Франсис Карсак «Какая удача для антрополога!»

Всегда уважал хорошую историческую прозу, после фантастики, конечно. Неплохой сюжет, приличный текст, читается с интересом, главное не очень много страниц, а в итоге полчаса хорошего настроения.

– Во мне есть Сила! Я могу убивать, когда захочу! Вы сами видели! Теперь я буду вождем племени!

Прежде чем стать теми, кто мы есть, мы, люди, прошли долгий и тяжёлый путь от полуразумных, мало отличающихся от обезьян предков, со страхом вышедших из-под полога джунглей в травяное море африканской саванны, до покорившей Земной шар от полюса до полюса человеческой расы. В начале этого сложного пути человек, как и все живые существа на нашей планете, эволюционировал, приспосабливаясь к меняющимся условиям окружающей среды, и в процессе этого приспособления, когда представители рода Homo начали всё шире и шире расселяться, захватывая всё новые ареалы обитания, сложилась такая ситуация, когда на Земле, в отличие от настоящего времени, параллельно существовало несколько довольно сильно отличающихся друг от друга подвидов человека: неандертальцы, кроманьонцы, денисовцы и даже «хоббиты» с острова Флорес. И то, что мы ведём свой род именно от кроманьонцев, во многом является следствием череды совершенно случайных событий, не давших нашим «братьям» получить преимущество и, в дальнейшем, выиграть эволюционную гонку. Вот одной из таких случайностей, которая произошла или могла бы произойти много-много веков назад, и посвящён этот рассказ.

Однажды весной,в самом начале той далёкой эпохи, которая впоследствии будет именоваться как Ледниковый период, в одном из племён, населяющих территорию, которая в далёком-предалёком будущем станет Францией, родился мальчик. «Согласно обычаю, он был представлен вождю, который осмотрел его и равнодушно позволил ему жить. Он не был отмечен никаким необычным знаком». С виду это был совершенно заурядный младенец, один из многих, рождавшихся в племени в те изобильные годы. Единственное, что хоть как-то выделяло его из общей детской массы, так это то, что он совсем не болел, а во времена, когда зачастую болезнь влекла за собою неминуемую смерть, это было большим преимуществом, практически гарантирующим ему то, что мальчик, если его не загрызут хищники или он не погибнет от несчастного случая, доживёт до своего посвящения в мужчины и обретёт взрослое имя. Вот только, как оказалось, была в нём ещё одна особенность, особенность невероятная даже для нас, современных людей, но совершенно незаметная до поры до времени...

И вновь, в который уже раз, Карсак-учёный садится за печатную машинку Карсака-фантаста, чтобы рассказать нам ещё одну историю давно минувших дней. На этот раз главным героем рассказа становится не последний выживший атлант или пришелец из космических глубин, а обычный и даже, наверное, заурядный неандертальский мальчик. Именно историю его детства и отрочества преподносит своим читателям месье Карсак, и хотя объём рассказа на первый взгляд кажется весьма тесным для описания нескольких десятилетий человеческой жизни, но при чтении текста совершенно не создаётся впечатление какой-то отрывочности или поверхностности. Наоборот, некая лаконичность в отображении повседневного быта людей каменного века и отсутствие акцента на приключения создаёт весьма натуралистический эффект, способствующий лучшему погружению в такую чуждую для современного человека реальность той далёкой эпохи. В своём тексте автор строго следует научным данным, полученным во время археологических исследований стоянок первобытных людей, располагавшихся на территории Франции. Лишь один единственный раз он позволяет сделать себе небольшое фантастическое допущение, да и то, несмотря на его полную невероятность, оно строится на интерпретации материалов антропологических исследований.

Итог: вот такая вот нефантастическая фантастика получилась. На мой взгляд этот рассказ ценен в первую очередь как максимально правдоподобная иллюстрация жизни неандертальцев в предледниковую эпоху, а фантастическая компонента служит здесь лишь в качестве некой приправы, совершенно необязательной, но придающей получившемуся блюду оригинальный привкус.