Во спасение
Новость в деревню принес Следопыт. Его послали узнать, где остановилось ушедшее на восток стадо пятирогов, а если повезет – подстрелить детеныша или небольшую самку и притащить на волокуше. И вот разведчик вернулся. Без добычи, взмокший от пота, едва держась на ногах, словно пробежал, не отдыхая, большое расстояние — многие тысячи шагов. Впрочем, так оно и было.
Когда высыпавшие из хижин соплеменники окружили его, Следопыт спустил с плеча лук, пошатнулся и в изнеможении опустился на траву.
— Я видел… — Он все не мог отдышаться и выталкивал фразы с трудом, издавая в промежутках между ними свистящие звуки. – У меня на глазах упала небесная лодка…
— Где? – выдохнул кто-то.
— В полусотне шагов от Кривого утеса. Она вертелась в воздухе и пылала, от нее разлетались искры и огненные шары. И раздавался звук… страшный… я хотел бы слышать такой только в день смерти.
— Это бог Умдуман, — уверенно и вместе с тем тревожно сказал Знающий. – Только у него есть летающая лодка. Говоришь, вертелась и пылала? Значит, ты видел окончание заоблачной битвы. Умдуман сражался со злым духом Кибрасом. И, — жрец горестно опустил голову, — был повержен…
Следопыт кивнул. Некоторое время он собирался с силами, затем продолжил:
— Я тоже так подумал. Когда небесная лодка упала, она перестала гореть. Ее окутал пар, как будто залили огромный костер. Я спрятался за утесом и выжидал. Наконец из лодки появился бог…
Знающий поудобнее перехватил украшенный затейливой резьбой посох. Воздев глаза к небу, прочитал короткую молитву и лишь после этого спросил:
— Как он выглядел?
— На голову выше любого из племени. И все у него было не так, как у нас. Кожа белая, как брюхо священной рыбы мань. Зато волосы – темные, словно он окунул их в воды подземной реки, уносящей мертвых. Но еще больше меня удивила его одежда. Я никогда такой не видел и не способен описать…
— И в самом деле, удивительно! – Знающий провел рукой по волосам – еще белым, но уже основательно тронутым старческой желтизной. Его красно–коричневое, цвета гончарной глины, лицо было сосредоточенным. – Предания говорят об облике Умдумана совсем иное. Но за столько веков истину могли исказить до неузнаваемости. Что же произошло потом?
— Бог был ранен, а его чудесная одежда — прожжена в нескольких местах. Он пытался вынести из своей лодки какие-то предметы. Я лежал ни жив ни мертв и трепетал от мысли, что Умдуман меня заметит. Но скоро силы его оставили. Он лег рядом с одним из волшебных предметов и уснул.
— Уснул? – с сомнением переспросил Знающий.
— У меня острый глаз, я не мог ошибиться. – Окружающие закивали: и правда, в наблюдательности со Следопытом не мог тягаться никто. – Он дышал, но был очень плох. Тогда я покинул укрытие и со всех ног побежал домой.
Знающий погрузился в раздумья.
— Кибрас могуч и коварен, — сказал он наконец. – Ему служит целая рать духов тьмы. Неудивительно, что его воинство иногда одерживает победы над силами добра. – Жрец снова замолчал, потом решительно стукнул посохом оземь: — Мы должны помочь Умдуману! Если он погибнет от ран – погибнет и племя охотников. Если останется жив – осыплет нас милостями. Будет обильная добыча, много жирного вкусного мяса. Вы спросите, кто может поставить на ноги великого бога? В племени есть такой целитель. Это Травник.
Охотники переглянулись.
— Так ведь он же… — нерешительно начал один из них — Загонщик.
— Я знаю, — властно перебил его Знающий. – Но больше нам надеяться не на кого. Идем к нему!
Хижина Травника пропахла лекарственными настоями, отварами и прочими снадобьями. Проветривай, не проветривай – запах въелся в стены и казался неистребимым. Хозяин уже вторую неделю не вставал с постели. Натянув до подбородка грубое серое одеяло, он безучастно глядел в потолок. Поверх одеяла лежали истончившиеся за время болезни руки с длинными узловатыми пальцами и набухшими венами.
— Живи и здравствуй, — сказал Знающий, переступая порог. – Дело есть.
— Здоровье не помешает, — бесцветно отозвался Травник. – А что до дела… Сам видишь, на что я гожусь. В царстве мертвых уже заждались…
— Не вздумай, не отпустим! – Жрец нахмурил брови и сделал вид, что грозит посохом кому-то невидимому. – Без тебя всем нам конец.
Травник лечил соплеменников чуть ли не сызмальства, а вот самому себе помочь не смог. Пошел в рощу за Дальним ручьем, чтобы накопать целебных кореньев, и нарвался на редкого зверя – стрекальщика. Тот обычно выбирает более мелкую добычу, но в этот раз не отступил перед человеком и выбросил жалящую ловчую сеть. Травник порвал сеть в клочья, от хищника отбился подобранной на земле корягой и с огромным трудом доковылял до дома. А вот там – свалился.
Стрекальщику незачем убивать жертву сразу, главное — обездвижить. Но, даже избежав звериной пасти, человек, которого коснулась ловчая сеть, был обречен. Через пять дней, семь, десять, пятнадцать – не имело значения.
Поначалу целитель боролся за жизнь отчаянно. В первые же дни он перепробовал самые сильнодействующие из когда-либо изготовленных им зелий. Затем принялся смешивать новые. Но так и не победил смерть – лишь отвоевал у нее несколько суток отсрочки. Сначала у Травника онемели ступни, потом – голени, а сейчас отнялась вся нижняя половина тела. Поняв, что спасение невозможно, он перестал сопротивляться. Лежал, разглядывал потолок и ждал, когда омертвение дойдет до сердца…
Выслушав жреца, Травник горько усмехнулся:
— У Кривого утеса?.. Наверное, боги помрачили твой разум. Как туда добраться? Я не могу встать с кровати и узнать, что творится за стенами хижины, с трудом поднимаю голову и еле шевелю руками…
— Тебя понесут на носилках самые сильные воины, — взмахом руки отмел его возражения Знающий. – Другие прихватят все твои снадобья – пригодиться может любое. Я все продумал. Ты снова увидишь степь, вдохнешь ее запахи. И докажешь, что не утратил свой дар.
— Но…
Знающий насмешливо прищурился:
— Может, ты боишься? Считаешь, что человеку, который не может исцелить себя, не под силу врачевать богов?
Глаза Травника негодующе блеснули.
— Не сомневайся в моих силах, — тихо, но твердо сказал он. – Да, от яда стрекальника нет избавления — самый искусный целитель беспомощен так же, как неопытный юнец. Но в лечении ран со мной никто не сравнится. Бог смерти не любит упускать добычу, и все же я вырву Умдумана из его цепких рук. Если только перенесу этот поход… Когда мы выступаем?
— Завтра на рассвете. — Знающий наклонился и легонько сжал распростертую на одеяле руку Травника. — Ты выдержишь. И Умдуман тебя дождется. Сейчас я пойду в свою хижину и буду молить об этом богов.
Любой из племени, кроме самых маленьких, знал дорогу к Кривому утесу, и она не предвещала трудностей. Но, когда отряд отошел от деревни на три–четыре тысячи шагов, случилось то, чего не видали и предки.
Впереди, словно вырвавшись из невидимых земных пор, взвились языки оранжевого пламени. Казалось, огонь долго таился в глубокой пещере, тлел потихоньку, дожидаясь гостей, чтобы внезапно, обретя силу, преградить им путь.
Охотники резко, как по команде, остановились.
— Это знак свыше, — пролепетал посеревший от страха Загонщик. – Боги против нашего похода!
Следопыт, шепча молитву, попятился назад, но Знающий, ловко придвинувшись, схватил его за руку.
— Толковать волю богов могу только я! – веско произнес жрец. – Это не настоящий огонь. Я не чувствую ни жара, ни запаха гари. А вы?
— И то верно… — подтвердил кто-то.
— Раз так – подождем.
Ждать пришлось недолго. Огненные языки поникли, поредели, и в промежутках между ними появились чудовищные звери. Это были серые гиганты с огромными ушами, невероятно длинным носом и торчащими по обе стороны от него белыми изогнутыми клыками. Они неслись вперед, и охотники с воплями разбегались в стороны. Лишь четверо, опустив носилки с Травником, жались рядом. То ли не знали, в какой стороне искать спасения, то ли наивно рассчитывали защитить собой целителя от приближающейся живой стены.
Даже у Знающего мелькнула мысль, что на этот раз опасность настоящая, и неудержимо мчащееся стадо вот–вот растопчет весь отряд. Но вскоре он обратил внимание, что не ощущает даже слабую дрожь земли. А ведь она должна трястись под ногами ушастых исполинов! Значит, снова видимость…
— Стойте! – закричал жрец, потрясая посохом. – Это происки злобного Кибраса! Ему нужно, чтобы мы повернули назад. Но духи, которых он насылает на нас, бесплотны. Не нужно их бояться!
Услышав этот ободряющий голос, некоторые охотники остановились, но кое-то, совершенно потеряв голову, припустил еще сильнее. Тем временем серые чудовища пронеслись мимо, и на смену им появились еще более ужасные. Одни из них были закованы в панцирь из костяных пластин, другие — утыканы шипами, третьи стремительно передвигались на двух ногах, разевая зубастые пасти, четвертые парили в небе на широких кожистых крыльях.
Но вот исчезли и они.
— Мы не устрашились Кибраса! Он посрамлен! – ликующе объявил жрец и оглядел свой отряд. Трое охотников исчезли бесследно – видимо, подгоняемые страхом, убежали в деревню. «Невелика потеря, — подумал Знающий, – Загонщик и его братья никогда не отличались смелостью. Зато из тех, на кого изначально можно было положиться, не дрогнул ни один».
Вскоре охотники, обогнув цепочку холмов, вышли к Кривому утесу. И увидели небесную лодку.
В очередной раз вынырнув из забытья, Истомин обнаружил, что туземцы совсем близко. Он должен был разозлиться и обругать их за упертость, которую не смогли поколебать даже сотворенные им монстры. Но злобы не было — она улетучилась, уступив место тупому безразличию. Хотелось одного — вновь провалиться в сон, спасаясь от рвущей тело боли, и уже никогда не проснуться.
Кендаллу повезло — он находился ближе к взорвавшемуся двигателю и погиб мгновенно. А второго пилота долго бросало из стороны в сторону, пока потерявший управление посадочный катер кувыркался в атмосфере. Еще не достигнув поверхности планеты, Истомин получил серьезные ожоги, сломал пару ребер и распорол бедро о рваную кромку развороченной переборки.
Вспомогательные двигатели смягчили падение, и все-таки удар был страшен. Чудом оставшись в живых, Истомин не раз терял сознание от боли. К счастью, дышать на этой планете можно было без опаски. А универсальный биоблокатор, который в обязательном порядке вводили всем пилотам, надежно защищал от любых внеземных микроорганизмов.
На этом положительные моменты заканчивались — в остальном дела обстояли хуже некуда. У Истомина не было лекарств, хотя бы примитивного анальгетика – содержимое аптечки выжгло полностью. Передатчику повезло больше – его можно было попытаться восстановить. Но это долгая кропотливая работа даже для здорового человека. А без связи со звездолетом рассчитывать на спасение не приходилось. Найти-то найдут, но, не имея точных координат, затратят на это непозволительно много времени.
Собственно говоря, после взрыва уцелели всего два прибора. Работоспособность сохранил ЛН — локальный наблюдатель с летучим разведчиком «Шмель». А еще — фантоматор, генерирующий искусственные образы. С помощью такой игрушки можно создавать на корабле разнообразные пейзажи, помещая в них самыми экзотических существ. На катер ее прихватил Кендалл — загадочно улыбаясь, говорил, что хочет поставить один любопытный эксперимент. Разгадку он так и унес с собой в могилу. Даже не в могилу — хуже…
Очнувшись после очередной отключки, Истомин заглянул в ЛН, и увиденное его не обрадовало. «Шмель» не только заснял группу туземцев, выступившую из ближайшей деревни, но и рассчитал ее направление. Она двигалась точно к катеру.
Истомин не знал, как поступят аборигены, когда, добравшись до разбитой летающей машины, увидят землянина. Может, упадут на колени и преподнесут гостю со звезд богатые дары. Или, напротив, зажарят на вертеле. Попробуй угадай логику первобытных детей природы! И тот, и другой исход был ему безразличен. Человеку, который вот–вот переселится в мир иной, терять уже нечего, а приобретать – поздно.
И все-таки, убедившись, что туземцы идут по его душу, Истомин колебался не дольше минуты. Затем включил фантоматор и настроил на максимальный радиус действия. Он мог не делать этого, убеждая себя, что полупокойнику глубоко плевать, чем закончится встреча разумов, Но был один момент, одна–единственная деталь, не позволявшая ему спокойно отправиться к праотцам…
Туземцы стояли полукругом, не решаясь приблизиться. Это были низкорослые гуманоиды, одетые в звериные шкуры. Все как один с пышной белой или желтоватой шапкой волос, красно–коричневую кожу украшали узоры из белых волнистых линий, кружков и точек. Самый разрисованный – видимо, предводитель – сжимал в руке деревянный посох с набалдашником в виде головы хищной птицы.
Привлекал внимание еще один абориген, которого принесли на плетеных носилках четверо дюжих соплеменников. У него было худое, туго обтянутое кожей лицо, острый подбородок и глубоко запавшие глаза. Увидев это лицо, Истомин почувствовал, как сердце острым коготком царапнула жалость. Хотя жалеть следовало в первую очередь себя самого, дожевывающего последние крупинки жизни под чужим солнцем. Однако туземец, на вид еще не старый, тоже был при смерти – это не вызывало сомнений. Наверное, его глодала неизлечимая болезнь. Но почему он не встретил конец дома, зачем отправился в изнурительное путешествие? Не затем же, чтобы его предсмертный хрип совпал с последним вздохом пришельца?
— Уходите, — тихо попросил Истомин. Он сознавал, конечно, что туземцы его не понимают — лингвист, как и почти все приборы, вышел из строя при взрыве. Но что еще можно было сделать? – Пожалуйста, уходите. Так будет лучше всем.
Аборигены переглянулись. Затем предводитель поднял глаза к небу, развел руки в стороны и заговорил на гортанном отрывистом языке. Когда он замолчал, четверо крепышей подняли носилки с больным и неуверенно, по шажку, начали приближаться
— Не надо, — взмолился Истомин. – Не сейчас. Приходите потом, когда мы будем готовы… Дайте мне умереть так, чтобы не брать греха на душу…
Катер был разбит, спецкостюм — прожжен, шлем – расколот. Это означало, что туземцы беззащитны перед полчищами микроорганизмов, населяющих тело землянина. Даже его дыхание могло вызвать у хозяев планеты эпидемию, сравнимую с чумой.
Истомин помнил страшный урок, который земляне получили на Гарре – одной из планет системы Мерака. Тогда люди уже применяли биоблокаду, но еще не задумывались о том, что сами несут смерть. И в результате таки ее принесли. Как выяснилось позже, роль ненасытного убийцы досталась безобиднейшей земной бактерии, родственнице кишечной палочки. И прежде чем пришельцы, кляня себя за неосмотрительность, создали вакцину, болезнь успела выкосить десятки тысяч гарриан..
— Уходите… — уж не проговорил, а простонал Истомин. Он потянулся к фантоматору, чтобы сотворить еще одного монстра – самого отвратительного и свирепого. Но сломанные ребра напомнили о себе – правую строну груди словно прожгло огнем. В голове зазвенело на все лады, перед глазами растекся багровый туман, и сквозь его пелену Истомин скорее угадал, чем увидел, как аборигены подошли вплотную и опустили носилки.
После этого они, подолгу воюя с каждой застежкой, начали снимать с него спецкостюм. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем это им удалось. К тому времени Истомин уже закрыл глаза и балансировал на грани яви и бреда. Вдруг он почувствовал, что его тело ощупывают тонкие пальцы.
Они нежно, почти неощутимо, скользили по краям ожогов, обследовали раны и кровоподтеки, выявляли нажатием внутренние очаги боли вроде тех же сломанных ребер. Истомин доверился этим добрым пальцам, потому что понял: они могут принадлежать только искусному целителю – может быть, лучшему на планете. Некоторое время спустя к его губам поднесли сосуд с каким-то питьем. Он послушно хлебнул горькой жидкости, от которой у него запылали язык и небо, и вскоре заснул.
Травник шел вдоль ряда вкопанных в землю кольев и развешивал на них кудлатые пучки мха–багрянца. Семь–восемь дней сушки — и можно заваривать. Лучшее средство от черной трясучки!
Он сильно припадал на правую ногу, а левую, почти не гнущуюся в колене, неуклюже подворачивал носком внутрь. Но тем, кто совсем недавно видел его угасающим, наполовину парализованным, даже эти нескладные движения могли показаться чудом.
Услышав приближающиеся шаги, Травник обернулся – и увидел Знающего.
— Живи и здравствуй! – В уголках глаз жреца притаились смешинки. – Вижу, теперь царство мертвых дождется тебя не скоро.
— Не скоро, — согласился Травник, опуская на землю корзину со мхом. – Малость еще по этому свету поброжу. Кто бы мне сказал тогда, что встану и пойду — ни за что бы не поверил. Вот ты у нас Знающий, тебе все тайны открыты. Как объяснишь?
— Все тайны открыты только богам, — уклончиво ответил жрец. – У Умдумана свой язык, но мы научились понимать друг друга. Он говорит, что на каждом из нас живут крошечные звери. От одних ни вреда, ни пользы, другие лечат, а третьи – убивают. Наши звери не могут повредить богу, но его звери обладают страшной силой и способны отправить любого из нас в царство мертвых. Умдуман опасался, что принесет племени смерть. Однако он ошибся – на наше счастье, у него оказались добрые звери, дарующие жизнь. Правда, их умения не хватило на то, чтобы заживить страшные раны, полученные при падении небесной лодки. Но с этим наилучшим образом справились твои мази и отвары.
— Я был уверен в своих снадобьях, — не без самодовольства сказал Травник. – Больше, чем в том, что доберусь до Кривого утеса живым. Осмелюсь спросить: где сейчас Умдуман?
— Чинит свою лодку, чтобы вознестись на небо. Он просил не называть его Умдуманом, поскольку там, в высших сферах, у него есть другое имя. Но я посчитал, что нам, населяющим нижний мир, рано знать его. – Жрец помолчал. – Ладно, поправляйся, Травник. Я вижу ты еще хромаешь, но через несколько дней будешь бегать, как молодой пятирог. Вспомнишь мои слова!
Не доходя до своей хижины, Знающий остановился, поднял посох и описал набалдашником круг. Потом заговорил, обращаясь к высокому небу:
— Прости меня, Умдуман! Я знал, что пришелец – не ты. Это была ложь, но ложь во спасение. Ты велик и грозен. И если считаешь, что я виноват перед тобой, покарай меня на месте.
Он стоял и ждал. Ничего не происходило. В глазах Знающего снова заплясали смешинки. Он поднял руку к лицу, чтобы скрыть улыбку, и зашагал к дому.