Виктор Астафьев «Прокляты и убиты»

«Клевета — не критика, а грязь из лужи — не краски из палитры художника!» (М.Шолохов).

Предупреждение: отзыв резко негативный. Так что если вы — любитель скандальных разоблачений святынь и фекальной эстетики (а «Прокляты и убиты» на 99% образованы этими двумя составляющими), то мой отзыв вам лучше не читать — скорее всего он вызовет у вас неприятные ощущения.

Вас предупредили.

Для начала оговорюсь, что сам знаю армейский быт не понаслышке — отучился год в инженерном училище на казарменном положении. 24 часа в сутки в части, увольнение — в лучшем случае раз в месяц, наряды, караулы, занятия в лагерях и весь букет армейского быта мною изучен весьма подробно. Плюс ко всему этому мы еще и учились, а от успеваемости напрямую зависело распределение существенных благ — в первую очередь увольнений. Это на случай если кто спросит «а ты сам-то что об этом знаешь?». Знаю, не переживайте.

Итак, Астафьев живописует нам учебно-тренировочный лагерь, где призванные на войну солдаты проходят первичную подготовку. Сразу признаю, что зима 42 года, который, по мнению многих историков был даже страшнее, чем 41, наверное был и самым тяжелым временем для солдат. Но, уж простите, я совершенно не верю то скотство, которое описывает автор.

Как я уже писал, я сам пожил в армейском лагере, причем как раз в холодное время года. Да, это было очень неприятно — холод, неудобная одежда, невкусная, хоть и вполне достаточная для поддержания сил, еда. Особенно плохо сразу после подъема — под одеялом хоть какое-то тепло, а вас гонят по форме номер 4 на морозец. Еще толком не проснулись, а уже куда-то бежать. Я мог бы долго перечислять прелести армейского быта, но лучше сразу соглашусь, что он действительно приводит к тому, что люди грубеют, а иногда и опускаются. Но чтобы, простите, ссать в собственной палатке, где ты спишь? Не верю. Жрать гнилую капусту? Это какой-то бред. Больше того, такое не могло прийти в голову даже самому распоследнему опущену в роте. Напротив, по моему опыту, правила личной гигиены как раз усваивали даже те, кто до армии зубы не каждый день чистил. Потому что чистота, тот ее печальным максимум, который возможен в казарме, — это жизнь. Даже те, немногие, кто под давлением суровых будней терял самоуважение (были у нас и такие) не додумались бы до подобного. Так что не верю, это просто чушь собачья.

Но Астафьев, немало не смущаясь, половину романа описывает нам всевозможные виды утраты человеческого достоинства, каких не то что в армии, в тюрьме не найдешь. Куда ни глянь, в «Проклятых и убитых» увидите в лучшем случае сортир, в худшем — кучу дерьма.

Кстати, о последнем. Астафьев отличается какой-то маниакальной тягой к фекальной тематике. Соответствующие сравнения и выражения встречаются едва ли не на каждой странице. Такое ощущение, что вся жизнь лагеря крутится вокруг двух физиологических процессов — еды и дефекации, а больше там ничего не существует вообще.

Любопытно — про недостаток сна, который, по моему опыту, волнует солдат гораздо больше чем еда, Астафьев пишет мало и скучно. Ну еще бы, спать хочется — эка невидаль. Тут вам не «шок-контент», читателя не зацепишь.

Незадолго до «Проклятых и убитых» я читал Вересаева — «На японской войне». И вот там неприглядная картина солдатского быта нарисована куда убедительнее. Почему-то Вересаев сумел донести до читателя свои мысли без постоянного употребления слов «говно», «жопа» и «срать». А вот Астафьев не может. Он с каким-то удовольствием копрофила обмазывает свой роман той самой субстанцией. Такое ощущение, что пишет не ветеран войны, а подросток, радостно ржущий от того, что он теперь взрослый и ему можно ругаться.

Но посмотрим теперь на персонажей. Пехотная рота, если кто не знает, это примерно 100 человек. В учебных ротах обычно людей больше — до 200. В таком коллективе, что вполне естественно, всегда выделяется несколько группок — сильные духом и телом, которые относительно легко переносят лишения и обычно быстро занимают должности сержантов, опущены — их противоположность, хитрованы, которые благодаря врожденной пройдошистости ловко срезают углы, уголовники — выходцы из криминальных или, что чаще, околокриминальных кругов. Но все они вместе — это процентов 10 от личного состава. Кто остальные? Просто обычные парни, которые хотть и не рвутся в герои, но исправно тянут свою лямку, стараются не надорваться сами, но и не подвести товарищей, слушаются командиров и составляют тот самый костяк армии, на котором она, собственно, и держится. Еще раз повторяю — таких девять из десяти. Но читая «Прокляты и убиты» вы их не увидите. Астафьеву про них не интересно. Ему интересно про опущенов и про пройдох. Причем в основном про последних — видно сам автор был из их числа. В пользу этой версии говорит еще и явно глубокое знание соответствующих схем и уловок. То есть роман еще и не про людей, а про всякую гнусь. Еще раз, для тех, кто полыхает праведным гневом — в центре повествования учебная рота бойцов, т.е. 100-200 человек, а «в кадре» нам регулярно показывают в лучшем случае дюжину.

Если вы откроете того же Вересаева, а из писателей Великой Отечественной — Симонова, Твардовского, Друнину или Шолохова , вы тоже найдете много спорного с идеологической точки зрения. Шолохов в своей гениальной «Судьбе человека» вообще сделал главного героя «хиви». И ничего, это только придало ему глубины и сложности. А коротенький стих Твардовского «На той войне незнаменитой» содержит антивоенный посыл в разы сильнее, чем все фекальные упражнения Астафьева.

Но в их произведениях четко и ясно слышна боль. Боль за ошибки, за оборвавшиеся жизни, за неумолимость смерти. И, кстати, кровавый режим почему-то вместо того, чтобы сгноить авторов в ГУЛагах, выдавал им премии и включал их произведения в школьную программу.

У Астафьева ничего такого нет. У него — лишь злобная усмешка над тем как скоты валяются в грязи, обжуливают и топят друг друга только для того, чтобы через минуту самим быть облапошенными и утопленным.

Кто-то может называть это «окопной правдой». Но это не окопная правда — это просто навозная куча, которую Астафьев трудолюбиво натаскал на память о войне.

Но почему все так, спросите вы, зачем тогда Астафьев писал все это? Да все просто. Если бы Астафьев начал писать после развала Союза, его еще кое-как можно было бы причислить к идейным борцунам, которые, правда, побаивались тявкать на советскую власть, пока она была в силе, но радостно повылазили из всех щелей, когда она рухнула. Но вот только Астафьев был вполне себе успешным писателем всю дорогу в Союзе. Имел три государственные премии и Героя Соцтруда (!).

Просто-напросто наш обличитель вовремя сориентировался в изменчивом море и понял, что теперь премии и медали будут давать вот за такое. Что ж, он не ошибся, и две новые премии не заставили себя ждать.

В общем, те, кто тут пишет про «правду» не более чем купились на... дерьмо. Им, как я уже писал, роман обмазан густо, ровно и на совесть. Тогда, в начале 90-х это было в новинку. Но уберите из романа все ругательства, весь воровской жаргон и пошлые хохмочки, как от него ничего не останется. Вы получите только довольно унылый текст про кучку ворья, причем даже лишенный своеобразного (хоть и мерзкого) юмора который скрасил, скажем, «Чонкина».

Товарищи, если автор пишет про говно, это не значит, что он пишет ПравдуЪ. Иногда, уж простите, говно это просто говно.

Некоторые книги я дочитываю только для того, чтобы иметь право потом вступить в спор: это шедевр, или подлое злобное антисоветское брызганье слюной на ту власть, при которой, обласканный которой, автор счастливо и негонимо прожил полную наград жизнь. Второе, однозначно второе. И дело не в том, что мне неприятны постраничные любования автора фекалиями – это лишь неприятная форма, но содержание под стать своей форме. Всё: человек, его образ жизни, его чувства, его стремления – всё есть дерьмо. А я не знаю, до какой степени мне нужно сломать свою психику, чтобы научиться видеть в дерьме прекрасное и извлекать из него философию. Причем книга написана с зашкаливающем презрением ко всем и вся: к человеку, к государству, к армии, к порядку и бардаку. Только бог среди презрения и фекалий мелькает чистыми и белым, но так часто автор вопрошает бога, как тот мог допустить столько грязи в этот мир, что даже сам бог становится таким же никчёмным, как всё окружающее.

Две части чётко разделены и очень мало похожи друг на друга. Первая часть – учебка – наполнена дерьмом и скотством, и ничего общего с окопной правдой не имеет. Она о том, как звереют и опускаются люди в тяжёлых бытовых условиях. А когда и где бытовые условия рабочего, крестьянина и солдата были царскими и праздными? Но люди умели оставаться людьми. И только скот всегда останется скотом: и в окопе, и на балу, и в собственном доме (зачеркнуть) хлеву. Сам автор упирает на то, что убогость казармы есть лишь квинтэссенция общей советской убогости. Рука об руку со скотом даже вручение гос премий в Кремлёвском дворце будет пыткой (несчастный автор, как же часто он этой пыткой мучился), рядом с человеком сильным духом и осознающим, что он человек, а не скот, даже грязь военного быта стерпится, заслонённая главным. Но что для каждого человека главное? Ведь если кто-то начнёт писать автобиографическую книгу, он будет писать о том, что близко, понятно и дорого ему. Кто-то будет писать о добре и красоте – даже на войне её можно увидеть, если глаза открыты для неё. А если глаза видят скотство и дерьмо – о том и будет повесть. Маниакально измажется в дерьме всё чистое и светлое: не важно, что девочки-санинструкторы друг за друга и за своих раненых умереть готовы – важно, что нечёсаные они. Всё, скотством не обезображенное, будет отодвигаться на второй план, а на первый план выйдет разномастное отребье. В реальной жизни абсолютное меньшинство, которое почему-то здесь представляется автором основой общества. Герои все как один урки, недолюбленные родителями в детстве и обиженные советской властью. Все командиры – тупицы и подлецы, все женщины – шлюхи, все солдаты – опустившиеся животные, у которых две мысли на мозг: отнять у более слабого его пайку и насрать потом под собственными нарами. Все до единого, независимо он пола, положения и возраста – воры.

С гадливостью продравшись через всю эту грязь, наконец перешла к части два. Слава богу, грязи стало меньше. Осталась кровь. Вполне на войне уместная и очевидная. Окопная правда, о который никто никогда до сего момента не писал? Прошу прошения, а вы читали хотя бы того же Василя Быкова? У него не меньше крови, грязи, лишений и смерти. У него тоже вечные проблемы со снабжением, ошибки и просчёты командования, тяжкая солдатская доля. Только среди всего этого страшного и грязного он старается видеть лучшее в людях. Как и Василий Гроссман, описывавший маховик репрессий, тоже упор делавший не на то, как люди опускались, а на то, как они тянулись остаться людьми. А Астафьев смакует мат-перемат, анатомические подробности процесса мочеиспускания и при всех удобных и неудобных случаях впихивает в текст неприкрытые детородные органы. Что, – если человек в фокусе не срёт, правда считается не такой правдивой? Нет, я не буду бить себя пяткой в грудь, утверждая, что всё было не так. Я вполне допускаю, что именно такой увидел свою войну Астафьев. Только ведь правда у каждого своя, и каждый видит её через призму собственной личности, фокусируя взгляд на то, что ближе и понятней. Автор увидел только скотство. Его право. Только давайте называть вещи своими именами: это «правда Астафьева», а не «окопная правда», и не «правда войны».

«Астафьев описывает войну глазами простого солдата»… А есть ли это хорошо, если дальше носа простого солдата автор видеть не желает? Офицер утром выгоняет бойца на плац на занятия? – о, изверг! Напившегося красноармейца, ввалившегося в помещение для него не предназначенное, давшего в морду офицеру и потом хамившего трибуналу, сослали в штрафбат? – за что? Бойцов, самовольно на много дней оставивших часть, признали не соскучившимися по мамочке детишками, а дезертирами? – а с чего бы это? Никчёмный приспособленец вступает в партию, чтобы сладко жить, и сладко живёт полжизни, проводя в жизнь идеалы партии, собственными идеалами так и не обзаведясь, а погибая на фронте начинает клясть и обличать партию, за то, что его, верного, не уберегла… Ах, смотрите, вот она, какая партия: двуличная, бессердечная, подлая и так далее по списку. Серьёзно? И подлая философия подлой гниды толкается за истину в последней инстанции? Роль партии (кто бы как к ней не относился) мы должны оценивать с точки зрения этой мрази? Серьёзно??? Солдат не накормлен – исключительно потому, что командир получает удовольствие от голода подчинённого. Боеприпасы не доставили: а почему комполка самолично, перекрестясь, не прошёл по воде аки посуху, отбивая нимбом немецкие пули, и не принёс в руках ящик с патронами? Злобные бездарные командиры на плацдарме, грозя оружием, гонят несчастных мальчиков в атаку? Ну, так это война, вообще-то, на то командиры и существуют! Чем для России закончилась Первая Мировая война, когда в армии не стало командиров, все помнят? Но нет, дело не в этом. А в том, что когда милый сердцу автора постой гонимый палками на врага уже опытный солдатик вдруг сам получает небольшую долю командирской власти над ленивым и трусящим молодым бойцом, как он начинает вести себя? Точно так же грозит оружием и гонит на врага. Потому что такова ПРАВДА войны: без встряски, без чужой воли, по природе своей ленивый и желающий выжить человек никогда не сделает то, что он должен сделать: в бой за родину! С каких пор эта фраза из священной стала тем, чем сделал её Астафьев? И когда тот, кто призывает солдата к порядку, даёт очередь над его головой – солдат на деле почему-то не начинает ненавидеть родину и не бросается на того, кто эту очередь над ним дал, а вдруг вспоминает о том, где он, и что он должен делать, хотя сотней страниц раньше Астафьев уверял читателя, что произойдёт обратное, ни на грош не добавив сознательности. Как так?

На словах все командиры – трусы, отсиживающиеся за спинами в тепле, сытости и безопасности, на деле – первые идут в бой со своими солдатам, и если не гибнут, то даже раненые продолжают своё дело, и все лишения делят наравне с бойцами. Хотя нет! – ведь ни один командир за все 800 страниц при этом не упал грудью на ДОТ! Ну, самой собой – трусы! А с какой чёрной ненавистью описываются все политработники, чьё преступление уже только в одном названии их должности? И ведь ни один из них, если вчитаться, по сути, не сказал и не сделал ни одной подлости, наоборот, они деятельны, единственные из героев крепки духом, и ангельски терпеливы к солдатской лени, своеволию и скотству, несмотря на которые добросовестно выписывают ордена на эту солдатню. У каждого на войне своё место. Автор почему-то понимает это применительно к рядовому, но отрицает место отца-командира, штабного стратега или полит работника. Но по его же собственной, по астафьевской логике, без побудительной силы, солдат, дай ему волю, только бы жрал, спал и срал! Потому что согласно астафьевскому описанию – русский человек, из которого лепится русский солдат – есть скот. Автор получает удовольствие от того, что так видит целое поколение, получает удовольствие от живописания извечного русского бардака, от утверждения, что вплоть до 45-го года заградотряды с пулемётами гнали безоружных солдат на танки… Ненавидящие свою родину тупые, голые и голодные безоружные скоты, у которых в армии полный бардак, победили умных, рациональных, умеющих организовываться и воевать немцев. Да уж, новое слово не только в литературе, но и в военном деле, и в истории. Правда? Ну, конечно! Нет логики, зато есть говно – значит, правда. Вот книги других писателей-фронтовиков, в которых есть и логика, и душа, и вера, но зато нет говна – вот там никакой правды быть не может по определению, там – только пропаганда.

Я вот на что обращаю внимание: на личность «правдоподателя». Он врал тогда, когда благодарно принимал от тоталитарного государства награды и звания, или врёт в этой книге, искусно вымачивая в моче столь благосклонную к себе бесчеловечную и безбожную систему? А есть ли разница? – человек откровенно пойман на двуличии. Каждый судит по себе, и я скажу по себе: я не готова верить в «правду» от человека, откровенно пойманном на двуличии.

Кто не согласен – прошу кидаться камнями.

Прочитал книгу по рекомендации знакомой, вот, мол, настоящая правда о войне. К сожалению, пожалел потраченного времени.

Да, первая часть вызвала шок. Только не той чернухой, что там описана, а тем, что за пятьдесят лет мало что изменилось. Сам я был призван в российскую армию в первой половине 90-х, условия были гораздо лучше, да ещё и с поправкой на мирное время, но почти на каждой странице встречал до омерзения знакомые обстоятельства своего пребывания в распределителе, из которого новобранцев развозят по частям. А ведь уже не было никакого советского строя, который так поносно поносит автор, обвиняя во всех негативных проявлениях жизни. Так что если очистить текст от пропагандистской шелухи, которой автор нанёс на страницы своей книги в невероятном количестве, наверняка всё, что им сказано про солдатский быт, это правда. И если кому-то нравится перетряхивание грязного армейского белья, то эта книга для вас.

Скорее всего, и про войну глазами солдата, тоже написано правдиво. Тут я судить не могу, на войне не был. Описание весьма и весьма натуралистично.

Но если бытописание тыловой ямы и фронта выполнено талантливо и со знанием дела, то всё остальное в книге крайне слабо и шаблонно, не говоря про постоянное нытьё главного героя. Все хоть мало-мальски значимые положительные персонажи почему-то поголовно являются потомками семей спецпереселенцов. По страницам щедро разлиты симпатии к уркаганам и единоличникам «себе на уме», видимо, как некоей оппозиции советской власти.

Читая книгу, вынес стойкое ощущение, что Астафьев дальше своего солдатского носа на войне ничего не видел, а чего не видел, в том не разбирался, правдоподобно додумать не смог и из-за недостатка специфического жизненного опыта и знаний понёс абсолютную чушь. Отрицательные персонажи выписаны такими чёрными красками, что остаётся только удивляться, как такую мразь человеческую земля носит. У офицеров Красной Армии в книге всего четыре рода занятий: орать в телефонную трубку, ходить по бабам, жрать водку, а напившись, рассуждать о боге и о том, что он обязательно должен покарать советский строй. Внезапно(!) всемилостивым лучезарным ангелом в сияющих одеждах проскакивает на коне комдив. Ну, а домысливание за Сталина, которого автор вывел абсолютным упырём — типичные антисоветские помои, которыми нас щедро поливают с конца 80-х. Концовка похождений лейтенанта Щуся не выдерживает критики, просто какой-то сферический вестерн с хэппи-эндом в вакууме. Гад чуть покрупнее среднего пошиба повержен, месть состоялась.

Немцы совершенно картонные, да ещё и разговаривают и думают на том диалекте русского языка, на котором автор говорит с рождения и по-другому просто не умеет. Выглядит это нелепо. И во всём-то немцы лучше советских солдат, и умнее, и человечнее, и образованнее и т.д. и т.п. Наверное, потому вторая книга и осталась неоконченной, что Астафьев совсем запутался, к чему он включал те или иные мысли и персонажей. Либо наоборот, понял, что слишком много ахинеи по тексту, а переделывать уже запала не хватило.

Хотя понять автора нетрудно. Советская власть — наместник антихриста на земле. Покайтесь, ибо грядёт.

Слишком много рассуждений о боге, и одновременно слишком много дерьма в любом смысле, в том числе антисоветского. Слишком.

После прочтения остаётся ощущение, как будто наступил на кучу талантливо разложенной известной субстанции. Катарсиса не происходит, только чувство опустошения, раздражения и диссонанса от смешения несмешиваемого.

добрый день.

мой дед служил в том же «училище», что и астафьев. но на год позже- в 1943.

он мне немного рассказывал про то что такое голод. про своих друзей. но только прочитав книгу я понял, что он хотел сказать.

(дед умер в 1993, на то время я не смог бы все верно понять, воспитанный в ссср).

все что написано про чертову яму в книге — действительно правда.

уважаемый AVA, поговори с ветеранами и почитай что-нибудь ещё. фильм есть — «веселый солдат».

книга не для того чтобы очернить или приукрасить кого-либо. в 90-ые появилась — до этого нельзя было. но у астафьева все книги об этом «говорят» и более старые в том числе.

немцы действительно грамотные и оснащенные были. может случалось и жалели наших.

а вот как у нас в стране к своим относились и относятся — в книге точно написано.

власть нашу хамскую презираю.

читайте разные книги, находите свои.

Большая часть споров вокруг астафьевского романа идет в духе: «верить»/«не верить».

В этом смысле я нас стороне тех, кто «верит».

Отслужил два года срочной службы рядовым в относительно благополучное время: 1987-1989. Однако даже в это время солдатский харч был таким, что есть хотелось постоянно, желудок выходил из строя от скверного качества (привез из армии гастрит), а время от времени из каши кто-нибудь вынимал крысиный хвост. Провел какое-то время на маневрах и в пересыльных лагерях, на своей шкуре узнал, до какой степени засирается солдатский нужник, если начальству похрен, как ест и где испражняется солдат. За 50 метров всё в кучках! И как замерзает солдат в помещении, которое вчистую лишено подогрева зимой. И что такое военная медицина, тоже попробовал на своей шкуре, провалявшись 80 суток в госпиталях и санбатах. И воровство на каждом шагу отлично разглядел. Понял одно: советская военная машина в качестве краеугольного камня имела отношение к солдату как к скоту. Среди офицеров были нормальные люди, и низкий им поклон, за то, что они делали наше существование сносным (у Астафьева такие вот нормальные люди тоже показаны с большой душевной теплотой). Но общее впечатление такое: Астафьев рассказывал вовсе не о благополучном времени, а о 1942 и 1943 годах, да еще при старике Виссарионыче... так вот, полагаю, что в этой своей страшной книге он некоторые вещи... смягчил. Реальность была, думаю, еще страшнее, еще трагичнее. Ему мало того, что следует верить, но еще и мысленно добавлять ужаса там, где Астафьев пожалел читателей.

Но... вот мы спорим-спорим об одном и том же, а хотелось бы обратить внимание и на другое: В.А. Астафьев — чрезвычайно сильный стилист, настоящий классик, заброшенный судьбой в советское время, когда такой градус художества встречался нечасто. Как стилист он ничем не уступает виднейшим фигурам Золотого века русской литературы. Кроме того, это Астафьев — сильный религиозный философ, и его христианский взгляд на войну — бОльшая правда, чем натуралистическое ее описание.

Я конечно не был на войне и не знаю подробностей, но написано настолько реалистично и как мне кажется исходя из реалий тех лет очень правдиво. Романы Астафьева сильно отличаются от того, чем кормили и кормят до сих пор официальные историки, которые прежде всего прославляли выдающихся военоначальников и изредка солдат, погибших героической смертью. О том, как жилось тогда простым солдатам и младшим офицерам, историки умалчивают.

Помню, как в школе прочитал отрывки из дневника блокадной девочки из Ленинграда, меня настолько поразили эти страницы, такая отстраненная безнадежность была в тех строках, как страшно было девочке, когда вокруг столько голодных смертей, а ведь кто-то в те времена в Ленинграде не голодал, а жировал во всю, отбирал карточки, воровал, убивал, спекулировал, вот именно таких людей я больше всего ненавижу. Впечатление от романов Астафьева у меня именно такое же, как когда-то впечатление от нескольких страниц из дневника блокадной девочки. Это как эффект от разорвавшейся рядом бомбы, горячее сердце не верит, что такое могло быть, что так доводили людей, и из молодых здоровых солдат превращали доходяг, а затем посылали как скот на убой, зато холодный мозг соглашается с написанным и говорит, да так действительно было.

Можно еще долго рассуждать о прочитанном, но в этом случае имхо это совершенно не нужно, а нужно просто взять и прочитать эти романы, если еще не читали. Да это будет совсем не легкое чтение, но это нужно, чтобы понять историю, то, как жили тогда люди, с чем им пришлось столкнуться на войне, где не только фашисты были врагами, прочитать комментарии, письма участников войны, почтить память погибших и не допустить повторения тех ужасных событий.

Читал эту книгу совсем не давно. И в отличии от всех перечисленных отзывов, мне эта книга не понравилась. Как я понял написана эта книга в 90-х годах, когда было очень модно обливать грязью все советское! Сразу скажу, я не коммунист и не преклоняюсь перед СССР (мне 33 года). Но как-то обидно становится, когда читаешь в книге, что на этой войне почти все советские офицеры (особенно партийные, на это особенно делается упор в книге) жестокие и тупоголовые, а немецкие сердобольные и грамотные. В книге есть такой момент когда сердобольные немцы раздали кучу медикаментов для раненых русских солдат. Какие, оказывается хорошие были фашисты! Я лично в это слабо верю!

Никогда ничего подобного не читал. Да... показал Виктор Петрович, как надо писать о всём том ужасе, имя которому — Война! Грязь, кровь, безысходность — не скрыто ни-че-го.

Первую часть — «Яму», читал лет 12 — 13 назад (ещё в затрёпанной, замусоленной «Роман-Газете»). Книга просто поразила, ошеломила, оглушила. Казалось бы: нет, не может быть, не было всего этого... А ведь было. Точно. Было.

И вот теперь перечитав «Яму» и «Плацдарм» испытал все эти чувства вновь. Всё так-же рвёт душу и эпизод со «Снигирями» (зачем? за что? пустили в расход двух братьев, которые, по наивности своей, крестьянской, и вины-то за собой так и не почувствовали), и описание переправы (когда Шестаков бил и отталкивал своих тонувших солдат от лодчёнки с рацией, что бы те её не утопили), и похренизм (что бы не сказать круче) любой нашей власти над нижестоящими людьми.

Тронула тема баяна на сельхоззаготовках: вот где сила и широта живого русского языка (впрочем Астафьев — есть Астафьев: никак по другому и быть не могло).

Хочется низко поклониться автору за это его Произведение.

Браво, МАСТЕР :appl: !!!

Книга потрясла и ошеломила, видимо не только меня. Ясно представляю, как «патриоты» в папахах и при лампасах о которых автор пишет в эпилоге, раздувают щёки и брызжут слюной. Когда В.П. умер, я зашёл к человеку, которого очень уважал, он намного старше меня, около 70. Хотел помянуть В.П. добрым словом и поговорить с Заслуженным строителем по душам. А он мне: «А-а! Это тот Астафьев! Очернитель!» Я ему: «Николай Александрович, а Вы читали что-нибудь из написанного В.П?» -«Не читал, но знаю!»

Вам это ничего не напоминает?

Светлая память, Виктору Петровичу!

Сильнейшее впечатление. Самое близкое сравнение – «Террор» Симмонса. Но когда прочитаете этот роман, вам станет понятно, что «Террор» – совсем не страшная книга. Ту книгу писал сытый, довольный жизнью американец для таких же сытых американцев. Здесь же описана война глазами простого солдата с передовой, без всякого патриотизма и без геройства. Мрак и ужас. Причем самые страшные картины – это не война, а учебка, Бердский запасной полк под Новосибирском.

Действительно, новаторское произведение – так о войне не писал еще никто.

Книга, которую невозможно миновать, если ты хочешь хоть что-то понять о войне — насколько может понять об аде человек, никогда там не бывавший. Если ты хочешь знать правду о ТОЙ войне и о том, КАК НА САМОМ ДЕЛЕ она искалечила, выбила, выкосила, перекорежила наш народ, ЧЕМ был этот страшнейший и важнейший кусок истории нашей страны — а значит, часть истории каждого из нас. Эта книга нужна, чтобы четко понимать природу любой бессовестной и бесчестной власти и ее реальное отношение к обычному человеку, чья жизнь, судьба, мечты, переживания, боль, горе не значат для этой власти ничего. Я прочла эту книгу за один день в каком-то внутреннем оцепенении, будучи не в состоянии оторваться от этого ужаса.

И еще я думала — какую парализующую боль должен был пережить Виктор Астафьев на этой войне, чтобы он смог выговориться до конца 50 (!!!) лет спустя.

Из всей книги меня больше всего поразила песня:

Мой товарищ, в смертельной агонии

Не зови понапрасну друзей.

Дай-ка лучше согрею ладони я

Над дымящейся кровью твоей.

Ты не плач, не стони, ты не маленький,

Ты не ранен, ты просто убит.

Дай на память сниму с тебя валенки,

Нам еще наступать предстоит...

Через почти 50 лет после войны Астафьев написал такую книгу, что прочитав ее, становится ясно, что все описанное продолжало жить в его памяти. Все слишком обыденно и страшно, чтобы быть просто придуманным. Война — плохое и даже неестественное занятие для обычного человека. И здесь им движет не ура-патриотизм, а нечто другое, вьевшееся в кровь.

Для меня данная книга встала в ряду таких же вещей В.Быкова, К.Воробьева, В.Некрасова...

Много книг написано о войне. Война вообще самая благодатная почва для литературы. Но таких романов в литературе — очень не много, романов написаных простым солдатом о солдатах, о их тяготах и жизни. Если «чертова яма» сражает наповал и прочитав ее кажется что теряешь связь с реалностью, то «Плацдарм» просто растаптывает, растаптывает правдивостью и безисходностью. И самое главное что с этим не поспоришь это лишь суровая правда той войны о которой лучше не вспоминать, тактично обойдя ее. Низкий поклон автору за эту книгу.:pray:

Книг о Великой отечественной войне написано огромное количество. Есть книги героические, есть трагические, есть документальные, а есть художественный вымысел. Тема для нашей страны важная, болезненная, до конца до сих пор не раскрытая, так что и художественные произведения, и научные труды продолжают выходить в свет и продлится это ещё очень долго. Но время неумолимо, ветераны ВОВ практически все покинули этот мир, а те, кто всё ещё живы, в силу возраста к военной литературе уже ничего не добавят. «Прокляты и убиты» — одна из последних (если не последняя) книг о великой войне, написанных непосредственным участником тех событий.

Этот роман так и остался незавершённым, Астафьев написал две части — одну об учебке и формировании полка, вторую — об участии этого полка в форсировании Днепра и удержании плацдарма. В принципе, книга имеет вполне завершённый вид, наверняка автор не стал продолжать однозначно болезненную для себя тему, ввиду того, что скорее всего сказал уже всё, что хотел сказать.

С момента публикации и до настоящего времени вокруг книги не утихают споры и баталии. Разумеется, она собрала щедрый урожай обвинений в клевете, сгущении красок и просто вымысле. Разумеется, есть и приверженцы точки зрения «всё так и было и никак не иначе». Вообще, сторонникам чёрно-белого мира и однозначности живётся очень легко, они чётко знают — это правильно, а это нет. А на самом то деле, правда, она наверное, как обычно, где-то посередине...

Виктор Петрович, несмотря на то, что имел бронь, в 1942 году ушёл добровольцем на фронт, проходил подготовку в Новосибирской области, был связистом, в числе прочего участвовал в боях за Букринский плацдарм на Днепре. Да, да, даты, события и география подозрительно похожи на те, что описаны в романе, Астафьев писал о том, что видел сам. Так ли всё было, как описано? Сложно сказать. Разумеется, точки зрения командующего армией, взводом и рядового бойца будут очень отличаться. Простой солдат увидит гораздо больше грязи и крови, чем генерал, но, в отличие от последнего, будет знать гораздо меньше (или не знать ничего) о стратегических задачах и успехе/неуспехе операции. Но воспоминания и того, и другого, несмотря на кажущиеся противоречия, одинаково ценны и не опровергают, а дополняют друг друга. «Прокляты и убиты» — война глазами простого парня, безымянного рядового. С грязью, тоской и безнадёгой. Со злобой и ненавистью к собственному командованию.

Этот роман нельзя назвать развлекательным, его тяжело читать и вряд ли захочется перечитывать, тут мало героического, много злости и обиды, любителям глянцевой картинки и бронзовых героев его лучше вообще не открывать. Но прежде чем обвинять в чём-то автора, просто загляните в его биографию и спросите себя, а имеем ли мы, не видевшие той войны, право судить его?

По-моему, «Прокляты и убиты» — это естественный итог В.П. Астафьева, что показывает путь от первой редакции «Пастуха и пастушки» к её последней редакции. Он должен был выразить свою озлобленность и выразил её. А его восхищение мемуарами фашистских генералов об «их» войне... А вот боль, которую вынесла Ольга Берггольц, память о ней, память о юной санитарке Юлии Друниной он оскорбил. Бог ему судья!