Николай Гоголь «Старосветские помещики»

На мой взгляд, эта немудрящая повесть — один из самых трогательных рассказов о любви. Мы привыкли связывать это чувство с буйством страстей, переживаниями, страданиями, ревностью и т.д. А оно бывает и вот такое: спокойное, размеренное, постоянное, согревающее двух людей всю жизнь.

Вспомним, в скольких романах невозможность иметь детей становится трагедией для женщины, разрушает семью. У героев этой повести не было детей. И это не стало трагедией. Потому что им хватало любви друг к другу. Если бы им случилось иметь ребенка, они наверняка окружили бы его заботой и любовью. Его существование приумножило бы их счастье, наполнило жизнь новыми приятными хлопотами. Но не случилось. И не разрушилась жизнь от этого, не стала Пульхерия Ивановна несчастной женщиной, горюющей о своей несостоявшейся судьбе. Потому что у нее была любовь к мужу. И это чувство компенсировало любые недостатки судьбы.

Их жизнь была заполнена самыми простыми, совершенно не интеллектуальными занятиями, хозяйственными делами, приготовлением и поглощением пищи, ожиданием и приемом гостей. Можно сказать: какая ограниченность. Но если вдуматься, и в этом проявлялась любовь. Они не делали друг другу признаний, они заботились друг о друге и это служило источником их счастья. Так проявляется любовь в простых сердцах: в действии, в заботе, в привязанности и признательности. Поэтому и хорошо всем было в их старом доме. Аура любви обволакивала.

Судьба не дала им счастья Филимона и Бавкиды. Не в один день ушли. Но как трогательна и глубока печаль Афанасия Ивановича по ушедшей подруге. Он ничего не изображает, он пытается жить, соблюдая привычный уклад. Но без нее в этом уже нет смысла, нет теплоты. Он пережил супругу, но и ушел вместе с нею. На место счастью и покою пришла скорбь и боль одиночества, невосполнимого, потому что только она одна могла заполнить эту пустоту.

Прекрасная вещь. О простых и чистых чувствах человеческих. Без прикрас и изысков, но глубоких и настоящих.

Вот вам и школьная классика!

Вряд ли я сильно ошибусь, если предположу, что читатели-почитатели Николая свет Васильевича Гоголя, к коим я прежде всего отношу себя, любимого, конечно же прежде всего любят его сказочно-мистические произведения. Ночь перед Рождеством и Майская ночь, или Утопленница, Вий и Страшная месть, Проклятое место и Сорочинская ярмарка — великолепная блистательная череда перлов русской литературной словесности. Ну, а там уже следуют прочие не менее интересные и замечательные Тарас Бульба и Коляска, Шинель, Нос и Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем, Мёртвые души и Ревизор…

И чуть особняком стоят среди этого фейерверка «Старосветские помещики». По крайней мере для меня это произведение стоит чуть особняком от прочих. Наверное потому, что повесть эта странным образом сумела притянуть и зацепить, в более молодом возрасте в меньшей степени, но вот по мере приближения самого читателя к возрасту героев повести всё глубже проникаешься и всё острее воспринимаешь всё описываемое в тексте.

Хотя, казалось бы, что там описывается-то! Проза жизни двух немолодых уже (стариками называет их автор) людей, бытописание двух полускрипучих особей, сосредоточенных только лишь на процессе жизни — сон, еда, ведение дома и прочие мелочи быта незаметных людей. Однако то, как именно делает это Гоголь, какими словами и какими эпитетами награждает он своих героев, какими выражениями они совершают своё повседневное общение друг с другом и с каким трепетом относятся друг к другу — вот эти детали как раз и составляют ценность этой неяркой повести.

И когда слушал радиоспектакль 1974 г., то вдруг подумалось вот что: мир ведь меняется скачкообразно со сменой поколений. Вот жили эти старички и был их мир. А с их смертью пришли другие люди и стали хозяйничать по-другому, пустили имение в распыл — и всё, тот предыдущий мир исчез, растворился. Так и с нами зачастую происходит — предыдущие что-то строят, создают, устраивают и пристраивают, а потом приходят следующие и решительно всё меняется. Не обязательно к худшему — и к лучшему, конечно же, тоже. Но в любом случае уходит что-то былое и появляется новое. Я понимаю, что это неотменяемые законы, на которых и основаны развитие, прогресс. Но ведь читаешь иной раз соцсети и явственно видишь с какой ностальгией порой люди вспоминают миры своего детства, старые магазинчики и места купаний, улочки и домики…

Но это уже не Гоголь, это то, что приходит в голову читателя благодаря Гоголю. А вы говорите, что классика устарела...

Вот и живут они, Афанасий Иванович и Пульхерия Ивановна, казалось бы живут как два бегемота по самые уши погрязшие в болоте обыденности, взяком, теплом, пованивающем, но родном. Это как раз вроде бы то, что принято называть «влачат жалкое существование». Но это ведь Гоголь, а не абы кто. Все у него как-то сложнее и прихотливее. Ведь Гоголь так подробно описывает нам, читателям, их дом, быт их милые привычки, что происходит чудо соучастия. Мы как бы присутствуем в этом доме и вот Афанасий Иванович и Пульхерия Ивановна не просто «типы» старосветских помещиков, а люди, живые люди.

И Гоголь оставляет читателей перед этим противоречием. Думайте, дескать, господа.

Невероятно трогательная история о пожилой паре, Афанасии Ивановиче и Пульхерии Ивановне, которой Гоголь открывает “Миргород”. Полный контрастов цикл начинается с простой сельской жизни, “Старосветских помещиков”. Написанная в середине 30х годов повесть отличается от других работ писателя — здесь гоголевская сатира сменяется патриархальной жизнью престарелой пары, а готический ужас — спокойствием и безмятежностью.

Произведение построено вокруг идиллии и гармонии, так что даже совершенно обычные будничные вещи не лишены идеализации и романтизма, а пасторальный быт поэтизирован.

Еда, которая обычно ассоциируется с домашним очагом, является чуть ли не центром композиции. Это только подчеркивает открытость, гостеприимство и радушие стариков. Хлебосольство и изобилие в мире Гоголя является утрированной аллегорией самой жизни, а отказ от пищи, связан со смертью.

Написанная с любовью проза, фокусируется на лицах и описании жизни добрых стариков, отчего с самых первых строк они кажется родными и, возможно, изображают малороссийские импрессии и воспоминания самого Гоголя. Именно таким увековечен заповедный уголок на страницах “Миргорода”

Есть милое очарование в картинах старых мастеров, изображающих бытовые сценки простонародья. Я могу рассматривать их часами – свидетельства ушедших эпох. Как знать, может быть так же, или очень похоже, жили мои пра-пра-пра-предки. Пользовались вещами, назначения которых я не могу себе даже представить. Одевались в одежды, названия которых совершенно не знакомы современному человеку. Но они на века оказались запечатленными на холсте. А чувства этих людей, живших несколько веков назад, очень похожи на чувства людей ныне живущих. Там и любовь, и привязанность, и привычка, и верность, и благородство, и хлебосольство, и доброта, и жадность, и скаредность, и бог знает что еще!

И если о том, как выглядят те или иные люди и предметы далекого прошлого мы можем судить по картинам старых мастеров, то о том, что чувствовали люди, изображенные на тех картинах мы можем судить, читая книги тех времен.

Рассказ «Старосветские помещики» Николая Васильевича Гоголя в этом отношении уникален. Читая его, я не только представляю себе, что чувствовали люди, жившие 200 лет назад, но, мне кажется, что я вижу, как они жили.

Сам сюжет рассказа очень прост – автор описывает уклад жизни одной помещичьей семьи. Которых он помнил уже стариками. Когда-то у них гостил, а теперь (при написании рассказа) вспоминает, как они жили, и грустит об умерших уже стариках, и о том, что старое время ушло, и ушло навсегда.

Афанасий Иванович и Пульхерия Ивановна живут вдвоем не имея детей. Поэтому вся их любовь достается друг другу. Но в один несчастный день Пульхерия Ивановна умирает. Афанасий Иванович по привычке продолжает жить, соблюдая привычные ритуалы, но такая жизнь ему не нравиться.

В «Вечерах…» моя любимая повесть про господина Шпоньку и его тетушку, в «Миргороде» повесть про старосветских помещиков. Чем-то они неуловимо похожи. И там и здесь неторопливое повествование с подробным описанием природы, поместья и образе жизни главных героев. И обрываются эти две повести одинаково. Ты только начал зачитываться произведением, а уже конец. Только конец у них разный. В первой повести повествование просто обрывается, но мы сами можем додумать за автора, женился ли главный герой или нет. А в данной повести финал однозначный, единственно возможный финал для каждого человека, но старичка было очень жалко. После смерти супруги он пять лет не мог произнести ее имя, но перед собственной смертью он легко это сделал, до того устал от одиночества.

Читая «Старосветские помещики» понимаешь во всей полноте смысл вкладываемый в понятие умиротворение. Это наглядный пример жизни в гармонии с окружающим тебя миром, расстворение в нём, приносящее то самое умиротворение. Это ли не счастье, это ли не мечта — гармония и расстворение в ней без остатка...

Тихая провинциальная жизнь с маринованными грибочками и чаепитиями в пруду.. Милые старики...Очень люблю атмосферу этого рассказа... А под конец холодок пробирает немного:smile:

Замечательные типажи, выразительные диалоги — и совершенно мастерски создана атмосфера действия. Такие произведения очень влияют на настроение...

Рассказ немного не вписывающийся в общий цикл. Великолепная атмосферность повествования заставляет погрузится в быт героев. «Домашность» рассказа, пожалуй, является главной отличительной его чертой, как бы ведя сюжет за собой.

Отличное произведение.А как описан быт помещиков!..Думаю,никто не смог бы написать об этом лучше Гоголя.

Любимое произведение. На редкость привлекательные старички, не слишком обычные для Гоголя.

Рисовала по этой повести картину. Неплохо получилось! По Гоголю вообще легко рисовать! У него описаний много!

...В то время, когда Гоголь писал эту небольшую повесть, он жил в Питере, тёмном, мрачном и сыром городе на Неве. Его пугал север, пугали эти промозглые ветра, это сумрачное серое небо. И он возвращался мыслями в Малороссию, к залитым Солнцем полям и маленьким, аккуратным глинобитным домикам, облепленным садами, ветки деревьев которых тяжко склоняются под тяжестью спелых фруктов. Но это прошлое, это прошлое, и к светлой ностальгии примешивается горе текущей сквозь пальцы жизни, времени, судьбы... Украдкою Гоголь смахивает слёзы...

Представьте себе жизнь в маленьком поместье, где вам не приходятся обременять себя бытовыми заботами, по крайней мере, супротив вашей воли. Вам некуда торопится, не о чем спорить, ничего не нужно строить... Что же такое — жизнь без содержания?

Мы приходим вместе с молодым Гоголем в усадебку Афанасия Ивановича и Пульхерии Ивановны. Милейшие старики, не правда ли? Размеренная и довольно бестолковая жизнь у них. Пожилой помещик хозяйством не занимается, хозяйка целыми днями следит за готовокой, солением, мочением, винокурением, целомудрием домашних девок, и всем прочим, не замечая, что управитель у них нещадно ворует. Вся их жизнь заключена в еде. О, здесь и богатство, и разнообразие кулинарных приёмов, и вереница простых, но так вкусно сделанных блюд, что даже от их описания, описания «девятного» приёма пищи в день слюни могут брызнуть на лощёную страницу.

Такие вот старики. Завязшие в быте, недалёкие, ни о чём особо не думающие... Но...

Весь их мир, мир старосветской усадьбы — это тихая и уютная вселенная, в которой и не нужно движение. Мы начинаем замечать добродушные шутки Афанасия Ивановича, обращённые к мрачной на вид супруге, видим, как она заботится о своём муже, старается угодить ему хотя бы в «пиршестве брюха». Как эти одинокие, бездетные старики любят гостей и всячески их привечают, вежливо слушая и вникая в их миры, а не вываливая на них груз своей небогатой событиями и мыслями жизни.

И ты понимаешь, что они в своей простоте и кажущемся невежестве совершенно счастливы, и неотделимы друг от друга. Они проросли друг в друга, их связывают узы, куда более крепкие, чем любовь — узы невозможности существования поодиночке. В этом смысле слёзы добродушного Афанасия Ивановича по давно почившей супруге крепче, чем любовь — это ощущения отрезанной от тебя половины, вечная фантомная боль оставшегося без половины души человека, который понимает тебя с половины движения брови. Это и есть их мир.

...И этот мир ухнул в прошлое. Вот нет уже и самой усадьбы, домик разрушен и запущен. Маленький, уютный мир старосветских помещиков, исчез навсегда, его уже никогда не будет, не будет славной пожилой четы, проводящей дни в чудесном чревоугодном общении. Не будет доброго, вечно улыбающегося старика, тонко подшучивающего над своей старушкой, не будет и её самой, грозно помахивающей пальцем на загулявших дворовых девок. Их мир ухнул в забвение, как позже — Обломовка, как Кирсановка, как имение Раневской с вишнёвым садом и хранителем его Фирсом...

У каждого поколения свои молодые, целеустремлённые и наглые, и свои старики, со своим неповторимым бытом, со своей ни на что не похожей жизнью. И она исчезает, растворяется, испаряется, и от живых людей не остаётся ни следа. Но, быть может, хоть кто-то сможет оставить их слабое эхо на книжных страницах?

Паралогия любви. Естественно от нашей — массовой — любви.

Гоголь — писатель-синтаксис, писатель-смысл, писатель-вечность. Если у Золотого века русской литературы так и не нашлось своего лица (см. академиков-филологов — это не я придумал, но в этих мыслях с ними сходен), то Гоголь должен стать его достоянием. Кощунственно, что не Пушкин. Но Гоголь в отличие от эгоцентрического Пушкина едва ли увлечен самосозерцанием настолько, чтобы его произведения вели к нему. Повести Гоголя — это абсолютно бесподобно написанные истории о важных человеческих темах. И «Старосветские помещики» тому пример.

Тема смерти и любви — Таноса и Эроса, одна из основополагающих в литературе. Мы все привыкли к разгоряченной страсти в литературе. Любовь в искусстве давно перешла границу между чувствами и бесчувствием так таковым, а Гоголь — возвращает границу между разностями. Недаром всепоглощающая страсть зачастую оказывается ударом ножа или бокалом с ядом. Ромео и Джульетта славно умирают рядом с друг другом (и не надо мне морочить голову политическим аспектом пьесы), а постаревший Данте в безумии мистика стремится в Ад за возлюбленной юности. Достаточно вспомнить и недавно помянутого Пушкина: «Евгений Онегин» и «Метель». Ни та, ни другая история любви не становятся никаким откровением для влюбленных, а более того — развоплощением любви и безрассудным раскаянием. История продолжает строгать безумные сюжеты, заставляя глупых девочек и мальчиков почувствовать искру и пламень, а настоящие, те, самые неловкие чувства, спокойствия и томления духа, убрать в сторонку.

Гоголь — великолепный реалист и знаток человеческой души. Вспомните, как Оксана влюбилась в Вакулу, разве это не самая реалистичная история влюбленности в бестелесном веке русского романтизма? Персонажи «Старосветских помещиков» — это некое логическое продолжение реалистический традиции любви из самой знаменитой повести Гоголя.

Пульхерия Ивановна и Афанасий Иванович, содержат в себе огромную силу любви и доброты. Это не история угасших чувств и не история привязанности, а длинный и грустный реверанс настоящим, живым чувствам, которые даже сама смерть не смогла победить, а жертвенность сохранила. Нежные, теплые, полушутливые отношения — это нечто большее чем ожидание искры. Любовь разгорается, а не вспыхивает — вспомните снова «Ночь перед Рождеством».

Великолепная и гениальная повесть. Прививка от заскорузлой романтики и дешевых чувств. И, конечно, тем затронутых Гоголем куда больше, но тема романтики и романтика Золотого века — преобладает, в связи с крайне не романтичными героями повести.

Поэтому и паралогия любви в контексте романтизма.