Александр Етоев, Владимир Александрович Ларионов «Книга о Прашкевиче, или От изысканного жирафа до белого мамонта»

Может, это произведение не совсем документальное, но основано оно на вполне документальных фактах биографии известного российского фантаста Прашкевича, а также на его литературных произведениях. Именно размышления о последних и придают ему характер своеобразного эссе «по мотивам» написанных произведений. Разговор идет не о чем-то конкретном, а о всём и сразу. Так что хорошо следите за тем, как автор статьи «рассыпается мыслью по древу» — иначе ничего не поймете и не запомните.

Вообще-то, это книга размышлений А. Етоева обо всём, которые перемежаются рассказами Г.М. Прашкевича о своей жизни под наводящие вопросы В. Ларионова. И всё это предваряется хорошим предисловием Ларионова на тему «Как я полюбил Прашкевича» (кажется, оно так и называется).

Итак, перед нами книга Александра Етоева, в которой он размышляет о жизни, о литературе, о писателях и писательском процессе, о месте писателя в обществе и месте литературы в жизни писателя… О нашем обществе – что было, что стало и куда мы идем. Вопросы вечные, размышления умные, выстраданные, от чистого сердца, без заискивания перед читателем – что думаю, то и пишу. Если есть возможность высказаться и быть услышанным, то почему бы не сказать о наболевшем? А наболело много.. ой как много… и делится он с нами этой болью, которую испытывает любой нормальный культурный интеллигентный человек, видя что творится сейчас с нашим обществом. Я приведу здесь два стихотворения из книги. Просто не могу удержаться. Считаю, что чем больше людей их прочтет, тем светлее станет наша жизнь. Первое – самого автора (Етоева) про Борю Миловидова. Те, кто Борю знал, кому повезло с ним общаться поймут. Тут комментарии не нужны.

Я выхожу под фонарь. Светло.

Б.Миловидов сидит в тени.

Тихо играет в руке стекло.

Тянется, мне говорит: «Хлебни».

Б.Миловидов летал на Марс.

Тихое место. Безводье, сушь.

Б.Миловидов писал рассказ,

я его выучил наизусть.

Я никогда не бывал нигде.

Крым пару раз, колпаки медуз,

Вологда, Тотьма, топляк в реке –

я это выучил наизусть.

Ночь допивает остатки дня.

Марс далеко, да и нет его.

Б.Миловидов, фонарь и я –

больше на свете нет ничего.

И второе стихотворение Геши Григорьева. Его я, к сожалению, не знал, но такие стихи говорят сами за себя:

Мы построим скоро сказочный дом

С расписными потолками внутри.

И, возможно доживем до…

Только вряд ли будем жить при…

И, конечно же, не вдруг и не к нам

В закрома посыплет манна с небес.

Только мне ведь наплевать на…

Я прекрасно обойдусь без…

Погашу свои сухие глаза

И пойму, как безнадежно я жив.

И как пошло умирать за…

Если даже состоишь в…

И пока в руке не дрогнет перо,

И пока не дрогнет сердце во мне,

Буду петь я и писать про…

Чтоб остаться навсегда вне…

Поднимаешься и падаешь вниз,

Как последний на земле снегопад.

Но опять поют восставшие из…

И горит моя звезда – над!

Вот так вот… Что тут еще добавить?.. Ах да, конечно о Прашкевиче. Ведь книга то о нём. Прекрасный путеводитель по творчеству для тех кто недостаточно знаком с произведениями Геннадия Мартовича и, может быть упустил какие-то грани творчества этого замечательного писателя.

Спасибо авторам, спасибо издателям за редкую жемчужину в нынешнем грязевом потоке литератуты.

Юрий Газизов Июль 2012 Киев

Письмо, присланное мне Прашкевичем накануне «Интерпресскона-2012». Мы с Сашей Етоевым читали его по очереди вслух на презентации «Книги о Прашкевиче».

Геннадий Прашкевич про «Книгу о Прашкевиче» и её авторов:

«Всегда с интересом читаешь о себе нечто, написанное друзьями.

Те, кто тебя не любят, всегда пишут просто. Можно заранее подробно пересказать каждую строку в их опусах, в которых все одинаково тускло и в которых – всё якобы о тебе. К сожалению, как правило, там всё о другом – нелюбимом, придуманном человеке. Никогда тот, кто тебя не любит, не сможет написать ни строки правды, потому что очернение требует какой-то особенной правды. Правды, только правды, ничего, кроме правды.

Совсем другое дело – рассказы друзей.

Они всегда начинаются с тебя, обязательно с тебя, с героя книги, чтобы постепенно перевести разговор на себя, то есть на рассказчиков, потому что никакой герой не представим сам по себе, без друзей. И тогда книга, написанная, казалось бы, о субъекте, тебе слишком уж хорошо знакомом, становится вдруг безумно интересной. Потому что если книга удачная, она – действует как превосходный коньяк: друзья оживают и раскрываются и начинается общая беседа. Я обожаю такие беседы. Мне всегда интересно, как строит свои вопросы Володя Ларионов, когда, скажем, берет очередное интервью у Прашкевича. Для него Прашкевич – писатель не последний, это сближает. Его вопросы всегда переходят на что-то слишком уж личностное, и тогда Прашкевич начинает весело крутить хвостом. Ну, в самом деле, подумайте, как рассказать о совместных любовных (литературных) приключениях в Киеве, о товарищеских (литературных) ужинах в Новосибирске, о весёлых (литературных) посиделках в Крыму? Да, конечно, только открыто! И Ларионов это умеет. Он заставит тебя заговорить. Он своё откусает!

А Саша Етоев?

О Саше Етоеве я бы сам написал книгу.

Во-первых, потому что он классный писатель и его «Бегство в Египет» и «Буквоедство» являются образцами... Образцами чего?.. Честное слово, не знаю... Просто великолепными образцами... Как скажем малая «рамка» тридцать шестого года...

Пиши я книгу о Саше Етоеве, я рассказал бы о его страсти к книге, и о том, как однажды он пытался отцепить вагон-ресторан от поезда, который слишком быстро нёс нас из Риги в Питер, и о том, как он смотрит на книги в чужой библиотеке – как на прекрасную жену неожиданного приятеля...

Вот тут я и подхожу к главному.

«Книга о Прашкевиче» – это веселая застольная (литературная) беседа друзей, в которой все открыты, и все счастливо стараются перекричать друг друга.

А между друзьями так и должно быть.

Все другие варианты неприемлемы.»

Я бы не называл «Книгу о Прашкевиче» — «документальным проиведением». В предисловии ко второму изданию я пишу, что это «странная книга, состоящая из моих бесед с Геннадием Прашкевичем и вольных к ним комментариев Александра Етоева».

Книжку можно назвать публицистической, но определение «документальная» к ней мало подходит. Скорее, это эссеистика. Озорная.