Алексей Иванов «Сердце пармы»

В роман погружаешься как ложка в мед: трудно вылезти обратно, липкая масса охватила со всех сторон и затягивает еще глубже. Немного тяжело читать из за обилия незнакомых терминов и отсутствия сносок (Возможно мне попалась урезанное издание). Однако герои живые, «выпуклые», эволюционируют по ходу действия, заставляют себе сопереживать. Вообще я давно не встречал настолько живых героев и настолько настоящую окружающую действительность романа. Я будто на самом деле побывал в сердце Пармы, в описываемом времени.

Можете меня материть последними словами :wink: никаких сил нет ЭТО читать — скучные затянутые описания этих холодных гор и болот, невесть какие имена... что за страдание читать книгу, где по минуте одно имя прочитываешь! Всякие Ыхлаги, Вагийриомы и т д (((

В чем согласен с Сильвестром — действительно прекрасный язык и литературное изложение! Вот что есть — то есть.

Долгое время «Сердце Пармы» высвечивалось у меня в списке рекомендаций с прогнозом очень высокой оценки. Трижды я собиралась прочесть эту книгу, но каждый раз не складывалось – что-то мне мешало, отвлекалась на другие вещи. Видимо, так было предопределено. Роман ждал своего часа и соответствующего настроения. И вот ….в очередной раз рекомендации Фантлаба не подвели.

Поначалу чтение шло «со скрипом». Непросто происходило знакомство с Пармой и ее героями. Но потом затянуло. Просто как в омут. С головой. Перевернув последнюю страницу, я ощутила глубокое огорчение – ну как же быстро закончился роман! Мягко говоря, нечасто встречаются книги, оставляющие такое послевкусие.

XV век. Княжение Ивана III. Экспансия Московского княжества на восток. Насильственная христианизация. Практически все главные герои в романе личности исторические. Скажите, как много людей в мире, исключая историков-профессионалов и коренных жителей Пермского края, хотя бы отдаленно представляют себе, что происходило в это время в Приуралье? Тем и ценно это произведение, что в прекрасной литературной форме оно раскрывает малоизвестные страницы нашей истории.

Роман относится к жанру исторической прозы. На мой взгляд, от фэнтези в нем нет ничего. Присутствуют элементы мистики, но они настолько органично связаны с повествованием, что кажутся вполне реалистичными. Все ламии, хумляльты и пр. естественны в Парме до такой степени, что воспринимаются вполне обыденно.

В итоге – роман непрост для чтения и не относится к категории «легкой» литературы. Тем, кто не любит историческую прозу, не рекомендую даже в руки брать эту книгу. С большой осторожностью читать глубоко верующим людям. Вера здесь представлена на бытовом, обрядовом уровне, без особой одухотворенности. Следует учитывать и то, что хотя роман насыщен действием и боевыми сценами, это не action. Любителям подобного жанра повествование может показаться скучным. Всех остальных ждет удивительное путешествие в дикий и величественный средневековый край. Я искренне завидую тем, у кого этот роман еще впереди.

На мой взгляд, это одной из лучших произведений в русскоязычной фантастике последнего десятилетия. Потрясающе цельная, красивая и выглядящая убедительной «картина мира» уральского средневековья. Достаточно глубокий философско-психологический подтекст. Постоянный экшн и драматизм, сюжет захватывает с первых страниц.

Но самое главное, что сейчас редко встретишь в современной фантастике — это чрезвычайно «литературный» язык автора, стиль, сопоставимый с лучшими образцами отечественной прозы.

Потому и высший балл.

Мощная книга! Эпическо-историческая приключенческая проза. Сюжет разнообразный и многонаправленный — от политики Руси Московской и крещения Приуралья до ведьминского шабаша и быта мигрантов пятнадцатого века. Отдельные страницы кого-то заставят загрустить, но другие закрутят водоворотом событий или заворожат шаманским слогом автора. Текст трудный, но при этом живой и эмоциональный.

Некоторые провисания сюжета просто теряются в такой обширной панораме, которую автор охватил. Пожалуй, чего мне не хватало, так это хорошей географической карты 15 века, чтобы лучше оценить масштаб той мясорубки истории. А ещё бы к такой книге было бы неплохо приложить пару десятков фотографий пермских земель.

Иванов в «Глобусе» уводит читателя от городской суеты современных мегаполисов в лёгкую провинциальную тоску, а в «Сердце Пармы» автор нас ведёт ещё дальше — чарует мистикой древнего язычества и показывает силу русского духа, покоряющего пространства и народы. Главный стержень на котором держится книга — это любовь автора к родной земле... этим он заражает читателя, пробуждает интерес к родной истории и природе... это тот патриотизм, который нужен нам впику агрессивному национализму и всепоглащающей глобализации...

Даже обидно, что Алексея Иванова я узнал только в 2009 года. Уже не сомневаюсь в обязательной постановке незнакомых мне «Блуда и Мудо» и «Золото бунта» в первую очередь на прочтение...

И ещё: Леонид Парфёнов и Алексей Иванов делают документальный фильм «Хребет России» — очень жду…

Очень реалистичная книга. Такое ощущение, что сам побывал в осаждённых крепостях...

«Единственным недостатком этого романа является большое количество непонятных слов и выражений, неизвестных названий и имён», — начал я писать отзыв и остановился. Ведь автор сделал это сознательно, и уж явно не с целью добавить в книгу «единственный недостаток», а то уж чересчур хороша получается. Он прекрасно понимал, что мы будем, особенно поначалу, и останавливаться, и спотыкаться. Он сразу дал нам понять, что лёгкой прогулки не будет. Даже значение слова «парма», вынесенное в заголовок, не в каждом словаре найдёшь, а Word реагирует на него красным цветом. И погружение в другой мир, в другую эпоху, не может и не должно быть простым.

Прогулка по парку с асфальтированными дорожками легка и приятна, поездка по шоссе в хорошем автомобиле ещё комфортнее, но вы и не увидите того, что найдёте в нехоженом лесу, хотя там вам придётся и спотыкаться, и перелазить через завалы, и спускаться и выбираться из оврагов.

Прекрасная книга, сильные характеры героев, увлекательный сюжет. Атмосфера чудес, но чудес, к которым можно прикоснуться, следы которых ещё можно увидеть. Мы восхищаемся авторами фэнтези, создающими придуманные миры, а Иванов дарит нам возможность посмотреть на мир, в котором мы с вами живём, другими глазами, увидеть то, что было, и то чего не было, но могло бы быть.

Я по-хорошему готов позавидовать пермякам, что у них живёт писатель, который с такой любовью и мастерством написал об истории своего края. При этом меня не сильно интересует, насколько история в романе совпадает с реальной историей и точно ли передана мифология коми, ханты и манси. Иванов создал свою историю на крепкой основе, историю, которой восхищаешься и в которую веришь.

Честно говоря, роман оставил двойственные впечатления... С одной стороны — неплохое владение историческим материалом и обогащение его фэнтезийными элементами порадовало. С другой стороны, невооружённым глазом видны провисания сюжета, недоведённые до конца сюжетные линии (Калина, например — что с ним будет после конца книги?), а также слабоватая проработка персонажей и их мотивации

Оглушительнаяч книга. Очаровывающая и пугающая. Грустная и оптимистичная. Автор много знает и много думает над тем , что знает ибо такая глубина ,как, в Сердце Пармы доступна лишь думающим.

Спасибо Алексею Иванову. Не представляю, что я когда то не знал о существовании этого произведения и мира в нем описанного.

Очень тяжелая для прочтения книга.При анализе всплывают все несомненные достоинства:взаимопроникновение культур,построение великих империй ценой уничтожения не тела,но духа,самости подчиненных земель,пресловутый принцип меньшего зла...Все это прекрасно и книга действительно заставляет задуматься. Читается не как исторический роман,а как фэнтези в экзотических уральских декорациях. Казалось бы,пора называть это шедевром и ставить десятку,но не тут-то было. Все достоинства напрочь смывает одно:как же это скуууууууучно! Роман не вызывает ни сопереживания,ни увлечения,герои абсолютно не трогают. Субъективизм,но я дочитала лишь из упрямства. Учитывая субъективность,чуть завышаю оценку.

«Ярко горели мухоморы, и пучки поганок дрожали на трухлявых пнях»

Лично я исторические романы не люблю. Наверное, в этом основная причина того, что книга мне не очень понравилась. К языку ивановскому отношение двойственное. С одной стороны, от некоторых кусков текста я получал огромное удовольствие. С другой, замысловатый слог и многословие несколько напрягало. Потом вроде привык. «Сердце Пармы» — книга, безусловно, атмосферная, и дух времени передан просто здОрово. С этим я спорить не буду, но… подсократить бы на сотню-другую страниц, было бы, имхо, много лучше. Затянуто как-то. И если бы здесь кроме атмосферы (включая сюда глобальную депрессивность, натурализм и жестокость) ничего не было, то свое неудовольствие от прочтения я бы даже объяснять не стал – вкусовщина чистой воды (типа, мои тараканы)). Но ведь произведение претендует на глубину. Здесь есть подтекст и есть, что называется, идея. Основная (если я правильно ее понял) – от судьбы не убежишь. И, мало того, что я эту идею не разделяю, так я еще и не понял, как она коррелируется с темой победы «христианина» над «язычником».

Как бы то ни было, книга очень оригинальна (по всем параметрам) и ее чтение меня, как минимум, обогатило. Хотя, по большому счету, имхо, на любителя...

2000 год. Молодой человек 31 года от роду ставит точку в романе. Роман сделает его знаменитым, но этого события ждать ещё долгих три года.

Молодого человека зовут Алексей Иванов и живёт он в Перми. Его писательская карьера не задалась: несколько публикаций в периодике, волчий билет от сообщества фантастов. Руководитель малеевского семинара сказал просто, как пудовую гирю на чашку весов бросил: так писать нельзя. Коллеги-семинаристы, зачитывавшие избранные места и дружно хохотавшие, наверное, не задумываясь бросили бы свой разновес на ту же чашку.

Позже, оседлав зелёную волну успеха, издатели выбросили на рынок сборник ранней прозы Алексея Иванова. О, там были ужасающие провалы вкуса и вопиющие сюжетные нестыковки, а повесть «Корабли и галактика» можно демонстрировать в качестве пособия как не надо писать... нет, не фантастику, вообще прозу. Но одновременно были робкие попытки молодого автора идти неторными путями. Повесть «Победитель Хвостика» показывает, что Иванов в своих поисках был близок к едва заметной дверце, которую вскоре по-хозяйски распахнул автор «Верволков средней полосы».

Но пока — готовая рукопись и полное отсутствие перспективы. Роман толстый. Исторический. Приключенческий. Как ныне модно говорить — неформатный. Проще верблюда затолкать в игольное ушко, чем молодому и неизвестному писателю из провинции пробить в печать такой роман. Рукопись рассылается в издательства, оттуда — молчание, редко — высокомерные отписки. Знающие люди представляют, как исчезающе мала вероятность попадания самотёка на глаза заинтересованного человека. Не проявили сочувствия и местные литераторы, хотя проживающая в городе супружеская пара иногда печатается в столичных журналах и, наверное, словечко могла бы замолвить. Борис Кузьминский в 2001 году, когда ещё вёл серию «Оригинал» в издательстве «ОЛМА», пол-России объездил в поисках достойной прозы. К пермским писателям тоже заглянул, «...пять белых ночей сидел в гостиничном номере и читал то, что они мне принесли. Всё без исключения было из рук вон... К моменту моего визита роман пермского писателя Алексея Иванова «Чердынь — княгиня гор» был уже год как закончен. Однако ни о романе, ни об Иванове ни один из моих новых знакомых мне не сказал. Возможно, и впрямь не знали. Но задним числом представляется: наверняка были в курсе. Молчали, отсекая сильного конкурента».

Роман всё-таки пошёл в печать. Но пока пермское издательство реализует свой тираж по ему одному известным адресам, а в Москве Олег Дарк редактирует, т.е. сокращает рукопись, есть время осмотреть бесконечное поле русской словесности. Не слишком радостная картина открывается...

Русская литература в 90-е годы напоминала Древнюю Русь перед батыевым нашествием: множество удельных княжеств, разделённых высокими заборами и широкими рвами. В каждом княжестве свой вождь, своя гвардия, свой Эверест (где размером с Монблан, где с могильный холмик). Вот господствующая высота, на ней разместились воины нескольких московско-питерских когорт: «Знамя», «Новый мир», «Звезда», «Дружба народов», некоторых других. Безусловно, на рубеже 80-90-х у них были все основания считать себя наследниками лучших рыцарских традиций, но всеобщая деградация коснулась их в той же мере, что и всех прочих, разве что падение было с полутораметровой высоты, а у прочих — с нулевой отметки дальше, ниже уровня плинтуса.

Однако по-прежнему неустанно декларировался тезис о том, что вся настоящая проза публикуется в толстых журналах либерального лагеря, и декларировался именно тогда, когда проза оттуда исчезла. Критики всё чаще стали оперировать определением «текст», пришедшимся на диво кстати. За прозу стали выдавать медузообразные «тексты» без сюжета, без персонажей, без мало-мальской интриги. Для какого читателя они предназначались — тот ещё вопрос, если даже профессионалы вдали от софитов выдавливали из себя: «Замучил меня этот Ш.» (дальше звучало что-то и вовсе иррациональное: «...а премию всё-таки ему дадим». Дали. И предложили другим помучиться, чтобы самим не так обидно было).

Итог представляется следующим.

Три четверти немаргинальной, т.е. статусной русской литературы постсоветских лет — сплошное <нрзб>: вяло, аморфно, с игрушечными страстями неумело нарисованных людей. Эту малоаппетитную кашицу, в которую и супружеский дуэт из Перми подбрасывал свои липкие комочки, без тени сомнения выдавали за литературу. Более того — тщились доказать, что это и есть НАСТОЯЩАЯ литература. Делалось это так долго и напористо, что в скором времени многие уверились, что Андрей Дмитриев — и в самом деле хороший писатель, что Михаил Шишкин оригинален и глубок, что мемуарная проза Сергея Гандлевского достойна всяческих похвал.

И тут появляется «Сердце пармы», оно же в девичестве «Чердынь — княгиня гор». Необычный мир, бешенные страсти, столкновение вселенных, твёрдый, пусть и прогибающийся местами сюжетный каркас, люди из плоти из крови. А пейзажи! Да выросшие в каменных джунглях писатели уже и забыли, что есть огромные реки, непроходимые леса, болота, буреломы. Это вам не взгорбки-взлобки да разнотравье подмосковных дач. И каждому бурелому нужно подобрать незатасканное слово! И автор подбирает, и рассыпает слова горстями, и описывает небо, облака, дождь, снег, наплевав на то, что снобы сочтут это дурновкусием. И это не всё! В тщательно вымышленных, но оттого не менее достоверных реалиях разворачивается настоящая человеческая трагедия, с преступлениями, тайнами, кровью, банальной глупостью....

Бешенный напор смыл пластиковые тексты производства Дмитриева-Гандлевского. В этом водовороте утончённым господам стало неуютно. Они за долгие годы привыкли, что их жалкие ручейки называли реками, а тут все увидели настоящую реку. Тогда влиятельные сеньоры мейнстрима постановили, что эта река — не река. Т.е. они сказали, что это не литература, как подумали глупые читатели и умные Кузьминский с Юзефовичем на пару, а банальная графомания. И именно под таким соусом не допустили «Сердце пармы» до букеровского шорта. Когда это объяснение не проканало, изобретательная И. Роднянская объявила, что «произведение несколько иного жанра — фэнтези... Мы считаем, что этот роман просто залетел к нам из другого премиального пространства. Он не звучал для нас». Вряд ли Роднянская читала эссе Суэнвика, тем не менее интуитивно почуяла — мало что может испортить репутацию автора так, как приветственный чмок в щёчку от имени фэнтези, особенно если эта фэнтези отечественного разлива. Так исторический роман был объявлен фэнтезийным. Ну да, там есть бессмертные персонажи, которым не найти вечного покоя до тех пор, пока не исполнится их земное предназначение, там описываются красочные шаманские камлания и люди верят в духов. Что за беда, коль по таким зыбким критериям значительный массив литературы можно записать в фэнтези (по временной шкале — от «Фараона» Болеслава Пруса до «Крамолы» Сергея Алексеева) — это будет осознано потом, а аргументы надо подбирать сейчас.

Время покажет, насколько обоснованы восторги, связанные с появлением в литературе Алексея Иванова. Очевидный плюс: автор развивается, роман «Золото бунта» явственно демонстрирует, сколь сильно прибавил прозаик по части сюжетостроения. Другой плюс: «Географ глобус пропил» и детско-юношеская «Общага-на-крови» наглядно демонстрируют, что Иванов отлично себя чувствует в реалистической прозе. О богатой языковой палитре писателя, сравнивая «Географа...» и «Сердце пармы», высказался Максим Кронгауз: «Думаю, что ни одна лингвистическая экспертиза не показала бы, что это произведения одного автора. И уж точно между ними нет ничего общего на уровне лексики». Минусы... Можно было бы и о минусах поговорить, да в желающих недостатка никогда не будет. Но даже скептик Немзер пользуется определением «добротный исторический триллер» «мастеровитого исторического романиста». «Добротно» и «мастеровито» — совсем не мало, это тот фундамент, без которого ничего не бывает, а уж на нём, на фундаменте, каждый увидит именно то, что хочет видеть: кто-то — скромную двухэтажку, кто-то — сортир, кто-то — царский терем.

Сам-то я вырос в Пермской области, недалеко от владений князька Чикаля (того, что хранил мясо в Ледяной Пещере, которая теперь известна, как Кунгурская). И понятия не имел, каким бурным было присоединение наших краёв к Руси. Очень понравилась отрешенная, почти объективная, манера повествования — какими бы дикими не были нравы пятнадцатого века по нашим просвещённым меркам (хотя... далеко ли мы ушли от хитрых алчных князей, дьяков и епископов?), в Ивановском изложении они воспринимаются естественно и ... если не понятно, то закономерно что ли.

Порадовали чехарда перспектив и хронологии, постоянное переосвещение кусочка события с двух точек зрения и необыкновенная обыденность сверхестественного — ему даже и удивлятся-то как-то не хочется, так, впитать губкой и нестись дальше.

А ещё до самого конца подмывало перечитать первую главу, по мере «интеграции» в мир книги. Пойду, так и сделаю.

Я почему-то не ожидала увидеть на фанталабе этого автора. Может, потому что «Сердце Пармы» (а я начала знакомство с творчеством Иванова именно с нее) произвела на меня впечатление скорее исторической, нежели фэнтезийной литературы? Но безусловно это Книга с большой буквы. И автор ее теперь прочно обосновался в нашей домашней библиотеке. Слабых книг у него мне пока не попадалось, но по-прежнему Сердце Пармы кажется самой сильной и мощной книгой.

Когда начала ее читать — даже оторопела, думала — ну что за фигню купила? Язык на первых страницах костоломный, изобилующий чужими словами и именами. Но затянуло и не отпустило...

Вкрапления мистики в историческую канву и превосходное знание (или преподнесение? :)) материала — читая книгу начинаешь говорить тем языком, дышать тем воздухом, верить в языческих идолов. Хочется поехать в те края и увидеть это, пропустить через себя электрический разряд этой книги.

Мало кому из знакомых советовала к прочтению, просто боюсь, что не каждый сможет по достоинству оценить это произведение, которое я уважаю и люблю. Несмотря на жесткое и местами даже жестокое по отношению к любимым героям повествование.. Может в этом и есть ключ к реалистичности?

П.Вайль и А.Генис писали как-то, что нет ничего труднее, чем написать хорошую патриотическую книгу. Это правда. Вспоминаешь «Тараса Бульбу», «Тихий Дон»... а что еще? И вдруг в позорнейшее время России с какой-то зачуханной Камы приплывает такой шедевр! Господа, 10 баллов однозначно.

Как все великие книги, СП написана так, будто автор о существовании литературы узнал на днях, поэтому писал не литературу, а что-то свое, небывалое. Помесь историчеких романов Евг.Федорова не то с отстраненной манерой прозы Л.Добычина, не то с варварскими орнаментами в зверином стиле. Местами звучит как тот же «Тихий Дон», однако отличий больше, чем сходства, плюс философская проблематика в активе. Вроде бы простецкие описания, но не перестаешь удивляться — травы опять «светятся и звенят», ручьи шумят... постоянство действия сил природы в present indefinit удваивает эпичность текста, а недостатки его (вроде князя Ермолая, велевшего дворовым купить княжичам пару сапог — по сапогу на брата? так, что ли? оригинальный вы человек, князь Ермолай!) были и остаются настолько единичными, что сам себя одергиваешь за блохоискательство, неуместное рядом с ЧУДОМ. Компоновка свободная (первые главы по 5 стр. каждая, последние — по 50), без оглядки на то, что скажут критики. Один из них так и сказал: книга слишком нелепая, чтобы рекомендовать ее. Все так, да. С точки зрения обычности, традиционности — она действительно нелепа, потому что оригинальна настолько, что иначе, чем полюбив ее, с ней нельзя смириться. Но в том-то и плюс, что как раз любовь к себе она способна вызывать. Не зная ГГП или ЗБ, читатель может подумать, что СП — это единичный прорыв некоего графомана: уж слишком откровенно СП застолбила для себя нишу на грани между дилетантизмом и гениальностью, слишком уж подчеркнула узость этой грани. Традиционная же литература не признает ее, вылизывает сама себя за счет стандартных (давно уже) приемов сокрытия истины, делает все, чтобы читатель поверил, будто бы между гениальностью и дилетантизмом не узкая грань, а широкое поле, и вылизанное надлежащим образом произведение находится на нем близко к краю гениальности и максимально далеко от края дилетантизма.

Тут же ничего подобного нет. Правда жизни достигается за счет того, что не скрывается ничто — даже подпорки и даже там, где их можно, вроде бы, убрать... Но единожды соглав — кто тебе поверит (К.Прутков). И автор честен настолько, что обвинить его проще, чем защитить. Ведь для защиты нужно прочитать весь роман, а для обвинения достаточно первых 3 глав. Возьмите хоть их. Начать пошло, и не испугаться, что читать не станут — это сильный ход. Начало воистину выглядит как безвкусная переводная фантастика (с маленькой буквы) со всеми этими «золото тускло отблескивало», плюс еще и уснащенное массой локальных терминов а ля «Многорукий бог далайна» С.Логинова. Ничто не предсказывает того, богатства, каким является роман в целом (СП не стоит делить на фрагменты, оно срабатывает только целиком, как море — ведь девятый вал не накатывает отдельно от предыдущих восьми, но опрокидывает и топит реально).

Самое сильное у Иванова — эмоции, а не логика. Князь Михаил в каждый отдельный момент времени логичен, прав перед собой. Но этого мало, все равно у него в жизни все — бардак. Целое дается в руки не через разум, а через сердце. Иванов не раз подчеркивал, что главное — не идея, а отношение (подробное изложение авторской философии на эту тему см. в О-н-К). Идеи, через к-рые Михаил проходит последовательно, так же последовательно развеиваются в прах, а вот его гуманистическое отношение к земле, к людям исподволь строит ему тот вечный дом, где он и окажется в финале — светящимся песком.

Роман передает это на 100%, поэтому оно доходит и до читателя. Как мысль — это, пожалуй, не новость, а как чувство — это ЧУДО. Ну-ка поищите второе такое...