Мишель Турнье «Метеоры»

Свалочно-помоечные будни и праздники

Как раз тот случай, когда написанная в общем-то неплохим литературным языком книга в послепрочитанном послевкусии оставляет… нет, всё-таки не отвратные мерзкие привкусы, но простое невыразительное бесформенное ничто, пресное безвкусие. И дело здесь совсем не в литературной слабости пера Мишеля Турнье — я уже написал выше, что к литературному стилю претензий практически нет, — а просто основная ведущая тема — все основные темы — романа в моём случае встретили в большей части неприятие, а то и отторжение.

С Мишелем Турнье я впервые познакомился довольно давно — в 2012 году была прочитана его премиальная робинзонада, оставившая после себя ощущение встречи с довольно оригинальным современным (ну, почти современным) философствующим, психоаналитизирующим и экзистенциализирующим автором. Однако за прошедшие восемь лет ни какой другой книги Мишеля Турнье прочитано не было, даже просто каких-то пересечений с ним не происходило, а вот поди ж ты, имя запомнилось.

И именно вот этим ощущением знакомости с автором и был предопределён выбор книги для чтения в рамках той игры, для которой она и была прочитана — были надежды, что Турнье не подведёт, и что книга и в чтении и в послечтении будет если не радостной, то хотя бы просто приятной. И эти ожидания (не предвкушения), в общем-то, оправдались, но только лишь отчасти, ровно наполовину.

Ожидания эти были связаны, конечно же, со склонностями Мишеля Турнье к философствованию. И вот уж чего-чего, но философии самого разного толка и уровня, полноты и глубины, тематической направленности и литературной выразительности в этом романе хватает.

Феномен близнецов-двойняшек. Кто только не писал о тех порой граничащих с паранормальностью способностях близнецов чувствовать друг друга, а то и повторять жизненные выборы — то женятся на сёстрах-близнецах, то имена жён одинаковые, то дети рождаются в один день, то ещё какие-то занимательные странности и оригинальные труднообъяснимые случайности происходят. В нашей книге автор довольно подробно рассматривает параллельно-совместную и спервоначалу практически единую жизнь такой близнецовой пары — настолько единой, что довольно долго их по отдельности и не воспринимают и даже называют одним общим двойным именем Жан-Поль. Однако по ходу жизни оказывается, что это довольно разные люди с разными способами восприятия окружающего мира и собственным отношением к этому миру и поведением в нём. И потому в конце-концов активность одного из пары разрывает тесный близнецовый союз и превращает жизнь второго близнеца в поисковый квест — в результате таких поисков наша пара по отдельности друг от друга практически совершает кругосветку. Однако в силу особенностей уже самого автора главным в этом квесте становятся не внешние натурные наблюдения Жана и Поля, а та внутренняя жизнь, которая протекает внутри каждого из братьев, и те рассуждения (помним о философствовании), которые при этом имеют место быть.

Рассуждения о гомосексуальности и о самоощущении людей с такого рода самоопределением и половой самоидентификацией. Эта тема занимает довольно значительный объём повествования и связана, прежде всего, с дядюшкой наших героев-близнецов, Александром, который по своей психосексуальной конструкции является гомосексуалистом, ведёт довольно активную специфическую половую жизнь, и вовсю рассуждает, а то и порой просто воспевает свои «уникальные» и «возвышенные» особенности, решительно отмежёвывающие его от всех других педиков и гомиков, не говоря уже о несчастных натуралах. В конечном итоге вот эта его страсть и манера «охоты» за мальчиками и просто партнёрами на разовый секс и приводит Александра в точку, где его жизненный путь заканчивается.

Обе эти темы то и дело апеллируют к религиозности и вторгаются уже в самые анналы христианской религии и в рассуждения о ролях Христа, Отца и Духа, и потому наверняка могут быть довольно остро восприняты читателями — носителями христианской религии в любой её формации и конфессии.

Отдельной полутемой, может быть являющейся только фоном, но всё-таки ставшей почти полноценной темой, стали главы о Александре и о сборе и переработке мусора, оставляемого после себя людьми — не в самом широком смысле понятия «мусор», а в самом простом утилитарно-бытовом — мусор как всё ненужное, выбрасываемое людьми. Мусорная тема занимает добрую половину всего текста и определённым образом задаёт тон всему восприятию книги. И возникает вот такой довольно оригинальный для литературного произведения, но совсем не оригинальный в реальной жизни свалочно-помоечный душок — душок этот довольно быстро возникает на задворках восприятия текста и потом сопровождает читающего до самого конца, да и потом ещё некоторое время напоминает о себе — как будто одежда, в которой ты читал этот роман, пропиталась запахами свалки и никак не может выветриться...

Таким образом, мы получаем так называемый когнитивный диссонанс — неплохая в литературном смысле книга вызвала при чтении довольно стойкое неприятное ощущение. И ощущение это возникло даже не от самой гомосексуальной темы, едва ли не доминирующей в романе (потому что наша близнецовая парочка тоже до определённого возраста вовсю самоудовлетворяется друг другом и сама собой — каждый в отдельности и оба-двое вместе), но от того смакования гомосексуализма и гомосексуального же самолюбования Александра — едва не перешедших в пропаганду и рекламу однополого секса и — допускаю такой вариант — вполне способных совратить юного неискушённого читателя на «попробовать»…

Так что какая радость от чтения, если оно приносит неудовольствие!

Читая Метеоров, ощущаешь их физически на протяжении всего повествования: сначала мозг цепенеет, обрастая ледяной коркой отвращения, затем корка тает, обнажая собственные пожухшие мысли, которые воспламеняются обжигающими фантазиями Турнье и горят, окутывая читающего едким дымом постыдной действительности. Позже, на месте когнитивного пепелища, начинает пробиваться новая зелёная поросль причудливых форм, в стиле японского сада Дзен. Примерно так.

Сюжетная линия романа — ломаная, увлекающая читателя попеременно то вниз, в миры отбросов, где царствуют крысы и чайки; то круто вверх, во владения природных стихий, где правят приливы и отливы, то ведущая сквозь гомосексуальные дебри, где можно заблудиться и не вернуться обратно; то открывающая миры близнецов, познавших гармонию связи в утробе матери и утративших её при рождении.

Утраченную гармонию автор предлагает черпать в любви к жизни и ближнему, в бережном отношении, в принятии «непохожести» другого. Такова простая, но сложно достижимая формула счастья от гения.

Все герои произведения неподражаемы, но мой любимец Александр Сюрен- это что-то особенное! Умопомрачительный персонаж.

Оценку снизила за концовку произведения, хотела другой финал.