Остроумно, весело и... грустно. Удивительным образом Мастеру удалось написать вещь одновременно шутливую и серьёзную, умную и печальную. Читая про приключения Ийона Тихого на планете псевдороботов читатель обязательно улыбнётся, причём далеко не один раз, а прочитав, может быть задумается над последней фразой, вложенной Станиславом Лемом в уста своего героя: «Утешительно думать, что только человек и может быть проходимцем.» Грустненько, но вот такую вот славу имеет человечество, причём совершенно заслуженно. И девять тысяч агентов, засланных на Карелирию её только подтверждают....

Для чтения рассказ очень даже неплох, всё в нём к месту и ничего лишнего вроде бы и нет, но вот почему-то кажется он по нынешним временам всё-таки каким-то немного затянутым....

Совместим ли юмор с фантастикой? Наверное, да. Но, это уже будет не фантастика, а средство развлечения или бичевания человеческих пороков. В данном случае автор пошел даже дальше, он не только бичует пороки, он издевается над читателем, над самим произведением, каждым словом подчеркивая несерьезность своего отношения. Поэтому, как истинный почитатель серьезной, настоящей фантастики, могу лишь глубоко вздыхать с трудом сдерживая стоны и проклятия и куда катится эта гора произведений? Да, у каждого есть право читать то, что ему нравится, святое право. Но, и у меня есть право сожалеть о прочитанном или не читать вообще.

Устаревшее произведение, которое держится лишь на славе Лема и режиссеров кинофильмов. Сам по себе «Солярис» довольно монотонный и однообразный, вместо концентрации на собственно, Солярисе, тут душевные терзания и самокопания, в которых Лем не особо силен. Что смешно, даже технологии в романе устарели жестко, причем еще в советские времена, а сейчас вообще стыдно всерьез воспринимать телеграфы и перфоленты

Если подытожить, то «Солярис» словно засиженный мухами трактат о 100500 съезде КПСС, который никто не достает из шкафа уже 50 лет

Лем — хитрец.

Может показаться, что этот роман должен быть «детективом», но он тут номинален. Есть жертвы, есть расследование, но они тут дежурные. Вроде бы «фантастика», но настолько приземленная, что ее даже не видно.

По факту Станислав Лем опять играет. Если не сказать троллит. Троллит современных ему французских детективщиков, издевается над сутью жанра, издевается над своим героем — эдаким холодным рассудительным космонавтом-неудачником. А по большей части он делает тоже, что и всегда — препарирует сообщество, его образ жизни, думает о будущем и размышляет о настоящем, которое переходит в это самое грядущее. Как обычно, на первый взгляд ужасно сухо, но на деле — иронично, с фигой в кармане и интеллектуальной хитростью.

Финальный твист можно назвать как ленивым, так и совершенно постмодернистским. В общем, не ожидайте детектива и НФ, ждите очередной истории и измышлений пана Леса и тогда будет вам приятное впечатление!

Как фантастический роман/повесть «Футурологический конгресс» довольно обыкновенный — это тяжело сплавленный сборник баек, ситуаций и описаний, практически без сюжета.

А вот как футурологическое упражнение с предостережением антиутопического будущего он прекрасен — буквально «Матрица», в которой есть все варианты химических веществ для нужных реакций, ложный мир сна и морока, киборги, пересадка сознания, экологический и политический терроризм и много чего ещё, ставшего с годами лишь актуальнее.

Наконец, в дополнение — гора едкого черного юмора!

Говард Лавкрафт, известный мастер хоррора, в своем рассказе «Изгой» утверждал, что страх — самое древнее и сильное из человеческих чувств, а самый древний и самый сильный страх — страх неведомого. И действительно, то, что мы не можем понять, то, что совершенно не вписывается в общепринятые нормы, создает вокруг себя ореол тайны, отдает чем-то девиантным, то, с чем невозможно договориться, вполне может напугать, насторожить, не правда ли? Склонен думать, что такая мысль вполне могла проскочить у культового фантаста Станислава Лема, создавшего роман «Солярис» — роман о попытке контакта с разумным инопланетным Океаном. И да, сразу оговорюсь, что со знаменитой экранизацией Андрея Тарковского, равно как и с ее американским «коллегой», я не знаком, поэтому будет разбираться лишь первоисточник.

Начну издалека: форма «Соляриса» невероятна. Стоящий на стыке жанров, роман поражает не только своей лаконичностью и невероятной концентрированностью событий для своей продолжительности, но и многогранностью: это в равней степени и личная драма ученого-психолога Криса Кельвина, от лица которого описано происходящее на станции, и философский диспут, и даже фантастический триллер с хоррорными элементами, плюс щепоткой детектива. При всем при этом это «твердая» научная фантастика, изобилующая сложными терминами и явно написанная человеком с техническим образованием (Лем был медиком), однако, невзирая на строгость и предельную логичность повествования, книга написана с невероятной страстью и фантазией воистину маститого автора.

Не зря я упомянул концентрированность событий. Прежде всего, следует ещё раз акцентировать, что роман повествует о происходящем на станции «Солярис», безуспешно изучающей уже много лет поведение единственного обитателя планеты — разумного Океана, живой субстанции, по-видимому, обладающей чуть ли не божественными возможностями, ведь он способен влиять на орбиту родной планеты, регулируя основы пространства-времени, и даже с пугающей дотошностью создавать для человеческих обитателей станции неких «фантомов», называемых «гостями», — вполне живых внешне «людей», созданных по неведомым причинам именно из обрывков крайне травмирующих и деструктивных для человека воспоминаний. И по этой причине протагонист истории Крис Кельвин застаёт пугающую картину: друг-ученый незадолго до его прибытия покончил с собой, и на полузаброшенной станции остались лишь двое учёных — кибернетик Снаут и физик Сарториус, которые из-за своих «гостей» находятся на грани безумия, которого достиг и сам Крис, встретивший на станции фантома умершей много лет назад возлюбленной Хари.

Что пытается сказать «Солярис»? Подобно Океану, роман крайне непрост, отдален и нелюдим. Он критикует легкомысленную и слишком, если можно так выразиться, оптимистичную надменность человеческого разума, надеющегося при исследовании космоса обязательно встретить стереотипные гуманоидные расы а-ля из сериала «Вавилон 5» или из «Звездных войн». Устами Снаута Лем уверенно заявляет, что человек излишне уверовал в собственную исключительность и великолепие гения, в обязательный интерес других форм жизни к истории и опыту человечества, что человеку совершенно не нужно покорение и освоение космоса, а в глубине души важнее всего встретить себе подобных — что-то, что вполне понятно:

«Не ищем мы никого, кроме людей. Не нужно нам других миров. Нам нужно зеркало. Мы хотим найти собственный, идеализированный образ, это должны быть миры с цивилизацией более совершенной, чем наша. В других мы надеемся найти изображение нашего примитивного прошлого»

Лем нам напоминает, что совершенно необязательно, что другая форма жизни абсолютно точно встретит человека с распростёртыми объятиями, сразу его поймет и будет такой же двуногой. Пусть даже если человечество станет космической империей, покорившей бессчётное количество рас, всегда может оставаться та вечная и неподъемная вершина в виде совершенно непонятного и иррационального для человеческой логики разумного Океана, ведь мы не знаем границ фантазии исполинского космоса.

Для меня это самое убедительное произведение о контакте, которое вообще возможно, — без излишнего пафоса, боевых сцен и грозных инопланетян. Океан, представленный в книге, вполне на равных претендует на место Криса Кельвина как протагониста, и при этом роман не в состоянии ответить о точном предназначении этого жидкого гиганта. Подобно блестящей Silent Hill 2, «Солярис» на основе способностей Океана исследует тему пороков, страхов и травм, раскаяния, сожаления об утрате, возможность человека отвечать за свое подсознание, то, что Океан, как и знаменитый город из японского шедевра, является зеркалом человеческой души, при этом решительно непонятно, осознанно ли действует Океан, пытаясь намеренно отогнать назойливых визитёров, пытается ли связаться сам, не понимая, что вредит тем самым людям, либо вообще ничего не понимает, являясь лишь младенцем в основе своего эволюционного пути, действия которого — рефлексы. А может, по версии самого Кельвина, это Ущербный Бог, неспособный понять ни человека, ни свои возможности, равно как и люди не способны понять этого самого Бога. Но Лем, как хороший автор, не даёт четких ответов, предоставляя выбор самому читателю.

«Об океане не узнаем, пожалуй, ничего, но, может быть, о себе…»

Читайте, внимайте, созерцайте. Это Книга. Именно с большой буквы.

А ведь получилось очень даже здорово! Если б в этом направлении было побольше работ, то можно было бы даже говорить о целом новом жанре литературы — рецензии/отзывы/краткое содержание к несуществующим произведениям. Особенно актуально, на мой взгляд, именно в сфере научной фантастики, где хорошая НФ-идея — это уже больше половины самого произведения. Вот сколько я написал отзывов, которые начинаются словами «НФ-допущение отличное, но реализация — не очень»? Много.

Ну, и опять же, давеча один мой знакомый, ранее читавший фантастику взахлёб, а ныне — разочаровавшийся и пресытившийся персонаж, высказался в том смысле, что — да, я люблю хорошую НФ-идею, но читать ради этого 300 страниц тягомотины мне лень. Теперича я могу предложить ему альтернативу — 20 страниц подробного изложения идеи и основной канвы событий. Вот только жаль, что нет у нас такого полноценного жанра, есть лишь отдельные произведения.

Сюжет напомнил мне о «Марсианских хрониках» Брэдбери, где автор порой акцентирует внимание на том, что люди слишком превозносят себя-любимых, слишком ценным подарком считают. С такими вот представлениями Ийон Тихий приехал на Генеральную Ассамблею Организации Объединенных Планет (ну прямо прообраз ООН), а там «какие-то клубни» думают иначе. И вот сюрприз — тайна происхождения всего живого на Земле находит необычное объяснение, за что благодарить надо ..., виновников космического хулиганства.

Забавно, но вместе с тем, с серьезной оценкой рода человеческого.

Читала довольно мрачный детектив — шло кое-как. Хотелось чего-то легкого, с юмором. Бросила все и взялась за «Звёздные дневники Ийона Тихого» — настроение исправилось в момент. Автор создал ситуацию забавного космического абсурда, когда сам от себя не знаешь чего ждать.

Шишка — во лбу, шоколадка — во рту, говядина — в иллюминаторе и один скафандр на всех — вот рецепт запоминающегося рассказа наполненного спектром от юмора до сатиры и приправленного толикой космического пофигизма.

Я очень люблю эту книгу. Я не устаю восторгаться, как Лем с помощью сухого, лаконичного языка написал такую «живую» (что забавно в контексте описываемых событий) книгу. Описываемые концепты могут казаться сложными для понимания — это роднит «Непобедимого» с «Эдемом». Однако стоит только вчитаться поглубже, дать волю фантазии, и всё становится простым, понятным и очень, очень увлекательным.

Единственный момент, который мне не понравился — мораль некоторых персонажей. Вот это вот всё:

Но позвольте, это совсем не логично!

Ах да, ещё один момент. Эта книга совсем не похожа на «Солярис». Для меня это плюс — на мой взгляд, «Солярис» — чуть ли не худшее, что есть у Лема, со всем этим бесконечным словоблудием. «Непобедимый» — роман действия. Если вы — поклонник «Соляриса», есть вероятность, что эта книга вам не понравится.

Перед нами не просто добротный образец твердой научной фантастики, а еще и песнь о храбрых и отважных покорителях космоса, которые смело бросаются навстречу неизвестному и готовы положить жизнь за своего товарища. Эти люди будущего должны разгадать тайну странной планеты, на которой несколько лет назад исчез экипаж научно-исследовательского корабля. Постепенно, распутывая этот клубок тайн и загадок, перед нами открывается одна из самых чарующих концепций в планетарной фантастике, которая мало чем уступает разумному океану с Соляриса. В свите, сопровождающей эту концепцию, шествуют яростные схватки между земным и инопланетным, разумным и неразумным, живым и мертвым...

Но на этом достоинства произведения, в общем-то, заканчиваются. В нем интересен научно-фантастический сюжет. Или, вернее, сама идея, лежащая в его основе. Персонажи скучны и однообразны и примечательны лишь странными именами. А не слишком выдающиеся способности автора описывать какие-либо конструкции при большом желании эти конструкции заиметь приводят к настоящему выносу мозга в попытках представить все это в своем воображении. Да и написано большей частью все пресно, сухо и бесчувственно. Будто робот постарался, ага.

Как итог, хороший вариант для любителей научно-фантастических сюжетов и плохой вариант для любителей литературы как таковой.

Действие рассказов происходит в недалёком будущем. Земляне летают по всем планетам Солнечной системы, но ещё не освоили планет других звёздных систем. В четырёх рассказах фигурируют роботы: Терминус в «Терминусе», Анел в «Несчастном случае», Сэтавр в «Охоте» и целая команда роботов в «Дознании». Анел и Сэтавр даже говорить не умеют. Терминус умеет говорить, но по манере речи совсем не похож на человека. Роботы из «Дознания» говорят в человеческой манере, так как являются полностью человекоподобными. Странно, что нет никаких контактов землян с инопланетянами. В разных рассказах Пиркс перемещается по разным планетам, и ни одного инопланетянина.

Рассказы друг с другом практически не связаны. Пиркс является единственным персонажем, фигурирующим во всех рассказах.

Послание, полученное в романе «Глас Господа», нельзя в полной мере считать результатом занятий радиоастрономией. На момент написания книги в 1968 году, с момента открытия нейтрино прошло уже достаточно много времени, но эта частица с необычными характеристиками продолжала будоражить умы, как писателей, так и читателей, и Автор, словно упражняясь в экстравагантности, назначает упомянутую «модную» элементарную частицу в качестве носителя Послания со звезд. На самом деле Автор возможно уже тогда предвидел, что средствами радиоастрономии не удастся обнаружить братьев по разуму. Как ранее не удалось посредством оптических телескопов разглядеть инопланетян, плескающихся в каналах Марса или вращающих кольца Сатурна. А значит, нужен совершенно другой инструментарий, такой, о котором мы пока и помыслить не можем.

По сути, роман Лема тяжело назвать фантастической литературой, и уж никак он не попадает в разряд развлекательного чтива. Экспрессивный фрагментарный метароман (называю его так, ибо он представлен как издание рукописи мемуаров, обнаруженной после смерти автора) может являться чем угодно: философским трактатом, сборником модернистских эссе, потоком сознания, размышлениями о путях развития Науки, Языка и Цивилизации. И тут есть один интересный для восприятия книги момент. Если изъять из романа фантастический элемент (Послание со звезд), и заменить какой-либо другой проблемой, требующей фундаментальных математических изысканий (неважно, какой, например: полная расшифровка генома динозавра, или перевод иероглифов Фестского диска, или проблематика трансцендентности констант Фейгенбаума) – то в результате на сюжете, точнее на содержании, это практически никак не скажется. Потребовались бы незначительные корректировки во второй половине книге, только и всего. Такой парадокс, лично для меня, показался скорее минусом.

Итак, прорвавшись сквозь многостраничное высокопарное предисловие, я ожидал увидеть какое-либо подобие завязки сюжета. Тут-то меня ожидал Сюрприз: и первая, и вторая, и последующие главы фактически являются продолжением предисловия. Какие-то зачатки собственно сюжета проявились лишь в пятой или шестой главе – а это уже почти середина книги! Однако собственно сюжета-то почти и нет, лишь пунктирная линия короткой научно-этической интриги: оставшаяся часть книги в основном представляет собой текст, изложенный в документальном стиле, и, по сути, является рассуждениями автора о природе Послания. И так до самого финала, до каскада циклопических космогонических гипотез, до «эффектного интеллектуального фейерверка». Если в романе Хойла & Эллиота «Андромеда», по словам того же Лема, суть Послания – это «…синтезированный властелин, желающий править Землей…», то в «Гласе Господа» даже не удается установить – что вообще это такое. Разрыв между землянами и гипотетическими отправителями настолько велик, что у землян просто отсутствуют понятия и представления, которыми можно описать и объяснить Послание, даже если бы его удалось расшифровать. «Муравьи, натолкнувшись на мертвого философа, быстренько им воспользуются» — так описывает Лем пользу, которую земляне извлекли из Послания. Основная проблема, которой задается Автор: «…можно ли рассчитывать, что мы сумеем понять совершенно чужую культуру, да еще отделенную от нас космическими просторами?»

На первый взгляд, может показаться, что в «Гласе Господа» есть некое противоречие: с одной стороны Лем описывает цивилизацию как жестко детерминированную механистическую систему, которую можно описать теорией автоматов, а с другой – средства математики оказываются неспособными выявить какие-либо закономерности в Послании, кроме отдельных разрозненных фрагментов. Если бы создатели Послания подошли бы к нему, как в известном романе Карла Сагана «Контакт», напичкав элементарно-школярской арифметикой, то, безусловно, математика бы сработала. Но, Лем смотрит на проблему иначе: если инопланетный разум базируется на иной биологии, или даже на небиологической основе, если скорость протекания жизненных процессов между нами кардинально различаются, или даже у Них отсутствует понятие смертности – не окажется ли тогда математика, а точнее, человек, её применяющий, неспособной решить проблему Контакта? А что, если создатели Послания предусмотрели «защиту от дурака»? …К сожалению, даже простое перечисление поднятых в романе вопросов не сможет вместить в себя ни один отзыв.

Признаюсь всё же, что с точки зрения фантастической литературы лично мне гораздо больше понравилось то, как Станислав Лем реализовал проблему чуждости иного разума и культуры в романах «Солярис» и «Непобедимый».

Я уже давно пришел к выводу, что любая отрасль знаний, которая не описана в виде формализованных математических законов, может называться наукой с большой долей условности: с течением времени может оказаться, что такая якобы наука – на самом деле полная ерунда. Тем не менее, меня радует, что Автор, остановившись на метаромане, не ушел в дебри метатекста. В книге, где математика является одним из центральных персонажей, если ни Главным Героем, бОльшую часть текста вполне можно было представить в виде логарифмических функций и полиномиальных рядов. Слава Богу, что до этого не дошло!

Что в итоге. А в итоге мы получаем просто какое-то интеллектуальное пиршество!

Однако. Несмотря на всю шедевральность данной книги, употребление подобной высокодозной ультра-литературы требует определенного склада ума и состояния духа, дабы ощутить приятную реверберацию нейронов коры головного мозга, при этом избегая явного резонанса его ствола. К сожалению, где-то, на каких-то пластах восприятия, что-то пошло не так, и я местами откровенно перелистывал страницы, пропуская целые куски, словно бокалами выливал в раковину Моэт-и-Шандон урожая пятьдесят девятого года без-разницы-какого-столетия. Возможно, я недостаточно умен для такой книги, или это зловредности ретроградного Меркурия, или мой дух слаб для поглощения подобных изысканных интеллектуальных деликатесов. Но, местами, я себя чувствовал объевшимся черной икрой с трюфелями. И хотя, на самом деле, мне никогда не приходилось испытывать несварение от употребления упомянутых лакомств, воображение позволяло мне представить себе – каково это. А жизненный опыт подсказывал, что эффект от чрезмерного переедания всегда одинаков – хоть от лобстеров в соусе авокадо, хоть от жареной картошки с селедкой. От подобных сравнений мне становится грустно и стыдно одновременно…

А уважаемым читателям «Гласа Господа», надеюсь, удастся избежать печальных мыслей и в полной мере насладиться произведением Станислава Лема. Я же перейду к другим романам этого жанра.

Если в «Солярисе» Лем описал непостижимый нечеловеческий разум, то в «Эдеме» (написанном несколькими годами ранее) он исследовал в чём-то аналогичную тему — непостижимую социально-технологическую структуру, которую лишь частично можно объяснить своеобразной физиологией туземцев.

Частично загадки разъясняются в финале книги. Заключительный диалог человека с эдемцем — шедевр.

Наверное, «ящики профессора Коркорана» — первая в литературе идея виртуального мира, неотличимого от реальности; эта идея гораздо позже, после фильма «Матрица», стала общеизвестной. Заодно Лем касается старой своей идеи об ограниченности человеческих средств познания (год спустя он развернул её в «Солярисе»). Также описана возможность вложенности виртуальных миров (предугадав кинофильм «13-й этаж»). Лем, как всегда, мудр и утончён в художественном отношении, особенно впечатляет последний абзац.

Как почти всегда у Лема, это отлично написано. Но мне с детства мешла насладиться рассказом одна простая мысль: если путешественник во времени, перемещаясь на 20 лет в будущее, стареет на эти 20 лет, то пассажир самолёта, перемещаясь на 10000 километров в пространстве, должен уставать, как будто прошёл их пешком (и съесть нужное количество еды, и износить нужное количество башмаков etc). Но этого не происходит. А ведь логика здесь абсолютно та же.

Можно было бы допустить, что у Мольтериса просто случайно получилась такая вот нестандартная машина времени — с неожиданным дефектом. Примерно как в той истории про портки-невидимки, которые исчезают сами, вместо того, чтобы сделать невидимым своего носителя. Но нет же! Тихий пишет: «Ведь если путешественник во времени передвинется на двадцать лет вперед, он должен стать на столько же лет старше — как же может быть иначе?» Да легко же может быть иначе! Смотри выше пример с самолётом. Нет абсолютно никакой необходимости стареть при путешествии в будущее — анабиоз, как одна из возможных форм такого путешествия, служит тому примером. Более того, одна из главных функций канонической машины времени — перемещение нас в будущее без старения (потому что со старением мы и так там все будем). Но Тихий этого, похоже, не понял.

А вот понимал ли это Лем? У меня нет ответа на этот вопрос. Если не понимал — то рассказ построен на ложной посылке. Если понимал — то лучше было бы расставить акценты по-другому. Не «Ну и дурак же этот изобретатель, просмотрел очевидное!», а «Ну надо же, как не повезло бедняге!». В сущности, это потребовало бы минимальной переработки рассказа.

«ignoramus et ignorabimus»

Солярис- гениальное произведение польского писателя и философа Станислава Лема.

Как это можно было придумать!? Да и выдумкой это назвать можно лишь условно. Как ни странно это выдуманное более реалистично чем самая заковыристая НФ. Уверен, что где то в космосе такое есть, пусть и не точно как в книге, но по своей сути. Лем говорил что такой и должна быть научная фантастика. Фантастичной лишь внешне.

Роман резко без предисловия переносит читателя в далёкий космос, к планете Солярис.

— Готов, Кельвин? – раздалось в наушниках.

— Готов, Моддард. – ответил я.

— Не беспокойся ни о чем. Станция тебя примет, – сказал он. – Счастливого пути!

Ответить я не успел...

А дальше удивительно сбалансированная по своей структуре сюжетная линия. Ничего лишнего. Удивительное и редкое сочетание в литературе смысла и захватывающего сюжета. Читаешь без напряжения. После окончания уже появляется желание перечитать или найти что то подобное. Но найти будет непросто.

Загадочная планета океан. Соляристика, зашедшая в тупик. Фолианты размышлений о планете Солярис. Наверное, не зря Лем выбрал океан- самое неизведанное на Земле. Глубокий и непредсказуемый, а главное чуждый по природе своей человеку.

Мыслящий океан с одной стороны, с другой четверо учёных на станции Солярис. Они всего лишь люди со своими несовершенствами, слабостями и пороками. Некоторые уверенные в своей непогрешимости и правоте, вооруженные научным снобизмом. Казалось бы вот он долгожданный контакт. А нужен ли он человечеству?! Скорее он будет в лучшем случае незамеченным ,в худшем понятым неверно. Почему что все неподвластное человеческой мысли воспринимается как нечто агрессивное и требует варварского ответа? Не можешь познать, просто уничтожь. Понимает ли Солярис человека остаётся неясным. Возможно это беспристрастное создание космоса со своими законами, а возможно тонко чувствующая субстанция. Но в любом случае это разум космического масштаба. Должна ли быть во главе познания лишь наука или вопросы нравственности и человечности также важны? Что будет познание если оно будет нести разрушение? Где его границы?

Отдельно хотел бы сказать своё мнение про фильм Тарковского — на мой взгляд он в целом повторяет роман, но чуть более многогранный. Солярис 2002 года более простой- всё сводится к любовному сюжету. Сравнивать их нельзя. Они разные.

Но идея принадлежит Лему- гениальному и самобытному писателю-философу, который останется в искусстве навсегда.

Главное произведение Лема имело целью показать ограниченность человеческих методов познания. Для меня очевидно, что прообразом возни с океаном Соляриса служили знакомые Лему как врачу безуспешные попытки понять структуру человеческого мозга через физиологию — скажем, где хранятся зрительные образы наших друзей, где память о прошлом и т. д. Лем нашёл парадоксальный способ реализовать свою идею — он описал могучее существо (Океан), которое с помощью моделей дифференциальных уравнений (симметриад) может познать почти все законы бытия, может создать разумные клоны человека и т. д. Но и оно, в свою очередь, оказалось неспособно разобраться в поведении человеческих гостей, которых Океан воспринимает как неизвестные явления природы, подлежащие исследованию. Созданные Океаном модели людей (Бертона) не помогли, Окевн сумел выяснить только их физиологию и дальше не продвинулся.

Другая аналогия: куча людей крутятся вокруг сложного инопланетного процессора, замеряют потенциалы, тычут в разные кнопки и пытаются как-то выяснить язык управления.

Грустный конечный вывод, предусмотренный автором: чужой разум непостижим.

Когда-то давным-давно приобрёл часть томов собрания сочинений Лема издательства «Текст». В первом томе, наряду с «Эдемом», было «Расследование» в переводе Ларина с интригующей иллюстрацией-фронтисписом.

В некоем округе Великобритании вдруг, ни с того, ни с сего, без объявления, так сказать, войны, начали исчезать мертвецы. Сначала в это никто не верил, но загадочные случаи продолжались, так что пришлось подключаться полиции и это дело расследовать. Стали обследовать места исчезновений, рисовать схемы, искать закономерности. Но задача, с самого начала не казавшаяся простой, оказалась ещё сложнее.

Несвойственное для Лема произведение, лично у меня ассоциирующееся с тоскливой поздней осенью, блёклыми красками и чувством глубокого уныния. Что это? Детектив? Триллер? Фантастика? Ответить на этот вопрос очень сложно, так же, как и героям книги расследовать безнадёжный «висяк». Но есть в романе какое-то странное очарование, эстетика увядания и грусти.

Меня не покидало ощущение правильности происходящего. С того момента, когда она

Офигительная история мести.

Два приятеля, журналист Роберт и учёный Карл, отдыхают от трудовых будней на живописном берегу канадского озера. И тут с неба падает нечто аккурат в это самое озеро. Роберт, видимо в силу профессии, более любопытный предлагает всё бросить и плыть к месту падения. Более благоразумный Карл предлагает подождать до утра. Ожидание не слишком помогло...

Рассказ с послевкусием. Читаешь одно — нагнетаемый саспенс, ощущение смертельной ловушки и стремительно уходящего времени. А прочитываешь совсем другое — эвона как случается, и на старуху бывает проруха. Под финал вспомнился Казанцев и Тунгусский метеорит (в рассказе, впрочем, последний пару раз упоминается). Не буду спойлерить, а то можно действительно испортить удовольствие от развязки. Всё же Лем один из самых, если не самый, умнейших фантастов всех времён.

На мёртвую планету Регис Їїї прилетела поисково-спасательная экспедиция с целью узнать о судьбе предыдущего отряда, который около года назад перестал выходить на связь. Корабль, на котором они прибыли на Регис, был передовым творением человеческой мысли, оснащённым по последнему слову техники, и носил гордое название «Непобедимый», кагбэ намекая на то, что ИХ ПРОИГРЫШ НЕВОЗМОЖЕН... Дальнейшая судьба победителей по жизни была плачевна — к концу книги от отряда осталось полторы калеки. Остальные либо лишились разума, либо на веки вечные остались в песках Региса. Впрочем, им, в отличие от предшественников, ещё повезло — их предшественники, чья ракета была очень скоро найдена в плачевном состоянии, погибли все до единого... «Непобедимый» — символ тяжелейшего и позорнейшего поражения людей.

Планета не была мёртвой во всех смыслах — в воде были обнаружены рыбы, а на суше останки древних живых существ. О таком положении дел была выдвинута теория, которую в дальнейшем пришлось принять на веру: за многие миллиарды лет до описываемых событий на Регисе потерпел катастрофу корабль других межпланетных исследователей. Те исследователи (некие лиряне), разумеется, сразу же откинули копыта, а привезённая ими техника оказалась предоставлена сама себе и, в конечном счёте, стала бороться за выживание в суровом пустынном климате планеты. В процессе эволюции и естественного отбора (прикинь, а!!!) выжили не самые сложные, но самые приспосабливающиеся и самовоспроизводящиеся на ходу механизмы, установив на Регисе рободиктатуру и загнав все органические формы в океан, откуда жизнь так никогда и не выбралась. От побеждённых остались только искорёженные металлические конструкции, которые экипаж «Непобедимого» принял за город... Эти роботы были не крупнее зёрнышек или насекомых, зато они могли соединяться вместе («я тучка, тучка, тучка...»). Самый что ни на есть коллективный разум либо что-то успешно его заменяющее — настоящего разума властелины планеты так и не обнаружили, хаотично нанося урон одному непобедимцу за другим, пока те безуспешно пытались раскрыть секрет эволюции роботов или стравить одну роботучу с другой и подмять победившую тучу под себя... Философская подоплёка в духе ответственности за пропавших друзей, «проблемы вагонетки» и того, что люди слишком уж часто суют свои носы туда, куда их никто не звал, присутствует и раскрыта на высоком уровне. Обмануть роботов было очень просто — они не убивали, они просто стремились максимально разобщить и лишить противника средств к борьбе (связь друг с другом, разум, etc.), так что достаточно было внушить им, что противник лишён разума. Метод был действенным, но сил провернуть масштабную авантюру у людей уже не было...

История мрачная, атмосферная настолько, что к определённому моменту начинаешь выплёвывать налетевший в рот песок пустыни. Определённо, лучшая книжка не только из условной трилогии о контакте, но и просто лучшее сай-фай чтиво, которое когда-либо попадало мне в руки.

Как поступил бы обычный писатель, решив написать сказки про роботов?

Известно, как. Взял бы старые добрые истории про Белоснежку, Золушку и т.д, и поменял бы всех персонажей на роботов. Ну может добавил бы пару натужных шуток про «поцелуй мой блестящий металлический зад».

Все так делают, верно? Мы видели сотни «старых сказок на новый лад», но абсолютное большинство из них — классика в новой обработке. Скучно.

Так поступил бы обычный писатель, но не Станислав Лем!

Фантазия автора потрясает. Есть тут и почти что детские истории (особенно самая первая, «Три электрыцаря»), и глубоко философские («Король Глобарес и мудрецы»), и жутковато-загадочные («Белая смерть»)... Больше всего мне понравилась сказка «Друг Автоматея» — бедняга главный герой, вот уж повезло ему с другом.

Единственное, чего мне хотелось бы ещё — развития сюжетной линии бледнотиков. Увы, эти страшные создания упоминаются только в паре-тройке историй. Ужасно хотелось бы, чтоб роботы смогли дать им отпор.

Вроде — всё правильно. Теоретически. И вообще — в свете, так сказать, эмпирики последних десятилетий…

НО. Что-то мешает признать указанную тенденцию — магистральной дорогой человечества, для которой нет и не может быть никакой альтернативы. Да, моральные запреты становятся всё более эфемерными. Насилие, порнография, индивидуализм — переходят из области неких «признаваемых отдушин» в сферу «уверенной эксплуатации» в рамках бизнес- индустрии. Однако — пардон — далеко не повсеместно. То, что именуется неизбежным — это всего лишь осознанный выбор меньшей части человечества. Меньшей.

Так что… поживём, как говорится — увидим

«Что имеем не храним, потерявши плачем», «бойтесь своих желаний — они сбываются» и другие народные мудрости в смешной и грустной сказке польского фантаста Станислава Лема. В результате непродуманных действий хитроумная машина уничтожила половину мира. Ненасытность, незнание, ненависть, немощь и другие гадости на букв Н она вернуть смогла, но всякие прелести вроде баблохов и муравок теперь оказались вне нашего досягания. Так и живем по сей день — в мире с неверием и неустойчивостью, в мире где над небом — большое Ничто. Браво, Мастер!

Ну какой же умница этот Станислав Лем. Он не просто написал увлекательнейший роман о приключениях космонавтов, потерпевших аварию на неизвестной планете — он при этом ещё и предложил читателю вместе с ним поразмышлять о целом комплексе проблем, связанных с встречей с чужим разумом: сможем ли мы понять их, не будем ли ограничены в понимании земными понятиями и представлениями, имеем ли мы право вмешиваться в чужую жизнь.... Причём все эти мысли, вложенные и уста и поведение героев, настолько органично вписаны в остросюжетный текст, что выглядят с ним единым целым.

Герои... их поведение в сложившейся ситуации вполне правдоподобно, хотя и отдаёт некоторым авантюризмом, характеры у всех членов экипажа заметно разные — в общем, всё как в реальной жизни. Также обязательно надо отметить хорошо продуманные и довольно необычные картины того, что увидели космонавты на чужой планете — это относится и к описаниям самой планеты, и к цивилизации двутелов. Что касается технической составляющей — да, конечно, заметно, что кое-что явно устарело, но для текста, к счастью, это совершенно не критично.

Как итог — увлекательная и умная книга, позволяющая ещё и поразмыслить над написанным. К чтению рекомендуется настоятельно.

Добила... Моя вторая прочитанная книга у Лема. Может быть, если бы эту книжечку удалось прочесть залпом, то и картина была бы куда более целостная и понятная. Но увы, в этом месяце я разленилась чёт.

...

Герои книжек детской планетарной фантастики повзрослели. И вот уже пять-шесть так называемых космонавтов (имя есть только у одного, у остальных лишь род деятельности) неправильно рассчитали траекторию движения и врезались в поверхность планеты Эдем, на которой был кислород. Делать было нечего, и в промежутках между ремонтными работами ребятки пытались выявить хотя бы какие-то следы местной цивилизации и наладить с нею контакт и причиняли добро направо и налево. Естественно, в целях самозащиты.

На планете обнаружились локации: пустырь, в который ракета зарылась едва ли не на половину своей длины; заброшенный завод, который производил неведомую ерунду, вроде как связанную с провалившимся духовным и биологическим перерождением населения; чаши, производившие для местных жителей еду; мачты и зеркальные стены, чьё назначение толком не раскрыли, увы; город, до которого искатели приключений так и не добрались; колония-поселение, озеро, статуи... В общем, местная цивилизация была довольно развита (хотя и крайне не похожа на людей). И побочные плоды развития там были точно такие же, как и у нас с вами.

Правительство Эдема было настолько тайное, что даже тень тени его тени находилась в тени, и это очень способствовало образованию внутри населения маленьких и безопасных ячеек, которые сосуществовали друг с другом лишь постольку-поскольку и насилу вырабатывали какие-то общие понятия. «Надсмотрщики» имелись, но их роли (кроме физического уничтожения уродцев) я так и не поняла. К слову, когда о землянах пронюхали, их просто-напросто приняли за уродцев и именно поэтому решили «зацементировать». А вовсе не потому, что земляне убили много народу. Вот.

Что ещё-то интересного можно вспомнить... А, ну земляне очень много и охотно стреляли по местным (в том числе, из ядерки, коей взорвали газовую скважину), угоняли транспортные средства... А в самом конце книги к ним пришёл местный учёный, налаживание контакта с которым шло очень живенько, обратно пропорционально его собственному самочувствию, ибо пройдя через разрушенный изоляционный заборчик, он облучился. От него-то земляне и узнали чуть менее чем всё, что хотели. Узнали — и, посовещавшись, поспешили сделать ноги. Ремонт ракеты к тому времени был закончен...

Моё никому не нужное мнение о книге таково. И моральные, и социальные, и технические аспекты гораздо интереснее, чем в том же «Солярисе», но недожатые и местами недосказанные шокараул. Ну, а прежде чем кому-то помогать, помоги себе сам. Зато на Эдеме никогда бы не собирали деньги по СМС на лечение тех, кого в подавляющем большинстве случаев уже не спасти. Чик — и в ров...

Роман в первую очередь о контакте цивилизаций, начало рассуждений Лема о его принципиальной возможности и способах взаимопонимания между человечеством и чуждыми ему существами. Апофеоза эти рассуждения достигнут в «Солярисе», пока же всё ещё более-менее понятно и зримо для людей, а инопланетяне обладают вполне «человеческой» системой мышления и логикой.

На неизвестной планете терпит аварию земной космический корабль. Выбравшись на поверхность, его экипаж обнаруживает разного рода странные сооружения, а затем и представителей местной цивилизации, абсолютно инородной и непонятной на первый взгляд. Читать книгу довольно тяжело. С самого начала на читателя обрушивается масса архаизмов, которые ныне не то что на космическом корабле, а и в реальной жизни то не встретишь. Далее, видимо для того, чтобы подчеркнуть чуждость сооружений и предметов, обнаруженных землянами, автор очень подробно их описывает, при этом описания не красочно-художественные, а суховато-научные, от этого воображение начинает давать сбой и представлять окружающий мир становится сложно.

Герои (все, кроме одного) лишены имён и упоминаются по своим специальностям, представляясь эдакими биороботами, людьми-функциями. Вообще, по крайней мере в моём восприятии, реальность книги представляется какой-то серо-будничной, с блёклыми красками, отсутствием ярких ландшафтных и архитектурных доминант, что очень диссонирует с названием, которое земляне дали планете — Эдем. Нельзя сказать, что описываемый мир неинтересен, нет, просто он тускло-сумрачный.

Загадки, загадки, загадки, они громоздятся друг на друга, не складываясь при этом в цельную картину, а производя впечатление абсурдной бессистемной конструкции. Что-то начнёт проясняться, что-то будет объяснено, но общее впечатление уже сложилось и изменить его не получится. Странный, тусклый, больной мир, антиутопия с красивым именем — Эдем.

Сложная для чтения и восприятия, несколько тяжеловесная книга. Интересная, но тягучая и депрессивная.

Это художественное произведение необычно тем, что оно не художественное. Это рецензия Лема на несуществующую книгу, герой которой, Гомер М.Одиссей, занимается ни много ни мало поиском гениев среди человечества. Он утверждает, что существует три вида гениев.

Гении 3 класса — гении обыкновенные, которым порой достается слава, почет и прочие прижизненные награды. Гениям 2 класса приходится хуже, при жизни их не жалуют, но вот после смерти они зачастую попадают в учебники и энциклопедии. А вот гении 1 класса слишком далеки от основной линии развития человечества, поэтому об их существовании никто никогда не узнает. Спустя несколько лет поисков Гомер М.Одиссей приходит к выводу, что единственный ныне существующий гений 1 класса — это он сам. А почему так случилось, можно узнать из текста произведения, оно весьма короткое.

Мне понравился подход, выбранный автором, чтобы не потерять идею, а донести ее до читателя. Но все-таки хотелось бы большей художественной выразительности, их тексту не хватает.

Пан Лем был не только талантливым, но и производительным автором. Совершенно мимо меня (оттого и таинственно) прошла его колоссальных объемов публицистика, эссе, заметки по самым разнообразным темам и вопросам. В лучшем случае к сегодняшнему дню я усвоил лишь одну пятую часть творчества польского фантаста и мыслителя в таком амплуа. И так уж совпало, что повторное возгорание во мне интереса к когнитивистике и той ее стороне (во многом из-за ярких эссе и интервью Теда Чана), где ведутся споры о природе (или отсутствии) сознания с прицелом на воссоздание (или невозможность воссоздания) сознательных и разумных черт человека в виде сильного ИИ, привело меня к эссе Станислава Лема «Тайна китайской комнаты».

Если честно, то я удивлен. Удивлен в неприятном смысле. Автор, оставивший такое значимое, мирового масштаба литературно-фантастическое наследие (с целым веером оригинальных приемов и эссе, по форме и воображению пограничных с экспериментами Борхеса и Дика), притом параллельно отметившийся «Суммой технологии» (футурологией здорового человека), написал что-то ну слишком посредственное в отношении «китайской комнаты». Притом эссе вдвойне странно тем, что не очень понятны цель критики Лемом этого мысленного эксперимента, структура самого текста, сбивчивого и ломанного, а рациональные зерна соседствуют с тавтологиями и глупостями невнятного назначения. В общей сумме, кажется, что Лему как одной из ключевых и знаковых фигур в интеллектуальной культуре прошлого века, нельзя было обойти стороной такое громкое событие в близкой ему сфере, но при этом ему представлялось сложным сказать что-то внятное и значимое о таком, казалось бы, простом и пустяковом поводе. Но пройдусь по ключевым тезисам эссе в порядке их изложения автором.

В первой части «Тайны китайской комнаты» Станислав Лем излагает, как и принято, историю вопроса (хотя здесь, скорее, контекст события, с упоминанием имен Дэннета и Хофштадтера), а также делает оговорку по отношению ко всем последующим размышлениям: «Я также не хотел бы произвести такое впечатление, что являюсь якобы умнее всех исследователей этого круга проблем, работающих во всех (без малого) университетских центрах, но amicus Plato, sed magis amica veritas. Если кто-то увидит возможность опровержения моего секционного вывода в пользу Серла, то я буду одновременно очень удивлен и доволен, потому что это совсем невыгодная вещь — возвышаться над собранием мудрецов».

Во втором обрывке писатель вкратце пересказывает сам мысленный эксперимент Джона Серла (характерно, что по пересказу все тех же Дэннета и Хофштадтера: «Он сделал это в вымышленном эксперименте, описание которого я читал два раза для большей уверенности в понимании дела МНОЙ САМИМ: первый раз — в оригинальном труде Д. Р. Хофштадтера и Д. Деннетта “The Mind's I”, a второй — в хорошем немецком переводе “Einsicht ins ich”. — Klett-Cotta Verlag, 1981»).

Далее, в пункте три, автор переводит (и/или редуцирует) «китайскую комнату» до «собирания пазлов» (поначалу непонятно, зачем это дополнительное мысленное экспериментирование, тавтологичное критической стратегии Серла, нужно) — той же ситуации различения синтаксиса и семантики, где пазлы собираются со стороны «рубашки», т. е. нет визуально-смыслового контекста, но есть операциональное соотношение форм для сочетаний отдельных кусочков. Но я сразу обозначу, что при внешнем сходстве, собирание пазлов не может приниматься как вариация «китайской комнаты», т. к. подобная (квази)модификация оставляет в стороне весь пафос, что спрятан за семью иероглифическими печатями и четырьмя синтаксическими стенами. Ведь, во-первых, здесь устраняется коммуникация двух субъектов (или понимающего агента и только как-бы-понимающего-как-бы-агента), в ходе которой необходимо, как бы сам собой, возникает и кровоточит вопрошание о присутствии/отсутствии понимания (ведь в процессе общения всегда подразумевается, что у собеседника присутствует понимание). Во-вторых, сама метафора (аналогия) собирания пазлов как эквивалент языку и коммуникативной активности как таковой — допущение очень и очень спорное. Проблема не только в том, что есть «во-первых», т. е. устранение «прописки» в «китайской комнате» какой-угодно, машинной или человеческой, субъектности (собственно, и в просторах вокруг ориенталистского дворца непонимания — тоже).

Синтаксис в речевых практиках и письменном языке суть не просто набор простых правил, но набор таких простых правил, которые помогают складывать сложные комбинации из ряда повторяющихся (группами, типами) атомарных элементов. Повторяющихся, похожих, идентичных, тождественных друг другу элементов. В современном наборе пазлов может и вовсе не встретиться ни одной точь в точь равной другой по форме детали. Впрочем, это и есть игровой интерес в процессе собирания из этих чудно вырезанных картонок чего-то большего. И лишь с серой оборотной стороны все детальки действительно равны друг другу. Т. е. между пазлами и языковыми единицами есть фатальная разница, ров невозможности подмены одно другим для якобы упрощения эксперимента Серла. Такое «упрощение» попросту стирает содержание «китайской комнаты». Иронично, но Лем, критикуя позицию американского философа языка и сознания за попытку критики ИИ через отсутствие у последнего понимания, сам впал в ситуацию непонимания. Только не понимает польский фантаст не китайского языка (но и его тоже), а саму «китайскую комнату» и ее эвристический посыл. Это будет моей главной претензией к этому эссе Станислава Лема. Он просто-напросто (и я не понимаю, почему, с его-то проницательностью) не понял критикуемого им же текста. Это и есть «во-вторых» — синтакис языка выстроен исключительно на максимазации различий, тогда как синтаксис, во всяком случае, человеческих языков с необходимостью включает минимальную неразличимость, хотя бы периодическую (можно вспомнить для иллюстрации моего сумбурного многобуковия один из эпизодов сериала «За гранью», когда главные герои смогли раздобыть дневник или «дневник» одного из Наблюдателей; сделали они это с целью расшифровать письменный язык этих таинственных существ; правда, как выяснилось при попытке расшифровать их письмена, это не язык, а только лишь «язык» — в нем не оказалось ни одного идентичного, повторяющего и аналогичного какому-либо другому символа; т. е. если в некоторой последовательности символов нет повторов, и единственное общее между ними — это отсутствие иной общности, то такая последовательность не может считаться языком).

В четвертом обрывке свершается кульминация непонимания Лемом тезиса о непонимании (отсутствии семантического уровня) у машин, заточенных только на синтаксические операции: «К атаке на эксперимент Сёрла с китайской комнатой можно было бы подойти иначе, то есть вместо того чтобы переносить дело на эту puzzle, потребовать, например, оставить китайский язык и письмо для того, чтобы заняться греческим, или древнееврейским, или латынью и т.д. без конца. И чем больше этот язык окажется похож на наш хоть на крупицу (скажем, румынский, потому что у него латинский алфавит, или кириллица, потому что она происходит от греческого), тем очевиднее будет, что ВОПРОСЫ, относящиеся к РАССКАЗУ, довольно сильно эти ответы детерминируют, и если бы кто-то (Сёрл) по-прежнему настаивал на китайском, то с ним я тоже справился бы. С помощью синолога, хорошо знающего китайский, к пакету “вопросов” я добавлю специфические». Я не могу понять, как можно не понять, почему Серл выбрал именно китайский язык, чтобы на мысленно-экспериментальном уровне доказать свою гипотезу о непонимании как-бы-думающих-машин в ходе прохождения теста Тьюринга. Джон Серл СПЕЦИАЛЬНО не использует какой-либо из тех мертвых или живых индоевропейских языков, которые упоминает Лем ИМЕННО ПОТОМУ, что благодаря наличию в нас (потенциальному наличию, а реальному как минимум у утомленных опытом и знанием, а также профессиональной интуицией лингвистов) некоторого семантического минимума есть ненулевая вероятность через это стартовое понимание выбраться сквозь тернии синтаксических процедур других родственных языках к их глубинной семантике. С китайским языком такое не прокатит — требуется посредник в лице Розеттского камня или в виде живого переводчика, которые смогут дублировать понимание и сделать для нас благодаря этому возможными эквиваленции смыслов, а, значит, и осмысленное использование синтактического языкового аппарата. *завернул я, конечно... но всем виноват вызвавший во мне недоумение и разочарование пан Лем! ))*

И, наконец, в заключительном, пятом, пункте, Станислав Лем доносит то самое рациональное зерно, а точнее главный критический выпад против «китайской комнаты». Но и здесь не без странностей и сочетания тотального непонимания того, зачем Джон Серл написал свою известную статью, с прозрениями относительно критикуемого мысленного эксперимента. Самое забавное, что Станислав Лем СОГЛАСЕН с основным выводом американского мыслителя — синтаксис автоматически не приносит семантику (спрашивается, зачем весь этот сыр-бор тогда?). Просто польскому интеллектуальному фантасту не нравится то облачение, в котором представлены идеи Серла. Вместе с тем Лем как-то странно приравнивает выводы Серла к якобы наличию у того гипотезы о невозможности сильного ИИ в принципе. Даже в своем основном тексте — «Разум, мозг и программы» — Джон Серл прямо пишет, что разумные и осознающие себя машины не только возможны, НО И БУДУТ СОЗДАНЫ (просто только на основе глубинного изучения функционионирования мозга, отчего ремарка Лема про ракеты и формальные запреты как пощечина Серлу делается весьма некорректной: «на особом месте в моей библиотеке находится книга 1924 года издания, написанная немецким ДОКТОРОМ (но не медицины), который математически, химически и физически доказал в ней полную невозможность космических полетов и даже получения ракетой ускорения, способного преодолеть гравитацию, чтобы она смогла выйти на околоземную орбиту. Это очень хорошее доказательство, «проведенное исключительно формальными средствами»»). Тем не менее Станислав Лем полностью прав, что «китайская комната» рушится под давлением того множества вопросов, которые требуют и реального знания, и жизненного праксиса со стороны человека или машины (самое банальное — вопрос «а который сейчас час», на который нельзя ответить без присутствия понимания). И в самом финале «Тайны китайской комнаты» встречается совсем уж странный и непонятный пассаж (надо бы посмотреть оригинал на польском языке, но не в нем все-таки главная загвоздка текста): «загвоздка в том, что работа всегда асемантично формальна». Думайте о нем, как хотите, но в любой интерпретации этого высказывание оно, по-моему, кажется бессмысленным и сильно ограниченным.

Подводим итоги. Зачем я написал комментарий к маленькой заметке Лема, который почти равен по объему комментируемому тексту? Во многом чтобы напомнить всем нам, что и великие спотыкаются. Притом на чем-то очень простом и слишком банальном. Ведь основная ошибка польского фантаста-писателя в том, что он попросту не удосужился прочесть оригинальное изложение мысленного эксперимента самим Серлом. Из-за этого, читая о нем в пересказе тех, кто заранее критикует позицию американского философа, Лем делает в корне не верные выводы, основанные на кривом и искаженном понимании центрального посылка «китайской комнаты» — проведение всех возможных корреляций и выведение всех возможных правил в некоторой последовательности повторяющихся символов не позволит проникнуть в ее смысловые связи. Станислав Лем делает за Серла вывод о том, что в связи со своим экспериментом Джон Серл необходимо отрицает саму возможность создания сильного ИИ — хотя это неправда. Возможно, именно искаженное восприятие сквозь призму вечных критиков американца-не-знатока-китайского-языка предопределило странный и неказистый выбор инструментов контраргументации Лемом — рассмотренное выше несоответствие пазлов языку и т. д. Но все это не исключило проницательности Станислава Лема, которая даже сквозь странные то ли снобизм, то ли лень польского гиганта позволила прийти к хотя бы частично верным выводам относительно «китайской комнаты» Серла.

(Цитаты взяты из: http://www.alt-future.narod.ru/Lem/Tkk/tkk.htm)

Четыре раза читал, один раз прослушал, пишу непосредственно после прослушивания аудио книги. Всегда восхищался этим Opus Magnum Лема, его сюжетом, красотой сурового сухого слога, информационной насыщенностью. Любовался нарисованными скупыми выверенными мазками фантастическими картинами —

После предыдущего прочтения эта книга была для меня развёрнутым объяснением невозможности контакта двух любых разумных существ, человека и человека, к примеру. После последнего прослушивания моё главное впечатление — это самая страшная книга из всех, что я знаю. О человеке, человечности, разуме. О конце света и как его организовать. Ave Lem.

Вот ведь какая забавная штука: о прочитанной книге пишут за что она тебе понравилась или нет, но вот о недочитанной (обычно) пишут почему ты её не дочитал (и не важно уже — понравилось или нет). Видимо, если не дочитал, то априори не понравилось, остаётся только аргументировать своё нежелание дочитывать. «Философия случая» — очередной внушительный труд Лема, где он попытался сформулировать единую теорию литературы и это ему не удалось (по его же собственному признанию). Текст насыщен философской терминологией, коей я не владею достаточным образом, а потому приходилось читать со словарём. Прочтение одного абзаца, как это принято у меня при прочтении Лема, сопровождалось чтение 3-5 статей в Википедии для осмысления прочтённого. Такими темпами чтение движется со скоростью улитки. В какой-то момент я понял, что не вынесу ещё пары месяцев такого суррогата приятного времяпрепровождения, каковым является для меня чтение. И я отложил, несмотря на то, что было интересно :) От оценки воздержался именно по этому поводу.

Видимо, пора завязывать с эссеистикой Лема, так как это уже вторая его книга за последние полгода, дочитывать которую не хочется.

Крайне интересное интервью длинной в 20 лет (беседы брались с начала 80-х и закончились только в 2004). Беседы получились настолько продуктивными и детальными, что порой Лем переосмысливает сказанное им ранее в этой же книге (особенно это, конечно же, касается бесед о будущем Польши и мира). На удивление приятно, что, подталкиваемый Бересем, Лем большую часть времени говорит «по-человечески» в отличии от «Суммы технологий» или «Философии случая»...

Затронуто многое: Лем разбирает свою литературу, польскую литературу, научную фантастику и фэнтези, будущее человечества, делает удивительно точные прогнозы будущих политических изменений (ретроспективно можно только поразиться как тонко он чувствовал ситуацию за 15-20 лет до того, как реально «завертелось»). Достается современной науке и религии, освоению космоса, поиску внеземных цивилизаций и даже воспитанию детей. Здесь можно найти много интересного — я 2 недели цитировал отрывки, захватившие меня, друзьям.

Чем старше Лем становится по ходу взятия интервью, тем всё более и более желчно отзывается об окружающих, в конце концов переходя на безапелляционные «дураки» и «глупцы». Удивительной была для меня также глава, в которой Лем сетовал на свою непризнанность. Или на непризнанность в той области, в которой он хотел этого сам. Или на непризнанность именно в Польше.

В целом, это потрясающее чтение от одного из величайших мыслителей современности (пусть это будет моим частным мнением). Человека, который учился всю жизнь и, не имея законченного высшего образования, имел ученые степени 4 европейских университетов. Человека, который предвосхитил появление целых жанров научной фантастики, а потом открещивался от своих работ, считая их наивными и слишком простыми.

Маловато что-то комментариев к этому роману «самого Лема» , и это при том, что роман часто можно встретить в разных ЗеБест-списках. Не буду ходить вокруг да около и сразу развею все опасения — да, читать этот роман не стоит. Уж не знаю почему другие фантлабовцы, не сделав самого главного, взялись разсусоливать на тему слабой/сильной философии, малой художественности и визионерских талантов пана Станислава, но «читать/ не читать» с этих комментариев не разобрать. Не читать.

Как по мне, то дело вовсе не в модерне (или пост-литературе, если хотите) с его фиксацией на стиле (в данном случае сухом псевдо-научпопе), а в поучительном тоне от 2-го лица, которым ведется повествование, можно даже сказать «назидательном» тоне. Извините, но срабатывает рефлекс современного обывателя — когда тебе опять что-то втюхивают, загоняют, впаривают, всучуют и впиндюруют, ну или вчухивают, это вызывает только отторжение.

Отмечу еще такой нюанс: этот роман, как и все произведения Лема, «ни о чем». И если в ранних книгах это не кажется очевидным, то в поздних романах трудно не заметить того, как пан Станислав с пугающей прилежностью вымарывает всякий, даже случайный смысл. Уж, не знаю какие страшные травмы мастер прячет за этим, но если кому сильно в охотку «погонять мыло по тазику», то ровно те же самые мысли изложены в «Гласе Господа» только под естественно-научным, а не информалогическим соусом (качественное и остроумное нео-кантианство прилагается)

Что есть в книге?

Планета — 1 шт

Исследовательская станция — 1 штука

Учёные — число очень плавающее. Всего недавно их было много, а сейчас целых три. Один из них прекрасно пьёт в одну харю, зачем их там так много-то...

Разумный океан — 1 шт. Его-то люди и исследуют. Всем ведь интересно бытие этакой субстанции. Кто-то не выдерживал мучений на Солярисе и убивал себя, кто-то пропадал без вести, кто-то сходил с ума... Но единственный вопрос, который у меня остался после прочтения, — а как все эти люди-то до такой жизни, ой, смерти докатились? Да, с самого начала предпосылки к чему-то страшному были. Но увы, так и остались предпосылками.

На недосказанности эта книжечка вообще богата. Никак не раскрыты темы негритянки, шляпы Сарториуса, явления во снах Гибаряна... Да и само повествование со всеми метаниями главных героев из одной крайности в другую никак не желает становиться целостным хотя бы ненадолго.

Что в книге хорошего? Атмосферно. Моральные аспекты затрагиваются. Сам Океан — то ли боженька в яслях, держащий своими ручонками планету, и совсем не злой, а то ли маленькая девочка, подходящая к тебе в праздник Рождества и с улыбкой протягивающая тебе ручонку, в которой зажата монетка. Иные формы жизни, позволяющие хотя бы твоему воображению выйти из дома; описания, хотя и тяготеющие к научным, но интересные; косплеерши Терминатора — порождения океана, понимающие, что они не люди и что с ними не получится ничего хорошего (очень интересная тема, почти что сродни проблемам вагонетки и прочим морально-этическим загонам)... С другой стороны, почти всего этого (ну, за исключением океана) хватало, например, в историях Герберта Уэллса, куда более целостных.

«ЭЙ, СМОТРИТЕ, Я МИР НА СЕБЕ ВЕРТЕЛ!»

Одно из величайших и известнейших произведений НФ, одна из немногих известных во всём мире не англоязычных фантастических книг, роман, который активно читают и обсуждают до сих пор и тэдэ, и тэпэ.

Кинга имеет три смысловых слоя — внешняя фантастическая картинка, весьма оригинальная и красивая, надо сказать, философские рассуждения на тему контакта с абсолютно чуждой человечеству цивилизацией и некая достоевщина, копание героев в своём подсознании. Но, конечно, центровая тема произведения — контакт, причём не просто контакт, как его показывают в миллионе фантастических книг, а попытки хоть как-то понять абсолютно чуждое человеку существо. Понять кто или что это, мыслит ли оно, что сподвигает его на те или иные поступки. Возможен ли в принципе какой-то диалог с неантропоморфными существами?

Роман весьма неторопливый, с длинными описаниями Океана, экскурсами в историю его изучения и рассуждениями о его возможной сути. Параллельно этому развивается сюжетная линия со странными событиями, не менее странными гостями и пресловутой достоевщиной. Сильное произведение, которое, как мне кажется, должен прочитать не только каждый любитель фантастики, но и любой образованный человек. Но книга, конечно, весьма депрессивна.

Читал роман в первый раз, фильмов по нему не смотрел, так что с незамутнённым разумом взялся за дело. Завязка понравилась : разумный океан, происшествия на станции, атмосфера напряжённости и появление «фантомов», всё это сулило отличное продолжение и захватывающую развязку. Но увы. Из вышеперечисленного осталась только атмосфера напряжённости, переходящая в депрессивную. Появились пространные описания «длинушей», симметриад и мимоидов. Нет, ну честно, многие ли из Вас, прочитавших роман, прониклись этими описаниями, а не бегло пробежались глазами по тексту? А мелодраматичные страдания Кельвина, которые при прочтении затмили в конце всю интригу романа?

В концовке я все ещё надеялся на какую-то внятную развязку, но увы и ах... Возможно, глубокий философский смысл в очередной раз ускользнул от меня (прошу простить за мою серость и недалекость и уважение тем, кто его всё-таки узрел), но такую интересную тему контакта, которую затронул Лем, можно было бы развить более интересней. «Пикник на обочине» Стругацких и «Марсианские хроники» Брэдбери, с которыми сравнивают «Солярис» Лема, произведения, на мой взгляд на порядок глубже и с более четким выражением мыслей авторов.

Образцовая фантастика эпохи золотого века, чудом заброшенная в трэшевые восьмидесятые. Всё в романе построено в духе произведений золотого века НФ. В основе сюжета конкретные, в принципе возможные обстоятельства, и конкретная, в принципе возможная цель. Действия и диалоги персонажей подчинены этой цели и обстоятельствам. Идёт подробный разбор научно обоснованных теорий происходящего. Пусть эти теории основаны не столько на фактах, сколько на чистой логике, разработаны они прекрасно. Логика действий землян дикая по сути своей, но безукоризненно выстроенная. И всё идёт к логически запрограммированному, но от того не менее неожиданному финалу.

Бледность персонажей – это тоже характерная черта большинства произведений золотого века. Даже главная на первых порах загадка – кто же вернулся к жизни? – не вызывает особого интереса. Разница не так уж велика. Из героев интересен по-настоящему только монах. Но такое отношение к героям – тоже своего рода прощание с золотым веком.

А самое интересное – ясное предвидение близкого будущего самих землян. Наша цивилизация навязывает себя чужой цивилизации, о которой не знает абсолютно ничего. Даже неизвестно, кто там главный, люди или машины. Но мы хотим с вами дружить и учить вас правильной жизни. Мы знаем, как правильно жить, а вы, наверное, не знаете. Вам сейчас не до того? Ну, тогда мы вас поубиваем. Не сами поубиваем, мы гуманисты. Взорвём вашу Луну, и она уж поубивает вас. Чтобы научились правильно входить в контакт. И после этого снова будем удивляться – почему они не хотят с нами дружить? Надо делать новые попытки. Вот так мы все, по всем миру, и живём все те десятилетия, которые прошли за выходом «Фиаско». И те, кто сверху, и те, кто снизу. То, что мы оказались в положении тех, кто снизу, ничего в принципе не меняет. Тем, кто сверху, тоже не сладко. Но так надо. Такая задана логика. И конец этой убийственной логике, придёт, наверное, не скоро.

Рассказ был написан очень давно, но, только сегодня он стал актуальным, когда Искусственный Интеллект стал реальностью, и пусть, это первый этап, но уже становится страшно... Все, что было написано начинает сбываться. А, значит, и концовка уже известна. Меня убила фраза из одного диспута: через 10 лет 80% людей потеряют свою работу, трудится будут только люди физического труда и топ-менеджеры. А что делать остальным? Может следует взять молоток и поговорить с ИИ по душам сейчас, потом будет поздно?.. Все понимают и все молчат. Ждут. Рассказ трудный для чтения. Его нужно читать, либо несколько раз, либо очень медленно с карандашем в руке. Каждое слово несет смысл.

«Звёздные дневники» захватили сразу. Прочитал залпом и после еще пару раз перечитывал. После крайнего раза решил написать отзыв. Отличный юмор и цитаты, вошедшее в постоянный обиход: «бобчит», «сепульки». Сюжеты простые, но одновременно милые и жизненные, не смотря на «фантастичность».

Роман Станислава Лема «Возвращение со звёзд» ставит важный вопрос: является ли насилие столь важным элементом культуры человека, что без него люди перестают быть собой. А потом автор выкидывает эту тему на помойку и переходит к «бытовухе». Но обо всем по порядку.

На Землю возвращается космическая экспедиция, летавшая с околосветовой скоростью. Для членов экспедиции прошло всего 10 лет, а для землян — 100. Земное общество кардинально изменилось: обязательной стала бетризация — медицинская процедура, вызывающая отвращение к убийствам и агрессии. Появились новые виды транспорта, новые технологии, совсем другими стали общественные и личные отношения. Главный герой — космонавт из экспедиции — пытается разобраться, как ему жить дальше.

На этом фундаменте можно было построить множество разных историй. Можно было создать утопию, показывающую насколько новые люди совершеннее старых, а новый мир лучше. Можно напротив написать антиутопию, рассказывающую, что люди теперь что биороботы, а с агрессией пропало желание рисковать, мужество и сила. Можно вообще превратить все происходящее в фантасмагорию и постмодерн, чтобы вместе с героем ничего не понимал еще и читатель. Вместо всего этого у Лема получился пшик.

Все поставленные темы пасуют перед метаниями и терзаниями героя. Видимо, полет не прошел бесследно для его психики. Он страдает из-за того, что космос и жертвы во имя науки теперь никому не нужны (а нужны ли на самом деле?), страдает, что люди теперь живут не так как должно, а уж его отношения с женщинами — это вообще нечто. Как будто руководствуясь знаменитой фразой Иллидана («Я не видел женщин уже 10000 лет») он бросается на первую попавшуюся даму, ему сносит крышу, словно, несмотря на тысячелетнее воздержание, ему лет 16, не больше. Я не врач, но думаю, что зря герой сбежал от встретившей его после путешествия службы. Подлечиться бы не помешало.

И поскольку знакомимся с новым миром мы через призму восприятия героя, получается не очень. Не понравился мне этот роман, в общем. У Лема есть много книг сильно выше уровнем.

Мутный, трудновоспринимаемый текст. Мысли неожиданные и очень спорные. Вовсе это не является художественным произведением. Скорее это философское эссе, которое несерьезностью жанра маскирует необоснованность мыслей и выводов.

Эта статья — как раз то, о чем я говорил в комментарии к предисловию переводчика. Вроде бы в ней автор говорит всё серьезно, а на самом деле «прикалывается» над извечными проблемами автолюбителей. Как их разрешить, чтобы не сойти с ума и ненароком не убить кого-нибудь? Писатель предлагает создать некий виртуальный (в тексте — голографический) симулятор шофера, в котором были бы представлены все стандартные раздражители и средства для их устранения. Название симулятору взято из немецкого языка, т.к. сама статья впервые была опубликована именно в Германии (Восточной). Чувствуется, что писал ее не журналист, а именно профессиональный писатель — слог у него особый, литературный. А то, что он еще и фантаст, подтверждает содержимое, которое можно отнести то ли к прогностике, то ли к фантастической сатире. С высоты сегодняшнего дня можно сказать, что прогноз отчасти сбылся: благодаря компьютерам, каждый может почувствовать себя не только водителем, но и летчиком, и пилотом космического корабля. Только вот реализма в таком тренажере пока еще не хватает. Но это уже задача для недалекого будущего...

Реалистичная фантастика, хотя фантастики здесь нет. Вместо космического корабля можно использовать самолет, автомобиль, паровоз, морское судно... С другой стороны не догадаться курсанту было бы просто смешно, такое ощущение, что они не контактируют со старшими курсами, которые уже всё прошли. Думаю автор слишком перегнул реалистику, выпуская курсаната без учителя, даже на самолетах сначала летают в паре, а уж потом... Одним словом на любителя автора.

Соглашусь с некоторыми рецензиями в том, что возможно это и не высший бал. Но не высший он только по тому, что читается это не как захватывающее приключение, а глубокая и серьезная вещь.

Сильная сторона произведения — это нетривиальный подход и идея. Так же плюсом является то, что Лему удалось создать такое произведение, которое не устаревает уже много десятилетий. А прочтение данного романа является чуть ли не обязательным для любителей научной фантастики.

Еще рискну предположить, что гениальность некоторых идей ограничивается временем их прихода. Многие вещи, описанные Жюлем Верном, уже существуют в том или ином виде. А Лемовская идея мне кажется вечна)

Увы, роман мне совершенно не понравился. Понятно, что встретившись с чем-то не понятным, человек может так и не достигнуть понимания, и чтобы во всем разобраться, нужно много разных специалистов и много времени. Но, мне как читателю, совершенно не хочется после прочтения книги оставаться у «разбитого корыта», ведь суть романа именно в контакте со странной цивилизацией. Вот, взять, например, тот же Солярис. Происходят странные вещи, но в конце концов разгадка находится и читатель понимает и человека, и неземной разум, и в чем, собственно, заключается весь конфликт.

В романе Эдем нет конфликта, как это ни странно. Казалось бы он есть, ведь есть какие-то стычки и т.д. и т.п., но это не конфликт, это просто описание неких событий, причина которых так и остается в разряде догадок. Конфликт — это когда между героями повествования есть неразрешимое противоречие, а здесь его нет. Неземная цивилизация ничего не хочет от землян, земляне ничего не хотят от инопланетян. Земляне просто чинят корабль и скоро улетят, инопланетяне просто смотрят и превентивно защищаются, не нанося никому никакого вреда. Никто никому ничего не должен, никто ни от кого ни в чем не зависит. Нет конфликта изначально (даже банально опасности для экипажа нет никакой).

Так в чем основной смысл романа? Ну да, есть цивилизация, она не понятная, у них свое социальное устройство (чуждое людям), но людей туда никто не звал и никто у людей ничего не просит. Объяснения какие-то даются в конце романа и они практически не раскрывают никаких тайн иной цивилизации, наоборот, только добавляют вопросов. И ответов на них мы не получим. Смысла во всем этом графоманстве лично я не вижу никакого. Большая часть романа — вообще описания местности, техники, «чужих» и прочее. Даже эмоционального конфликта в романе нет, никто из героев не меняется кардинально к концу сюжета.

По мне роман не доработан. Если бы инопланетянин просил помощи и защиты, например, тогда был бы конфликт и соответствующее развитие сюжета. Но нет.

Взять к примеру повесть Евгения Гуляковского «Планета для контакта», многие считают её плагиатом, не понимания разницы между «плагиатом» и «заимствованием». Повесть Гуляковского намного лучше. Там как раз есть конфликт к разрешению которого, движется весь сюжет, есть развитие персонажей и раскрытие тайн иной цивилизации. После прочтения обоих произведений мне подумалось, что Гуляковский, прочитав роман Лема просто не удовлетворился и решил написать свой, взяв у Лема основную идею — аварию, контакт и обозначение персонажей по их специальностям.

В-общем, от прославленного романа, я ожидала большего.

Из рассказов о пилоте Пирксе «Охота на Сэтавра» — самый простой.

Это в самом деле не более чем приключенческая история про погоню за испортившейся и ставшей опасной машиной.

Но для читателя такая история привлекательна, и не только благодаря острому, динамичному сюжету об опасном приключении. Фоном к приключению становится этап освоения Луны. Это освоение уже показано в «Условном рефлексе», но, тем не менее, картина, разворачивающаяся в «Охоте», не повторяет уже сказанное, а расширяет панораму, и это очень интересно. Убедительно и реалистично.

А скрытым фоном к приключению становится чисто биологическая, инстинктивная склонность человека к охоте, к погоне, загону жертвы и убийству. Лем всё это знал не по наслышке. Во время оккупации, которую он пережил ещё совсем молодым человеком, картины массовой травли загнанной жертвы были почти обыденностью. И в рассказе чувствуется, что эмоции «загонщиков», охотников, не выдуманы, а описаны практически с натуры.

Наконец третий аспект этой новеллы, впрямую, не формально подключенной к общей проблематике цикла о пилоте Пирксе, касается границ и «этики» искусственного интеллекта. Сейчас, в наше время, происходит окончательный, последний этап подготовки к выходу «интеллектроники» (как выражался пан Станислав) на массовый рынок. И потому новелла «Охота на Сэтавра», про рабочий инструмент, внезапно превратившийся в смертельно опасное оружие, выглядит серьёзным предупреждением.

В новелле Станислава Лема речь идёт, разумеется, не о некой, отдельно взятой, семье, а об обществе в целом.

По сути, «Идиот» посвящён идеологическому манипулированию. Конечно, это выражено в форме метафоры. Социум в целом изображен в виде семьи, а идеология выступает в форме отношения родителей (лидеры социума, его элита) к их слабоумному сыну (простой, так сказать, народ). Народ (то есть, идиота) требуется социализовать, но это невозможно в силу его невменяемости. Поэтому элита прибегает к обману и самообману, уверяя окружающих и себя, что «всё в порядке», когда вышедший из-под контроля идиот уже начинает размахивать ножом.

Мрачноватая новелла про агрессивного психопата была написана вскоре после разгрома «весёлого мая» студенческой революции и ввода советских танков в Прагу для удушения «пражской весны», когда для подавления левого порыва было инспирировано движение неонацистов, успокаивающе названных «консервативными политиками».

Совершенно неслучайно этот ненаписаный роман был приписан паном Станиславом некоему итальянскому писателю — ибо в 70-х годах именно Италия оказалась полигоном для испытая самых различных типов «идиотов», от крайне правых до крайне левых. И точно так же, как в новелле Лема, итальянский истэблишмент притворялся, что «всё в порядке», «ситуация под контролем», «мальчики резвятся», когда на улицах лилась кровь и гремели взрывы. «Отцы отечества» не решались назвать вещи своими именами — да, между прочим, и сейчас такая же ситуация повторяется по всему миру. Практически во всех странах элита, вместо того, чтобы признать и проанализировать существующее положение, предпочитает закрывать глаза и наклеивать на слишком пугающие явления успокаивающие этикетки.

Лем никогда не был левым (разве что в ранней молодости), но и к правым он относился без всякой симпатии, поэтому «Идиот» у него получился крайне амбивалентным, очень пессимистическим, беспросветным.

Это одна из наиболее сложных по мысли новелл Станислава Лема.

Вполне возможно, это первое или одно из первых произведений на тему нестандартного контакта, когда люди и иномиряне настолько разнятся, что контакт практически невозможен. Задача, которую поставил перед собой автор, но, как мне кажется, так и не смог выполнить, вернее решить проблему. Длинно, очень длинно идёт описание, с массой подробностей, которые практически не играют никакой роли для раскрытия сюжета. А потом резко наступает финал, где на двух десятках страниц раскрываются практически все вопросы, и всё это в ускоренном темпе. Знал бы, начал бы с конца! С другой стороны, остались неясности при всей большой фантазии автора, его описания поражают даже сейчас. Зачем он сохранил бумажные книги на космическом корабле в таком большом количестве, почему пользуются пленкой для фильмов, а для расчетов используют арифмометр... Этакое ретро на гипер световом корабле. Нет, только из уважения к автору, можно прочитать.

К сожалению, «Непобедимый» не оправдал моих ожиданий после прочтения «Солярис», другого потрясающего романа Лема. Хотя «Непобедимый» предлагает интересный сюжет и философские размышления о технологическом развитии и искусственном интеллекте, мне кажется, что его развитие слишком медленное, и персонажи недостаточно хорошо разработаны. Я не смог по-настоящему сопереживать им или понять их мотивы.

Тем не менее, атмосфера таинственности и напряжения, присущая роману, впечатляет и захватывает. Однако, на мой взгляд, «Непобедимый» не достигает той высоты и глубины, которую я нашел в «Солярис». В итоге, я оцениваю «Непобедимый» на 3 из 10.