Информация должна быть свободной. А что если эта информация — цифровая копия вашей любимой собаки и теперь она доступна для всеобщего скачивания (может быть, на каком-то из торрентов), став модной игрушкой типа тамагочи?

В центре рассказа не цифровой пудель, а живые люди, их сложные взаимотношения, болезненные разрывы, расставания, понимание и прощение. То, что сопутствует человеку всегда — в аналоговой форме или в цифровой оболочке.

Текст лиричный и эмоционально зрелый, что в фантастике встречается нечасто. Лет тридцать назад за такое сразу в «гуманисты» записывали.

Шоколадно-уютный и пледово-теплый рассказ. Как говорится в известном цирковом анекдоте, «работает на контрасте» — в сравнении с рассказом Джека Скиллингстеда из этого же номера журнала. Несмотря на некоторую предсказуемость (хэппи-енд неизбежен!), приятно наблюдать как по мановению автора будничная реальность приобретает романтичные черты милой сказки.

Вопреки мнению heleknar, считаю перевод названия как раз удачным. Более удачным, нежели прямолинейный оригинал.

«Шеф-повар, нанотехнолог, аэробик (зачеркнуто)... инструктор по аэробике и водопроводчик». По-моему, пресноватое перечисление персонажей (в штуках и граммах) рассказу совсем не идет.

Европейская фантастика на страницах «Если» нечастый гость. К тому же автор — редактор французского «Galaxies».

Перед читателем конструкция в жанре альтернативной истории, незамысловатая сюжетом, но пестрящая знакомыми именами: Эйнштейн, Кюри, Гитлер, Франц-Фердинанд (принц, а не ВИА), Ферми и Фрейд. Иными словами, не так все было в двадцатом веке, совсем не так.

Предлагаемый в рассказе вариант развития исторических событий нежизнеспособен, но любопытен именно как альтернатива реальной истории. Текст скороговорист и, несмотря на происхождение автора, совершенно лишен французского изящества. Даже финальный поворот событий происходит в предсказуемом направлении.

Зато прекрасные галлы мимоходом реабилитируются судом истории, покончив с колониальным империализмом, а заодно и с империалистическим колониализмом путем социалистической революции.

Очень атмосферная зарисовка, дополняющая (а в некоторых местах и уточняющая) знаменитый роман Мэри Шелли. Примечательным является тот факт, что действие истории перемещается из готических особняков и плохо освещенных мрачных лабораторий на цирковой манеж и его окрестности.

В этом отражается разом и изменение читательской аудитории, и эволюция жанра.

В начале этого рассказа герою хочется выпить водки, и он громогласно об этом заявляет. Вот только по должности пить операторам Центра Управления Полетами не положено (их вообще мало: таких должностей, на которых положено пить водку), пусть даже и в славный праздник — День Космонавтики.

Однако трезвость не мешает герою услышать голоса, быть которых просто не должно...

Представления о том, что космос может не соответствовать нашим о нем представлениям, совсем не новы. И звучание в межзвездных пространствах мистических ноток напоминает о том, что прежде там обитали ангелы, огороженные от нас хрустальной твердью. Вспоминается и рассказ «Монах на краю земли» Сергея Синякина, и киноматографический пугающий «Event Horizon» Пола Андерсона, и «Чертоги Мерфи» другого Пола Андерсона.

Последний рассказ, тонкий, умный, наполненный элегическим настроением, впрямую перекликается с темой «Дня космонавтики», хотя и написан он почти на четыре десятилетия раньше.

Однако у Шарапова, что называется, «раскрыть тему» получилось по-свойски. Коротенькая зарисовка, призванная то ли напугать, то ли насмешить, заканчивается тем, что герой достает припасенную им фляжечку.

Вот только не с водкой, а с коньяком.

Одно неловкое движение мысли, и сборник лишается такой широкой и благодарной аудитории как долгосрочные посетители пеницитарных учреждениях. А ведь назови автор свой рассказ «Вкус гамбургского печенья в клеточку» и все было бы иначе.

Впрочем, об этих тонкостях авторесса вряд ли задумывалась, торопясь донести до читателя довольно-таки сумбурную с точки зрения логики, но очень по-женски убедительную историю спасения ребенка от какого-то очень тоталитарного планетарного государства.

«Жалостливый» рассказ о репродуктивных обязанностях, мужских донорах и церковном осуждении был бы вполне уместен в какой-нибудь новомодной антологии типа «Безвозмездный либерализм» или «Тотально ювенальная юстиция», но к его художественным достоинствам это отношения не имеет, да их и немного.

Кстати, и гамбургские вафли никакой роли в сюжете не играют. Так, навеяло.

Некоторые литературные штампы со временем приобретают благородный окрас и становятся каноном. Любому, кто берется их переосмыслить, придется немало постараться, чтобы оживить стандартный сюжет новой трактовкой.

К числу таких тем относится и «убийство в закрытой комнате», которое живописал еще Гастон Леру. С тех пор замкнутые пространства увеличивались в размерах и изменяли свое месторасположение: от острова у Агаты Кристи до космического корабля в данном рассказе.

Гений преступного мира по кличке «Аристократ» собирает команду из мошенников, убийц и прочих криминальных элементов для большого ограбления космической станции. Один за другим преступники прибывают к Аристократу, и представить этот процесс может любой, посмотревший хотя бы два фильма об ограблениях. Однако, после того, как команда оказывается на космическом корабле, автор сменяет один знакомый мотивчик другим. Загадочный Уманский, гроза преступников, начинает убивать членов экипажа одного за другим. Обыскав корабль, выжившие (до поры-до времени) понимают, что Уманским является один из них.

Пирамиду жанровых штампов венчает разгадка личности Уманского. Вот только способ, к которому прибегает автор, оказывается фантастическим и обескураживающим одновременно. Как если бы цепочка дедуктивных выводов Шерлока Холмса неожиданно завершалась умозаключением о том, что убийство совершенно привидением или иной могущественной и совсем не материальной силой.

Вместо привидения Гелприн использует для обозначения deus ex machina более фантастикообразный термин, но от этого рассказ не делается лучше.

Аллен Стил — фантаст, лишь на шаг-другой отстающий от когорты известных и именитых авторов. Собственно первая его книга на русском «Итерации Иерихона» (не того, что с трубами и не того, что с атомными бомбами) вышла в известной, но очень недолговечной серии «Виртуальный мир» вместе с книгами Гибсона, Стерлинга и Суэнвика. Да и премии Локуса и Хьюго — тоже приятный знак отличия.

Видно, как раз из премированных Хьюго, сиречь фэндомом, повестей «Смерть капитана Фьючера» и «Император Марса», что Стил знает и любит классику американской фантастики.

Наверняка он знает и рассказы Каттнера и Бестера, рассказывающие о наблюдателях за самыми трагическими моментами человеческой истории и человеческих жизней. Да и его повесть «Куда мудрец боится и ступить...» посвящена таким наблюдателям.

Новый рассказ прекрасно рифмуется с этими историями. На сей раз в центре внимания писателя Карибский кризис и моральный выбор, который делает его герой.

А название «Наблюдательный пункт», он же «Наблюдательный пост» навевает мысли о романе «Наблюдательный поц», который мог бы написать и посвятить тому же Карибскому кризису Майкл Чабон.

А если бы Карлсон был женщиной? Летала бы она себе над аккуратными крышами красивеньких домиков в немыслимо элегантном одеянии с помощью пропеллера последней модели от Luis Vuitton и раздавала бы детям солнечных зайчиков, даруя утешение страждущим и надежду отчаявшимся.

А вместо шалостей и проказ — непременно назидательная мораль.

С одной стороны история сильно бы выиграла от наличия хороших иллюстраций и публикации не в фантастическом сборнике, а в сборнике сказок. С другой — в благосклонности детской аудитории я совсем не уверен.

Перефразируя название одного из рассказов Гарри Гаррисона, можно сказать, что автор рассказывает нам «наконец-то правдивую историю Штольца» — того, который из известного романа Гончарова.

Андрей Иванович Штольц прибывает в сибирский город с поручением от загадочного общества разыскать архивы старца Федора Кузьмича, но неожиданная встреча побуждает его расследовать серию преступлений, связанную с обезъязыкиванием беспризорных детей.

По мере развития действия в рассказе предсказуемо обнаруживаются и другие, замаскированные и нет, исторические персоны и литературные персонажи. Рассказана история изящно, все развешанные на стенах ружья в финале стреляют — в буквальном смысле слова.

Смущают, однако, два обстоятельства. Во-первых, избирательная внимательность автора к описываемому им миру. За пределами повествования остается «общество» неопределенного характера и загадочных целей, которому принадлежит Штольц. Во-вторых, постмодернистские игры и заигрывания с историей и литературой, несмотря на расхожесть приема, уже не так залихватски веселят как раньше, как встарь.

А вот финальный разворот сюжета, выполненный в тесном пространстве последней фразы, подталкивает рассказ переосмыслить и даже перечитать.

Беда с этими авторами интеллектуальной фантастики: только нащупаешь под ногами почву, твердую как идеи в романах Вернора Винджа, как она оборачивается зыбучими песками, в которых без широкой эрудиции или надежных комментариев переводчика, легко и не заметить дорожные знаки, расставленные автором.

Метафора вышла запутанная, но ведь таков и сам рассказ Пола Макоули, записного умника британской НФ.

А уж упоминание в первом же абзаце Бодрийяра говорит, что текст совсем непрост.

Макоули рассказывает о мужчине и женщине, похитивших ценный артефакт, связанный с инопланетной цивилизацией. История новых Бонни и Клайда разворачивается на другой планете, в тысяче и тысяче световых лет от Земли. Писатель мастерски, несколькими штрихами, описывает мир, в котором обитают ульевые крысы, джекару, открывшие человечеству путь к далеким звездам, и инопланетяне !Ча, коллекционирующие истории.

Столь же значимой частью этого мира являются и песни Брюса Спрингстина. Здесь можно было бы посетовать на то, что аллюзии на творчество Спрингстина для большинства отечественных читателей рассказа неуловимы, но трагическая обреченность, которая привела героев на новый фронтир человеческой цивилизации и продолжающая следовать за ними до конца, и без того задает атмосферу повествования. И найти аналог этого англосаксонского сплина со смертельным исходом в песнях о русской и древнерусской тоске совсем непросто. И Юра-музыкант, и пелевенствующий Борис Борисович поют все-таки о другом.

Что же до идеи рассказа, как ее понял автор отзыва, речь идет об историях и сюжетах, образующих грандиозное полотно человеческой (и нечеловеческой) жизни, повторяемости узоров и переплетении нитей судьбы.

Правда, в случае с Бодрийяром ни в чем нельзя быть уверенным наверняка.

Датировка рассказа, приведенная в библиографии, указывает на 2012-й год. Представляется, что дата эта относится исключительно ко времени публикации, а написан рассказ был значительно раньше. В те дни, когда Иван только подбирал ключи к двери, за которой ждали своего часа неподкупный Баклавский и бронзовый мальчик с саблей.

Эрик Умберс бежит от «цесарок» — сотрудниц Центра социальной реабилитации. Это учреждение беспокоится не только о пенсионерах, но и о сталкерах, Эрике и ему подобных, умеющих видеть в обычном мире приметы других реальностей.

В тени живет Тухлая Тень, в сети живет Тигунга, порождающий вирусы и трояны. А на людей нападают джинсовые гадюки и тюлевые пауки. Таковы фобии и такова реальность посетителей подпольной группы поддержки, собирающейся в магазине кресел Тани Т.

Такова и расстановка персонажей в рассказе, который обрывается сразу же по завершении этой расстановки разоблачением Тани Т. как сотрудницы ЦСР и бегством участников собраний.

При прежней внимательности автора к психологии персонажей и внимательности к мелочам, придуманного им мира, сюжет обещает читателю больше, чем скорая развязка, оставляющая ощущение (и даже привкус!) недосказанности.

Этот рассказ уже есть в базе данных сайта — http://fantlab.ru/work387043 под названием «Сколько всего случилось...» (Comment les choses se sont vraiment passees).

Очевидно, в антологии приведено его англоязычное название.