Геннадий Прашкевич, Сергей Владимирович Соловьёв «Толкин»

Книга открывает перед читателем того Толкина, портрет которого или вовсе никогда, или едва проступал на страницах его знаменитых произведений. Для меня, пожалуй как и для большинства читателей, Толкин — это немного старомодный профессор из чопорного университета старой Англии, эдакий сказочник-хоббит со взглядом многомудрого Гэндальфа, который, попыхивая трубкой, рассказывает удивительные истории. Наверное, в какие-то мгновения своей жизни ровно так и выглядел, но во многим этот образ не соотносится с реальностью. Из его биографии мы и узнаём, каким он был: сиротой, католиком, воителем поневоле и скрытным любовником, великолепным другом — а иногда и неимоверным гордецом, блестящим лингвистом и великим писателем, который вкладывал в свои труды не только душу, но и десятилетия собственной жизни.

В книге много места уделено детству, юности и ранним годам жизни писателя. В начале пути ему пришлось непросто — по началу это была обычная колониальная жизнь ребёнка из среднего класса, но с ранней смертью отца положение ухудшилось, а с растущим фанатичным католичеством матери, и вскоре и её ранним уходом из жизни, стало и вовсе отчаянным.

Тем не менее, мир не без добрых людей — и вот наш Джонни уже становится (правда, со второй попытки) студентом знаменитого Оксфордского университета.

Потом — война. Война, битва на Сомме, наложили отпечаток на всю жизнь JRR и его мировоззрение — именно оттуда взялась его нелюбовь к механизмам, противопоставляемых природному началу.

Много места уделено ЧКБО — типичному кружку не обделённых талантом молодых людей, которые не знают как, но обязательно изменят мир к лучшему при помощи литературы, а пока упиваются собственным величием. В чём именно оно заключалось, величие этого сборища «звёзд факультета», совершенно не ясно, зато один из членов этого клуба, погибший на войне, был Толкином оставлен частью ЧКБО, но признан «не прошедшим отбор к величию» (это послужило поводом для серьёзного недопонимания между остальными друзьями). Напомню, что молодым людям не было и 25 лет на тот момент.

Отношения с женщинами — по всей видимости, единственной для него стала его жена — Эдит. Очень поразило то, насколько рьяным католиком был Дж Р Р. По книгам этого так не скажешь, но был он верующий истово и яростно, от чего доставалось и его жене — целой проблемой была их помолвка, да и просто общение, которому до наступления совершеннолетия препятствовал католический священник — неофициальный опекун юного Джона.

Середина жизни Профессора — то ли действительно так не насыщена событиями,то ли авторы сознательно решили дать побольше материала именно о писательской составляющей — эти главы представляют из себя непрекрающающийся рассказ о том, как Толкин писал, кроил и перекраивал свои книги. К слову, Толкин был для издателя настоящим кошмаром, сроки сдачи рукописей в печать задерживались на целые годы. Особенно любопытно замечание о том, как зарождалась писательская карьера — ещё будучи ребёнком, Толкин любил придумывать слова, а потом и целые языки. Но языкам нужен был корпус преданий — тут-то всё и началось.

Отношения с детьми почти никак не раскрываются — похоже, по-настоящему любил одного лишь младшенького, Кристофера, который стал его помощником и критиком, как при написании «Властелина Колец», так и «Сильмарилиона». Зато я теперь с чистым сердцем могу простить Кристофера Толкина — хотя соавтором книг он и не был, но отец прислушивался к его мнению и советам, как ни к кому другому. Так что моральное право на компиляцию черновиков JRR он имел — тем более, что тот же «Сильмариллион» так и не вышел из этого состояния за добрых пятьдесят лет.

Материал подаётся через призму произведений, и, особенно писем.

Очень много отсылок к книге Карпентера — это не плохо, поскольку вряд ли бы удалось сказать больше, чем он, но и не хорошо — ставит под сомнение уникальность анализа автора, хотя и вполне очевидно, что Геннадий Прашкевич и Сергей Соловьёв, в первую очередь, компиляторы уже известных фактов (да и новых, неизвестных фактов и не ожидалось).

Разумеется, мы исследуем не в последнюю очередь Толкина-писателя, но хотелось бы побольше узнать о нём, как о человеке. Был ли он хорошим отцом и мужем, братом? К примеру, о брате писателя, Хилари, не сказано почти ничего: один раз он появляется в самом начале, их разлучают по смерти матери (нигде, впрочем, не говорится о том, чтобы такой разрыв был для мальчиков трагическим), а потом он снова всплывает через добрых полвека — так и собирает сливы где-то в глуши, с деревьев, которые уже увяли.

Книга оставила от себя положительные впечатления, хотя и остались неосвещенными некоторые моменты, и под конец стало ясно — из-за обилия отсылок к этим трудам, по-хорошему стоит прочитать биографию за авторством Карпентера и сборник писем Толкина. В остальном же — замечательно, можно смело рекомендовать любому поклоннику творчества Толкина.

Мне эта книжка попалась в библиотеке аккурат накануне дня рождения Профессора. Ну, как тут было пройти мимо. Взяла. Собственно, именно эту биографию Толкиена издали в ЖЗЛ, но у меня было другое издание — зеленое и с мелким шрифтом (все-таки, мелкий шрифт — зло). Начало читается неплохо, детство, взросление, юность (судьба, прямо скажем, у будущего писателя была не самая простая), а потом Толкиен оказывается на пороге женитьбы, и авторы текста решают, что самое время поцитировать его письма. О ужас! Лучше бы я никогда этого не читала. То ли письма отобрали специфические, то ли они были процитированы не лучшим образом... Но прочитав пару штук я захлопнула книгу, осознав, что моральные соображения Толкиена может и ценны для его почитателей, но уж слишком занудны и высокоморальны.

«При том, что в современных обстоятельствах положение женщины существенно изменилось, равно как и общепринятые представления о благопристойности, природный инстинкт у них остался тот же. У мужчины есть труд всей жизни, есть карьера (и друзья мужского пола), и все это способно пережить крушение «любви» (и переживает ведь, если у мужчины есть хоть сколько-то характера). А девушка, даже та, что «экономически независима», как принято сегодня говорить (что на самом деле, как правило, означает, что экономически она зависит от работодателей мужского пола, а не от отца и не от родных), начинает практически сразу же думать о приданом и мечтать о собственном доме. И если она действительно влюблена, неудача и впрямь может обернуться для нее крушением всех надежд. В любом случае женщины в общем и целом куда менее романтичны и куда более практичны. Не обманывайся тем, что на словах они более «сентиментальны» — свободнее пользуются обращением «милый» и все такое. Им-то путеводная звезда не нужна. Возможно, они и идеализируют заурядного молодого человека, видя в нем героя; но на самом-то деле весь этот романтический ореол им не нужен — ни для того, чтобы влюбиться, ни для того, чтобы сохранить в себе это чувство. Если они в чем и заблуждаются, то разве что наивно веря, будто они способны «перевоспитать» мужчину». И такое целыми страницами.

В общем, может быть стоило бы сделать над собой усилие и добраться до Властелина колец, но энтузиазм у меня уже пропал. Может как-нибудь в другой раз и в чьем-нибудь другом изложении.

Книга оставила для меня противоречивые чувства.

Начал читать. Вижу информацию о том, что Толкин одобрил первую биографию лично. Задаюсь вопросом о том: «Как это возможно?» Насколько мне известно, первую биографию Профессора написал Хамфри Карпентер ПОСЛЕ смерти Профессора. Значит многоуважаемый Джон Рональд Руэл Толкин из могилы восстал, чтобы одобрить труд Хамфри Карпентера? Несостыковочка.

Продолжая читать, постоянно сталкивался с цитатами из двух биографий, «Писем» и других работ. Получается авторы Прашкевич Геннадий Мартович и Соловьев Сергей Владимирович берут за первоисточник книги, часть из которых написана с помощью материалов семьи Толкинов, издательств, где Толкин издавался и иного, но переработаны и переосмыслены. Несколько странный подход.

Далее. На протяжении всей книги встречаются вставки из указателя имён «Сильмариллиона» в переводе Григорьевой и Грушецкого (насколько могу судить), с характерными ВаларАМИ и иже с ними. Возникает чувство, что их вставляли для увеличения объёма книги. При том в этих вставках повторяются определения.

Из плюсов выделил качественные вставки с фотографиями, на которых даже есть молодая Эдит Толкин (ранее фотографии с ней в молодые годы в печатной продукции не встречал). Встречаются изображения, принадлежащие перу Профессора. Есть краткая библиография. Указан краткий ряд работ, связанных с Профессором. В хронологии, в отличии от аналогичной в биографии за авторством Хамфри Карпентера, указаны годы издания первых отечественных переводов трудов Профессора, и годы, когда издавалась «История Средиземья».

Получается следующее: если вы прочли «Письма», хотя бы одну из двух биографий за авторством Хамфри Карпентера или Майкла Уайта, то эта книга принесёт мало пользы, если не наоборот, но в ней есть фотографии и материалы, кои не найти ни в «Письмах», ни в иных биографиях.

От поверхностного анализа хотел бы перейти к своим ощущениям (сознательно опуская книги с преобладанием художественной составляющей). Первую биографию за авторством Майкла Уйата я прочёл сколько-то лет назад. Получил удовольствие. Год назад или может два года назад (?) я прочитал «Письма». Религиозные с трудом выдерживал, поскольку эта тема — не моё, но остальные — с удовольствием читал и перечитывал. Затем осилил с трудом и словарями гранит «Чудовища и критики», но остался доволен. Возможно когда-нибудь в переводе прочитаю «Беовульфа» и «Сера Гавейна». День-другой назад настал черёд биографии за авторством Прашкевича Геннадия Мартовича и Соловьева Сергея Владимировича. Я был готов вновь погрузиться в жизнь Профессора, но тут что-то пошло не так. «Краткий пересказ» материалов, которые и так мной изучены — удовольствие несколько сомнительное. Лучше уж сами книги перечитаю, указанные чуть выше.

ЖЗЛ «Толкин» мне понравилось. В книге живо подана биография Толкина. Отнюдь не скучное жизнеописание или фактология. На мой вгляд, авторам даже удалось передать дух жизни самого Толкина.

Что понравилось:

- авторы иллюстрируют отражение самой жизни Толкина на его произведения. Правда, иногда возникало ощущение дежавю;

- живой язык авторов;

- мне удалось хоть на немного очутиться бок о бок с одним из самых любопытных писателей XX века.