Аркадий и Борис Стругацкие «Град обреченный»

Стругацких люблю и читаю давно. Этот роман один из любимых. А первый раз читала я его в 1991 году, в августе, причем переворот в Городе пришелся аккурат на 19-21 числа...

Как крыша не съехала, не знаю.. было очень похоже на репортаж с места событий. По времени совпадало — читаешь, а тебе то же по телевизору показывают.

И теперь навсегда «Град обреченный» имеет для меня оттенок мистического откровения :smile:

Эта книга просто состоит из аллегорий… Город (отдельно взятая страна?), улиткой ползущий с Севера на Юг, оставляющий за собой лишь руины и запустение. Город, в котором продолжается уже почти вышедший из-под контроля, начатый в незапамятные времена Эксперимент (кто сказал, что в отдельно взятой стране он невозможен?) А если добавить к этому, что Город окружает Желтая (железная) Стена (занавес?), которую невозможно преодолеть? Одна из характерных особенностей Эксперимента – «лотерея» рабочих мест. Здесь любой мусорщик (или, к примеру, кухарка) может управлять государством. Гораздо печальнее то, что ради Общего Блага он готов до смерти забить в застенках своего друга, хотя и понимает в глубине души, что это неправильно. А Наставник (Вождь?) тут как тут. «Все правильно, Андрей. Это нужно для Цели». А нужно ли? И что это вообще за цель? И есть ли она?

Можно проводить много параллелей – с реальностью ли, с Библией – их тут действительно немало, в первую очередь, благодаря «в-стольности» книги: как бы там ни было, но именно ей мы обязаны тем неповторимым колоритом Произведения, или, если позволите, Шедевра с большой буквы.

А образы… Ярый «идеец» Андрей и шлюха-Сельма, космополит-философ Изя и унтер Фриц… японец Кен Си и экс-солдат-председатель Дядя Юра… Контраст на контрасте… И все они люди – живые, филигранно прописанные… Сидят вместе за одним столом, надрывно орут про «Корабли стоять» и «Кости старого мира» — и это не удивляет. Потому что и без того хватает, чему удивляться.

Удивляет Солнце, зажигающееся каждое утро и ставшее поводом для переворота… Удивляет Красное Здание, скорее, даже не оно, а его утроба, для каждого начиненная ЕГО фантомами… Игра в шахматы – один из наиболее ярких и запоминающихся моментов (сильнее, пожалуй, только сцены из экспедиции). Удивляет в конце концов сам Эксперимент. А когда дело доходит до экспедиции – тут уж вообще не перестаешь удивляться…

И размышлять не перестаешь… Почему в Городе нет творцов? Сознательный ли это ход, или случайность? И не поэтому ли далеко-далеко на горизонте маячит призрак «сытого бунта?» Что за Антигород, и что там за люди? Почему Андрей с таким упорством шел «до нуля» ? Долг его гнал, или нечто большее? И первый ли он дошедший? И самый главный вопрос: а что дальше? Вопросы, на которые каждый отвечает сам. Может быть, именно поэтому в очередной раз хочется взять эту книгу («Путеводитель по бредовому миру»?) и снова и снова пройти рядом с героями весь этот путь…

Дорогу осилит лишь идущий. Удачи тебе, Читатель…

Когда долго не читаешь АБС, начинаешь забывать, чем они так сильно отличаются от всей остальной просто-фантастики, плохой или хорошей, не суть. В них есть удивительное свойство «миропереворачивания». Мир АБС крайне редко представляется (во всяком случае, мне) чем-то незыблемым, понятным и определенным. И чем больше я думаю над их произведениями, тем больше кажется, что основная тема, во всяком случае, то, что лежит не на поверхности, но проходит красной нитью почти по всем сюжетам — эта тема выживания и устройства жизни человека в мире с нестабильными законами. Мире, который либо постоянно меняется, либо законы которого дико отличаются от привычных — при этом сам герой почти никогда не смотрит на эти законы изнутри, он всегда пришелец, попаданец. Но в отличие от стандартного и занудного «попаданческого» мира, который на деле куда проще, чем обычный мир из не-фантастической литературы, у АБС мир гораздо сложнее.

В «попаданческом» мире есть нечто читерское — как проходить игру на самом легком уровне для маленьких, когда ты уже вполне играешь на среднем. Отличный результат можно показать, только ты-то на самом деле знаешь, чего он стоит. Обычный, наш реальный мир можно принять за средний уровень сложности. У АБС все играют на самом высшем, God по меркам Цивилизации. Неудивительно, что если не проигрывают, то выходят с очень большими потерями, что называется, narrowly, я не знаю, как это сказать. Зато за такой игрой очень интересно наблюдать — и за героев болеешь даже не потому, что они симпатичны сами по себе, а потому, что они осмелились в это ввязяться.

Мир «Града» сконструирован именно по такой схеме: герои проходит в некоем загадочном Городе некий неясный Эксперимент, причем в чем суть Эксперимента, никому не говорят. Дабы не нарушать чистоту оного, разумеется. В Эксперименте участвуют люди из разных стран и времен Земли, и у каждого есть свой Наставник, голос которого, впрочем, не особо отличается от голосов, звучащих в голове неопасного шизофреника (что, впрочем, совсем не исключено). С одной стороны, Город вроде бы живет по банальным человеческим законам, с другой — в нем есть дурацкие искусственно навязанные правила типа профессиональной лотереи, а с третьей, периодически появляются вещи и вовсе никакими известными законами, включая физические, необъяснимые.

Только сейчас я понимаю, что «Град» на самом деле — очень квестовый роман. При этом задача героя — как в редких, но гораздо более интересных квестах — действовать нестандартно, «выйти за пределы карты». Что и происходит, но отнюдь не означает конец игры. Просто в очередной раз меняются правила, мир становится еще более безумным и всем приходится перестраиваться. Или, вероятно, это одному герою приходится спешно перестраивать свою поехавшую психику — кому как больше нравится, да и не суть важно. Безумная нить повествования очень затягивает именно своей нелогичностью какой-то, что ли, — когда читатель ждет некоего определенного развития сюжета, а происходит совершенно другой и неожиданный поворот. Город и дорога на север — можно сказать, что две главные части, но чем-то меня такое соотношение частей смущает и все больше кажется, что нет на самом деле никаких границ, и Город — это тоже дорога. Проблема АБС в том, чтобы передать очень странные и волнующие внутренние ощущения внятными словами, а этого не сделать — и им-то пришлось целый роман написать.

Концовка одновременно слегка разочаровывает, слегка пугает и вызывает восхищение. Кто читал, тот поймет. Это вообще одна из тех мыслей, которые периодически не дают мне покоя: что будет дальше? За последней чертой, еще за самой последней. То, что это еще не конец, радует далеко не всегда — иногда хочется, чтобы конец уже оказался концом, потому что жить с предыдущим невозможно в принципе, не говоря уж о том, чтобы жить так, будто ничего не случилось. Более того, возникают опасения, что это никогда не будет конец. Встань и иди. И даже мысль о том, что ты *можешь*, уже не радует. Это какой-то фатализм наоборот, который ничуть не менее страшен, чем классический вариант.

А еще — в Граде очень много всего. Мне кажется, я узнавала множество моментов и сюжетных ходов, которые так или иначе использовались в других романах, до или после. Например, момент с внезапным возвышением Андрея — только потому, что он личный друг Гейгера, который неизвестно как пришел к власти. Кажется, что-то такое было уже в «Улитке на склоне» — когда человеку внезапно дали власть, с которой он толком не знает, что делать, искренне старается повернуть там какие-то заржавленные шестеренки и сделать, чтобы лучше, но результат, мягко скажем, неявен. Или обязательная периодическая смена профессий по лотерее — точно было, только вот где? Про речи, произносимые перед залами истуканов, и игры в шахматы с персонификацией кого бы то ни было — вообще молчу. И при этом все эти странные эпизоды смотрятся в романе очень органично, не говоря уж о том, что они не страннее всех прочих.

И помимо них если очень много тем и идей, о которых можно долго говорить — действительно глубоких, и важных, и интересных. Это вообще, конечно, отличительное свойство текстов АБС, но в «Граде», по-моему, концентрация очень высока. Даже кухонные разговоры, даже внутренние «самокопательные» монологи героя — на довольно высоком уровне, в этот диалог хочется попытаться вступить и сказать свое слово на заданную тему. Мне, во всяком случае, хочется. Жаль, что нельзя вынести «в режим диалога» почти весь роман.

Мироощущение любого человека эволюционирует от оптимизма и веры в светлое будущее в юности, до понимания того что мир и окружающие человека люди отнюдь не совершенны, мирские радости кратковременны, а проблемы будучи разрешены создают новые, еще более сложные и трудные проблемы.

Прошли этот путь и АБС. И их взгляд на будущее как светлый и радостный мир труда и гармонии сменился скептическим взглядом людей сомневающихся в возможности, а главное желании людей меняться к лучшему. На смену чистым и нравственно безупречным Наставникам пришли другие, ошибающиеся, запутавшиеся, не знающие куда все катится и зачем нужно. Главный герой уже не человек беззаветно верящий в Будущее и работающий на то чтоб оно скорее пришло, а Конформист. Желающий не просто изменять мир, а делать его удобным для себя лично.

Повзрослели и стали серьезными АБС, стали взрослыми и серьезными проблемы интересующие авторов.

В общем по атмосфере мрачное, но правдивое произведение о Человеке.

и все же человек уникален своей непостижимостью, стремлением к неясному и непонятному, у многих это стремление к богу, а некоторые сами не знают почему они делают то, чего никто от них не ждет. Но вкладывают в это всего себя. в этом должно быть человек...

Роман по ходу чтения вызывал у меня противоречивые чувства. Понимание значимости и даже знаковости текста было, но было и ощущение, так называемой, бланкетности (другими словами — отсылочности содержания к дургим источникам художетсвенной литературы). Цитирование произведений (а также заимствование идей) не просто присутствует в тексте, оно должно анализироваться, примеряться к событиям, должно помочь понять суть происходящего с героями. Однако сначала было чувство, что авторы аккумулировали накопленный в художественной литературе опыт для воплощения своей идеи, не предлагая ничего от себя.

НО! Андрей Воронин — это точно от них. Такого разрыва между идейностью и её реализацией я не припомню. Гладкость прохождения от одной жизненной фазы к другой на фоне личностных разрушений вокруг — это меня потрясало от события к событию. С одной стороны, Андрей мне напомнил Родиона Раскольникова: и тот и другой главные персонажи повестовования, но НЕгерои. Люди рядом с ними способны на героизм (маленький или большой, личный или общественный — не важно), но только не они. С другой стороны, неуязвимость души, неприлипания к ней едва появляющихся сомнений, угрызений, приспосабливаемость к меняющемуся окружению в ущерб приятному кругу друзей — не даёт возможности наказания и искупления.

Град обречен. А Воронин?

Ответы каждый сможет найти в тексте. Несмотря на большое количесвто шифровок (авторы как и Кацман укладывают в пирамиды глав романа свой «Путеводитель по бредовому миру» как раз в виде вышеупомянутых мной отсылок), читатель неторопливый найдёт свою нить Ариадны и проживёт с Андреем Ворониным отмеренное ему время в Граде обреченном.

«Когда мне было 18 лет, мой отец был полным идиотом. С тех пор он изрядно поумнел». Марк Твен.

Вот так же и я, прочтя сию книгу лет этак десять назад, был восхищён размахом, но остался в недоумении относительно содержания. Накручено, наворочено — а всё ради чего? Непонятно. Обычные люди в необычных обстоятельствах. Первый раз что ли? Не Стругацкие это придумали, и уж точно не они будут последними, кто об этом напишет. Так я думал тогда.

Какой же дурак я был!

Полистав роман теперь, спустя почти десять лет после прочтения, я вдруг оцепенел. Ибо в романе была описана моя жизнь. Вернее, мое мироощущение (с известной долей условности), каким оно было лет пять назад. Я пролистал книгу назад, пробежал глазами первую часть и буквально задрожал. Чёрт побери, а ведь это тоже я, но в возрасте двадцати двух-двадцати трёх лет! Потом посмотрел концовку. Стало совсем не по себе. Неужто и это тоже я — в будущем? Теперь открываю «Град обреченный» и не могу оторваться, узнавая слова, мысли, поступки себя прежнего и себя нынешнего. Откуда у братьев такая проницательность? Что за чудесный дар залезать в голову и всё там переворачивать?

А потом меня осенило: ведь эта книга — о втором шансе. О том, что сделали бы мы со своей жизнью, если бы нам дали ещё одну про запас. Стоило мне подумать об этом, как всё встало на свои места. Вот я, то есть Андрей Воронин, попал в новый мир. Я, то есть он, ещё несёт в себе груз прежних представлений, ещё инстинктивно пытается подстроить окружающий мир под себя. Но время идёт, и Андрей понимает, что всё не так просто. Амбиций у него становится меньше, но надежда ещё тлеет. И он пытается если не переделать мир, то хотя бы сделать хоть кому-то лучше. Затем — новый разворот, и Андрей смиряется, отдаваясь на волю потока. Прекраснодушные мечты тают в дымке, сменяясь сытым довольством. «Тот, кто в юности не был революционером, в старости не будет консерватором». Это — не фраза из романа, но подходит она к нему на все сто. Вспомним, когда Стругацкие писали свой роман: рубеж 1960-х-1970-х гг., начало брежневского застоя. Романтики коммунизма вздыхали (и вздыхают по сей день) — мол, выродился СССР, идейные люди ушли, их сменили обыватели. Где ты, революционная строгость нравов? Где боевой речитатив Маяковского? Где вера в светлое будущее? Ничего этого не осталось, сменившись пошлой погоней за мещанскими радостями. И не понимали мы тогда (многие не понимают и сейчас), что Брежнев, Суслов, Тихонов, вся эта геронтократия — это те же люди, которые когда-то маршировали под красным знаменем и пели бодрые песни, вынюхивали врагов народа и рвали на себе рубаху во имя счастья трудящихся всего мира. Просто теперь они остепенились, расстались с юношеским максимализмом и научились получать удовольствие от простых радостей. Вот она, сытая трясина имени Фрица Гейгера!

И получается из всего этого, что сколько бы не давали людям шансов, как бы не экспериментировали с социальным устройством, ничего не изменится. Мы вновь будем наступать на те же грабли, вновь переживать молодецкий задор и спокойное довольство, и вновь мечтать о втором шансе.

Но всё же есть что-то в нас, заставляющее наперекор всему ломать иногда свою натуру и срываться куда-то ради очередного фантома. Ибо мы — люди, а как известно, «не хлебом единым жив человек». Душа наша просит чего-то большего.. И вот уже и житейские радости нас не прельщают. И мы, как Андрей Воронин, уходим в свой поход на север, чтобы познать, постичь, вкусить. Эта страсть гонит нас, несмотря ни на что. Многие ломаются, не доходят. А те немногие, кто всё же пробивают лбом стену и достигают цели, оказываются перед лицом искушения. Их соблазняют наградой за труды. Хрустальным дворцом наслаждений. Прекрасной грёзой, ставшей действительностью. Кто откажется? Дураков нет. Или почти нет. Те же, кто находит в себе силы превозмочь и это (безумцы, от которых всех тошнит), в качестве приза получают лишь бесстрастное сообщение: «Вы преодолели первый круг».

«Как! Опять?!» — возопит измученный герой. А товарищ его вздохнёт с облегчением: «Ну слава богу!». Значит, ещё не конец. Нас снова ждёт второй шанс!:wink:

Град обреченный... Это первая книга Братьев, которую я прочел, и на данный момент моя любимейшая. Фантастика «на грани фола», одновременно четкие психологические портреты и Изя Кацман=)))

Три раза открывал страницу отзывов «Града» и не решался писать. Читал предыдущие, понимал, что мыслями делятся люди умные, честные, а все равно как-то не так. И сразу чувство — ты напишешь, и следующий подумает также: не то что-то этот потц написал, неискренне. А сейчас вот махнул 200 «расслабонской» и потянуло на честность. Почему мы поем гимны Братьям? Да потому, что они пишут про нас, простых и незатейливых. Про обычных человеков, которым недосуг гоняться за хоббитами и прочими уродами, зато у которых каждый день — эксперимент. Да, вот так обыденно, без заглавных букв. Потому что живем мы в такой стране, где «сказка станет былью». Где единственный вариант развития — эксперимент над своим народом; эксперимент, навязанный сверху. Не то чиновниками, не то пришельцами. Ведь если задуматься, чиновники — это тоже народ, не должны они подобные «экскрименты» в собственном доме учинять. А делают... Выходит, не они виноваты, пришельцы нагадили... И какой же вывод? Единственный и неповторимый: «Град» — это не художественное произведение, это инструкция по выживанию. Читайте и думайте, кем вы согласны стать: Андреем, Изей, Фрицем, шлюхой этой шведской... Всем место найдется. И причем здесь фантастика, если мы каждый день выглядываем в окно и видим «Град обреченный»?

Жизнь персонажей романа (а здесь их несколько) проходит в Городе. Это — совсем разные люди: шутка ли, собраны не только из разных стран, но даже из разных эпох, кто-то выдернут из второй мировой войны, кто-то из революции, кто-то из висельной петли, кто-то пришел по доброй воле, кто-то от скуки, кто-то из идеалистических порывов. Первая глава, где Андрей и его сотоварищи работают «дворниками», по сути, знакомит нас с людьми и с Городом, показывая лишь некоторые из абсурдных его черт, как бы предупреждая — дальше будет еще хуже.

«Эксперимент есть эксперимент!» — этот всеохватный принцип давлеет над Городом, над персонажами. Этот принцип показывает антипонимаемость мира не только для персонажей, принуждая их смиряться с действительностью, но и для читателя, вызывая все большее недоумение и какое-то подсознательное понимание, и, кажется, для авторов тоже. Не побоюсь так сказать. В этом романе Стругацких непонимаемость является неотъемлемым персонажем и авторское непонимание — над-непонимание, непонимание высшего порядка — это единственно верный метод.

Город ползет. Подобно ползучему на рельсах городу Кристофера Приста, этот — тоже медленно переползает с места на место, с севера — на юг, оставляя за собой, как улитка, слизь разрушенных мертвых кварталов. Но если город Приста полз в погоне за оптимумом, то этот город ползет по прямой, прочерченной создателями мира Эксперимента, и на его пути не может возникнуть океан, который остановился бы его движение. Город — это метафора человечества, которое выползает из древних времен, из первобытно-общинного строя каменного века, вползает в долину зиккуратов древнего Шумера, в пустыню пирамид Египта, в в мифические предгорья греческого Олимпа, в суеверье средневековой инквизиции, в крестовые походы и завоевание Америки, в мировые войны, в фашизм, в социализм, в капитализм... Зачем это человечеству? К чему они стремится, чего пытается достичь, оставляя за собой не только разрушенные кварталы древности, но еще и отчетливый кровавый след тех, кого выжали механизмы этого механического ползучего чудовища?

«Эксперимент есть эксперимент!» — отвечает Наставник, а следом за ним и герой романа, когда один уклад сменяется другим. Одно общество сменяет другое, одна утопия обнажается до антиутопии и тут же на смену ей приходит другая. В отличие от традиционных антиутопий, где вырваться из утопичного общества является желанной целью, в романе ГО показана ничтожность такой цели: выбравшись из одной антиутопии человек тут же попадает в новую. Это уже не отчаянный последний порыв, но непрерывный процесс. Бессмысленны цели, бесцельны попытки, бесконечен процесс... Эксперимент есть эксперимент.

Метафора романа распространяется и на личность героев. Итак, последовательно человек теряет все свои опоры, свои идеалы. После очередного переуклада Андрей чувствует неуверенность, но появляется Наставник и дружески хлопая по плечу говорит: именно так и нужно было поступить, сломать себя, перешагнуть через что-то в себе. Новое общество — и герой обретает какие-то новые ориентиры, новую идеологию, новые точки опоры, но — бац! — смена курса, снова герой в замешательстве, снова ломает себя и снова оказывается прав. Раз за разом, лишаясь своих точек опоры, он все более обнажается. Обнаруживается Достоевская обреченность: ко всему подлец человек привыкает... С потерей идеологии не прекращается жизнь. Но жизнь = эксперимент. Эксперимент есть эксперимент. Жизнь есть жизнь. И герои двигаются дальше.

Действие романа происходит на нескольких уровнях. Уровень общества, уровень отдельного человека. Каждый из персонажей имеет свои начальные ориентиры и для каждого из них Город и эксперимент дают возможность обрести собственное счастье: у китайца Вана — повиновение и единение с миром, у японца Кен Си — самурайская смерть, у Фрица — логичное и понятное общество, у Андрея — какая-то форма борьбы с собой, у Изи — обретение некоей высшей Цели=религии. Еще есть уровень человеческого естества. Кроме всех этих идеальных материй, есть какие-то глупости и несуразности, просто по факту присущие человеку — поэтому жена Андрея б*дь, но он ее любит, а она изменяет и при этом любит его, Фриц — желающий счастья для всех — тут же и приравнен к Гитлеру массовыми казнями, и Андрей в конце стреляет в своего двойника хотя казалось бы, чего уж бояться — дошел до 0-вой точки.

Характерен эпизод с шахматной партией: Андрей играет с Великим комбинатором. Для Андрея комбинатор — это Сталин. Для какого-нибудь конкистадора это был бы Папа, благословивший на крестовый поход, для немца — Гитлер, для христианина — Иисус, и т.д. Комбинатор — это абстрактный Вождь. Андрей играет с комбинатором партию. Мы помним, что по сюжету — комбинатор именно Сталин, для Андрея — этот вождь всеправый, всеблагой и идеальный. Андрей обнаруживает, что играет против комбинатора, и фигуры в партии — знакомые ему люди, родные, близкие, и даже не родные, но люди, обычные, живые. Идет игра, фигуры с доски уходят, как, например, каждый из нас теряет уходящих из жизни родственников — умирает бабушка, гибнет друг в несчастном случае. Все эти трагические случайности — ходы в партии Великого комбинатора. Для Комбинатора люди — фигуры, пешки на пути к ведомой только ему Великой цели. И перед Андреем оказывается выбор: играть вместе с Комбинатором, хоть и на противоположной стороне доски, или играть против, что само по себе уже абсурдно, либо не играть, но самому стать пешкой и позволить, чтобы играли тобой.

Ирония этой игры в том, что погибают все, рано или поздно в этой партии фигур не останется, как бы хорошо ты не играл. Условно говоря, итог партии, какова бы она не была — великая или малая, светлая или не очень, — убить всех, «все там будем». Получается, что комбинатор играет только ради красоты ходов. Тут мы сразу можем перейти на уровень Бога, т.к. в Его партии тоже все погибнут, правда, и новые родятся, но для остроты эта часть метафоры опущена, ибо конкретно тебе от этого будет ни холодно, ни жарко. Твоих — не останется.

В общем и целом, полотно получилось объемное, многослойное, неоднозначное, но, что мне хотелось бы отметить особо, — я вижу в этом романе некий апофеоз всяких утопий, метаутопию. Пройдя до самой 0-вой точки и погибнув, убив самих себя в 0-вом зеркале, герои лишь перешли на следующий круг. Эксперимент есть эксперимент, говорит наставник, и мы понимаем: жизнь продолжается. Роман ГО как антиутопия ставит невероятно высокую планку. Можно сказать, что лучшие из написанных в этом жанре произведений оказываются лишь фрагментом общей мозаики Эксперимента Братьев. Для выхода на следующий уровень необходимо бороться уже с этой новой постановкой: жизнь — антиутопия, Бог — антиутопия. Не знаю, скоро ли появится писатель, способный побороть эту границу, выйти за пределы Эксперимента...

Наконец, я долго думал, какую оценку поставить роману. Сразу после знакомства я остановился на 9. Но шло время, а мысли мои все чаще возвращались к роману, возникали новые идеи, трактовки. Все это разбуженное романом Братьев беспокойство моего разума убеждает меня, что роман этот не просто хорош, но является несомненным шедевром.

очень много слов сказано в адрес сего произведения, не берусь читать все комментарии. За редким исключением -это слова восхищения, хвалебные, добрые, умные слова, с которыми я согласна.

От себя добавлю лишь одно.Эта книга для меня образчик высшей человеческой творческой деятельности. Заставляет душу трудиться. Цепляет, царапает, переворачивает.

Ставлю высшую оценку, хотя оценить её-значит поставить в ряд с другими, чего делать не очень то хочется,ведь книга в своем роде единственная

Я когда читал, испытал кажется, все существующие оттенки тягостности и безысходности. Но оторваться от этого чтения, было решительно невозможно, разьве что на сон, и прочие необратимые занятия. Однажды, почти уже дочитав книгу, я совершенно неожиданно уснул. Проспал я часа три. Сон, который мне приснился, я не забуду, кажется, до самой смерти. Не осмелюсь описывать здесь его детали. Скажу лишь, что все темное и грязное, что есть в книге, смешалось в моем разуме с пережитыми в жизни впечатлениями, и вот из этого черного куска боли и заварился мой кошмарный сон. Такие ужасные сны не рождал ни Кинг, ни Симмонс со своим «Террором», да и вообще никогда и никто, а это, поверте мне, говорит об очень многом. Почему на нашей с вами родине так плохо развит жанр ужастика? Вы никогда не задумывались? А я кажется знаю очевидный ответ: у нас в стране все и так слишком ужасно, куда не глянь, а уж если взять минус нашей реальности, и минус иллюзорных кошмаров, то получится невразумительный плюс, вызывающий лишь пренебрежение и брезгливость. А вот у братьев и по этой части, оказывается, огромный сияет талант. А может быть дело еще и в том, что русские фантасты, почти все, отчаянно дрянно владеют языком, в чем никогда нельзя упрекнуть Стругацких. Их язык прост, ясен и прозрачен, но при этом наделен яркой личностной окраской. И окраска эта не авторская, что было бы совсем ужасно в духе Лукьяненки, а именно персонажная, выделяющяя характеры и внешность героев, не хуже чем нудные многостраничные описания.

Самый древний и любимый прием писателей, это отправить персонажа в путешествие. Одиссей черти за чем поплыл с родной Итаки. Хоббит Фродо потащил кольцо, и еще много было всякого народу, стоптавшего ноги по дороге куда-то, чтобы в конце получить самый важный в жизни подарок, а именно ее, жизненный, опыт. А уж сможет ли человек перековать опыт в мудрость, или не сможет, зависит от качеств самого персонажа. Это я к чему? А к тому, что Андрей, как любой уважающий себя персонаж, в это путешествие отправился, и кажется, даже обрел истинную мудрость, по дороге, а именно — понимание. Трудно объяснить что такое понимание, если его не испытал, но вот у братьев получилась такая, кажется невыполнимая, миссия. Ну вот, я заговорил о миссиях... Значит мне уже пора спать. В общем, как могли догадаться все, дочитавшие эту рецензию до конца, книгу я отчаянно рекомендую, и требую читать внимательно, с любовью относясь.

Крайне неоднозначное произведение. С одной стороны, местами грубоватая лексика отталкивает, но с другой стороны понимаешь, что не будь её, не было бы того впечатления, которое создаётся. Множество загадок притягивают к себе, не давая оторваться от книги. Очень сильный эпизод, когда ГГ прошёл в Красное здание. Вообще меня очень заинтересовало КРасное Здание, некоторые ответы, на вопросы, с ним связанные так и крутятся в голове, но сформулировать их не получается, что заставляет ещё и ещё вчитываться в строчки.

Вообще книга эта, стоит начать читать, уже не отпустит. Засядет в уголке сознания, если недочитаешь... а потом всё равно вернёшься. После прочтения она не забудется, будешь возвращаться к ней, каждый раз открывая для себя что-то новое. Мне кажется, прочитать её 1 раз- это просто познакомиться с ней, а чтобы ПОНЯТЬ... тут уж количество прочтений неограниченно.

По моему лучшая книга которую я прочитал из НФ. Глубина и «философичность» как основных героев так и сюжетных ходов просто поражает. Перечитывал раза три, но буду читать еще, надеюсь хоть когда-нибудь — постигну ВЕСЬ смысл (ну или большую часть).

Как всегда у Стругацких очень живые, рельефные персонажи. А вот конец мне показался слабым, может быть я его просто не понял.