Аркадий и Борис Стругацкие «Хромая судьба»

Я давно уже не читал книг Стругацких «в первый раз». Я успел забыть, какие чувства порождает прикосновение к вечности. Прочитав наконец эту книгу, я испытал потрясение, какого не испытывал уже давно.

За последний год мною было прочитано множество фантастических книг. Книг хороших, порой даже блестящих, реже – близких, пришедшихся по вкусу и уму, и сердцу. Но как бы ни были они хороши, достоинства их обозримы, счетны, и сравнивать с «Хромой судьбой» их нельзя. Другой уровень, совсем другой у этого романа, который я считаю одной из редких вершин в творчестве даже самих братьев Стругацких. Я люблю творчество братьев и само по себе, что-то больше, а что-то и меньше, но после прочтения этой книги в голове сами собой всплывают сравнения с другими моими любимыми писателями. С Борхесом — по степени глубины на первый взгляд простого текста, с Юрием Ковалем – по блестящему стилю, удивительно точному, образному и притом нисколько не вымученному языку, живому, сочному, искрометному! В редкую книгу погружаешься столь легко и глубоко, как это происходит здесь.

На такую книгу невероятно сложно написать конструктивный отзыв. Ведь что толку рассуждать об идеях, в книгу заложенных, если оттенков идей столько, что невозможно просто охватить их все, обозначить, увязать в одно и сформулировать словом ли, образом? Любая попытка выделить в книге основу приведет к упрощению и неминуемому искажению материала, а чтобы все-таки передать все богатство смыслов в настоящем отзыве, пришлось бы перепечатывать здесь сам роман.

Мне остается лишь делиться впечатлениями. Говорить о том, как хорош ход с введением в реалистичную ткань будней Феликса Сорокина некой чудинки с фантасмагорическим оттенком. Только намеки, тонкие штрихи без развития, но насколько они к месту, как органично они пересекаются с содержимым Синей Папки! Радоваться тому, насколько живы, характерны и убедительны герои что первого, что второго уровней. Размышлять. Многое переоценить. Замереть ошеломленно и понять, что я не могу найти нужных слов, чтобы выразить в полной мере свои чувства. И я думаю, что сколько раз бы я ни читал эту книгу, сколько раз бы ни просыпался в заснеженной Москве прошлого, каждый из них будет в чем-то первым.

Сочиняя отзыв по Стругацким, имеет смысл воздержаться от оценок. Ибо где ты, а где они. Возможно, стоит рассказать о своих ощущениях от прочтения (они должны быть феерическими, иначе тебе не повезло), возможно, стоит рассказать о состоянии, в которое погружают тебя тексты Стругацких (оно должно быть психоделическим, иначе ты слишком взрослый и уже опоздал).

Но ощущение от прочтения у всех схожи, в противном случае не было бы этого феномена – братья Стругацкие. Особенно ощущение от перечитывания. Когда сюжет уже более-менее известен и начинаешь вникать в детали, в словечки, во фразочки. В стиль. Вот это чистый наркотик – второе и третье перечитывание! В дальнейшем действие «наркотика» конечно слабеет: наступает эффект привыкания – помнишь текст почти что наизусть.

«Хромая судьба», написанная уже немолодыми людьми для взрослых и по-взрослому, чем может заинтересовать подростка, которого от уроков литературы и произведений классиков одолевает неистребимая хандра? Что в бытовых обстоятельствах писателя Сорокина может привлечь далеко не профессионального читателя, склонного главным образом к лёгкой развлекухе? Формула давно не секрет: ЧУДО – ТАЙНА – ДОСТОВЕРНОСТЬ. Формула, по которой создано большинство произведений Стругацких. Но помимо этого есть ещё МАГИЯ. Магия текста. Необъяснимая и непостижимая, сколько над ней не бьются, сколько не пытаются воспроизвести, скопировать, «сподрожать» – это когда открываешь книгу в любом месте, цепляешься глазами за какую-то фразу и… через пол часа приходишь в себя, прочитав уже двадцать страниц.

Читать Стругацких, да и вообще читать беллетристику, нужно именно в том нежном возрасте, когда воображение способно, словно встроенный в голову кинопроектор, материализовать текст в фантазии читателя, в яркие зримые живые образы. А потом вам, повзрослевшим, только и останется раз в полгода снимать с полки томик, пытаясь вернуть те ощущения сопричастности к Чуду и Тайне, которые, словно гроздья искр из фейерверка, вдруг озаряли скучную действительность при первых двух-трёх прочтениях.

ХС создана на пике писательской формы авторов, и сыпать ей читательские дифирамбы просто даже банально. Искать изъяны – глупо и недостойно: найти можно что угодно где угодно. Хочется высказаться не о художественных высотах повести, а о том, чего чаще других касаются, обсуждая ХС – о содержимом Синей Папки. Есть тут диссонанс или нет? Речь идёт не о качестве, не о литературном уровне ГЛ, речь о том мог ли Феликс Сорокин, автор «Товарищей офицеров» и «Равнения на середину», написать ГЛ?

С одной стороны — ДА, ибо Сорокин это на 95, а может на 99 % – АНС. Но с другой – Сорокин далеко не АНС и, тем более, не АБС. Слишком большой этот 1% процент получается. Что бы написать ГЛ, ему пришлось бы сначала написать и ТББ и «Хищные вещи…» и «Попытку к бегству» и «Улитку…». А у него есть, как мы знаем, только «Современные сказки». Судя по отрывкам, что-то весёлое, бесшабашное, гротескное, но не более. С чего вдруг какие-то пасмурные фантазии про непонятную страну, про уродливых и прекраснодушных пришельцев из будущего? Сорокин наверняка бы поместил действие в своём, хорошо ему знакомом мире, прямо в писательском клубе.

Ну, положим, написал. Но почему он так над этой папкой трясётся? ГЛ хороша без сомнений, но, выскажу крамольную мысль, лишь в контексте всего остального творчества Стругацких. Именно в ожерелье других произведений АБС, она занимает своё место и выстреливает, потому что были сравнительно светлые Амальтея, Далёкая Радуга, Полдень, Понедельник, Малыш и вдруг, как неожиданный хук слева, мрачная чернуха, пьянки, разврат и прочая изнанка жизни. Всё это дозировано случалось и в ТББ и в ХВВ и в «Отеле…», но так жёстко Стругацкие ещё не писали. Для них в этом был определённый этап, писать так беспощадно, что бы уж совсем не было шанса напечатать.

Стал бы Сорокин заниматься подобными упражнениями? Почему то подспудно в это не верится. Даже если главы чередовать, ХС читается отдельно, а ГЛ отдельно. Я, помнится, испытывал неудобства, перескакивая из одного произведения в другое.

Но если не ГЛ, то что же могло быть в Синей Папке? Град Обреченный? А велика ли разница? Опять же этапная вещь для Стругацких – большой, насыщенный идеологическими подводными камнями непроходной роман. Опять некое абстрактное место действия. Опять чернуха и «правда жизни» без прикрас. Но какое это всё имеет отношение к Сорокину? Как такое могло родиться в его соцреалистической голове, и каким образом переплетается с его биографией? И, опять же, написать, конечно, мог, но стал бы придавать ему такое «душелечебное» значение? Стал бы так скрывать его? Пожалуй, что, друзьям всё-таки похвалился бы. Да и стоило ли так шифроваться? Ведь должен он был понимать, что, будь там ГЛ или ГО, это не было произведение-откровение. Совсем не «Архипелаг Гулаг». Теперь известно, что в советской издательской доктрине такого рода книги считались упадническими, но отнюдь не диссидентскими. Стал бы так чахнуть над рукописью, как кощей над златом, мучаясь сомнениями: гений он или посредственность? Возможно, но почему то не верится, что этот, уже довольно циничный ремесленник от литературы, мог так трепетать над собственным творением в общем-то довольно далёком по содержанию от его, автора, актуальных проблем, связанных с возрастом, работой, здоровьем, финансами, родственниками и прочей бытовухой. Вот «Хромую судьбу» он мог бы написать, в это верится сразу. Про себя и всё вышеперечисленное.

И всё же, что могло быть в Синей Папке, такое дорогое, такое личное, что и показать никому нельзя?.. Тут вспоминается история с Катей.

Эта история оставила в душе Сорокина такой след, или, точнее, пустоту, что и спустя полвека ему продолжает сниться это имя. И в воспоминание о Кате он погружается, как в обморок. И когда мучает его ночной кошмар, в котором ветер уносит в окно листы его тайного творения, он кричит во сне: «Катя!» – словно проведение пытается отнять её снова.

Эта история, занимающая в повести четыре страницы, и есть настоящий роман в романе, роман о несбывшейся Большой Любви. Именно там, в Синей Папке, Сорокин проживает другую, более счастливую, жизнь. Там он реализует своё чувство к Кате, в реальности перегоревшее впустую. Роман этот – его душевное лекарство. Он выкладывается без остатка, пишет так искренне, что выходит у него действительно лучшее его творение. Но вещь получается настолько лиричной, или даже мелодраматичной, настолько глубоко, до порнографичности, личной, что показать такое нельзя даже лучшим друзьям.

Я уверен, что такая трактовка Синей Папки Стругацкими даже не обсуждалась, что сразу было принято жёсткое решение: романом в романе должна стать одна из написанных в стол вещей. Чтоб было не хуже, чем у Булгакова. И произошло искусственное воссоединение ХС сначала с ГО, потом с ГЛ. Но лично для меня совершенно другое представление о содержимом Синей Папки помимо воли авторов просачивается из текста само собой.

Про искусственность соединения ХС и ГЛ уже и говорено и писано, должно быть, немало. И, главное, если бы никто не знал, что ГЛ – это отдельное произведение, написанное в другое время, если бы Стругацкие хранили его в строжайшей тайне, как Сорокин свою Синюю Папку, а потом внезапно предъявили миру в составе ХС, это ещё бы могло прокатить. Хотя и тогда бы разница между ними бросалась в глаза. Но ведь все про это знают и уже никакими средствами не заставить поверить читателя, что ГЛ и ХС также едины, как «Мастер и Маргарита» и «Роман о Пилате». И критики (Роман Арбитман) и исследователи творчества братьев (Светлана Бондаренко) независимо друг от друга приходили к выводу, что «ГЛ не производит впечатления содержимого Синей Папки». Арбитман считал, что лучше оставить отрывки из ГО и позволить читателю дофантазировать содержимое. Бондаренко пишет, что при детальном сравнении трёх произведений – ХС, ГО и ГЛ, можно придти к выводу, что между ГО и ГЛ гораздо больше сходства, чем между ними обеими и ХС. И я в этом с ней согласен на 200%.

ГЛ и ГО похожи по духу, по настроению, по атмосфере. Именно «Гадкие лебеди» и «Град обреченный» наилучшим образом сочетаются в одном томе. И такое издание было. Вот оно http://www.fantlab.ru/edition970. Мне оно кажется лучшим и для ГО и для ГЛ.

Говоря об изданиях, хочется отметить, что почти все они эклектичны: в книги подбираются плохосочетаемые друг с другом произведения. Например, ГО и «Повесть о дружбе и недружбе». Или «Отель…», «Пикник…» и ГО. Казалось бы, не криминал, но «Отель…» и «Пикник…» лучше начинать читать в подростковом возрасте, а ГО, пожалуй, стоит отложить до студенческой поры. Несочетаемость может быть объяснима хронологическим порядком выстраивания произведений в полном собрании. Но в других случаях она совершенно демотивирует покупать книгу. Издателям стоит учитывать этот аспект. К сожалению, наши издатели похоже невменяемы.

В итоге, я пришёл к выводу, что лучшим могло бы стать собрание, где каждая вещь издана отдельной книжкой. Таких есть два: в мягких обложках и в твёрдых. В мягких рассматривать не стоит – не выдерживает никакой критики. Второе, в твёрдых, к сожалению оформлено очень плохо. Вот если бы удалить с обложек, непонятно зачем туда приляпанные, глянцевые квадратики с примелькавшимися уже картинками, кочующими от серии к серии, получилось бы вполне приемлемо.

Завершая разговор о совместимости, нельзя не порассуждать, какое произведение хорошо встало бы в одном томе с ХС. Для меня это «За миллиард лет до конца света». Обе повести написаны в жанре «бытовой роман». Прототип Малянова – БН, прототип Сорокина – АН. В обеих минимум фантастики, действие происходит в наших реалиях. Схожий антураж: и там и там фигурирует папка с неким Главным Трудом Жизни центрального персонажа. ЗМЛДКС имеет рваное повествование, имитируя фрагменты рукописи; в ХС есть схожий приём: каждая глава – это незаконченная фантасмагорическая история, история с открытым финалом.

Вот такая она ХС, говоря о ней невозможно не зацепить по касательной и ряд других произведений братьев Стругацких.

Конечно, меня можно обвинить в субъективизме, и я эти обвинения безоговорочно принимаю. Никоим образом не навязываю своих трактовок, пусть каждому откроется в ХС, что-то своё, пусть для кого-то ХС и ГЛ останутся единым целым. Главное, книга должна читаться и должна читаться в подходящий момент жизни. Важно не упустить его. Не опоздать.

Пожалуй, любимая моя вещь у Стругацких (периодически меняющаяся местами с «Градом», но чаще опережающая его). Помнится, когда-то читала ужасного качества ротапринт «Гадких лебедей», потом вариант с «Градом» в Синей Папке. Сначала никак не могла привыкнуть к «подмене рукописи», а сейчас уже вполне с этим вариантом смирилась.

В тысячный раз поражаюсь, как уже где-то с фразы «Москву заметало, как богом забытый полустанок...» возникает ощущение полного погружения в атмосферу повествования и чувство едва ли не физического удовольствия от предвкушения наслаждения чтением. Нет, грешно так любить книги... (откуда? да отсюда же!). Цитат из «Судьбы» повытащилось немало, всплывают то и дело.

Очень интересен писательский мир изнутри. Убийственно сатиричен и все же привлекателен.

А «Гадкие лебеди»... Вот он приходит, этот новый мир. Аккуратно, чуть брезгливо, отодвигая на обочину обитателей старого. Гуманно? Бесчеловечно? Должен ли радовать приход этого мира тех, кого просто отшвырнули в сторону? Или покровительственно похлопали по плечу? Или чьими услугами активно пользовались?

Будет ли добрым и светлым мир, начинающийся таким образом? Умным — да. Неагрессивным — видимо. Но — добрым? И должен ли новый мир быть добрым?

Читайте Стругацких.

Роскошный роман. Когда писатель пишет книгу о писателе, получается, как правило, интересно. А тут у нас книга сразу о двух писателях! И каждый из них — главный герой своей линии. А авторы — Стругацкие! Что ещё можно желать любителю великолепной прозы?

Роман-итог, роман-финальная черта, которую два классика отечественной фантастики подводят под своим творчеством. Да нет, классики — да, но не отечественной фантастики, а, безусловно, мировой литературы.

В комментариях многие высказываются о том, что две линии произведения — линия Сорокина и линия Банева — не имеют точек соприкосновения и связаны между собой искусственно, механически. Ну, не знаю, по мне так всё вполне очевидно, логично и не вызывает недоумения. На мой взгляд, Банев — это альтер эго Сорокина, Сорокин в молодости, задорный, шумный и энергичный. И мы в сегодняшнем Сорокине видим отголоски его былого живого нрава. А с воспоминаниями, как мне кажется, Сорокин явно скромничает, избегает дискредитировать себя в глазах читателя. Мол, посмотрите, какой я старый, какой я дряхлый, какой я законопослушный и кроткий. Но мы-то знаем, мы-то умеем читать между строк. Опытный читатель, хитро прищурив глазки и со значением погрозив пальчиком, сразу скажет: нет, уважаемый Феликс Александрович, не сходятся у вас концы с концами, не такой уж вы белый и пушистый, не такой уж вы дряхлый конформист, нет-нет, не надо нам тут строить из себя душечку, а расскажите-ка лучше, что за скандал там у вас разыгрался, когда вам срочно пришлось уматывать на Камчатку? А, Феликс Александрович?

Да уж, чего и говорить! С таким бы собеседником, да за графинчиком коньяку... Как здорово у него там всё это описано! Да простит меня немногочисленный читатель сего отзыва, но всё же не могу удержаться: вкусный роман! Сам не люблю таких неточных и модерновых определений, но тут вот самое то — очень вкусное произведение, сочное, с перчиком, а ещё — свежее, насыщенное, с пылу с жару! Не собачатина, кстати, какая-нибудь, а самая настоящая благородная баранина! Ну, или говядина, или свинина — тут уж кому что больше нравится.

Возвращаясь к альтер эго, скажу, вероятно, удивительную для многих вещь: линия Сорокина мне всегда нравилась больше, чем главы о Баневе. Даже в юношестве, хотя, казалось бы, как пятнадцатилетнему сопляку может нравиться брюзжание и кряхтение уставшего от жизни и писательства старпера? Объяснить это сложно, но может быть так, что предпочтение это, близость эта была связана с тем, что всё равно постоянно отдаёшь себе отчёт в том, что это Сорокин придумал Банева, что Сорокин им повелевает, что поведение и мотивация Банева — это отражение Сорокинской бурной молодости, возведённое в степень фантастического. А следовательно, Сорокин по определению всё это уже прошёл, что смотрит на Банева с этакой усмешечкой, как на сынишку-сорванца, пусть даже — с умилением смотрит, с любовью, надо полагать, но всё же Сорокин читателю подаёт всю повесть «Гадкие лебеди» в качестве истории, которую выдумал сам, в качестве воплощения идеи своей, в качестве иллюстрации к размышлениям своим. Ну, и получается так, что Банев при всей своей привлекательности и залихватской взбалмошности — это порождение полёта фантазии Сорокина, а потому проникаешься к автору доверием, проникаешься, безусловно, симпатией. И уважением: наш человек, из писателей, выдумщик и остяк. Старый хрыч, но ведь ещё торт!

Вообще, Банев — это не лебединая песня (хе-хе, как-то перекликается с названием, а ещё — с фамилией) Сорокина. Не последний порыв безвозвратно ушедшей молодости. Нет здесь и тоски, нет жалости по утраченному и неисполненному. Нет, для Сорокина кризис среднего возраста — уже тоже пройденный этап. Горевать не о чем, в общем-то, повесть о Баневе для него — это вполне себе вольная и не вымученная фантазия на тему, быть может, книга мемуаров, которые он пишет без сожаления и не навзрыд. Как мне кажется, он вполне доволен текущим положением дел, не противится своей усталости, а на самом деле — приобретённой умудрённости, не тяготится своей неспешности, а на самом деле — богатым опытом.

А если учесть автобиографичность романа, то нетрудно представить себе, что устами Сорокина говорят с читателем сами Стругацкие, в его лукавом и мудром взгляде мы видим взоры самих АБС.

Роскошная книга — эволюция мысли в производной от производной: Стругацкие пишут о Сорокине, который пишет о Баневе, который пишет о неком титулярном советнике Б.

Роман состоит из двух частей, которые в принципе составляют две разные повести. «Гадких лебедей» читал в эпоху ДО-Фантлаба, Хромую судьбу — вот недавно взялся. Оба повести понравились по своему, но все таки Хромая судьба — больше: столько юмора я давно не видел на столь небольшом объеме. Я буквально хохотал, следя за приключениями главного героя, человека встречающего свою старость и понимающего, что бОльшая часть его жизни уже далеко позади. Также очень понравилось описания писательской кухни, хотя многое и взято из так и недописанного «Дни Кракена». Итог: не перестаю удивляться Стругацкими: они по своему хороши и ранние, и зрелые, и поздние! Классика мировой фантастики и литературы! Браво!

Очень редко я испытываю странное и опустошающее ощущение внутри себя. Особенно редко – после книг.

Тем не менее, приходиться признать с неким суеверным страхом – «Хромой судьбе» удалось создать подобное ощущение. Удалось вывернуть меня наизнанку, заставить сжаться перед тем безнадежно серым миром, который показывают нам братья.

Но, это все шаблонные, пусть даже и правдивые, фразы. Давайте будем считать, что это вообще не было написано.

Не согрешу против истины, сказав, что оба мира, приведенные в книге – довольно таки отвратительны по своей сути. Оба неприятны, оба пропитаны такой подавляющей безнадегой, что выть хочется и, часто приходилось бороться с приступами выкинуть книжку, ибо лично для меня «Хромая судьба» стала очень тяжелым произведением.

И если мир «Гадких лебедей» давит на психику бесконечным дождем, запахом сырости и режущими по живому мыслями, то мир г-на Сорокина (я не могу признать что это наш мир) бьет бытовщиной, некой едкой составляющей всех событий.

Слова, слова, слова…

Перечитывая отзыв, понимаю, что не смог сказать и о доле ощущений, которые могут быть вызваны этой книгой.

Если вы не боитесь того, что ваше восприятие может измениться (в чем-то даже в корне) – прочитайте. Если вы не боитесь того, что вам подадут множество колких и неприятных мыслей «для рассуждения» — прочитайте. Если вы не боитесь увидеть вариацию будущего, которая заставит вас этого самого будущего немного побаиваться – прочитайте.

Казалось бы, была написана прекрасная повесть «Гадкие лебеди» и была написана «обманка», чтобы ее опубликовали. И должно бы получиться что-то в романе интересным, а что-то не очень. Но не получилось, талант не позволил. Даже после многих лет я помню впечатления от обоих повествований. И Феликс Сорокин с его дилеммой и вроде бы обычной жизнью получился таким же ярким и запоминающимся, как герои «его» тайной повести. Оба произведения переплелись так гармонично, что по отдельности их уже и не мыслишь. Вот только большинство романов Стругацких совершенно не поддаются экранизации. Получается какое-то новое творение, часто прекрасное, но далекое от оригинала: с другим духом, другими мыслями. И «Хромая судьба» не стала исключением. Впрочем, может, это и к лучшему. Теперь у нас есть два замечательных произведения в разных жанрах, а так было бы только одно.

Как полезно иногда перечитывать книги. И как удивительно меняется впечатление с годами. Когда-то эта книга была для меня ближе к серединке. Так, что-то мутненькое, хотя и не безынтересное. Сейчас же, я под впечатлением от книги, даже так не любимое мной метание от одной сюжетной линии к другой, эта манера романа в романе не испортила этих впечатлений, я бы даже сказала, что именно тут она уместна и действительно украшает книгу.

конечно же сразу чувствуется отсылка к «Мастеру и Маргарите» Михаила Афанасьевича. Да, собственно, авторы и не скрывают этой отсылки, даже вводят некоего клетчатого, ну и Михаил Афанасьевич так же фигурирует в книге, правда тот ли?.. Сначала у меня было впечатление, что Стругацкие захотели описать жизнь некоторых сотрудников МАССОЛИТА и значительно расширив действие в Грибоедове. Причем описывалось все это дважды, в более реальной жизни, словно герои Булгакова перешли уже во вторую половину 20 века, и в фантастической жизни. Но все это лишь первое впечатление. На самом деле конечно это лишь декорации. Главное тут конечно же в героях, обоих героях или в одном. Мне они показались единым целым, как писатель и его герой или как писатель в разном возрасте. Мне вообще показалось, что эта книга о писателе в разные этапы жизни. Феликс Александрович — это уже состарившейся, писатель, живущий практически прошлым, с настоящим и будущим его связывает лишь последнее произведение, любимое детище, которое рискует быть мертворожденным. Виктор Банев же, это словно тот же Сорокин, но в молодости, в расцвете сил, когда талант который ещё не пропьешь, когда ещё все интересно и докапываешься до сути, хочешь понять, когда устремления ещё во вне, а не зацикливаешься на прошлом и на прожитой жизни. Я увидела в этом произведении именно старение, ну или изменение человека с возрастом, а вместе с ним и его таланта. Мне особенно понравилась искренность, видно, что вопросы, те внутренние конфликты, которые показали авторы, им знакомы или на своем опыте или на опыте знакомых. Ну если и приукрашено, то не так уж сильно, или их талант позволил это приукрашивание оставить ровно та том уровне, на котором оно ещё не становится гипертрофированным.

Что касается сюжета, вопросов которые поднимаются в части «Банев», то конечно они вечны, и от того немного избиты. Вопрос отцов и детей, вопрос развития мира в целом, человеческой эволюции, вопрос деградации, будущего и прошлого, конечно в той или иной степени их затрагивают все, и ничего тут нового нет, и вместе с тем, так как они вечные и дискуссионные, они и не устаревают. Ну в самом деле, почему бы не посмотреть на них с точки зрения гадких лебедей и прекрасных утят. Но лично мне, основная сюжетная линия была не интересна. Я при чтении больше акцентировала внимание именно на личном переживании героев.

Отдельно хотела бы отметить литературный слог, манеру письма. Вот честно, редко, когда испытываю такое наслаждение от чтения, когда герои так хорошо прописаны внутренне, и обладают каждый своим характером, что даже их манера говорить совершенно разная. Из-за всего этого погружаешься в произведение, живешь или переживаешь его, как минимум словно бы просматриваешь фильм, но в собственной голове. Настолько все ярко и умело написано, когда за словами появляются целые картины с действием. Вот такие книги действительно способны захватить все внимание.

Не понравилось пожалуй только то, что некоторые линии остались без завершения. Например не понятна роль партитуры, не до конца понятна роль клетчатого пальто или падшего ангела. Они мелькнули в произведении, навели тумана и пропали оставив вопросы. Но в целом, это не портит общей картины.

Произведение, местами фантасическое, оставляет стойкое ощущение реальности как в части о Феликсе Сорокине, так и о Викторе Баневе. Инакомыслие и инакочувствование как мост между прошлым и будущем, отсутствие «принадлежности» как к первому, так и ко второму. Приятно, что Будущее авторами видится с умными и талантливыми, а главное — людьми. А мокрецы...

Каждый персонаж выверен, уместен: можно цитировать как Квадригу, так и Павора. А главные герои — ходячие цитаты жизни.

Вещь тонкая, остросоциальная: с точки зрения большинсва социума (может стада?..) и отдельно взятого таланта (возможно, гения!..) в нём.

К прочтению рекомендую.

Это один из самый любимых мною романов. На мой взгляд обе сюжетные линии сочетаются. Ведь наверняка большинству хоть раз в жизни хотелось удрать от действительности в свой отдельный мир на который можете повлиять только вы... И вам все равно — поймут ли окружающие этот ваш мир, воспримут, станут анализировать совмещается ли сюжетная линия этого мира с сюжетной линией реальной жизни. Этот мир другой — вот и все. И он вам нравится. Он не должен сочетаться или как-то перекликаться с вашими буднями.

Реальная жизнь(серые будни) в настоящем мире, по-моему, тоже не всегда сплетает в единую логическую цепочку сюжетные линии. Некоторые из них, кажется, вообще ни к чему «не приплетешь», но именно это и есть жизнь во всей своей красе с контрастами и полутонами...

Это роман фантасмагория.

Фраза «Мысли мои текли в несколько этажей, лениво и вяло перебивая друг друга.» объясняет и связывает все сюжетные линии.

На днях перечитал. По-прежнему чертовски актуально и злободневно...

И это:

«За окном мело, машины боязливо ползли по шоссе, на обочинах громоздились сугробы, и смутно чернели за пеленой несущегося снега скопления голых деревьев и щетинистые пятна и полосы кустарника на пустыре.

Москву заметало.

Москву заметало, как богом забытый полустанок где-нибудь под Актюбинском. Вот уже полчаса посередине шоссе буксовало такси, неосторожно попытавшееся здесь развернуться, и я представлял себе, сколько их буксует сейчас по всему огромному городу — такси, автобусов, грузовиков и даже черных блестящих лимузинов на шипованных шинах.»

И это:

»..развернул газету. В мире все обстояло по-прежнему. Одна страна задерживала торговые суда другой страны, и эта другая страна посылала решительные протесты. Страны, которые нравились господину президенту, вели справедливые войны во имя своих наций и демократии. Страны, которые господину президенту почему-либо не нравились, вели войны захватнические и даже, собственно, не войны вели, а попросту производили бандитские, злодейские нападения. Сам господин президент произнес двухчасовую речь о необходимости раз и навсегда покончить с коррупцией и благополучно перенес операцию удаления миндалин. Знакомый критик – большая сволочь – восхвалял новую книгу Роц-Тусова, и это было загадочно, потому что книга получилась хорошая.»

Сразу скажу, что “Хромая судьба”, по-моему мнению, самый сильный роман в творчестве братьев Стругацких. Она достойно, если не завершает, то дополняет и расширяет взгляд на человека, его натуру и общество в котором этой самый человек существует. Темы проходящая через все творчество братьев. Однако, пик трепанации человеческой сущности приходится на поздних Стругацких . Именно, тогда, в эпоху упадка веры в светлое социалистическое будущее, наряду с “Хромой судьбой”, Стругацкие пишут: “Улитка на склоне” , “Град обреченный” , чуть ранее “Трудно быть богом”. Хромая судьба — роман в романе. Главный герой — это альтер эго Аркадия Стругацкого, обычный советский писатель, не лишенный, однако, известности и сомнений в том что он делает. А делает он, тоже что и все, не упуская, правда случая, подшутить над своими “сотоварищами”. Слава советскому союзу и всякое такое вот. Наш герой не безнадёжен в писательстве своем и помимо военно-патриотического чтива пишет свое “опус магнум”.Рукопись “Гадкие лебеди”, он тщательно скрывает от чужих глаз, да и финал он так и не дописал... Собственно, основная часть романа — это вышеуказанная повесть (антиутопия ли?) из рукописи. Но и в жизни самого товарища писателя происходят не менее загадочные абсурдные и фантасмагорические события, переплетающиеся, конечно условно и символически, с историей “Гадких лебедей”. И здесь Стругацкие на высоте. Их прозу не перепутать ни с чем. Отдельно хочется отметить не шаблонность истории. Здесь не то чтобы нет “истинно черного” и “чистого светлого”, здесь даже оттенки играют с читателем, погружая в повествование с головой. Заставляя этой самой головой пораскинуть. Рассуждения о человеческой натуре у Стругацких — это вообще, самая знаменательная и важная часть. Фантастика у них — это символическая отсылка на реально происходящие события. Тонкая пугающая, но узнаваемая сатира на современное общество. Да, да. Многие поднимаемые темы — актуальны и по сей день. Но не только рефлексиями, как говориться, живем. “Хромая судьба” многослойна. Вот ты думаешь о политической составляющей происходящего на страницах, а вот, ты уже экзистенциально вскрыт, расчленен и разбросан по внутренним комнатам своего внутреннего я. Кстати, о политике. Меня действительно пугают параллели с современной Россией. Вы поймёте о чем я, прочитав хотя бы “Гадких лебедей” отдельно, повестью, чего я вам, конечно же, не советую, так как “Хромая судьба” — это зеркало, отражающее стороны одной и той же реальности, проецируя изображение в структуру романа в романе. Самая не фантастическая книга знаменитых советских фантастов, как ее называют. Такие вот каламбуры. Хотя ищущим фантастики здесь хватит и ее. Многослойность, помните? По прочтению я понял, какой теперь у меня любимый роман у Аркадия и Бориса Стругацких и один из любимых вообще.

10/10

Сатирой тут действительно не пахнет. Рву на цитаты. Каждое прочтение — новый оттенок.

Кое-что о жизни писателей... Всякое — серьезное и смешное (одна надпись на снегу чего стоит!), иногда жуткое (партитура Страшного Суда), все, что составляет жизнь писателя, популярного, но для себя пишущего «в стол». Автобиография такая — и очень интересная. И — папка «в столе» тоже, пожалуй, лежала в столе у Стругацких. Помню, как, добыв машинописную копию, прочитал с восторгом, потом перепечатывал...Тоже писатель, но в другом мире, не желающий сотрудничать с диктаторским режимом и просиживающий дни в ресторане (Ремарковский немного образ). Передовой, в общем, человек. И его встреча с детьми, которые соприкоснулись с Будущим... И его собственные попытки помочь этому будущему, и панический страх, когда ему показалось, что будущее наложило на него свою руку...Бедный прекрасный утенок!

Роман великолепный! (местами, правда, не все поняла, но, как и все вещи АБС — рассчитан на многократное прочтение) Категорически против разделения двух частей!