Мне почему-то кажется, что причислять художественное произведение к разряду «лженауки» как-то не очень правильно. Писатель пописывает то, что, как он считает, в данный момент пипл будет похавывать, и обычно совершенно не претендует на истину в последней инстанции — хотя Стивенсона с его изрядной амбициозностью и трудно причислять к просто «пописывающим», но он в конце концов не физик-теоретик (не смог или не захотел — это отдельный вопрос, для сторонних наблюдателей крайне тёмный).

По мне, что бы ни нагородил автор в тех бесчисленных научных (или пусть — псевдонаучных) диспутах, коими полон «Анафем», если это читателю интересно, то это успех. Да, не такой однозначный, как у того же «Барочного цикла», но и к неудачам «Анафем» никак не отнесёшь. Да, картонные герои (а точнее — герои-функции), да, нелепая история любви ГГ, да, сплошные несуразицы в разных физических или философских прогонах. Однако роман-то совсем не о том, это ведь всё не более чем завлекаловка для читателей-интеллектуалов (название условное: я лично к ним отнёс бы всех читателей, которые не очень любят голимый экшн или пустые сказочки о драконах), чистые декорации для главного месседжа. Тема «Анафема» — это продолжение темы «Ртути», но уже не в форме гимна интеллектуалам, а в форме этакого воззвания оных не только к «мирской власти», но и к «ита» и к «пенам»: ребята, мы хорошие, давайте дружить! Мы будем делать всё, что вам нужно, только дайте нам свободу и дайте нам, как и вы, возможность жить полной жизнью (т.е. — в первую очередь — размножаться, как все!). Судя по отзывам, этот месседж не считал (или не захотел считать) никто. Может быть, ничего такого автор и не имел в виду, но сюжетная конструкция совершенно железная: на несчастной планете Арб (а как ещё назвать планету, на которой то одно Разорение, то второе, то третье, то какие-то Ужасные события и ещё много чего неприятного происходит регулярно) интеллектуалы (инаки) заключены в закрытые резервации (конценты), но в какой-то момент, когда планете в результате иноземного вторжения оказывается нужна их помощь, их выпускают и они начинают дружно работать на благо общества, получив в награду известную свободу рук и (о, это мощный бонус!) возможность плодиться и размножаться (чего ранее были лишены, ибо специфическая пища делала их стерильными). Ура, наши (то бишь интеллектуалы) победили. Опять. А у Стивенсона иначе и не бывает — даже в самых его экшновых вещах побеждают не те, кто лучше машет кулаками, а те, кто лучше соображает.

И ещё. Несколько фраз, в которые автор ухитрился вложить почти всю экономическую и социальную историю человечества — причём это взгляд именно что писателя, а не экономиста или социолога (и уж точно не физика или философа), однако точность, по мне, просто феноменальная — не в бровь, а в глаз:

»...я зачарованно смотрел на людей за стёклами и гадал: каково им живётся? Тысячелетия назад человеческий труд разделился на операции, которые надо день за днём выполнять на заводах или в конторах, где люди — взаимозаменяемые детали. Из их жизни ушла фабула. Так и должно было произойти, так диктовала экономика. Однако очень легко увидеть за этим чью-то волю — даже не злую, а просто эгоистичную. Люди, создавшие систему, ревниво берегут свою монополию: не на деньги, не на власть, а на осмысленный сюжет. Если подчинённым есть что рассказать после рабочего дня, значит, случилось что-то неправильное: авария, забастовка, серия убийств. Начальство не хочет, чтобы у людей была собственная история кроме лжи, придуманной, чтобы их мотивировать. Тех, кто не может жить без фабулы, загоняют в конценты. Остальные должны искать ощущения, что они — часть истории, где-нибудь вне работы. Думаю, поэтому миряне так одержимы спортом и религией. У них нет других способов почувствовать, что они играют важную роль в приключенческой истории с началом, серединой и концом. Мы, инаки, получаем свой сюжет готовым. Наша история — познание нового. И она движется, пусть и не так быстро, как хотелось бы...»

По мне, мало кому из современных авторов удалось так чётко и ёмко объяснить причины той массовой депривации, в которой находится народ нашей несчастной планеты: если фабулы в твоей жизни нет, то ни она, ни тем более ты, её носитель, никому не нужны, — даже тебе самому...

Роман про абсолютно мифическую Америку: про страну, в которой как будто бы две — практически не пересекающиеся — реальности. В первой живут люди — интеллигенты и интеллектуалы, а также прочие добрые и разумные люди, — у которых одна забота: куда бы потратить свои деньги (которые всегда есть и почти всегда — в избытке), т.е. в какой ресторан сходить, в какую бы ещё экзотическую страну съездить или какой бы ерундой ещё заняться, чтобы время убить. Во второй всё по-другому — там, к примеру, мальчика-сироту будут насиловать все подряд: католические монахи, воспитатели сиротского приюта, водители грузовиков и прочие рядовые граждане вплоть до врачей, и никто на протяжении многих лет не понесёт за это никакого наказания. Лишь один герой из первой реальности волею судьбы «соприкоснулся» со второй — и это «соприкосновение» привело к тому, что он всю жизнь мучался воспоминаниями об этом и в конце концов покончил с собой. Если бы роман не вышел в 2015 году, я бы подумал, что его специально написали про тот самый раскол — не американских элит, а раскол американского народа, — так ярко проявившийся во время выборов Трампа. Правда, мифическая Америка Янагихары настолько мифична, что в ней интеллектуалы, например, вообще не говорят о политике, а «простой» народ настолько груб, омерзителен и развратен, что те же интеллектуалы вообще не хотят про него ничего знать и иметь с ним дело (не говоря уже о народах других стран). Вся эта мифология нанизана на «модернизированный» сюжет «Трёх мушкетеров»: историю про четверых друзей, двое из которых однажды становятся не просто друзьями, а больше, чем друзьями. Однако несмотря на авторскую позицию (однозначно ЗА интеллектуалов) и местами довольно мелодраматическую интонацию читается этот 700-страничный том на одном дыхании. Ничего не скажешь, автор постаралась, — при том, что, по сути, она вскрывает комплексы американского класса интеллектуалов, а уж народишко просто мочит почём зря, — занимательность текста находится на той самой должной высоте, которая позволяет из таких замысловатых книг делать бестселлеры.

Такой злой сатиры на нашу многострадальную родину давно не читал – подобный накал страсти наблюдался разве что в «Омон Ра» того же Пелевина, ну и, пожалуй, в «Истории города Глупова». В «Ампире V» и в «Жизни насекомых» тоже было довольно сатиры, но не такой злой. Одна фраза просто убила: Уркаина (читай, Россия) находится с БигБизом (читай, Западом) в состоянии «заискивающего противостояния». Очень зло, но, увы, в яблочко.

Всегда уважал Пелевина как афориста и сатирика (скорее, даже как анекдотчика), но никогда особенно не ценил его как сюжетостроителя и романиста. Здесь он ухитрился, как мне кажется, написать вполне себе полноценный роман, причём первый по-настоящему фантастический роман в своей карьере (и второй просто роман – если считать первым «С.к.о.»), – с прописанным миром, с довольно вменяемым сюжетом, с интересными героями (которые обычно у него были чисто функциональны или просто озвучивали его мысли в бесконечных диалогах). Только не пойму, ради чего Пелевин сподобился на такую «нетленку» — неужели ради коронной фразы всего опуса: «Женщина – не человек»? Вся его «социальная», «антропологическая» и «философская» жёлчь, излитая в тех же почти бесконечных диалогах, бледнеет на фоне той жёлчи, которую он излил на прекрасную половину человечества. Чем, интересно, она ему так досадила?! Или это очередная «игра» законченного постмодерниста? Но в конце концов и правда ведь, как было уже неоднократно отмечено другими ораторами, — синтетическая Кая оказалась самым живым героем романа – а уж по сравнению с хабалистой Хлоей – она и вовсе прекрасна. Если человеку в этом мире только и остаётся, что броситься в объятья к роботу, то, видимо, никакой надежды нет, не так ли? Мягко говоря, пессимистично. Однако сей роман, по мне, на данный момент – лучший в творчестве Пелевина. Ну или делит 1-2 место с «ЧиП». Ибо целен в своём законченном пессимизме и просто хорошо написан.

Прочитанная давным-давно, в отрочестве, вещица поразила глобальностью концепции. Гомеостатическое Мироздание — это, безусловно, круто: десятки, сотни фантастов пишут десятки, сотни томов, но так ничего подобного по глобальности и не придумывают. За редким исключением... АБС в небольшой повестушке ставят такие вопросы, которые и не снились тем, имя кому легион... Нынче, однако, вещь прочитана, так сказать, «по-взрослому», и обнаруживается то, что тогда, в отрочестве, обнаружиться никак не могло: по сути, это просто такая небольшая, скромная метафора про советскую диссиду: ребята, что бы вы там про себя ни воображали, у вас нет не только друзей, но даже врагов — ибо Система воспринимает вас как досадную помеху, не более того. Посему пеняйте на себя. И не парьтесь по поводу того, что Вы что-то там «сдали»: Система несокрушима.

Теперь, после того, как Система рухнула, вдруг оказалось, что лучше бороться хоть с какой-нибудь Системой, чем барахтаться в болоте полной Бессистемности... В которой сотни, тысячи фантастов ежедневно кропают сотни, тысячи страниц т.н. «фантастики» без намёка не то что на фантастику, но даже без намёка хоть на какую-нибудь завалящую мыслишку... И в которой нет почти никакого шанса, что будет придумано хоть что-нибудь близкое по глобальности концепции Гомеостатического Мироздания. В конце концов ГМ таки победило: писатели более не замахиваются на мироздание, писатели теперь пишут ради очередной порции молочишка для детишек. И не задают странных вопросов. И не думают об окольных тропах. Им теперь без разницы, какой тропой идти до кассы... Да здравствует Гомеостатическое Мироздание! Аминь.

Не соглашаясь с несколько заниженной средней оценкой составивших сборник произведений, вынужден тем не менее указать на то, что несмотря на в целом неплохой профессиональный уровень этих произведений в смысле развлекательном идеологическое их содержание, мягко говоря, вызывает оторопь. Если забыть про некоторую не очень явную иронию, присутствующую в произведениях отдельных авторов, в сухом остатке получаем коллективный гимн давным-давно почившей и, надо сказать, совершенно заслуженно почившей Российской империи. И кем написанный гимн? Фантастами, т.е.людьми, по определению обязанными вглядываться в будущее и искать приметы этого будущего в настоящем, чтобы показать — смотрите, что может быть, смотрите, куда стремиться надо! — а не вглядываться в давно минувшее в надежде выискать мифологическую «Россию, которую мы потеряли». Рассказы о Российской империи, которой никогда не будет, опираются, я бы сказал, вовсе не на «имперские» мифологемы, а на «русские», если не «русопятские» мифологемы, т.е.на нелепые представления русского народа и отдельных представителей этого народа (в основном, идеологических работников из «патриотического лагеря» — писателей, публицистов, журналистов и т.п.) о самом себе и о своём историческом «предназначении». Недаром в данной книге практически все главные герои, да и неглавные тоже, — русские, и нерусских, которым бы Российская империя дала шанс сделать карьеру или чего-то достичь в жизни, вы здесь не найдёте (ну разве нелепый Улугбек из рассказа Елисеевой с его настолько же нелепыми речами про «белого царя»). И уже одна эта мифологема (кровь важнее подданства) разрушает до основания всё любовно возводимое здание «Империи» — настоящие империи не оценивают людей по крови, они их оценивают по степени верности Империи и по степени полезности для неё (в реальной, а не выдуманной Российской империи существенная часть имперской элиты не являлась этнически русской, а целые профессии были плотно заняты «понаехавшими» по той простой причине, что «коренные» в них просто ничего не понимали). И правильнее было бы назвать этот сборник «Московское царство 2.0» или «РСФСР 2.0», ибо, кроме поста императора, в описанной Российской империи будущего нет абсолютно ничего имперского. Так что всё почти как всегда — хотели как лучше, а получили пшик... Ну и — благими намерениями устлана дорога... в полную пустоту.

Книга не может не вызывать уважения как минимум в одном аспекте — объём проделанной работы гигантский: чтобы с таким знанием дела писать о том, чего ты не видел и не знал, нужно было проработать огромное количество первоисточников — мемуаров, документов, книг. Читая книгу, постоянно сталкиваешься с такими подробностями, которые вообще не понятно, откуда автор мог выкопать — и это при том, что я, например, довольно много чего читал про войну и про Третий Рейх. Однако, как утверждает г-н Зенкин в послесловии 2011 года, с момента выхода книги в 2006-м историки смогли найти в ней лишь некоторые мелкие недочёты в части изложенной фактуры.

Автор, конечно, весьма вмастил европейской, прежде всего французской публике своим главным выводом — о том, что ВСЕ немцы виноваты, потому что: а) все всё знали, б) никто не протестовал. Публика съела, порадовалась и сделала автора героем.

Но это то, что на поверхности. А глубоко внутрь своего текста автор упрятал другой свой вывод: чтобы эффективно воевать, нужно перестать считать врага человеком. Первые два года войны, которые ГГ провёл на территории СССР, очень хорошо иллюстрируют данный тезис: такое впечатление, что описывается скорее процесс механической бойни на какой-нибудь скотоферме, чем процесс живой, сложной и грязной во всех смыслах войны. И вся эффективность первых лет германского нашествия довольно просто этим объясняется: если ты не считаешь врага человеком, его намного проще убивать. То же самое можно сказать и про «окончательное решение»: за проволокой — не люди, и какая разница, что с ними будет!? Именно поэтому вторая часть «карьеры» ГГ отдаёт таким абсурдом: даже если тебе нужны для каких-то надобностей «нелюди», их всё равно не жалко, и спасать их никто не будет.

И в этом смысле автор если и не оправдывает, то и не осуждает ту «обратку», которую получили немцы от союзников. Тотальная демонизация Германии в процессе войны привела к практически полному расчеловечиванию немцев в глазах англосаксов, после чего стирать с лица земли немецкие города им было совершенно не западло. Что касается т.н. «зверств» со стороны наших, то там хоть и не было речи о демонизации (наши правители всё время разделяли в своих публичных выступлениях «немецкий народ» и «нацистский режим»), но потери нашего народа были столь велики и столь вопиющи, что в душах у огромного количества тех солдат и офицеров, которые потеряли родных и близких в ходе этой т.н. войны (которая со стороны Германии, повторюсь, носила скорее характер бессмысленной бойни, «зачистки территории», нежели войны), расчеловечивание врага произошло само собой: они больше не считали немцев людьми. И не надо тешить себя иллюзиями — отчасти и поэтому мы победили в той войне. Если бы власти СССР продолжали играть в благородство за счёт своих же граждан, что сплошь и рядом случалось в российской истории, мы бы тут с вами не обсуждали итоги Второй Мировой, а в лучшем случае сидели бы за Уралом и сосали лапу, а Объединённая Европа от Атлантики до Урала продолжала бы учить нас жизни — только не с позиций победивших англосаксов, а с позиций победившего Третьего Рейха.

Упрятав эти довольно важные смыслы внутрь, автор тем не менее в итоге сказал — пусть не прямо, но довольно ясно, — то, что так понравилось европейцам вообще и французам в частности: если немцы не считали евреев людьми (про остальных, прежде всего про славян и цыган, можно не говорить, п.ч. на них Европе начхать), то и немцев можно людьми не считать. А следовательно, таки да, МЫ (т.е. все остальные европейцы) — жертвы, нас немцы, которые НЕ люди, поработили и заставили на какое-то время поступать не очень хорошо. И поэтому можно забыть про — кстати, упомянутых в романе, — французов, бельгийцев, венгров, румын, итальянцев, хорватов и прочих европейцев, — которые вообще-то делали на территории СССР ровно то же, что и немцы: бессмысленно убивали людей, которых за людей не считали.

В этом смысле можно назвать роман г-на Литтела большим сеансом психоанализа с красочным и крайне лестным оправданием в конце всего того, что успела наворотить европейская цивилизация в 20-м веке. Это не мы, это они — немцы, — а мы тут потерпевшие.

С нашей точки зрения, с точки зрения страны, в которой с войны не вернулся каждый третий взрослый мужчина, не говоря уже о многочисленных погибших женщинах и детях, всё это не более чем очередная попытка замазать тональным кремом язвы на разлагающемся трупе. И тем не менее вынужден признать, что это одна из самых интересных и хорошо написанных книг, прочитанных мной за последние несколько лет, — оторваться было просто невозможно, даже ужасы и мерзости автор умеет подать в читабельном виде. Таки Литтел — очень хороший писатель в смысле нарративном: он навязывает свою точку зрения незаметно, но неумолимо. Да, Европа не виновата, виновата Германия. Германия — часть Европы, причём важнейшая, но Европа не виновата. Наиболее показательно в этом смысле окончание истории: наш бездушный ГГ, садист и матереубийца, интеллектуал и предатель, тем не менее прекрасно находит себе место в послевоенной Европе и продолжает жить, в общем-то, припеваючи. Потому что является плотью от плоти этой Европы — Европы, которая «поднялась» на том, что не считала представителей других народов (несть им числа — начиная от индейцев обеих Америк и заканчивая несчастными африканцами, истреблявшимися подобно животным вплоть до начала 20 века) людьми. Это уже проговорочка по Фрейду — никто, как мне кажется, и не заметил, но автор сказал: ничего не изменилось, Европа даже после Освенцима осталась той Европой, которой была до него, — Европой, которая готова стереть в порошок любого, кого не считает человеком, и забыть об этом на следующий день.

Увы, — по мне, очередной образчик распиаренного барахла. Да, г-жа Тартт писать умеет — по крайней мере, умеет составлять из слов длинные и замысловатые фразы, искусственно их удлиняя за счёт набивания никому не нужной информацией (такого «водянистого» текста давненько не читывал — по-хорошему, если из книги убрать где-нибудь треть — если не половину — текста, она бы ничего не потеряла). Уже на уровне главки или сценки она регулярно даёт петуха — если такова жизнь, как она её описывает, то мы живём в дурдоме. (Постоянно задаёшься вопросом — «а что это за люди, которые так себя ведут? И почему их не лечат?» Если бы это была абсурдистская пьеса, то и ладно бы, однако этот опус позиционируется как крепкий реалистический роман.) Драматургии в книге — просто ноль: за 800 с лишком страниц практически ничего не происходит — точнее, что-то всё время происходит (смерти, теракты, автокатастрофы, крупные мошенничества, убийства и т.д. и т.п.), но такое впечатление, что все эти события НИКАК не влияют не только на главного героя, но и на всех остальных героев книги.

Роман, претендующий на то, чтобы считаться шедевром, можно отнести к «женским» в самом худшем смысле слова: всё и все показаны через призму женского восприятия. Главный герой — мальчик 13 лет, постепенно превращающийся в молодого человека, — на протяжении всего этого периода времени как был впечатлительной и истеричной девочкой, так ею и остался. Если в Америке нынче такие «великие» писательницы, так «хорошо» разбирающиеся в мужской психологии, то ей можно только посочувствовать. Ну и главное: ладно, пусть г-жа Тартт — «мастер слова», ладно, пусть она знает, КАК. Но ЧТО она хотела сказать? Несколько банальностей, упрятанных в самый конец и проговорённых открытым текстом? Которые автору даже не пришло в голову (или не захотелось) спрятать на уровне метафоры? И ради этого надо было потратить 10 лет жизни и кучу чужого времени? Читать всё это можно только заставляя себя — я именно так и делал: хотелось понять, за что и почему такой пиар... И при этом за время чтения «Щегла» прочитана параллельно пара десятков книг, по толщине вполне сопоставимых, — п.ч. читать его можно только по несколько страниц: красивые и вполне себе мастеровитые фразы тянутся друг за другом, не давая никакой реальной информации ни сердцу, ни уму, отчего становится скучно через пару главок и хочется глотка свежего воздуха, а не затхлого и спёртого воздуха набитого разными бессмысленными словами волюма... В итоге: в книге практически отсутствует сюжет, есть только некий набор событий, не ведущий никуда; в книге практически отсутствуют герои в литературном смысле, т.е. те, кто что-то делает и движет своими поступками сюжет, а главный герой — это просто альтер эго автора: слова, мысли и поступки — чисто женские и чисто интеллигентские (именно интеллигентские, интеллектуальными я бы их не назвал); в книге не улавливается никакого месседжа — ни граду, ни миру, ни даже, я подозреваю, друзьям и знакомым... Так, 800 страниц витиеватостей для ублажения интеллигентской страсти к культурным «ценностям». Подозреваю, что весь пиар именно отсюда: ах, какой культурный автор, ах, как он несёт культуру массам, как пропагандирует искусство в его самых лучших образцах, как поднимает капитализацию, например, рынка антиквариата, ах, давайте ему Пулитцеровскую премию дадим... отчего же не порадеть «нашему» человечку? чай, не все эти мужланы-экшноклёпы, а культурный, тонкий, чувствующий... не важно, что мало, судя по всему, понимающий в реальной жизни, но культурный, правильный. Наш.

Насколько не люблю романы про вампиров, настолько же сражён романом Дивова: таки он умеет уДИВлять :-) Ключевую метафору вампирского жанра: среди нас живут те, кто сосёт нашу кровь, — он максимально приземлил и «одомашнил»: да, среди нас живут те, кто сосёт нашу кровь, НО — это не какие-то там загадочные пришельцы из Трансильвании с романтической аурой и в развевающихся плащах, а такие же люди, как мы. Не хуже и не лучше, чем мы, — просто переставшие быть людьми... действительно сделавшие свой выбор... Также нельзя не сказать большое спасибо за «русификацию»: роман читается как добротный русский реалистический роман, за которым ощущается вся двухсотлетняя история русской литературы, — а не как жанровая калька с англосаксонского... И одновременно роман написан в такой, я бы сказал, стилистике «проблемного» романа... ещё направление было такое в 19 веке — критический реализм... т.е. всё о жизни, вся правда и ничего, кроме правды... Проблема поставлена: кто же такие эти вампиры на самом деле... по мне, метафора «вампиры — это наркоманы» вовсе не то, что хотел сказать автор... честно говоря, у меня осталось ощущение недоговорённости — можно было бы и чётче расставить акценты... или написать продолжение, п.ч. конец какой-то слишком хороший (тот самый не «правдоподобный», а «маловероятный»): было бы очень интересно почитать, что с героями случилось дальше на самом деле — т.е. в нашей реальности, а не в той — всё-таки немного сказочной несмотря на весь пресловутый натурализм — которая получилась у автора...

Также не могу не отметить следующий факт: это пятая большая вещь Дивова, мной прочитанная, но в этой он впервые заговорил афоризмами, прямо как Пелевин (во многих текстах которого, кстати, ничего интересного, кроме нескольких удачных афоризмов подчас и нет: такие тексты держатся практически только на каркасе из нескольких афоризмов, не имея как такового сюжета). Выписывать можно целыми страницами, но приведу только некоторые:

«Россия умеет всё на свете, кроме одного — у неё не получается остро хотеть.»

«То-то меня от газет воротит. Сил нет читать. Будто это жулики печатают для идиотов.»

«Массовый российский читатель уверен, что его жизнь — дерьмо. Ему это вколачивают в сознание уже 20 лет.»

«Они влиятельны, но ни в коем случае не правят миром. Они скорее добиваются влияния, чтобы более эффективно от мира отгораживаться.»

или, например, такое:

«Нынешнее мироустройство держится на трёх китах: прямой обман, сокрытие информации, фильтрация информационного потока»

«Человек формирует мир под себя, делая его в целом подобным себе. Стыдно признать, но вся эта постоянная многоуровневая ложь — необходима. Как и самообман.»

«Миллиарды землян прячутся в религию от экзистенциального ужаса.»

«Мы выбираем президентами записных лжецов и ловких имитаторов правдивости. Не потому ли, что боимся услышать, как всё на самом деле плохо?»

и, наконец:

«МЫ ОЧЕНЬ МАЛО ЗНАЕМ О СВОЁМ МИРЕ — И СЧАСТЛИВЫ.»

И книгу, в которой есть такие — прямо скажем, в нашем мире победившего «либерализма» НЕТРИВИАЛЬНЫЕ, — мысли, можно назвать трэшем? видимо, это только если читать принципиально «мимо строк»...

Не могу сказать, что читал в своей жизни много фэнтези, но данный опус — безусловно, с большим отрывом от всего прочитанного, является самым чудовищно раздутым пузырём в этом жанре. Текст, в котором автор пытается, судя по всему, всего лишь показать, что такое «инициация» (ну или «рождение героя»; ну или — если уж просто в биологических терминах: «доминантный самец вылупился»), раздут до такого невероятного размера, что просто диву даёшься... если бы его сократить раза в три, он бы не потерял ни в чём — ни в смысле, ни в «художественной выразительности». Никакого смысла тратить время на сию «опупею» не вижу — причём ни для кого: ни для «юношей, обдумывающих житьё» (автору нечего им сказать — придуманный им мир высосан из пальца от и до, и поэтому нечего из этого мира взять современному молодому человеку: наш мир перпендикулярен нарисованному, мало того — он так перпендикулярен, что даже не пересекается с ним), ни для любителей «изящной словесности» (у г-на Джордана много якобы красивых и необычных слов, местами довольно богатый — если не сказать вычурный — синтаксис, много разных придуманных географических названий и личных имён, — у него нет главного: красоты слога; на фоне любого мало-мальски профессионального писателя он выглядит просто графоманом, который раздувается от гордости каждый раз, когда вместо слова пишет фразу, вместо фразы — абзац, вместо абзаца — страницу, а вместо страницы — главу), ни тем более для «взыскующих истины» (все «истины» г-на Джордана — набор около- или псевдохристианских благоглупостей на тему «тёмного властелина», «героев» и прочих фантомов, не имеющих к реальной жизни никакого отношения). Если уж совсем коротко — это псевдоэпос, написанный в жанре бульварного чтива, когда надо кровь из носу каждую неделю (пардон, раз в полгода) выдавать на гора необходимый объём для заполнения очередного волюма, идущего в печать с колёс. К которому редактор из принципиальных соображений даже не притрагивается. Как говорится — не трогай, не завоняет.

1-е сутки чтения романа: хм, «Робинзон Крузо», скрещенный с фантастикой ближнего прицела? Оригинальненко, хотя технические подробности уже начинают немного надоедать.

2-е сутки чтения: хм, коктейль из «Спасая рядового Райана» и «Аполлона-13»? Забавненько, хотя из Спилберга пропагандист всё-таки покруче будет.

3-е сутки: хм, технотриллерок в духе Клэнси и Хейли, сдобренный робинзонадой в декорациях фантастики ближнего прицела и самым кондовым американским агитпропом? Может, чутка и оригинальненко, но совсем не забавненько.

4-е сутки: и это всё? А месседж где? А пафос в чём?

Видимо, в одной из последних фраз:

И таки главный герой, «марсианин», видимо, прав: ну нечего делать людям на Марсе в обозримом будущем при столь пещерном уровне технологий… НЕЧЕГО.

Что, собственно, и подтверждается всей историей космических исследований с самого их начала. Деньги выделялись? Да. Энтузиазм был? Да. Реальную пользу (если вычесть использование околоземного пространства для всяких банальных штучек типа связи и глобальной навигации) они принесли? Нет. Сколько человек из 7 миллиардов жителей планеты испытывает хотя бы минимальный энтузиазм по поводу космических исследований дальнего космоса? Пара сотен? Пара тысяч? Ну, будем честными, — пара десятков тысяч – в аккурат те, кто работает непосредственно в какой-нибудь НАСА (даже её подрядчики – и те, видимо, только в день зарплаты). Даже уже в Роскосмосе энтузиастов, наверное, просто нет. Не говоря уже о каком-нибудь Европейском космическом агентстве. Ну, может, ещё пара-тройка среди китайцев осталась (не зря, ох, не зря автор чётко обозначил диспозицию: в деле «освоения» Марса американцам смогли помочь только китайцы – ни наши, ни европейцы даже не упоминаются).

Т.е., г-н Вейр, по сути, тему закрыл окончательно. Любое реальное (т.е. связанное с насущной необходимостью и приносящее реальную пользу) освоение Космоса может начаться только в одном из 2 вариантов: 1) человек перестанет быть человеком и во время космических путешествий для него не надо будет создавать дорогостоящую «земную атмосферу» (по мне, вариант крайне маловероятный); 2) Космос будут осваивать роботы (вариант наиболее вероятный и, по мне, даже желательный). Т.е. никаких «марсиан» не ждите – их просто не будет никогда. Будет какой-нибудь «Оппортьюнити» номер такой-то, который доисследовав бесплодную марсианскую пустыню до конца, пришлёт последний рапорт: «Марс освоен. Людям здесь делать НЕЧЕГО». Или – «ЛЮДЯМ здесь делать нечего».

Слышал про Стерлинга много — по прочтении сего опуса абсолютно соглашусь с Переслегиным, что Стерлинг — один из самых крутых интеллектуалов Запада. То, что он делает, — это можно сказать изобретение жанра: приключенческий роман для интеллектуалов (ну, или Александр Дюма 20 века, начитавшийся книг Ильи Пригожина; что до киберпанка, то если здесь он и присутствует, то просто в микроскопических дозах)... В каком-то смысле в этом же жанре работает Дэн Симмонс, но он всё-таки попозже Стерлинга стал известным... Пропихивая свои многочисленные и порой весьма нетривиальные идеи в сознание читателя, увлекшегося забавной интригой, Стерлинг делает именно то, что должен: управляет вниманием, а с ним и сознанием масс и направляет действия масс... в конце концов главное в книге не то, кто победил — шейперы или механисты, — а то, что людишки, оставшиеся на Земле и не захотевшие вливаться в неостановимое движение Homo sapiens novus к звёздам и к новым достижениям в борьбе со своим физическим телом, быстро превратились в дикарей, поклоняющихся идолам и живущим просто как в каменном веке, в деревнях, поглощённых джунглями, без всякой связи с соседями... И их не жалко ничуть! А значит, ребята, по-шейперски мы будем себя перекраивать или по-механистски, какая разница? Главное, что нам придётся ПЕРЕСТАТЬ БЫТЬ ЛЮДЬМИ... если мы, конечно, хотим жить, а не влачить жалкое существование... это не первый прочитанный роман «оттуда», в котором толкается данная идея, но, судя по всему, один из первых по времени создания... Стерлинг уже в 1985 году знал то, о чём только недавно стали талдычить разные апологеты «перерождения» человека типа Рэймонда Курцвейла... И в который раз поражаешься — в 1985 году американские интеллектуалы думали о том, как будут через совсем немного лет ломать Человека через колено, а наши интеллектуалы в 1985 году сидели на кухнях и обсуждали недостаточное количество колбасы в магазинах и невозможность ездить «смотреть мир»... банально, но верно: ставь великие цели и достигнешь хоть чего-то; занизь планку и пробарахтаешься всю жизнь в мелкой луже. Недостатки у романа есть, но они чисто художественные: некоторая скомканность некоторых сцен, некоторые прорехи в мотивации героев, некая поверхностность в некоторых деталях. Но по поводу стиля совершенно не согласен с некоторыми отзывами: стиль очень хорош; просто на голову выше среднестатистического американского НФ, — а уж перевод совершенно роскошный, и за него отдельное спасибо переводчикам.

Всерьёз обсуждать подобного рода тексты — всё равно что пытаться разобраться в разных сортах известной субстанции. При всём моём критическом отношении к творчеству Брэма Стокера — он на фоне г-жи Майер представляется просто каким-то «титаном Просвещения». Опусы оной «писательницы» — увы, один из самых ярких признаков тяжелейшего упадка нашей цивилизации... впрочем, если «цивилизация», рождающая подобного рода «откровения», катится в пропасть — то туда ей и дорога.

Если две первые части ещё как-то читаются, этакий роуд-муви, точнее, роуд-бук, написанный Стивеном Кингом (Гейман не стесняется слизывать у него не только декорации, но и сюжетные ходы, и идеи), то в третьей части автор как будто погружается в трясину бреда, из которой так и не выбирается до конца книги. История с Тенью, «отбывающим бдение» по погибшему папочке на дереве (по «просьбе» этого же папочки), с одной стороны, сюжетно оправдана, но с другой, не может не удивлять столь бесчувственная, если не сказать оскорбительная пародия на Христа (я атеист, но даже мне это показалось чересчур). Главный герой Тень — никакой не человек — он герой, если выражаться языком греческой мифологии, т.е. дитя бога и смертной женщины, и все его поступки — это именно что деяния героя, а не человека. Когда этот факт открывается, всякое сочувствие к Тени тут же испаряется, п.ч. нормальный человек не может сочувствовать нечеловеку. Если во всём этом — довольно объёмном — тексте среди героев нет НИ ОДНОГО человека (эпизодические персонажи не в счёт), и все эти НЕлюди почему-то больше похожи не на людей, а на отбросы человеческого общества, то совершенно не понятно восхищение массы читателей данным текстом. Впрочем, если учесть, что жанр фэнтези прежде всего и призван описывать нелюдей и нечеловеческие дела, то Гейман делает всё правильно: высасывая по максимуму из пальца, он удовлетворяет эскапистские запросы любителей фэнтези. Однако он всё время этот самый эскэйп сдабривает мощной дозой пошлости и мерзости, присущей самых мерзким представителям рода человеческого. Получается в итоге никакая не тёмная фэнтези, а самая что ни на есть трэш-фэнтези — если Гейман чего-то и добился, то создал именно это — новый жанр. Впрочем, ему не впервой быть «первооткрывателем». Когда у него в «Звёздной пыли» сказочные герои занимались сексом, это выглядело этакой вишенкой на торте — вполне съедобном. Тут же у него весь торт как будто состоит из вишни, причём вишни давным-давно протухшей. Ну и всё сверху засыпано сахарной пудрой — вот и кажется многим, что это можно есть.

Самое удручающее в этой антиутопии — что при всех гигантских технологических изменениях человек ничуть не изменился: так и бьются в далёком и несветлом будущем одни банды обезьян с другими за пресловутый Lebensraum — просто одни вроде бы умные («новые викторианцы») и воюют с помощью новейших технологий, а другие — вроде бы глупые («кулаки» и прочие) и предпочитают грубую физическую силу. Т.е. за всё долгое время нано-НТР господа из высших страт так и не удосужились заняться изменением природы человека, всё какие-то костыли пытаются для него придумать, которые якобы могут помочь ему стать лучше (тот же Букварь; живо вспоминается нелепая идея АБС про Всеобщую Теорию Воспитания, которую они безрезультатно пропагандировали всю свою жизнь). Самое печальное с точки зрения художественной в данном тексте — его какая-то совершенно несвойственная Стивенсону неряшливость — читать иногда просто физически неприятно. Ну и самое ужасное, что можно вынести из данной книги — при внимательном её прочтении — то, отдельные проявления чего можно было заметить и в других книгах автора — это его тотальная ксенофобия. Причём ксенофобия не национальная, а, скорее, интеллектуальная («культурная»)... Ибо все эти теории про то, что «одни люди лучше, а другие хуже», «одни вещи лучше, а другие хуже», подкреплённые сказками про девочек, одним махом семерых здоровых мужиков побивахом, — практически ничем не прикрытый расизм. По молодости думал почему-то, что умные люди не могут быть ксенофобами, не говоря уже — фашистами... Жизнь, увы, внесла свои коррективы... Англосфера (одно из самых любимых словечек Стивенсона) ухитрилась вскормить и вспоить целый класс интеллектуалов, которые несмотря на весь свой интеллектуализм по сути своей являются пещерными ксенофобами — и что тут удивляться тому, что все интеллектуалы (ну или почти все) англосаксонского мира обеими руками аплодируют любым попыткам своих властей вбомбить кого-нибудь в каменный век? Ведь тамошний интеллектуал прекрасно понимает (и получил он это с теми самыми «нанозитами» и вместе с материнским молоком): чем меньше претендентов на кусок хлеба в мире (а вбомбленным обычно не до претензий), тем больше будет у тебя, такого крутого интеллектуала, твой личный кусок хлеба с толстым слоем масла и икры... У меня и раньше были подозрения, что премию «Локус» дают только за глубоко «правильные» произведения. Данный случай в очередной раз в этом убеждает: Стивенсон рисует мир, в котором тамошние интеллектуалы жить хотят... Не важно, что остальные там перебиваются с нанориса на наноквас — главное, им, таким умным и продвинутым, будет хорошо и уютно в их тщательно отгороженных от остального мира «филах».

Не знаю, какой уж это «турбореализм» — по мне, откровенно слабое в художественном смысле произведение: нагромождение нелепых и зачастую как будто нарочито непонятных эпизодов, какие-то совершенно идиотские даже не картонные герои, а наброски картонных героев (т.е. типа — «вот это примерно такой человек», «а этот — другой, не такой», «а этот — третий»; в результате все герои так похожи друг на друга — все «мужчины», все ведут себя одинаково, даже попытки прояснить мотивы хотя бы одного из героев не делается, — что отличить их можно только по именам), сюжет вообще непонятно о чём, не имеющий, по большому счёту, никакого отношения ни к реальности (той, советской, — ни одна реальная советская проблема в книге даже вскользь не затрагивается), ни к фантастике (ни одной, опять-таки, реальной проблемы возможного будущего не обсуждается — просто лепится что-то на основе высосанной из пальца конструкции НЕвозможного будущего) . Тот самый очень часто встречающийся случай (увы — часто!), когда автор одним произведением отвращает от себя раз и навсегда — ни за какие коврижки не стану читать тексты г-на Покровского когда-либо ещё: пустая трата времени.

P.S. Где-то вычитал, увы, не помню, где, что г-н Покровский — чуть ли не гений стиля, какой-то невероятный мастер слова. После ознакомления с данным опусом над такими словами можно только посмеяться: стилист из г-на Покровского — никакой. На протяжении всего опуса было стойкое ощущение, что читаю очередной текст Лазарчука — потом оказалось, что это один из любимых авторов г-на Покровского: как всё просто — понравился писатель, передрал стиль, — вот и вся работа со стилем!

Смешной романчик, ничего не скажешь: после миллионов лет развития человеческой расы ей по-прежнему требуются «библиотекари»(!), а женщины по-прежнему в муках рожают детей, галактический интернет (Сеть) по-прежнему состоит из текстовых сообщений (с учётом того, что в галактической цивилизации насчитывается несколько миллионов миров, то левый столбец в Википедии описываемого будущего с перечислением языков, на которых пишутся статьи в ней, должен быть просто бесконечным), роботы, если и есть, то практически вообще не заметны в обыденной жизни, а сингулярность, «изобретённая» автором и «открытая» обществу примерно тогда же, в начале 90-х (о которой сейчас говорят энтузиасты, что наступит она никак не позже 2045 года), только-только наступает – с неприятными последствиями для Галактики. Если бы автор сосредоточился на истории этой самой сингулярности, могло бы, наверное, и в самом деле что-то интересное получиться, однако он уделил ей, дай бог, страниц 50 (причём страниц, написанных ОЧЕНЬ смутно – построения автора иногда малопонятны), а остальные 600 предпочёл набивать нелепыми приключениями, неправдоподобными тварями с человеческой психикой

и средневековыми замками, в которых живут крысоволки-телепаты.

Познакомился с творчеством Винджа не так давно, прочитав «Войну с Миром» — там, как мне показалось, он подавал надежды. В этом романе, написанном 7 лет спустя, считающемся шедевром и отхватившем «Хьюго» (но почему-то не «Небьюлу», т.е. профессионалы не «оценили»), Виндж, безусловно выступает прежде всего как учёный и футуролог, а не как художник. Герои неинтересные (пытался представить себе девушку, например, из современного большого города, которая решила поехать на другой конец света в какое-нибудь племя мумба-юмба и там остаться навсегда – ради какой-то непонятной «интересной» работы, — где ей практически стопроцентно гарантировано отсутствие любимого мужчины и соответственно детей; не смог представить – и примеров в жизни никогда не знал; автор главную героиню на полном серьёзе делает такой – если главная героиня психологически абсолютно недостоверна, что говорить о прочем?), сюжет всё время провисает и «зависает», слог какой-то совершенно неудобочитаемый (ораторы, знающие английский, грешат на переводчика Левина, — я читал некоторые книжки в его переводе и вполне был доволен), драматург из автора никакой (постоянно какие-то необязательные сцены и диалоги). Впрочем, за дерзость мысли – твёрдая 10. Но в целом получается, увы, никак не больше 7. Впрочем, можно сказать, что несмотря на всю свою «научность» (которую некоторые ораторы совершенно справедливо подвергли жёсткой критике) роман – узконишевой, поэтому понятно, почему он так нравится любителям космооперы – все законы жанра, как я понимаю, вполне соблюдены.

Одна из самых смешных книг, прочитанных за последние год-два. Местами автор, конечно же, прав по существу, критикуя рецензируемые тексты за их явные «концептуальные» недостатки (хотя ни одной из «разодранных» книг не читал, вполне себе представляю их уровень), но всё это затмевают те цитаты, которыми он снабжает свои рецензии: некоторые «писатели» в своём языковом «творчестве» настолько смешны, что лучше бы писали не — детективы, биографии, публицистику и т.д. и т.п., — а юморески для эстрадных комиков... причём им не надо ничего специально придумывать, а просто нужно быть самими собою: писать что угодно и о чём угодно тем языком, которым они могут писать... и за который раньше в шестом классе ставили двойку не глядя...

С одной стороны, роман (всего 150 стр. — но повестью не назовёшь), безусловно, фантастический: типа мы, типа люди, будем в Далёком и Прекрасном Будущем «прогрессорствовать», «поднимая» до своего уровня забытые богом планетки... Таки неся то самое «бремя белого человека»... С другой стороны — чистая метафора 1963 года производства: мы типа все такие в белом и пушистом, типа интеллигенты, типа головой думаем в отличие от вас, сирых и убогих, будем вас учить «доброму и вечному», потому как вы все серость и гниль, лавочники, мещане и так далее, только жрать и спать и ничего более... С третьей — с той самой, с которой авторы не смогли (или не захотели) понять своего замысла во всей его глубине: даже самый конченый интеллигент, тот самый «добрый и правильный», который не станет убивать дикарей, потому что ему их жалко, таких вшивых и необразованных, — в какой-то момент, буквально в секунду, может стать таким же, как они — если только тронут то, что ему принадлежит — в данном случае его женщину — пусть даже она такая же дикарка, как они. Таки все мы «голые обезьяны» — даже те, кто хорошо образован и гуманен по самое не хочу. Не тронь мою женщину — и будешь жить. Тронешь — умрёшь!.. И поэтому финальный вывод (не мой — авторский): совсем не трудно быть богом — трудно оставаться человеком, когда вокруг одни обезьяны... И на руках действительно клубничный сок, а не кровь. Из обезьян кровь не течёт — из них течёт клубничный сок.

Человек как вид в среднесрочной перспективе обречён? Да. Есть ли смысл по этому поводу париться сейчас? Нет. Какая разница, что будет с внуками. Не говоря уже о правнуках. Мы никак не можем повлиять на то, что с ними будет. Если они у нас будут. Да и плевать на внуков-правнуков — у нас своя жизнь. Одна — другой не будет.

P.S. Что ни говори, но г-н Уоттс — очень умный. Местами такой умный, что понять его «обычному» человеку решительно невозможно. Однако у него есть минус: в силу своего научного мировоззрения он ко всему подходит очень рационально. Собственно, как я понимаю, главный герой — это такой Питер Уоттс, экстраполированный в будущее (как говорил ещё Толстой: «Анна Каренина — это я»): сплошное рацио, ничего о душе. Однако проблема в том, что наука наукой, а зверь, до сих пор сидящий в человеке, — зверем. Придумывают учёные всякие штуки, придумывают, радуются, как детишки новым игрушкам, а потом приходит дикарь в шкуре с дубиной и ломает их телескоп, а учёного съедает на обед. И это происходит у нас на глазах: приходит дикарь с автоматом к замечтавшимся интеллигентам (как же-с: свобода, равенство, братство, бога нет, это всё поповские выдумки) в офис и отстреливает их пачками... Нет бы подумать как следует головой, взять в руки автомат и сперва отстрелять всех дикарей, а потом уже думать о высоком: сингулярности, множественности разумов в одной черепной коробке, непознаваемости разума, преимуществах «бессознательной» жизни и прочей мутотени... Впрочем, преимущества «бессознательности» нам демонстрируются каждый божий день по ящику: 7 миллиардов наших соседей (за вычетом горстки т.н. «интеллектуалов») ежедневно жрут, пьют, с...т, орут... и много ещё чего делают — НИ НА СЕКУНДУ не заморачиваясь вопросами «самосознания». И счастливы в своём абсолютном, всепоглощающем «бессознательном» бытии.

Прочитано было давным-давно, — естественно, после великого фильма Копполы. Читалось мучительно и долго, «внутри» было прочитано несколько других книг. И по прочтении осталось лишь удивление — как Коппола умеет из НИЧЕГО делать конфетку (ещё один подобный случай в его карьере — «Дракула»): на протяжении всего чтения был привкус мыла, ибо написано настолько бездарным «бульварным» языком (более бездарно из бестселлермахеров-американцев писал разве что Сидни Шелдон, а из англичан — Артур Хейли), что вообще непонятно, как это можно не то что шедевром назвать, а и бестселлером сделать... впрочем, как раз бестселлерами становятся именно книги, написанные «мыльным» языком. Подозреваю, что здесь проблема не в переводах, как указывает уважаемый Bladeness, а в бездарном языке первоисточника.

О жанре: конечно же, на поверхности это криминальный роман (с элементами семейной саги). На самом же деле — этакая попытка не то что «романтизировать», а смешать с грязью и выставить кончеными мерзавцами людей традиционного общества: «понаехали тут» — и ещё законы свои устанавливают! Все мерзавцы — Вито, Майкл, Санни и прочие — и всех НЕ ЖАЛКО! (в «Крёстного отца» бы песенку Шнура — «Никого не жалко, никого!») Из бездарной книги Пьюзо сделали мощнейший бестселлер (все его остальные книги если не провалились, то и рядом не получили такого резонанса в США), фильм сняли через пару лет после выхода книги (не такой уж и частый случай в американской литературе) — п.ч. мы вон уже на Луну слетали, а тут какие-то мерзавцы устанавливают свои средневековые законы! Пьюзо и Коппола (он в отличие от Пьюзо — талантливо) отработали социальный заказ на полную катушку. И, может быть, кто-то сомневается в том, например, что количество убийств на душу населения в США В РАЗЫ (если не на порядок) меньше, чем в России? Или в том, что все эти «романтики с большой дороги» регулярно получают там то единственное, что заслужили — электрический стул (или на крайняк пожизненное)? (в отличие от нашей несчастной родины). Так что никакой романтики — чистый американский прагматизм: сделали, получили, распишитесь. Бандитов мочили, мочим и будем мочить — не в сортире, но в книгах и в фильмах — обязательно (из последних — прекрасный пример «Клан Сопрано» — такого карнавала уродов давно видеть в кино не приходилось).

Назвал бы этот роман фантастическим в самую последнюю очередь. По мне, чистой воды метафора, написанная крепким реалистическим письмом, с переносом наблюдаемой реальности в НЕВОЗМОЖНОЕ далёкое будущее: на планете Уррас есть государства-соперники Ай-Йо – США 70-х годов (в этом далёком будущем – через миллионы лет после начала галактической экспансии – присутствуют трамваи и живые – что даже не смешно – слуги, т.е. на протяжении миллионов(!!!) лет технологии не меняются, — впору говорить о чудовищно затянувшихся Тёмных веках; заметим тут же в скобках, что галактическая экспансия в принципе невозможна без нуль-транспортировки, п.ч. не может существовать общая галактическая цивилизация, когда «транспортное плечо» составляет десятки лет; однако нуль-Т только вот сейчас, во время, описываемое в книге, собирается теоретически обосновать главный герой) и Тху – Советский Союз того же времени, в первой дикий «собственнический» капитализм, во второй авторитарный Центральный Президиум… и при этом, заметьте, в обеих странах самый сильный и крутой актор – ГОСУДАРСТВО (именно его главный герой боится больше всего – что оно «реквизирует» его научный труд и не поперхнётся)… и где-то там на «луне» маячит некое «анархическое» общество Аннарес… чтобы и тем, и другим показать, что есть и ТРЕТИЙ путь… автор очень хорошо знает США своего времени, имеет некое смутное представление о СССР, но в любом случае ни то, ни другое ей не нравится, вот и сочиняет, начитавшись классиков анархизма Шелли, Кропоткина, Голдмена и Гудмена, свой вариант общества, в котором ей хотелось бы жить… цитата: «С моей точки зрения, анархизм – вообще самая идеалистическая и самая интересная из всех политических теорий»(предисловие автора к рассказу «За день до революции», сюжетно предваряющему «Обделённых»; классики анархизма перечислены там же).

Далее. Урсула Ле Гуин – дочь антропологов, и многие её произведения – это в чистом виде антропология… даже не «опрокинутая в будущее», а просто написанная здесь и сейчас (в данном случае в 1974 году)… она исследует прежде всего человека и социумы, им созданные… в конце концов, она описывает ту же Ай-Йо именно с антропологической точки зрения: а так, например, зачем нам знать, что в этом обществе все, в т.ч. женщины, бреют свои головы налысо?.. однако в «антропологии будущего» эксперименты можно ставить только мысленные… а такого рода эксперименты, как известно, страдают умозрительностью… собственно, видимо, только поэтому г-жа Ле Гуин подалась в фантасты: её не удовлетворяло то, что полноценные эксперименты в чистой антропологии невозможны… И с этой точки зрения резюмирую: анархическое общество с тем человеком, который почему-то совершенно не изменился за миллионы лет галактической эры (т.е. остался тем же животным со всеми его инстинктами, в т.ч. инстинктом размножения), в принципе невозможно – ибо в любой социальной конструкции (повторюсь, в любой: что при капитализме, что при социализме, что при – гипотетическом — анархизме) в человеческом обществе сразу же выделяются доминантные особи, которые делят общественный продукт не поровну, а так, как хочется им… и ни о какой солидарности речи и быть не может… разве только в качестве рекламной картинки для массового промывания мозгов… я бы даже сказал, что одонийское движение, породившее анархическое общество Аннареса и управляющее им, в принципе невозможно, что, кстати, доказывается всей историей анархического движения на Земле – оно не смогло не то что создать какое-то более-менее приемлемое для широких масс учение, чтобы повести их за собой; мало того, анархисты вообще в принципе не смогли найти между собой общего языка (так сказать, «общей платформы»), чтобы действовать сообща… такое ощущение, что сколько существует анархистов, столько и партий… в свете этого создание отдельного огромного общества людей (20 миллионов человек на планете Аннарес), заселение отдельной планеты и строительство на протяжении 170 лет отдельной цивилизации – просто невозможно… т.е., как мне кажется, мысленный эксперимент Ле Гуин провалился… она описала НЕВОЗМОЖНЫЙ мир…

Однако, должен добавить: то, что для Ле Гуин стало провалом – с точки зрения моделирования социальных отношений, — для большинства авторов фантастики (и не только её) стало бы триумфом… что, собственно, и показал её «хет-трик»: «Хьюго», «Небьюла» и «Локус» — плохо знаю историю фантастики в этом смысле, но подозреваю, что таким успехом могут похвастаться немногие фантасты…

Роман написан очень хорошо… не являясь поклонником творчества Ле Гуин в целом, вынужден признать: её абсолютно «безэкшновое», но осмысленное и тенденциозное («идеологическое»), повествование даст фору многим «экшнам», бессмысленным и беспощадным… Чуть ли не каждая фраза цепляет чем-то – вызывая то удивление, то отторжение, то провоцируя дискуссию…

За стиль и язык – 8, за драматургию (сцены, диалоги) – 7, за сюжет в целом – 7; за смелость в моделировании НЕВОЗМОЖНОГО – 10. В целом – 8.

Если провокации автору удавались и раньше (та же «Выбраковка»), то пропагандой, как мне кажется, он особенно не занимался, а тут всё такое... пропагандистское. Роман (пусть и не совсем роман, а «расписанная» повесть) настолько хорошо ложится на современную политическую и геополитическую ситуацию, что просто диву даёшься и ломаешь голову, а не заказан ли он был в администрации президента. Впрочем, при всём скепсисе, который может вызвать позиция автора, вдруг заделавшегося истовым «русским империалистом», своё «дивовское» удовольствие всё равно получаешь. Фирменные шуточки, игра слов, фирменная ирония и при этом плохо скрываемая гордость за народ, к которому принадлежишь... такой коктейль всегда взбадривает, однако потом всегда приходит протрезвление, а с ним и понимание того, что все эти идеологические конструкции, мягко говоря, высосаны из пальца. Если и земляне, и аборигены «рассыпаны сверху» одними и теми же зелёными человечками, то откуда вдруг аборигены такие умные-разумные, честные и неагрессивные? Если и земляне, и аборигены, попросту говоря, от обезьян, то рушится вся романная конструкция (и в итоге должно быть не «добровольное вхождение в состав Российской империи», а долгая партизанская война и в конечном итоге «выбор свободы»). Если нет, то о каком «взаимопонимании», не говоря уже о нежных чувствах между ними может идти речь? Если Россия — в отличие от завравшегося и запутавшегося в своём псевдолиберальном словоблудии Запада — всегда в своей истории покоряла народы «мягко и нежно», то почему они все и всегда разбегались из России — при первой же появлявшейся возможности — и никогда обратно не стремились? Если русский империализм был таким же, как и западный, — т.е. прийти, увидеть, победить — и долго-долго грабить, — или, в другом варианте: прийти, увидеть, победить, поставить крепостишки и охранять периметр от «гадящей англичанки», а туземцев пусть хоть волки едят, — то рушится вся романная конструкция. Но если прочитать всё это просто как притчу о русской судьбе и судьбе русского государства (а декорации — всего лишь декорации, позволяющие автору заявить свою позицию), то возникают два очень неприятных и тяжёлых вопроса, на которые у автора, как мне представляется, ответа нет: 1) отчего же русское государство находится на протяжении всей своей истории в перманентном кризисе, регулярно выливающемся в смуты и повальное насилие, если русские все такие чистые, хорошие и правдивые? и 2) отчего же русский народ настолько не верит в своё государство (не важно, как его называть — империей или как-то иначе), что ему всё время какие-то «инородцы» должны внедрять идею этого самого государства (вспоминается классическое: «земля наша велика и обильна, только порядку в ней нет — приходите и володейте нами» — автор устами ГГ проговаривает почти то же самое)? Впрочем, дело авторов фантастических романов — конечно же, не отвечать на вопросы, а ставить их — причём в той форме, в которой они дойдут до сознания тех, кому предназначены. По мне, провокация автору удалась, — есть о чём подумать юношам, обдумывающим житьё. Ну а отвечать на подобные вопросы должны совсем другие люди, которые, увы, в нашей стране, предпочитают не то что на них не отвечать, а даже их не замечать — авось сами рассосутся. И именно поэтому по прочтении этого весёлого и намеренно оптимистического опуса так грустно.

Классно написано, ничего не скажешь — языком автор владеет прекрасно. При этом очень грамотно вводит в текст без всяких отточий и экивоков русский народный язык. По мне, даже известные специалисты в такого рода литературе (Венедикт Ерофеев, Юз Алешковский, Владимир Сорокин) не умели так уверенно совмещать литературный язык и прямую народную речь, у них это всегда отдавало литературной игрой. По мне, именно так надо писать нынче на русском — ставьте +18 на обложку, но не корёжьте язык, заменяя реальные слова высосанными из пальца эвфемизмами.

Что до сюжета и темы: конечно же, прогнозическое чутьё у автора есть — он предсказал многое из того, что уже случилось. Но ошибся, по мне, в самом главном: ни украинцы, ни русские воевать друг с другом не хотят, а европейцы и подавно не собираются помогать украинцам, бросая в топку чужой войны свои малочисленные армии. Автор описал глобальную войну — а то, что началось и, видимо, будет продолжаться какое-то время, не выйдет с того локального уровня, который уже был заявлен (для сравнения масштабов: несколько месяцев войны в Донбассе по количеству задействованных сил и количеству жертв сопоставимы с несколькими днями Великой Отечественной на каком-нибудь второстепенном фронте). Даже если одна из сторон пойдёт на эскалацию и попытается «додавить» — того уровня озверения, который показан в книге, мне кажется, достигнуть не удастся (пленными всё-таки предпочитают обмениваться, а не расстреливать их).

Перед нами в чистом виде «операция прикрытия» — из-под пера «классика русской фантастики» (классика, который по-русски писать не умеет категорически) выходит некий текст в некоем «конспирологическом» духе… идея донельзя банальная: Земля давно захвачена пришельцами, которые маскируются под нас, землян (точно не скажем, кому первому пришла в голову эта мысль, но, кажется, нашему Великому и Ужасному Гранд-ети-его-Мастеру Хайнлайну, тоже, насколько нам известно, не постороннему спецслужбам человеку: см. «Кукловоды», 1951 год)… Учитывая уровень текста и уровень владения русским языком «автора» текста, можно было бы предположить, что писан он «засланным казачком»: таки трудно даётся «ящеролюдям» и прочим «змеелюдям» русский язык, великий и могучий, одновременно однообразный и разнообразный до безобразия, но не до неприличия…

Однако любому ёжику понятно, что на самом деле «В.Головачёв» — не более чем «проект», который «пишут» десятки, если не сотни литературных «негров», чтобы заработать детишкам на молочишко, — за копейки (бюджетное финансирование конторы глубокого бурения в наши кризисные времена ограничено), — посему и уровень текстов запределен…

Остаётся посоветовать «экспертам» совершенствовать стиль, чтобы народишко хотя бы отчасти таки поверил в «евонные» писания: для справки — то, что написано далее, это не по-русски, это по-«изъёбски», по-«змеелюдски» (цитируется по кн.: «Русская фантастика-2013», М., Эксмо, 2013):

«маскЕр»(а не хотя бы «маскЁр»),

«наши мечты приобретут базу»,

«судьба повернулась к нему другим боком»,

«тенденции снижения углубляются»,

«с усилием вернулся к работе»,

«заглянул в раствор объёмного компьютера»,

«отсутствие должного порядка»,

«допустили просачивание суперважнейшей информации»,

«осанистый, круглоплечий, с породистым важным лицом»…

P.S. Как-то, относительно давно, пытался прочитать т.н. «роман» «Логово зверя» того же «классика»… терпения не хватило… выписывать бредовости, подобные вышеприведённым, оттуда можно было целыми страницами… если бы верил в бога, спросил бы: господи, за что наказуешь нашу и без того многострадальную землю такими «писателями»?

Да, безусловно, некую работу автор проделал, особенно много прочитал писем и другой побочной литературы, относящейся к герою своей книги, переговорил с кучей людей, знавших Лема, да и сам успел взять у него интервью. Да, автор любит лемовское творчество настолько, насколько вообще можно любить чужие книги. Да, в силу своей профессии автор пером (точнее, текстовым редактором) владеет неплохо. Но чего я никак не могу сказать — так это что его книга талантливая; максимум — добротно сработанная. По большому счёту, автор сделал в этой книге всего 2 важные вещи: 1) он довольно подробно описал детство и юность героя, деконструировав (насколько «талант» позволил) попутно те мифы, которые Лем сам о себе нагородил за свою жизнь (правда, даже в этом важном разделе он очень сильно опирался на книгу другой польки, которая раскопала львовскую родословную Лема); 2) попытался через банальные фрейдистские построения объяснить некоторые тексты Лема (с человеком произошло в детстве-юности то-то и то-то; в такой-то книге он написал то-то; всё это он написал только потому, что с ним в детстве-юности произошло то-то и то-то; мягко говоря, подход, может быть, и эффективный в смысле яркости и неожиданности «гипотез», но, по большому счёту, ничего не объясняющий в творчестве конкретного писателя). При этом автор, мягко говоря, даже не попытался раскрыть самую главную загадку Лема, — ту, которая меня лично интересовала с того момента, как я узнал, что: а) Лем имел еврейское происхождение, б) он очень любил польскую поэзию и литературу. Загадку не только Лема, но и всей польской литературы 20 века: почему, собственно, лучшим писателем 20 века в Польше оказался еврей? В стране, которая по своему неприкрытому государственному и «народному» антисемитизму была второй на континенте после Германии в первой половине 20 века, а после падения Третьего Рейха стала просто первой? (Сейчас в политкорректной Европе на это никто не обращает внимания, но, например, Спилберг в финальных титрах «Списка Шиндлера» очень чётко указал на степень «благожелательности» польского государства к своим евреям — и это было совсем недавно, в 1993 году.) В этой книге было 2 ударных момента, которые поставили для меня этот вопрос ребром: а) оказывается, практически все родственники Лема (кроме родителей) погибли в фашистских концлагерях; б) одна из родственниц Лема погибла в известном келецком погроме 1946 года — т.е.уже конкретно польском погроме, а не немецком. Автор немного как бы говорит что-то вокруг этой темы, но даже не пытается объяснить, почему Лем тогда не уехал, а точнее, не сбежал из такой «горячо любящей всех своих граждан» страны (а именно после келецкого погрома выехало энное количество евреев, которые поняли, что ничего особенно хорошего их в Польше не ждёт). Если попытаться объяснить «за автора» — т.е.сделать ту работу, которую он почему-то не стал делать, — то первым приходит простое соображение, что у Лема были довольно старые родители, которых он не мог бросить и взять с собой тоже не мог, поэтому, собственно, и остался. Однако это «бытовое» объяснение всё-таки не объясняет того, почему еврей стал самым великим писателем Польши 20 века (а по мне, так и самый великим польским писателем всех времён). И мне приходит в голову только одно объяснение — на самом деле Лем не был польским писателем. Сколько читал разных польских современников Лема, я всех их сравнивал с ним и всё время у меня возникало очень странное ощущение: Лем — писатель мировой величины, а все остальные поляки — типа местечковых репортёров, пишущих о всякой ерунде с ужасно напыщенным видом. Лем был мировым писателем (и не важно, что бОльшая часть мира — особенно англосаксонская — о нём даже не слышала), потому что его волновали судьбы мира и человечества (как жаловался его сын: «я хотел с папой поговорить о своих делах, а он всё о туманностях и чёрных дырах!»), а не судьбы страны, в которой ему «повезло» родиться и состояться. И единственная причина, по которой Лем оказался-таки польским писателем — очень банальна, — несмотря на его еврейство родным языком для него был польский, на нём он прочитал в детстве — до того, как овладел другими языками, — все свои самые любимые книги, — и поэтому просто не мог писать на другом языке (как сказал другой писатель: «моя родина — мой язык»). Что ни говори про данный опус, но биограф писателя, который даже не пытается проанализировать взаимоотношения писателя со своим самым главным рабочим инструментом (типа чего обсуждать технические детали?), зато посвящает кучу страниц бессмысленным описаниям автомобилей, автомобильных гонок и методов «доставания» дефицитных запчастей, делает свою работу как-то не совсем правильно. Или просто не до конца.

Если обнажить сюжетную схему данного эпохального текста (прочитанного мной только что, но, подозреваю, в 1983 году оставившего у многих любителей фантастики весьма яркие впечатления), она проста: если чужие хотят сломать цивилизацию, они начинают с детей. Не знаю, хотел ли автор поспорить с другим эпохальным текстом советской фантастики — романом Мирера «Дом скитальцев» (и составной его частью «Главный полдень»), — но спор явно получился и он выигран автором, как говорится, за явным преимуществом. У Мирера именно дети выступали в роли спасителей цивилизации от чужих, — «невинные» дети с их «незамутнённым» детским сознанием и их детской «бескорыстностью». У Геворкяна дети — глина в руках чужих, с которой те делают что хотят — при явном потворстве взрослых, которым на своих детей плевать. И если обществу плевать на то, что оно производит, — а главный продукт общества — именно дети, то это общество явно обречено. Конечно, автор не доводит сюжет до глобальных последствий для человечества, чужие просто используют то, что плохо лежит, т.е. детей, в своих неблаговидных целях за пределами Земли, — однако послевкусие после повести не из приятных: если в любой момент какой-то чужой дядя может прийти и забрать твоих детей, тебя не спросив, — что-то, видимо, не ладно в твоём королевстве. Безусловно, текст, действие которого происходит в неназванной западной стране, писался автором с той самой фигой в кармане — на самом деле имелось в виду именно позднее советское общество с его тотальным равнодушием ко всем и, главное, к собственным детям. В реальности всё это обернулось той самой схемой: пришли чужие дяди и украли у страны всё её подрастающее поколение, которое теперь, повзрослев, в массовом порядке служит чужим интересам и платит свои родные рублики за сказочки про чужие миры и чужих героев. Точнее, про мир Чужих и про героев-Чужих. И этому выросшему украденному поколению даже в голову не приходит, что когда-то было иначе и что может быть иначе. И что Чужие не должны править этим миром. Как не приходит в голову детишкам, воспитанным инопланетянами в спецшколе из этого опуса, что работать на Чужих — нехорошо.

Помимо помянутых Булгакова и Пелевина, присутствие которых в данном опусе ощущается практически на каждой странице, на некоторых ещё и витает омерзительный дух Мамлеева: «Магог, стоявший справа и чуть поодаль от Агафонкина, достал из кармана пальто голого плачущего младенца и откусил ему голову. Но есть не стал. Подержал во рту и выплюнул в занесенные снегом голые кусты. Затем сунул маленькое безголовое тельце обратно в карман.»

И при этом через 500 с лишком страниц продираешься, как будто через какую-то вязкую кашу — видимо, ту самую, которую автор из своей головы решил выплеснуть на страницы романа с полной свободой, так как может — в отличие от писателей, зарабатывающих литературой на жизнь, — это себе позволить. А ещё он может себе позволить выдавать глубоко вторичный продукт (или капустник, но только капустник жутко унылый и неинтересный) за новое слово в изящной словесности. Проблема, однако, в том, что это позволение-соизволение, увы, никак не обеспечит его вторичному продукту долгую жизнь.

При всех тех вполне справедливых упрёках, которые высказываются автору (прежде всего за избыточное многословие), ему нельзя не отдать должное: г-н Бенедиктов просто воздвиг себе «памятник нерукотворный» — в русской фантастике вменяемый, не расползающийся на куски, цельный роман на 800 страниц, за всю историю её существования исчисляется, я подозреваю, единицами — никак не больше; я вот лично до сих пор точно не читал ни одного. В целом (сюжет, мир, идеология) роман заслуживает 8, но на уровне фразы он написан так хорошо, что ставить ниже 9 — это всё равно что преднамеренно занижать оценку из каких-то внелитературных соображений. Так хорошо пишущих на уровне фразы русских фантастов хватит пальцев одной руки пересчитать (Вячеслав Рыбаков, «зрелый» Столяров; может быть, Дивов в лучших своих вещах, точнее, в отдельных кусках лучших своих вещей; больше, собственно, никто в голову и не приходит)... я бы даже сказал, что в этом смысле многие современные «реалисты» (какой-нибудь, к примеру, прости господи, «писатель» Акунин, например), так любящие попинать фантастов за слабый стиль и «неумение» писать, могут г-ну Бенедиктову позавидовать.

В журнале «Если» за 1992 год, где переводчик Корженевский представлял творчество Хайнлайна — в качестве своеобразного послесловия к переведённому им роману «Кукловоды» — указанный переводчик не счёл нужным среди прочих произведений «Великого и Ужасного» упомянуть этот самый роман. Что является, по мне, исчерпывающей характеристикой данного опуса. Во всём корпусе сочинений классика американского НФ данное произведение является одним из самых слабых и одним из самых пропагандистских. Ну как же, тут у нас 1951 год на дворе, самый разгар борьбы с проникшими повсюду, в мозг каждого рядового — и глубоко несчастного в связи с этим — американца, не говоря уже о высокопоставленных товарищах из Сената и Конгресса, коммунистах. Надо же и нам внести свои 5 копеек в эту Борьбу. Я бы даже сказал — Мою Борьбу! (Да, ведь Великий и Ужасный сенатор Маккарти, он же Старик, без нашей помощи может не справиться!) При всём уважении к талантам классика (это отнюдь не первый прочитанный его текст — бывали у него и получше, и позаковыристее, и «поидеологичнее» в лучшем смысле этого слова) должен констатировать, что и на классика бывает проруха: если бы я прочитал сей роман в начале ознакомления с его творчеством, боюсь, дальше с ним знакомиться у меня не было бы никакого желания.

Очень бодрая антиутопия, в которой Великий и Ужасный ПВО, с одной стороны, занимается вполне себе банальной футурологией, доводя до абсурда уже довольно чётко проявившиеся в нашем мире тенденции, но, с другой, наконец-то — дождались! — впервые за всю свою литературную карьеру откровенно, без всяких там хиханек и хаханек высказывает свои личные представления о мире и о человеке. Всё до сих пор им написанное было игрой ума, игрой типичного постмодерниста, но, видимо, и постмодернистам надоедает в какой-то момент играть в бирюльки. И хотя в этом мире ничего и никого нет, самое ценное в этом мире всё-таки человек. Вывод неоригинальный и вроде бы совсем не вытекающий из текста романа, но автор считает нужным это сказать. По мне, честь и хвала автору, что таки решился открыть душу — и претензии, что всё это скучно, неинтересно читать, мне представляются бьющими мимо цели: Пелевин никогда никого не развлекал (к чему его тексты никогда не относились, так это к разряду «лёгкого чтива»), он толкал некоторые идейки и смотрел, как на это среагируют. Очень часто у него это получалось в довольно забавной форме, но получалось, как мне кажется, ненароком. Этакий побочный эффект творческого метода: надёргать отовсюду всего понемножку и хорошенечко взбить. В отличие от некоторых авторов ему была интересна реакция — причём не только критиков, но и публики, — как бы он что над первыми, что над вторыми ни изгалялся в этом своём опусе. Если коротко определить его жанр — это идеологический роман. Роман идей. И если идеи не нравятся, то и читать скучно. Читайте других — многие из них действительно пишут всю жизнь одну книгу, а точнее, толкают одну идею. Пелевин идеями всегда просто фонтанировал. Только и ему надоело клоуничать — решил резануть правду-матку. Резанул. Принято к сведению. В мире по-прежнему ничего и никого нет. Но человек — это звучит гордо. И таки — я люблю тебя, жизнь, что само по себе и не ново.

Не знаю, зачем уже Исигуро взялся за жанр фэнтэзи, но у него получился, пожалуй, самый странный роман в этом жанре из написанных — этакое фэнтэзи, прослоенное философскими раздумьями и историческими изысканиями, да к тому же обогащённое проблематикой экзистенциального романа. А уж отношения мужа и жены — главных героев — и вовсе, такое ощущение, чуть ли не главнее всех этих огров, драконов, рыцарей и прочих сказочных декораций: в конце концов все эти приключения и декорации даны автором лишь для того, чтобы понять, что же между ними всё-таки произошло... Уж если совсем коротко, это современный психологический европейский роман, завёрнутый в обёртку псевдоисторического фэнтэзи. Безусловно, любителям фэнтэзи читать категорически не рекомендуется — они здесь не найдут ничего из своих обычных забав. А вот любителям психологической романистики — как раз рекомендуется, ибо Исигуро — безусловный мастер этого самого: подогнать каких-нибудь психологический странностей и долго и увлечённо их обсасывать с разных сторон. Играя всю свою жизнь в разные жанры, теперь мастер наконец-то добрался и до фэнтэзи, немножечко в него поиграл, камня на камне не оставил от жанра, и при этом — по моему личному мнению — написал чуть ли не лучший роман в этом жанре... уж куда там всяким толкиенам и прочим мартинам — они могут исписать тысячи страниц и на выходе получить пшик, потому что им глубоко наплевать на человека... Исигуро достаточно 400 страничек, чтобы закрыть жанр и больше никогда к нему не возвращаться. Сказав при этом больше, чем тьмы и тьмы специалистов жанра. Этим, собственно, и отличается хороший писатель от строчкогонов.

Катастрофическое занудство: попытка написать приключенческий роман, обогащённый элементами мелодрамы и антивоенной прозы. Приключенческая часть провалена полностью — наблюдать за «похождениями» её главного героя — алмаза, приносящего, с одной стороны, вроде бы бессмертие, но с другой, сеющего вокруг бессмертного обладателя одну лишь смерть, — откровенно скучно. Мелодрама кончается ничем — тянувшиеся (по совершенно необъяснимым причинам) через годы и расстояния друг к другу главные герои так и остались врозь: он в сырой земле, она — в унылой старости почти старой девы. Антивоенный пафос если и имеет место, то опять-таки бьёт мимо цели. Пулитцеровскую премию дали, видимо, за «художественность» (п.ч. второе условие награждения — «предпочтительно посвящённое проблемам американской жизни» — не соблюдено вообще: всё действие происходит в Европе), однако автор ни разу не стилист: коротенькие главки практически вообще без драматизма (т.е. никакого движения сюжета в большинстве из них нет), бледные диалоги чаще всего ни о чём, неинтересные герои, которым почти ни секунды не сочувствуешь. Занудство на каждой странице, и ни малейшего желания у автора (который, если я правильно понял, написал роман на грант, поэтому о читателях думал в последнюю очередь) хоть как-то разбавить это занудство чем-нибудь живительным... По прочтении подобных опусов у меня самый главный вопрос всегда один — зачем это занудство перевели?

О чём сия книга — бог весть... самая, пожалуй, смутная книжка г-на Столярова из прочитанных, к тому же настолько погружённая в «советскость-антисоветскость», что уже и не вспомнить, о чём был спич... но как же хорошо написана!!!.. Я и раньше считал Столярова одним из лучших отечественных стилистов — теперь это мнение только укрепилось. Почти от каждой фразы получаешь наслаждение — вот уж действительно «великий и могучий» во всём его разнообразии, а не та полугазетная-полужурнальная жвачка, которой пишут 95% процентов современных авторов, включая, к сожалению, и тех, кто транслирует через свои тексты мысль, а не просто бабки заколачивает. Г-н Столяров, кстати, как раз из таких — просто мысль его зачастую слишкому переусложнена и — таки да — слишком замысловато доводится до читателя. Но в любом случае это тот текст, от которого я лично получил своё «столяровское» удовольствие.

Мне кажется, самое правильное и самое точное в этом МЕГА-романе — название. Давно слышал про него и всегда почему-то воспринимал как эпитафию Советскому Союзу, не зная ни сюжета, ни проблематики, ничего (предпочитаю рецензии читать после прочтения рецензируемого произведения)... Однако несмотря на то, что вроде бы роман никакого отношения ни к СССР, ни к России не имеет (несколько типа русских персонажей в «Солдатах Вавилона» не в счёт), ощущение такое, что таки да — это история обо всех нас, «опоздавших к лету», похоже, уже навсегда... Может, это моё личное восприятие, и автор ничего такого сказать не хотел... но сквозь все его фантастико-философические построения и сюжетные навороты пробивается такая невероятная тоска человека, «опоздавшего к лету», что просто выть хочется... Эта тоска в финальной части достигает уже такого накала, что мне, например, вообще непонятно, как автор смог это дописать и не слететь с катушек. Почти мажорная нота, прозвучавшая в «Колдуне» (почти, но всё-таки), медленно, но верно выдыхалась (или намеренно убивалась автором) на протяжении всего романа и выдохлась совершенно к концу. Точнее, выдохлась уже в «Жестяном боре», а «Солдаты Вавилона» звучали уже, если можно так выразиться, чистой антимузыкой. И точно так же менялся слог: если «Колдун» читался на одном дыхании, т.к. написан очень хорошим, настоящим «литературным» языком, далее язык с каждой следующей «главой» становился всё суше, всё жёстче и нервознее — и в «Солдатах» превратился уже просто в антиязык: что совершенно логично — об антимирах, которые ждут опоздавших к лету, лучше всего говорить именно антиязыком. На пороге антимира опоздавшие к лету услышали антимузыку и обрели новый антиязык. Перефразируя известную фразу, после «Опоздавших к лету» обычная, банальная фантастика невозможна. Однако её продолжают писать и, главное, читать, и только опоздавшие к лету ищут то, чего в природе нет и быть уже не может.

Очередной «антропологический» роман (для повести текст слишком уж насыщен смыслами) известной писательницы, весьма актуальный на момент издания (1972 год), в коем она не только вовсю мочит ненавистную американскую военщину, предпочитающую разговаривать с «желтомазыми» (термин из романа) языком насилия, но и моделирует стандартную ситуацию Контакта разных культур на Земле. Изображённые ею миролюбивые атшияне мало похожи на индейцев Северной Америки, в массе своей бывших довольно воинственными, но вполне похожи на представителей некоторых других диких племён, в своё время столкнувшихся с цивилизацией в лице её вооружённых до зубов посланников. Как известно из истории, эти племена действительно имели небольшой выбор: или «принять» цивилизацию, или умереть. Зная это прекрасно, Ле Гуин ставит мысленный эксперимент и вводит в ситуацию Контакта новый фактор – те самые «сновидения», под коими, думаю, подразумеваются психотехники продвинутого уровня. Цивилизация атшиян не технологическая и не «экологическая», как может показаться на первый взгляд, она — психотехническая. И поэтому она побеждает в битве с землянами.

Собственно, именно этот разворот в земной культуре 1960-х – прежде всего в американской – от технологии к психологии, ко всему, что «внутри» человека, а не «снаружи», привёл в конечном итоге к тому, что мы не долетели не то что до Юпитера с Сатурном, а и до Марса не долетели за 55 лет космической эры, — да что там, про Луну забыли. Месседж того разворота был прост: ребята, давайте жить дружно, хватит бряцать оружием, а также мечтать о других мирах, поглядим внутрь себя!.. там ТАКИЕ бездны!

Однако, как может показаться, конец в романе крайне неправдоподобен: ни при каком развитии событий НЕтехнологическая цивилизация не может одолеть технологическую… что подтверждается всей историей Контактов на нашей многострадальной планете. Полудикие вьетнамцы смогли отбиться от американцев (что вроде бы прямо предсказано Ле Гуин в романе) вовсе не с помощью загадочных психотехник, а с помощью другой технологической державы. Хотя на это можно посмотреть и с другой стороны: массовые психотехники (частью которых, безусловно, является данный роман) были применены внутри США, и технология проиграла психологии, — американцы ушли из Вьетнама… После чего «тупые» американские вояки осознали всю их мощь и поставили себе на службу – ведь все войны США последнего времени – это именно психовойны (последний отрезок Холодной войны года примерно с 1979, Война в Заливе-1991, Югославия-1999, Афганистан-2001, Ирак-2003, «война» с международным терроризмом), в которых главное – не железо, а мозги, причём не мозги солдат и генералов, а мозги тех, с кем воюют и против кого применяют психотехники. И если довести такой подход до логического конца, то получается, что «психотехники» в мире победили «технологов» именно потому, что технологии в обычном их понимании достигли своих пределов – далее без психики никак, — уж войну-то точно без неё не выиграть. И, следовательно, Ле Гуин была права! – мозги-всё, железки-ничто! Безоружный продвинутый психотехник побьёт любого, даже супернавороченного, чудо-солдата. И таки вьетнамцы совершенно правильно сделали, послушавшись совета умной женщины и применив психотехники (они же – «сновидения») против непобедимого, как казалось, но абсолютно не готового к их применению противника.

Один из бесконечной череды классических текстов, ставших классическими только в силу нарушения ими каких-то конкретных табу своего времени. Роман Селина в своё время так мощно прозвучал только потому, что он впервые во французской литературе соединил высокую прозу с жаргоном низов, используя в том числе и в больших количествах мат. Сейчас так пишут все (по крайней мере хорошие писатели не чураются мата и французский с нижегородским скрещивают сплошь и рядом — и у хороших писателей это получается вполне органично: ничего удивительного, — если в жизни даже академики и президенты постоянно матерятся, чего стесняться отражающим реальную жизнь писателям!), и нынче селиновское брюзжание иначе как в качестве гимна мизантропии и прочитать невозможно. Ну, не любил товарищ людей, ну поливал их на каждой странице грязью, ну и что — за такие заслуги считать товарища классиком? По мне, не стоит товарищ таких почестей. Что до данного романа, то коротко его можно охарактеризовать очень просто: хорошо написанный плохой роман, — читается не без приятности, но как роман довольно жалок, ни интересного сюжета, ни интересных героев, вся т.н. философия практически никак не связана с сюжетом, и в итоге остаётся практически одна злоба, облечённая в пустые, пусть местами и довольно красивые слова.

При всём том, что данный мемуар описывает армейскую жизнь, Дивов себе не изменяет и между делом, в промежутках между бесконечными армейскими анекдотами (пусть и пережитыми лично автором) проговаривает важные вещи: «И тут случилось удивительное. В первый и последний раз за мою службу в артполку включилась система громкой связи. И заиграла музыка. Я шагал через плац как во сне, как в сказке. Передавали вещь, которую я меньше всего ожидал услышать здесь — «Русских» Стинга. Величественная тема, свет фонарей сквозь легкий снегопад… Территория артполка вдруг показалась обжитой, теплой, пригодной для человеческого обитания. Я шел, а музыкальная тема все раскручивалась и раскручивалась, заполняя собой мир, привнося в него то, чего так не хватало мне в армии — смысл… Не было только голоса певца. Стинг отчего-то не спешил сказать:

Но что может спасти нас,

Меня и тебя —

Я надеюсь, русские

Тоже любят своих детей…

И тут я понял, что это Прокофьев.»

Таки да: русские не любят своих детей — иначе бы они не посылали их в такую армию. Которая принципиально не пригодна для человеческого обитания и где нет никакого смысла.

Где: «...с утра до ночи на заднем плане кого-то бьют, бьют, бьют. Ты просыпаешься и засыпаешь под звуки ударов по живому. Под оплеухи, пинки, шлепки, затрещины, иногда грохот падающих тел.»

Но несмотря на все эти ужасы и всю эту безнадёгу финал может быть только таким:

«И победа будет за нами.»

Тотальное, каждодневное советско-российское насилие в армии всего лишь проявляется жёстче и ярче, чем на гражданке. Истинная правда: нам никакой враг не страшен — мы сами себе страшнее всех врагов. Но победа всё равно будет за нами. Такая вот странная парабола: живём в стране, которой нет дела ни до кого, в том числе до самого главного государственного атрибута — армии (без боеспособной армии любое «государство» не более чем колония); живём среди людей, которым в массе своей нет никакого дела ни до чего, даже до собственных детей (т.е. — если уж прямо говорить — до будущего); и тем не менее — если жареный петух клюнет — пойдём эту равнодушную страну и этот равнодушный народ защищать до последней капли крови. По крайней мере, такой вывод можно сделать из этого юморного и жуткого одновременно текста. Боюсь только, что в жизни всё совсем не так оптимистично. Впрочем, спасибо автору за попытку убедить в том, что надежда ещё есть.

Читая цикл о Тафе, не мог не вспомнить о таком факте: во время его написания Мартин как раз трудился в Голливуде сценаристом, — подозреваю, именно поэтому весь цикл производит впечатление сценарной разработки для мини-сериала — ходульные сюжетные ходы, картонные герои, не очень убедительные мотивировки поступков как отдельных героев, так и целых планет, и при этом довольно забавные диалоги и оставленные для визуальной разработки художниками заготовки типа массы разного рода монстров — как животных, так и растительных, — или разных монстроподобных космических кораблей. Однако при всей художественной слабости текстов цикла нельзя не отметить, что своё кредо Мартин-социолог, Мартин-философ, Мартин-гуру обозначил весомо и зримо уже тогда, в далёкие 80-е. Главный пафос цикла явлен в последней, ударной повести: если кратко: «многовато людишек нарожали — надо бы подсократить».

Потом Мартин этот самый пафос подробно, с большой выдумкой и даже местами не без блеска разрабатывал на протяжении нескольких тысяч страниц ПЛиО — уж там-то людишек сокращают все кому не лень, регулярно и со вкусом. С одной стороны, художник имеет безусловное право на полную независимость взглядов, но с другой, — вот у меня совершенно стойкое ощущение, что те, кому это всё было надо, в своё время прочитав «Тафа», пришли к Мартину и сказали: «чувак, а нельзя ли вот то же самое — в смысле чтобы людишек подсократить — но подлиннее и поубедительнее?» Товарищ Мартин на это почесал немного репу и сказал — «отчего же?» И продолжает уже 20 лет регулярно людишек сокращать... пусть всего лишь на страницах своих книг... ну что поделаешь, ну не очень он любит людишек, кошки ему как-то ближе... имеет право. Только при прочтении всех его опусов, как мне представляется, данный факт нужно учитывать.

Закономерный итог «творческой эволюции» автора во всей его красе — примерно так: «ничего нет и никого нет: ни тебя, ни меня, никого; всё вокруг — сплошная кажимость (всё вокруг — сплошные симулякры); перестань жить, т.е. осуществлять бессмысленные действия — и начнёшь жить по-настоящему». Собственно, для столь банальных месседжей не обязательно было городить 500-страничный текст, который только с большого бодуна можно назвать романом — это скорее похоже на занудный эзотерический трактат с вкраплениями более-менее забавных диалогов, «раскрывающих глаза» главному герою (в каждом следующем диалоге очередной его собеседник раскрывает ему глаза на очередной упущенный им из внимания аспект «реальности»; стандартная фраза собеседников — «ты так ничего и не понял!» или «а на самом деле...»). Вроде бы в «Снаффе» Пелевин попытался наконец-то (за 20 лет суперуспешной писательской карьеры) написать настоящий роман — и у него получилось. Тут он опять начинает глумиться над литературой, критиками, читателями, героями, социальными ритуалами, да и просто над людьми — и получается всё, как почти всегда у него: на весь текст — несколько удачных шуток, несколько метких афоризмов, несколько довольно интересных мыслей, пара-тройка забавных наблюдений. И категорически нет связного текста... Осталось только задать простой вопрос: если никого и ничего нет, то кто же накропал 500 страниц этой тягомотины? Если первая часть была хотя бы смешной, здесь, кроме той самой пары забавных шуток, нет почти ничего. Собственно, из ничего и получилось то самое ничего.

По прочтении надысь «Песен Гипериона» подумал, что открыл (естественно, лично для себя) хорошего писателя. По прочтении только что «Террора» понял, что открыл живого классика. На фоне мастерства коего огромное количество т.н. «классиков» (не важно, в каком жанре: «реализме», «фантастике» или «детективе») — смотрятся как жалкие графоманы. Перечислил бы их (имя им — легион, начиная с Великого и Ужасного Фолкнера, который никогда не был хорошим писателем, и заканчивая Великим и Ужасным Кингом, который по молодости был хорошим писателем, да исписался к полтиннику дотла), да ни к чему. Несмотря на то, что Симмонс вроде бы «делает жанр» (что в «Гиперионе», что здесь), на самом деле он «делает литературу» — именно на таких гигантах «слова и мысли» держится великая американская литература (без шуток) — а не на фолкнерах и кингах... В каждой фразе — стиль. В каждой строчке — мысль. В каждом абзаце — неуклонное движение вперёд, к финальной мысли, к финальному аккорду, а не пережёвывание одного и того же, уже упомянутого выше (чем грешат 90% т.н. «писателей»). Финальный аккорд: «Жизнь дается лишь раз, и она несчастна, убога, отвратительна, жестока и коротка.» Неужели после прочтения сей нетленки кто-нибудь в этом сомневается?

По мне, лучшая книга Прилепина на данный момент (из прочитанного; не читал «Обитель» и «Черную обезьяну» — и не очень хочется, ибо Прилепин силён именно в художественном осмыслении того, что видел и слышал, а беллетрист из него так себе). И никакой это, конечно, не роман, — это третья часть публицистическо-мемуарно-философической «Донбасской трилогии»(условной), очередного «опыта художественного исследования» — после «Чужой смуты» и «Всё должно разрешиться». Просто написано это на порядок лучше всего сделанного Прилепиным раньше — местами нельзя не удивляться, как писатель Прилепин вырос за те 3 военных года, за которые не прочёл ни одной книжки — и стилистически, и, так сказать, кинематографически, ибо смонтирована книжка просто блестяще (я проглотил за вечер и пару предутренних часов). С одной стороны, текст, конечно, в каком-то смысле агитационно-пропагандистский. А как же без этого, ведь надо оправдать свой, судя по всему, бессмысленный (как для самого автора, так и для «большой северной страны») вояж в ад на Земле, откуда вернулся почти что исчерпавшим себя и потерявшим почти всех боевых товарищей (о чём говорил открыто в интервью). Но одновременно, я бы сказал, текст не только о войне, но и о жизни вообще — точнее, конечно же о жизни мужчины средних лет, точнее, о том, как она начинает медленно, но верно клониться к закату и ничего с этим не поделаешь. В этом смысле поразителен эпизод о том, как Прилепину пачками писали мужики со всей России с просьбой взять в батальон, «потому что жена совсем достала». Прилепин всем им отказывал — типа нечего на войну ехать от безысходности, типа нам идейные нужны. А сам-то? На три года сбежал в ад — от любимой жены и четырёх обожаемых детишек (пусть и привозил их потом к себе на какое-то время). Не всякий решился бы.

Давным-давно, купив «для общего развития» книжку Муркока из суперпопулярной тогда серии «Fantasy», не смог её осилить (причём, хоть убей, не помню названия книги и про что в ней было написано), после чего зарёкся читать «классика фэнтези». Нынче — после настоятельных рекомендаций — взялся за Муркока не без некоторого предубеждения, однако книга и в самом деле мощная. Автор владеет словом, автор владеет композицией, автор владеет большим регистром литературных средств и приёмов. Единственное, чего по прочтении романа я так и не понял, — а зачем британец Муркок, большой специалист в фантастике и фэнтези, взялся вдруг за столь странную, не свойственную для себя тему, за столь нетипичный для себя жанр и за столь странного героя? Так как «Византия сражается» — никакой не отдельный роман, а просто первая часть большого романа, то и обрывается сей опус на полуслове и понять авторский месседж решительно невозможно. Одно могу сказать — несмотря не совершенно чуждый материал и, скорее всего, совсем не интересовавшие его страны и народы, автор ухитрился каким-то непонятным для меня образом кое-что понять в русских и украинцах, а также в российских евреях, да и вообще в Российской империи на излёте её существования. Одна фраза просто сразила наповал (цитирую по памяти, неточно, но по сути верно): «Кучка петербургских дегенератов предвоенной поры задала тон всему двадцатому веку». Хоть слова эти и вложены в уста ГГ, совершенно ненормального человека, но, по мне, сказано очень точно, и, видимо, мысль это совершенно авторская. Только на место нерусского слова «дегенераты» лучше бы подошло русское «выродки». Ведь таки да — историю 20 века творили почти одни выродки — в прямом смысле слова — т.е.люди, которые «выродились» из своих народов, стран, сословий. Сумасшедшие монархи, свихнувшиеся генералы, ополоумевшие ефрейторы, юристы-недоучки и сбрендившие семинаристы. Кого ни возьми из «вершителей судеб стран и народов», всякий чем-то ненормален. И в этом смысле фигура ГГ весьма символична — он что-то типа неудавшегося вершителя судеб — очень хотевшего таковым стать, но — как говорит старая русская пословица — суетлив воробей, а пива не сварит.

По мне, сия книга — изначально задумывалась не более чем дань памяти горячо любимому писателю автора — Чарльзу Диккенсу. Да, даже просто отдавая дань памяти, Симмонс не мог не наворотить кучу всякого разного, — на мой вкус, намного более интересного, чем то, что наворочал Диккенс за свою жизнь, но это, собственно, вопрос чисто «националистический»: Диккенс — классик для англосаксов, для русского же читателя — он не более чем автор дешёвых сентиментальных романчиков (пусть даже и нравился «нашему всему» Фёдору Михайловичу и не только ему), оставшийся в своём 19 веке всерьёз и надолго, если не навсегда. Да, Симмонс подпустил тут всяких штучек-дрючек в жанре то ли магического реализма, то ли обыкновенной забубённой мистики (но никак не в жанре «хоррора» — в книге нет ни одной сцены, где автор намерен читателя напугать — сравните с его же «Летом ночи» и поймёте разницу), но в итоге всё равно получается «Моцарт и Сальери» в сниженной трактовке: Уилки Коллинз, от лица коего ведётся повествование, признаёт, что «Диккенс — гений», а он, Уилки Коллинз — типа никто, романист средней руки (а посему — Диккенса надо убить). По мне, это ОЧЕНЬ сильное авторское преувеличение: «Лунный камень» мне понравился намного больше всего, что я пытался прочитать у Диккенса. Только лишь пытался — ибо так и не смог дочитать до конца НИ ОДНОЙ книги Диккенса, а попыток было штуки три или четыре. Да, как говорили древние римляне, каждому — своё, кому-то нравится арбуз, а кому-то — свиной хрящик, кому-то — Диккенс, а кому-то — Достоевский. Только проблема в том, что Диккенс глубоко чужд по всему строю своей поэтики (и проблематики) тому «сияющему граду на холме», для которого в мире нет ничего важнее бабла, — и при этом он КЛАССИК. Печальна судьба «классиков» в мире чистогана: всех их выворачивают наизнанку и выдают за нечто другое — за то, чем они не являются. И в этом смысле тот же Симмонс, который так любит классика, несёт порой такую откровенную «антидиккенсовскую» ахинею — пусть не в этом романе, но в других своих опусах (например, в том же «Гиперионе»), что хоть святых выноси. Если кратко резюмировать, то про книгу можно сказать так: очень хорошо написанный, но крайне тенденциозный роман. Безусловно, любой «крупный» литератор должен толкать в народ какие-то идеи — так ему на роду написано, ибо имеет возможность. Только в данном конкретном случае весьма талантливый писатель весь свой талант слил в угоду идеологическому «дискурсу»: Диккенс был гений, но по жизни козёл, а посему — давайте его замочим! Хотя сам лично Симмонс очень любит Диккенса, но тот — козёл, и посему надо его убить. Раньше срока — что за возраст 58 лет, да даже в 19 веке!!!

P.S. Я ни секунды не сомневаюсь, что Дэн Симмонс, обожающий (иначе не скажешь — этим обожанием пропитан весь его роман) творчество Чарльза Диккенса (ибо «внедрено» оно было в него в раннем возрасте, когда критически воспринимать что-либо очень сложно), даже и в мыслях не имел как бы то ни было «опустить» своего кумира. Только сюжетная схема его книги подводит к жёсткому выводу: Чарльз Диккенс хоть и был гений, но был категорически не прав.

Тот самый образчик т.н.НФ, которая и не НФ вовсе, а практически в чистом виде метафора о человечестве и о Земле — снабжённая для занимательности НФэшными декорациями. История, в которой практически открытым текстом объясняется, почему страна, в которой ты можешь выбирать способ жить (и демократия тут не при чём — в «реальную демократию» в тех же Штатах верят, я думаю, либо альтернативно одарённые, либо грантоеды), всегда победит все остальные — те, где тебя кто-то другой заставляет (ну, или «побуждает») принять определённый способ жить (здесь пример какого-нибудь японского общества, формально вполне себе демократического, показателен: при всей внешней демократичности это очень жёстко структурированное общество, в котором жизненные сценарии для 99% его членов прописываются этим самым обществом практически уже к моменту поступления члена общества в детский сад). Феодальная и постфеодальная Европа на протяжении всей своей истории выдавливала самых пассионарных (тех, кто хотел сам выбирать способ жить) за океан — и разве были хоть у кого-то иллюзии во время войн 20 века, что Европа может хоть что-то противопоставить «заокеанской демократии»? По мне — нет. Как и сейчас: все всё прекрасно понимают. И дело не в технической оснащённости — а именно в том, что воюют в Штатах те, кто хочет воевать, бабло рубят те, кто хочет его рубить, а дурью маются те, кто хочет маяться. И всё совсем наоборот на противоположной стороне: «у маршала тоже есть сын». И этому сыну нет иного пути, кроме как пойти в маршалы. Или — если он пассионарий — «выбрать свободу» и перейти на сторону «потенциального противника». Где ему будет приятнее маяться дурью, чем быть сыном маршала здесь. Прямо как в рассказе Шекли — кому-то больше нравится быть деревом, чем взрывать бомбы. Второе, конечно, почётнее («мужик должен быть воином») и важнее («Родина тебя не забудет»), но если в душе ты дерево, то какая разница, что там оценит твоя Родина? Которая, к тому же, обычно вообще ничего и никого не ценит.

Magnum opus почти что на 1000 страниц известного выдумщика из Нью-Йорка: взятая за основу автобиография, «обогащённая» тремя версиями её же, с некоторыми дополнительными нюансами.

Казалось бы, полный постмодернизм, автор играет в бирюльки, забавляется, прикалывается, корчит демиурга. Только в итоге — в отличие от многих прочих постмодернистов, которым и на самом деле сказать нечего, которые на самом деле только и делают, что всю жизнь играют в бирюльки, — Остеру есть что сказать. Каждый его герой настолько зримо описан, настолько подробно прописан и настолько живописен, что ни секунды не думаешь о том, что «это не люди, это просто буквы на бумаге»(с)Владимир Сорокин). Книга — о людях и о том, что такое человек. И одновременно это в каком-то смысле если не «энциклопедия американской жизни» 1950-1960-х годов, то уж точно «энциклопедия жизни американского интеллектуала в бурные 1950-1960-е», потому что по прочтении остаётся ощущение, что — помимо великолепно написанного романа — ознакомился с большим трудом по истории общественной мысли и общественно-политических движений в США указанного периода. Конечно, главная задача романиста — вовсе не описание общественно-политических процессов в обществе, а, скорее, описание «путешествий души» в разных её вариантах, но тем не менее путешествия душ героев книги так мастерски вписаны в историческо-политический контекст, что нельзя не поражаться такой «политической чуткости» автора. Который, с одной стороны, всю свою жизнь занимается настоящим творчеством, а не его профанацией, но, с другой, живёт в этом мире, где никуда от политики не деться.

Резюмируя, буду краток: если и не великий, то почти великий роман если не великого, то почти великого американского писателя.

Поразительно точный автопортрет современного русского интеллигента (никак не интеллектуала) и одновременно очень красочная иллюстрация к известному афоризму про многое знание, порождающее скорбь.

На первый взгляд вроде бы вполне себе среднестатистический и довольно добротный романчик без особых претензий на какие-то слишком уж «сурьёзные» выводы, но когда в послесловии г-н Валентинов утверждает, что, кроме альтернативы в прошлом, автор нам показывает ещё и реальный вариант развития будущего России, становится просто смешно. Данная книга, безусловно, как уже было отмечено некоторыми отозвавшимися, крайне малоубедительна — и это мягко говоря — в части той альтернативы, которую рисует для России начала 20 века. Если совсем коротко: в России никогда не был возможен фашизм (нацизм, национал-социализм) в его европейском варианте (который, маскируя под мифический «евразийский фашизм», автор, собственно, и описывает) по той простой причине, что крайние формы национализма возможны только в сформировавшихся национальных государствах, каковым Россия никогда не была даже рядом — её можно называть как угодно, и называли, и называют — «империя», «недоимперия», «империя наоборот», — но никак не национальным государством. В силу отсутствия самого главного компонента такого государства — нации. И то же самое можно сказать про будущее: никакого фашизма (нацизма, национал-социализма, да даже и национал-большевизма) в России не будет, п.ч. за прошедшие 100 лет ничего в этом смысле здесь не изменилось: нации как не было, так и не сформировалось; национального государства как не было, так никто и не поставил задачу на его формирование; по сути своей, Россия как была сословным обществом, так им и осталось, — 70-летний эксперимент по открытию социальных лифтов для низов кончился полным пшиком, опять, как и при царе-батюшке, «у маршала тоже есть сын», и кухаркиным детям нечего делать на государственной кухне. Аморфная территория (плюс-минус несколько десятков тысяч кв.км за те же последние 100 лет), аморфное население (плюс-минус несколько десятков миллионов человек за то же время), которое ничто, кроме общегосударственного языка, не объединяет, аморфное государство, которое в даже самой жёсткой («тоталитарной») форме не может заставить платить налоги — население — и не воровать из казны — чиновников. О каком фашизме вообще речь? О каком «тоталитаризме»? Это что касается «возможности»: описанный мир был физически невозможен, социально невозможен, политически невозможен. Так что в смысле «альтернативы» роман — не более чем праздная игра ума: прочитать и забыть, ибо никогда не было у России подобной альтернативы. Что до литературной составляющей, то не может не вызывать смеха фигура ГГ. И где это вы видели человека, который сперва осознанно делает выбор в пользу серьёзной карьеры на госслужбе, а потом, страдая от того, что у него погиб сын (вообще-то военный, а военных убивают) и умерла бывшая(!!!) жена, а также от мучений совести по поводу собственного предательства «друга детства», которого он не видел 25 лет, застрелится? Кисейная барышня какая-то наш главный герой, а не закалённый боец идеологического фронта, приближённый к государственной верхушке великой империи. И в конечном итоге можно сказать, что в невозможном мире, выдуманном автором, ещё и действуют невозможные герои. Таки всем альтернативам альтернатива!

Сборник только подтвердил моё мнение о Прилепине как писателе, которому больше удаётся бытописание со всеми его забавными и не очень подробностями, и не очень удаётся что-то там выдумывать, да, видимо, выдумывать ему просто откровенно скучно. 90 процентов сборника — это никакие не рассказы, это именно «проза», что-то типа беллетризованных мемуаров, где всякое лыко в строку, всё, любая мелочь, увиденная, прожитая и пережитая, идёт в топку писательского замысла. Впрочем, в сборнике и вымыслу место нашлось. Выдуманный, судя по всему, от начала до конца рассказ «Рыбаки и космонавты» сильно напоминает Шукшина со всеми его чудиками — перед нами вроде бы самая что ни на есть суровая действительность, но получается что-то вроде сказки — одновременно смешной и печальной. И не совсем выдуманный «Петров» — тоже сказка, но совершенно жуткая. Почему-то вспоминается в связи с нею пелевинский «Вервольф в средней полосе»: в нашей средней полосе с такими людьми, которым на всё глубоко плевать в этой жизни, в том числе на самих себя, никакие вервольфы не нужны, мы сами себе — самые страшные вервольфы. С этими выдуманными персонажами рифмуются все те странные люди, людишки и не совсем люди, которых автор в таком обильном количестве встречал на своём жизненном пути: они как будто не живут, а то ли лямку тянут, то ли дурака валяют. А кому надоело тянуть и валять, уже и вовсе не живут, без всяких «как будто». То есть, как мне кажется, Прилепина — жизнелюба и оптимиста — его писательский дар всё время приводит к крайне печальным выводам по поводу горячо любимой им жизни: на самом деле жизнь эту любить не за что, а для оптимизма и вовсе нет никаких причин, — ведь всякая жизнь заканчивается печально.

Мураками, безусловно, очень устал — это чувствуется на протяжении всего текста: уже совсем невмоготу писать три тома, скорее бы закончить, оборвать на полуслове, пусть даже в ущерб смыслу... 64 — не шутка, многие в 64 выходят на пенсию и «замолкают»; особенно успевшие срубить бабла... Мураками не из этих — он пишет не из-за очередного полученного аванса, а потому, что не может не писать... т.е. графоман в самом хорошем смысле. Конечно, он верен себе — несмотря на всю мистику и псевдомистику остаётся певцом «среднего» японца — обыкновенного зомби (или робота), у коего в жизни нет ничего, кроме работы и мелких бытовых радостей, а он и рад-радёшенек: так проще — не надо думать головой, всё можно делать «на автомате». И которого даже тяжёлые воспоминания о перенесённой душевной травме не могут избавить от его зомбированного состояния, «разбудить». Однако при всём при этом я в очередной раз получаю — на уровне интонации (да и смысла тоже) — то самое мураками-удовольствие, которого никакой другой писатель из ныне живущих доставить не может. Жизнь банальна, убога, сера, нелепа и бессмысленна, но её таки надо прожить, п.ч. ничего другого мы не умеем и п.ч. даже в самой убогой, серой, нелепой и бессмысленной жизни можно наскрести несколько минут счастья... По сути, всё написанное Мураками является развёрнутой иллюстрацией к стандартной японской фразочке, очень им любимой: «ничего не поделаешь». Ничего не поделаешь — все умрём. НО: ничего не поделаешь — надо жить. Авось как-нибудь дотянем до смерти. Живя или не совсем — но в конце-то концов какое нам, зомби, дело: живём мы или нет? Ведь ничего не поделаешь!

Ключевая сцена романа и, судя по всему, всей эпопеи:

"– Мне доставляет удовольствие их убивать. – Пес скривил рот. – Морщись сколько хочешь, только святошу из себя не строй. Ты дочка знатного лорда. Не говори мне, что лорд Эддард Старк из Винтерфелла никого не убивал.

– Он исполнял свой долг, но это не приносило ему радости.

– Это он тебе так говорил, – засмеялся Клиган. – Лгал он, твой отец. Убивать – самое сладкое дело на свете. – Он обнажил свой длинный меч. – Вот она, правда. […]

– Почему вы всегда такой злой? Ведь я хотела поблагодарить вас…

– Как истинного рыцаря, которых ты так любишь. А на что, по-твоему, они нужны, рыцари? Получать знаки отличия от дам да красоваться в золотых доспехах? Дело рыцарей – убивать. – Клиган приложил лезвие меча к ее шее под самым ухом, и Санса ощутила остроту стали. – Я впервые убил человека, когда мне было двенадцать, а после и счет потерял. Знатные лорды из древних родов, толстосумы в бархате, рыцари, раздувшиеся от спеси, и женщины, и дети, да-да – всё это просто мясо, а я мясник. […]

– Вам не страшно? Боги пошлют вас в самое ужасное пекло за все зло, которое вы совершили.

– Какое там зло? – засмеялся он. – Какие боги?

– Боги, которые создали нас всех.

– Неужто всех? Что это за бог, птичка, который создает чудовище вроде Беса или полоумную дочь леди Танды? Боги, если они существуют, создали овец, чтобы волки ели баранину, и слабых, чтобы сильные ими помыкали.

– Настоящие рыцари защищают слабых.

– Нет настоящих рыцарей, и богов тоже нет. Если ты не можешь защитить себя сам, умри и уйди с дороги тех, кто может. Этим миром правят сильные руки и острая сталь – не верь тому, кто скажет тебе другое.

– Вы ужасный человек, – попятилась от него Санса.

– Просто честный. Это мир ужасен.»

Сказанное Псом, судя по всему, и есть квинтэссенция «авторской концепции» (прочёл пока только первые 2 книги, но суть ясна уже вполне).

По тому же поводу не писатель, но поэт сказал намного короче и ёмче:

«Мясники выпили море пива,

Мясники слопали горы сала,

Мясники трахнули целый город,

Им и этого мало, им и этого мало!»

Неужели нужно писать несколько тысяч страниц, чтобы доказать подобную банальность? Видимо, нужно, ибо до народа доходят только «развёрнутые» метафоры.

К тому же, как продолжил свою мысль тот же поэт:

«Они любят стриптиз! Они получат стриптиз!»

P.S. Называть данный опус «фэнтэзи», «эпическим фэнтэзи», таким-сяким «фэнтэзи», по мне, просто смешно: это жесточайший реалистический роман из всех, когда-либой мной прочитанных, — сын грузчика наверняка знаком с самой чёрной гущей жизни не понаслышке и живописует её крайне убедительно. Безусловно, условности жанра соблюдены, — только всё это не более чем декорации. И неоспоримый талант автора только помогает продвигать контрабандой в головы народа банальности, которые (я не шучу) на наших глазах изменят этот мир в самое ближайшее время и в самую неприятную сторону. Короче, как сказал тот же поэт — опять-таки намного яснее и жёстче: «Страна умирает, как древний ящер с новым вирусом в клетках!» Только умирает уже не страна, а мир.