Страсти по–эльфийски
«Твари всякие нужны, твари всякие важны», – неотвязно крутилась в голове Эльранда детская считалочка. Репетировать песнь в честь приезда сурманской делегации было решительно невозможно, и эльф погрузился в размышления.
«По мудрому замыслу Великого Создателя, каждая тварь нужна в этом мире», – уговаривал он себя. Но зачем была сотворена вот эта, что с утра ядовитой мухой жужжала в его платане, и почему она завелась именно у него – это в эльфийской голове не укладывалось.
А ядовитая муха тем временем преобразилась в паучиху и теперь деловито оплетала тенетами раскидистую ветвь, на которой Эльранд и Элейн вечерами вкушали нектар и любовались закатом.
Элейн, нежная, утонченная Элейн, должна вернуться завтра. Она привезет сурманцев на переговоры, она будет уставшая, она захочет отдохнуть от долгого пути и дипломатии, остаться наедине с любимым… Эльранд представил, как упавшая в его объятья жена услышит ядовитое шипение или назойливое жужжание твари, и голубая кровь на миг прекратила течение по аристократическим жилам.
Решив не обращать на тварь внимания, эльф взлетел к себе, на самую вершину платана, где так приятно распевать гимны и серенады, когда тебе вторит ветер. Но картина, которая открылась ему, повергла в панику. Все ноты до единой, еще вчера творчески разбросанные по листьям, одной неэстетичной кучей лежали в дупле. «Видимо, и их чудовище запасает на зиму», – подумал эльф, уже заметивший, что его платан превращается в хранилище. Собрав все оставшееся мужество, Эльранд решил репетировать во что бы то ни стало и отправился к зеркалу, но с ужасом обнаружил, что коллекция пылинок, на которую он любовался для вдохновения, бесследно исчезла. От нахлынувших эмоций он забыл, что ему нужно дышать, мир поплыл перед его глазами задом наперед, а изнеженное эльфийское тело мягко опустилось без сознания в изысканный сиамский мох тахты.
Очнувшись, певец обнаружил, что тварь преобразилась в миловидную старушку и теперь подбирается к его ложу с набором мерзких снадобий. «Воздух, мне нужен воздух!» – пронеслось в голове, и уже через пару вдохов эльф летним бризом несся прочь. Прочь, из родного платана, над ветвями пихт и секвой, летел он, но успокоиться не мог. Картины, одна другой ужаснее, рисовало богатое воображение артиста, и страшная музыка, казалось, слышится в каждом шорохе листвы, в каждом вздохе волны, окружает, раздается со всех сторон!..
Взять себя в руки легче всего в полете. Пытаясь дышать в такт взмахов крыльев, Эльранд предался философии. Ведь как бы ни было тебе противно существо, напоминал он себе, Великий Творец создал его с какой-то целью, и надо только понять, каков был его замысел. Понять замысел Великого Творца – вот это задача, вот это дело, достойное настоящего эльфа! Но при мысли о скором возвращении жены ему начинали представляться кошмары, и понимания не приходило.
Он представлял, как Элейн, пожелав сделать любимому сюрприз, влетит незаметно и увидит чудовище, преобразившееся в старушку, как растрогается, протянет к ней руки и – о, ужас – превратится сама в такую же тварь. Как ее руки, нежные, подобно цветку мимозы, за все пять тысяч лет не державшие ничего тяжелее пера фламинго, становятся цепкими паучьими лапами и плетут, бесконечно плетут тенета, запутывая ими весь платан, весь скалистый утес, всю рощу Эльхрам… Он представлял, как его любимая начнет являться ему то старушкой со снадобьями, то осой, жужжащей между струн арфы, пугая жутким своим жалом, то деловитым барсуком, запасающим желуди и шишки на зиму, которой никогда в долине Эльхрама не бывает.
Пять тысяч двести – как раз тот возраст, когда пора уже познать страх, и Эльранд познал его сполна. Не в силах справиться с ним, он взывал к деревьям и цветам, и голос, донесшийся от оливы, над которой пролетал он, даже не удивил его.
— Спешащий эльф – жди беды, летящий стремглав – к мудрому слову.
— Я начал слышать голоса, – вздохнул Эльранд и плавно опустился в траву.
— А прежде ты был глух? – послышалось в ответ.
— Прежде я был счастлив! А теперь я разговариваю с деревом, и это лучшее, что произошло со мной с тех пор, как солнце взошло над нашим благодатным краем.
На секунду Эльранду показалось, что и зрение его стало зло шутить, потому что ствол дерева раздвоился и одна из частей направилась к нему. «Как, однако, друиды гармонируют с растительным миром», – задумался эльф, поняв, что вел беседу не с галлюцинацией.
— Что может опечалить такое легкокрылое создание? – шелестящим, словно листья на ветру, голосом участливо поинтересовался друид.
— Другое создание и непостижимость замысла, согласно которому оно было создано, – трагически воскликнул Эльранд. – Я понимаю смысл каждой травинки, каждого мотылька, но постичь, для чего в этом мире чудовища, я оказался не в силах. Это недостойно эльфа!
— Это ошибка эльфов, – возразил друид. – Не красоту и гармонию должно искать в каждом творении природы, а их место в круговороте жизни.
В ответ на удивленный эльфийский взгляд он собрал пригоршню облетевших цветов акации и начал складывать из них схему, рассказывая о видах, родах и семействах. Лепестки складывались в причудливый орнамент, он был изящнен в своей логичности, он был прекрасен в своей точности. Искусство математики и науку поэзии, гипноз химии и прозрение живописи познавал Эльранд. Он любовался замысловатыми узорами, наслаждался запахом цветов, и вдруг из всего сказанного осознал одно слово – «семейство». Сердечно поблагодарив друида, он расправил крылья и стремительно взмыл над рощей.
Семейство… Мысль о помощи муравьиной кислотой разъедала душу, пчелиным жалом сидела в голове, лютым хищником глодала самолюбие. Но это был выход, и ради Элейн… Да, ради Элейн он спрячет гордость на дне расщелины Лонг–Мор, куда спускаются лишь самые отважные искатели жемчуга, он преодолеет себя, словно пропасть в Олиен–Доле, к которой подпускают лишь летунов–виртуозов, он соберется с мужеством, он сможет, он… Да, он напишет письмо ее брату с просьбой, даже с мольбой о помощи. Айлон, такой же красавец, как сестра, всякий раз вызывал у Эльранда мысли о собственном недостаточном совершенстве. Но Айлон, без сомнения, знает, как избавляться от чудовищ.
В ловле почтовых светлячков есть своя прелесть. Пока маленький посланец выслушает сообщение, можно успеть вдоволь насладиться полетами над травой и успокоить нервы, чтобы не наговорить ему лишнего. К тому же не было случая, чтобы отправка почты не закончилась неожиданным знакомством или приключением. На голос, вещающий Айлону обо всех ужасах жизни в доме, где завелось существо, созданное с непостижимой целью, из орешника прибежала компания гномов. Невзирая на правила приличия, они даже не потрудились сделать вид, что не слушают чужого разговора, а, напротив, решили принять в нем активное участие.
— Выкуривать надо, – говорил тот, что поглаживал рукоять инкрустированной секиры.
— Выманивать, – возражал тот, что выпячивал вперед выдающуюся длиной и густотой бороду.
— Разбираться надо! – подвел черту третий гном, нежно обнимавший за талию четвертого – видимо, женского пола.
— А договориться, подружиться вам в головы не пришло? – насмешливо пробасил гном женского пола.
— Ну, ты-то знаешь как! – захохотал гном с секирой. – Может, покажешь? А не сможешь, так я обновлю свой подарок.
— Нет–нет, ни о каком кровопролитии не может быть и речи! – заторопился Эльранд, зная, что гномы не успокоятся, пока не разрешат спор. – Я только хотел, чтобы мой дом был свободен от этого… – он поежился, – кошмара. Это мое единственное желание, больше ничего.
— Желание? – хитро подмигнул компании гном–бородач. – Ну, у нас-то по желанию уже исполнилось.
Он с улыбкой погладил свою выдающуюся бороду, его компаньон – секиру, а еще двое нежно поцеловались.
— Посмотрим, кто быстрее выполнит твое желание, – засмеялся гном с секирой и указал в сторону лавровой рощи. – Беги, если хочешь успеть.
— Не волнуйся, все будет мирно, – заверил гном–женщина. – Я только покажу этим класс.
В ответ на обещание гномов не причинять чудовищу никакого вреда Эльранд объяснил, как найти его платан и, заинтригованный, отправился в рощу.
Как гласит эльфийская мудрость, увидел мага – ищи странника. При виде седовласого старца, рассматривающего в тени благородного лавра ничем не примечательный браслет, Эльранд сразу понял, что рядом должен быть кто-то еще.
— Но это последнее, что осталось, – донесся до него резкий голос, и эльф увидел человека в дорожном костюме, расхаживающего взад–вперед среди молодой лавровой поросли.
— Да, – подтвердил маг, – поэтому надо довести исследование до конца.
— Какой в этом смысл? – возразил странник, но старик поднял руку и прислушался.
— Судьба все решила за нас, – торжественно произнес он. – К нам идет эльф.
— И зачем-то вернулся гном. – Следопыт с интересом оглянулся на кустарник, откуда осторожно выбрался бородач, с удовольствием жующий что-то из запасов чудовища.
— Э… – обратился гном к Эльранду. – Я только хотел спросить… Ты точно не хочешь оставить ее у себя?
— Ни в коем случае! – Эльф даже взмыл в воздух от негодования. – Я же говорил, как мечтаю, чтобы она убралась чем дальше, тем лучше!
— Зря, – бросил обладатель бороды в ответ и скрылся в кустарнике.
— И у эльфа есть желание, – подвел итог волшебник.
Странник обреченно развел руками и указал на ларец с ювелирными украшениями.
— Вот, – объяснил он, – результат наших экспериментов.
— А эта вещь, – маг ловко надел на руку Эльранду браслет, – пока не исследована. Каждый из нас уже загадал свое желание. Следопыт, маг, гномы. Очередь эльфа.
— Для гармонии недостает только полуослика, – улыбнулся певец, и тут же из сгустившегося на миг воздуха перед ним появился старый друг, Кьёло из Олиендола, уже много лет доставлявший опасные грузы. Полуослик испуганно стриг ушами, переминался с одного копыта на другое и рукавом вытирал кровь с лица.
— У меня было совсем другое желание! – обратился к спорящим эльф, но те снова были увлечены содержимым шкатулки.
— Итак, – гордо произнес маг, – мы выяснили, что каждая из этих вещей способна выполнить одно желание.
— И каждая из них его уже выполнила, – процедил сквозь зубы следопыт. – И что теперь делать?
Вместо ответа маг торжественно ударил о землю посохом, закружился в вихре и спустя мгновение оказался лежащим на ветвях лавра.
— Ты спас меня, дружище! – воскликнул пришедший в себя полуослик, попытался кинуться эльфу на шею, но дотянулся только до колена. – Я думал, тролли меня прикончат.
— Видимо, что ни пожелаешь, все к лучшему, – произнес задумчиво Эльранд, вытирая платком из нежнейшего шелка кровь с лица старого друга. – Что приключилось с тобой на этот раз?
— Я доставил компании троллей эль, а они сказали, что полуослика за одной пошлешь – он одну и принесет.
— О юный друг мой! – изумленный эльф чуть было не растерял высокопарность речи. – Ведь ты не в первый раз доставляешь горячительные напитки троллям…
— Конечно, – полуослик приложил руку к разбитой скуле, – но эти даже не успели выслушать, что у меня есть еще. Накинулись, а тут как раз – бац – и я тут. Так что эль у меня с собой, доставка выполнена, и можно передохнуть.
— Я бы рад пригласить тебя, – опечалился Эльранд, – но в моем дереве завелась страшная тварь. Разве что гномы…
— Ты же знаешь, что меня не напугать никаким тварями! – воскликнул полуослик и дружески хлопнул эльфа по бедру. – Пойдем-ка посмотрим, что можно сделать!
— Но я так и не смог понять ее смысл… – эльф развел руками и поникшими крыльями.
— Не смысл следует понимать, а цель, с которой это существо было послано тебе, – посоветовал с лавра маг и с кошачьей улыбкой растворился в воздухе.
— День–другой посидишь в засаде, изучишь повадки – и все станет ясно само, – угрюмо пробурчал следопыт и удалился в сторону норы ювелира.
Звонко цокали копытца друга, легко несли домой полупрозрачные крылья, приветливо шелестели ивы и оливы, но идиллию омрачил вид компании гномов, пирующих над обрывом. «Не зря, о, как не зря пелось в древних балладах о том, что нельзя надеяться на гномов», – подумал Эльранд и поморщился от неэстетичности.
Чтобы подобраться ближе, помня совет следопыта, друзья притворились листьями чертополоха. Эльранд не узнал родной платан. Ствол дерева блестел, каждый лист был сбрызнут росой, а на каждой ветви стояло по изваянию. У эльфа зарябила в глазах, вспомнился стиль рококо, а сердце учащенно забилось. Чтобы успокоиться, он достал увядшие цветы акации и принялся собирать друидскую головоломку, размышляя о смысле.
«Зачем она послана мне? Или за что? За ошибки молодости? Но ведь молодость и есть время ошибок. Неужели через двадцать–тридцать тысяч лет за эти ошибки придется заплатить? Если бы она была для чего-то, то скорее Великий Создатель отправил бы ее к гномам. Вот им она пришлась по душе, а что еще нужно для равновесия в мире?»
Однако же гномий визит принес плоды: незваная гостья деловито жужжала, пополняя запасы провизии. Воспользовавшись этим, Эльранд подкрался к самым корням и, к ужасу своему, различил в этом мерзейшем звуке имя жены. Прислушавшись, он начал понимать, что жужжит тварь о том, что Элейн скоро приедет и узнает. Что именно она должна узнать, не было сил дослушивать.
«Все же кара, – осознал эльф. – Но и кару надо принять и понять».
— Она поджидает Элейн, – вернувшись к другу, прошептал он дрожащим голосом. – Когда я представляю, что моя нежная, моя неземная, моя любимая станет так же преображаться в земных и воздушных тварей, мороз проходит по моей коже, словно ветер на вершине Альдонга.
— Дружище! – Полуослик бил копытом и рвался в бой. – Тебе ли бояться одного непонятного существа? Ты разве забыл, сколько славных битв мы прошли, как готовы были погибнуть друг за друга?! Неужели ты не спасешь любимую от страшной участи?!
— Ты прав! – Эльранд воспарил над землей от радости. – Ты прав, мой друг! Я возьму на себя эту ношу, я вместо Элейн приму удар.
Воодушевленный эльф стрелой взметнулся в крону родного платана. Из листвы тотчас послышалось змеиное шипенье, и музыкальный эльфийский слух различил в нем слова о гостях и о приемах, которые полагается им устраивать. Не рискнув шипеть в ответ, Эльранд хлопотливой сорокой засуетился в ветвях, деловитой пчелой понесся за липовым цветом, хозяйственным дятлом застучал на парадной лестнице. Змеиное шипенье сменилось беличьим фырканьем, потом бурундучьим писком, а вскоре незваная гостья радушной цаплей пригласила полуослика подняться.
Певец прекрасного предложил другу осмотреть коллекцию перьев вьюрков, которой, как и давним знакомством с самими вьюрками, заслуженно гордился. Но доносившиеся запахи пряных трав и изысканных специй отвлекали, манили, все сильнее занимали мысли и чувства, и полуослик не выдержал первым – банально сказал, что проголодался. По пути на гостевой сук Эльранд не узнавал любимое дерево и отдавал должное вкусу и таланту гостьи. Ветви были изящно задрапированы чем-то невесомым и полупрозрачным, моховые пуфы причесаны на косой пробор, и даже солнечные лучи падали сквозь листву с особой нежностью и элегантностью. К столу с благородными напитками и пьяняще пахнувшими деликатесами миловидной эльфийкой пригласила их та, кого он еще недавно так боялся и ненавидел. Эльранд уже готов был назвать ее по имени, как вдруг почтовый светлячок принес послание от Айлона. Выслушав его, хозяйка пира расторопной стрекозой слетала к гостевой ветви, быстрой сорокой рассказала, что передать Элейн о запасах трав и кореньев, и эльф, к удивлению своему, понял каждое слово. Стремительной чайкой покинула она уютный платан, а его хозяин долго еще смотрел ей вслед, пока старинный друг не предложил проверенное лекарство от сомнений и печали, не доставшееся троллям. Дружеское застолье продолжалось до сумерек, а после восхода Онтольмены полуослика вызвал почтовый светлячок на доставку букета принцессе, живущей в самой высокой башне.
То ли от выпитого эля, то ли от пережитых волнений, но Эльранду вдруг почудилось змеиное шипенье в листве платана. Эфиром взлетел он к вершине, теплым летним дождем прошелся по дереву сверху вниз, и вскоре от дружеских посиделок не осталось и следа. Вздохнув, уставший эльф опустился на кряжистый сук и начал сочинять романс о том, как прекрасно жить в раскидистом дереве и как одиноко, когда на нем звучит только одна арфа. Легким тополиным пухом сошел на него сон, но вскоре чуткий эльфийский слух различил нежный шелест крыльев жены. В ответ на удивленный взгляд любимой Эльранд развел руками.
— Твоя мама гостила, – объяснил он. – Но ее попросили посидеть с двойняшками, и она срочно уехала.
— Как жаль, – вздохнула Элейн. – Но она не могла отказать, ты же знаешь…
— А может… – Эльф и сам боялся своих слов. – Может, и нам пора уже завести двойняшек. Тогда она чаще будет у нас бывать.