Поневоле вздрагиваю, когда вспоминаю, как мы чудили в школе, такое мы там исполняли… Как вообще никто не убился насмерть — это, конечно, непостижимо. Ну и Фимка всегда в первых рядах был. Он был уже тогда оторва. Ему это важно было как-то, будто на прочность все испытывал — себя, мир… Не боялся ничего совершенно. Чего мы не вытворяли только — классе в четвертом на спор прыгали с трансформаторной будки в сугроб. В седьмом ездили зацеперами на электричке. А Фимка — он такой, вот если все прыгнули по разу, ему надо два! Если все проехались один-два перегона, то ему надо весь маршрут так проделать. В восьмом классе был первый наш самостоятельный выезд на экскурсию в Суздаль — выпивали, джин-тоника набрали, дряни какой-то химической, так Фимка и там больше всех отличился, мы его до автобуса тащили на руках буквально. Отчаянный такой был. Безумие какое-то. Помню прицепились к нам двое старшеклассников каких-то за гаражами у школы: «э, слышь, мелочь есть?», слово за слово… А один, мордастый такой, Фимке говорит: «ты мол, чего мне дерзишь? Чего дерзишь, жид?» Я Фимку никогда таким не видел — ни до, ни после. Он прямо побелел весь. Кинулся с кулаками — какой-то берсерк, блин. Эти парни его отметелили, конечно. И мне досталось заодно. Но как-то перестали гопники наши школьные цепляться с тех пор. Зауважали, что ли, по-своему… Не знаю.
Фимка постоянно чем-то увлекался. Собирал марки, монеты, конфетные фантики… И так же быстро как загорался чем-то, бросал. Постоянно как-то метался… Искал себя.
Он был неспортивный, даже анти-спортивный. Но вот прочел в старших классах у Мураками эту книжку про бег, увлекся… Каждое утро бегал, независимо от погоды, в дождь, в снег бегал… Если вот он загорался чем-то всерьез — сразу непрошибаемый делался, ничем его было не сдвинуть.
Рисовал он потрясно. У нас класс был вроде как не простой, а лицейский, с уклоном в живопись, рисунок. Но Фимка всех просто на голову превосходил в этом. Всегда черкал что-то в тетрадках своих — чертежи каких-то механизмов фантастических. Был у него и свой тайный шифр — как Леонардо да Винчи, в зеркальном отражении писал…
Выдумщик он был! Но усидчивости ему никогда не хватало. Прилежание, дисциплина — это не про него. Помню, какое-то сочинение нам задали, о своем месте в жизни, а Фимка в итоге представил целый рассказ в распечатке страниц на десять. Назывался «У меня нету рогов, поэтому я лось». Литераторша наша его разбору даже отдельный урок посвятила! И мы сидели, слушали, как они с ней спорят, чуть ли не размахивая руками. Она критикует — а он ни в какую, настаивает на своем авторском взгляде. Но потом быстро забросил писанину, наскучила.
После школы наши тропинки разошлись постепенно, сперва созванивались часто, потом перестали, но слухи доходили: три универа Фимка сменил, ни в одном дольше двух курсов не продержался, в армию не прошел по здоровью, устроился куда-то чуть ли не часы ремонтировать в каморке у супермаркета… Ну, кто ж мог предсказать, как все повернется. Я вот с красным дипломом кончил, свой бизнес, семья, дом — но мою-то паспортную фотку люди себе не наносят в виде татуировки… Неисповедимы пути твои!
Заяц этот до сих пор перед глазами стоит. Ну, то есть кролик, конечно. Но это Ефим придумал их так называть «зайцами-побегайцами», как, помните, в мультике Татарского. Он постоянно что-то такое придумывал, отчебучивал. Все наши девчонки-лаборантки хохотали от его придумок. Его вообще в нашем Стратегическом Институте любили. Ну, во-первых, он был как бы вне системы этих всех интриг наших научных, вне конкурентной борьбы, сидел там у себя в подвале, паял схемы. Во-вторых такой приколист легкомысленный… Никто и предположить не мог, чем он в свободное время занимается, о чем мечтает.
А когда увидели — это был шок, конечно. Мне вот посчастливилось, судя по всему, первой свидетельницей этого открытия стать. Он специально так подгадал, чтоб начальства не было, собрал нас с девчонками. Заходим — а там заяц-побегаец наш сидит. И мы сначала не поняли — что это за костюмчик у него смешной такой, ярко-оранжевый, дутый, вроде маленького спасательного жилета с рукавчиками. И цифра 7 на боку нарисована. Я потом специально еще спрашивала, а почему именно «семь»? А Ефим рассказал: «Это мое счастливое число. К тому же, это отсылка к «Лосту», который в свою очередь отсылает к кинговским мемуарам, только там у побегайца восьмерка была…» «Лост», Кинг… Для меня это и щаз далекое что-то, чуждое совсем. Никогда я фантастикой особо не интересовалась.
И вот мы с девчонками собрались, смотрим с недоумением на этот кроличий маскарад. А Ефим что-то там нажал, перещелкнул. Костюмчик этот оранжевый так раздулся шире прежнего и тихонько застрекотал, будто кузнечик. И побегаец наш оторвался от стола и стал плавно подниматься к потолку… Ленка, подружка моя, чуть в обморок не хлопнулась, валерьянкой отпаивали ее. Конечно, еще не могли даже предположить, как это все изменит, какого уровня это изобретение вообще…
Сейчас пошла волна публикаций в инете, ток-шоу этих, и какие-то совершенные небылицы про Ефима рассказывают. Будто он наркоманом был, дрался в ресторанах, что его арестовывали… Будто он гомосексуалом был — ничего подобного! Он месяца два ухаживал за мной. Деликатно очень, ненавязчиво как-то, даже не знаю — покорно что ли… С покорным ожиданием ответа… Что ни день — тащил к нам в лабу шоколадки, зефирки, мед специально какой-то нашел удивительный, такой розовый, сладкий, взбитый с малиной. Я до сих пор люблю такой покупать. Однажды набрался храбрости и в кино позвал меня. Был специальный показ фильма «Внутренняя империя» Линча. Но я этого Линча никогда не любила — мрачный, запутанный, больной какой-то. Отказалась… Да и с мужем с моим будущим у нас все в разгаре уже было, любовь-морковь, поэтому никак не могла я ответить на ефимовские ухаживания.
Первый прототип аэрокостюма презентовали уже без меня, я в декрете была. А потом и работу сменила, так сложились обстоятельства. Сколько уж времени прошло — страшно представить. С мужем вот официально развелись недавно совсем. Вот теперь иногда лежу среди ночи в пустой постели и невольно думаю, а что, если бы согласилась тогда пойти с Ефимом на «Внутреннюю империю» эту дурацкую? Как бы все в итоге обернулось? А потом услышу, как в соседней комнате старший по клавишам барабанит, чатится — успокаиваюсь. Вот оно, счастье мое теперь.
Не был Ефим ни геем, ни порнофилом, ни каким-то затворником-безумцем, как сейчас хотят представить в СМИ. Обаятельный веселый парень. Просто вот не везло человеку в отношениях. Когда я в новостях услышала, что произошло — сердце сжалось. Страшная штука одиночество…
Бежит сегодня с отклонением от маршрута. Одет обычно: очки, шерстяной спортивный костюм «Динамо», шапка вязаная с помпоном, кеды простые. После третьего круга у футбольной площадки, направляется к метро. 10:45 — покупает три гвоздики. Возвращается в парк, к «аллее Алисы Селезневой». 11:02 — кладет гвоздики на камень с памятной табличкой, в начале аллеи. Условный знак?
(прим. — Умники! 18 октября — Д.Р. Булычева-Можейко! Это ЗНАТЬ НАДО!)
Бежит четвертый круг. 11:13 — идет в продуктовый; купил четыре бутылки пива «Шор Канн Стронг», бутылку водки «Смородяйка», две пачки сигарет «Царь-пушка», две упаковки фисташкового пломбира, пачку макарон, пошехонский сыр, пакетированный кетчуп «Чили-Супер-Острый», упаковку туалетной бумаги и пену для бритья. Следует домой без отклонений от маршрута.
В 13:04 выходит с бутылкой пива. Садится на лавочке у пустой детской площадки. Пьет пиво.
13:19 — подъезжает автомобиль патрульно-постовой службы. Наряд проверяет у Объекта документы. Завязывается словесная перепалка. Предъявляет вместо паспорта сложенную газету со своим фото на первой полосе.
13:28 — Хотят забрать в отдел. Запрашиваю разрешение вмешаться. Отказано.
(прим. — Это что еще за самодеятельность?! Они там от скуки совсем нюх потеряли?)
13:37 Наряд ППС уезжает, заставив выбросить недопитое пиво в урну, выдав Объекту штрафную квитанцию. Квитанцию рвет и бросает в ту же урну, что и пиво. Уходит домой.
14:00 — Мл. лейтенант Тихвин снялся с поста. Заступил — прапорщик Карпенко.
С 14:00 Находится в квартире.
16:22 — возле дома визуально наблюдаю неопознанного гражданина. Ранее замечен не был. Одет: черное укороченное пальто, серые джинсы, черные кроссовки. Ходит вокруг дома. Делает снимки на айфон. Уходит.
(прим. — скорее всего, очередной фанат-«летун», впрочем, при повторном появлении — сразу прямой доклад!)
18:31 — из квартиры Объекта вылетает бумажный самолетик. Лист исписан шифром, множество зачеркиваний. Текст сопровождает стилизованные изображения самовара, веника и матрешки, а так же крупное реалистическое штриховое изображение Ф. Дзержинского. Прилагаю к отчету.
19:01 — возвращается с работы сосед объекта. Несет авоську с бутылками. Данные прослушивания квартиры: неоднократные звуки и шум подчеркнуто сексуального характера, производимые предположительно двумя мужчинами. До 21:46.
(прим. — Тихвина со всей честной компанией завтра же ко мне на разбор!! Полное ощущение, что Объект вас срисовал и теперь открыто потешается над вашей наружкой и прослушкой. И правильно делает!! Отмечаю у личного состава острую нехватку профессионализма)
Когда умерла Ева Марковна, родная сестра моего папы, для нас всех это было большим потрясением. Но сильнее всего ударило, конечно, по моему брату. У них с матерью были особые совершенно отношения, очень теплые, по-настоящему дружеские. Он это очень тяжело переносил и, я думаю, так и не оправился. И все его проблемы с алкоголем — они оттуда. А потом это просто росло, как снежный ком. И, прежде всего, что ему не давали нормально работать. Само государство не давало…
Мы с моим братом виделись не очень часто, пару-тройку раз только приезжал на дни рождения. Марику-младшему книжку привез — «Обитатели холмов» какого-то Адамса. Но я потом посмотрела, странная какая-то книга показалась, забрала от греха. Я думаю он мечтал о своих детях, мечтал завести семью — но как это трудно в нашей стране сделать человеку его склада — тонкому, чувствующему, не такому, как все… Это не мое дело, кем он там интересовался — мужчинами или женщинами, мы должны наконец уже перестать совать свой нос в чужие постели, от варварства этого отучиться. Вон к Жану Марэ или Чайковскому нет никаких претензий у нашего плебса, а тут прям неймется им, средневековье какое-то…
Я, может, и не очень близким ему человеком была в общепринятом смысле, что мы не сидели друг у друга на шее, но всегда интересовалась его судьбой, всегда спрашивала, звонила… Еще когда сама была девчонка, много слышала от взрослых — у него всегда непростой характер был, очень непоседливый, бунтарский. Но теперь-то понятно: он с самого детства пытался по-своему противостоять Системе… Ева Марковна конечно натерпелась… В школе постоянно приходил с синяками, со сломанной рукой — и все это объяснялось так: «поскользнулся на катке», «мячом стукнули на физре», «споткнулся на лестнице». Но понятно же для всех — его просто-напросто травили в школе. Били чуть ли не ежедневно… Как это всегда у нас происходит, если человек талантливый, если он как-то выделяется из толпы, из серой массы — быдло такое не прощает! Непохожесть эту не прощают!
И вот теперь, когда случилось несчастье, на нас льют с экранов телевизора, со страниц в интернете — все эти гадости, которые сейчас муссируются в прессе, все это грязное белье, похабная эта совершенно книжонка этого писаки Верхогляда, лживая насквозь, грязная…
И как вообще Государство распоряжается всем этим богатейшим наследием моего брата, где его рукописи? Почему я, мать троих детей, не могу получить даже ни копейки от всех вот этих многочисленных патентов его изобретательских? На кого они вообще оформлены? Кто получает проценты с этого? На Западе мой брат стал бы миллионером! А тут ютился с больной матерью в двушке на окраине Москвы… Почему нельзя привести в порядок всю эту документацию, как-то отрегулировать. Научились же штрафовать летунов как-то, наладили воздушные маршруты… Но вот у нас так всегда — когда доходит до репрессий, мы впереди всех. Аэрополицию эту придумали, но за чем она может уследить?! Вы посмотрите, что в день ВДВ творится?! Это же страшно в небо посмотреть, что происходит, без каски на улицу не выйдешь…
Кроме того, я располагаю абсолютно точными сведениями, что за ним в последние месяцы следили спецслужбы. То есть, когда это все произошло — они были где-то рядом? И ничего не сделали? Или, хуже того, не обошлось без их прямого вмешательства?! Я бы не удивилась уже…
В любом случае, его просто довели, понимаете?! Они его планомерно подталкивали к этому трагическому шагу…
Созданный мной Благотворительный Фонд ставит своей задачей донести всю эту информацию до общественности, предать как можно более широкой огласке… Особенно важно, чтоб это знали и понимали на Западе, что тут вообще творится! Чтобы оказали какое-то давление, наконец! Чтобы остановили этот беспредел! Чтобы призывать к ответственности людей, которые довели изобретателя до этого несчастья. Чтобы вернуть доброе имя несчастному брату моему Зильберману Ефиму Ароновичу…
«Лететь или не лететь?» — так назывался первый из серии моих постов, посвященных самобытному изобретателю и гик-идолу Зильберману, в свое время наделавший много шуму в русскоязычной блогосфере.
Зильберман, околонаучная рок-стар и анфан террибль, всегда отказывавшийся от интервью, человек сугубо НЕпубличный, оказал мне честь, согласившись провести несколько личных бесед. По мотивам этих неформальных встреч за рюмкой коньяка я и начал писать книгу, которую теперь представляю на суд читателя.
Когда мы рассуждаем о феномене Зильбермана, трудно отделить вымысел от реальных фактов. Образ изобретателя уже приобрел черты легендарности, в массовом сознании, подогреваемом ура-патриотической прессой, встав в один ряд с Королёвым, Калашниковым, Ломоносовым и Кулибиным.
Последствия изобретения аэрокостюма-«летяшки» — от взрыва нелегальной иммиграции до разгула преступности… Лимбург-Вайльбургская авиакатастрофа и создание юридического прецедента… Влияние изобретения на массовое сознание — от субкультуры «летунов» до массовой популярности фетиш-тэга «аэропорно»…
Книга содержит интервью с людьми, чьи судьбы изменил механизм Зильбермана:
— экс-глава МПС, а ныне первый зампред Правительства, буквально спасшая страну от стихийного транспортного коллапса К. Телемичева,
— знаменитый дизайнер, выведший аэрокостюмы на новый уровень гламурного дискурса, маэстро Д. Пелагетти,
— звезда жанра макабр-метал, организатор первого «воздушного» концерта в Олимпийском Ф. Ичеткин,
— легендарный налетчик, отбывающий свой пожизненный срок за серию нашумевших дерзких ограблений Жека Гриф,
— ветеран гуманитарной миссии в Мозамбике, полковник ВДВ, крестный отец аэро-спецназа С. Булашин,
— организатор Мирового Квиддич-чемпионата и трех Общеевропейских благотворительных аэромарафонов, меценат Н. Тхакур,
и многие другие…
Кроме того, впервые под одной обложкой собраны ВСЕ версии гибели Зильбермана!
Каковы были истинные отношения изобретателя с Властью? За что в действительности Зильбермана уволили из Стратегического НИИ? Его романы, его женщины: почему до последних дней он оставался одинок? Принадлежал ли изобретатель к ЛГБТ? Правдивы ли слухи о его алкоголизме и неоднократных правонарушениях?
Ответы на эти и многие другие вопросы я попытаюсь дать в новой книге из серии «ЖЗЛ-СКАНДАЛ» московского издательства «Лютефиск-пресс»:
Алик Верхогляд
«Icarus БЕЗ ЛЕТЯШКИ»
(Реальная биография Ефима Зильбермана)
Спрашивайте в книжных магазинах вашего города и заказывайте онлайн во всех сетевых букмаркетах!
Не-не-не, о работе его, изобретениях — об этом мы никогда не трепались. Да и о бабах тоже. Мы другое обсуждали… Это душевнейший собеседник был. Я ж его постарше годков на пять, и помню вот еще совсем шкетом. Так-то он и прожил в этой 16-этажке зелененькой нашей всю жизнь. Забавно получилось, у нас на Речном таких домов несколько. И вот наш стоит, а через квартал от него такая же 16-этажка, и в ней жил артист Георгий Милляр, который Баба-Яга, а еще через квартал в точно такой же зеленой домине — Веничка Ерофеев, величайший русский писатель… Вот и Ароныч для меня из таких людей. Такой же юморист как Милляр, такой же душевный как Веничка.
Вот эти головожопы щаз треплют его имя постоянно по телику, да и везде… Смотрел тут «Пусть говорят» по Первому. Якобы что это был суицид-хреноцид. Наприглашали каких-то экспертов, емть. Да это не эксперты, а говно.
Никогда бы Ароныч не стал на себя руки накладывать.
Он шутник был. Остряк, емтыть. Вон когда ему американцы хотели вручить этого, как его, Лемельсона… Там шумихи было дохера, что он отказался… И я тоже его спрашиваю, Ароныч, ты чего это? А он:
— Саныч, ну сам посуди. Перельман не берет, а Зильберман берет… Наши не поймут!
Или вот как-то сидели с ним выпивали, он говорит:
— А за мной, Саныч, специальные службы следят.
— Иди ты!!!
— Днем и ночью…
— Чего ж они тебя стерегут? Боятся, что ты на Запад чтоль сбежишь? Или от террористов охраняют?
— Да я вот думаю, — а сам погрустнел как-то. — Я так думаю, Саныч, что они меня от себя самого стерегут.
— И чего? Небось и щаз нас, емть, слушают?
— Да не, — тут он разулыбался. — Они не знают, что я к тебе бухать хожу. Я им там гей-порно включил на компьютере. Пусть проанализируют…
Вот какой это был человек!
Руки золотые у него! Вот телик у меня сломался, я его весь по винтикам разобрал. А уж небось я не из последних-то слесарь, но сколько ни валандался, сколько там ни паял, ни в какую — жопа. Ароныч пришел, взглянул — херак-херак! Всё, готово. Сели фигурное катание смотреть.
А в другой раз, помню, он мне на компьютере своем кино показал, штатовское. Там про одного парня, он еще звиздюк мелкий, но озорной и с характером, с учебой у него там проблемы, да и городок у них такой, вроде Красновишерки, где в срочную у меня часть стояла — гребанат на гребанате, я извиняюсь… И тут ко всему прочему узнает этот щегол, что скоро конец света. Но в итоге изыскивает способ как своих-то спасти — сестренку, мать… Песня там в конце еще славная такая, непонятно нихрена, но пробирает аж до слезы, очень ее Ароныч любил.
По будним выпивали, ночами чертил, а по выходным он всегда летал… И нашли его так, с воздуха. У него летяшка ярко-оранжевая была, заметная… так и лежал там, на снегу, посреди Лосиноостровского массива… Движок отказал, я так думаю… Во всю эту конспирологию лядскую я не верю. Эх, мля… Короче, не о том…
Я сам-то высоты до усрачки просто боюсь, да и служил в ПВО — уж сколько перешучено было у нас на эту тему. Вот бы на тебя через прицел-то поглазеть, говорю ему, когда ты там круги наворачиваешь над Подмосковьем. Уж я бы ка-а-ак херанул! А Ароныч смеется, руками машет, хе-хе-хе…
Ну, бухал, ага… Но как он бухал?! Вот мы раздавим пузырь, второй, заполируем пивчанским — я уже, извиняюсь, в щщи, а Ароныч: «ладно, я работать пошел». Утром звоню ребятам в слесарку — извиняйте, хлопцы, приболел. Ну, там люди с пониманием, готовы прикрыть. Сползаю еле живой до магазина, а навстречу Ароныч — с пробежки, как огурчик:
— Ну, ты чо-как?
— Нормально, емть.
— И я нормально, всю ночь чертил опять. Такая штукенция занятная выходит, Саныч, ох, пошумим!
Ну и чтоб пьяным — летать?! Ни-ни, это никогда. То, что говорят, что штрафовали его менты несколько раз, это было. Но не за пьянку в полете, ни в коем разе. Это вот твердо, емтыть.
А чего он там чертил по ночам — не особо распространялся, но я примерно смекаю. Многажды говорил под беленькую:
— Засиделись мы, Саныч, на Земле. Пора расширять сферу влияния. Помнишь, как Звезда-Наша-КЭЦ, говаривал, «нельзя вечно оставаться в колыбели…» Ну, за Константина Эдуардыча!
Вот в последние месяцы постоянно твердил об этом. Космосом увлекся. Не знаю, чего там получилось у него. Сам был свидетель, уже после похорон подъехали ребята на четырех машинах, корректные такие, емть, при галстучках, из квартиры вынесли не меньше пятнадцати коробок, все опечатали… Ну, даст Бог, скоро узнаем, что там Ароныч нам нарисовал.
Жалко трындец его. Охерительный был мужик.
На чем добираться до долгопрудненского — никаких сомнений не было. Списались со всеми нашими во «вконтактике», все кто из Истры — около тридцати человек. Решили — пофиг на штрафы, на всё пофиг… Это ж IcaRUS! Это же целая эпоха… В такой день нельзя дома сидеть! Ветер и облачность в норме. Собрались и стартанули.
А уже на подлете к Ленинградке, над «Икеей», смотрим, болтается аэрокоп — по всей форме, летяшка мигает габаритами, с жезлом светодиодным, в шлеме с забралом зеркальным. Все напряглись, конечно. А он нам внезапно палкой своей показывает — мол, пролетайте, нормально всё.
Ну и чем ближе к точке — тем больше народу. И аэрокопов тоже дофигищи. Но не вмешиваются, никого не тормозят. И я подумал — это вот потому, что они хоть и «копы», но «аэро…» же! Свои братаны-летуны, если вдуматься. Тоже решили отдать дань уважения!
Над самим кладбищем просто все небо в летунах. Внизу конечно тоже народу порядочно — журналисты там, просто зеваки. Но небо прям всё было усыпано. Никогда такого не видел, офигенно! И пасмурно так было, и темно, а все захватили с собой фонарики, мобилы достали и светят ими. Такая иллюминация. Красиво! И все молчат, не мельтешат, просто молча зависли. И слитный звук такой от летяшек — как, знаете, вот ночью в поле выйдешь — и множество сверчков трещит.
Ну и когда стали уже гроб опускать, включили любимый трек IcaRUS-а нашего: «Безумный мир» Гэри Джулса. А какие-то ребята и девчонки, человек двадцать, стали в воздухе показывать живые картины. Ну, помните, как у Джулса в клипе: рожица, домик, машинка, лодочка с парусом… Снизу круто смотрелось. Я потом в записи специально несколько раз пересматривал. Круто вышло.
Я, помню, очки приподнял летные, получше всё это рассмотреть. И в какой-то момент в глазах прям защипало. А чего защипало? Фиг его знает. Ветер-то совсем пустяшный был. Семь метров в секунду.
Сергей Игнатьев