цитата

Я никому уже не говорю, но теперь для меня несомненно: у них одышка. У всех до единого. А они не обращают на это внимания — ни малейшего. Особенно люди постарше — те просто сопят. Все же, наверное, такой здесь обычай, ведь воздух в городе исключительный, о духоте и речи быть не может. Сегодня видел соседа, вышедшего из лифта, — он хватал воздух ртом как рыба, а лицо у него посинело. Но, присмотревшись к нему поближе, я убедился, что он прямо-таки пышет здоровьем.

цитата

заглянув в шахту, я понял, почему все тут страдают одышкой. Конец оборванного неизвестно когда каната болтался в воздухе, а пассажиры с обезьяньей ловкостью, видимо, приобретаемой годами, карабкались по сетке ограждения на плоскую крышу, где размещалось кафе, — карабкались как ни в чем не бывало, спокойно беседуя, хотя их лица заливал пот. Я подался назад и побежал вниз по ступенькам, огибавшим шахту с ее терпеливыми восходителями. Толпы служащих по-прежнему валили из всех дверей. Здесь были чуть ли не сплошь одни конторы. За выступом стены светлело открытое настежь окно; остановившись и сделав вид, будто привожу в порядок одежду, я посмотрел вниз. Мне показалось сначала, что на заполненных тротуарах нет ни одного живого существа, — но я просто не узнал прохожих. Их прежний праздничный вид бесследно исчез. Они шли поодиночке и парами, в жалких обносках, нередко в бандажах, перевязанные бумажными бинтами, в одних рубашках; действительно, они были покрыты пятнами и заросли щетиной, особенно на спине. Некоторых, как видно, выпустили из больницы по каким-то срочным делам; безногие катились на досочках-самокатах посреди городского шума и гомона; я видел уши дам в слоновьих складках, ороговевшую кожу их кавалеров, старые газеты, пучки соломы, мешки, которые прохожие носили на себе с шиком и грацией; а те, что покрепче и поздоровее, во весь опор мчались по мостовой, время от времени нажимая на несуществующий акселератор. В толпе преобладали роботы — с распылителями, дозиметрами и опрыскивателями. Они следили, чтобы каждый прохожий получил свою порцию аэрозольной пыльцы, но этим не ограничивались. За влюбленной парой, шедшей под руку (ее спина была в роговой чешуе, его — в пятнистой сыпи), тяжело шагал робот-цифрак с распылителем, методично постукивая воронкой по их головам, а те — ничего, хотя зубы у них лязгали на каждом шагу.

цитата

Снег покрывал тротуары — обледенелый, утоптанный сотнями ног; зимним стал колорит городского пейзажа; витрины магазинов исчезли, вместо стекол — подгнившие приколоченные крест-накрест доски. Между стенами, исполосованными подтеками грязи, царила зима; с притолок, с лампочек бахромой свисали сосульки; в морозном воздухе стоял чад, горький и синеватый, как небо наверху; в грязные сугробы вдоль стен вмерз свалявшийся мусор, кое-где чернели длинные тюки или, скорее, кучи тряпья, бесконечный людской поток подталкивал их, сдвигал в сторону, туда, где стояли проржавевшие мусорные контейнеры, валялись консервные банки и смерзшиеся опилки; снега не было, но чувствовалось, что недавно он шел и пойдет снова; я вдруг понял, кто исчез с улиц: роботы. Исчезли все до единого! Их засыпанные снегом остовы были разбросаны на тротуарах — застывший железный хлам рядом с лохмотьями, из которых торчали пожелтевшие кости. Какой-то оборванец усаживался в сугроб, устраиваясь, как в пуховой постели; лицо его выражало довольство, словно он был у себя дома, в тепле и уюте; он вытянул ноги, рылся босыми стопами в снегу — так вот что значил тот странный озноб, та прохлада, которая время от времени приходила откуда-то издалека, даже если вы шли серединой улицы в солнечный полдень (он уже приготовился к долгому-долгому сну), так вот оно значит что. Вокруг него как ни в чем не бывало копошился людской муравейник, одни прохожие опыляли других, и по их поведению было легко догадаться, кто считает себя человеком, а кто — роботом.

цитата

В 2001 году вышла книга Нила Геймана «Американские боги». Ее главный герой Морфей, дух сна, весь ХХ век провел в плену у чернокнижников и, освободившись в самом конце столетия, ищет свое место в новом рациональном мире. Он путешествует по земле, небесам и аду. В подземном царстве он участвует в поединке с демонами, причем побеждает тот, кто создаст образ более сильный, чем образ противника.

— Я — планета, — говорит Морфей.

— Я — сверхновая, все разрушающая, — отвечает демон.

— Я — вселенная, всеобъемная, бесконечная, — говорит Морфей.

— Я — антижизнь, зверь судного дня, сумерки богов. Конец… ВСЕГО, — говорит демон и думает, что выиграл.

Но Морфей говорит:

— Я — надежда, — и побеждает.

При этом Морфей борется с адом не ради добра и не ради человечества, а руководствуясь исключительно своими личными интересами: в своих скитаниях он так и не примыкает ни к светлой, ни к темной силе. Это еще одна характерная черта миров XXI века — в них торжествует «честный» индивидуализм почти протестантского толка.

цитата Mierin

Там не один раз автор упоминает, что тьма была беспроглядной, двигаться ведьмаку приходилось на ощупь, размеры пещеры он оценивал по движению воздуха и другим ощущениям. Но ведь он хорошо видит в темноте, разве не так?

цитата dobriy_doktor

За все 7 страниц обсуждения в качестве контраргумента была предложена лишь статья академика-лингвиста на 2й странице.

цитата

Не было Нерона никакого,
И Батыя не было, наверное.
И вообще — все что произошло до Горбачева
В целом очень все не достоверно.
Нас историки считают дураками,
Археологи всегда надуть готовы.
Шампольон-то свой Розеттский камень
Небось купил на рынке в Бирюлево.
История — не хрен за рубль двадцать,
Истории нужна переоценка.
Так считали Фукидид и Тацит — они же
Историки Носовский и Фоменко.

цитата lias

Книга о Людовиках 13 и 14, которую написал Дюма — дайте полное название?

цитата sham

может у автора есть еще что-нить? глдишьт и на Фантлабе появится...

цитата Verveine

В Москве скончался Игорь Старыгин.

цитата antel

но коты, при всем желании, так машину не покарябают, как клювами птицы.