Неизвестный автор «Сага о Ньяле»

С использованием заметки для Medium (https://shorturl.at/uvCG0).

«Сага о Ньяле» из всего дошедшего до нас на старонорвежском без прямого указания на авторство — самая длинная, фантастически (pun intended) подробная и сохраняющая поныне, спустя много веков, непреходящую популярность в Норвегии и Исландии. Если вы, насмотревшись «Викингов» или чего-нибудь из кинопродукции Marvel, решили начать знакомство со скандинавским корпусом немифологических текстов именно с «Саги о Ньяле», не рекомендую это делать: доступны тексты более лаконичные и даже более драматичные («Сага об Эгиле», «Сага о Греттире», «Сага о Глуме Убийце», «Сага о людях из Лососьей долины»), возьмитесь сперва за них. Однако почти любые этнографические детали жизни Исландии времен перехода от язычества к христианству (около 1000 года) наиболее детально освещены именно здесь. Подобно гомеровскому эпосу, «Сагу о Ньяле» порой даже используют романтично настроенные археологи для «ориентирования на местности»: при раскопках в долине Кривой Реки, где Гуннар с Конца Склона, по данным саги, принял однажды бой против многократно превосходящих врагов и вышел победителем, потеряв, однако, бывшего с ним брата Хьёрта, найдены древние скелеты, в том числе один — совсем молодого человека, с уцелевшим на шее костяным медальоном и изображением небольшого оленя, а имя Хьёрт (Hjǫrtr) на старонорвежском это и значит.

Кроме того, возможно, что «Сага о Ньяле» — на самом деле авторское произведение, да не простое, а roman à clef. Если эта гипотеза справедлива, то написали ее — либо совместно, либо с «подхватом упавшего пера» после гибели старшего — два самых образованных человека Исландии средневековья Снорри Стурлусон и Стурла Тордарсон, отобразив события Века Стурлунгов, в которых сами принимали заметное участие, под видом предания о распрях рубежа тысячелетий.

Многие практические рекомендации и афоризмы памятника более чем актуальны именно сейчас, на втором году мучительно медленного столкновения мировых геополитических плит, в особенности эпизод с разладившимися прямо на тинге «мирными переговорами» после убийства Хёскульда годи Белого Мыса или прогноз Флоси Тордарсона Поджигателя:

«Мне кажется, что ты и многие другие будете потом готовы дорого заплатить, чтобы оказаться непричастными к тому, чего вы сейчас желаете».

Возможно, мне хватило «Саги об Эгиле», прочитанной непосредственно перед, но «Сага о Ньяле» в целом показалась более монотонной (она и длиннее раза в полтора). Впрочем, иногда эта монотонность и репетитивность начинают казаться особым («минималистским») приемом. Вообще, многие особенности исландских саг воспринимаются сегодня через призму современного вкуса и современной литературы и соответствующим образом окрашиваются.

Взять, скажем, отсутствие четко центрированного сюжета: повествование начинается с одних персонажей, потом переходит на других и т. д. Поначалу такое построение кажется совершенно аморфным. Но в какой-то момент понимаешь, что тем самым судьба «главных» героев вплетается в гораздо более широкую сеть взаимоотношений, растянутую во времени и действительно лишенную центра. Каждый человек получает эти отношения, сформировавшиеся в результате бессчетных решений и поступков, кем-то когда-то принятых и совершенных (их имена саги помнят), как бы в наследство, помимо собственной воли, а потом передает дальше с некоторыми видоизменениями.

В современном индивидуалистическом мире ощущение этой наследственности ослаблено, оно ушло куда-то в общественное «подсознание». Поэтому акцент на нем (для саг совершенно естественный) воспринимается как отрефлексированный прием, обнажение этого подсознательного, но ничуть не менее действенного измерения нашей жизни.