Истории ВТО-шные и не только
Эти воспоминания я уже размещал — в своём ЖЖ. Возражений у людей упомянутых они не вызвали, и я подумал, что, может быть, что-то будет интересно и любителям фантастики…
Сразу предупреждаю: эти истории могли происходить не совсем так, как мне запомнились. И то сказать: прошло немало лет, восстанавливались они по отрывочным записям на клочках бумаги, а то и просто ни с того ни с сего всплывали в памяти. О том, как мы работали и что сделали, речь в них практически не идёт — это тема отдельного рассказа. Просто мы провели на рабочих встречах и семинарах в общей сложности чуть ли не год, а забавные случаи возникали и во время работы, и во время отдыха и развлечений, которых тоже хватало. Особо подчёркиваю: я никого не хочу обидеть, и если кому-нибудь упоминание о нём в том или ином случае не понравится, заранее приношу самые искренние извинения и готов тут же вернуть в небытие любое из представленных здесь воспоминаний.
1. О любви к природе и коварстве молдавского вина
В ноябре 1990-го в Тирасполе проходил микросеминар. Собрались на него сотрудники отдела рукописей и несколько желающих — тех, кому сидеть дома было скучнее, чем ехать в осеннее Приднестровье. Отработали неплохо — подготовили рукописи сборников «Одиссей покидает Итаку», «Тайфун в закрытом секторе», «Вдова колдуна», «Украденный залог», двухтомника Толкиена, книг Саймака «Наследие звёзд», Кристофера «Огненный бассейн», Лопусова «Путь к зрелости», разобрались с кое-какими залежавшимися текстами… А в один из дней выехали в Днестровск, чтобы немного отдохнуть и развеяться в «гараже на воде» (в них хозяева держат лодки-моторки).
Электропечка раскочегаривается медленно, ребята в ожидании готовящегося обеда тянут винцо. Предупреждаю: «Мужики, вина не жалко. Его — хоть залейся. Но имейте в виду, пять стаканов любого здоровяка с ног сбивают». Игорь Пидоренко раздухарился: «Что? Эта водичка? Да на спор сейчас пять стаканов подряд выпью, и ничего мне не будет! Не верите? Раз, два, три, четыре...» Сделал паузу. «Щас, повременю немного и допью». Минут через десять удалился в гараж (мы сидели на веранде) и завалился на кровать. Заглядываю через час: спит, под щекой свернулся клубком невесть откуда взявшийся котёнок. Какое-то время спустя, слышу недовольное бурчание. Женя Дрозд, улегшись на пузо, свесился в люк, предназначенный для спуска-подъёма лодки, и шарит в воде руками. «Ты что, раков решил ловить?» — «Каких там раков!» Дрозд поднимает раскрасневшееся и раздражённое лицо. «Вот! — и демонстрирует давешнего котёнка, насквозь мокрого и несчастного. — Нанюхался, бедолага, сорвался в люк, чуть не утоп». Отпустил жалобно пищащего котёнка, встал, отряхнул колени. «Блин! Спасателем я ещё только не работал!» Прошло ещё часа полтора. Коля Крутой идёт проверять «жарёху», неся в руках свой стакан вина. Пидоренко просыпается, видит Николая, на мгновение задумывается, потом решительно отбирает у него стакан, вливает в себя содержимое... Какое-то время колеблется, отчаянно машет рукой и возвращается на кровать. Позднее сильно ругался: «Все веселились, а я... На хрена было ехать за тридевять земель? Нажраться можно и в гостинице...»
От веранды в лиман тянутся металлические прутья, предназначенные для причаливания лодок. Их достаточно много, создают что-то вроде своеобразной решётки. Миша Пухов ушёл гулять по ним, подпрыгивает как паучок в паутине. На призывы вернуться не реагируют. Попытка порыбачить обречена на провал: поплавки стоят, как влитые. И то сказать, какая дура-рыба решит клюнуть в разгар дня при таком гвалте? Тем временем Крутой привёз купленных где-то карпов. Воспользовавшись тем, что Люда Козинец отвлеклась, вытаскиваем её удочку и цепляем на крючок небольшого карпика. Показываем Людочке на затонувший поплавок: «Клюёт!» Лю с визгом подтаскивает к себе «улов», радуется: «Я никогда в жизни рыбку не ловила!» Вернувшийся из похода по прутикам Пухов мрачно смотрит на нас, изрекает: «Живых существ мучаете!..» После этого снимает дохлого карпа с крючка и решительно забрасывает его в лиман: «Пускай живёт!»
Мы с Женей Дроздом зачем-то залезли на остановленное по случаю завершения сезона «чёртово колесо». Под нами — кроны осенних деревьев с редеющей листвой. За лиманом разлеглась ещё не суверенная Украина. Низкие серые тучи несутся над головами. Природа располагает к вдумчивости, умиротворению. Женя неспешно раскуривает трубку, я достаю сигареты. Элегический настрой сбивает, сердящаяся внизу Козинец: «Спускайтесь немедленно, дураки проклятые! Свалитесь же!»
От «гаража» к берегу ведут мостки из узеньких досок. Одной нет. Как Пухов умудрился провалиться по бедро в эту щель — непонятно. Убедившись, что с Мишей всё в порядке, посмеялись, тем дело и кончилось. Утром прихожу на работу в здание ГК КПСС, где тогда квартировало ВТО МПФ. Первый, кого вижу, — мрачный Пухов. «Ты что такой несчастный?» — «Да... Просыпаюсь утром, на столе — канистра, наполовину наполненная вином. Вот, думаю, дожились и допить не смогли...» — «И что за проблема? Сегодня допьём». — «Уже допили. Стал обуваться — нет ботинка. Поразмыслил, вспомнил, что вчера провалился в воду. Так, думаю, я, наверное, его на батарею поставил. Проверил — точно». — «Ну а из-за чего всё-таки расстройство?» — «Да я ж, когда обулся, понял, что не тот ботинок сушиться поставил...»