Захар Прилепин «Шер Аминь»

«Шер аминь» — декларативное высказывание по поводу жизни вообще. Каламбур заглавия вмещает французское «Милый друг» с несколько мопассановым оттенком пройдохи. который пойдет ради достижения цели по головам; шаромыжника, в которого бесславный конец наполеоновской войны трансформировал гальскую галантность; «аминь» в значении «конец» — кто попробует перейти мне дорогу, тому, значит, он. Нероя оставил отец в детстве и не было того, кто мог защитить, ободрить, научить, и жизнь его побила. Но теперь уж он, выросший, всем им показал кузькину мать и так будет отныне вовек. Но отца все никак не удается догнать.

Как раз в этой миниатюре, служащей увертюрой к новому сборнику, Прилепини показывает, что лирик и мачо в нем нераздельны. Родился нежный и чувствительный ребятенок, а жизнь — одна, а не семь, — выковала из него сурового пацана. Такие противоречия, плюс тяга к рефлексии, плюс правильное воспитание и создали уникальный художественный талант.

Как можно так составлять слова? Простые слова, простые предложения («Отец засобирался»). И ничего он там дальше не написал, по сути-то. И, оказывается, трагедии тоже нет. Но первый лист на исходе («Потому что с тех пор всё не так»), а я чувствую, как увлажняются глаза.

Как так составлять слова?

Дальше пятилетний мальчик взрослеет, и истории уже не столь трогательны, но полны стиснутой эмоцией. Полны криком. Рефлексия – движущая сила цивилизации, если бы не она, прозябать бы нам в людоедском варварстве со всеми нашими смартфонами и мерседесами. (Я знаю, что многие считают, что так оно и есть на сегодняшний день, но в мире без совести и зачаточного гуманизма всё было бы намного мрачнее и намного безжалостнее). Лирический Захар получает от судьбы удар за ударом, от которых едва-едва может устоять на ногах, и ты ощущаешь, как крепнет стержень его позвоночника. (Не флейта, нифига). И вот пик – триумф, превращённый в кэрри-евское (кинговское) падение.

И альтернативная версия прошлого — то, что осталось за скобками.

(Особенно (ха-ха) впечатляют «триумфы» — насколько мелочно всё это возмездие. Я впервые понял, что «воздаяние» – бред. Есть ситуация, и как ты в ней поступил. А как там потом обернулось, что жизнь сотворила с обидчиками… А ты весь такой Д'Артаньян. Хотя душу греет, это да. Только не нужно делиться низменным. Не за то любят Русскую Литературу).

История успеха. Она отдаёт мачизмом и самолюбованием. Лирического Захара уважаешь, но как-то стыдно; неловко даже самому Прилепину, и он подаёт альтер-историю скомканной скороговоркой.

И сам останавливается у двери, глядя на своих детей, размышляя, уйти или остаться? Что для них благо?

На самом деле, благо – уйти, потому что лишь волчата способны быть успешными в волчьем мире.

Вот только не всегда успешный – счастливый. И тот — с какой-то оглядкой, с постоянным нервом, с горечью – счастливый…

Можно подумать, овцы счастливы безмятежно.

И всё-таки он говорит: отдал бы весь успех, лишь бы тогда догнать отца (я специально не цитирую, чтоб не попортить вкус абзацев тем, кто не читал).

Безусловно, жизнь не спрашивает. Но спрашивают Люди, которые Совесть. «Стоит ли счастье мира слезинки ребёнка?» Я отвечал в своё время классику с изуверским цинизмом и сарказмом. Теперь мне неприятно это вспоминать. На такие вопросы имеет право отвечать только человек, который ростил детей. (Замете, не «наделал», а «ростил»). Ответ будет однозначным и односложным.

А потом в сознании родителя вновь столкнутся идеализм и рационализм: блин, конечно, надо создавать мир, где не нужно растить волчат! – но этот мир ещё не настал, поэтому своего я, пока в блоге сею семена доброго-вечного, буду растить волчонком.

То есть, как Лирический Захар, ты сам постоянно стоишь у двери.