Грёза
Полная луна медленно плыла над горизонтом, освещая руины. Одинокий ворон, парящий над останками некогда величественного города, своим карканьем возвещал о возвращении Господина Ночи. И теперь под его немигающим взглядом кошмары и безумные видения обретали жизнь.
На холме, среди развалившихся сторожевых башен, всё ещё возвышались остатки замка. Там, в чудом сохранившейся зале со сценой, забившись в угол, сидел человек, чьи глаза безумно блестели, отражая свет сотни расставленных вокруг свечей. Это был рослый пожилой мужчина в грязной серой тунике. Время от времени он бросал взгляд полный страха и отчаянья на тонкий серебряный обруч, лежащий у его ног. Раскачиваясь из стороны в сторону, безумец напевал себе по нос:
«Квазир был лучшим из царских певцов
И песни его обходились без слов.
Голос барда рождал в зрителя уме –
Образ яркий, подобно вспышке во тьме.
И вот Модсогнир дорожа таким слугой –
Забеспокоился, как бы ни прервался того путь земной.
Повелел он мастеру великому Галару
И его знаменитому подмастерью Фьялару:
Как следует потрудиться,
Дабы потомки могли голосом барда насладиться.
Долго думали братья, как сей подвиг свершить,
И для таланта Квазира дверь в вечность открыть.
В итоге преподнесли они царю механизм заводной,
Внутри с Квазира отрезанной головой.
Прошли века, нет уж Модсогнира давно,
Но голос поэта звучит всё равно!»
— Крух! – донеслось с улицы.
Старик со страхом посмотрел на единственное окно, из которого был отчётливо виден огромный сверкающий диск луны, и прошептал:
«Ворон, предвестник кошмара.
Ворон, спутник судьбы удара.
Ворон, молю дай мне забвенье,
Хотя бы на одно мгновенье!»
— Как продвигается работа, Орфей?
Вздрогнув, безумец медленно повернулся — в покосившемся входном проёме стоял темноволосый эленрим высокого, даже по их меркам, роста. Чёрная одежда оттеняла его неестественно бледное худое лицо с острыми скулами, на котором особенно выделялись глаза. Глубоко посаженные, полуприкрытые, янтарного цвета, они будто светились в темноте.
Облизнув губы, старик спросил:
«Владыка ночи, хозяин грёз,
Что за весть ты мне принёс?»
— Твои стихи становятся всё хуже и хуже, Орфей, — голос у вошедшего был приятен и мягок, произнося слова, он слегка их растягивал. — Я принёс ноты. Так как продвигается работа?
В ответ стихотворец опустил голову, по его лицу потекли слёзы.
— Орфей?
Внезапный порыв ветра задул большую часть находящихся в комнате свечей, воцарился полумрак. Оживились прячущиеся по углам тени, казалось, что они тянут к Орфею свои руки, шевеля скрюченными пальцами. Лицо старика перекосило от страха, несчастный поднял глаза и увидел призрачный силуэт на фоне луны. Он увидел сверкающие глаза, в которых отражались все его несчастья и страхи.
— Что случилось Орфей? – повторил Владыка свой вопрос.
«Мой господин и повелитель,
Души и разума губитель.
Нет больше сил, терпеть мне муки,
Смотреть на проклятые руки!
Они всё тянутся ко мне,
Они зовут меня к себе!
Проклятья, крики и угрозы!
Нет сил, терпеть мне эти грёзы…»
Прошептав последние слова, Орфей вновь опусти глаза.
— Понятно, — вздохнул эленрим.
Постояв ещё немного над рыдающим слугой, Владыка Дрём подошёл к окну. Наступила полночь и луна заняла своё место на небосклоне, в обрамлении из мерцающих звёзд.
— Я видел дивный сон, — после долгой паузы произнёс эленрим. – Весна. Двое в саду сидят в тени цветущей вишни. Поют птицы, дует лёгкий ветерок. Она дремлет у него на плече, а он рассказывает ей о далёких странах и невиданных чудесах. Тени от листьев на траве складываются в диковинные узоры, будто иллюстрируя его рассказ…
Тихий голос завораживал, это был голос самой ночи. Тянущие свои руки тени в углах, теперь казались деревьями, чья листва колышется на ветру, тишина наполнилась шелестом, а карканье ворона стало подобно пению соловья.
— Мой сон может стать явью Орфей, — пообещал Владыка Грёз. – Ещё немного и ты забудешь о своих кошмарах, все забудут.
— Да! — прохрипел старик, поднимаясь на ноги.
Несчастный раб тянул руки к своему повелителю, в чьих глазах отражались все его чаянья и желания.
— Но… — споткнулся Орфей на своём пути к мечте.
— Что ещё? – недовольно вздохнул эленрим, закрывая глаза.
Дивный мираж развеялся, тьма вновь обступила их. Старик с криком упал на колени и, причитая, обхватил ноги своего властелина.
«Мой повелитель, мой господин,
Есть барьер, но только один!
В своих видениях я видел металл,
За который и душу бы отдал!
Не бронза, не золото и не латунь,
Не серебро, но по цвету как лунь.
Я пробовал сплавы, искал и искал.
Всё, что когда-нибудь слышал и знал, вспоминал!
Но как не пытался, не подходит ничто,
А звук без него совершенно не то!»
— Правда? – в глазах эленрим вспыхнул интерес. – Покажи мне.
— Но владыка! – в голосе старика слышались неподдельный ужас и отчаянье.
— Сыграй мне своё видение.
Тяжело вздохнув, Орфей с содроганием поднял и надел на голову обруч, а затем подошёл к громадному механизму в центре помещения. Это была жуткая смесь из органа, фортепиано и ударных. Переведя дух, слуга залез внутрь странного устройства.
Некоторое время было слышно лишь неловкое кряхтение, а затем из глубины механизма прозвучали первые аккорды. Это была странная музыка — резкая и тревожная, она казалось, рождалась у слушателя в голове, а не в недрах диковинного инструмента. Под её действием мир вокруг начал меняться, терять чёткость своих очертаний. На место комнаты пришла просторная пещера, заполненная пламенем и низкорослыми тенями. Некоторые из них насмехались над пришельцами, другие шептали грозные пророчества и проклятья, третьи тянули к ним свои длинные руки, словно пытаясь утащить их за собой в огненную бездну. Но эленрим они не интересовали, его внимание привлекли те, что стояли позади прочих, в их руках что-то блестело. Одна из теней, словно почувствовав на себе взгляд Владыки, нехотя развернулась и подошла, к груди она прижимала металлический молоточек. Владыка властно протянул вперёд руку, в ответ тень что-то умоляюще прокричала и сильнее сжала своё сокровище. Но эленрим это не остановило, он вырвал у неё из рук свою добычу. В этот момент музыка, казалось достигшая своей кульминации, резко оборвалась, видение исчезло, а в комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь всхлипываниям Орфея.
— Я видел такое раньше, — произнес Владыка Кошмаров, разглядывая молоточек у себя в руке. — Заканчивай эскизы и приступай к сборке того, что уже готово, Орфей. Скоро ты получишь всё, что необходимо. Уже скоро.
***
Ливень. Капли барабанят по навесу, раскаты грома пугают тощих лошадей, они фыркают и толкаются. Солнце должно быть уже клонится к закату, но из-за туч ничего не видно. Весь этот день царит полумрак, время от времени нарушаемый вспышками молний.
Под навесом, рядом с лошадьми, прислонился к столбу Пересмешник – бард, акробат и фокусник знаменитого цирка мадам Монсонж. Завернувшись в плащ, сшитый из сотен цветных лоскутков, он с интересом наблюдал за небесным представлением. Всполохи освещали рябое лицо артиста, отражаясь в его глазах.
Навес с лошадьми стоял на краю обширной поляны, заполненной цветными повозками. В центре всего этого стоял огромный тёмно–синий шатёр – апартаменты мадам Монсонж. После очередного удара оттуда вылезла уродливая тантамареска и, покачиваясь, направилась в сторону Пересмешника.
-Soeur зовёт тебя, — проскрипела кукла, подойдя к фокуснику.
Бард нехотя повернул голову в сторону подошедшего слуги.
— И?
-Soeur зовёт тебя, — повторила тантамареска.
— Я тоже могу повторить свой вопрос, — ухмыльнулся в ответ Пересмешник, показав свои кривые зубы.
-Soeur зовёт тебя.
— Хорошо.
Тяжело вздохнув, акробат сильнее натянул капюшон и поплёлся вслед за куклой к шатру Монсонж.
Внутри их ожидала женщина в красивом синем платье, с седеющими всклокоченными волосами и приятным лицом, если не считать длинного крючковатого носа. Мадам Монсонж сидела у потухшего очага, палкой перебирая тлеющие угли. Её окружали тысячи кукол. Весь шатёр был ими заставлен, начиная от мимирующих и заканчивая вертепными.
— Значит, он всё-таки ушёл? – спросил Пересмешник, подходя к своей хозяйке.
Женщина никак не отреагировала на слова акробата, лишь ещё усерднее начала ворошить золу.
— Я ведь тебя предупреждал, — усмехнулся бард.
— Для женских ушей нет ничего слаще, чем нежные слова и красивые комплименты, — наконец ответила мадам. – А у него из уст сочился мёд…
— Если ждёшь утешения, найди себе нового ухажёра, — оборвал женщину Пересмешник. – А хочешь мести, так отправь одну из своих марионеток. И то, и то мне не интересно.
— Он сделал мне предложение, — продолжила Монсонж, – и я так обрадовалась, что подарила ему своё кольцо. А на утро он сбежал…
— Дура, – прикрыл ладонью лицо акробат.
— Теперь моя сила увядает, — давясь слезами, прошептала мадам, — только Fr?re ещё слушается меня, но и он слабеет. Боюсь, дальше тебе придётся идти одному…
— Так и быть, — скривившись, словно от боли, прошипел Пересмешник. – Я найду его и верну украденное, но ты будешь мне должна.
— Всё, что угодно! – выкрикнула Монсонж, вскакивая с места. – Но обещай мне, что он будет страдать!
— Ты, правда, этого хочешь?
— Нет, — тихо прошептала мадам, садясь обратно на своё место. – И да.
***
Нескончаемый дождь размыл дороги и уже давно стёр следы. Все кроме одного. И Пересмешник уверенно шёл по нему – еле уловимому запаху страха. Так пахнет трус, понимающий, что отхватил больше, чем может прожевать.
Вонь становилась сильнее и страх плавно перерос в панику, когда несчастный понял, что он заблудился и его преследуют. В конце концов, в душе воришки родилось отчаянье, и он решился устроить засаду. Но на свою беду герой–любовник владел словом много лучше, чем клинком, за что и поплатился.
Сняв с трупа кольцо, Пересмешник поспешил было обратно, но тут в дело решила вмешаться госпожа Фортуна, и акробат поскользнулся в тот самый момент, когда балансировал на краю глубокого оврага. Падение было недолгим, а приземление болезненным.
Очнулся Пересмешник уже на мягкой постели из трав, посреди сухой и удобной пещеры. Из одежды на нём было лишь старое шерстяное одеяло и лубок на правой ноге.
— Интересно, — прошептал фокусник, оглядываясь по сторонам.
Стены таинственной обители были покрыты рисунками (по виду детскими), изображающими сцены из популярных баллад о странствиях и приключениях Ананкасея. В воздухе ощущался аромат шалфея и тимьяна.
— С добрым утром, Ирис!
От неожиданности Пересмешник вздрогнул, уже давно никому не удавалось застать его врасплох. Приветствующей оказалась молодая девушка, с серебристыми волосами, словно призрак, появившаяся из глубины пещеры. Зеленоглазая незнакомка приветливо улыбалась и держала в руках миску с дымящейся похлёбкой.
— Кто ты? Где я? – спросил у девушки Пересмешник.
— Я Ландыш, — улыбаясь, ответила та, протягивая барду суп, – а это мой дом. Я нашла тебя в овраге неподалёку, ты весь промок и сломал ногу. Ну, я и решила тебе помочь, притащила сюда и обработала раны. Я ведь всегда мечтала стать лекарем, но здесь редко бывают люди, а тут такая возможность! Ты поешь. – ободряюще подмигнула Пересмешнику девушка. — Я вот поначалу думала, что тащить тебя будет тяжело, но ты практически ничего не весишь. Сразу видно, что плохо питаешься, вон как рёбра выпирают. Вот я и решила приготовить тебе поесть. Правда, мяса у меня нет…
— А где мои вещи? – прервал девушку акробат, принюхиваясь к предложенной пище.
— Вещи? Те обноски, что были на тебе, я постирала. Знаешь, такому доходяге как ты нужно бы одеваться теплее. Но плащ у тебя интересный…
— Значит, тебя зовут Ландыш? – вновь прервал девушку фокусник. – А меня Пересмешник, будем знакомы. Теперь будь так добра, принеси мне мои вещи.
— Пересмешник? – последнюю фразу Ландыш видно пропустила мимо ушей. – Знаешь, Ирис подходит тебе куда больше!
— Ирис?
— Да! – радостно кивнула девушка. – Ведь ты такой яркий! Левый глаз голубой, правый карий, волосы рыжие, и эти пятна на бледной коже! А теперь у тебя ещё покраснела шея. А чего ты не ешь?
— Я не голоден, — с трудом сдерживаясь, ответил бард, отодвигая от себя нетронутую тарелку.
— Правда? – расстроилась Ландыш. – А я так старалась. Может, всё-таки попробуешь? Главное начать, а аппетит придёт потом. Тебе ведь действительно нужно лучше питаться… Слушай, что-то ты странно на меня смотришь! Ты случаем не влюбился?
— Что?!
— Любовь, – растерялась девушка, — знаешь, это когда двое, и между ними проскакивает искра, а потом…
— Прекрати нести чушь и принеси мои вещи! – не выдержал Пересмешник.
— Правда? – облегчённо вздохнула Ландыш. – Хорошо, а то я даже испугалась. Существует ведь немало печальных историй о влюблённых. Им вечно что-нибудь мешает: семья, родовое проклятье. Так что у нас бы с тобой точно ничего бы не получилось, «Красавица и Чудовище» — это ведь отличное название для трагедии…
Не слушая свою «спасительницу», Пересмешник попытался встать, но сломанная нога отдалась жуткой болью, в глазах потемнело.
— Ты чего? – вскрикнула Ландыш, подхватывая акробата и помогая ему снова лечь. – Тебе ещё рано ходить! Полежи немного, наберись сил. Хочешь, я поймаю и зажарю белку?
— Здесь… есть ещё кто-нибудь? – переведя дух, спросил бард.
— Был ещё Сказчик, — жизнерадостность Ландыша разом куда-то исчезла, — но он уже пять сезонов как ушёл.
— Так ты здесь одна?
— Что? Нет, со мной всегда мои друзья.
— Где?
— Прямо здесь.
— «Прямо здесь» никого нет, — устало возразил Пересмешник, отворачиваясь от своей собеседницы.
— Есть! – возразила девушка. – Они на стенах! Это мои любимые персонажи.
— Это всего лишь картинки.
— Ты смотришь, но не видишь.
— То чего я не вижу, не существует.
— Сейчас ты не видишь меня, но я существую.
— Сейчас я не смотрю на тебя, — вновь повернулся к девушке бард, — но я тебя вижу.
— Пф! – фыркнула Ландыш. – Сколько надменной категоричности! А скажи мне тогда, какого цвета роза, когда ты на неё не смотришь?
— Я не различаю цвета.
— Хм, — разочаровано хмыкнула девушка. – А когда я увидела твой плащ, я подумала, что ты артист и мечтатель. Может даже рассказчик.
— Ты здесь одна уже пять лет?
— Да.
— И всё это время твоими единственными собеседниками были эти картинки?
— Да.
Пересмешник оценивающе посмотрел на девушку. Таким взглядом мясник окидывает только что пригнанного борова.
— Слушай, а ты хотела бы присоединиться к настоящему цирку?
— Цирку? – оживилась Ландыш.
— Да, цирку! – ласково улыбнулся фокусник. – Там тебя наверняка ждёт множество чудес и приключений.
— И ты меня туда отведёшь?
— Конечно! Я ведь работаю там фокусником и бардом.
— Правда? Вот здорово!
— Ты согласна? Отлично, тогда принеси мне вещи и помоги встать.
***
Опирающийся на Ландыш Пересмешник дохромал до поляны, где расположился цирк, на закате. И мадам Монсонж наконец обрела своё кольцо, а также нового члена труппы.
Следующие полтора месяца пролетели для Ландыш и Пересмешника как во сне, мечте и кошмаре. Цирк медленно двигался на восток, устраивая представления возле каждого более–менее крупного поселения. Толпы зевак собирались, чтобы посмотреть на выступление кукольных артистов и зверей.
Ландыш днём созывала людей, а ночью делилась впечатлениями с Пересмешником. Несчастный бард днём мечтал о том, чтобы его нога поскорей зажила, и с содроганием ожидал наступления ночи.
Наконец лечение Ландыш помогло — и акробат смог встать и пойти, без посторонней помощи. Впервые Пересмешник с удовольствием вернулся к своей работе — развлекать посетителей фокусами и балладами. Люди обожали смотреть, как Пересмешник заставляет предметы исчезать и появляться, восхищались его мастерством рассказчика. Ведь он сопровождал повествование дивными видениями, и слушателям казалось, что они тоже участвуют во всех перипетиях сюжета.
— А у тебя хорошо получается, — заметила как-то Ландыш, после очередного представления. – Свет и дым, конечно, отвлекают от сюжета, зато создают нужную атмосферу. Но по сравнению со Сказчиком тебе кое–чего не хватает.
— Чего же?
— Веры! Сказитель должен верить в то, о чём говорит. Иначе зритель почувствует фальшь.
— Только глупцы верят в придуманные ими же сказки, — усмехнулся в ответ Пересмешник, потирая ногу. – Все эти басни были придуманы для развлечения черни, пускай она даже и в дорогих нарядах.
— Какое пренебрежение к собственному ремеслу!
— Нет ничего почётного в том, чтобы дурить крестьян.
— Но этими историями ты помогаешь им жить, — настаивала на своём девушка. – Они слушают про подвиги героев старины и сами хотят стать лучше, ты даешь им пример для подражания!
— Я даю им пустышку, — отмахнулся бард. – Эти «герои» в реальности не обладали и половиной тех достоинств, что им приписывают. В любом случае люди поступают правильно, только из-за боязни наказания или осуждения. Ещё ради награды. Единицы изредка поступают правильно, потому что считают это правильным, точнее кто-то сказал им, что это будет «правильным».
— Мне жаль тебя, — покачала головой Ландыш. – Должно быть ужасно даже днём не видеть света.
— Нет, ужасно – ослепнуть от иллюзорного светила. Пойми, вся человеческая жизнь – дешёвый спектакль. И пока ты этого не осознаешь, тебе уготована участь жалкого актёришки, пускай даже играющего главную роль.
— А себя ты, небось, воображаешь постановщиком! – рассердилась девушка.
— Я ничего не воображаю, — улыбаясь, возразил Пересмешник, – я вижу мир ясно и отчётливо. И, подобно богам, предпочитаю смотреть за лицедейством со стороны. В конце концов, кукловод и марионетки связаны одной нитью и уже не могут друг без друга. Например, мадам Монсонж…
— Не смей обижать госпожу Фиалку! – гневно прервала фокусника Ландыш. – Она не виновата в том, что несчастна!
— Ха, причина её мнимых страданий в том, что она живёт в мире иллюзий.
— Неужели ты и вправду начисто лишён воображения? Неужели тебе никогда не хотелось представить, что весь наш мир лишь сон?
Вместо ответа акробат поднял с земли увесистый камень и, с криком «БЕРЕГИСЬ!», швырнул его в Ландыш.
— Ты чего?! – укорачиваясь, крикнула девушка.
— Вот и ответ, — победно улыбнувшись, произнёс Пересмешник. – У тебя был выбор: закрыть глаза и представить, что наш мир это сон, а летящего камня на самом деле нет, или просто увернуться. Ты выбрала реальность и поэтому сейчас сверлишь меня взглядом, а не лежишь с проломленной головой.
— Я беру назад свои слова о жалости, — насупившись, проворчала Ландыш, – ты мне противен.
— Я рад, что помог тебе взглянуть на мир чуть более трезво, – рассмеялся в ответ бард.
Следующие три недели они не разговаривали. А на двадцать второй день бойкота, дорогу им преградил огромный валун, на котором гордо восседал кхузд.
— Я Брок, — надменно бросил он подошедшему Пересмешнику. – У вас есть вещь, принадлежащая моему народу. Отдайте её или я переломаю вам все кости.
— Разве такие речи достойны вас, мастер Брок? — укоризненно покачал головой в ответ бард.
— Не заговаривай мне зубы, раб! – рявкнул кхузд. – Я вижу тебя насквозь.
— А я вижу бездомного бродягу, — усмехнулся Пересмешник.
— Да как ты смеешь!
— Ну же, я пытаюсь помочь вам сохранить хотя бы видимость благородства. Вы пытаетесь нас ограбить или вернуть реликвию? Поймите, я лишь хочу удостовериться, что вы действительно достойны забрать артефакт, — улыбнувшись, пояснил фокусник. – Вам просто нужно будет его узнать.
— Что за глупости!
— Ну, если вы называете традиции кхуздских царств глупостями…
— Хорошо, — оборвал барда Брок. – Из уважения к предкам, я соглашусь на испытание.
— Благодарю, — поклонился Пересмешник и поспешил обратно к повозкам.
Там он забрал у Монсонж кольцо, несмотря на её умоляющий взгляд. А затем вернулся к теряющему терпение кхузду.
— На одной руке у меня надето настоящее кольцо, — обратился фокусник к Броку, демонстрируя ему свои кисти, — а на другой его подделка. Укажите, какое мне следует вам отдать.
Кхузд поднялся на ноги и подошёл к Пересмешнику. Некоторое время он, молча, разглядывал кольца, нервно покусывая нижнюю губу.
— Это! – наконец сделал выбор Брок.
Пересмешник взмахнул рукой и кольцо, на которое указал кхузд, исчезло.
— Арргх! – прорычал Брок, топнув ногой.
Глыба под ногами кхузда шевельнулась, и перед присутствующими предстал каменный истукан. Повинуясь движению своего повелителя, громадина сделала несколько шагов навстречу фокуснику.
— Значит, вор решил обокрасть вора? – рассмеялся бард, без страха глядя в глаза Броку.
От лица кхузда разом отлила кровь. В гневе плюнув себе по ноги, он отозвал каменного монстра.
— Пусть твои кости сгниют, хастаяр! – крикнул Брок барду.
— Я тоже был рад знакомству! – улыбаясь, ответил Пересмешник.
Тихо выругавшись, кхузд направил истукана прочь от дороги. А цирк продолжил свой путь.
Следующим вечером мадам Монсонж пригласила к себе Ландыш.
— Заходи дорогая, — приветствовала девушку хозяйка цирка, — располагайся поудобней и угощайся.
С этими словами женщина указала на небольшой столик с разнообразными сладостями.
— Госпожа Фиалка, — заняв своё место, обратилась Ландыш к Монсонж, — я хотела у вас спросить о значении одного слова.
— Слова?
— Да, я раньше никогда его не слышала.
— Хорошо, назови его и если я смогу, то помогу тебе, — сказала женщина, доставая бокалы и наливая в них сидр.
— Хастаяр.
— А, ты об этом слове, — протянула Монсонж, садясь рядом с девушкой. – Оно переводится как «порченая кровь». В древней империи Элендор, так называли отпрысков эленрим и людей. Неудивительно, что ты раньше о нём не слышала, даже во времена империи их было очень мало. Причина этого в брезгливом отношении эленрим к людям, а также слабом здоровье полукровок; большая их часть погибала при рождении. Несчастные существа, неспособные продлить свой род, они были вынуждены влачить своё существование в одиночестве. Застрявшие меж двух миров, для людей они – инородные монстры, а для эленрим — ничтожные выродки.
— Ужасно!
— Да, — согласно кивнула Монсонж, — но сегодня я пригласила тебя не для беседы, а чтобы обсудить твоё будущее. Скоро мы доберёмся до Кодона, и там мой и Пересмешника пути разойдутся.
— Разойдутся?
— Он с самого начала предупредил, что покинет меня, как только мы достигнем города. Но не о нём сейчас речь, что ты собираешься делать?
— Я? – машинально откликнулась девушка, погрузившись в собственные мысли.
— Да, ты. Я предлагаю тебе остаться. Следовать за Пересмешником будет ошибкой. Он одиночка и бросит тебя при первой же возможности. С нами же ты будешь счастлива, твоя жизнь превратится в нескончаемый праздник и…
— Нет.
— Что?
— Нет, госпожа Фиалка, — твёрдо ответила Ландыш. – Я не могу сейчас оставить Ириса.
— Почему?
— Разве поводырь может бросить слепого на полпути? Нет, я не могу оставить его в той темноте, где он живёт сейчас.
— Его путь ведёт в бездну, и он утащит тебя за собой.
— Или я помогу ему выбраться наверх.
— Это твой выбор, но будь здесь Пересмешник, он посмеялся бы над тобой.
— Но его здесь нет, — улыбнулась девушка. – А я хотела бы услышать продолжение той истории про арлекина.
***
Пересмешник скептически отнёсся к тому, чтобы Ландыш пошла с ним.
— Мне не нужны попутчики.
— Но ты обещал мне невероятные приключения. Я хочу увидеть мир!
— Готова ли ты к настоящему миру? Я не нянька и не собираюсь отвечать за твою судьбу.
— Я не прошу возиться со мной. Покажи мне основы, а дальше я разберусь сама.
— Это место пропитано ложью, — произнёс бард, оглядывая сгрудившиеся цирковые повозки. – И если ты действительно хочешь узнать настоящий мир, то в знак благодарности за спасение моей жизни, я помогу тебе сделать первые шаги.
— Спасибо! – радостно крикнула девушка, бросившись обнимать скривившегося барда.
Когда цирк приехал в Кодон, Ландыш и Пересмешник покинули его. Они направились в город, где бард принялся собирать слухи о Владычице озера Апэльпесиа.
***
Наступила полночь и Александр – сын главы Кодона, вышел из ворот города, чтобы прогуляться вдоль реки. Пошатываясь, он дошёл до небольшого мыса, с которого открывался прекрасный вид. Год назад его жена спрыгнула с этого мыса в реку и утонула, с тех пор Александр безуспешно пытался утопить своё горе в вине.
Ночь была чудесной, лёгкий ветерок разносил в воздухе запах полевых цветов, в траве пели цикады, а поперёк реки пролегла лунная дорожка. Там, на этой святящейся тропе, юлианин разглядел одиноко стоящую женщину. Не веря своим глазам, немного протрезвевший Александр поспешил вниз, ближе к берегу. Какого же было его удивление и ужас, когда он узнал в этой женщине свою умершую жену.
— Анастасия, — прошептал зачарованный мужчина, глядя в янтарные глаза своей утраченной любви.
Он вошёл в воду и сделал несколько шагов ей на встречу, пока сильный удар сзади не оглушил его.
Очнулся Александр уже связанный по рукам и ногам. Вокруг него шевелились тёмные фигуры с мерцающими глазами, а напротив стоял высокий мужчина в чёрном. На плече у него сидел ворон.
— Олос, — выдохнул юлианин, узнав Владыку Кошмаров.
— Наконец очнулся, смертный, — произнёс эленрим, отвлекаясь от созерцания полной луны. – А я уже начал беспокоиться о том, что твоя голова получила больше, чем могла выдержать.
— Что тебе нужно, демон?
— Самую малость – ответа.
— На что?
— Я видел дивный сон, — после короткой паузы, произнёс эленрим. – На месте ваших домов стоял прекрасный кхуздский город. Это был гордый, умелый и богатый народ. Чтобы защитить свои сокровища их мастера изготовили огромный колокол. Его звон внушал страх в сердца врагов, а защитников наполнял храбростью и силой. Благодаря этому чуду город простоял многие века и ни разу не был взят врагами. До тех пор, пока сюда не пришли эленрим. Их предводитель обладал удивительной властью над иллюзиями, он обратил силу колокола на его же создателей и город пал. Эленрим разрушили его и истребили жителей. Но колокол уцелел. Минула тысяча лет и сюда пришли люди, на руинах они построили свои дома, а найденный колокол спрятали от чужих глаз. Теперь ты понимаешь, что за ответ я хочу получить?
— Я ничего тебе не скажу, порождение ночи! – крикнул Александр. – Твои иллюзии больше не обманут меня …
— Обман? – прервал человека Владыка Грёз. – Скажи мне смертный, твоё сердце болит от понесённой утраты? И разве эта боль слабее, чем от боль обычной раны? А если разницы нет, то как ты отличаешь порождения ума от реальности? И есть ли здесь отличие?
С этими словами Владыка заглянул в глаза человека.
«Звонит свадебный колокол, и счастливый Александр со своей женой покидают церковь.
Проходят года, и у молодых рождается первенец – Феодосия.
Близится день летнего солнцестояния, город начинает готовиться к празднику Негасимого Пламени — из соломы сооружают огромное чучело, которое сожгут в честь Единого Отца. В день праздника почти все жители собираются на главной площади, для гуляний. Александр тоже туда пойдёт, но сначала он хочет осмотреть панораму города с колокольни. Кодон сегодня действительно красив, повсюду праздничные флаги и ленты, горят священные огни. Но что это? Над его домом поднимается чёрный дым, праздничные украшения загорелись и теперь там всё пылает! А ведь Анастасия и Феодосия должны были дожидаться его внутри! Александр не знает, что делать, он слишком далеко, а люди вокруг похоже поглощены приготовлениями к предстоящему празднику и не обращают внимания на дым. Что же делать? Колокол! Да, нужно позвонить в колокол! Александр оборачивается, но колокольня пуста. Кто-то убрал колокол, но зачем? И куда?»
Александр в ужасе вскрикнул и пробудился. Увы, реальность была не лучше кошмара.
— Благодарю, — тихо произнёс стоящий над плачущим человеком эленрим. А затем знаком приказал слугам следовать за собой.
***
Ландыш и Пересмешник сидели в трактире, когда в городе началась паника. Выйдя, они увидели как по улице крича, бегают люди, поливают водой свои дома и стреляют в воздух из луков.
— Что происходит? – недоумевающее спросил бард.
— Какой огромный! – не слушая своего спутника, восторженно воскликнула девушка, указывая на небо. – Ещё и огнём дышит!
— Что?
Подняв голову, Пересмешник не увидел ничего, кроме летящего на фоне луны ворона. Ещё раз оглянувшись, он заметил людей следующих за огромной повозкой, остальные не обращали на них никакого внимания. Иллюзия! Оставив наблюдающую за небом Ландыш, бард последовал за таинственной группой.
Повозка остановилась возле непримечательного барака на краю города. Люди вошли внутрь, оставив на страже троих, во главе с высоким брюнетом. Как только Пересмешник увидел его, то сразу понял, что это не человек
— Кто здесь? – заметил фокусника один из приспешников брюнета.
— Тот, кто однажды сравнится с богами, — ответил Пересмешник.
— Дерзкие слова, — усмехнулся предводитель, поворачиваясь к барду. – Особенно из уст смертного.
— Смелым судьба помогает. Не так ли, владыка Олос?
— Хм, сегодня меня уже дважды назвали по имени.
— Неудивительно. В округе ходит слишком много жутких легенд о Властелине Кошмаров, в чёрных одеждах и с вороном на плече. А учитывая насланную на город иллюзию, сомнений не остаётся.
— Похоже, она подействовала не на всех, интересно. Подойди поближе, чтобы я мог тебя разглядеть.
— С удовольствием, — Пересмешник вышел из тени, — я давно мечтал испытать себя губительным взглядом Повелителя Иллюзий.
Глаза барда и эленрим встретились. Некоторое время они вглядывались в глубь друг друга, а затем Пересмешник не выдержал и отвернулся.
— Мне знаком этот взгляд, — задумчиво произнёс Олос. – Эй, подожди!
Но было уже поздно, Пересмешник скрылся среди переплетений улиц.
— Нам догнать его? – обратился к эленрим его слуга.
— Не вмешивайтесь, — покачал головой Владыка. — Ваше дело – колокол.
***
Ландыш нашла Пересмешника уже на рассвете. Опустив голову, он сидел возле заброшенной хибары.
— Где ты был? – спросила девушка, пытаясь заглянуть ему в глаза.
Бард ничего не ответил.
— Что-то случилось?
— Я ухожу.
— Куда?
— К Апэльпесиа. И я ухожу один.
— Почему? – вновь молчание. – Ты мне обещал…
— Я обещал научить тебя жить в настоящем мире, так вот тебе первый урок – никогда не верь чужим обещаниям.
С этими словами бард поднялся на ноги и, не оглядываясь, направился в сторону выхода из города. Выждав, Ландыш последовала за ним.
***
Добравшись до озера, Пересмешник разбил на берегу лагерь. Как ему и говорили, он опустил подношения в воду и стал ждать. Шли часы, солнце минуло зенит, над озером поднялся туман, но ничего не происходило.
— Не стоило доверять дурацким сказкам, — прошипел Пересмешник, швырнув в озеро камень.
— Не стоило беспокоить тихие воды, — прошептал кто-то над ухом у барда. Пересмешник резко обернулся, но увидел лишь непроглядную стену тумана.
— Владычица, это вы? — крикнул бард в пустоту. – Я пришёл просить совета!
— Я знаю, зачем ты пришёл, хастаяр, — донеслось со стороны озера, — но я не могу дать тебе то, чего ты жаждешь.
— Почему?
— Как птица без крыльев никогда не полетит, так и ты никогда не сравнишься с нами, — теперь Пересмешнику казалось, что голос Владычицы звучит у него внутри. – Ты можешь попытаться, но всё, что тебя ждёт – падение и смерть.
— Но между прыжком и ударом будет полёт! И я готов заплатить за это всё, что угодно!
— Слова глупого смертного, бог никогда такое не произнесёт, — донеслось откуда-то сверху. Пересмешник почувствовала, как похолодало. – Ведь он знает, как высока цена.
— Хватит загадок! – не выдержал бард. – Я пришёл сюда за ответом, так дай мне его! Или ты боишься, что полукровка превзойдёт тебя?
— Страх, ненависть, любовь, эти слова ничего не значит для меня, — голос Владычицы остался всё таким же бесстрастным. – Тебе нужен совет, хорошо, вот он: хочешь стать богом — отбрось всё, что в тебе есть от человека.
Внезапно Пересмешник почувствовал обжигающее ледяное прикосновение к своему лицу, а затем туман рассеялся.
Бард просидел на берегу до вечера, обдумывая слова Владычицы. А когда горизонт окрасился в бордовые цвета, его, наконец, нашла Ландыш.
— Ирис, с тобой всё в порядке? – спросила девушка, подбегая к нему. – Тебе нельзя сидеть на голых камнях в такую погоду! Смотри, тебя уже бьёт озноб! И что это у тебя на лице?
— Я же сказал тебе не ходить за мной.
— Я не могла уйти, когда ты нуждаешься в помощи.
— Помощи?! – рассвирепел Пересмешник. – Я ни в чём не нуждаюсь, понятно! Помощь нужна слабакам, неспособным сами подняться наверх. Они цепляются друг за друга, не понимая, что тем самым лишь тянут себя на дно.
— Что ты такое говоришь?
— От тебя нет никакого прока, оставь меня! Иди своей дорогой, живи свое жизнью и не тяни меня за собой!
Бард поднялся на ноги и, не оглядываясь, направился прочь. Проводив его глазами Ландыш села на то же самое место, где только что сидел Пересмешник.
— Он прав, — прошептала она, роняя слёзы, — я за ним уже не поспеваю.
Над озером вновь поднялся туман, но опечаленная Ландыш этого не заметила.
— Ты напрасно мучаешь себя, смертная, — донеся голос с озера, — никто этого не оценит.
— Кто здесь?
— Я чувствую твою боль, и это убивает меня, — из тумана вышла высокая светловолосая женщина в белом платье. – Истину говорят те, кто клянёт вас за то, что вы научили нас любить и страдать.
— Кто ты?
— Я та, кто сострадает твоему горю, ибо и я раньше говорила те же слова, пока не поняла, как была глупа. Прозрей и ты, дитя: он ушёл, и страсть гонящая его вперёд, гораздо сильней твоих глаз. Придя сюда, он думал только о себе, так почему ты должна думать о нём?
— Но ведь он так одинок, и я единственная кто пытается ему помочь!
— Он одинок, потому что сам того захотел.
— Но я хочу быть рядом с ним!
— Зачем? Последовав за ним, ты многое потеряешь и ничего не приобретёшь.
— Делай, что считаешь нужным и не жди награды. Я просто хочу увидеть его счастливым. Я уже потеряла…
— И ещё потеряешь, — голос Владычицы не изменился, но воздух вокруг стал холоднее. – Хорошо, я дам тебе силу последовать за ним, но цена будет высока.
Эленрим поманила девушку за собой. Обойдя озеро, они подошли к небольшой пещере, внутри которой бил холодный ключ.
— Это мёртвая вода, — объяснила Владычица. – Ты ведь мечтаешь стать лекарем? Так вот, искупавшись в этом источнике, ты станешь подобна мне, но отныне каждое твоё прикосновение будет нести смерть.
Побледнев, Ландыш отступила от источника.
— Ты всё ещё хочешь последовать за своим хастаяром?
Дёрнувшись, словно от удара, девушка бросила сердитый взгляд на эленрим. А затем начала раздеваться.
***
Ветер гнал по небу грозовые тучи, пел заунывные песни среди руин. Немногочисленные слуги Владыки Грёз собрались в одной из полуразрушенных башен и по очереди курили кальян с дурманящими травами. Они ждали, что их господин, наконец, исполнит своё обещание, и даже не выставили часовых. Так что Пересмешник с лёгкостью смог проникнуть внутрь замка. Там, среди заброшенных комнат, он нашёл то, что раньше было театральным залом.
В северной стене пылал зажжённый камин, его свет падал на стоящие в центре скульптуры. Ветер гудел в дымоходе и его порывы колыхали пламя так, что казалось, будто тени статуй движутся в причудливом танце. Напротив камина в старинном кресле, устало прикрыв глаза рукой, сидел эленрим. Казалось, он дремлет.
— Владыка Олос, – громко сказал бард, подходя к креслу, – я вернулся, чтобы вы вновь испытали меня!
— Я видел дивный сон, — произнёс в ответ эленрим. – Весна, она заплутала в лесу. Я вышел к ней, и она не испугалась. Напротив, улыбнувшись, она заговорила со мной, очаровала меня. Лето мы провели вместе. О! Это было прекрасное время, сама природа радовалась нашей любви. Она смеялась, и я был счастлив. Незаметно подкралась осень. И она пропала. Я ждал, наблюдая, как опадают листья и вянут цветы, но никто не пришёл. Наступила зима.
Владыка убрал от лица руку и повернулся к растерянному барду.
— Она была прекрасна! Шёлк волос, цвета огня, глаза цвета неба, — вздохнул эленрим, поднимая глаза. — У тебя её взгляд.
Ошеломлённый Пересмешник сделал несколько шагов назад.
— Я рад, что ты нашёл меня, сын, — произнёс Олос, вставая. – Теперь мы вместе откроем первую страницу нового мира.
— Нового мира?
— Я давно понял, всё, что окружает нас — большая ошибка. А причина тому — страдания. Удивительно, как всего одна фальшивая нота, может испортить всю красоту симфонии бытия. Но теперь у меня есть машина способная создать образ идеального мира, и сегодня я воплощу его в жизнь.
С этим словами эленрим подошёл и протянул сыну руку.
— Ты хочешь подменить наш мир иллюзией? – прошептал Пересмешник отступив.
— Она будет реальней самой реальности!
— Но всё равно останется ложью.
— Ложь может стать правдой, если в неё верить.
— Вера? Прости, но я верю только в землю, у себя под ногами. И меня это устраивает.
— Несчастный, — вздохнул Олос. – Позволь мне облегчить твои муки.
И Владыка заглянул в глаза своего сына. Пересмешник попытался сопротивляться, но… оказался на лесной опушке. Перед ним стоял аккуратный бревенчатый домик, на крыльце которого сидел мужчина и вырезал из дерева лебедя. Отворилась дверь и на улицу вышла женщина и мальчуган. Мужчина обнял жену и протянул сыну доделанную игрушку. Радостно улыбаясь, мальчишка побежал опробовать подарок.
— Ещё одна несбыточная мечта, — вздохнул Пересмешника, — пора уже вырезать из сердца подобную ерунду.
Рука нащупала на поясе нож.
***
Ландыш старалась двигаться как можно тише. В каждом углу ей виделись враги, в каждом шорохе слышались чужие шаги. Пробраться в замок было просто, но затем Ирис потерялся из вида. А теперь она стояла в комнате со сценой, на которой возвышался диковинный механизм, и даже не представляла куда дальше идти. Не успела девушка оглядеться, как сзади донеслись обрывки чьей-то песни. Ландыш поспешила спрятаться.
«…Флейта — позвоночник,
Рёбра — ксилофон»
Из мрака прохода вышел пожилой мужчина с фонарём в руках. Подойдя к инструменту, он установил туда металлический вал с выступами.
— Уже скоро, — вздохнул старик.
Позади мужчины раздался скрип и тот, резко обернувшись, осветил фонарём ошарашенную Ландыш.
— Сказчик? – прошептала девушка. – Сказчик, это ты?
Старик непонимающе уставился на незваную гостью.
— Это же я! Вспомни: «Ландыш белый…
…цветок смелый!
Даже в тени,
Умудрился взрасти…»
Улыбаясь, подхватил мужчина.
— Так ты меня помнишь?
— Нет! — выкрикнул старик, глядя на кого-то позади девушки. – Пожалуйста, нет!
Ландыш обернулась и увидела подходящего к ним Ириса. На его лице светилась улыбка, он приветливо раскрыл ей свои объятья. Она улыбнулась в ответ и протянула навстречу руки.
— Ааа! – вскрикнул Олос, отшатываясь от девушки, когда та невзначай обожгла его ледяным прикосновением.
Оправившись, эленрим отшвырнул от себя Ландыш. Наблюдавший за этим старик, с жутким воплем схватил железный шест и ударил им своего господина. Владыка стегнул раба взглядом, но тот нанёс ещё один удар, а затем ещё. Пока не упал, сраженный ударом сзади. Держась за разбитое плечо, Олос с сожалением посмотрел на поверженного слугу и разбитый стол. Кинув мимолетный взгляд на всхлипывающую Ландыш, он подошёл к инструменту на сцене и, дёрнув за рычаг, запустил его.
Воздух наполнила неземная мелодия. Она ласкала и уносила прочь, навстречу новому и прекрасному. Ландыш, казалось, что она летит, а мир вокруг переливается всевозможными красками. Внезапно музыка оборвалась, и Ландыш оказалась одна в темноте. Тишина вокруг давила, высасывала из неё жизнь. Подобно гигантской волне накатило отчаянье. И тут вдалеке загорелся огонёк. Он был подобен янтарной звезде, он звал и сулил спасение. Поднявшись, Ландыш пошла ему навстречу. Она была уже близко, когда вновь загорелся свет. Этот яркий, холодный свет заглушил слабое свечение огонька, он осветил всё вокруг, и Ландыш увидела других – таких же, как она, растерянных и несчастных…
— С пробуждением, — приветствовал открывшую глаза девушку Пересмешник.
— Ирис? – Ландыш вскочила и испугано огляделась по сторонам. Её взгляд остановился на лежащем возле инструмента эленрим.
— Всё закончилось, — успокоил девушку фокусник.
— Он умер?
— Да. Жалкое зрелище, – лицо барда скривилось в усмешке, – рассказчик, поверивший в свой рассказ. Он так увлёкся своей фантазией, что даже не заметил меня. А когда я сломал механизм, он не захотел возвращаться обратно. Он создал внутри себя иллюзию, и, кстати, чуть было не утянул туда тебя.
— Меня?
— Тебя и других. Ты ведь видела их?
— Да. Я бы умерла?
— В созданном им мире ты могла бы прожить тысячи лет, но в реальности это были бы считанные мгновения. Этакое подобие вечной жизни.
— Вечный сон, — прошептала Ландыш, подойдя к телу Сказчика.
— Этого я спасти не смог, его желания жить в миражи оказалось сильнее, — сказал Пересмешник, глядя, как девушка осторожно переворачивает старика.
— Добрых снов, – пожелала Ландыш, своему воспитателю. Он больше не дышал, но на его измученном безумием лице, наконец, появилась счастливая улыбка.
— Можно считать, что я спас тебе жизнь, — подождав, произнёс бард. — Так, что теперь мы в расчёте. Прощай.
С этими словами Пересмешник развернулся и ушёл во мрак дверного проёма. Он вновь её покидал, она слышала, как затихает стук его сапог. Но чем дальше он уходил, тем медленнее становились его шаги. Взглянув в последний раз на умиротворённое лицо своего наставника, девушка поспешила вслед за ещё одной метущейся душой.