магический реализм.

Так или иначе, роман получился необычный, и о потраченном на прочтение времени я совершенно не жалею.

P.S.

Придуманные люди за окном

Диктуют нам последние страницы

Все ночи напролет глаза

Марии и Хуаны будут сниться

(c) Сплин


Статья написана 16 января 2019 г. 17:58

Флавиус Арделян, “Scârba sfântului cu sfoară roșie” (Miasma-1) / «Скорбь святого с красной веревкой» (Миазмы-1)

Если ты, дорогой мой читатель, студеной зимней порой отправишься по делам в славный город Альрауну — да-да, тот самый, что давным-давно звался Мандрагорой и возведен был на месте поселка Рэдэчинь, — и заблудишься в чистом поле, а потом из леса выедет повозка, чей возница заявит, что вам по пути, заклинаю тебя: будь осторожен!

Да, возница — зовут его Бартоломеус Костяной Кулак — ведет себя в высшей степени любезно, и за то, что целых три дня вы с ним будете попутчиками, обещает взять совсем недорого. Плата, скажет он, будет разумная, и вполне по силам кому угодно, но бдительность терять не стоит, ибо… загляни-ка ему под капюшон… видишь? Нет, тебе не мерещится, это и впрямь череп, а из рукавов высовываются не руки, но голые кости, да и прочий остов под мешковатым нарядом, уж поверь мне на слово, лишен плоти. О той силе, что одухотворяет этот ходячий и весьма говорливый скелет, тебе, дражайший мой читатель, лучше не знать. Это знание из тех, что лишают сна по ночам и вынуждают с подозрением коситься на самые обычные вещи, вроде пятна плесени на сырой стене.

Впрочем, ладно. Приподниму завесу тайны над тем, что поведает тебе Бартоломеус — и, быть может, это подготовит тебя наилучшим образом к тому, что неизбежно случится, ибо так уж устроен Мир, да и Не’Мир во многих смыслах недалеко от него ушел.

***

Итак, знакомьтесь: Флавиус Арделян, молодой румынский фэнтезист, которого сравнивают с Клайвом Баркером и прославляют за успехи — совершенно заслуженные, надо сказать — на поприще темного фэнтези. Поправка: очень, очень темного фэнтези.

Поначалу мир, описанный в первом романе цикла «Миазмы», носящем странноватое название «Скорбь святого с красной веревкой», кажется в лучшем случае причудливым, да к тому же весьма условным, и в сочетании с красивым стилем изложения возникает чувство, что мы читаем сказку. Но на самом деле автор, будучи весьма искусным рассказчиком, попросту убаюкивает ваше внимание, и если эту самую «сказку» и можно с чем-то сравнивать, то с неадаптированными историями, с чьих страниц то и дело льются потоки крови, а героям, даже главным, отнюдь не гарантирован хэппи-энд.

Пресловутого святого из названия романа зовут Тауш, и он прослыл святым с рождения, которое сопровождалось чудесами, засвидетельствованными всеми жителями города Гайстерштадт. Самое важное, странное и жутковатое чудо проявляется, как правило, в присутствии умирающего: сняв рубашку, Тауш вытаскивает из пупка красную веревочку, которую потом повязывает бедолаге на руку. Думаете, он после этого оживает, как Лазарь, вскакивает со смертного ложа, полный сил и готовый жить дальше? О нет, все не так просто, и роль у Тауша совсем не такая…

Флавиус Арделян вообще не любит простых решений, и в цикле «Миазмы» вы почти не найдете традиционных сюжетных поворотов, знакомых мотивов и типажей. Разве что свойственный фэнтези лейтмотив поиска [и подвига], а также волшебное число три встретятся вам на страницах первой книги, но им будет сопутствовать множество нюансов и деталей, которые в литературе такого рода встречаются очень редко. Это делает сюжет непредсказуемым и очень, очень увлекательным. Кроме того, автор читателя, что называется, не жалеет, не скупится на загадки и не стремится сразу же объяснять мироустройство, магию, концепцию святости или смысл понятия «скырба». Последнее — та самая «скорбь» из названия, но на самом деле словечко настолько многозначное, что его смело можно и не переводить — ведь Ф.Арделян не просто использует его во всех допустимых смыслах, но ещё и добавляет свой. Правда, этот дополнительный смысл проясняется окончательно уже во втором романе цикла, так что обойдемся сейчас без спойлеров и вернемся к этой теме как-нибудь потом.

Или взять, допустим, мироустройство: из первого романа «Миазмов» можно уяснить, что существует Мир — и, вместе с тем, Не’Мир, откуда приходит разнообразная нечисть, рассчитывая отвоевать себе пространство для жизни, а в идеале захватить каждый имеющийся клочок земли. Мотивация, концепция — все такое знакомое, да? Ох… вынуждена признаться, что я именно так подумала, когда читала книгу, вследствие чего автор успешно меня провел. И это лишь один случай из множества не менее успешных попыток! Всякий раз, когда сюжет делает кульбит — причем ты мгновенно понимаешь, что предупреждающие сигналы были, просто Арделян их крайне удачно замаскировал, — только и остается, что потрясенно качать головой.

«Скорбь святого…» — книга достаточно маленькая по объему, на два вечера, но в ней поместилось очень много всего. История любви, история поиска и обретения себя, история сражения с потусторонними врагами, история дружбы — и того, как она порою заканчивается, история борьбы с судьбой. По форме роман представляет собой последовательность баек про «житие Святого Тауша», рассказанных скелетом Бартоломеусом Костяным Кулаком (вы даже не догадываетесь, откуда он взялся), что накладывает определенный отпечаток на стиль соответствующих глав: он изысканный, чарующий даже в самых неприглядных сценах (их будет более чем достаточно), и наносит жестокий удар по чувствам доверчивого читателя, взимая в финале плату, которая на самом деле окажется… нет-нет-нет, мне страшно о таком говорить даже иносказательно.

Да, эта книга не для слабонервных. Но если вы готовы внимательно следить за повествованием, которое плетет обаятельный ненадежный рассказчик, если вас не страшит сказка, в которой зло всегда рядом, всегда идет по пятам героя и дышит ему в затылок, если вас не смутит история, в которой много крови и всяких неприглядных вещей, что ж…

Собирайте дорожную сумку и ищите дорогу в Альрауну — где-то там, между Каркарой и Тодесбахом, колесит на своей повозке Бартоломеус Костяной Кулак, которому очень нужны слушатели — ведь болтливый этот скелет сам признается, что любит во время долгого пути развлекаться историями выдуманными и историями правдивыми, и его выдумка для кого-то другого — правда, а то и наоборот, так что, дражайший читатель, если перестанешь понимать, кто есть кто и что есть что, не пугайся, ведь вся эта «скырба» — всего лишь правдивая выдумка или, может быть, выдуманная правда.


Статья написана 14 января 2019 г. 19:38

Ольга Вернер, врач-психиатр из курортного черноморского городка, столкнулась с магической изнанкой мира в собственном подъезде, когда возвращалась домой, отработав полторы ставки и неся тяжелый пакет с продуктами. После этого столкновения у неё пропала тень, и начался незримый, безжалостный отсчет: если Ольга не выполнит поставленные волшебным существом немыслимые условия, через сорок дней она потеряет всё — привычную, пусть и довольно трудную жизнь, любимого человека и детей, собственную личность… Чтобы изменить, казалось бы, предопределенную раз и навсегда судьбу, ей придётся пройти через множество испытаний, принять немало решений и заглянуть в такие глубины своей души, которые навсегда остались бы сокрытыми, не случись той странной встречи на лестничной площадке.

«Магия» — вот первое слово, которое приходит на ум, когда я думаю о прочитанной книге. Но не магия из книг «про баронов и драконов» или каких-нибудь самоуверенных дамочек, которые вихрем врываются в фэнтезийные миры, чтобы все там перевернуть с ног на голову. Нет, волшебство «Взгляда сквозь пальцы» совсем другое: оно тесно переплетено с нашим, таким знакомым и таким прозаичным миром, в котором главная героиня открывает всё новые и новые грани. Это волшебство потаенных уголков, старых домов с собственными историями, запущенных парков и, конечно, моря, которое «знает всё на свете». Это волшебство любви, ради которой самые обычные люди творят немыслимые вещи. Это волшебство профессии и долга, потому что «Взгляд…» во многом о тех, кого описал Киплинг в стихотворении «Дети Марфы»: «Они не твердят, что Господь сулит разбудить их пред тем, как гайки слетят, они не бубнят, что Господь простит, брось они службу, когда хотят…»

И много, много других видов волшебства.

Сюжет романа при желании можно истолковать в сугубо фэнтезийном ключе, упирая на три этапа испытаний главной героини, отношения с «наставницей» и борьбу с «главгадом». Но это было бы чудовищным упрощением, потому что классическая структура изящным образом переплетается с известными нам временами и событиями, обретая новые грани и смыслы, а ещё — калейдоскопическая прелесть «Взгляда…» немыслима без множества историй о прошлом героини и тех, с кем ей довелось встретиться (причем эти истории также вплетены в канву романа и являются неотъемлемой его частью), и без деталей, нюансов и подробностей «из жизни психиатров», о которых мог написать только опытный врач. Временами они важны для развития сюжета, временами создают атмосферу или придают повествованию жизненность и плотность, которой порою так не хватает произведениям, написанным пусть и согласно велениям души, но не выходя из кабинета.

Но самое главное, пожалуй, в том, что «Взгляд…» — это увлекательная, временами чарующая, а временами — пугающая история о том, как обычная сорокалетняя женщина открывает в себе бойцовские качества и учится вершить чудеса. Не по мановению волшебной палочки, но ценой бессонных ночей, крови и огня, трудных решений. Ради чего? В какой-то степени, конечно, ради победы добра над злом, но в этой истории на первом месте любовь и дети, любовь к детям. В конечном итоге, чудеса творят ради любви, и любовь творит чудеса.

Спасибо автору за возможность взглянуть на мир иначе — сквозь пальцы.





  Подписка

Количество подписчиков: 401

⇑ Наверх