Анна Старобинец «Убежище 3/9»

…У Корнея Чуковского была дочь Мурочка, которая очень сильно, смертельно болела. Времена для страны были тяжёлые, революционные, не в пример сегодняшним. Что бы хоть как-то облегчить страдания дочери, Корней Иванович начал рассказывать Мурочке сказки, которые сам сочинял. Эти сказки читали потом миллионы детей, росли с ними и радовались...

К чему это я? Что такое «плохо» и как с этим борются творческие люди. Любой автор оставляет в произведении часть себя. Если то, что я прочитал – часть, то вся жизнь целиком Анны Старобинец – ад! Безрадостный кошмар. Мне её искренне жаль. И хрупкая женская натура не смогла удержать в себе эту вселенскую боль. При условии, что она не врёт.

Либо у неё настолько в жизни всё хорошо, что не хватает «пикантности канализационных стоков». И тогда я ей не верю.

Ну а сам роман… Если это нечто из жанра «ужасы», то тогда уже моя жизнь, наверное, такая ужасная, что я перестал боятся. А, если серьёзно, то нет там никакого ужаса, хоррора или триллера. Есть набор фобий столичной дамы среднего возраста. Есть профессиональные и житейские обиды. Есть интеллигентское покусывание политического руководства страны. Есть масса неудовлетворённостей, от сексуальных до геополитических. Есть слабые попытки сатиры. Есть журналистский цинизм.

Половина романа – копание в мозгах, брэйн-квест. Вторая – коктейль из сказочного европейского фольклора. Очень интересен был, поначалу, мир православной Яви-Нави. С толком, глубиной, погружением в материал. Показалось, автор действительно знает, о чём пишет. А чем дальше, тем больше… мимикрия, подделка. А ведь этот мир, Анна Альфредовна, ой не сказка! Он дурного внимания не любит и праздного интереса не прощает! Моя бабка говорила: «Не знаешь – не болтай! Знаешь – помалкивай!»

Ну а в конце не обошлось без безотказного христианства: пришёл Мальчик-Спаситель – сын иудейки Марии и полугрузина Иосифа в славянских декорациях. Дас ист фантастиш!

Чего мне не хватило в романе? Оригинальности: как минимум, у Н.В.Гоголя, Г.Л.Олди («Зверь-книга»), в т/ф «Новогодние приключения Маши и Вити» такое уже было. Любви: нет любви – нет сопереживания. Смеха: нет смеха – нет страха.

Говорят, это – европейская литература. ИМХО, мне не интересна такая Европа. Впрочем, как и я ей.

ЧИТАТЬ, чтоб не выглядеть ретроградом. НО ОДИН РАЗ!

Роман Анны Старобинец «Убежище 3/9» отечественные критики сравнивали с произведениями классиков фантастического жанра: прозой Ф. Дика, С. Кинга, Н. Геймана, фильмами Д. Кроненберга... В большинстве своем подобные аналогии, как говорится, от лукавого. Проза Старобинец настолько самобытна и оригинальна, что попытки подверстать ее под кого-либо из западных классиков выглядят откровенно натянутыми. Если уж попытаться и встать на зыбкую почву так называемого «сравнительного литературоведения», то «Убежище...» заставляет вспомнить об основательно подзабытом русском писателе Алексее Ремизове с его сказочными сборниками «Посолонь» и «Лимонарь», удивительной пьесой «Бесовское действо» — сказочной притчей о жизни и смерти, обыгрывающей архаические пласты русского фольклоа и славянского язычества.

Подробно раскрывать сюжет «Убежища...» — неблагодарная задача. Старобинец принадлежит к числу тех авторов, чья проза необыкновенно теряет при схематичном пересказе — ведь невозможно передать своими словами смысл сказки или притчи. Но все же попытаемся остановиться на некоторых узловых моментах сказочной притчи А. Старобинец.

В романе есть молодая мама Маша — успешный и модный фоторепортер; есть Машин сын, в результате несчастного случая (тяжелая травма головы) оказавшийся в интернате для дебильных детей, есть крайне неприятный президент России (похожий скорее на парадоксальную смесь Зюганова и Ющенко, нежели на реального ВВП); есть муж бросивший машу с больным ребенком и укативший за границу с любовницей... Это все бытовой, реальный пласт романа. Но, помимо этого в романе существует иная страна — Небывальщина, в которой все герои из «реальной» части романа продублированы персонажами из старинного русского сказочного фольклора. Соединяет «реальную» и «мифологическую» линии «Убежища» Машин сын, получивший в результате неудачной операции на мозге специальный дар — переходить границу между Явью и Навью. Постепенно обе параллельные линии сливаются в одну и заканчивается все в лучших традициях русской литературы — то есть как нельзя хуже.

И здесь следует сказать еще об одной особенности книги Старобинец — «Убежище» апокалиптический и эсхатологический текст. Все персонажи романа, существующие как в реальном мире («Яви»), так и в сказочном («Навьи»), живут в предощущении надвигающегося конца света. Мир должен погибнуть, но не от яркой вспышки атомного взрыва, не от страшной космической катастрофы, а просто медленно угасая, сползая в Безвременье, в котором не будет ничего. Не будет ни Рая, ни Ада, а будет одно лишь Убежище — что-то навроде «баньки с пауками», о которой почти полтора века назад беседовал с петербургским студентом Раскольниковым небезызвестный Аркадий Иванович Свидригайлов.Остается еще один, наверное, самый главный вопрос: о чем вообще роман «Убежище»? В чем заключается смысл этой невероятной фантасмагории? Старобинец пишет о том возмездии, которое ожидает мир из-за преданных нами собственных детей. Очень жестокая получилась сказка.

Еще одно неоспоримое достоинство романа Старобинец — не интеллектуальные игры с мифологией и архетипами, не черный юмор и яркие спецэффекты, не двойные смысли и скрытые аллюзии. Главное — психологизм и точность в изображении главных героев «Убежища...» Именно журналистка Маша и ее пребывающий в коме сын, являются теми скрепами, на которых держится все здание романа. Именно их убедительность и достоверность заставляет поверить реальность существования всей фольклорно-сказочной нежити, этому своеобразному босхианскому «хороводу чудовищ», что беснуется на страницах романа.

Очень странный текст. Он мог бы быть отличным и весьма страшным, если бы в нем было чуть меньше всего навалено. А так осталось ощущение какой-то бессмысленной чехарды, которая сильно сбивает эффект самый впечатляющих моментов. Старобинец отлично пишет, но это тот случай, когда автору надо бить себя по рукам и не давать разворачивать все новые и новые сюжетные линии и применять новые эффекты, пока старые еще не «отработаны». «Убежище» грешит изобилием, и это тот случай, когда оно не к лицу. Смешались в кучу дети-инвалиды, Навь русских сказок, эсхатологические разводы, злобный президент России, развязывающий войну, которым управляет чужой разум, внезапные превращения героев в кого-то другого, тоскливый и тревожный быт современной России и совсем уж неуместные аллюзии на Иисуса Христа. Мне кажется, желая сделать оригинально и совсем уж ни на что не похоже, автор сильно перестарался. Мне самой больше по душе чистые жанры и простые сюжеты в плане линейности движения и планов повествования, а здесь непонятно, чего ждать и за какой сюжетный уступ хвататься — та информация, которая еще главу назад представляла некую твердую почву, на которую можно было бы взгромоздить собственную читательскую оценку, в следующей главе уже поворачивается совсем другим боком и теряет актуальность — и так раз за разом.

Местами очень интересно. Местами очень страшно. Местами очень неприятно. К примеру, все начало, подрастянутое по сравнению с остальным спешащим безумным сюжетом — неприятная женщина Маша, которой все же поневоле сочувствуешь, ведь она героиня, и ее мытарства в Париже. От ее части текста остается общее ощущение раздражения — именно то, что испытывает героиня (и практически ничего кроме этого). Старобинец вообще мастерски описывает проявление этого чувства у героев, так что буквально сам начинаешь его ощущать — раздражения и еще отвращения. Момент с посещением (еще на уровне «реалистичного» плана) Машей детей-инвалидов в детском доме живо напоминает вовсе не Мариам Петросян, а скорее Гальего по ощущениям: жутко, беспросветно и очень стыдно от того ощущения отвращения, которое от персонажа передается читателю. Зачем это, думала я, не нужны никакие книжки, чтобы все это представить, зачем этот чистый exploitaiton? Если Петросян создала мир реалистичный и чудесный, то Старобинец создала мир реалистичный и гадкий.

А еще я всю дорогу думала, что женщина Маша все произошедшее с ней плохое не то чтобы заслужила, но в общем... да, заслужила. Потому что ей не приходит в голову посмотреть на себя в зеркало и задуматься, почему же она ни к кому не испытывает ничего, кроме этого раздражения — ни любви, ни даже симпатии. Это такой моралистический момент, конечно: женщина сдала больного ребенка в детдом, потому что «ну кто возьмет замуж женщину с ребенком-инвалидом» — но очень хочется сказать: ну что, *без* него — устроила счастливо свою жизнь? Нифига не устроила, конечно (и поделом).

Но дальше, где-то с середины, текст переходит в такую область, где все моральные и прочие читательские оценки теряют актуальность — я просто не знаю, что об этом думать. Больной мальчик оказывается вполне здоровым, но запертым в мире Нави, с бабой Ягой, Кощеем и Змей-Горынычем, натурально. «Нечисть» ведет холодную войну с какой-то злой колдуньей (а поле битвы, как всегда, сердца людей), орудием которой и должен стать этот мальчик, но в итоге все оказывается совсем не так.

Увольте, прием «все оказывается совсем не так», по-моему, можно использовать только один раз в тексте, ну максимум два, а если эксплуатировать его постоянно, он теряет свою новизну и прелесть, а читатель устает от путаницы и перестает следить.

В процессе, пожалуй, было интересно, хотя некоторое давление на традиционные болевые точки (дети-инвалиды и тд) кажется мне дурновкусием, но еще что-то подобное прочитать мне бы не хотелось.

«Они как далекие звезды, как безжалостные звезды,

Они сияют в непознанной тьме неведомо для кого.

Им нет дела до нас, нам нет дела до них,

Ведь мы ходим под ними, но их свет не касается нас».

(Не помню, откуда, но звучит внушительно).

Океан мировой литературы, как в целом, так и литературы фантастической в частности, безбрежен. В нем можно плавать бесконечно, находя или иные островки, о которых ты и помыслить не мог, откапывая клады, о которых и не догадывался. Ну или наскакивая на рифы или попадая в зловредные водовороты там, где другие сулили тебе райские берега. Это уж как повезет.

Порой в этом океане попадаются архипелаги, на которых обитают дивные звери – лауреаты всяческих там премий. Товарищи по идее как бы значимые, но для большинства простых читателей-мореплавателей – просто неведомые жители терра инкогнита. И порой даже опытные флибустьеры, прикладывая трубу к помутневшему от чтения тонн макулатуры глазу и взирая на очередных победителей чего-то или кого-то задаются вопросом: «Кто все эти люди?» А кто-то из бывалых морских волков, попыхивая трубкой под аккомпанемент ручного попугая, верещавшего «Все продались», уверенно говорил мне, что обитают на данных островах вообще какие-то закрытые племена «избранных», которые сами пишут, сами себя читают, сами себя награждают…

Так или иначе, к обитателям премиальных архипелагов с энного времени я отношусь достаточно скептически. Ведь жилье на них нынче можно получить за что угодно – от высоких тиражей до «правильных» политических взглядов. И для меня наличие той или иной медальки за боевые заслуги у автора – давно уже не показатель качества или оригинальности его трудов. К сожалению.

Поэтому во время очередного литературного плаванья, впервые заходя в гавань, над которой недавно вывесили гордый транспарант «Лучший остров западных морей (по решению местного адмиралтейства от нынешнего года) », я испытывал здоровый скептицизм. Завалился в первый попавшийся трактир с вывеской «3/9» и стал изучать, что же мне могут в нем предложить. Увы, предчувствие меня не обмануло…

Все, чем меня смогли там попотчивать – очередная фантасмагория о смене тел и ухода от реальности, вперемешку с жалобами о том, что «страшно жить на белом свете, в нем отсутствует уют, ветер воет на рассвете, волки зайчиков грызут». Не знаю, как у кого, а лично у меня от однотипного воя «шеф, все пропало» уже закладывает в ушах, ибо как говориться, слезами горю не поможешь. Определенные же попытки выдавить из читателя те самые слезы и вовсе вызвали у меня лишь умиление. Мой батюшка, знаете ли, тоже в возрасте далеко не юношеском, ездил пожить в Дойчланд. Потрудился там пару годков, и ничего, спокойно вернулся назад, от низеньких домиков и раздельного сбора мусора.

Поэтому посидев немного в трактире и послушав бессвязные речи его мрачных обитателей, я нахлобучил шляпу, встал из-за стола и направился обратно к своей посудине. На этом острове мне определенно было больше нечего делать.

И уже на корабле, вновь готовя свой водолазный колокол для погружения в пучины неизведанной фантастки (может, хоть на сей раз мне попадется клад, а не очередная неказистая химера?), вспоминая о гордом транспаранте над островом, и о том, сколько моих знакомых вообще слышали об этом «лучшем в западных морях» куске суши (и стоит ли им о нем вообще слышать…), я, помимо воли, стал себе под нос насвистывать филатовские измывательства над Евтушенко:

«Таганка, ты подумай, каково

Мне в сорок лет играть со смертью в прятки!..

Но я смолчал. Я сдюжил. Все в порядке.

Они про вас не знают НИ-ЧЕ-ГО!»

Жанровый эксперимент, или графомания?

Очень клиповая вещь, детали не складываются в цельное повествование, мелочи отвлекают от конструкции, и при этом не работают на сеттинг. Развитие действия совершенно непредсказуемо,т.к. по большому счету вся книга- описание болезненной, навязчивой галлюцинации, пересказывание дурного сна, что вызывает желание проснуться, точнее бросить это читать. Роман явно сделан из того же материала что и работы Сорокина и Елизарова, но лишен стиля первого и драйва второго, из-за этого, та вонючая жижа, которая используется как маркер взрослости и серьезности в современной российской литературе, не поддержана литературными достоинствами и вызывает только отвращение.

Странная ночь...

Начиная читать эту книгу, читатель сразу проваливается в пучину непонятного. Непонятно сначала вообще все. Но, как ни странно, читать из-за этого скучнее не становится. Сюжетных линий всего две: женщина-фотограф, которая постепенно превращается в бомжа, и маленький мальчик, который разбился в парке аттракционов. Постепенно действие переносится из нашего мира в мир сказки. Вот только сказка эта какая-то недобрая, черная...

Тут-то читателю и начинают открываться странные связи между персонажами сказки и персонажами «нашего» мира. Но и это еще не все. Главный глобальный вопрос, который встает по мере прочтения этого романа: «А о чем, собственно, идет речь?». В принципе, этот вопрос терзал меня до последних страниц, причем ответ на него менялся с калейдоскопической скоростью. Аллюзии и метафоры, которыми шикарно сдобрено повествование, толкают нас то в одну, то в другую сторону. Очередной намек на последних страницах просто перевернул мое восприятие этого романа. Хотя, опять же, возникла всего лишь очередная версия происходящего...

Ощущения, возникшие уже после прочтения, несомненно, навеяны жутчайшей атмосферой. Очень тяжело на протяжении половины книги читать об интернате для детей инвалидов... дети-овощи, дети с водой вместо мозга... Нужно быть готовым к атмосфере безысходности, причем достаточно циничной.

Порекомендовал бы эту книгу тем, кто любит необычную и жесткую литературу. Качественную.

Начало было божественным! Эдаким, таинственно-сюрреалистическим. Каким-то нереальным. Как будто, лучший друг вечером шепотом пытается вам рассказать свой сон, в котором безумный Старый шляпник поведал ему Страшное знание. И смотря в глаза друга, ты понимаешь, что не сможешь не поверить в его историю. Но в то же время, где-то глубоко в подсознании грохочет мысль, что верить в это никак нельзя, ибо знание это опасно, очень опасно! Далее, в процессе чтения, меня всё чаще и чаще стал донимать вопрос: «Кто из нас сошёл с ума – я или Анна Старобинец?» Порою, мой индикатор количества сюра на страницу текста просто зашкаливал. Слава редактору, всё спасал «сочный русский» автора, создающий яркие и глубокие образы, за которыми виделись и «Шаги по стеклу», и «Дом в котором», и даже «История с кладбищем». Но всё равно, данную книгу не буду рекомендовать никому, ибо не все способны воспринимать подобные истории, даже если они безумно классно написаны!

Отдельно подумалось, что в реальной жизни «умственно-больных детей», подобно тем, которые описаны в Убежище 3/9 может спасти только сказка. Возможно, им нужна именно такая мерзкая и страшная сказка как эта, для того, чтобы вернуться в наш мир, ну, или на крайний случай перенести нас в их мир...

Вердикт: ЧИТАТЬ, но читать очень-очень осторожно, ибо возможен «Сдвиг»

Классная вещь. Очень читабельная, хотя не уверена, что многие вернутся к ней повторно. Очень ярко, сочно, стильно написано. Правдиво; даже когда об абсолютно невозможном. Почему-то особенно запомнился момент, когда ГГ предвкушает погружение в теплую ванну, вкус холодного пива... а ощущает лишь боль в обожжённой руке, и пиво проливается, и жёсткое полотенце дерёт кожу... Я одна ощутила это всё своей, простите, шкурой?

Лучше всего описана та часть, которая — Явь, действительность. Вот всё действительно реально до ужаса. Сцены в Париже и Кёльне, на вокзале и в поезде, в интернате... Параллельный мир тоже ярок, но по-своему. Он уже подёрнут мутью иррационального, заражён парадоксами, — и при этом тоже узнаваем.

Здорово переплетены линии сюжета. И оборван он — на полудействии, на полуслове. Он не открытый, этот финал, он именно оборванный, и это воспринимается как необходимость. Так лучше, так правильно.

Всё очень жёстко. Безнадежно? Не знаю. У меня такого ощущения не возникло. Возможно, просто из-за удовольствия от восприятия стиля, языка, атмосферности?

Талантливое описание безнадёжности само по себе разрушает безнадёжность.

С благодарностью и пожеланиями доброго и светлого жизненного пути. «Убежище 3/9» — такие глубины ЧЕЛОВЕКА, в которые мы не заглядываем по различным причинам. Книга попалась на глаза случайно (а может — нет) и прочитана была для эксперимента. Результат — я стал Вашим читателем. Успехов, искренности, душевной честности и. обязательно, Здоровья. С уважением, Александр.

Попался отзыв столь замечательно написанный, что не удержалась и прочла ЭТО...хотя никогда не любила ни мистику, ни фентези.

Бред, бред и еще раз — БРЕД!!!

Как можно восторгаться этим? Ощущение — автор страдает шизофренией и весь ее бред наложен на политическую ситуацию между Россией (и надо понимать — по видимому Украиной?), чей покрытый оспинами президент и правящая его руками ведьма выставлены как власть России...

Ни тонкости, ни ума, ни обучающего (или наставляющего) в этой книге нет.

Жалею о потраченных деньгах и времени

И читать что то другое этого автора, этой...авторши никогда больше не буду.

И вам не советую

Я редко ставлю 5* или 10 баллов, такие книги я всегда покупаю в бумаге, и они стоят у меня на любимой полке, но их у меня меньше 20... И вот появилась еще одна! Читать обязательно! Мне понравилось больше «Живущего» (он до этой полки не дотянул), и еще я стал преданным фанатом Анны Старобинец, теперь прочитаю все что она ниписала и напишет....

Действие романа происходит в 2-х мирах, нашем, современном- Явью, и Навью, миром из детских сказок, из которого в наш мир «иногда вылезают Нечистые». Нечистые — узнаваемые герои сказок — Костяная, Лесной, гномики-тролики, Спящая, и конечно-же Злая колдунья, и Мальчик по имени, естественно Иван, ведь другого имени не бывает в сказке...

А с другой стороны это история, до чего может докатиться мать, как она может отдать своего ребенка , впавшего в кому после травмы, в интернат, и напрочь забыть про него. И забыв, жить дальще. Эта мать стала успешным фотографом, ездит по заграницам, а потом происходит... превращение... как в сказке. Она превращается, начинает вспоминать себя.... ну дальше уже читайте сами, а то сплошной спойлер.

У меня среди самых любимых книг есть две, которые похожи на Убежище... Тем кому понравилась Явь, думаю будет очень интересно почитать Мириам Петросян. Дом в котором... а тем кому Навь — Евгений Клюев. Между двух стульев.

Вообще такого удовольствия от чтения я не испытывал давно...

PS Вот еще навеяло

Эта цитата не из убежища, но сильно напоминает заговоры, которыми пользуется Злая колдунья....

Двойственное впечатление. С одной стороны временами довольно отвратительная чернуха, все околосексуальные сцены выглядят чрезвычайно мерзко. С другой стороны весьма точная аналогия — отказ от ставшего инвалидом ребенка — это фактически передача своего ребенка темным силам. По сути это очень и точно, и страшно.

Язык хороший, читается легко, однако энергетика у книжки плохая, на душе после прочтения погано. Мамлеев и то как то чище.

В общем, очень на любителя.

Остро, эмоционально, ярко... Но либо для людей с ооочень крепкой нервной системой, либо для тех, для кого маленькие дети — это ну совсем никак не актуально. Наверное, лет двадцать назад, когда сыновей у меня не было и в планах и я знала о детях только то, что они противно орут и постоянно требуют внимания — наверное, тогда я смогла бы спокойно прочитать эту книжку, восхититься неординарной фантазией, яркими образами, психологической достоверностью поступков... Но не сейчас. После эпизода с интернатом извинилась перед автором и отложила эту книжку навсегда.

А хороша, хороша игра слов в названии. И роман сам хорош. Вовсе не так страшен, как говорилось. Просто его намеренная абсурдность, его изящный сюрреализм стирает страх, в сюрреализме так и должно быть. Это Сальвадор Дали, будем знакомы. Мама, папа, мальчик с травмой головы, интернат — и его вторая реальность, диковинная диковинка, тридевятое царство, сиамские близнецы — они же Змей Горыныч, и девочка с водичкой в голове. Только... Только опять, как и в «Живущем», хочется точки. Не точки в духе «все умерли, а мы тут пока посидим», а точки «все умерли, и всё». Или «никто не умер, но мы тут пока посидим». Не понравилась мне концовка. Её сюрреализм зашкалил за рамки картины.

Зря концовку ругают. Как по мне, концовка тут уместная, верная — в меру оригинальная, в меру аллегоричная. На протяжении всего чтения мне не раз хотелось оставить роман — и как раз-таки из-за излишней чернушности, столь модной в сюрреалистической прозе. Но, по прочтении последней страницы, всё-таки не могу смолчать: отличная книга! Поставила бы её в компанию к произведениям Нила Геймана и Клайва Баркера.