Бернхард Шлинк «Чтец»

Книга тяжёлая и очень противоречивая. Фильм я не смотрела, но книга производит впечатление. Хорошо, что такие книги пишутся, издаются, читаются – их никогда не будет мало или достаточно.

В этой книге и влюбленность, и стремление к жизни, и желание понять, и попытка объяснить необъяснимое, и покалеченные и изломанные судьбы ни одного поколения, и просьба о прощении. Эта книга заставляет в первую очередь задуматься о том, а как чувствовали себя граждане Германии по отношению к ужасам Второй мировой войны, к зверствам, к которым они были причастны, будучи поколением воевавших, как они жили в стране, где рядом живут непосредственные участники страшных событий, а государственные посты занимают люди, которые ещё недавно принимали активное участие в деятельности нацистской партии и военных действиях. Понять этих людей не возможно. Главный герой – типичный немец, не знающий, что делать с наследием, оставленным войной, сыном которого он был. Шаги прошлого, человеческие судьбы неустанно преследуют его, проходят через всю жизнь, постоянно напоминая о себе и непосредственно влияя.

Книга непроста во всех отношениях. Связь пятнадцатилетнего подростка и тридцатишестилетней женщины также ненормальна, как связь взрослого мужчины и девочки. Уже этой связью юный Михаэль был отравлен. Даже если бы не всплыла правда о прошлом Ханны, которая еще больше добавила сомнений, противоречий и неуверенности в жизнь героя, его целостная личность все равно уже нарушена. Вообще, большинство героев Бернхарда Шлинка страдают болезнью зависимости, которая идет из детства, из юности: будь то девочка с картины, которую все время ищет один герой или женщина из сна, которая всю жизнь преследует другого. Они живут с этим воображаемым пристрастием, сравнивают других с ними, ищут похожие черты, запахи, движения. Сказать при этом, что они не счастливы нельзя – в этом их смысл жизни, в поисках прошлого здесь, сейчас, всегда. Они его холят, лелеют, отдают всего себя – им хорошо, как бы при этом плохо не выглядело со стороны для окружающих.

Так же и Михаэль: образ Ханны прошёл с ним сквозь всю его жизнь и пойдёт дальше. Она очень удобно устроилась – разделила свою вину с ним пополам. Её не станет, но он продолжит нести её вину дальше, посвятит ей всю оставшуюся жизнь. Что бы он ни сделал или ни допустил, ни упустил, что бы она ни сделала с ним — все это стало неотъемлемой частью его жизни уже давно, когда он впервые увидел, как она одевала в кухне чулок. Сочувствовать этой женщине, как стойко она несла своё наказание, как сама себя ещё больше наказывала, как наивно скрывала свою неграмотность и от этого понесла ещё большее наказание, нет никакого желания. «А как бы вы поступили на моём месте» — это своего рода и оправдание и манипуляция. Ханна искусный манипулятор, хотя, возможно, не отдавала себе в этом отчёт, но активно пользовалась этими приёмами всю жизнь – эту мысль хорошо выразила та женщина, которая выжила в сгоревшей церкви. Ханна прекрасно знала, что сделала с Михаэлем, «её малышом», её чтецом – разница только в том, что не было возможности отправить его в Аушвиц, но это была её селекция – она отправила его в свою жизнь, а он с готовностью принял этот подарок. Очень удобно найти такого неопытного подростка, который будет сомневаться, искать оправдания, будет ещё и себя винить при этом, но зато будет любить её такой, какая она есть. В этом ей повезло, но однозначно нет оправдания.

Книга сложна для восприятия: она о судьбе, о случае, о выборе, о любви, о безысходности – понять и принять психологию героев до конца не просто, наверное, и не возможно. Книга очень честная, Автор задает много вопросов, но не дает однозначных ответов — как продолжить жить — не оправдывает. Во время чтения неотделимо присутствует эмоциональное напряжение и вовлечённость. Какие бы противоречивые чувства не вызвали во мне герои, книга мне понравилась. В ней присутствует лёгкость изложения, вопросы, поднятые в ней, интересны и актуальны.

Очень глубокая и сложная вещь, так сразу и не подберёшься. Это книга об отношениях двух людей, и о связи поколений, и о конфликте нравственных императивов, до поры мирно уживавшихся друг с другом, но разбросанных по разные стороны выбора чудовищной жестокостью войны. Мне трудно вообразить, как страшно выбирать между любовью и справедливостью, между патриотизмом и состраданием. Они совершили немыслимое, но вправе ли мы судить их, тех, кто так и не осудил себя сам? Они просто выполняли приказ, но ведь мы бы так не поступили, мы бы нашли способ, мы бы лучше умерли, чем... ведь правда, да? А самое страшное — безликие они не так и далеки, как хотелось бы, не полегли под Сталинградом и Берлином, не казнены за содеянное, не сбежали на край света, потому что земля горела у них под ногами. Мы же решили, что они виноваты все: и идеологи, и безмолвные исполнители, и даже те, кто просто промолчал и отвел глаза. И как же мы осудим их, тех, кто так и не возвысил голос? Тех, кто так и не сделал того, что сделали бы на их месте мы... ведь правда же, да? И как поступим, когда подойдём чуть ближе, взглянем в глаза и увидим. Увидим своих родственников, родителей, любимых? Когда естественное отвращение ко злу столкнётся с естественным же порывом защить любимого человека и всё ему простить? Вправе ли мы простить зло, не нам причинённое? Вправе ли мы, наивно верящие в другой выход, никогда не стоявшие перед таким выбором, что довелось делать им, судить? И вправе ли оставить совершившееся без суда? Миллионы душ кричат о возмездии, но что делать нам. Мы же даже помнить не можем, ведь память неверна и изменчива, и как можем мы помнить, если мы ничего так и не поняли и только знаем, что забывать нельзя?

Так или иначе, подобные дилеммы справедливы для любого поколения, рождённого и выросшего на обломках рухнувшей системы. Но для послевоенной Германии, для поколения, которому принадлежал сам Шлинк, бездна противоречия оказалась поистине непреодолимой, пожалуй, как никогда в новейшей истории человечества. Этот этический ребус, несомненно, не имеет разгадки, как не имеет однозначного ответа ни один из поднятых автором вопросов. Чтобы вынести беспристрастный приговор, нужно понять мотивы преступника. Чтобы судить, нужно быть уверенным, что сам ни за что не совершил бы подобного. А вместо этого ты бы — что? Тут дело даже не в том, насколько и в чём конкретно виновата Ханна. Мы приравниваем безмолвное покорное согласие с чинимым здесь же, у нас на глазах насилием, к преступлению. Не можем не приравнивать. И где тогда проходит граница между скамьёй подсудимых и уютными местами для свидетелей и простых зрителей? Если герой, и вслед за ним автор, и вслед за ним читатель захочет отречься от зла, то не будет ли это лицемерием или предательством? И если предательством — то совершенно точно не одной-единственной женщины, но целого поколения, в конце-концов, прошлого родной страны. Сейчас, когда всё меньше остаётся непосредственных участников тех событий, очень удобно судить с высоты прошедшего времени. Но мы так и не поняли, что нужно было делать им — Ханне, и тысячам других исполнителей, и миллионам равнодушных, кто так и не возвысил голос. Мы знаем только, что совершившемуся нет оправдания. И значит, должны судить.

Книга прекрасна именно своей правдивостью, которая сама отчасти парадоксальна. Совершенно честно и без изысков автор сообщает всего лишь одну истину: правды нет нигде, ни на стороне обвиняемых, ни на стороне их невольных судей. Только так можно понять, с чем на самом деле столкнулось поколение Шлинка. У книги нет единственно верного финала, как нет и ответов на заданные автором вопросы. Но именно поэтому «Чтец» и был написан. Не думаю, что у нас на самом деле есть шанс понять, как следовало поступить Ханне и Михаэлю. В полном соответствии с заглавием, нам остаётся лишь чтение и мучительный поиск правды, возможно, не существующей вообще. Что ж, не так уж и мало.

«Чтец» поднимает такое множество вопросов, искать ответы на которые можно до бесконечности, что я даже не знаю, что сказать собственно о книге. Бернхард Шлинк пишет достаточно простым языком, но я не заметила в нем той сухости и отсутствия эмоций, которое критикуют многие рецензенты. Наоборот, книга очень поэтична, причем поэтика эта – в вещах совершенно приземленных. Здесь нет традиционно романтических сцен и описаний, герой говорит о том, что видит и чувствует, причем далеко не всегда до конца понимая смысл и перспективы происходящего. Но именно благодаря такому стилю повествования «Чтец» буквально пронизан искренностью. Можно принимать поступки героев или отрекаться от них, сочувствовать или осуждать, но совершенно невозможно не верить каждому слову Михаэля.

Для меня книга условно разделилась на две части. Первая – история любви пятнадцатилетнего мальчика к взрослой и таинственной Ханне. Вторая – судебный процесс и все, что после. Вначале все выглядело пасторально и нежно, несмотря на всю странность этой пары, где один – почти совсем ребенок, не задающий вопросов, ослепленный чувством и желающий только одного – чтобы отношения длились вечно. А другая – женщина, ревностно хранящая свои секреты, но все же отчаянно жаждущая если не любви, то, по крайней мере, чтобы кто-то был рядом. Загадкой для меня остался внутренний мир Ханны. Со временем Михаэль дает объяснение странностям ее характера, но, как и он сам, я так до конца и не смогла понять, а главное — принять ее мотивов и побуждений. Но невозможность взглянуть на ситуацию с виновной стороны, как-то оценить все совершенное ею, очень мешает, когда во второй, темной и мрачной, половине книги я пыталась найти хоть малейшую зацепку, основываясь на которой можно было бы если не оправдать, то хотя бы увидеть всю подоплеку и выстроить все произошедшее в четкую и рациональную картинку.

Книга Шлинка подтолкнула меня к мучительному и бесконечному поиску ответа на самый главный вопрос – осудить или оправдать? Однозначного ответа нет и никогда не будет, потому что речь идет не о преступлении одного единственного человека, а о целой нации, которая поступками одних и бездействием других привела к гибели огромного количества людей. Тут можно привести несколько рассуждений самого Михаэля:

И, в то же время:

И как в такой ситуации мы можем судить? Мы, безусловно, должны винить тех, кто совершал преступления, но можем ли мы ставить их в один ряд с теми, кто бездействовал и пытался оградить себя и своих близких от ужасов войны? Как мы можем просто взять и вынести вердикт – виновен – целому народу, когда у каждого отдельно взятого человека были свои причины поступать именно так, а не иначе, и далеко не всегда из злого умысла? И вот именно этот вопрос у Бернхарда Шлинка – самый тяжелый. Потому что виновность Ханны сомнений не вызывает. И опять же, несмотря на это, очень трудно показывать на нее пальцем, ведь что, на самом деле, могла сделать растерявшаяся и напуганная женщина в неожиданной и ужасной ситуации, какой бы сильной и здравомыслящей она ни была в обычной жизни?

А вот объяснения того, как Ханна дошла до такой жизни, причину, по которой она пошла работать надзирателем в концлагерь и потом, через много лет, вынуждена была бросить Михаэля и сорваться с места, ту страшную тайну, которую она отказалась выдать даже под страхом пожизненного заключения, я не могу принять близко к сердцу и сделать хотя бы подобием оправдания ее поступков. Потому что, на мой взгляд, она не стоит человеческих жизней, справедливого приговора, даже романа со школьником, пусть у него вряд ли были бы какие-то перспективы. Пожалуй, именно осознание того, что все могло сложиться иначе, и привело к трагической развязке. Ведь чувство вины гложет тем сильнее, чем меньше непреодолимых обстоятельств, толкнувших нас на совершение ужасных поступков, мы можем ему противопоставить. Рано или поздно чаша весов все равно перевесит, особенно если на ней загубленные человеческие жизни, и пусть мы можем вынести осуждение других людей, то куда деваться от себя самого?

Роман начинается как история любви, не совсем обычной, а для некоторых даже порочной. Долгое время акцент остается именно на ней и на становлении главного героя, на то, как эти отношения влияют на него.

Постепенно в центре внимания оказывается проблема того поколения, которое поддержало или не воспрепятствовало приходу нацистов к власти. Полем битвы сомнений становится внутренний мир Михаэля Берга. Он, как и многие юноши и девушки его возраста столкнулись с дилеммой: с одной стороны необходимость осуждения поколения их родителей, допустивших весь кошмар Второй мировой войны и массового истребления людей, а с другой — желание понять, что же двигало ими в тот момент. Имел ли место только страх или равнодушие, были ли они обмануты или же ясно осознавали последствия своих действий.

Переживания Михаэля очень живые и искренние, ему хочется сопереживать. Он не перестает задавать себе вопросы о правильности своих поступков, о прошлом, которое он стремится осмыслить, о чувстве национального стыда, которое испытывала молодежь того времени, осознавая ужасы, сотворенные их родителями. История любви, проблема постнацистского поколения, моральность выбора за другого человека — всё это удивительным образом переплетается в душе Михаэля и является той призмой, сквозь которую мы можем взглянуть на Германию 60-х.

Легкий слог и неоднозначность событий сделали свое дело, читать было легко, приятно и интересно. После книги остается легкое послевкусие грусти и сомнений, а также вдохновения и надежды, что человечество сможет осмыслить свое прошлое и не повторить его ошибок.

Совершенно случайно «наткнулась» на аннотацию и загорелась прочитать. Честно? Противоречивый роман, который я быть может не поняла или это просто не моё произведение. «Чтец» не вызвал в моей душе даже отзвуков каких-нибудь эмоций. Я не увидела сформировавшейся идеи романа, его сути.

Меня покаробила тема педофилии. Для меня неприемлемо то, что сотворила Ханна с Михаэлем. И дело даже не в сексе 15-ти летнего мальчишки со взрослой бабой, а то, что эта баба сломала парню жизнь. Она открыла для него радости секса, но не показала что такое любовь. Ханна просто сломала парню жизнь, повредила его детскую психику. В конечном итоге парнишка превратится в мужчину, который боится обязательств и не знает как жить и чем ему заниматься. Я также не увидела искренних чувств ни одном из героев. Я не увидела их человеческий облик, их суть. Для меня все герои романа какие-то неживые куклы. Если Михаэля автор хотя бы попытался прописать, то вот Ханна так и остается слепым пятном. Мы не узнаем ни чем она руководствовалась принимая то или иное решение, ни её мыслей, ни чувств.

Далее, считаю тему войны и ужасов концлагерей в этом романе притянутыми за уши. Ну не получилось у Шлинка потягаться с Ремарком. Если Ремарк действительно умел писать о ужасах войны, то Шлинк — это какое-то недоразумение. Зачем нужно было добавлять в роман судебное дело, которое вообще никогда не было в истории? Да ещё и описать это так нелепо и скучно. Такое ощущение, что стадо баранов проводило суд над бывшими надзирательницами, а не профессиональные судьи.

Ну и ,конечно, многословные описания о моральном расколе послевоенной Германии. ИМХО, но все это выглядело как-то вычурно что ли. Не могу слово подобрать...

Мне не понравилось, что автор буквально навязывает свою точку зрения. Вот я считаю что это так и Вы тоже не должны в этом сомневаться. Мне такой подход противен!

Считаю что уж лучше бы автор так и остановился на взаимоотношениях и саморазрушении Ханны и Михаэля, а не приплетал войну и её последствия.

Итог: книга о которой я забуду уже через неделю, т.к. для меня она никакая. Я просто тупо прочитала набор слов, но никаких чувств не испытала. Идеи не увидела, смысл не уловила. Не роман, а какая-то короткая зарисовка.

Хотела бы отметить сразу, что это совершенно не мой жанр. Хотя отнести книгу к какому-то определенному жанру сложно, если уж быть совсем откровенными.

Кто-то читает «Парфюмера» и кипит праведным гневом, что понять вполне можно. Но если «Парфюмер» — чистой воды выдумка, то о «Чтеце» такого не скажешь. Когда читаешь подобное, сразу становится дико, невыносимо грустно. Не всегда даже возможно посочувствовать Ханне. Михаэль — дело другое, он из молодого поколения, он и сам терзается в сомнениях. В книге затронута одна из самых актуальных тем для Германии — преодоление прошлого. И раскрыта она не с точки зрения пыльных историков, а настоящих живых людей, ты прям чувствуешь, как по их венам течет кровь, и кровь эта бурлит, и все это заставляет, честно говоря, грустить. Отчаянье чувствуется. Сильное такое, добротное отчаянье. Михаэля в это отчаянье погружает любовь. Она обостряет для него эту тему «преодоления прошлого», которой озабочено все молодое поколение. Она делает его и сильнее, и слабее одновременно. Он — и герой, и жертва, он также и боец, которому, как мы наблюдаем, приходится бездействовать. Приходится ли? Нет, он вполне отчетливо выбирать бездействие. И выбором этим тоже, как бы парадоксально это ни звучало, руководит именно его любовь.

Это сильная книга, и я бы посоветовала всем ее прочесть. Изысканного удовольствия от чтения тут не получишь. Но задуматься она заставит. Впрочем, четких ответов на вопросы тут нет. По сути, эта книга про две разломанные судьбы. Михаэль, сочувствующий и совестливый, терзаемый в сомнениях, пытается найти правду, но так и не находит ее. Нам остается лишь терзаться вопросами вместе с ним. Найдутся ли ответы? Каждый решает сам.

Остается добавить, что фильм по книге просто блестящий. Редко бывает, что фильм настолько хорошо отражает литературное произведение.

Книге, противоречивой и сложной, ставлю десятку. Она, на мой взгляд, полностью ее заслуживает.

Сравнения с «Парфюмером» в связи с бестселлерным статусом, конечно, смехотворны. тяжело представить более несхожие книжки, чем «Чтец» и «Парфюмер» . «Чтец» — книжка правильная во всех смыслах, добротная и в этическом смысле вызывающая уважение. Авторские соображения о банальности зла ( Арендт упоминается в романе), зазеркальных отношениях с нацизмом и отголосках режима, личной ответственности тоже добротные. Первая часть — собственно лиричная — не уровня Бунина или «Машеньки», но той же направленности. Книжка ни в малой степени не растянутая, не провокативная, рассчитанная, что называется, на широкие круги. Слова дурного не скажешь — так все в «Чтеце» в содержательном плане по делу. И все же если литература проходит под флагом искусства, игры, самобытного способа осмысления мира, восоздание особой реальности — «Чтец» не сюда. «Благоволительницы» рядом с «Чтецом» в художественном плане ну примерно как Набоков с Короленко. Каждый выберет себе книгу по вкусу.

Разные части книги вызвали совершенно разные эмоции, и это очень необычно. Первую часть читать, интересно, но лично меня не покидало тошнотворное чувство, преследующее меня при прочтении всех книг с элементами педофилии и просмотре подобных фильмов. И как бы красиво это не было снято или написано, педофилия — это строгое табу, преодолеть которое в восприятии я не могу. А ребенок 15 лет — это все еще ребенок, каким бы умненьким он при этом не был. Вторая часть достаточно скучная. Возможно слишком разителен контраст с первой частью, поэтому неожиданно серьезные философские размышления кажутся уже ни к месту и раздражают, хотя в другой книге были бы вполне уместны и интересны. Третья часть- самая глубокая и важная, но оставила чувство печали и недосказанности.

Об этом произведении можно написать много, не зря оно отмечено огромным количеством престижных литературных премий в Европе и Америке.

Но для меня, эта книга, в первую очередь является повествованием о влиянии на нашу жизнь наших же комплексов.

Комплексы есть у каждого человека, как у женщин, так и у мужчин, и это совершенно нормально. Вопрос в том, насколько тот или иной комплекс влияет на жизнь человека, насколько он портит ему жизнь. С комплексом можно «найти общий язык», и тогда он не будет отравлять нам существования, а в некоторых случаях даже придавать известный шарм. У мужчин это получается лучше, а многим женщинам, как более эмоциональным существам, сделать это сложнее.

Вот и главная героиня романа, считая себя «неполноценной», полу-способной к нормальной деятельности, прожила жизнь не так как могла бы и в общем-то сама себя погубила.

В заключении могу сказать, что история у Бернхарда Шлинка получилась очень драматичной, вызыващей глубокие сопереживания, и лично для меня запоминающейся.

Все время чтения пыталась ответить на вопрос : о чем же эта книга? К чему она придет? Ошеломит ли?

Не ошеломила.

Автор, принадлежащий ко второму поколению, так закрыл свое ощущение коллективной вины. Раскаявшийся и осознавший человек как идеальный сценарий.

А ещё я не очень поняла травму главного героя. Почему он не смог социализироваться? Неужели он настолько чувствовал себя предателем, что запретил себе жить счастливо?

Двоякие впечатления.

С одной стороны, всё на месте: сюжет, интересные герои, атмосфера. При этом, что мне нравится, роман не однобок. Тут и тема «неравных отношений» с психологией главных героев, которая, кстати, достойно выписана. И тема положения дел в послевоенной Германии. И тема вечного конфликта поколений. И даже что-то, наверное, отчасти детективное; да и вообще несколько раз за роман открываются какие-либо тайны — и этот прием хорошо держит интригу. Таким образом, читать было интересно, было над чем подумать, кое-что хочется цитировать.

С другой стороны.. Мерзковато копаться в чужом грязном белье. Это минус, и минус большой. Для тех, кому подобное не по душе ни в каких количествах, лучше, пожалуй, вообще не браться за эту книгу.

Если тебя никто не понимает, то никто не может и требовать от тебя ответа.

Открывая во второй раз в своей жизни книгу Шлинка, память достала катушку с фильмом и начался сеанс. Мне оказалось достаточно сложно читать и не вспоминать шикарнейший фильм с Кейт Уинслет. Ладно, ведь нужно говорить о самой книге.

Чтец — неоднозначный роман. Мы видим мальчишку влюбленного во взрослую женщину. Можете сколько угодно говорить, что этого не должно быть и т.д т т.п., но давайте смотреть правде в глаза — все было обоюдно. Поднятая послевоенная тема Шлинком — здесь я явно не судья. Преступление есть преступление, каждый выживал как мог, но... Вот чувствую, что могу здорово обжечься, виновата ли Ханна или нет, каждый решает сам.

Честно говоря, я не могу сказать ничего хорошего о книге, но и плохого тоже. На мой взгляд не знай я о романе, а посмотри одни лишь экранизацию, — ничего бы не потеряла.