Г. Ф. Лавкрафт «Хребты безумия»

Существует весьма распространённое мнение о том, что вещи, пугавшие людей ранее, теперь уже не производят на них такого сильного впечатления. И я до недавнего времени этого мнения придерживался, поскольку оно было многократно подтверждено моим собственным жизненным опытом. В частности, при просмотре фильмов ужасов семидесятых годов, вроде «Омена» или «Изгоняющего дьявола», я особо сильных эмоций не испытывал, хотя данные ленты, когда их крутили в кинотеатрах лет сорок назад, пугали зрителей настолько сильно, что те на сеансах плакали или даже падали в обморок. И я был, разумеется, убеждён, что это мнение абсолютно, на все сто процентов, верное и что его опровергнуть не удастся. Однако я заблуждался.

Я осознал, насколько сильно я ошибался, когда начал знакомиться с творчеством известного американского писателя-мистика начала двадцатого века Говарда Филлипса Лавкрафта. И первым его произведением, которое я прочёл, стала именно повесть «Хребты безумия». И... Знаете (я конечно понимаю, что люди, которые прочтут следующее высказывание, скорее всего будут сомневаться в его истинности, но всё же я его запишу), по-моему, это как раз тот самый случай, когда саспенс в книге оказался долговечнее саспенса в кино.

Правда, когда я только начал читать повесть, на меня произвёл довольно-таки отталкивающее впечатление стиль, которым она написана. Он какой-то «трудноперевариваемый» что ли, если вообще можно так выразиться: в нём напрочь отсутствуют какие бы то ни было диалоги, и обо всех происходящих с героями событиях автор сообщает без их использования, на манер дневниковых записей или ещё чего-нибудь подобного. Зато наличествуют длинные и громоздкие описания мест, куда попадают главные герои. Такой способ повествования сперва меня дико раздражал, так как казался чересчур напыщенным и претенциозным. Однако скоро я к нему привык и был полностью захвачен происходившим в рассказе действием... В общем, я прочитал «Хребты безумия» на одном духу, не разу не оторвавшись от книги, точно я к ней прилип, и всё то время, что я вместе с главным героем переживал творившиеся в самом сердце Антарктиды ужасы и кошмары, у меня сосало под ложечкой. Мне было стрёмно, по-настоящему стрёмно, причём это жуткое ощущение было сильнее, чем при просмотре многих хорроров (в это трудно поверить, но так и есть на самом деле!).

За счёт чего же достигается в повести такой сильный саспенс? За счёт шикарной атмосферы, разумеется! А атмосфера создаётся, во многом, теми самыми длинными описаниями, которые меня слегка выбесили поначалу. Они невероятно холодные и мрачные, и, когда читаешь их, тебя прямо пробирает до костей. Так и представляешь себе эту жуткую и безмолвную снежную пустыню, посреди которой высятся громадные, не сопоставимые по размерам даже с Гималаями, горы. А за горами уже много тысяч или, может, миллионов лет прячется нечто, издревле сокрытое от человеческих глаз на самом холодном континенте Земли; нечто, как бы выразился сам Лавкрафт, «богопротивное и мерзкое», о чём и помыслить страшно...

Кроме того, большую роль в создании атмосферы играет и описание эмоций и мыслей главного героя. Оно настолько подробное и, опять же, мрачное, что читатель невольно переживает то же, что и рассказчик, будто он, а вовсе не рассказчик, отправился в Антарктиду и столкнулся там со смертью, древним злом и подстерегающей буквально на каждом шагу опасностью.

Конечно, повесть можно ругать. Ругать, в частности за то, что нам про персонажей почти ничего не известно, и они совсем не раскрыты (причём, судя по тому, что я прочёл в других отзывах, «Хребты безумия» за это и ругают). Ну а на хрена нам нужно про них что-либо знать? Лавкрафт же пытается показать нам большее, чем тот маленький мирок, в котором мы нагло засели и не хотим видеть ничего за его пределами. Автор хочет, чтобы мы узрели Вселенную, Космос, необъятный и неохватный, то есть такой, в сравнении с которым человек кажется лишь песчинкой, тонущей в безбрежном океане неизведанного. Ей управляют течения и несут её туда, куда им вздумается, а она ничего не может с этим поделать. И какая же роль тогда ей (то бишь человеку) может быть отведена во всём происходящем? Только лишь наблюдателя и созерцателя, покорно следящего за метаморфозами Вселенной.

Достаточно высокая оценка выставлена за детальность и обоснованность мира, который был создан писательской фантазией. Место и время событий как прошлого, так и нынешнего (по тексту) времени выбрано верно.

Но по прочтении нескольких подряд произведений автора начинают малость утомлять перечисления одного и того же университета (ссылка на научный авторитет), городов (дань родным местам) и выдуманной книги (теоретический источник). И кажутся верными слова в романе, что «он ничего толком не обьясняет, связывая свои темные высказывания с неумеренным чтением в юные годы опасной эзотерической литературы». Пожалуй, это и оказало наибольшее влияние на его творчество, ведь почти всю жизнь Лавкрафт прожил в одном месте, и только два года — в Нью-Йорке.

Вот та научная фантастика, котора должна занимать почетное место в мировой литературе.

Вот что меня, как и многих других, всегда прельщало и завораживало в творчестве г-на Говарда Лавкрафта, так это передача атмосферы, именно она двигатель и костяк всех произведений автора, отнюдь не персонажи.

Они, эти персонажи, почти всегда выступают лишь в роли стороннего наблюдателя, голоса за кадром, мы очень мало знаем о них, да это и не столь важно. Рассказчик — медиум, позволяющий передать нам послания из далекого прошлого, отголоски Первобытного Ужаса, сохранившиеся, затаившиеся, дремлющие, но отнюдь не исчезнувшие, всегда лишь выжидающие своего часа, они таятся в самых укромных уголках нашего мира.

Лавкрафт ловко цепляет читателя на крючок атмосферой, suspens'ом.

Исследовательская экспедиция в Антарктиду, и без того являющуюся не самым гостеприимным местом на Земле, была придумана явно не случайно.

Наверное именно в мире вечных льдов, крутых склонов, высоченных гор, запустения и воя ветра, легче всего поверить в то, что совсем рядом могут таиться отголоски древних эпох.

В подобном месте человек кажется себе совсем крошечным, незначительной букашкой, а сопутствующие экспедиции находки лишь подтверждают первое впечатление.

Лишь только начинает портиться погода, а исследователи разделяются, мы понимаем, что время прелюдии прошло, назад пути нет, люди показали свою беспечность , азарт и человеческое любопытство взяли верх, а значит пришло время поднять занавес.

Несмотря на то, что наиболее кровавые и жуткие подробности случившегося мы узнаем постфактум, нам лишь показывают разоренный лагерь, кажущееся затишье никого не обманывает, главное открытие еще впереди...

Блуждание по заброшенному городу Древних, странные, но очень красноречивые барельефы, редкие крики слепых гигантских пингвинов — все это усиливает атмосферу подступающего безумия, и горы, конечно горы, те самые Хребты, в чью честь назван роман и к чьему описанию так часто прибегает автор.

Они самый живой участник разворачивающегося действа, грозный сторож и наблюдатель. Их мрачные вершины, завораживающие зрительные иллюзии, которые они порождают — все это служит молчаливым предупреждением людям о том, что есть пределы, пересекать которые, себе дороже.

Конечно, здесь играет свою роль впечатлительно читающего, насколько он может погрузиться в путевые записи Уильяма Дайера, от чьего лица ведется повествование, сейчас не 30-е года прошлого века и наше поколение, избалованное различными ужастиками не так просто зацепить, заставить прочувствовать происходящее на страницах романа, как нечто пугающее.

Но если попробовать отрешиться от багажа ярких картинок, засевших в памяти кадров из фильмов-ужасов, закрыть ненадолго глаза и представить себе происходящее на страницах, поверьте-оно того стоит.

Немалую толику в восприятие романа вносит и время года, когда вы решили приступить к чтению, на мой взгляд, идеальным временем для Лавкрафтавских историй являются осенние и зимние вечера.

Именно тогда, в тишине, запасшись кружкой горячего чая, забравшись поглубже в мягкое кресло, лучше всего приступать к путешествию по извилистому лабиринту города Старцев.

Мое знакомство с творчеством Лавкрафта произошло недавно, и по началу оно меня немного оттолкнуло, но я все же решил прочитать до конца хотя бы одно из его произведений и был премного удивлен и шокирован.

Так получилось, что о произведениях автора я был наслышан, и везде встречал много похвалы в его адрес. Да и не мудрено, ведь по его книгам столько снято фильмов, вышло столько игр — страшилок, в которые я просиживал часами, что мое любопытство не могло не разыграться. В своем воображении я уже рисовал долгие леденящие душу романы с множеством красочных персонажей, жизнь которых автор так безжалостно может прервать, кинув на смертные муки в пасть какого-нибудь таинственного чудовища, как это происходит в стандартных ужастиках и триллерах. И что же узнал я в итоге после прочтения «Хребтов безумия».

Не выровненный текст со множеством отступлений и лишним перегрузом в повествовании, слабое раскрытие героев, если их вообще можно назвать героями, ведь само повествование ведется от одного человека, который просто ведет свои записи, пишет некий дневник или письмо, обращаясь к читателю, пытаясь его предупредить и убедить в реальности происходящих событий. И знаете, я не могу сказать, что это произведение мне не понравилось, скорее наоборот.

Это, скорее, можно назвать каким — то особым жанром — «письмо» или «дневники», который Лавкрафт использует во всех своих книгах. Это как большой рассказ от руки очевидца, который в страхе, захлебываясь эмоциями, пишет свое последнее письмо, дабы предупредить тех, кто возможно прочтет его рукопись. Это придает рассказу реализма, выдергивает читателя из привычной реальности, и он начинает чувствовать себя невольным очевидцем странных и страшных событий, в реальности которых убеждается, следуя сюжету рассказа, сумбурного и невыровенного, но тем самым правдивого. И в итоге читатель доходит до кульминации, и перед ним предстает весь ужас и страх, о котором предупреждал автор письма, нагоняя постепенно и размеренно весь саспенс, который только можно извлечь из истории об исследователях антарктических льдов.

Эмоции, которые я получил по окончании рассказа, ввели меня в некое непонятное состояние. Но потом я понял и ОСОЗНАЛ, что рассказ получился таким, КАКИМ И НУЖНО. Он должен быть именно таким, чтобы все, кто прочтет его, поверили в то, что он написан от руки очевидца, побывавшего в центре страшных и леденящих кровь событий. 9 из 10.

Тридцатые годы прошлого века. В Антарктиду на кораблях «Мискатоник» и «Аркхем» отправляется полярная экспедиция, рассчитывая исcледовать геологические материалы и как можно больше узнать о прошлом Земли; но то, что они найдут, заставит одного из выживших участников экспедиции снова и снова повторять предупреждение: не приближайтесь к Хребтам Безумия!

Несмотря на свою репутацию мастера ужаса, Лавкрафт не страшит, а скорее угнетает, старательно доводя до сведения читателя, что он всего лишь пылинка в океане неведомого и совершенно не знает той вселенной, в которой живет. В каждом из своих произведений он более или менее успешно воплощает эту идею. ИМХО, «Хребты Безумия» лучший образец и один из лучших рассказов. Псевдодокументальный стиль и точность в описании быта полярной экспедиции, анатомии их находок и покинутого города придает фантазиям Лавкрафта жутковатую достоверность.

К тому же -а это для Лавкрафта редкость, насколько я могу судить — собственно действие, с погоней и преследованием, начинается уже с середины рассказа, в отличии от других его произвидений, где кульминация зачастую совпадает с эпилогом. У героев, благодаря их профессии, есть достаточно убедительная мотивация их безрассудного желания узнать как можно больше, невзирая на опасность, чего мне отчаянно не хватало в «Зове Ктулху» и «Шепчущем во тьме».

Конечно, упоминания Старцев и Некрономикона выглядят довольно наивно и перестают срабатывать где-то с третьего раза, а бескончные повторения «декадентский», «упаднический» и «мерзостный» просто висят в воздухе, не подкрепляясь ничем, но атмосфера постепенного раскрытия тайны и нарастающего напряжения, на мой взгляд, искупает эти недостатки.

Такая детальная проработка вымышленной мифологии заставляет понять огромного количество творчества «по мотивам» — тщательно сработанный фундамент еще и не то выдержит!

Я прослушал две аудиокниги и решил, что продолжать не стоит. Уж слишком автор однообразен, пишет много раз об одном и том же. И если первое произведение выиграло за счёт новизны, и я поставил ему оценку повыше, то здесь тема приелась и стали видны логические нестыковки и прочие огрехи. Ну, и самое главное: автор использует лишь единственный литературный приём, а потому легко подражаем: «Мы увидели нечто невероятное и обмерли от страха. На нас надвигалось жуткое чудовище. Мы похолодели от ужаса. Чудовище издавало страшное зловоние. От смрада мы не могли сдвинуться с места. Адская тварь внушала отвратительную мерзость. У нас захватило дух. И тут чудовище с замогильным стоном провалилось в бездну. Мы облегченно вздохнули». Ну, и так далее. В том же стиле можно написать еще три страницы.

Однообразие повествования не спасает даже голос Вадима Максимова. Хотя подозреваю, что начав слушать именно с этой книги, оценка была бы выше.

Спустя без малого сто лет после первой публикации «Сообщение Артура Гордона Пима» По послужило Лавкрафту основой для очередного произведения, имеющего отношение к созданной им вселенной Ктулху. Впрочем, связь повести с первоисточником довольно слаба – пару раз упоминается сам По и его книга, да однажды использован таинственный крик “Текели-ли”, который слышали герои По. Лавкрафт дает свою версию его происхождения. Сама же повесть рассказывает о неудаче полярной экспедиции, обнаружившей в Антарктиде остатки древнего города, основанного внеземной расой Старцев. В принципе, куда сильнее должна быть связь этой повести с другими произведениями Лавкрафта – вероятно, вместе они выстраивают некую общую картину придуманного им мира. Но даже отдельно “Хребты Безумия” оказались очень и очень качественным и увлекательным произведением, пожалуй, лучшим в антологии.

Против своей воли я начинаю писать эти богохульные и кощунственные строки. Уверен, что скептики и моралисты раздерут меня на кусочки, поэтому запру все двери на щеколду и задерну шторы. Итак, стараниями многолетних исследований, сопоставлений и расшифровок я пришел к ужасным и невероятным открытиям. Как нельзя лучше подходит к ним сия книга, однако она является лишь мелким пазлом в океане богохульных книг.

Я с содроганием сердца должен донести до людей, что ни одна художественная книга не может быть признана и даже написана, если в ней нет попрания норм, догматов и морали. Это может относиться к любой религии и Лавкрафт выграл вчистую- он вывел чудовище из воды( Ктулху) смотри Апокалипсис Иоанна Богослова. Он придумал звездоголовых , которые , конечно, Старцы, хотя к ним он и отнёсся не совсем антагонично, заверяя строками» что они остались верны до конца своей науке»( читай между строк Хребты Безумия) . Но Антарктида не похожа на Новый Иерусалим , не так ли? Шогготами являются падшие ангелы , а именно павшие херувимы, потому что у них много глаз. Также проследить можно и за последователем Лавкрафта Лином Картером- у него появляются монстры шантаки, что пародирует шайтанов.

Именно второй слой книги, несущий богомерзкие смысл, Лавкрафт зашифровал в этой повести. «Текели- ли» — слова, которые кричат шогготы, можно расшифровать как «белый» , этот цвет жутко пугал аборигенов в повести Эдгара По «Приключения Артура Гордона Пима».

И , последнее творение, Мгла над Инсмутом» жирный восклицательный знак, страха и « ума, полного смятения» , как читаем у Святых Отцов.

« Говорю вам тайну: не все мы умрем ,но изменимся» .

Лавкрафт решил описать это не по духу, а по букве.

Стук... Шаги в подъезде... Крики и выстрел в дверь! В мою дверь! Но остался ещё Йог- Сотот , явная породия на Отца и Сына в христианстве. Рука... Выстрел раздробил кисть...

Пишу левой. Пусть все знают!

А хоррор, оказывается, может быть красивым...

Это произведение — даже не хоррор, наверное, а скорее полноценная НФ про по-Лемовски обречённый контакт двух непохожих культур, крепко сдобренный интересными наукообразными выкладками.

Строго рекомендовано к прочтению, если у Вас, О, Читатель, воображение отлично справляется с визуализацией текста. Таких пейзажей Вы не увидите больше нигде.

Это лучшее из прочитанного у Лавкрафта. И очень хорошо, что это прочитано в последнюю очередь.

Вместе с отважными исследователями мы погружаемся в древнее прошлое Земли и все описанное чуждо человеку, непонятно, и до жути... интересно! Да, именно интересно, а не страшно. Безусловно в романе есть несколько пугающих и даже жутких моментов, но в этот раз они не вызывают отторжения, они как ни удивительно здесь вполне к месту. Роман в отличие од других произведений автора захватывает и держит в напряжение до самого конца. Ведь в этот раз главный монстр появляется в самом конце и он действительно способен напугать кого угодно!

И еще — название не оправдывает себя. Я так и не смогла увидеть ничего безумного в этих хребтах... Если только тот факт, что они очень высокие и лишены снега...

Очень хорошо, что я оставила этот роман напоследок, он здорово поднял автора в моих глазах. Но все равно думаю, что на данный момент мое знакомство с творчеством Лавкрафта окончено. Буду ли я еще что либо читать у него пока не знаю.

Хряпнем безумия с Говардом Филлипсовичем Лавкрафтом. На этот раз «маэстро ужасов» решил претвориться научным фантастом. Не исключаю, что его заставили. Невероятно меня раздражало огромное количество: притянутых за уши теорий, убеждений в необходимости внимания к деталям, чтобы почувствовать себя интеллектуалом и настолько впечатляющих отзывов, будто других книг поклонники Лавкрафта никогда не читали. Но, возможно, они действительно ничего больше и не читали. Сейчас из того периода ничего по большому счету и не переиздают. А то бы люди поняли причины кризиса американской фантастики 50-х и научились ценить настоящий писательский талант. Я читал «Отродье кометы» Отиса Клайна 1930 года и увидел сюжетные параллели с «Ночью живых мертвецов». Затем прочитал «Вампиров пустыни» 1929 года: рассказы совершенно про разное, но, при этом, абсолютно одинаковые. И действительно, что может быть интереснее плотоядных растений — только истории белогвардейца о том, как он выжил («Луатомвао», рассказ,«Вокруг света», № 14, 1929 год). Но вернемся к самой жуткой книге всех времен и народов.

Ничего страшного я в романе не увидел. Прежде всего по тому, что главным источником страха в таком сюжете должен быть — холод. Возможно Лавкрафт и любил Антарктику, но представлял он её гораздо хуже своей «Страны Снов». Не говоря о том, что закаленным уроженцам Новой Англии к морозу не привыкать, и про теплую одежду автор вспоминает только в конце. И сами ново-английские ученые вызывают оторопь, потому что оказываются страшнее английских: находят горы из доархейских сланцев; датируют всё подряд от 50 млн. лет до миллиарда — на глаз; бурят дно бывшего моря и находят пещеру, промытую грунтовыми водами под тропическим лесом, — а то, насколько они разбираются в оттенках вони, вообще уму не постижимо. Даже погода помогает героям, не сильно стараясь разрушать много миллион летние мегалиты, потому что ученые объявили местность ураганно опасной, но не способствующей ураганному ветру. Всё для того, чтобы читатель боялся. Ведь герои тоже боятся: всего, каждый день. К такому даже метод «от противного» не применить. Это не ужасы, не приключения и, тем более, не научная фантастика. Это исповедь труса. Труса, который всё это время хранил у себя доказательства, чтобы еще немножко побояться. И в конечном итоге запугать весь мир тем, как он боится. Единственное приличное место в романе — описание Старцев и их поведения. И то, я хочу узнать, откуда это списано. Потому, что когда Лавкрафт начинает свои описания — это графомания, написанная, чтобы что-то написать или не отставать от коллег по цеху. Ну серьезно, непостижимые для науки существа, пользующиеся ногами — как люди ногами, и руками — как люди руками. Использующие тягловых динозавров и лифты-птеродактили. Ведь техника им эмоционально неприятна. Старцы — настоящие пуритане? Не то что эти ваши Ми-Го с Ктулху. Замечательнейшие существа. И я не согласен с претензиями по поводу невозможности для ученых разгадать их историю по картинкам. Старцы же деградировали. Именно это заставило их воздвигнуть гигантские башни на месте своего разрушенного города, чтобы вести свои летописи на их стенах сверху-вниз. Их мастерство базировалось на математике, а деградировав, они её забыли. Как раз уровень библиотекаря Мискатоникского Института. Вообще, складывается ощущение, будто бы никто еще не проговорился, так как всё члены экспедиции, кроме научных сотрудников Института, были ассистентами-чернорабочими без должного младшего-среднего образования. Есть писатели сразу раскрывающие карты в начале и только в конце заставляющие читателя обратить внимание на эти обстоятельства. А Лавкрафт не таков. В своих масштабных произведениях он интригу раскрывает по несколько раз. И хоть основную завязку сюжета я знал — и не только из самой книги — но финал предугадать не смог. Повествование настолько скучное и раздражающее, что я суть происходящего просто забыл. Сколько произведений я у Лавкрафта уже прочитал, а это первое с самостоятельной художественной находкой. Похождения исследователей, которым каждый шаг страшно, но не настолько, чтобы забыть про свои исследования — ну очень интересно. Старцы на их фоне выглядят, как настоящие ученые. Хотя, что взять с деградировавших тварей: не догадались пустить кого-нибудь вперед себя, полезли на рожон, не побоялись вовремя. А эволюционировавшие обезьяны — то же, не догадались. Ведь были же у Старцев все шансы собрать огнемет и вести себя, как настоящие покорители Антарктики. Избитая отсылка к известному кино по мотивам? Не радуйтесь. Потом герои убегают от катящегося на них шара, как Индиана Джонс и сотни других приключенцев. И если уж зашла речь о неприятии развития, то не отсылка ли появление шоггота к «Прибытию поезда» братьев Люмьер? Поразительно страшно. Молчать о таком нужно долгие годы.

Одни говорят о невероятных эмоциях. Другие о том, что это литература для интеллектуалов. Лично мои эмоции закончились главе на третьей. Потому, что нормальный писатель-фантаст не станет забрасывать каждую страницу специальными терминами из уверенности в том, что найдется дотошный дурак. Интеллектуальным этот роман я тоже не назову. Лавкрафт опять просчитался со своей «философией»: Старцы прилетели на Землю, начали бороться за существования, проиграли, стали трепетать перед неизвестным Знанием и выродились; а люди появились на Земле, ученые Новой Англии уже в такой манере деградировали — куда дальше то?

Прочитал быстро и охотой, т.к. сама по себе тематика найденной древней цивилизации и расшифровки её существования очень мне близка. Не буду перечислять недостатки и достоинства, которые присутствуют в произведении — тут многие в этом вполне резонно поупражнялись — скажу лишь, что очень жду качественной экранизации этого произведения на большом экране от Гильермо дель Торо, который является фанатом Лавкрафта и конкретно этого романа и уже давно ждёт денег от студийных боссов на эту экранизацию. Старцы даже появлялись мимолётом в его фильме Хеллбой 2 ;)

Если внимательно вчитаться в текст, то нетрудно заметить, что старцы с момента прибытия на Землю постоянно деградируют: сперва в космос выйти не могут, потом вроде бы в анабиоз не впасть или ещё там что-то. Но о причинах деградации у Лавкрафта ни слова.

Рискну высказать гипотезу в пределах текста. Мой любимый интернет-автор Крысолов в романе «Последний американец» написал, что любая цивилизация паразит обречена даже если она паразитирует на роботах. А кто такие шаготы? Да те же роботы, биологические. Вероятно старцы с течением времени просто передавали шаготам всё больше и больше функции. Ну вот и результат. Те просто заместили их полностью. Даже барельефы за них стали делать под конец. Восстание шаготов, как ни странно сыграло благотворную функцию заставив старцев сопротивляться, совершать усилия и продлило

существование их цивилизации. Но поддержать усилие дальше, после подавления восстания, страрцы по каким-то причинам не смогли. Вряд ли Лафкрафт рассуждал так же как я, но вот такие мысли по тексту у меня возникли.

По самому тексту. Невозможно поверить, что герои так легко расшифровали историю негумонайдной цивилизации. А постоянный у Лафкрафта мотив «Мы никому ничего не расскажем, ибо слишком страшно» просто надоедает. Его герои просто трясутся от страха перед всем, что резко отличается от привычного.

Последнее время странные вещи со мной происходят. Вот перечитываю я сборник Лавкрафта «Хребты безумия» (Издательство «АСТ», 2006 год, серия «Книга на все времена») и многое, что казалось мне тогда, давным-давно, довольно средним, сейчас кажется вполне себе ничего! А должно-то быть наоборот – всё-таки и сюжеты и темы произведений мне уже известны. Но, то ли стал я взрослее, и кроме динамики сюжета меня стало интересовать нечто большее, толи холодная ноябрьская погода вкупе с долгими вечерами добавляют мне подходящей атмосферы, но вот такой результат. И этот роман, вот сейчас, выглядит для меня лучше. Тогда он – нечто неповоротливое, тяжеловесное, архаичное и, чего уж греха таить, скучное… А сейчас… Нет, не все грехи его для меня сняты. Он по-прежнему архаичен – тут отчётливо угадывается время; Антарктида ещё не изучена, она по-прежнему белое пятно на карте и не только в плане цвета – ну как тут устоять от соблазна населить его монстрами? Однако прошлое этого загадочного континента до сих пор не изучено полностью. Да, никаких Хребтов Безумия там нет, но что может таиться под громадной толщей льда, какие тайны, какие открытия? И, кстати, куда подевались те парни, что бурили озеро Восток? То раструбили, что вот они, наконец, добрались до воды, слух был, что нашли даже «необычное» ДНК на буре – и всё, заглохло, будто ничего этого и не было. Не знаю, как вас, а меня эта «тишина» до сих пор тревожит…

Да, этот роман действительно тяжеловесен и неповоротлив – но, по-моему, лишь в одном пусть и крупном моменте, в его самой центральной, в том числе и в плане смысла, части. У меня есть предположение, что всё из-за того, что это первое (если не ошибаюсь) столь крупное произведение автора – ну вот банально не справился с объёмом. А с другой стороны – а как ещё было решить эту проблему: так подробно изложить большой массив информации, целую хронику не только расы Старцев, но и всей древней Земли, кроме как одним большим пластом, почёрпнутым нашими героями? Да, получилось слишком неподвижно и скучновато (мне лично и сейчас приходилось прерываться в этом моменте – просто организм требовал), но как иначе? Разрывать на эпизоды разделённые динамикой? Но тогда бы всё растянулось ещё сильнее… Или сделать всё более реальным, попытаться разжёвывать, добиваться ощущения осязаемости и чуждости истории этой древнейшей расы? Опять всё растянется, а лучше, возможно и не станет… Да, я тоже, в общем-то, читал и местами мучился, так как разгрызть всё это за один присест было тяжело, однако всё мне компенсировало ощущение центральности всего. У меня возникло ощущение, что этот роман имеет, может не самое центральное, но одно из таковых мест в системе мифов Ктулху, что он значим, очень весом в этой системе, а на данный момент это для меня что-то да значило, так сильно увлёкся темой. Посудите сами – это одно из самых обширных проникновений в историю, жизнь и даже быт одного из «мифических» центральных существ в структуре авторской мифологии. Мало того в этом экскурсе – вся дочеловеческая жизнь Земли, история её колонизации; и потомки Ктулху тут, и Ми-Го, и много-много ещё чего, пусть что-то объёмней, что-то нет, даже Кадат и тот есть. На фоне истории Старцев, сюда слилось многое, очень многое. А ещё именно здесь есть, пожалуй, самое сильное соединение бездн космоса и бездн времени; и разве в этом перечне заселений, событий и катаклизмов, постигших наш маленький земной шарик ещё до появления позвоночных, вся человеческая цивилизация с её достижениями и успехами, не кажется ли ничтожнейшей? Звонкая больная оплеуха человеческому эгоизму, так любящему ставить себя в центр вселенной… Хотя, опять говорю, это не снимает того «обвинения», что сердцевина эта – самое болотистое, скучное и неподвижное место в романе. А вот начало…

Тревога в начале нарастает как волна. Неизведанный континент, безлюдное белое безмолвие, холод (вот тем, кто восторгался «Террором» Симмонса скажу: там меня не пробирал мороз, вырвавшийся из книги, а здесь пробирал), странные открытия… и чудовищная трагедия, оставляющая множество вопросов. И даже зацикленность рассказчика на минералах и всяких там «кембрийских породах» добавляла реальности – не знаю уж насколько правильно всё там в плане геологии, но с убедительностью было в полном порядке. А вы только вдумайтесь в название – Хребты Безумия! Да от него одного веет жутковатым холодом! А уж картины страшных неприступных гор, картины мёртвого безумного и прекрасного города, раскинувшегося в ледяной пустыне… Всё просто завораживает и тревожит – прекрасное ощущение! Да, дальше было не лучше, об этом я уже говорил выше – кульминацией я назвал бы момент, когда автор целых две страницы перемалывает одно и то же, ударяется в философские зарисовке, прежде чем перейти, наконец, к тому, что же наши герои увидели в проходе туннеля – и это, по-моему, уже чересчур, такая долгая нудная пауза (театральной уж она точно не вышла). Однако и в концовке есть нечто пугающее. Меня зацепили таинственные безымянные горы, которых боялись даже Старцы, зацепило пугающее безымянное зло, что ютилось там – это были те самые намёки, которые жгут в разы сильнее, нежели открытая автором бездна миров и времен, что всплыла из древней хроники Старцев…

Да ещё и связь с моим любимым романом Эдгара По добавляла интереса. Признаться, я первый раз и читал «Хребты» как такое продолжения «Повести о приключениях Артура Гордона Пима», романа от которого я в своё время просто фанател… Хотя потом, конечно, быстро понял, что «Хребты Безумия» – это нечто иное, пусть и косвенно связанное.

В конечном итоге, этот роман для меня приплюсовал себе на несколько баллов больше, чем получил бы после первого прочтения. И когда мне говорят «Лавкрафт» первым на ум приходят именно «Хребты Безумия», хотя для меня это по-прежнему не самое удачное произведение из написанных им – но настолько характерен он для него, и настолько сильное и крепкое место занимает он в столь интересных, будоражащих воображение мифах Ктулху.