Анатолий Уманский «Гран-Гиньоль»

Прекрасный сплаттерпанк начала XX века. Автор умело оперирует реально существовавшим театром ужасов и собственной фантазией. Реальной жути наводит судьба главной героини,

Прекрасное начало сборника, и стоит отметить, что вновь сильно радует рассказ именно Анатолия Уманского. В отличие от «Америки», где автор долго запрягал, зато потом просто спустил поводья, здесь всё начинается задорно и рассказ нигде не провисает, периодически жонглируя переходами во времени. Хотя вот концовку хотелось бы поизобретательнее, более яркую, неожиданную и, возможно, переворачивающую всё с ног на голову. Антураж шикарен, описание театральных представлений настолько живо, словно ты сидишь в партере и наслаждаешься этим страшным шоу. Ловишь себя на мысли, что очень хотелось бы побывать на подобных представлениях знаменитого театра, хотя в нашу эпоху спецэффектов вряд ли можно чем-то удивить, а вот для того времени это был шок.

Ну и главная мысль данного рассказа, это жестокость. Жестокость людей, которая сама же порождает новую жестокость, и так бесконечно. Представления театра вначале пугают, затем завораживают, а после люди подсаживаются на них как наркотик, освобождая в себе сидящего внутри зверя. И переносят насилие в реальную жизнь. Наслаждение насилием и жестокостью сложно объяснить, но и тогда, и сейчас многим доставляет удовольствие смотреть на страдания других людей.

Интересную тему затронул автор, удачно перенёс поле действия в 1909 и 1919, при этом введя в повествование знаменитый Гран-Гиньоль, и в итоге получился рассказ, который не стыдно порекомендовать всем ценителям темной литературы. Мerci, автор!

В последние годы отечественные хоррорщики массово ударились в историю, вот и новую «Самую страшную книгу» открывает исторический хоррор. Хотя тут, скорее, исторический сплаттерпанк, ведь разнообразной жести в рассказе хватает. Без углубления в анатомические подробности и сексуальные извращения, но на пометку «Только для взрослых» автор честно наработал. Хотя нельзя не похвалить правильно выдержанный баланс: довольны должны остаться и любители классического мистического хоррора, и фанаты «мясца». Автор не стесняется писать об изнасилованиях или потрошить персонажей, но делает это весьма деликатно, без фанатизма, так что гребаным извращенцем его назвать язык не повернется.

Сюжетный скелет не нов: в маленький скучный городок приезжает парижский театр ужасов, потихоньку начиная воздействовать на местных жителей, меняя их не в лучшую сторону. В памяти сразу всплывают другие блуждающие шоу: и странствующий цирк вампиров Лаймона, и карнавал Брэдбери, тем более что и в «Гран-Гиньоле» в центре внимания тоже мальчишка. Но автор, хоть и использует порой знакомые элементы, все-таки рассказывает собственную историю. И справляется на ура.

Во-первых, здорово получились почти все герои, даже те, кого едва наметили несколькими штрихами. Во-вторых, в повествование проваливаешься полностью (с легкой оговоркой), отрываться до самого финала нет ни малейшего желания. Всё живое, осязаемое, ты сам будто переносишься в первую половину XX века, наблюдаешь простые радости и заботы простого мальчугана, знакомишься с таинственным театром и не менее таинственной труппой, а потом начинаешь чувствовать накрывающий город ужас. В-третьих, интересна сама фигура звезды театра, ее история и, так сказать, особенности взаимодействия с коллегами. Хорошему рассказу хорошего монстра. Ну, и в-четвертых, исполнение здесь достойное. Стиль, диалоги, описания, пасхалки (привет Баркеру улыбнул отдельно) — нигде особо не спотыкаешься, а бежишь по страничкам вместе с героем. Зачет, короче говоря.

К минусам отнес бы слитую в паре моментов интригу, особенно когда вместо годной шок-сцены читатель получил тупящего героя. Ну и вся «взрослая» часть не видится мне необходимой. Вот «юность» зашла на ура, там настоящая история, атмосферные породистые ужасы, то самое Лето, которое знакомо всем любителям мальчишеского хоррора. Но автор выдергивает читателя оттуда (та самая оговорочка), переносит на войну, в очередной раз показывая кровавые разборки белых и красных. Эта сюжетная линия ничем не обогащает основную, она просто заполняет место, размывая впечатления от страшной тёмной сказки суровым смрадным реализмом. Если все затевалось только ради финала (который, к слову, по ощущениям окончательно оформляет связь с «Впусти меня» Линдквиста), то стоила ли игра свеч? Впрочем, автор в своем праве, но читателю тоже иногда хочется поворчать в пустоту.

В итоге имеем крепкое жанровое произведение на интересном материале и мощное начало сборника, настраивающее на позитивный лад. А господину Уманскому отдельный респект за творческий путь: он ведь сперва участвовал в проекте ССК как читатель-отборщик и только потом перепрыгнул на другую сторону баррикады. С первого раза в книжку не пробился, но попытки не бросил, и теперь о нем потихоньку можно говорить как о самостоятельной величине в русском хорроре. Вот так незаметно воспитали Бабу Ягу в своем коллективе. То ли еще будет.

В интервью журналу Даркер Сергей Дёмин подметил: «В России материал для хоррора лежит под ногами». Очевидно, то же верно и для российской истории и истории вообще. Возможно, именно поэтому исторические сюжеты столь популярны у авторов хоррора, отечественных в том числе. А может, жанровые литературные произведения — суть форма переосмылсления ужасных и кровавых событий в прошлом, которые трудно объяснить и оценить в современности, опираясь только на рациональные рассуждения. Словом, это я начал читать ССК18, которую открывает рассказ Анатолия Уманского «Гран-Гиньоль». Его «Америка» в прошлогодней антологии была очень недурна: русские поселенцы и местные индейские племена во власти ужасного Вендиго. В новом рассказе иноземные кошмары в виде театра ужасов Гран-Гиньоль добрались до российской провинции. Рассказ получился хорошим, кровавым и натуралистичным, и одновременно сохраняющим русскую местечковую патриархальность, что в людях, что в укладе. Очень живо и выпукло. Занятна интерпретация образа горгульи — поневоле задумаешься, на чём основывается готическая традиция, — и в общих чертах понятно, для чего автору понадобилось тасовать 1909 г. с 1919. Только не подумайте, что ради спасения ГГ.

И всё же, и всё же...

Странно, что некоторые связи между событиями в рассказе усмотрел только представитель третьей власти. Рискнул бы предположить, что гастроль такого театра в провинциальном городке с самого начала (а уж после первого представления, тем паче) приковала бы к себе пристальное внимание финансовых, политических, религиозных и полицейских столпов местного общества. Интерес самого серьёзного и практического толка. Правда, это была бы уже другая история, размером с роман))

***«Люби меня по-французски...»***

«Гран-Гиньоль» в реальности – парижский театр ужасов, просуществовавший с конца 19-го по середину 20-го века. Подавал представления, состоящие из нескольких одноактных пьес-скетчей низового, криминально-девиантного содержания, перемежающихся лёгкими и комедийными для контраста. Акцент делался на шок-контенте, который отличался нарочитой аморальностью, гипернатурализмом и установкой на внешний эффект, цирковое трюкачество, эпатаж. Можно сказать, буйный дедушка джалло из простонародья. В рассказе Анатолия Уманского «Гран-Гиньоль» – название бродячей труппы, невесть как попавшей в провинциальный городок Российской империи времён Николая II. Мистика да и только.

В центре повествования четырнадцатилетний мальчик-сирота, не знавший умершей вскорости после родов матери, сын погибшего в битве за Порт-Артур морского офицера, взятый на воспитание одним из его подчинённых. Работая помощником осветителя в местном театре, он оказался причастен ко всему происходящему. Естественно, он смог пробраться на представление заезжего коллектива, не предназначенное для детских глаз. Конечно же, он узнал и страшную, невозможную тайну его закулисья, скрывавшуюся вообще от всех…

Сюжетная схема рассказа оправдана сопоставлением и противопоставлением субжанров хоррора и реализма, представленного в тексте описаниями реального насилия и военных действий. Сравнение дополнительно подчёркнуто самим автором в эпиграфе цитированием Эрнста Юнгера: «Теперь это уже не так забавно, как перед войной…» – и я вернусь к нему позднее. Но схема представляется мне не вполне удачной, поскольку обрамляет прошедшие и являющиеся основными события 1909-го года настоящим года 1919-го. Читатель уже в самом начале точно знает, что главный герой выдержит испытания и останется жив.

Произведение отличается настолько изящным слогом, что поначалу напоминает русскую литературную классику без стилизации под какого-то конкретного автора. Приятное разнообразие для ужасов, если честно. Плюс к тому приёмная семья героя – чуть ли не семейство Ростовых. Пара сыночков и лапочка-дочка! Идиллия одним словом. Рай, который ожидаемо предстоит потерять. Так зачем автору жанра, и без того построенного на весьма ограниченном наборе жёстких схем и предсказуемых приёмов, заранее снимать напряжение? Для чего обесценивать одно из основополагающих воздействий – страх за жизнь протагониста? Давайте попробуем проанализировать.

Что мы имеем в структуре рассказа, помимо «рамочки» и сравнения цирка моральных уродов с реальным миром? Огромное, невообразимое, просто возмутительное для малой прозаической формы количество заимствований и пересказа. Весь репертуар заезжего театра, по сути, это сцены из других произведений – от маркиза де Сада до Клайва Баркера и порно-садистского кинематографа. Очередной вопрос: почему автор не стесняется прямо сказать это читателю через своего героя? Быть может потому, что он прекрасно изучил интерес и вкусы целевой аудитории, потрафил ей, – а следом поднял указательный палец и погрозил: «Но-но! Повеселились и будет. Извольте задуматься, дамы и господа!» Так давайте задумаемся.

Указанный поджанр данного рассказа – сплаттерпанк, плюс говорящее название, плюс пометка «только для взрослых». Формально всё сходится. Почти. Если не придираться. А теперь давайте удалим всё, что автор обесценил как несущественное: переживания за героя-мальчика и вставные заимствованные микросюжеты. Вуаля! Перед нами оказалась романтическая мистика. Четырнадцатилетний подросток не мог не влюбиться в Безымянную – открытую публике как ни одна другая приму заезжего театра, буквально показавшую себя со всех сторон. Ах, вечные любовь и кровь! Не верите? Глядите сами.

В коротком произведении три истории любви и один любовный треугольник. Для чего так много? Григорий и Марья, Безымянная и Сен-Флоран, Безымянная и – заметьте – оставшийся безымянным протагонист. Но не всё так однозначно и в этой теме. Кто есть кто в любовных отношениях? Григорий – отставной военный, узаконенный убийца и жертва внутреннего зверя, на время возвращённый в человеческое состояние Марьей. Сен-Флоран – антрепренёр и режиссёр «Гран-Гиньоля», спаситель и мучитель Безымянной. Пацан – ещё ребёнок, не испорченный ни жизнью, ни субкультурой. Патологическая жертва, как и Безымянная, но одновременно и её спаситель. И, быть может, очередная жертва для самой Безымянной? Тема любви, оказывается, несёт здесь куда более серьёзную проблематику, не находите?

Анатолий Уманский – фанат и деятель «тёмной литературы». Быть может, образ Безымянной для него олицетворение – ни много ни мало – самого жанра хоррор? В подтверждение своей гипотезы приведу взаимоотношения Безымянной с четырьмя персонажами: Сен-Флораном, Цвейгом, Григорием и главным героем. Сен-Флоран её использует. Не так скотски, как его предшественник, и вроде как любит, но сама любовь для него прежде всего бизнес, товарно-денежные отношения. Сен-Флоран особенно страшен тем, что является законодателем мод, подобно небезызвестному Сен-Лорану. Цвейг – военный журналист, причём не ищущий дешёвых сенсаций и всерьёз радеющий за моральный облик общества – желает разоблачить театр ужасов в целом, как явление культуры. Разъять целое и объяснить фокус, чтобы он потерял воздействие и притягательность. Солдат Григорий нутром чует в подобных «французских аттракционах» чистое зло и снова берётся за саблю. Мальчик видит в Безымянной иную Красоту, Волшебство и Тайну, и попросту её любит.

Вернёмся теперь к сопоставлению-противопоставлению жанров хоррор-литературы и жизни, описываемой методом реализма. Даже по тексту рассказа выходит, что до встречи с людьми, в действительности познавшими кровь и смерть, вульгарные ужасы на коне, а после оказываются уже под конём. Конец, достойный всех извращений, не только французских. При этом действительно чистым душам, подобным герою произведения – не маленькому дикарю Павле и сломавшемуся Сен-Флорану – равно противны как надуманные, так и реальные ужасы. Патовая ситуация, причём и для вульгарщины, выдаваемой за хоррор, и для реализма, ставшего безумным натурализмом. Но автор показывает выход, который одни посчитают бредом, а другие – романтической выдумкой. Таинственный и прекрасный выход, оставшийся Безымянным. Да и выход ли это?

Скажу честно, никоим образом не желая обидеть автора: рассказ красивый и не без смысла, но всё же ничем особо не выделяющийся. Почему? Как ужасы произведение не самостоятельно и не оригинально. Заметно влияние «Впусти меня» Ю. А. Линдквиста и «Девушки по соседству» Дж. Кетчама. Посередине – практически всей основной частью – вообще представляет собой сплошную компиляцию сцен порно-садистской и криминальной направленности, данную в виде пересказа. Как романтическая мистика оно, к сожалению, представляется недоработанным из-за особенностей использования рамочной конструкции – выглядит банально оборванным с обеих сторон во взрослом состоянии героя. Вариативность толкования финала, обусловленная его открытостью и возможностью выбора читателем только одной из предложенных точек зрения, лишь усугубляет положение. Но вот в качестве эссе изящной словесности, отражающего личное авторское отношение к жанру хоррор и размышления о нём на конкретных примерах из прочитанного и просмотренного, оно великолепно.

Исторический хоррор. Прекрасно передана атмосфера начала двадцатого века. Психологически сложное и глубокое произведение. И, если рассматривать рассказ с точки зрения оценки хоррора, у меня нареканий нет. Страшно, кроваво, напряжённо.

Чего мне не хватило для полного счастья? Наверное, мне не очень понравился хэппи-энд. Как-то, из мрачной реальности, история превратилась в сказку со счастливым концом, причём, если герой в детстве так удачно спасся, то второй раз это было, по моему, лишним.

Если честно, то не самое удачное начало сборника. Рассказ с большой натяжкой можно отнести к страшным. Мне даже отдаленно напоминает «Цирк уродов» Даррена Шэна. Что-то схожее да есть, правда Уманский решил разбавить свой, возможно хороший, рассказ пошлой чернухой в виде резни. Ничего особенного я не смогла разглядеть, как бы не пыталась. И вот с этого надо было открывать юбилейный-то сборник?