Алексей Иванов «Тобол. Много званых»

Сибирь ...... немного перефразируя и подстраивая под себя слова классика — «как много в этом звуке для сердца моего слилось». «Болен» русской историей с детства. Заразил отец, рассказывающий мне на ночь вместо сказок про Стеньку Разина, Александра Невского, Ермака, Ивана Грозного ...... и познакомивший с книгами Степана Злобина, Вячеслава Шишкова, Василия Яна ...... А Сибирь это что-то вроде «пика пандемии», то что зовёт, завораживает и неизменно притягивает, как капля крови голодную акулу. Шансов пройти мимо двухтомника Алексея Иванова у меня не было изначально. Тем более это Алексей Иванов, давно уже автопокупаемый и авточитаемый автор, чей роман «Золото бунта» я считаю одной из лучших книг когда либо мной прочитанных и одной из лучших книг на русском языке вообще. Подробнее о своих впечатлениях от самой книги расскажу после прочтения второго тома — «Тобол. Мало избранных», а пока лишь несколько слов. Итак, Россия эпохи Петра Великого, совсем недавно отгремела Полтава и пленных шведов провели по улицам Москвы под восторженное улюлюкание толпы, чтоб затем отправить в Сибирь. Вместе с ними по российскому бездорожью читатель отправляется в главный на тот момент сибирский город — Тобольск, ставший основным местом действия романа. Эффект присутствия и погружения полный, атмосфера кинематографичная, «густая» и буквально физически осязаемая, хоть ножом режь. Действующих лиц много — Пётр, многочисленная чиновничья братия, пленные шведы, раскольники, коренные народы, священники несущие православие этим самым коренным народам и прочие и прочие и прочие. Все абсолютно живые и великолепно прописанные, но главное украшение книги безусловно «главный архитектон» Тобольска Семён Ремезов, не побоюсь этого слова монументальная личность. В первом томе фигуры званых лишь расставлены на шахматной доске сюжета, а сама партия будет во втором томе и судя по всему немногие станут избранными. Привычный для исторических романов Иванова элемент фэнтези вшит в ткань повествования как всегда безупречно и не превращает историю в сказку, а позволяет не просто «узнать букву», но и «прочувствовать дух». Закрыта последняя страница и «Золото бунта» всё ещё остаётся для меня ивановской вершиной, но у эпопеи «Тобол» есть неплохие шансы установить новую планку, если второй том не подкачает.

Отличный роман — 700 страниц читаются очень легко, приятно — много аллюзий — ничто не поменялось на просторах империи... Даже чем-то похоже на криптоисторию — мы знаем строчки из энциклопедии, а автор развернул в судьбы, интриги — ведь могло бы быть и так, а какие развилки представлены? Необычно, заставляет задуматься! Вопрос при чтении — а смог бы на месте Гагарина так управлять губернией?

В целом — слог хороший, много экскурсов в историю покорения Сибири, интересные сюжетные линии и герои. Картинка объемная! Читать!

ЗЫ Кого в итоге повесили в прологе — по прочтению первой части, становится очевидно!

Россия будет прирастать Сибирью (искаж. Ломоносов)

Вот чуяла моя печёнка, что нужно сначала дождаться выхода второй книги и только потом приступать к чтению «Тобола». Потому что книга первая явно не закончена и является только лишь первой половиной цикла. Потому что в первой книге наметилось столько сюжетных линий и остались не прояснёнными столько человеческих судеб, что даже не зная содержания второй книги понимаешь, что «Мало избранных» будет прямым и непосредственным продолжением «Много званых».

Думаю, что я не ошибусь и не сильно преувеличу, назвав писателя Алексея Иванова явлением в современной отечественной литературе. По крайней мере сам я именно так считаю и именно так отношусь и к Иванову и к его творчеству. И в первую очередь это обусловлено его историко-этнографическими романами. Хотя и современные преимущественно социально значимые темы у Алексея Иванова не менее остры и не менее весомы.

Что меня привлекло в этом романе. Это прежде всего широта охвата и глубина проникновения в тему. Это способность Иванова так выстроить повествование, что за отдельными поступками и событиями выстраиваются тенденции и проглядывают закономерности. Это талант писателя вместе с высоким уровнем приключательности сохранять приверженность историзму. Это авторское дарование написать литературно-драматические портреты десятков людей самого разного рода-племени, с разным вероисповеданиями и из разных культурных слоёв, разного пола и возраста, разного социального и материального положения и достатка, и при этом каждый такой портрет наполнен такой реалистичностью и драматической силой, что невозможно перепутать кого бы то ни было с кем-то другим — каждый персонаж наособинку, каждый личностен и индивидуалистичен. Наконец, это просто интересно читать и представлять себе картинками и пытаться догадаться, что там будет дальше…

Но я знаю, что будет дальше — дальше будет том второй «Тобол. Мало избранных».

Настоящие, живые герои, переплетенные судьбы, лучший слог, который я когда-либо читал. Рекомендую все исторические романы Иванова!

Любителям погрузится в атмосферу советую найти книгу Ремезова (сканы в интернете, с настоящими картами), скачать и листать в процессе чтения.

Так же могу дать реккомендацию на аудиокнигу- читает Иван Литвинов и у него поразительно получается передать суть характеров персонажей книг Иванова

«Великие реки текут медленно» — так написал Алексей Иванов в своем романе «Тобол». Великие реки текут медленно. Понятное дело, небыстро и пишутся великие романы. А роман «Тобол», точнее, первая его часть, которую я прослушал в прекрасной начитке Ивана Литвинова, я отношу именно к великим романам.

Я в полнейшем восторге и от самого романа, и от качества озвучки. При прослушивании меня раздирало два прямопротивоположных чувства – с одной стороны, хотелось больше времени проводить за прослушкой, чтобы узнать, что же будет дальше с героями, с другой стороны – хотелось растянуть удовольствие, чтобы, не успев вынырнуть из первого романа дилогии, тут же купить второй роман, и погрузиться в его прослушку.

И ведь была надежда, была. В своем, конца прошлого года, интервью РИА-новости автор говорил о том, что продолжение романа выйдет «в конце лета-начала осени 2017 года». Увы и ах – дети уже пошли в школу, я прослушал последний файлик начитки, а продолжение «Тобола» в книжных так и не появилось. Ну что ж, значит – подождем.

Иванов – очень разноплановый писатель. Этим романом он продолжает традиции исторического романа, заложенные Валентином Пикулем. Любителям творчества Валентина Саввича – категорически рекомендую. Вы знаете, по-моему это еще круче, чем Пикуль.

Роман описывает жизнь Сибири времен Петра I. Уже отшумела Полтавская битва, но война со шведами продолжается. Шведы, плененные под Полтавой, и первоначально распиханные по тюрьмам и поселениям европейской части страны, после бунтов и прочих перипетий на европейских окраинах державы, ссылаются в Сибирь.

Пленные шведы – одни из героев романа. Но не только они. Диапазон социального положения героев впечатляет – от самого царя Петра Алексеевича до маленькой девочки-остячки (остяки – одно из племен Сибири). Тут и градоначальники, и архитектоны, и воеводы, и шаманы, и торговцы, и староверы, и служилый люд.

Слушать было очень интересно. Околоисторическое же образование Иванова позволяет надеяться, что автор не сильно погрешил против исторической истины.

хорошая книга.

не могу сказать, чтобы произвела какое-то потрясающее впечатление, но это уж просто в силу начитанности на грани пресыщения.

тем не менее — очень и очень уверенная работа от большого мастера.

Иванов, конечно, наследует традиции основательного, скрупулезного в деталях и сильно привязанного к учебнику истории, «правильного» исторического романа.

читали мы, читали эти эпопеи с народом, как движущей силой истории и ужасами царизма...

но, времена не те, сам Иванов не Федоров, потому и книга у него жестче, мрачнее и динамичнее романов «старой школы».

в Сибири русские были самыми настоящими колонизаторами, а не «мирно освоили безлюдные пространства». этот факт успешно стерт из исторической памяти, а зря...

так что отношения русской администрации и поселенцев с местными «инородцами» даны тут без сусальной «дружбы народов» и «несения просвещения», а больше похоже на то, что было в действительности.

так книгу практически открывает

разумеется, такая жесть будет твориться не всю дорогу, и в общем-то Юрка-солдат просто подонок, которого не уважали даже товарищи по артели сборщиков дани. но интонация задана.

абсолютно уверенные в своей силе и праве, русские будут давить, а остяки — терпеть и пытаться приноровиться к правилам игры, которые сводятся к «ты виноват уж в том, что хочется мне кушать».

но это не книга про угнетение коренных народов.

да, линия остяков будет одной из сквозных, наряду с историей семьи тобольского архитектора и летописца Ремезова, шведских военнопленных Таберта и Реннета, могущественного губернатора князя Гагарина, местных церковных иерархов Иоанна и Филофея, фанатичного до безумия раскольника Авдония, жестоко-расчетливого бухарского купца Касыма и многих, многих других.

времена для всех жестокие, страшные, пытошные и в столицах, а уж в далекой Сибири и вовсе нередко «закон — тайга, медведь — хозяин».

полукриминальные и совершенно криминальные схемы наживы, которые используют местные торговцы и администрация, сидящая на стратегическом ресурсе — «мягкой рухляди»(пушнине), поданы автором с юмором, порой чуть ли не симпатией к изобретательным расхитителям казны, а мысль что есть вещи, которые не меняются веками, не выглядит натянутой.

князь Гагарин и вовсе вызывает то восхищение, то раздражение, то недоумение.

человек он несомненно одаренный, умный и сильный, и по сути своей неплохой, не лишенный чувства справедливости, не склонный к жестокости ради самой жестокости. но давно и прочно спутавший свой карман с казной, и точимый бесом гордыни, губернатор ведет себя иногда совершенно неадекватно. самоуверенность чудовищных размеров, апломб, странные амбиции «сибирского царя» который готов начинать войны и в обход царя из Петербурга...

персонажи вообще очень живые, причем живые просто «от себя», а не от головной авторской задачи придать им «неоднозначности».

вот, например, швед Таберт, который нам, читателям так нравился, смело выносящий тяготы плена, готовый и последний сухарь отдать товарищу, к тому же любопытный до всего нового, энциклопедически образованный, в определенный момент начинает вести себя как свинья. но это его свинство совершенно естественно для человека его времени и сословия.

в «Тоболе» хватает натурализма в смысле секса и насилия (хотя до упоения застенком в масштабах, которые задал в своем легендарном «Петре I» А.К. Толстой, Иванов не дотянулся, это задача попросту непосильная).

но есть и юмор, есть восхищение силой человеческого духа и любознательностью ума. есть искренняя религиозность, не переходящая свирепый фанатизм, настоящая дружба и человеческое тепло, и трогательные любовные истории.

а так же есть, хоть и в небольшом количестве, мистика.

самая настоящая мистика древних шаманских капищ, кровавых камланий и зачарованных болот.

не злоупотребляя красочностью описаний, автору все же удается создать ощущение огромности и дикости мира, средь которого обустроили свои форпосты цивилизации русские.

я не сибиряк, я с Урала, но мой родной Каменный Пояс тоже фигурирует в книге. названия уже знакомые мне по собственному опыту (в Верхотурье я работал, в реке Утке чуть не утонул, а в Кунгурской пещере был на школьной экскурсии) тоже появляются на страницах книги.

это конечно, Россия, но другая Россия, иногда совершенно не похожая на Москву, Тверь или Тулу.

это огромная, полудикая, пересеченная могучими реками, шумящая мрачной непролазной тайгой Россия.

Россия раскольничья, разбойничья, каторжная, беглая, буйная, из-за климата не слишком склонная к крестьянскому труду, ищущая «дикого счастья» в лесных промыслах, добыче золота и других даров земли.

потаенные скиты в лесной глуши, набеги кочевников, которым Сибирь подвергалась вплоть до 19 века, невольничьи рынки, на которых распродают баб-преступниц...

читатель ощущает жизнь всей необозримой Сибири, а не только следит за историями тех героев, на которых упал непосредственно авторский взгляд.

отличная книга для всех, кто любит историю, но не ищет в художественной литературе какой-то абсолютной документальной правды и следования «генеральной линии партии».

ps. и еще добавлю, что автор, который напишет книгу про эпоху Петра Первого, в которой не будет кривляющегося ради умягчения монаршьего гнева Алексашки Меншикова с его «мин херц», сразу попадет на скрижали Истории. у Иванова не получилось, Алексашка тут есть! Как и сам Петр, который тоже совершенно традиционный — пьяный, свирепый, но энергичный и радеющий токмо о величии Отечества.

Суровый, захватывающий и умный исторический роман. Оторваться невозможно. Множество интересных исторических фактов и событий, поданных совершенно оригинальным образом. Много отсылок к мифам и преданиям коренных народов Сибири — манси, остяков, якутов...

Из небольших недостатков романа — уж больно странно звучит украинский говор полковника Новицкого (по крайней мере для читателя-украинца). Даже для 18 века. Но на фоне блестящего в остальном исполнения книги это простительно.

Почти все герои романа — реальные исторические личности. Я, кстати, «по следам» нашел в Сети книгу Г.И. Новицкого «Описание народа остяцкого». А пройдя по некоторым ссылкам и биографиям, кажется, догадался, чье именно тело упало с виселицы в прологе романа...Проверю, когда будет вторая часть.

От души рекомендую к прочтению.

Эту книгу купила после поездки в Тобольск. Собственно там впервые я и услышала об этой книге. Думаю именно благодаря этой поездке книга так сильно понравилась мне. Те, места в Тобольске, что описываются в книге становятся словно роднее и в тоже время точно представляешь все эти декорации сцены. Возможно из-за этого я так легко и с таким интересом погрузилась в эту книгу.

Сначала читать немного тяжело, надо привыкнуть к стилю автора. Но потом, по мере развития событий все больше и больше проникаешься книгой, не можешь оторваться до самой поздней ночи, словно живешь в этой книге, среди её героев. А их там достаточно много и каждому уделяется внимание. Может ещё по-этому в начале было трудно воспринимать книгу. Только привыкнешь к одному, раз, и новый персонаж. И не менее интересный, со своей историей и своими взглядами. Кстати, а вот нет там главных и второстепенных героев. Все герои лишь творят историю Сибири в петровские времена, не более того. Да вот пожалуй сама Сибирь и её история и есть настоящие герои.

А ещё интересно как в книги переплетается история с мистикой, этакая чертовщина с идолами и богами коренных народов, словно острая приправа во вкусном блюде. Очень интересно, что в книге действительно было, а что придумал автор.

Пермь — Чусовая — Тобол. Все дальше на восток продвигаются художественные миры Алексея Иванова, вот уже и до сибирских «медвежьих углов» дело дошло. Ан, не медвежий угол — Тобольск! Настоящий перекресток миров, где можно встретить и хорвата-книжника Крижанича, и послов богдыхана. Пленные шведы и ссыльные русские, авантюристы и казаки — все они создают русскую Сибирь. Перекраивают медленную жизнь северных народов. И ведут нескончаемый спор русский митрополит Филофей и остяцкий князь Пантила: долгий, долгий разговор о вере, милосердии, правде. Словно символ странного слияния реальности и мистики, петровской модернизации и вековых традиций, встает Тобольск — с построенными на иноземный манер губернаторскими палатами и с «варварским» Софийским собором, построенным без циркуля, с Христом «в клетке», что ходит по городу деревянными своими ногами. Новый роман Алексея Иванова поражает как грандиозным масштабом, так и глубочайшим проникновением в душу героев. И черт возьми, хочется узнать продолжение!

«Царапало» только одно: переруганный со всех сторон Петр Лексеич. Излюбленная Ивановым тема кровавой централизации здесь разворачивается во всей красе. Не только в Сибири. Вот говорится о расправе с мазепинцами в городке Бутурлин: «Такого с городом не сотворил бы ни шведский король Карл, ни польский король Станислав». Подсказка: конец XVII — начало XVIII вв. — это как раз драгоннады в Севеннах, расправа с якобитами в Шотландии и Ирландии. Может, Петр не так уж сильно выделяется на общем фоне эпохи?

А нет, еще одна мелочь: автор постоянно путает звательный падеж с именительным, думая, что украшает текст экзотическими формами вроде «владыче».

https://kobold-wizard.livejournal.com/852060.html

Это первый прочитанный мной роман Алексея Иванова. Я давно уже слышал о том, что у нас есть автор, сделавший себе имя на зауральском материале. Кроме Леонида Юзефовича, других подобных современных писателей мне на вскидку не вспомнится. Подобных — сочетающих концентрацию на местной реальности и имеющих высокий уровень мастерства. Вероятно, надо больше читать соотечественников.

Первым романом автора я приятно впечатлен. Через десяток сюжетных линий раскрывается объемная социальная картина Тобольска и окрестностей в эпоху Петра Великого. Когда сейчас жалуются на инертность нашего народа, стоит вспомнить, что при царе-антихристе странные нововведения внедряли не только в нашей боярской Средней полосе, но и там, в Сибири, где еще даже крещение толком не началось. Не все получалось, кровь текла и бурлила, а Империя взрослела.

Интересна подача личности Петра Великого. В нескольких эпизодах ясно формируется образ диктатора-ребенка, для которого вся жизнь и сама держава — это игра и познание. Это не сухая параноидальность Сталина и не экстатическая религиозность Ивана Грозного. Азарт игры со взрослыми на равных ведет к требовательности и лихим ходам. «Конечно, Петр поступает по своему обыкновению: выдумал невиданное предприятие, нахватал исполнять его первых встречных, сколько их сдуру царю в лапы попалось, а дале свалил все заботы на любезных подданных — хоть наизнанку выворачивайтесь, а доведите замысел до ума, или повешу». Сейчас пытаются изображать подобное, но для эффективности нужно, чтобы исполнители ощущали драйв от руководителя. Тогда и провалиться страшнее, и мозги работают лучше.

Подзаголовок первого тома — «много званых». Людей Сибири различают по религиям, национаностям и социальным статусам. Каждая фракция по-своему видит эту землю. Что общего может быть у шведских пленных офицеров и остяков-язычников? А у суровых староверов и китайских дипломатов? Различия взглядов и порождают объем. Столкновения столь разных групп неминуемы. Особенно, если вдуматься, что торговые пути из Европы в Азию проходили через места, которые еще при Борисе Годунове стали местом ссылки преступников и неугодных. Наш плавильный котел.

Религиозная сторона текста местами неоднозначна. Например, несколько фантастичных мест связаны в первую очередь с язычеством. Православные сталкиваются с этим, но против дьявольского морока могут только воплощать смирение и стойкость. Еще большую стойкость выражают старообрядцы. Изображенные противники Никона мало похожи на нынешних. Они борются, они еще помнят, как было до раскола, они хотят войти в огонь и попасть на Небеса. Эпизоды, рассказывающие о Аввакуме, заставили задуматься, что староверы не зря находились под надзором полиции вплоть до начала ХХ-ого века.

Если же говорить в целом, то калейдоскоп историй с одной стороны дает тот самый объем, а с другой — не позволяет также срастись с персонажами, как происходит в классических романах с протагонистами. Угол зрения постоянно меняется, поэтому ты остаешься только пассивным наблюдателем. Низкое эмоциональное сопереживание не дает полностью прочувствовать происходящее. Впрочем, этим грешат многие исторические романы, в которых верность прообразам и историческим событиям значит больше, чем захватывающий сюжет.

Итого: Теперь очень бы хотелось съездить в Тобольск и полюбоваться теми местами. Книга дала почву для размышлений и направление для дальнейшего изучения истории родной страны.

(Светлой памяти Татьяны Крупкиной [https://www.facebook.com/profile.php?id=100003347988467] – посвящается )

Для меня безусловно, с первых книг А.Иванова, стало ясно, что это новое имя, творчество, многогранность стилистических приемов – вошли всерьез и надолго в современную и русскоязычную, и, думаю, мировую литературу.

Но с первых же книг при их чтении одновременно всё время крутится выражение одного из героев комедии «Теория запоя»: «Что ж ты несимпатичный такой ?»; причём у А.Иванова это «вопрошание» можно обратить к любому герою любого же произведения. Но, это, как я и указываю выше – его стиль, своеобразие и в конце-концов, – его творческий (или социальный, исторический, мировоззренческий) взгляд, быть может жизненный выбор в сторону мизантропии и к истории, и к современности/современника.

Факт в том, что героев, воспринимаемых с хотя бы эмпатией, я не говорю уже, «с симпатией» – у А.Иванова нет, а целостно талантливое произведение – всегда у него есть. Из «ненегодников» и «ненегодяев» «сердце можно прислонить» (в аспекте эмпатии) лишь к «обижаемым» (этими же «негодниками») на том или ином этапе авторской канвы и развёртываемой истории. Да и они автором как-то уж без минимального сочувствия подаются – это отношение напоминает не внимание к «униженным и оскорблённым» (я уж не говорю о стремлении к помощи им – «родовой метке» именно российского [в надэтническом понимании] интеллигента); нет, более это напоминает презрительный прищур и «отвратку» к «опущенным» (в уголовно-блатняцкой системе).

Но это – только присказка...

Книгу прочитал в «2-е серии» (за два дня по вечерам). Оторваться трудно, но и ощущение грязи жизни и человеческой, и социальной, и исторической – доминирующее.

Если проводить параллели (по общности описываемого периода, общественным слоям, «особям») с «Петром Первым» А.Толстого и «Петром и Алексеем» Д.Мережковского – там ведь «грязищи» не помене, а поболе станет, но окромя неё (и искупая и её, и кровавость, и  «пыточность», и мучительство, и казни) всё-таки оттеняющим и «осветляющим» это, – являются у/стремления «акторов» произведения и исторического периода.

Кого – как Петра и иже с ним – к историческому рывку (через Просвещение, новые социальные лифты и деспотизм), чтобы как минимум вровень с Европой встать; кого – к освоению новых умений, знаний в новых общественных отношениях; кого – к той или иной форме эмансипации (разума, религии, духа, гендерных и социальных прав); кого – к любви или духовному, или эмоциональному раскрепощению. 

Но есть же нечто, кроме ежедневно повторяющегося цикла «пожрать-снасильничать-украсть-замучить-властвовать-убить-исдохнуть«! А вот у А.Иванова в исторических романах этого «просвета надежды и прогресса» и нетути...

Поэтому и читается, как путешествие по некой диковинной кунсткамере с уродцами и иным паноптикумом «либертенства инстинктов», вызывающими эпизодические вздрагивания и омерзение с неконтролируемыми внутренними периодическими возгласами: «Чур меня, чур!» и «Изыди!».

Честно говоря, был бы я гражданином РФ, да ещё и обуянным поиском «национал-предательства», и « пятой/шестой колонны», или же наоборот, неким «русофобом», – то «Тобол. Много званых» и нарочно (хотя, кто знает, может и нарочно?) нельзя было бы написать в описании России, её истории, людей как талантливейшую «пугалку» Россией и русскими и отличнейшую «прививку» от истории, современности и будущего «Русского мира»...

Перефразируя фразу из «Обещания на рассвете» Р.Гари («–Я и сам немного польский патриот, но, поскольку задета честь Франции, не имею права уклониться. Понимаете?») я, «как украинский патриот», в нынешних историческо-политическо-военно и т.п. укр.-росс. обстоятельствах, должен был бы поблагодарить за «Тобол» в данном контексте...

Но, как человек, которому всё-таки обе культуры, история и литература одинаково родны – за это как раз и не благодарю.

Ну не хочется и верить, и исторические данные не подтверждают тотализирующую окончательность и беспредельность одних лишь грязи, низости, насильства тогдашнего периода и людей. Было бы лишь это – более ничего бы качественно иного в дальнейших периодах и не возникло. Лишь количественно и пространственно дерьмо с грязищем расползлись бы (хотя и этого «весьма и весьма» множество и было, и есть).

Высказавшись с позиции русского, теперь скажу и как украинец.

1.«Исторический быт и нравы». В этом контексте, – слава Богу для нас, украинцев, – могу попенять А.Иванову лишь некими «мелочами» из сфер социально-исторических, бытовых традиций, отличавшихся от российских (и «московитских»):

1)Не было никогда у украинцев традиции уничижительного именования/самоименования перед социально-вышестоящими – вроде «Ивашка», «Илюшка», «Матрёнка», «Федька» и т.п. Это использовалось лишь в оскорбительно-ругательных контекстах (и, естественно, не в повседневном общении).

2)С XIV-XV вв. повседневными обращением (причем во всех социальных слоях а) внутри их и б) в большинстве случаев даже по обращению к «социально низшим») среди украинцев (и в период Великого княжества Литовско-Русского, и при Речи Посполитой, и при Московском царстве/Российской империи) бытовало не «ты“, а «Вы». 

Я не восхваляю тут своё (мол, «каждый кулик...» и т.д.) в противовес «владимирско-рязанско-московско-петербургским» тогдашним нравам коммуникации. Просто нейтрально констатирую. Тем более, что «моим» (и по происхождению, и по восприятию истории, традиций) является родным и первое, и второе.

2. «Историческая «лингвопервезионность» иноязычия». Насчёт правильности отображения русского языка в целом и его варианта тогдашней эпохи – хотя я не лингвист, и не русский филолог, но, вроде бы, с этим всё обстоит адекватно (всё-таки, автор и человек русского языкового ареала, и традиция отображения русскоязычного общения XVII-XVIII вв. в художественной литературе – давняя, проторенная и многажды проработанная). Но, отностительно занимающего немалое место и в данном романе, и следует думать, в его продолжении, украинского языка персонажей – дело совсем «аховое», то ли трагикомическое, то ли халтурное.

Здесь главное (с украинского взгляда), – более, извините меня, корявого использования и украинского языка, и искривления его фраз, и слога (и много-много чего) я не встречал в русской литературе – в сторону такого «крена» чего-то языкового непонятного ни русскому, ни украинцу.

В результате возникает четвёртый (наряду с русским, белорусским и украинским языками) восточно-славянский искусственный и несуществующий язык. 

Это какая-то безумно-языковая феерия – и «бальзам на душу» несоединимых идейных крайностей – и 1) для «русофобов»+этно/расо/культур- украинских националистов (самого карикатурного «разлива»), и для 2)«украинофобов/русофилов-имперцев-антиукров». 

Каждый из них найдёт в этом подтверждение своих «истин» – 

1) одни в том, что «москали» настолько или ненавидят/презирают украинцев+их язык, или же настолько не воспринимают их «своими», что русский писатель не удосужился минимально выверить написание слов и форм предложений, глаголов, склонений – ведь филологов, лингвистов, корректоров в РФ хватает, а для экономии вообще можно было бы за копеечную плату обратиться к любому студенту-хорошисту с факультета русской или украинской филологии любого ВУЗа Украины – уверен, минимум за неделю всю эту лингвоперверзию причесали бы на «5»). 

Другие же – 2) в том, что подтвердились на высоком литературном уровне их бредовые константы самоутверждения, о том, что «укрохохлы», – это изначально нечто крайне ущербное, вторичное, недоразвитое, потребующее опеки «старшего брата», что и демонстрируется/подтверждается ужасной корявостью и бессмысленностью их «наречия» (а это «нам, велидержавным патриотам» и требовалось доказать – ведь, как известно, [не литературно, но административно] ещё в 1870-х министр Валуев доказал сие: скрепил царской подписью Эмский указ о том, что «никакого украинского языка не было, нет и быть не может»)... 

Воистину, А.Иванов в этом [пп.1) и 2)] умудрился данными «слововывертами» в одну целостную «скрепу» «впихнуть невпихуемое» (идеи и фантазии крайних идейных антагонистов), – как однажды фигурально выразился один из давних спикеров украинского парламента.

Кстати, добавил автор всем этим ещё и дополнительный аргумент к позиции об абсолютной отличности и неинтегрируемости украинского и русского языков. Мерси Вам «скажет великое народ». Воистину слышу радостные марши «бЭндеровцев» и стенания о «ноже в спину» «великодержавных».

И в пьяном бреду, и иноязычном окружении, даже общающийся на русско-украинском диалекте («суржике») украинец НИКОГДА не то что НЕ ЗАХОЧЕТ, но и НЕ СМОЖЕТ (просто язык во рту не вывернется) в повседневном общении выродить что-либо навроде (беру лишь несколько страниц с «мовой» а-ля А.Иванов, а так – оно одинаково с этим во всем тексте книги, где только появляются украинцы, малоросы, запорожцы, мазепинцы и т.п. и их речь):

– «...ВОТЧЕ яка погань по РЫКЕ идэ» – должно означать, видимо: «ОТЧЕ, яка погань по РИЦИ ПЛЫВЕ» («какая гадость по реке плывёт...» – Иванов же изобрёл бессмысленный словоформ: «какая погань по реке ИДЁТ»);

– « поправь РЭЛЮ» – вообще загадочно, то ли РЭЮ на судне, то ли РИЛЛЮ (вспаханную землю на поле);

– «ПОПЛЫСТЫ МРЕЦЫ до льодовИтого ОКЕАНИ...» – и литр выпьешь, так и не сказанешь: «ПОПЛЫСТЫ» может кто-то (захотеть или сделать), т.е. ПОПЛЫТЬ, а как это могут захотеть «МРЕЦЫ» (видимо, МЭРЦИ [мертвецы]) – сие непостижимо. Да ещё по направлению к какому-то «ОКЕАНИ» – плыть можно ДО ОКЕАНУ (к океану), а В ОКЕАНИ, может например, БАГАТО ПОТОПЕЛЬНИКИВ/РЫБЫ/КОРАБЛИВ ПЛАВАТЫ (много чего-то плавать – от утопленников, до селёдок);

– «Сам к царю прийшов до КАЯТТЫ» – сразу возникает аналогия со священным камнем ислама – Каабы в Мекке; там видимо в/на некоей КАЯТТЕ и восседает царь, проводя приёмы подданных. И лишь потом догадываешься, что Г.Новицкий пришёл к царю «З КАЯТТЯМ» (т.е., «с раскаяньем» [раскаянье – это «каяття»]).

И это лишь 4 «украинских» фразы (из 4-х) на 3-х страницах (188-189 и начало С.190). Смею уверить – далее везде всё то же.

Не, ну можно было бы это упрощённо-националистически объяснить: “мол, не уважает автор этих хохлов-малоросов, объявивших себя украинцами“; но тогда элементарная историческая добросовестность – для придания исторической достоверности, – должна была бы вынудить автора нанять переводчика данных фраз (уверяю, НИ ОДНОЙ украинской не написано автором правильно, – ни грамматически, ни вербалистически, ни стилистически); или же – для экономии расходов – передавать фразы украинцев по-русски, вставляя лишь ОТДЕЛЬНЫЕ специфические слова. В конце-концов можно было бы просмотреть несколько видеозаписей диалогов Тарапуньки и Штепселя для «слышания» того, КАК выстраиваются фразы в диалоге между носителями русской и украинской речи соответственно.

Отношение к возможности неодномерности натуры и личностному росту героев:

Например, у Алексея Толстого в каждом из героев присутствует как минимимум дуальность натуры (если использовать религиозные параллели – «божественное» [т.е. «человеческое» в перспективе – какими мы должны потенциально стать и действия/мысли/поступки/чаяния/пути/тропки к этому] и «бесовское» [«человеческое» в ретроперспективе, обращённое вспять к стагнации/«болоту»/властвующим инстинктам/«звериному», к прошлому, а не будущему]). Похожий на А.Толстого дуальный подход к Петру (несмотря на крайнее неприятие его методов) – у Д.Мережковского в « Петре и Алексее».

Поэтому и легче понять/принять каждого из героев этих произведений – то, что я и писал в начале о «симпатичности» и эмпатии.

У А.Иванова в «Тоболе» у всех персонажей – лишь ретроистория, стагнация болота повседневности, без просвета чего-то лучшего в каждом. Да, в архитектоне есть попытка (может её и не было) изобразить кого-то «по контрасту» окружающей тягомотине и мраку. Но по моему впечатлению – не видно в нём ни искры, ни «кирпичика» будущих преобразователей, гуманистов, реформаторов, ученых. Так себе, – картографический ремесленник, который даже и не задаётся вопросом: а на кой ляд территорию страны расширять, лишь для того ли, чтобы новые карты начертить и этим похвастаться («похызуватыся» (укр.)) перед раскольниками? Утрирую, конечно, но...

Для контраста можно взять того же его современника (реальное лицо) – русского экономиста-самоучку, купца и промышленника И.Т. Посошкова, предложившего целую и теоретическую, и прикладную программу общественно-экономических и политико-административных преобразований в русле идей и «инстинкта реформ» Петра; эти модели, к сожалению, в тех или иных формах начали внедряться властью Империи лишь с середины 19 в. Т.е. этот купчина и промышленник всё-таки и окрест, и вдаль глядел, а не просто повторял цикл жития, традиций и воззрений предков. Всё дело в готовности к личностному росту. Если его нет, то и «роста» общества, нации тоже не будет.

И вот эти самые «ляпсусы» и 1) подрывают доверие к исторической достоверности в тщательности изучения А.Ивановым быта, нравов, чаяний/мечтаний людей того периода, а с другой стороны –2) вновь дарят веру и надежду в то, что у русских и россиян в истории начала XVIII в. во внешней и внутренней жизни, помыслах не одна лишь грязища разливанная была...

Читать книгу надо, но и «фильтровать» претензию автора на историчность его «базара» – тоже следует.

Читается очень легко. Словно вернулись советские годы и традиции написания романов в исполнении Калашникова или Германа. С Россией Молодой Тобол очень похож и размашистостью полотна и неспешностью собственно событий ( в первой части). На редкость обстоятельное и традиционное произведение. Этнографические и культуртрегерские достоинства несколько превосходят собственно художественные, но все же славно. Сравнительно с «Сердцем Пармы» с ее ярыми нравами и рефлексирующим центральным наблюдателем, а также с квестом Золота бунта первая часть Тобола выглядит простой структурно и очень тяжеловесной книгой. Миротворчество у Иванова преобладает, однако экранизировать это будет очень сложно: нет ни центрального персонажа, ни центрообразующей линии ( неужто неизменному Мадянову достанется роль Гагарина?). Сравнения с Мартином выглядят высосанными из пальца — с фэнтезийной эпопеей при желании можно найти общее, но с неменьшим основанием его можно найти у Яна, Балашова и цетеры. Много лучше Бахревского. В отличие же от Пармы автор значительно упростил словарь. В первой части все вообще выглядит статичным, недрайвовым, обстоятельным, что добавляет дополнительного уюта при чтении. Автор честно раздает пространство различным персонажам ( уж без китайцев поди можно было бы обойтись), не тянет одеяло на кого-либо ( разве Ремизова чуть больше остальных). Роман в принципе может быть рекомендован для старшего школьного возраста в разделе учебника истории в качестве рекомендуемого художественного приложения. Соответственно, и открытий особых роман не предлагает.

Множество разных линий, постепенно переплетающихся и показывающих как отличие народов\культур\религий так и наличие разных людей во всех культурах (типа по мерзавцу — насильнику\вору\итп показывают и среди пленных и среди аборигенов и служивых). Корупция той руси, царь идей фикс которого по случайности стало величие россии и разные бояре. Почти все персонажи окрашены полутонами...

Я не любитель чисто исторических романов и предпочитаю исторических попаданцев-прогрессоров, несмотря на немногочисленные претензии (собственно кроме ненужной на мой взгляд мистической линии их нет) не факт что продолжу читать — потому любители жанра могут смело накинуть пару баллов к моей оценке

Оценка именно для жанра исторический роман. Слабовато, как по мне. Экшена бы добавить, о многих вещах очень поверхностно, даже не поверхностно, а раз — попер флэшбек о каком-то событии, об осаде Албазина например, крови надо много, это ж Сибирь... Про пленных читать интересно было. Я думал там будет что-то самобытное и потрясающее, но нет, увы... Я ждал другого заранее, может в настроение не попала просто. Понятное дело до корифеев жанра, как до Китая, но многих и многих лучше, тем более, что нынешние писатели 90 процентов — им бы убиться головой об стену, а не засорять книжные прилавки.