Я много страдал в жизни из-за любви. То есть вообще, пока он жив, человек не имеет права сказать о себе, что он много страдал. Если живой еще — значит, мучился недостаточно. Но наиболее сильные треволнения мне причиняла именно любовь. Она и сейчас продолжает мне их причинять, даже будучи счастливой. Она так устроена, что счастье способна доставлять только при наличии страданий, они тесно связаны и взаимно обусловлены, и потому название знаменитого фильма «Сука-любовь» мне кажется чрезвычайно точным. Сука и есть. Поэтому я с радостью запал на Нестеренко. Мне показалась очень увлекательной его антисексуальная, антилюбовная концепция. Я с наслаждением ознакомился с его сайтом по адресу http://antisex.cjb.net. Все это показалось мне грандиозным приколом — как и вся конференция RU.ANTISEX, участники которой на полном серьезе (?! — это я насчет полного серьеза) ( Именно на полном. — YuN) доказывают, что любовь вредна, а секс — особенно. Cекс представляется Нестеренко и его единомышленникам чем-то вроде наркотика, причем наиболее опасного. ( Не «вроде», а наркотик и есть, в буквальном нейрофизиологическом смысле. Амфетамины и эндорфины. А опасность их состоит в легкодоступности, поскольку они производятся самим организмом. — YuN) Он вызывает привыкание, провоцирует насилие, приучает к доминированию (или, напротив, подчинению — но так или иначе к зависимости). Отдельная страница на сайте посвящена сексуальным травмам, которые во время любви в ее грубом и примитивном понимании практически неизбежны. ( Не неизбежны, но возможны. Вообще физический вред секса травмами не органичивается. — YuN) Вообразите, бывает, оказывается, вывих полового члена. «Краса красот сломала член». Судя по описанию, не дай нам Бог. И я позвал Нестеренко к себе в гости. И он пришел. И я испугался. Именно испугом продиктован нижеследующий текст, самым простодушным детским ужасом, ничем иным. Я не хочу пугать читателя, навязывать ему свое отношение к проблеме, смущать его мысленный взор чудовищными картинами будущего... Но я его предупреждаю о том, что будущее уже наступило. Оно — вот оно, тут. И в нем нам с вами, привычно размножающимся половым путем, нет места.

О существовании Юрия Нестеренко я вообще узнал в достаточной степени случайно — прочел в интернетском альманахе «Сетевая словесность» его очень удачный триллер «Черная топь» и вступил с автором в сетевое сношение, каковая возможность предоставляется в Интернете всякому. У нее есть свои издержки, но есть и плюсы: уже через полчаса автор отозвался. Эту книгу вообще хорошо бы издать в бумажном виде, говорю не для рекламы. Там речь идет о маленьком городе, затерянном среди тайги, и об ужасных вещах, в нем происходящих. Бывшие хозяева города удумали там совершить нечто настолько чудовищное, что я и рассказывать не буду, дабы не портить вам впечатление. Нестеренко отослал меня к своей авторской странице, и там-то я узнал, что он не только атеист, рационалист и космополит, но и убежденный противник секса. Убежденных противников секса я до этого времени никогда не встречал. По моему глубокому убеждению, человеком с такими взглядами может быть либо безнадежный импотент (хотя безнадежных в наше время не бывает — решила-таки мировая медицина эту роковую для Кьеркегора проблему!), либо человек, испытавший более трех унизительных обломов, либо больной-хроник, у которого после коитуса сильно болит голова и начинаются судороги. Одного такого я знаю, но и он, преодолевая низменный страх, отчаянно трахается всему вопреки. На естественный вопрос, насколько это все серьезно, Нестеренко ответил: более чем серьезно. Это жизненное кредо. И разделяет его около пятнадцати тысяч человек. ( Непонятно, откуда цифра. Непосредственно тех, с кем общался я, всего лишь десятки, но вообще людей, не занимающихся сексом по убеждениям, многие миллионы. Впрочем, об этом речь идет дальше. — YuN) В жизни он оказался двадцативосьмилетним программистом, сочинителем статей для сетевой и оффлайновой прессы, ( Программированием я давно уже занимаюсь постольку-поскольку. В первую очередь я писатель. — YuN) довольно высоким и, как может читатель судить по приложенному фоторяду, вполне симпатичным. «Даже с бородою». Бывают ли у него судороги после коитуса, не знает никто, включая его самого. Потому что нет контрольного эксперимента. Он еще ни разу никого не — и не собирается.

— Я уже множество пари заключил. Пока все проигрывают.

— Один мой приятель, диссидент, назвал любовь «результатом черного пиара», разнузданной рекламы. Ты согласен?

— Согласен абсолютно, у тебя неглупый приятель. По подсчетам американских социологов, 10% людей не занимаются сексом вообще, еще около 20 — реже, чем раз в год. Половина всех половых актов совершается лишь 15-ю % населения, а 85% — 42-мя. Естественно, в эту выборку не входят люди, неспособные к сексу по возрасту. Около 40% женщин имеют различные формы фригидности и аноргазмии, что, конечно же, никакая не патология, как не является патологией отсутствие удовольствия от водки или курева; для других биовидов оргазм у самок вообще не характерен, к вопросу о природе и естественности. Большинство женщин не испытывают оргазма с первого раза, они приучают себя чувствовать удовольствие от секса, как курильщик приучает себя к куреву. А опыты на приматах показали, что, в зависимости от воспитания, обезьяны могут вырасти и асексуальными (причем это естественное их состояние — достаточно лишь исключить контакт со взрослыми особями), так и озабоченными, словно человек. А культ романтической любви придуман в европейском средневековье. Так что никакая это не природная данность, а результат того, что людям с детства компостируют мозги просексуальными стереотипами. Существовали во все времена честные мыслители (у нас на сайте больше сотни высказываний, от Бэкона и Свифта до Лэма и Карлайля), которые отдавали себе отчет в том, что любовь — форма несвободы, духовного рабства, удел слабых душ, нуждающихся в руководителе либо, напротив, в самоутверждении за счет доминирования. Любовь вообще имеет все признаки психической болезни параноидального типа — навязчивая идея, неспособность критически оценивать «объект», неадекватные реакции, острые и хронические формы, первичные проявления в основном в молодом возрасте.... Собственно, еще Гиппократ признавал любовь формой сумасшествия.. А часто громкие слова о любви — не более чем попытки прикрыть и оправдать вульгарную похоть. Это не значит, что между мужчиной и женщиной не должно быть никаких отношений — между ними возможна дружба, а для дружбы не имеет значения, кто какого пола.

— А ты веришь в равенство полов?

— А ты полагаешь, что женщина не человек? Ну, с аргументами такого рода вообще смешно иметь дело... Это все замшелые патриархальные стереотипы, которые уже успешно разрушаются. Как говорит одна из моих единомышленниц, «разница между мужчиной и женщиной проявляется лишь в кабинете врача, да и то не всякого».

— Скажи, ты пришел к этой... программе после неудачного опыта или теоретически?

— Теоретически, причем задолго до всякого возможного опыта. Еще в детстве меня удивляло, что всякие Иван Царевичи делают столько глупостей из-за какой-то любви.

— А мысль о том, что он борется с мировым злом, тебя не посещала?

— Мировое зло — не более чем предлог, досадная помеха на пути полового влечения. Иван Царевич борется за Василису или за лягушку свою несчастную. Ради нее он отправляется в странствие и всем мешает жить. В сексофильском, гедонистическом мире, каков наш, — то есть в мире, где главной ценностью является наслаждение — человек только к удовольствию и стремится, прикрываясь всякого рода красивыми лозунгами. Не обязательно, конечно, именно к сексуальному кайфу, но все же этот наркотик наиболее распространен. Да и что значит — мировое зло? Представления о нем всегда субъективны. Иван Царевич устраняет Кощея не потому, что Кощей объективно вреден, а потому, что он похитил его распрекрасную.

— Погоди, погоди! Но феномен самопожертвования... это что, тоже все ради наслаждения?

— А в чем ты видишь феномен?

— Как же! Способность поступать вопреки своей выгоде — главная загадка человека!

— Никакой загадки человека не существует, тем более нет ничего загадочного в глупости. Чем человек-гедонист принципиально отличается от животного? Способностью к абстрактному мышлению? Но уже доказано, что она присуща и обезьяне, и зачатки языка у высших приматов тоже есть, их даже языку глухонемых учили. Явления самопожертвования сплошь и рядом наблюдаются в животном мире, и объясняются либо проявлением инстинктов, когда гибель особи объективно выгодна стаду, либо тем, что животное просто не понимает последствий. У человека, произошедшего от обезьяны, тоже есть инстинкты стадного поведения, и случаев геройств по глупости, из-за недооценки опасности, также полно. А еще чаще подобные поступки — это просто результат прозомбированности социумом и, в конечном счете, все того же стремления к удовольствию — человек получает удовольстие от сознания, что он такой хороший и правильный.

— Да мне в радость бывает чем-нибудь пожертвовать ради любимой!

— «Ты сказал». Именно, тебе — в радость. Т.е. ты делаешь это ради собственного удовольствия.

— Ага. И если и впрямь существует Господь, то он есть только вид кислорода.

— Да, единственная концепция бога, которую я считаю возможной — материалистическая. Т.е. в процессе эволюции разума может быть достигнут практически божественный уровень могущества. И вполне возможно, что во вселенной есть цивилизации, достигшие этого уровня. Но это, конечно, не боги в религиозном смысле.

— И бессмертия души тоже нет?

— Увязывать бессмертие с богом — это старый трюк церковников, но трюк совершенно жульнический. Из идеи бога вовсе не следует идея бессмертия для людей, а бессмертие, в свою очередь, вполне достижимо и без бога. Ведь личность — это, по сути, информационная система, а информация может переноситься с одного носителя на другой. В течение ближайших ста лет, я думаю, эта проблема решится, нужно лишь разобраться, как информация хранится в мозгу. Сегодняшний наш разум еще многого не объясняет, но ведь прогресс не стоит на месте...

— Извини, Юр. Но вот одиноко тебе разве никогда не бывает?

— Одиночество — нормальное состояние мыслящего человека. И заметь, что умному в обществе глупцов всегда тошнее, чем глупцу в обществе умных.

— Не сказал бы. Мы, умные, умеем мучить очень изобретательно.

— Но не занимаемся этим, как правило. Как писал Азимов, «Насилие — последнее прибежище некомпетентности». В большинстве случаев оно попросту неэффективно. Разумному существу не нужна мораль — у него хватает ума понять, что сотрудничество выгодней драки, а то, что принято называть злом, как правило, просто нерационально. Мораль — это система табу для дикарей, которые не понимают, почему нельзя, и им приходится говорить «нельзя, и все!» Причем очень часто эта мораль не соответствует реальным интересам общества, особенно когда мораль придумана давно, и общество успело развиться.

— И что же, одиночество тебя не гнетет?

— А почему оно должно меня угнетать? Прогресс цивилизации есть прогресс индивидуализма.. Я довольно подробно разбирал это в своей повести «Рильме гфурку». На первых этапах развития человечества люди нуждаются во взаимопомощи, по мере совершенствования технологий они становятся все более независимы.

— Скажи, пожалуйста: разве тебе никогда не хотелось приласкать понравившуюся девушку, погладить ее, я не знаю, по щеке...

— Нет. Зачем? И что значит «понравившуюся»? Как личность? Для общения с личностью существуют иные средства. Или понравившуюся эстетически? Так эстетически мне много что может нравиться, красивый дом или автомобиль, например — что ж я их, гладить буду, или губами в них тыкаться? Поцелуи, кстати — это сублимация каннибализма, да и вообще, секс с ним тесно переплетается — весь этот ажиотажный интерес к мясистым частям тела...Это подтверждено многими исследованиями. Как и тесная связь секса с насилием. Жертвами связанного с сексом насилия становятся около 1/3 всех женщин и около 20% детей, причем эти данные совпадают в разных странах.

— Фрейд писал что-то насчет отношений «палач-жертва» в каждом половом акте...

— Ну, Фрейд, точнее, Фройд, как раз сам был сексуальный маньяк и другим то же инкриминировал. Как еще можно охарактеризовать человека, который в каждом продолговатом предмете видит фаллос, а в каждой дырке — вагину? Кстати, свои теории он создавал как раз в то время, когда активно употреблял кокаин, считая его безвредным.

— Но разве наслаждение так уж греховно? Что плохого в том, чтобы получить удовольствие?

— Плохо не удовольствие как явление — например, удовольствие от хорошо сделанной работы, от творчества только полезно. Плохо, когда удовольствие превращается в самоцель и создает зависимость. У нас на сайте есть фотография знаменитого опыта, где крыса жмет и жмет без конца на педаль, посылающую импульсы в тот участок ее мозга, который отвечает за наслаждение. Забывает обо всем на свете, и умирает от голода. Человек, занимающийся «любовью», уподобляется этой крысе, оттого-то столько глупостей и совершается на этой почве. Вообще, гедонизм, т.е. погоня за наслаждением — тупиковый путь, его логический конец — те самые электроды в мозг. Человек должен руководствоваться разумом, а не животным кайфом.

— Что, вам и мастурбация не нравится? В ней-то нет ничего от каннибализма?

— Конечно, большинства проблем, порождаемых обычным сексом (социальных, материальных и т.п.), она не создает, но это та же наркотическая зависимость от кайфа. Я уж не говорю о том, что и мастурбация, и секс отвратительны чисто эстетически. Потно-слюнявые корчи с полной потерей облика и подобия разумного существа...Кстати, в глубине души даже и сами сексофилы сознают это, но наркотическое опьянение подавляет и естественное отвращение, и нередко сопровождающие это дело боль и дискомфорт.

— Но ведь все мировое искусство, некоторым образом...

— О, какие вы все одинаковые, какие у всех однообразные аргументы! У нас на сайте все это давно разобрано. Это еще один сексофильский миф — на самом деле секс искусству только вредит, причем это признают не только в нашем лагере, но и в противоположном. Микеланджело говорил: «Все, что я отдам женщине, я не отдам статуе» , Бетховен высказывался в том же духе о своей музыке, Леонардо да Винчи находил секс бессмысленной тратой времени и писал «Совокупление настолько отвратительно, что объяснить его можно лишь умоисступлением, в которое впадают участиники», секс вызывал отвращение у Руссо... А Хемингуэй — отнюдь не противник этого дела — так просто подсчитал, насколько падает его творческая производительность, когда он занимается сексом. Все эти люди не имели отношения к искусству?

— Имели. Но Пушкин...

— Лучшее, что создал Пушкин, приходится на его зрелые годы, когда он с отвращением вспоминал юношеский безудержный разврат. Не забывай, из-за чего он погиб. И вообще, я к Пушкину отношусь прохладно. Предпочитаю Лермонтова, а у него тема секса практически отсутствует, да и в жизни любовь его скорее тяготила... А у Михаила Щербакова, например, тема любви упоминается крайне редко, и то, как правило, служит лишь прелюдией для разговора на совершенно иные темы. Да, в конце концов, я и сам писатель и поэт, мне ли не знать, что любовь для этого совершенно без надобности.

— Но решение темы женщины как темы Бога? Разве ее не было в мировой литературе? Разве то же лермонтовское «Благодарю»...

— Вот уж полный маразм — обожествлять женщину! Как, впрочем, и мужчину. А потом ее же или его же использовать для ублажения собственных гениталий — небывалая фальшь и лицемерие. Отношения между людьми должны быть очищены от сексуальной глупости и грязи. И этот процесс уже идет — количество асексуальных семей растет во всем мире, от Америки до Японии. И среди моих знакомых такие есть. Брак — это союз интеллектуально и духовно близких людей, а не индульгенция на трах.

— Хорошо. Кто твой любимый писатель?

— Достоевский.

— Хо! «Буйной плоти был человек», — говорил про него Толстой.

— Его человеческая ипостась меня не интересует. Он еще и азартным игроком был, это ж не значит, что это хорошо. А в прозе у него любовь, как правило, темная сила. Источник страданий и даже мост к чему-то дьявольскому. Женщина может быть товарищем, как была Лиза Хохлакова товарищем для Алеши Карамазова, а Аглая — для князя Мышкина. А Настасья Филипповна, которую мужчины изуродовали своей похотью и убили? А Грушенька, из-за которой в «Братьях Карамазовых» все и случилось? Да много еще примеров...

— Но соблазны... Жить рядом с женщиной и не хотеть ее... того... этого...

— Я вижу, ты ищешь глагол. Очень показательная иллюстрация к моим словам насчет того, что даже сами сексофилы понимают отвратительность это дела: все термины — либо грязные ругательства, либо дурацкие эвфемизмы, вроде «спать с ней». Спишь — так и спи, мне случалось спать с девушками наших взглядов, когда они приезжали ко мне из других городов, или лежать рядом, беседуя. И никаких грязных поползновений ни с той, ни с другой стороны. Заметь, вовсе не противники секса придумали называть то, что относится к так называемой «любви», матом...

— Бл... то есть блин! Ты и мата не любишь!

— Разумеется. Мат — это словесная блевотина, реакция на эмоциональное отравление, подобно тому, как обычная блевотина — реакция на отравление физическое. Как бы ты отнесся к человеку, блюющему в твоем присутствии, а то и прямо на тебя?

— Подожди, подожди! Когда я выхожу из бани, хватаю пивка холодного и, завернувшись в свежую простыню, говорю «Эх, зае...» — это тоже блевотина?

— А это уже бескультурье. Ведь можно выйти и сказать: «Как великолепно!».

— Так и вижу себя, говорящего нечто подобное... Но ваш же идеолог Толстой, который в «Крейцеровой сонате» впервые поставил проблему во весь рост, вынужден был признать, что без этого самого и род людской прервется!

— Ну, Толстого нельзя назвать нашим идеологом — «Крейцерова соната» вещь хорошая, но настоящий идеолог должен и в жизни соответствовать... А насчет рода — это величайшая сексофильская подтасовка, смешивать совокупление ради осмысленного продолжения рода, которое и мы не отрицаем, с сексом ради кайфа. Скажи еще, что презервативы служат делу продолжения рода... Секс на самом деле унижает человека, превращая его в животное. А будущее, полагаю, за искусственным оплодотворением. Не потому, что «что угодно, лишь бы не секс», а потому, что это дает возможность осуществлять генетический контроль, подбирать оптимальные генные комбинации. Цивилизация ликвидировала естественный отбор, значит, необходим искусственный.

— А чем же, по-твоему, хорош естественный отбор?

— Он не то чтобы хорош, искусственный намного лучше, разумная воля — это не слепая безмозглая природа. Но когда нет никакого отбора, это означает вырождение, и оно вовсю идет — здоровых детей уже почти не рождается, патологий все больше... От рождения всяких дебилов плохо всем — и им самим, и окружающим. Лучше всего, конечно, вовсе не допускать их рождения., но если уж родились, то эвтаназия для них — наилучший выход. Причем со всех точек зрения — это не только рационально, но и гуманно.

— Эдак ты, Юра, дойдешь до оправдания смертной казни.

— Смертная казнь не нуждается ни в каких оправданиях. Убийство за убийство — логичный и рациональный закон. А отмазки насчет возможных судебных ошибок — ну так и под машинами люди гибнут, причем в куда больших количествах, что ж теперь, транспорт отменять?

— Стоп, стоп, стоп! А как же «отдача», как же неизбежная расплата за убийство? Ведь тогда убийцей становится само общество!

— Не надо путать кровь на руках врача и кровь на руках убийцы. Это еще Столыпин говорил.

— Так, стало быть, бывает убийство во благо?

— А спасение общества от маньяка — разве не благо? Довольно фарисействовать, в конце концов.

— Если речь идет о маньяке — ладно. Но неужели ты смог бы убить имбецила, неполноценное существо?

— Конечно. А почему нет?

— Слава Богу, что не дошло до практического опыта. Но тебе не кажется, что последствия для собственной твоей психики были бы необратимы?

— А с какой стати? Я руководствуюсь здравым смыслом, а не комплексами. Я же тебе говорю, никакой абсолютной морали нет. Это придуманное понятие, причем каждый социум придумывает собственную мораль, плохо совместимую с другими. Есть разум, и разум призван решать, что полезно для людей, а что вредно. Мой идеал государственного устройства — интеллектуалократия, т.е. аристократическая республика, где роль аристократии — не наследственной! — играют интеллектуалы. Скажем, президентом можно быть, имея IQ не ниже 150, членом правительства — не ниже 140, депутатом — 130... И этим людям не придет в голову из-за каких-то бредовых заморочек, именуемых «этикой», развязывать войны или, скажем, обрекать разумных людей на смерть и страдания, как это пытаются делать нынешние «биоэтики», ставящие палки в колеса передовым медицинским технологиям.

— А что будут делать остальные? У который ай-кью ниже ста пятидесяти?

— Обеспечивать себя, занимаясь теми видами труда, которые соответствуют их интеллектуальному уровню. Допускать их до управления страной — абсурд. Кто считает иначе, пусть подумает, хочет ли он, чтобы такой вот дворник дядя Вася делал ему хирургическую операцию или проектировал близлежащую АЭС.

— То есть пролы такие, да?

— А что, разве сейчас не так? Только в основу карьеры положен не интеллект, а всякого рода криминальные способности...

— Послушай, я после всего этого совершенно уже не понимаю, что отличает тебя от коммунистов. Ты же пишешь: я антикоммунист. Коммунисты у тебя и в «Черной топи» оказываются виновниками всего...

— Нет, от коммунистического мое мировоззрение отличается по главному принципу. Коммунисты поставили во главу угла коллективизм. Примат общества над личностью. А все остальное, все их злодеяния — только следствие этого. А я — идейный индивидуалист, ненавижу толпу, не требую жертв от других и не хочу жертвовать собой. Человек должен заботиться о себе. Но не о своем наслаждении, а о реализации функций своего разума. Эти функции — познание и творчество.

— Юра, утешает меня по-настоящему только одно. Что все, кто когда-либо обожествлял разум, кончали тем, что его лишались. И начинали, в частности, поедать свои испражнения...

— Вот уж нет! Таким образом кончают обычно именно сексофилы. Поедал свои испражнения сумасшедший Мопассан, которому чувственность заменила все. Да я мог бы множество примеров привести, они все есть на сайте. А обожествлять ничего не надо, ко всему надо относиться разумно, в том числе и к самому разуму. Но потенциально он действительно самая могущественная вещь во вселенной, хотя наш, человеческий, пока еще очень ограничен.

— Ты не куришь, не пьешь, никогда не пробовал водки?

— Не курю, не употребляю наркотиков и прекрасно обхожусь без алкоголя. Вино и пиво пробовал — гадость. Впрочем, даже если бы и не гадость, я ведь не удовольствием руководствуюсь. Например, в свое время очень любил мясо, но, почитав литературу по здоровому образу жизни, легко и безболезненно от него отказался. Это, кстати, намек тем, кто не знает, хватит ли ему воли отказаться от секса. Надо твердо решить и верить в себя, и все получится.

— А компьютерные игры, которыми ты занимаешься профессионально — это что, не наркомания?

— Сами по себе игры не наркотик: в отличие от секса, алкоголя или героина, они не содержат каких-то веществ, действующих на мозг независимо от желания человека. Но, конечно, есть люди, способные приобрести зависимость от чего угодно, в том числе и от игр. А для нормальных людей игры — штука полезная. Даже тупые стрелялки, хоть я их и не люблю, развивают реакцию. Стратегии и квесты заставляют думать, расширяют кругозор, особенно когда сопровождаются всякими энциклопедиями и историческими справками. В играх бывают интересные идеи, находящие потом отражение в творчестве — так, образ героини моего романа «Время меча» был впервые создан мною в одной RPG... А симуляторы, на которых я специализируюсь, и вовсе дают полезные навыки. Мне, например, это помогло, когда я начал учиться управлять реальным самолетом.

Собственно, я ровно ничего не имею против Нестеренко. Более того: он талантливый писатель. И проза его в массе своей попросту увлекательно написана, не говоря уж об очень любопытных философских дискуссиях в некоторых повестях. И прообразы у него были, прародители, если угодно, — русские мальчики шестидесятых годов позапрошлого теперь уже века. Базаров, Рахметов, Кирсанов. И в наибольшей степени чеховский фон Корен, которому ни дьякон, ни Лаевский так ничего и не сумели противопоставить. Вот почему «Дуэль» представляется мне и самой лучшей, и самой безнадежной из чеховских повестей. Всякой религии ничего противопоставить нельзя — она замкнута в себе, совершенна, внутренне непротиворечива. А мировоззрение Нестеренко и его единомышленников, верящих в разум и в новую ступень эволюции — типичная религия. [Ничего подобного. Всякая религия основывается на слепой вере в некий непроверяемый догмат. А наше мировоззрение базируется на науке, логике и здравом смысле. — YuN] Бог ведь для религии необязателен и чаще всего попросту излишен. Для спасения души нужен, а для религии — нет. И когда я смотрю на Нестеренко — а взгляд у него, надо заметить, довольно тяжелый, — я вижу то будущее, которое уже среди нас. И в приходе его не в последнюю очередь будем виноваты мы, с нашим культом наслаждения и вседозволенности. Вспоминается мне, в порядке самоутешения, только одно. Как во время путча-91 мы с тогдашней женой демонстративно (хотя что и кому мы демонстрировали) все ночи проводили на баррикадах, а днем трахались. В знак протеста. И была в этом такая свобода, такой восторг, такое гибельное и вместе жизнеутверждающее начало... ( Угу. Многие из тех же соображений на стенах матом пишут и в лифтах гадят. Кстати, на баррикадах я тогда тоже был. — YuN) Молодые были, ничего не понимали.

Дмитрий БЫКОВ