Робертсон Дэвис «Мятежные ангелы»

Так случилось, что совсем другая книга и совсем другая музыка притянулись нынче утром из глубин памяти. Знакомая девочка без восторга отозвалась о новой семейной саге Рубиной и вспомнила, как люблю ее «Солнечную сторону», как насыщен для меня многими смыслами «Синдром Петрушки». И вспомнила, как искала, читая, «Минорный свинг» Джанго Рейнхарда, потому что раз и вскользь упомянутое музыкальное произведение — это одно, а ставшее лейтмотивом романа, который читаешь, совсем другое. И нужно иметь о нем представление, если желаешь ритмически правильно организовать восприятие. И как половина ссылок, выскочивших по запросу, вели на сайты «очень для взрослых», прежде озадачив, после насмешив. Что возьмешь с робота — на слово «свинг» реагирует, как на поиск возможности обменяться партнерами.

Но название и автор не мгновенно в памяти возникли, прежде музыкальная тема, как ритмичное биение птицы изнутри груди, пониже горла, выше солнечного сплетения. Музыка, которая теперь внутри, цыганский джаз. Цыганский? А, ну да, все в жизни ассоциации не случайны. Джанго Рейнхард — цыган из сменивших кочевой образ жизни на оседлый и остепенившихся и переставший играть цыганскую музыку. Нет, по иным, чем у героини «Мятежных ангелов» причинам. Он сильно пострадал во время пожара и на левой руке два только пальца рабочих остались, а брат принес в больницу гитару, вместо привычного банджо и парень начал восстанавливаться, играя на ней джаз с поражающим медперсонал упорством.

У «Ангелов» другой музыкальный фон — Венгерские рапсодии Листа, а именно пятнадцатая, со звучащим в разных вариациях Маршем Ракоци. На которой, помните, сломалась Мария Магдалена Феотоки во время концерта, куда приглашена была Артуром Корнишем. И плакала беззвучно, но совершенно навзрыд. А потому что кровь, дети, это не вода и не одежда, которую можно надеть, выгулять и повесить после в шкаф до следующего подходящего случая. Кровь и все поколения предков с тобой и в тебе, где бы ты ни был, чем бы ни занимался. И куда бы ни шел, повсюду несешь с собой не только крону, что на виду, но корни, которые в глубине. Однако они именно и составляют ту твою часть, что не отнимется ни при каких обстоятельствах. Ту, что питает и поддерживает изнутри.

«Мятежные ангелы» — в очень большой мере книга о соотношении массовых долей корня и кроны в человеке, о внутренних глубинных побудительных мотивах, управляющих нашим поведением в куда большей мере, чем представляем себе и склонны когда-нибудь признаться. Кровь, слизь и экскременты — все, от чего презрительно отворачивается дочиста отмытая благоухающая парфюмерными отдушками шампуней, гелей и стиральных порошков культура общества потребления. Донельзя рафинированный, на порядок больше моего понимающий в таких областях изящного, о каких и представления не имею, Робертсон Дэвис бестрепетной рукой гения смешивает на страницах первого романа корнишской трилогии вещи, современным сознанием воспринимаемые как «суть несовместное».

Три квартиры почившего в бозе Френсиса Корниша, под завязку забитые произведениями искусства: живопись, скульптура, книжные раритеты, рукописи (в том числе нотные автографы великих композиторов; как вы не знали, что собственноручная запись партитуры может не в меньшей мере, чем картина или пасхальное яйцо работы Фаберже быть предметом вожделения коллекционера?). И Ози Фроутс, занимающийся исследованием испражнений, строящий собственную психофизиологическую классификацию человеческих типов, основываясь на длине и особенностях содержимого кишечника. И потрясающе красивые, похожие на ювелирные произведения срезы образцов дерьма под микроскопом.

Магазинная воровка, обряжающаяся для своих вояжей в порыпаное мешковатое пальто со многими внутренними карманами; тетка, набившая респектабельный дом в истеблишментном столичном районе под завязку копеечными жильцами; женщина, после смерти мужа сбросившая с себя самое воспоминание о европейской культуре. И виртуозная скрипачка, женщина-маг, скрипичный доктор, которому в обстановке строжайшей секретности препоручают для восстановления волшебного звучания лучшие смычковые инструменты, созданные на протяжение веков человеческими руками. Друзья ее, великие музыканты, признающие в ней равную и в чем-то превосходящую. И основной ингредиент магических манипуляций, как, не помните? Экстра-класса навоз от призовых ипподромных скакунов (бешеных денег, между прочим, стоящий).

Мерзавец и охальник Паралбейн, алкаш, торчок, гомик, монах-расстрига, неряха, уродец и вонючка. Автор чудовищно занудного романа,объемом и удобоворимостью сопоставимым с силикатным кирпичом, к тому ж. Потрясающе острый, яркий, всеобъемлющий интеллект. Блеск эрудиции, если не служащий оправданием дьявольской его гордыне, то в значительной мере ее объясняющий. И таков весь роман — сочетание утонченной изысканной учености с площадной культурой, весь в духе Рабле и Парацельса и каббалистических алхимических поисков философского камня. Который каждый из героев находит для себя к финалу.

Джанго Рейнхардт,с которого начала, стал основателем джазового направления «джаз-мануш» — цыганского джаза. Героиня книги Мария тоже перестает отрицать свои корни, принимает их, вплавляя в рафинированность ученой академической дамы и супруги банкира миллионера древнюю дикую кровь. От чего всего больше становится. А это главное — чтобы мир добром прибывал. Не находите?

Их «душные» университеты

На самом деле, вся эта обозначенная в аннотации и как бы запущенная в тексте романа возня вокруг и около так называемого наследства почившего в бозе Фрэнсиса Корниша, для автора только повод погрузиться самому (и прихватить с собой и нашего брата читателя) в атмосферу некоего университета, сотрудники и друзья которого и стали главными действующими лицами этого романа, первого в трилогии. И в самом деле, мы никак не можем чётко назвать главного героя книги, её основного персонажа. Просто потому, что сама структура романа нам не позволит это сделать.

Весь текст книги поделен на разделы, каждый из которых имеет своего рассказчика, который в этот момент одновременно и является главным героем. По крайней мере создаётся такое впечатление, потому что рассказ ведётся от первого лица и соответственно как бы изнутри личности этого человека. Разделы эти чередуются по мере чтения, соответственно меняются и главные герои, и меняются и темы повествования.

И тематический диапазон, затронутый Р. Дэвисом в этом романе, чрезвычайно широк — точно так же, как широки, глубоки и разносторонни интересы каждого рассказчика. То мы погружаемся в особенности личности и творчества Франсуа Рабле (и вместе с героями романа узнаём новые неожиданные черты его личности), то проходим своеобразный психологический лекторий по психотипизации человека (и заодно освежаем и пополняем свой багаж знаний по этой теме), потом вдруг насыщаемся деталями научных исследований испражнений человека, а то вдруг погружаемся в глубины и нюансы цыган как народности, а то становимся участниками поистине детективного характера происшествий и насильственно-таинственных смертей.

Не упускает автор возможности пригласить читателя и, так сказать, на любовное ложе (любовь и секс — гремучая смесь!) — конечно, не в прямом значении этого выражения, однако какие-то личные эмоционально-чувственные, весьма интимные и порой порочные тайны многих наших героев мы точно узнаем и чему-то посочувствуем, над чем-то посмеёмся, а что-то с негодованием отвергнем.

И конечно же мы побываем на университетской вечеринке — только не студенческой, а профессорско-преподавательской, и станем свидетелями и практически участниками многих научных и не очень научных разговоров людей этого круга друг с другом (и, как это водится на вечеринках, наслушаемся всякой всячины), а также на званом ужине в цыганской семье — вообще отдельная тема.

И даже брачное торжество не минует читателей своим красочным действом.

И всё это вовсе не отменяет сам процесс систематизации и каталогизации наследного богатства Ф. Корниша и дальнейшее распределение всего унаследованного по принадлежности: что-то отойдёт университету, что-то в разные другие важные места, а какие-то конкретные вещи попадут в руки тех людей, кого указал покойный в своём завещании.

Не знаю, то ли сказалось участие в чтении книге (её начитке в аудиоформат) актёра Кирсанова, то ли и впрямь по энергетике книги совпадают, однако довольно быстро возникла ассоциация с тетралогией Карлоса Руиса Сафона «Кладбище забытых книг», которую тоже начитывал Кирсанов. И это скорее положительный оттенок общего впечатления, которое оставили после себя «Мятежные ангелы».

Однако по окончании чтения явно проявился некий провис в ощущениях полноты и законченности всего действа — в общем, книга явно не закончена и однозначно приглашает нас к чтению книги второй. Куда мы и отправимся без промедления.

Эта одна из тех редких книг, где в потенциале есть все для развития сюжета, но его нет. А от романа невозможно оторваться. Всех героев объединяет лишь фигура богатого коллекционера Фрэнсиса Корниша, который, по иронии судьбы и автора, умирает перед началом книги.

Вся книга основана на двойственности: невинность и опыт, научное познание мира и магическое, добро и зло. Тяжела она, судьба мятежных ангелов (отличная метафора, кстати). С одной стороны, описан университетский мир со всеми его причудами и нелепостями. Это, безусловно, пародия, но сколько в ней правды. А с другой – цыганские обычаи, средневековые мыслители, идеи Рабле и Парацельса. Много разговоров об искусстве, науке, различных мифах, а также (не)возможности понять и принять самого себя, не бояться себя. Насколько мы современны и в то же время одержимы какими-то внутренними древними течениями, темными желаниями, ритуалами, смысл которых можем и не понимать?

Мне показалось интересным, что практически все герои избегают чего-то в себе.

Ну и Парлабейн. Неприятный тип. Интеллект, закрученный на пустоте, с отсутствием этики, мысли, силы, но помешанный на идее собственной значимости.

Безусловно, эта книга не для всех. Она для тех, кто любит погружаться в какой-то мир, узнавать его в подробностях, для кого психологизм и объемные персонажи, в которых порой узнаешь себя, важнее закрученного сюжета. Если в прозе Умберто Эко средневековье постоянно заглядывает через плечо, то здесь оно предстает как эхо, тихий, но неминуемый отголосок идей, чувств и поступков каждого человека. Как справедливо сказано в книге, университет – порождение средневековья и таким и остается. А Робертсон Дэвис – большая умница. Начало Корнишской трилогии, дамы и господа.

«Мятежные ангелы» Робертсона Дэвиса открывают «Корнишскую трилогию», но, как оказалось, открывают вполне самостоятельно, по окончании откланявшись и не выходя на бис. Иными словами, если вам нужен лёгкий, ни к чему не обязывающий роман с остроумными диалогами и колоритными персонажами, то он перед вами.

Аннотация обещает нам столкновение разномастных лиц, так или иначе причастных к наследству мецената и коллекционера Фрэнсиса Корниша: тут вам и священник, и профессор, и бывших монах, и бизнесмен, и, конечно, женский персонаж, имеющий отношение к цыганам. С такой аннотацией ждёшь тайн и их раскрытий, а ещё грызни из-за наследства, но ничего этого нет в «Мятежных ангелах». Есть поименованные люди, а также университет, где все они работают, и этого оказалось достаточно, чтобы сварганить роман. Нет, Дэвис, конечно, нашпиговал свою работу цитатами из святых писаний, но мудрёней от этого книга не стала. Он чуть ли не в каждой главе кунал читателя в прорубь времени то одного научного деятеля, то другого, однако умнее я от прочтения «Ангелов» не сделалась. Все эти кивки Парацельсу, Рабле и прочим, а также прикосновение к цыганской тематике призваны подсветить образы персонажей, сделать их объёмными и занимательными. Уж к чему к чему, а к героям у меня претензий нет! Отличная работа проделана Дэвисом ровно с каждым, и ни один не повторяет другого хоть в чём-то. И хотя героиня, которую в аннотации сделали чуть ли не коварной соблазнительницей, называет мятежными ангелами только двоих из героев, я бы присвоила это «почётное» звание каждому из компашки.

Роман выстроен по принципу параллельных линий, но сюжетными я бы их не назвала, скорее – персонажными. Происходят не события, а люди, знаете ли. Разбираются мотивы их поступков, бросается взгляд в их детство и недалёкое прошлое. Немного обсуждается университет как средоточие умов. А с наследством всё что-то никак и никак. Дэвис явно ставил не на него.

А на что же тогда? О чём вообще роман? О том ли, что людям свойственно терять лежащее под носом? О том ли, что происхождение может как калечить, так и лечить душу? Уж не о том ли он, что в каждом из нас живёт тот самый ребёнок, которого любили или не любили родители?

Если Дэвис и хотел сделать акцент на этих философских вопросах, то он сделал это так походя, что я лично не могу присвоить роману ни звание психологического, ни звание хоть сколько-нибудь калорийного произведения. В нём как бы всё есть, но от этого всего не толстеешь. И все его персонажные линии завершены (ну и хворая сюжетная тоже), то есть тянуться в следующие романы трилогии как бы нечему. И Дэвис то острит, то становится серьёзным (но сквозь улыбку), и читаются «Мятежные ангелы» легко и быстро. Идеальный слог, симпатичные герои, разбавленная философия — и вот как после такого не рекомендовать его на выходные, в отпуск, в поезд, а?

+8

В последнее время мне везет на книги, богатые атмосферой, но бедные событиями.

Здесь чудесно, правда. Колорит старинного колледжа вообще притягателен, а уж тем более — когда колледж построен в готическом стиле и самим своим обликом намекает на романтическое средневековье. В романе Робертсона Дэвиса студенты — немножко ваганты, преподаватели — немножко маги и алхимики, а временами даже мятежные ангелы. В романе много западной университетской традиции — именно западной, восходящей к семи свободным искусствам, и схоластике, и кабинету Фауста. Остроумные наблюдения автора над университетской жизнью доставляли мне массу удовольствия. Так что я мурлыкала себе под нос то «Гаудеамус», то «Девять кубков», наслаждалась экскурсией по «Душку» (для непосвященных — колледж св. Иоанна и св. Духа) и не задумывалась о сюжете. Что-то происходит — и ладно. И потом, я наконец выяснила, как римские весталки умудрялись носить воду в решете, да и не только это. Такой пир разума стоит ценить хотя бы за редкость.

А еще в романе много — чего? Культуры телесного низа? Так уж получилось, что параллельно «Мятежным ангелам» я читала знаменитый труд Бахтина о творчестве Рабле. Тема Рабле из романа и Рабле из монографии причудливо переплетались в моем сознании, и то, что в другое время я сочла бы скабрезностью, прошло так, как и задумывал автор — под флагом раблезианства. Хотя вообще-то я такого не люблю. Канадский Панург в образе Парлабейна прилагается.

Сюжет? Ах, да, правда, сюжет... Я о нем почти забыла. Только машинально отмечала про себя: вот уже позади четверть книги... половина... а обещанного ажиотажа вокруг наследства Корниша все нет и нет! Но могу подбодрить терпеливого читателя: самое интересное происходит ближе к концу книги.

Несколько слов хочется сказать и о переводе. Не перевелись еще переводчики на Руси! Т. Боровикова умудрилась сохранить все — и восхитительный, чуть вычурный язык Дэвиса; и богатейшую его эрудицию; и остроумие. Низкий ей поклон.

Совершенно английская по духу, темам и стилистике книжка, пусть написанная канадцем. Собственно канадских реалий так мало. место действия — университет — замкнут и обособлен, так что вещица универсалистская. Занятно, но и сюжет и расстановка сил и синопсис ну словно вышли из под пера Айрис Мердок и я совершенно живо представляю ужас, который она создала бы из исходных данных о вожделеющих работниках ВУЗа, полуцыганке и предсказаниях, самоубийстве гедониста и прочих сюжетных извивах. Но вот пример легкого и светлого таланта : дивный рассказчик Робертсон Дэвис и из спорных ингридиентов сварил занятную и забавную развлекательную солянку, главным украшением которой стали диалоги умников. Канадец наследует традицию Уайлда и Во, Нормана Дугласа и Олдоса Хаксли относительно необязательности и обаяния изящного трепа на другие темы. С чувством юмора — в отличие от Мердок — у автора все в порядке, запоминающиеся спичи и обаятельные гедонисты присутствуют в обилии. Прекрасное необременительное качественное развлечение, без большого эмоционального потенциала, но изящное.

Это — первая часть трилогии, и этим все сказано. Тот, кто читал «Дептфордскую трилогию» должны были бы уже понять фирменный робертсоновский прием — первая часть дает общую картину, вводит персонажей, рассказывает вроде бы несложную, хотя и интересную историю.

Теперь вторая книга должна с луковицы снять первый слой и показать, что все значительно сложнее и глубже, чем казалось. А третья часть — снять следующий слой и расставить все по своим местам.

Лично я — в восторге. Отличный язык, отличные персонажи (одна мама главной героини чего стоит!), интересный сюжет, а главное — твердая уверенность в том, что «все не так просто, как на самом деле!». (В этом отношении напоминает «Янтарные хроники» Желязны — там тоже снимается послойно — первый роман вроде бы автономен, потом вместе со вторым они создают целое (полотно становится шире), потом 5 книг — снова цельная картинка, но уже совсем не такая, как изначально, потом — уже все 10.)

Так и должно быть. Не продолжения одного и того же, с тиражированием похожих приключений одних и тех же героев, а цельная композиция, где все подчинено единому плану. Поэтому оценивать романы по отдельности — бессмысленно. Читать отдельно можно, но только чтобы насладиться языком и персонажами. Общий замысел при этом теряется и отдельные ходы могут показаться излишними, но все они — то самое ружье на стене. Только выстрелят не сразу....

Одна сплошная виньетка, красивая, вычурная, но не особенно богатая на события или идеи. Дэвис очень мило вышучивает скептиков и философов вообще, иронично и живо рассказывает об особенностях университетской жизни и о странностях людей науки, краем захватывает и тему искусства, ради которой, если верить аннотации, всё и затевалось. Мелькнут на страницах книги и Рабле, и Парацельс, и Агриппа и даже Гермес Трисмегист. Но это всё так, антуража ради. Никакого мистического триллера и загадок древних рукописей не будет, как впрочем и каких-то неожиданных философских идей. Чуток доморощенного, но очень симпатичного богословия, вводный курс «скептицизм за пять минут», сакраментальное «always be yourself». Весь роман, от и до, Дэвис растекается мыслью по древу. Но чёрт побери, как он это делает! Кажется, старина Роб может говорить вообще о чём угодно, всё равно читателю будет интересно до дрожи в коленках. Именно в качестве рассказчика талант автора неоспорим, и особенно ярко это проявляется в биографиях героев. Это извиняет и слабенький сюжет, и повисшие в воздухе сюжетные линии, вообще всё. Мастерство рассказывать истории да персонажи, ценные не столько тем, что они что-то там делают и говорят, сколько характерами. Холлиер, Даркур, Мария, Артур и особенно Парлабейн, покоритель заоблачных вершин трагикомизма. Вот вроде бы и раздражал он меня всю дорогу, и поделом ему, но всё же жалко. Теряюсь в догадках, на чём вообще могут держаться остальные части без братца Джона. Так что продолжение прочту непременно, хоть и не могу сказать, что этот роман понравился полностью и безоговорочно.

Классифицировать по жанру трудно. По аннотации тянет на ДэнБрауновщину, а вот не верьте.

Действие происходит в канадском университете, построенном по английскому образцу — т.е. с готической архитектурой и священниками-преподавателями. И текст — стандартный такой роман о подковерных разборках в академической среде, грантах, лекциях, сплетнях, диссертациях. Рассказ ведется попеременно от двух персонажей — аспирантки (как дура влюбленной в научрука) и священника. Все оочень медленно и ооочень занудно. Много рассуждений о смысле жизни, философии и т.п.

К половине книги действие практически не развилось никак. О сюжетообразуещем моменте — смерти мецената и разборе его коллекции — упоминается пару раз, так мельком. Сейчас заглянула на последние страницы — какое-то преступление все-таки еще будет совершено, но как-то намеков на него пока нет. Главная героиня — божественной молчаливой красоты брюнетка с огромными глазами, очень умная, по матери цыганка, превосходно владеет дюжиной языков, в том числе мертвых. Цыганская кровь ее мучает и вселяет в душу противоречивость. Персонаж, короче, раздражающий. (Мужиками, кстати, не вертит никак — аннотации не верьте — потому что на самом деле скучный синий чулок, влюбленная в профессора).

В общем, наверно, очень хорошая и умная книжка. Если сидеть на даче, в дождь, и иметь пару свободных недель времени. Но дочитывать не буду.