Леонид Леонов «Бегство мистера Мак-Кинли»

Леонид Леонов не был советским человеком, ибо прекрасно понимал всё происходящее. И «Бегство мистера Мак-Кинли» писал не с бухты-барахты, а как сложносочинённый текст, в надежде, что читатели поймут, даже если фильм сделан не будет.

Сценарий писался в самом начале 60-х, когда СССР политически, экономически и социально был на подъёме. Темпы развития западной и советстской (параллельно существовавших) цивилизаций был головокружительный, и Леонову совершенно справедливо казалось, что подобные «американские горки» опасны, что неплохо бы чуть-чуть притормозить развитие, закинув часть современности в будущее. Мотив приближающейся всепланетной атомной катастрофы был более чем актуальным — это показал разразившийся через год после публикации сценария Карибский кризис. В общем, Леонов ударил по максимальному количеству болевых точек своего времени.

Разумеется, тогда, в начале 60-х, такой фильм никто из советских (да и западных) режиссёров не решился бы ставить. А в 1975 году, когда за постановку взялся Михаил Швейцер, такой фильм уже был не нужен. И самая главная фраза, которую произносил в сценарии измученный мистер Мак-Кинли «Я больше не могу видеть убитых детей» в фильме произнесена не была.

На мой взгляд, лучшее, что было в не безнадёжно плохом, но и, мягко говоря, незамечательном фильме Швейцера — монолог о чистой душе, произносимый Сэмюэлем Боулдером, которого гениально сыграл умирающий от старости Борис Бабочкин. Это — великолепно.

Не люблю сочетаний фильм плюс литературное произведение. Либо они должны быть очень и очень разными или максимально одинаковыми тогда может восприятие будет более менее приемлемое. Ибо это связано с тем, что бы ни было первым оно будет давлеть над вторым. Правда, если обе вещи плохие, то здесь вообще не возникает вопросов. В данном случае первым был фильм и он больше мне понравился, текст воспринимается уж очень плоско, сухо и малоубедительно. Поэтому остается лишь все совместить и признать, что без текста не было бы и образа.

Помнится мне. что читал я эту повесть уже после фильма «Бегство мистера Мак-Кинли». Может быть, из-за этого сложилось впечатление, что как раз этот случай — та редкость, когда фильм получился лучше книги. Довольно бесцветные персонажи киноповести расцвели благодаря прекрасным актерам. Банионис, Бабочкин в роли Боулдера, потрясающая Алла Демидова (роскошный эпизод с проституткой в баре).

А сама по себе история маленького человека, который по натуре своей далеко не спаситель мира и хочет из него сбежать — очень интересна. И берет за живое. Так что искренний поклон и Леонову, и Швейцеру.

Киноповесть Леонида Леонова сейчас как никогда становится актуальной, так как угроза новой грандиозной войны не миновала. Рушатся здания, гремят орудия, гибнут люди, стонет и уродуется земля, наполняясь железом, кровью и костями.

И, действительно, хочется уйти от всего этого и забыться на время, проснуться уже в более благополучные времена, когда на Земле будут царствовать не звери, но люди.

Мистер Мак-Кинли — типичный эгоцентррик, обыватель, пытающийся оказаться над схваткой, использовать разные способы, чтобы уснуть и проснуться в благополучном обществе.

Хорошо дана в повести сатира на общество наживы, которое из всего пытается сделать сенсацию, заработав деньги на поте, крови и слезах людских.

А разве сейчас по другому?

Отлично сделаны диалоги мистера Мак — Кинли и миссис Шамуэй.

Леонид Леонов подхватил и мудро показал вечные проблемы человечества!

В повести при желании можно найти отсылки к произведениям Уэллса, Воннегута, Мерля, Александра Беляева, Федора Достоевского.

По жанру киноповесть близка к пьесе. А это явление в НФ хотя и не редкое, но, очевидно, гораздо менее распространенное, чем роман или рассказ. Оно и понятно – драматургия по силам далеко не каждому автору. Фантастическая идея путешествия в будущее с помощью «анабиоза», конечно, не нова (не оригинальна). И основной авторский посыл «Бегства мистера Мак-Кинли» тоже понятен и вполне соответствует духу высоких идеалов критического реализма. Как бы ни было ужасно настоящее, избегнуть еще худшего будущего, можно только живя в истории, творя её. Л. Леонов обыгрывает эту ситуацию сообразно своему авторскому стилю, и это интересно. Драматургичность текста способствует выбранному автором сатирическому, едкому, памфлетному тону повествования. Правда, тон этот не всеобъемлющ, перемежается «лирическими» отступлениями вроде несостоявшегося свидания Мак-Кинли с мисс Беттл. Описание заседания Высшего Научно-Лицензионного Совета вызывает в памяти некоторые произведения С. Лема. Дело здесь, конечно, не в каких-то сюжетных аллюзиях, а, скорее, в общей иронической атмосфере. Но Леонов, конечно, как и подобает реалисту, в гораздо большей степени психологичен и серьезен. Это проявляется, в том числе, и в мелких, второстепенных деталях. Так, он кратко описывает помолодевшего в коллоидном газе месье Кокильона как человека «сатанинской наружности».

Есть какое-то особенное очарование в НФ-творениях тех авторов, кто не являясь «профессиональным» фантастом, является просто хорошим писателем, художником слова. Самыми известными примерами могут служить А. Толстой и В. Брюсов (кстати сказать, Сальватории напоминают Теургический институт из его рассказа «Торжество науки»). Мир, который автор описывает глазами Мак-Кинли (видимо, весьма эгоцентричного типа), поистине ужасен – люди живут в ожидании всеобщей катастрофы, но как бы боятся в этом признаться. И фигура Самуэля Боулдера предстает в этом мире как нечто подобное карикатурному, но от того не менее, а более зловещему, Воланду. Главный герой, клерк, вынужден («по роду службы») иметь дело с вещами, к которым он испытывает страх и отвращение, не вполне, по-видимому, и сам осознавая это. Кажется, он желает попасть в Сальваторий не столько ради спасения своих не существующих пока детей, сколько ради подспудного желания внести что-нибудь очень необычное в свою небогатую приятными событиями жизнь. К тому же, как добропорядочный обыватель, он очень падок на рекламу. Все его перипетии, связанные с попытками незаконно попасть в Сальваторий, раздобыть нужную сумму денег, являются трагикомичными. В истории с «мерзкой старухой» миссис Шамуэй автор с грустной иронией подвергает мистера Мак-Кинли раскольниковской дилемме. Но всё же некий катарсис помогает главному герою сбросить наваждение, остаться самим собой и предпочесть реальную жизнь, какая бы она ни была, мнимому спасению. Финал повести можно даже назвать оптимистичным. Автор (в лице Диктора) здесь позволяет себе быть снисходительным к мистеру Мак-Кинли.

Данное произведение было написано в свое время, что называется, на злобу дня. Но обладая свойственной хорошей литературе многоплановостью, оно и сегодня не утрачивает художественной (а, впрочем, и политической тоже) актуальности. Эту интересную историю неплохо, на мой взгляд, экранизировал М. Швейцер в 1975 году. Особенно удачен выбор на главную роль Д. Баниониса.