Истина
— Как же здесь скучно! – простонал раскрасневшийся от пара толстяк. – Я ожидал от знаменитой Ricerca la esencia чего-то большего. Я слышал о возрождении Талии, но где оно? Где музыканты, певцы, поэты? За всё это время я даже не встретил хотя бы одного жонглёра.
— Дорогой мой Бьенэм, — улыбнулся в ответ худосочный мужчина, обливающийся потом на соседней скамейке, — похоже кто-то вас жестоко обманул. Вы не найдёте здесь шумных балов и роскошных приёмов, за этим вам следовало отправляться в столицу. Ricerca la esencia славится своей тишиной и покоем. Люди приезжают сюда отдохнуть от городской суеты, поправить здоровье, полюбоваться здешними красотами и величественными руинами старого города, в конце концов, подумать о вечном.
— Скука! – отмахнулся толстяк. – Леса моей родины намного красивее здешних степей и холмов, развалины меня не интересуют. А что касается вечности, то пусть ей занимаются священники — это их работа. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на попытки постичь непостижимое, нужно жить сегодняшнем днём!
— Не забывая о дне грядущем и Великом Суде! – поправил Бьенема собеседник.
— Я отдаю десятую часть своего дохода Церкви и каждый год устраиваю благотворительный обед для бедных. Полагаю, Единый простит мне за это парочку моих грехов, — вновь отмахнулся толстяк.
— Осторожней с такими речами, друг, здешние нравы довольно суровы.
С этими словами приятель Бьенэма настороженно покосился на служку, поливающего водой раскалённые камни.
— Что угодно господам? – поинтересовался услужливый парень.
— Нет, нет! – поторопился ответить худосочный. – Можешь быть свободен.
Поклонившись, паренёк покинул душную парную. Немного подумав, он уж было собрался отправиться в свою каморку немного отдохнуть, как тут его окликнул владелец пансионата.
— Якоб! Ты куда это собрался, ленивый мерзавец?
— Господин Прокопио, я работал всю ночь и собирался немного отдохнуть, — поклонившись, ответил слуга.
— А как же клиенты?
— Господа Бьенэм и Доменик отпустили меня.
— Надеюсь не потому, что ты им надоел, — ковыряясь в ухе, проворчал Прокопио. – Ладно, хватит болтать, отправляйся в большой зал и помоги там.
— Но господин…
— Никаких но! Муцио заболел, а значит помогать Касильде сегодня будешь ты! Так что меньше болтай, быстрее шагай!
Смиренно поклонившись, Якоб, без лишних разговоров поспешил исполнить приказ.
К счастью в большом зале сегодня было малолюдно. Парочка посетителей, рассевшись по разным углам, без особого энтузиазма разглядывала свой завтрак. Внимание привлекала лишь обсуждавшая что-то троица, устроившаяся напротив большого окна. Один – мужчина средних лет, басистый, коренастый и широкоплечий, с непослушной копной чёрных волос и шикарной бородой. Его хмурое лицо украшали кустистые брови и крючковатый нос. Второй — высокий и худой молодой мужчина с аккуратно уложенными светлыми волосами, совершено непримечательным лицом и приятным баритоном. Третья – девушка с чёрными глазами и бледным лицом, на котором удивительным образом сочеталась скука и лёгкая заинтересованность. Оперев голову на ладонь, она, казалось, смотрела куда-то вдаль, абсолютно не замечая спорящих соседей, но, по мимолетному движению бровей и подрагиванию уголков губ, Якоб понял, что она внимательно их слушает, и про себя, посмеивается над ними. Неподалёку от троицы пристроился и мирно посапывал старик Томмазо.
— И надолго ты к нам приехал, Виктор? – спросил широкоплечий брюнет.
— Возможно насовсем, — ответил блондин. – В Грейтле назревает гражданская война, так что в ближайшее время мне там делать нечего. А у вас здесь так спокойно и… как бы это сказать… таинственно. Последние несколько дней я только и делаю, что гуляю среди руин.
— Нехорошо покидать дом в час нужды, — покачал головой чёрноволосый.
— Леонардо, для учёного дом – весь мир! К тому же: когда два дурака дерутся, умному человеку лучше стоять поодаль.
— Или попытаться их разнять.
— Да ладно тебе! Не собираешься же ты, в самом деле, читать сейчас мораль! Лучше представь меня своей прекрасной спутнице.
— Вам молодым следовало бы почаще прислушиваться к мнению старших, — вновь неодобрительно покачал головой Леонардо, — ну да ладно. Виктор, это сеньорита Альма, мы познакомились недавно, и я предложил ей своё покровительство пока она будет в Ricerca la esencia. Сеньорита Альма, это мой добрый друг Виктор Снайпс, молодой исследователь, недавно переехавший сюда из Королевства Грейтл.
— Очень приятно, — произнес Виктор, целуя протянутую девушкой руку, та в ответ лишь холодно улыбнулась.
— Теперь, когда все познакомились — продолжил Леонардо, обращаясь к Виктору. – Расскажи мне, чем думаешь заниматься?
— Я продал всё в Грейтле и планирую купить здесь дом и немного земли.
— С этим я тебе помогу, а как проходят твои изыскания?
— Ну, последние несколько лет мы со стариком Гельмонтом исследовали границы человеческих возможностей.
— А конкретнее?
— Сколько человек может выжить без еды и воды, на холоде и жаре, при кровопотере, и так далее.
— Хм, — задумался Леонардо, — странные у вас исследования. Я знаю множество людей, что милостью Единого, несмотря на кажущуюся немощь, проявляли чудеса выносливости. И я видел многих, внешне довольно крепких, что угасали за считанные часы. Да и что-то мне трудно себе представить, как вам удалось получить такие знания и для чего они могут понадобиться?
— Мы исследовали обычных людей, без учета божественного вмешательства или скрытых пороков, а помогали нам добровольцы.
— Добровольцы?
— Бездомные и калеки. Конечно, больше бы подошли здоровые…
— Что я слышу! – ужаснулся почтенный собеседник Виктора, но тут же вновь понизил голос до шёпота. – Скажи мне, что я ошибаюсь и вы не…
— Успокойся Леонардо, никто особо не пострадал и все получили то, что хотели. Нищие — крышу над головой и горячую еду, семьи калек – пенсию, достаточную для достойной жизни, мы какие–никакие результаты. Что касается применения полученных знаний, то у Гельмонта было много идей, но одна меня особенно заинтересовала.
Тут Виктор оперся об стол, стараясь приблизиться к отпрянувшему собеседнику.
— Старик уже давно изучает человеческое тело, обнаруживая явные его недостатки. И вот однажды он высказал интересную мысль: как хорошо было бы исправить все эти изъяны, сделать наши тела выносливее и сильнее, замедлить, или даже избежать старения. Меня тогда очень заинтересовали эти слова, ведь только представь себе: как здорово было бы создать такие тела, чтобы они в полной мере подходили к нашим прекрасным душам.
Произнося эти слова, Виктор неотрывно глядел на побледневшего Леонардо, а в глазах его, казалось, вспыхнуло пламя. И словно в ответ на этот огонь, проскочили искры в глазах сеньориты Альмы.
— Остерегайся произносить такое вслух Виктор, — предостерёг разошедшегося знакомого Леонардо, покосившись на посапывавшего неподалёку старика Томмазо и праздно шатающегося неподалёку Якоба. — Тебе прекрасно известно, что все наши «изъяны» даны нам Единым в наказание за сомнения в дни Творения, а также как испытание. А значит, не следует человеку пытаться изменить свою долю.
— Брось, — отмахнулся Виктор, — разве ты сам не делаешь то же самое для своих пациентов? Разве не должен страдать человек от плохо сросшихся костей или лихорадки? И не ты ли первый, кто доказал существование аппендицита и предложил метод его лечения? Но разве аппендикс не закономерная часть человеческого тела, разве не Единый послал его нам в наказание?
— Это разные вещи! – уже не понижая голос, ответил Леонардо. – Я лишь пытаюсь по мере своих сил облегчить страдание. Ты же предлагаешь изменить нашу природу, поднять руку на созданное рукой Бога!
— Не вижу принципиальной разницы, — пожал плечами молодой человек.
Леонардо уже было набрал воздух в лёгкие, чтобы разразиться новой тирадой, как с мысли его сбил звук, подозрительно напоминающий смешок. Почтенный врач с неудовольствие оглянулся на улыбающуюся Альму.
— Сеньорита желает, что-то сказать?
— Если мне будет позволено…
— Раз начали, так продолжайте, — брови Леонардо так близко сдвинулись, что казалось, будто они срослись.
— Я искренне извиняюсь, что невольно помешала вашей беседе, но мне в голову пришла забавная аналогия. Взгляните на этот сосуд, — Альма указала на глиняный кувшин, стоящий на столе. — Представим, что нам неизвестно из чего и как он создан, нам даже неизвестно, что он такое. Мы воспринимаем его как дар небес, а того кто его создал как бога. Но вот мы начинаем его изучать, мы узнаем то, для чего он служит, из чего он сделан, как связаны между собой его отдельные части и свойства. Постепенно сосуд перестаёт казаться нам чем-то сверхъестественным, и, в конце концов, мы постигаем, как сосуд был создан и изготавливаем свой, точно такой же, сосуд. И вот тогда, наконец, приходит понимание, что это, всего на всего, глиняный кувшин и ничего более. Примерно то же самое, как мне кажется, имеет место и с человеческим телом.
— А в её словах есть зерно истины! – поддержал девушку Виктор. – Ведь, постигая дела Единого, разве мы не начинаем лучше понимать его замыслы? Разве попытки постичь Бога не есть благо?
— Не ставь себя рядом с Богом! Все в мире от Единого, и весь мир есть Он! Замыслы Единого включают всё мироздание, Материальный мир — лишь небольшая его часть, и хоть люди — особые дети Его, но покуда человек облечён в плоть, не дано ему постичь, что-либо кроме грубой материи. Только Единый, в милости своей, может открыть нам частичку Истины, по сравнению с которой все наши знания — ничто! — тут почтенный Леонардо перевёл дух и повернулся к сеньорите Альме. – А что касается горшков и сосудов, разве можно постигая частности понять истинную суть целого? Да даже если бы и можно было, то ещё раз взгляните на этот несчастный кувшин, оцените красоту его формы, приглядитесь к чудной росписи. Ваша ошибка в том, что вы самонадеянно исключаете Единого из процесса его создания. А ведь если кто-нибудь решит создать похожий сосуд и не будет на нем благословления Творца, то в лучшем случае получится у него бледная пародия на оригинал. И каждому достаточно будет одного взгляда, чтобы отличить истинное творение и жалкую подделку!
После этих слов лицо Альмы потускнело.
— А вы лицемер, Леонардо, — еле слышно прошипела девушка. У почтенного врача дёрнулся левый глаз.
— Тише, тише друг мой, — примирительно поднял руки Виктор, обращаясь к Леонардо. – Что-то ты не на шутку разошелся. Вокруг тебя добрые друзья, а не враги, да и ты чай не ищущий в поисках еретиков. Успокойся, никто не хотел тебя обидеть или оскорбить.
— Я давно не обращаю внимания на оскорбления и не держу ни на кого обиды, — тихо ответил учёный. – Пойми, Виктор, такие заблуждения губят душу! Ведь Единый Отец не для этого дал человеку способность познавать. Не стоит отягощать свою участь в самом начале пути.
— Да ладно тебе, – в которой раз отмахнулся от предостережения молодой исследователь, – всё это, ведь, не более чем праздные рассуждения, рожденные от скуки и спёртого воздуха. Давайте лучше откроем окно и закажем вина, да побольше. Эй, там, вина нам! Как говорится: «In vino veritas».
-In vino veritas multum mirgitum, — устало проворчал себе под нос печальный Леонардо.
Якоб поспешил обслужить шумную троицу. Тут внезапно обнаружилось, что запасы съестного подходят к концу, и Касильда отправила несчастного парня пополнить их в кладовую.
«Какие у госпожи интересные глаза» — подумал Якоб по пути в кладовую. Из его головы всё никак не желал уйти мимолетный взгляд, что бросила на него та странная женщина у окна, когда он принёс им вина. Он словно жёг его изнутри. Пытаясь отвлечься, парень сосредоточился на окружающих его руинах.
Прокопио построил свой пансионат на развалинах усадьбы времён Республики. Когда-то эти земли принадлежали очень богатому и знатному сеньору, но, согласно местной легенде, однажды ночью – он и ещё четверо его богатых друзей пропали неизвестно куда вместе со всей прислугой. Как говорят, на этом закончилась целая череда таинственных исчезновений людей из соседних селений. Сеньор не оставил после себя наследников, а вскоре произошли разгром Армады и развал Республики. Усадьба опустела и пришла в упадок, затем её купил и перестроил Прокопио. Под кладовую он обустроил странный подвал, про который суеверные местные могли рассказать множество ужасных историй, но Прокопио редко обращал внимание на такие вещи, особенно если это сулило выгоду. Он и Якоба нанял, невзирая на многочисленные предупреждения соседей (парень появился в округе недавно, ни друзей, ни родных), потому что тот согласился работать за еду и крышу над головой. И не прогадал, ведь, несмотря на то, что многие по–прежнему недолюбливали парня за нелюдимость (в свободное от работы время Якоб проводил у себя в каморке, стараясь по возможности избегать общения с другими людьми), все признавали, что парень он честный и исполнительный. Вот и теперь Якоб послушно спускался в кладовую, к которой, например, Муцио наотрез отказывался даже приближаться.
Подойдя к входу в подвал, Якоб открыл тяжёлую, обитую железом дверь, зажёг лампу и начал спускаться вниз. Тьма обступила парня, и его мысли вновь вернулись к таинственной незнакомке; было в её глазах, что-то знакомое и пугающее. Мучимый смутными воспоминаниями Якоб, наконец, достиг конца лестницы и вошёл в обширную залу, доверху заваленную продуктами. Парень был здесь не первый раз, но теперь что-то изменилось, и в его груди будто вспыхнуло пламя, а перед глазами так и предстал тот самый день:
«На стенах залы потрескивая, горели факелы. Пятеро богато одетых мужчин пугливо сгрудились в центре и о чём-то перешептывались, время от времени бросая пугливые взгляды в сторону массивной металлической двери.
— Мне всё меньше и меньше всё это нравится, — прошипел сморщенный старик, приглаживая редеющие волосы. – Я слышал, что консул уже закончил собирать Армаду и они вот–вот выступят против Келедора. Если кто-нибудь узнает, что мы здесь скрываем эленрим, то нас тут же обвинят в государственной измене!
— Успокойся, — одёрнул старика рослый мужчина с сединой на висках, — сегодня так или иначе всё закончится, а там уже будет видно, что делать с нелюдем…
Оборвав себя на полуслове, мужчина внимательно пригляделся к полумраку у лестничного проёма.
— Якоб, это ты?
— Да, сеньор, — парень вышел на свет и почтительно поклонился присутствующим.
— И что ты здесь делаешь?
— Жду ваших приказаний. Всё прочие слуги уже спустились сюда, и я решил присоединиться к ним.
— Молодец…
Дверь позади людей отварилась и в зал, прихрамывая, вошло нечто отдалённо напоминающее скрюченного забинтованного человека в белом халате.
— Господа, — голос вошедшего был на удивление красив и приятен, резко контрастируя с его уродливой внешностью, — ваше долгое ожидание окончено.
— Наконец, — облегчённо вздохнул лысеющий старик, — я уж думал, что не доживу до этого момента.
— Всё уже готово, следуйте за мной, — с этими словами нечто поманило присутствующих за собой.
За дверьми оказалась чуть менее просторная зала. В отличие от предыдущего помещения, здесь царил полумрак, единственными источниками света были масляная лампа на столе в углу и небольшая заполненная красной светящейся жидкостью колба на постаменте. Постамент с колбой находился в центре нарисованной пентаграммы, по концам которой стояло что-то наподобие небольших колонн, накрытых тканью. Стены залы были еле различимы в темноте, но было заметно, что у них свалены какие-то мешки.
— Где мои люди? – поинтересовался рослый мужчина с сединой на висках.
— Люди? Все ваши люди здесь сеньор, — с этими словами существо развело руками, указывая на виднеющиеся стены.
Все присутствующие (за исключением Якоба и эленрим) вздрогнули от осознания, что же всё-таки свалено у стен.
— Что-то не так? – в голосе эленрим слышалась насмешка. – Неужели после того, как вы отдали мне стольких, жертва ещё десятка несчастных так вас трогает.
— Эти люди были дороги мне, — произнёс осипшим голосом рослый мужчина.
— Сеньор, к чему этот спектакль? Отправляя их сюда, вы знали, чем это закончится. За всё в этом мире нужно платить.
— Надеюсь, плата была оправдана, — вмешался в разговор сморщенный старик.
— Не сомневайтесь почтенный, — рассмеялся эленрим. – Взгляните сюда.
Прихрамывая, он подошел к постаменту в центре залы.
— Эссенция душ, — поглаживая колбу со светящейся жидкостью, произнесло существо, — первый шаг к постижению сути души, к её строению и составу, к постижению истины.
— Первый шаг?! – возмутился лысеющий старик. – Души?! Истина?! О чём ты бормочешь, проклятый нелюдь! Где обещанное нам бессмертие? Мы стольким пожертвовали не для того, чтобы удовлетворить твоё любопытство!
— Спокойнее уважаемый, в вашем возрасте опасно так волноваться, — под бинтами было не видно, но можно было поклясться, что существо улыбнулось. – Одно другому не помеха; в итоге от нашего сотрудничества каждый получит то, чего заслужил. Вы — желаемое бессмертие, а я — какие–никакие результаты. Мальчик, убери эти полотнища, — обратился эленрим к Якобу
Без лишних вопросов парень стянул с «колонн» покрывающую их ткань и перед изумленными аристократами предстали ёмкости, заполненные фосфоресцирующей жидкостью, в которых плавали тела людей, удивительно похожие на присутствующих здесь богачей.
— Помните, как каждый из вас дал мне немного своей крови? – от этого вопроса убелённые сединами мужчины снова вздрогнули. – Я добавил в неё свою и вырастил из получившегося эти тела. Внешне похожие на вас, они обладают силой и вечной молодостью подобно моему, до того как я… Неважно, теперь с помощью этой эссенции я перемещу ваши души из этих, отслуживших своё, тел в новые, молодые и полные сил.
Облегчённо вздохнув, аристократы начали оживлённо переговариваться, поздравляя друг друга с предстоящим перерождением.
— Якоб, сходи, принеси нам вина! – приказал рослый мужчина.
Почтительно поклонившись, парень поспешил выполнить приказание.
— Прощайте, сеньор, – закрывая дверь, произнёс Якоб.
Господин только отмахнулся от докучливого слуги. Ещё некоторое время из-за дверей доносились приглушённые голоса богачей и указание эленрим кому куда встать. Затем была яркая вспышка и наступила тишина. Подождав немного, Якоб открыл дверь и вновь вошёл в лабораторию.
— Хозяин?
— Якоб, — откликнулся стоящий у постамента с колбой эленрим, — подойди сюда.
— Да, хозяин, — кивнув, произнёс парень и поспешил в центр залы, осторожно обходя лежащие на полу тела аристократов.
— Ты так быстро ушёл, что наверняка не успел как следует её рассмотреть, – обратилось к слуге существо, поглаживая колбу. – Посмотри, разве она не чудесна, где-то в её глубине сейчас обрёл бессмертие твой сеньор.
— Да, хозяин.
— Помнишь, я объяснял тебе, как определяется истинность тех или иных суждений?
— Да, хозяин, — кивнул Якоб, предано вглядываясь в чёрные глаза своего наставника.
— Только то, что можно проверить делом то, что мы можем наблюдать и повторить, является истиной. Знаешь, долгое время идея о том, что именно мы, эленрим, истинные творцы этого мира, была всего лишь домыслом. Разве можно заявлять подобное, если мы не можем повторить акт творения даже в самых малых масштабах? – продолжило существо, подойдя к своему столу и начав перебирать лежащие на нём диковинные приспособления. – Оглянись вокруг Якоб: да мы научились придавать материи любую форму, расщеплять её на энергию и синтезировать из энергии новую материю, но разве это делает нас богами, разве это венец творения? Нет! Жизнь и душа – вот что отделяет творца от подмастерья. Я научился создавать любые тела: животных, людей и даже эленрим, но только Бог может вдохнуть жизнь в свои творения.
Закончив тираду, существо, наконец, вновь повернулось к Якобу, в руках оно держало странное приспособление, состоящее из металлического цилиндра, с одной стороны которого торчал штырь, а с другого была прикреплена игла.
— Да, хозяин, — кивнул парень, зачарованно глядя на орудие в руках своего божества.
— Но я, наконец, близок к открытию величайшего секрета! Вот почему Якоб для меня так важно сохранить результаты последних экспериментов, — с этими словами эленрим подошёл к постаменту и своему рабу. – Это только первый шаг, но, не сделав его нельзя научиться ходить. К сожалению, эссенция ещё не готова, ей нужно созреть, а времени осталось так мало.
— Хозяин?
— Моё тело отслужило своё и скоро я его покину, – нелюдь опустил иглу в колбу и, потянув за штырь, всосал содержимое в цилиндр. – Но я не могу взять с собой плоды моих трудов, они не выдержат дороги. Поэтому, мне придётся оставить эсенцию здесь и, поразмыслив, я пришёл к выводу, что лучшим инкубатором для неё будет здоровое человеческое сердце.
Глядя на мерцающую во мраке иглу, Якоб с трудом сглотнул.
— Да, хозяин, — дрожащим голосом произнёс парень, расстёгивая на груди рубашку.
Последовал укол и вдогонку невыносимая боль.
— Я вернусь за своим, мальчик. Нескоро, но вернусь…»
Парень медленно приходил в себя. Каменные плиты приятно холодили спину, неподалеку лежала перевёрнутая корзина, валялся рассыпанный лук. Якоба бил озноб, всё вокруг бешено вращалось, а в груди полыхал пожар, голоса, казалось, приутихшие в последнее время, вновь наполнили его сознание. Немного отдышавшись, парень медленно поднялся, цепляясь за корзины с фруктами и овощами. Осторожно, опираясь об стену, Якоб направился к выходу из злополучной кладовой. Выйдя на свет, он, пошатываясь, направился, как ему казалось, в сторону своей каморки.
«Нужно, отдышаться, отдохнуть немного и всё пройдёт» — повторял про себя парень, медленно переставляя ноги. Так плохо ему давно уже не было, мир, казалось, замедлил своё движение и теперь, словно залитый молочной пеленой, плавно покачивался перед глазами.
Дверь! За ней должно быть спасение! Она поможет отгородиться от остального мира, защитит от косых взглядов, убережёт от предрассудков. Она единственный, кто никогда его не предаст.
Заперев за собой дверь, Якоб со вздохом облегчения осел на пол. Жар в груди немного ослаб, а зрение прояснилось.
— Ты заставил меня ждать, мальчик.
Приятный голос вернул Якоба в мир реальных вещей. Он оглянулся и понял, что попал не туда. Это комната, хоть и была обставлена почти также скудно, как и его, но отличалась большим размером. Каждая из немногочисленных вещей, аккуратно расставленных по своим местам, говорила о богатстве и вкусе своего хозяина. Или хозяйки.
— Что же ты молчишь? – вновь обратилась к парню, сидящая в дальнем от двери углу, женщина. Приглядевшись, Якоб распознал в ней недавнюю сеньориту, смутившую его своим взглядом.
— Госпожа…
— Не узнаёшь меня, Якоб? — улыбнулась девушка. – Неужели, ты так и не научился видеть суть, а не форму?
Эти глаза. Такие знакомые глаза. Однажды их взгляд уже изменил его жизнь, заставил отринуть всё, раскрыл истину.
Осознание происходящего ещё не в полной мере укрепились в голове парня, но слова, слова уже рвались наружу:
— Да, хозяин.
— Прекрасно. И пусть тебя не смущает мой нынешний облик, это лишь один из многих доступных мне теперь.
— Вы вернулись, хозяин! – слёзы радости покатились из глаз Якоба, он медленно пополз к ногам своего повелителя. – Я так долго вас ждал, так долго! Это было так мучительно, хозяин. Я так устал: устал видеть, как всё вокруг разрушается и умирает, устал повторять одно и то же, устал от бесконечной череды меняющихся лиц.
— Тише, тише мальчик, — произнесла «сеньорита» поглаживая голову обхватившего её колени Якоба. – Ты стал заметно разговорчивее за последние семьсот лет. Но теперь я здесь, я снова рядом и тебя ждёт достойная награда за верную службу.
— Я хочу отдохнуть, я так устал.
— Ты получишь то, что заслужил. А теперь поднимись.
С трудом Якоб встал на ноги и теперь, пошатываясь, стоял напротив своего божества.
— Я благодарю тебя за верную службу Якоб и в награду я дам то, что ты так страстно желаешь. К тому же напоследок тебе откроется ещё одна тайна, разгадка которой так манит и страшит твой род.
С этими словами «Альма» протянула вперёд руку. Её тонкие пальцы проникли сквозь одежду и кожу парня, обхватив его сердце. Что-то шевельнулось у Якоба внутри и это что-то не желало его отпускать. Они должны был и дальше страдать вместе, он должен был разделить с ними вечность. Но воля хозяина оказалась сильней и хватка ослабла, а Якоб с улыбкой на лице повалился на пол. Едва его тело коснулось пола, как тут же обратилось в прах.
Впрочем «Альма» не обратила на это особого внимания, она была поглощена созерцанием сияющего рубина у неё в руке. Теперь её больше ничего здесь не держало, разве только…
Спрятав камень в потайной карман «девушка» спешно покинула свои покои и направилась в сторону лестницы, ведущей в общий зал. Там на неё налетел Виктор Снайпс.
— Сеньорита Альма! Прошу прощения за мою неуклюжесть, — поспешил извиниться молодой человек.
— Ну что вы, Виктор, — улыбнулась в ответ девушка. – В этом столкновении есть и моя вина. Но вы, кажется, чем-то опечалены.
— Сеньорита, вы не поверите! – всплеснул руками Снайпс. — Почти сразу после вашего ухода к нам явилась местная стража и арестовала Леонардо!
— Как ужасно! И в чём же его обвиняют?
— В ереси и колдовстве! Мало того, суд пройдёт уже сегодня вечером. Ему даже не дадут время на подготовку защиты!
— Охотно верю, возможно, это вас удивит, но у маэстро Леонардо имеется немало врагов. Боюсь, здешние ищущие боятся, что в дело вмешаются его покровители из числа столичной знати. Сейчас мне надо идти, но я постараюсь прийти на процесс и поддержать его.
— Конечно, — Виктор поспешил освободить девушке дорогу.
Остаток дня он провёл — носясь по городку и пытаясь хоть как-то помочь своему другу. В конце концов Виктор так и не нашёл необходимую поддержку, выбился из сил, а в довершение всего ещё и опоздал на слушание. Мрачный командир стражи отказался впустить его внутрь и всё, что оставалось несчастному исследователю это ждать конца заседания на скамейке возле здания суда.
— Господин Снайпс, если не ошибаюсь?
— Эээ, — растерянный Виктор оглянулся и увидел как к нему, прихрамывая подошёл какой-то старик.
— Можете звать меня Томмазо, — улыбнулся незнакомец. — Старик Томмазо, так меня зовут все вокруг.
— Виктор Снайпс, — представился молодой человек и вспомнил, что недавно видел этого старика в столовой при пансионате, где поселились Леонардо и сеньорита Альма.
— Очень рад знакомству, — ещё шире улыбнулся Томмазо, крепко пожимая протянутую руку.
Лицо старика было испещрено морщинами и, когда он улыбался, то оно походило на печёное яблоко. Своим видом он производил впечатления очень дряхлого и старого человека, еле стоящего на ногах и тяжело опирающегося на свою клюку. Но его рукопожатие было на удивление крепким, а колючий взгляд ясных и проницательных глаз излучал силу.
— Приятная встреча, — продолжил Томмазо, словно нехотя отпуская руку Виктора. – Жаль, что она произошла при столь печальных обстоятельствах.
С этими словами старик кивнул в сторону массивных дверей суда.
— Вы уже слышали? – поинтересовался Снайпс.
— Весь город об этом говорит, — ответил старик, кряхтя усаживаясь рядом с молодым учёным. – Маэстро Леонардо довольно известная личность и от того ещё горше то, что с ним произошло…
— А что с ним произошло? – вскочил Виктор. – Я слышал, что его обвиняют в колдовстве, но это наглая ложь! Я не знаю человека более честного и благородного чем Леонардо! А ищущие и Церковь со своими наветами…
— Успокойтесь юноша! – осадил Снайпса Томмазо. – Не стоит так горячиться, в конце концов, приговор ещё не вынесен.
Отдышавшись и немного успокоившись, Виктор снова сел на своё место.
— Вот так-то лучше, — одобряюще кинул старик. – Чем так волноваться лучше скажите мне: вы бывали в Айзенхальме?
— Нет.
— Зря. Священная Империя — прекрасное место, единственное, практически не испорченное нелюдями и ересью. Я бывал там в дни моей юности, — Томмазо мечтательно улыбнулся, вспоминая былые деньки. – Если когда-нибудь поедете туда, обязательно посетите столицу. Регнум — чудесное место! Знаете, на одной из его площадей стоит интереснейший памятник – залитая золотом груда черепов, а под ними надпись: «Посвящается подвигу Вельгельма Мышелова. Помни, кто твой враг!».
Устроившись поудобней, старик продолжил свой рассказ, внимательно следя за реакцией своего слушателя.
— История, связанная с этой, так сказать, композицией произошла давным–давно. В те времена Айзенхальм много воевал, и императору пришлось повысить налоги. Тогда жители одного из дальних городов, подстрекаемые неким Вильгельмом Мышеловом, восстали. Они объявили, что император злобный тиран, пьющий кровь собственного народа, забирающий у них последние крохи съестного и не дающий ничего в ответ. Жители объединились с частью гарнизона, а затем выгнали из города ещё верных империи солдат, вместе с их семьями, родственниками и сочувствующими. Несчастного градоначальника они и вовсе повесили на главных воротах. Но император не стал карать безумцев! Нет, он просто приказал своим войскам больше не охранять соседние земли. Буквально на следующую ночь, после того как преданные престолу воины покинули свой пост, с гор спустились орды кхуздов и вырезали всех бунтовщиков. Когда имперские войска вернулись, всё, что они увидели – лишь развалины и огромная груда костей.
— Жуткая байка, — с каменным лицом произнёс Виктор.
— Это не байка, а чистая правда, — поправил молодого человека Томмазо. – И да, она действительно ужасна, но и поучительна. Иногда нам кажется, что мир крайне несправедлив к нам, но всегда стоит помнить кто наш настоящий враг!
— Это всё?
— Пока да, — внимательно оглядев Снайпса, старик со стоном поднялся. – Но я надеюсь, что мы с вами ещё не раз поговорим.
— С нетерпением буду ждать.
Томмазо ещё раз с улыбкой оглядел взъерошенного и побледневшего Виктора, а затем со вздохом направился куда-то по своим делам.
Не успел ещё старик скрыться за ближайшим углом, как двери суда распахнулись и оттуда, взволнованно гудя, вывалилась толпа. Среди незнакомых людей Виктор разглядел смутно знакомое лицо и поспешил ему навстречу.
— Что решили?
— Господин Снайпс?
— Да! Так каков приговор?
— У маэстро могущественные покровители, защите удалось настоять на том, чтобы заседание суда перенесли в столицу. Но боюсь всё это напрасно, обвинитель сказал, что у ищущих есть неопровержимые доказательства связи маэстро с ведьмой. Возможно, поэтому он особо и не настаивал на немедленном вынесении приговора, а может они хотят сначала поймать эту злополучную ведьму и судить их уже вместе.
— Какой бред!
— Не знаю, — покачал головой собеседник. – У маэстро сильно болела племянница, кажется, чахоткой, лучшие врачи не могли ей помочь, а недавно, как я слышал, она чудесным образом исцелилась… Есть повод задуматься. В любом случае этот процесс будет иметь серьёзные последствия и обернётся для нас большими неприятностями.
— Что вы несёте! В бездну вас, ваши сомнения и ваши неприятности! – не выдержав, закричал Виктор. – Погибает ТАКОЙ ЧЕЛОВЕК, а вы трясётесь за собственную шкуру и клевещите на него!
— Я беспокоюсь не конкретно за себя, — покраснел собеседник Снайпса. – Я опасаюсь массовых преследований учёных, ищущие уже давно ищут повод. А вот вам бы следовало поостеречься, — человек понизил голос и подозрительно глянул на проходящих мимо людей, — вы чужеземец и были довольно близки с Леонардо, вас недавно видели вместе, а за вашей спиной нет высоких покровителей.
— Моя совесть чиста и я никого не боюсь!
— Как выясняется чистота тоже понятие относительное, а полное отсутствие страха — верный признак глупости. Прощайте и удачи вам.
Ещё раз оглянувшись, человек поспешил скрыться, оставив Виктора наедине со своими мыслями и страхами. Впрочем, Снайпс недолго предавался раздумьям, решив утопить свою печаль в дешёвом вине.
Солнце уже зашло, когда Виктор нетвердой походкой направился к своему ночлегу. В ушах шумело от выпитого вина, а в груди, казалось, полыхал пожар. Перед его глазами почему-то постоянно всплывал образ сеньориты Альмы, а в голове непрестанно вертелась череда вопросов: «Почему она так и не пришла на процесс? А вдруг её тоже схватили? А может её сейчас пытают?». Остановившись возле каких-то развалин, Виктор опёрся о полуразвалившуюся стену и, тяжело дыша, огляделся. Темно, тусклых звёзд было на удивление мало, а тонкий серп новой луны практически не давал света. Вокруг было тихо и пусто, только вдали мерцал призрачный огонёк одинокого фонаря. Пошатываясь, Виктор направился навстречу свету, подобно мотыльку, что летит на огонь.
— Добрый вечер господин Снайпс, — приветствовала молодого мужчину, стоящая около темной кареты, женщина в чёрном.
— Боюсь уже ночь, сеньорита Альма, — ответил Виктор.
— Да вы правы, — улыбнулась девушка. – Не хотите прокатиться со мной?
— С удовольствием, — согласился Снайпс.
Вместе они сели в карету, и молчаливый возница подстегнул лошадей.
— Вы слышали новость о Леонардо?
— Да.
— Вам бы стоило поостеречься.
— Как и вам.
Глубоко вздохнув, Виктор на некоторое время погрузился в тягостные раздумья, наблюдая за меняющимся пейзажем в окне.
— Удивительно, он всю свою жизнь посвятил помощи и служению людям, а теперь его будут судить как злобного чернокнижника, — наконец высказал свои мысли Снайпс. – Всю свою жизнь ученный ищет истины, а что он получит в награду? Забвение или проклятье?
— Поиск истины не нуждается в награде, — откликнулась Альма, — для её поиска не нужны причины, она ценна сама по себе.
— Знание ради знания?
— Пусть даже так, — кивнула девушка. – Истина существует вне зависимости от наших желаний или стремлений. Всё, что зависит от нас – это пойти ей на встречу или остаться во тьме неведенья.
— А что вообще такое истина?
— Хороший вопрос, — улыбнулась Альма, – я давно его ждала. Хотите я вам кое-что покажу?
Действие вина потихоньку начало сходить на нет, и в голове Виктора всплыли обрывки недавнего разговора: «…есть неопровержимые доказательства связи маэстро с ведьмой…».
— А вы что-нибудь слышали о племяннице Леонардо?
— О, не только слышала, но и видела, — карета остановилась, — идёмте за мной.
Альма отворила дверь и выскользнула наружу, в непроглядную тьму.
«Помни, кто твой враг!» — всплыло в голове Виктора, когда он последовал за таинственной спутницей.
Девушка стояла посреди обширной поляны, залитой призрачным светом фонаря, который держал стоявший неподалёку возничий. При таком освещении её бледное лицо приняло и вовсе мертвенный оттенок. Чёрные глаза теперь особенно отчётливо выделялись на нём — словно два чёрных провала в бездну.
— Так вы с ней знакомы? – попытался продолжить расспросы Снайпс.
— Да. Можно сказать, что я дала ей вторую жизнь.
«…с ведьмой…» — пронеслось у Виктора в голове и он сделал шаг назад.
— Но я позвала вас сюда не для этого, — ласково улыбнулась Альма, сделав шаг вперёд. – Нет. Я позвала вас сюда, чтобы показать кое-что поразительное.
— Что?
— Ключ. Ключ от двери, за которой находится первопричина или Истина.
Девушка протянула вперед руку со сжатым кулаком.
— Ключ? – переспросил Виктор, прекратив пятиться.
— Да, – Альма разжала кулак, демонстрируя Снайпсу своё сокровище, сияющий рубин.
— Но это всего лишь камень, — удивился Виктор. – Он светится, но…
— Тебе следует научиться отличать форму от сути, — прервала девушка Снайпса.
Щёлкнув пальцами, девушка подозвала к себе своего слугу, словно из неоткуда в его руках появился широкий кинжал.
— Сейчас, малыш, я попытаюсь открыть тебе глаза.
Альма обнажила левую руку, протянула её подошедшему возничему и закрыла глаза. В призрачном свете сверкнуло лезвия клинка, траву оросила кровь и на землю упала отрубленная кисть. Виктор вскрикнул от ужаса, оступился и упал. Затем последовала яркая багровая вспышка и улыбающаяся Альма продемонстрировала молодому исследователю свою тонкую руку с новенькой кистью, на запястье не было видно даже следа от удара кинжала.
— Что скажешь? – обратилась «девушка» к ошарашенному учёному.
— Ведьма, — с усилием выдавил из себя Снайпс.
— Хм, — усмехнулась «Альма», — меня всегда поражало, как удивительно сочетается в людях страсть к постижению нового и страх перед неизведанным. Глупый малыш поспешил заклеймить непонятное чёрным колдовством, но приведи невежественного крестьянина в стекловарную мастерскую, покажи, как рождается прекрасный бокал и он наверняка объявит, что мастер – ведун. Покажи ребёнку обычный фейерверк и он назовёт это магией. Люди склонны считать волшебством многое из того, что не могут объяснить.
— Это ты погубила Леонардо!
— Твой друг получил, что желал и не моя вина, что окружение посчитало, будто его племяннице следовало умереть в муках.
— Что ты потребовала у него взамен? Душу?
— Сплошные суеверия, — вздохнув, покачала головой «девушка». – Взамен на лекарства и новые лёгкие, «маэстро» даровал мне своё покровительство на время моего путешествия по этой стране. В любом случае мои дела здесь завершены, а Леонардо скорее всего ждёт смерть от рук тёмной и несведущей толпы.
— Чего ты хочешь?
— Я хочу помочь тебе прозреть, мой малыш, — улыбка «Альмы» была доброй и ласковой, но взгляд её чёрных глаз беспощадно проникал в самую глубь. Казалось, она рассматривает душу и саму суть Виктора. – Я предлагаю ключ от всех тайн мироздания. Я предлагаю тебе телескоп, для изучения самых дальних звёзд, я предлагаю тебе микроскоп, для изучения самых мельчайших частиц окружающего мира, я предлагаю тебе огонь, чтобы разогнать тьму и осветить прекрасный мир вокруг.
— Зачем тебе это?
— Ещё один хороший вопрос, — одобряюще кивнула «наставница». – Но на него, пожалуй, пока нет определенного ответа, это моя прихоть. Считай, что это своего рода соревнование, я хочу выяснить: способен ли разум, обременённый балластом предрассудков, превзойти мой, на пути познания истины. Так каков твой ответ, малыш?
В голове Виктора всё смешалось, перед ним стояло нечто и обещало дать ключ от всех тайн и загадок. Но что ей нужно взамен? И что «она» вообще такое?
— Твой ответ? – поторопила Снайпса «Альма».
Но молодой исследователь пропустил новый вопрос мимо ушей, теперь всё его внимание поглотил сияющий рубин в правой руке «девушки». Этот свет манил его, обещая море тайн и чудных открытий. Сколько раз уже он был на пороге чего-то нового, чего-то потрясающего, но каждый раз он боялся сделать следующий шаг, или не мог. Но теперь всё получится, обещал камень, теперь он преодолеет все мыслимые и немыслимые преграды на своём пути. Это новое откровение отодвинуло предыдущие незначительные вопросы на второй план, оставив только жажду. Жажду нового.
— Я согласен! – наконец прохрипел Виктор.
— Замечательно, — одобряюще кивнула «Альма».
После этого «девушка» поднесла сияющий рубин ко рту и откусила половину. Возмущенно вскрикнув, Виктор вскочил на ноги.
— Тише, тише, малыш, — успокаивающе произнесла «наставница». – Надо уметь делиться, вот держи свою долю.
С этими словами «Альма» бросила ученному оставшуюся половину камня. Неловко поймав драгоценный дар, тот вновь упал на траву.
— А теперь прощай, Виктор Снайпс, — обратилась «девушка» к молодому исследователю. – С тобой мы теперь уже, наверное, не встретимся, но в будущем я с удовольствие оценю плоды твоих трудов.
Что-то тихо приказав своему слуге, «Альма» села обратно в карету. Молчаливый возничий повесив фонарь, занял своё место и дернул поводья. Карета тронулась и вскоре растворилась в предрассветной темноте.
Прошло несколько часов, но Виктор так и не шелохнулся. Над холмами начало подниматься солнце, зашевелились грызуны в своих норах, над долиной начало разноситься пение первых птиц. Но молодой исследователь не обращал на всё это никакого внимания, для них это был всего лишь ещё один день, а для него — первый день новой жизни.