На мемуары В.Пищенко откликнулся Владимир Гопман:
В декабре 2012 г. на ФантЛабе появилась авторская колонка В.И.Пищенко. В этой колонке были размещены материалы, касающиеся различных вопросов развития отечественной фантастики конца 1980-х гг. Об этом периоде написано немного, поэтому, можно не сомневаться, рассказ очевидца о том, «как оно все было», привлечет молодых любителей фантастики, которых тогда и на свете не было. Тем более, что Пищенко – человек, известный в мире фантастики.
Однако рисуемая Пищенко картина далека от действительности. Утверждаю это и как очевидец описываемых Пищенко событий, и как их непосредственный участник. И дело тут вовсе не в различии нюансов, оттенков событий, которые рассказываются двумя свидетелями. Речь идет о том, как Пищенко намеренно искажал реальность конца 1980-х, мифологизируя ее.
Пищенко меняет картину происходившего, не прибегая к таким грубым действиям, как Негоро, главный злодей в «Пятнадцатилетнем капитане» Жюля Верна, который клал под нактоуз (ящик для компаса) железный брусок, чтобы изменить курс судна. Пищенко избегает откровенной лжи. Но неизменно что-то не договаривает (фигура умолчания – один из его любимых стилистических приемов), соединяет правду с полуправдой, а о том, что не согласуется с его картиной мира, вообще ничего не говорит.
В мемуарах Пищенко возникает картина какого-то другого мира, не того, в котором живем мы. В мире Пищенко все прекрасно и лучезарно, если и возникают конфликты, то хорошего с лучшим. В этом мире писатели пописывают, а читатели благодарно почитывают, и довольны все. Люди, о которых рассказывает Пищенко, неизменно прекрасны душой, умны и помыслы их чисты. (Поневоле вспоминается Новомихайловка – о которой ниже, – когда Пищенко на все претензии фэнов к двум зав. редакции фантастики «Молодой гвардии», Ю.Медведеву и В.Щербакову, отвечал стереотипными фразами: «Юрий Медведев – большой души человек» и «Владимир Иванович – замечательный писатель»).
Альтернативная история нашей культуры по Пищенко никогда не знала конфликта между ведущими советскими фантастами и издательством «Молодая гвардия». В этом мемуары Пищенко повторяют печально известную книгу Д.Володихина и Г.Прашкевича о братьях Стругацких, вышедшую – какая неожиданность!.. – в «Молодой гвардии». В этой книге нет ни слова о центральной коллизии в советской фантастике 1970-1980-х, о долгом и драматическом противостоянии двух лагерей: АБС, вокруг которых группировались лучшие отечественные фантасты и члены ленинградского и московского семинаров молодых фантастов, и издательства «Молодая гвардия».
На картине мироздания по Пищенко фантастика в нашей стране развивалась успешно, с нею было хорошо благодаря «Молодой гвардии» и ВТО МПФ – и тем самым в фантастике успешно воплощался основополагающий принцип советского общества с ведущей ролью единственной политической партии, КПСС. Отдельные же критиканы были малочисленны и никак не могли омрачить сияющие горизонты «молодогвардейской» фантастики.
Описываемые Пищенко события относятся ко второй половине 1980-х годов. В то время отечественная фантастика продолжала находиться в том положении, которое Д.А.Биленкин назвал «предынфарктным». И драматизм этого положения определялся, прежде всего, деятельностью редакции фантастики издательства «Молодая гвардия».
Учитывая, что среди читателей данного текста могут быть молодые любители фантастики, в приложении дается небольшая историческая справка и библиография критических работ о книгах «Молодой гвардии».
В.И.Пищенко в течение нескольких лет был директором ВТО МПФ – организации, созданной при «Молодой гвардии», с ее активным участием, в том числе, финансовым. И очевидно, цвета чьего флага защищает Пищенко в своих мемуарах.
* * *
А теперь обратимся к текстам Пищенко. Начнем с того, который посвящен первому значительному событию в истории и отечественного фэндома – семинару в Новомихайловке (который, правда, Пищенко называет почему-то «Всесоюзная встреча»), проходившему 21-25 сентября 1987 г. в пос. Новомихайловский Туапсинского района Краснодарского края.
На семинар Пищенко приехал по поручению ЦК ВЛКМ и, как он сам подчеркивает, «их кураторов из Большого дома». И выяснить, что за письмо к международному сообществу собирались – по неким агентурным данным – подписать на встрече КЛФ. Боязнь международного скандала – одно из самых застарелых, хронических заболеваний партийных инстанций. Вторая болезнь того же ряда – боязнь собственного народа, поиск «внутреннего врага». На семинаре враги определялись просто: это те, кто не любят «Молодую гвардию». Нацеленность на выявление таких супостатов придает речи Пищенко легкий оттенок параноидальности: «Возникало ощущение, что для этого кто-то должен был настойчиво и целенаправленно поработать…» (в дальнейшем таким образом буду выделять в тексте слова Пищенко).
В свете этого примечательно изложен разговор со мной – как с одним из тех, по мнению Пищенко, кто организует смуту. Приведу цитату:
«Главным действующим лицом встречи любителей фантастики со всея Союза [ах, какой стилист Виталий Иванович: употребляя оборот «всея Союза», он подчеркивает незначительность как намерений собравшихся в Новомихайловке фэнов, так и самой встречи…– В.Г.] должен был стать Виталий Бабенко, но он никак не мог вылететь из Москвы – якобы, из-за нелетной погоды, хотя наш самолет поднялся в воздух без каких бы то ни было проблем, да и Краснодаре погода была великолепной [и вновь какая тонкая ирония, одновременно уничижающая Бабенко, его разоблачающая и позволяющая читателю в отношении этого человека сделать определенные выводы…– В.Г.]. В его отсутствии роль «главной скрипки» играл Владимир Гопман, с которым я побеседовал в первый же вечер.
Прерву цитату. Я перечитал последнюю фразу, мучительно пытаясь вспомнить, как я «играл роль “главной скрипки”», но не смог…
<…> «Владимир Львович, что за письмо к международной общественности вы планируете принять?» – «Впервые об этом слышу». – «Странно, но мне показывали его текст…» – «А мне нет…» – «Та-ак… А можно поинтересоваться, какова конечная цель этой встречи? Я ведь все равно до конца буду…». – «Никаких секретов. Во-первых, на наш взгляд, пришло время объединить и конкретизировать работу всех КЛФ СССР (в скобках: какие проблемы, я об этом еще в 1983-м писал в своей записке в ЦК ВЛКСМ). И, во-вторых, мы считаем нужным обсудить ситуацию с изданием отечественной фантастики (опять же в скобках: да бога ради)». – «Ну что ж, давайте постараемся, чтобы люди, приехавшие сюда со всей страны, не пожалели о затраченном времени». На том мы и пожали друг другу руки. Не знаю, почему, но после этого разговора возникло у меня устойчивое ощущение, что серьезных неприятностей ждать от «Новомихайловки» не стоит…».
Подробностей этого разговора, лукавить не буду, я не помню. Возможно, именно об этом мы и говорили. Однако говорили уж решительно не так. И хотя в передаче Пищенко голоса участников беседы звучат одинаково, в моем лексиконе никогда не было таких канцелярских уродцев, как «объединить и конкретизировать работу», которые естественны для аппаратного работника Пищенко.
О самом семинаре Пищенко пишет мало. Это и понятно: на встречах фэнов с представителями «Молодой гвардии» (приехали в Новомихайловку редактор редакции фантастики Фалеев, автор редакции Подколзин и литератор Глухов) шел жесткий разговор о редакционной политике издательства в области фантастической литературы. И к «Молодой гвардии» предъявлялись очень серьезные претензии. Однако Пищенко оглупляет фэнов, представляя их слабыми оппонентами, потому что-де аргументы у них немногочисленны: «…пытаешься разобраться, а в ответ слышишь заученные мантры: «Щербаков – плохой писатель». – «Почему? Объясните». – «Потому что он плохой писатель…».
Скажу на это вот что. Я общался с фэнами из разных городов Союза почти два десятка лет, был членом Совета Московского КЛФ и членом ВС КЛФ. Был, повторюсь, и на Новомихайловке, участвовал в проходивших там дискуссиях. И заявляю с полной ответственностью: фэны – не просто читатели, но читатели профессиональные, к тому же, как правило, «зубастые», и противостоять им – знаю на собственном опыте – бывает трудно. Кроме того, это люди, прекрасно знающие (и беззаветно любящие!) фантастику, многие из них умеют спорить, аргументировать свое мнение с помощью обширного цитатного материала (память у них ого-го-го). И перья в Новомихайловке летели не только от Щербакова, но и от других авторов «Молодой гвардии». Потому очень скоро, буквально через день, десант «Молодой гвардии» уехал.
Своим союзником Пищенко пытается представить приехавшего в Новомихайловку В.Д.Михайлова: «Хорошо еще Михайлов, бывший почетным гостем «Новомихайловки», озадачил свято уверовавших в догмы. На вопрос: «Что останется в истории от сегодняшней фантастики?» – он, помолчав, ответил: «Не знаю… Может быть, акварельная проза Владимира Щербакова…» (Много лет спустя я напомнил Владимиру Дмитриевичу эти его слова, он улыбнулся и пояснил: «Я пошутил, а они не поняли…»).
Интеллигентнейший Владимир Дмитриевич, говоря «они не поняли…», имел в виду и самого Пищенко. Я помню, что когда Михайлов произнес фразу об «акварельной прозе», по залу летнего театра, где проходили заседания, прокатилась волна смеха, потому что уж фэны-то знали, откуда эта фраза… Определение «Щербаков – мастер акварельной прозы» принадлежит одному из наиболее усердных в ту пору апологетов «Молодой гвардии» С.Плеханову, употребившему это выражение в статье, напечатанной в «Литературной газете» (от 14 августа 1985 г.).
Щербаков был катастрофически плохим писателем, как бы его ни облизывали рецензенты (которых язык не поворачивается назвать критиками), и его сочинения были отмечены тем, что я еще лет тридцать назвал назад высокопарным косноязычием. О низком художественном уровне прозы Щербакова неоднократно писалось в центральной печати – его «прикладывали» почти в каждой работе из тех, что приведены в приложении; особо отмечу статью Т.Клубковой и П.Клубкова в «Литературном обозрении», посвященную непосредственно Щербакову. А за критическими публикации по фантастике, г-н Пищенко, фэны следили внимательно, и ту статью в «Литературке» они читали. С 1985 г. фраза «мастер акварельной прозы» употреблялась в писательских и читательских кругах исключительно в издевательском смысле. Так что, конечно, пошутил Владимир Дмитриевич, «озадачив» только Пищенко.
Помнится, в повести Гоголя «Майская ночь, или Утопленница» был такой персонаж, голова, который слышал только то, что было ему выгодно, в остальных случаях он прикидывался глухим. Так и Пищенко: он ничего не пишет о том, что невыгодно ему – прежде всего, о том, что семинар вовсе не был пустяшной сходкой людей, собравшихся-де приятно провести время на природе. Семинар под названием «Третье тысячелетие: мир в космосе и на Земле» готовился серьезно – у меня на руках программа, основательностью напоминающую академическую научную встречу.
И ничего не говорит также Пищенко о том, какие последствия имел семинар.
Участники семинара составили письмо в ЦК ВЛКСМ, которое я, вернувшись в Москву, отправил по надлежащему адресу. В письме рассказывалось о том, как проходил семинар, какие препятствия чинили ему местные власти и сам ЦК ВЛКСМ, и говорилось о необходимости проведения в будущем мероприятий такого рода.
Ответ на это письмо не заставил себя ждать. 9 октября 1987 г. в газете «Комсомолец Кубани» появилась насквозь лживая статья о семинаре – с перевиранием фактов, подтасовкой их и другими мерзкими приемами, присущими партийной прессе. После чего в отдел пропаганды ЦК КПСС было направлено письмо, подписанное А.Н.Стругацким, В.Т.Бабенко и мною. Мы рассказали о семинаре в Новомихайловке, о его важном значении и о пасквилянтской статье в «Комсомольце Кубани». Мы написали также о необходимости проведения подобных встреч молодых людей, любящих фантастику, о значении таких мероприятий для коммунистического воспитания общества (да-да, в то время в общении с волками приходилось прибегать к волчьей лексике…).
Надо думать, что наше письмо было направлено в ЦК ВЛКСМ, где началось некое шевеление. И в январе 1988 г. под эгидой тамошнего отдела культуры состоялось очень важное для развития фэндома совещание с участием авторитетных фэнов из разных городов страны. Именно на этом совещании было принято решение созвать съезд любителей фантастики в марте в Киеве.
Обо всем этом Пищенко, естественно, также не упоминает.
* * *
Съезд любителей фантастики в Киеве 16-18 марта 1988 г. (именно так – съезд – он назывался и в документах ЦК ВЛКСМ, хотя Пищенко называет его почему-то «слетом»), стал для отечественной фантастики событием историческим. Впервые за всю историю существования КЛФ власть повернулась к ним лицом. Это было результатом происходивших в стране перемен, которые Пищенко очень не нравились. Впрочем, здесь уместна цитата: «Для комсомола то было странное время – из того же Центрального комитета один из другим уходили опытные работники, на смену им шло поколение «детей перестройки». Никто, вроде бы, профессионалов не выгонял, но… То ли просто подошло время смены поколений, то ли почувствовали профи, к чем ведет путь, намеченный главным «переустроителем» всей страны…»
Ни происходящее в стране, ни сам Горбачев Пищенко были весьма не по душе. И чувств своих он не скрывает до такой степени, что его неприязнь ощутима даже в том, как он пишет об инструкторе отдела культуры Ольге Вовченко, много помогавшей фэнам в подготовке съезда и после него. Обозвав Вовченко мимоходом «слабеньким работником», Пищенко упрекает ее в том, что она-де убеждена: «в «перестроечное» время самое важное – поспешать за устремлениями «народа», ибо он (народ) всегда знает, к какой цели идти. То, что свято место пусто не бывает, и из народной массы тут же выползут новые лидеры (зачастую стремящиеся решать прежде всего личные проблемы), в голову Вовченко, похоже, не приходило».
В качестве члена ВС КЛФ я общался с Олей Вовченко более двух лет. И считаю (таково мнение и всех фэнов, кто потом вошел в ВС КЛФ и общался с нею), что она была работником отличным, милым и приветливым человеком, и во многом именно благодаря ей удалось раскачать замшелую лодку ЦК ВЛКСМ. Кстати, все, что она делала, было вовсе не ее личной инициативой, но выполнением приказов ее непосредственного руководства – зав. отдела культуры ЦК ВЛКСМ М.Шмойлова и его зама А.Штокалова. Трудно сказать, как они относились к фантастике, но несомненно одно: эти ребята умели держать нос по ветру и понимали, что сейчас так надо – в поэтике Пищенко, «поспешать за устремлениями народа». Забавно, что Пищенко, обрушиваясь на Вовченко-исполнителя, ни словом не упоминает ее начальников…
И вот что еще здесь интересно и важно: отношение Пищенко не только к фэнам, но вообще к народу, который, как он считает, надо всегда направлять и которым необходимо руководить. Пищенко исходит из того же, из чего исходила всегда власть в нашей стране: народ – стадо, в котором все хорошее должно быть от пастухов; если же вдруг появляется кто-то, возражающий против этого, говорящий и поступающий иначе, чем пастухи, то он – шпион, купленный за иностранные деньги. Замечу, что такое отношение власти к народу сохраняется и в наше время: каждый раз, когда кто-то критикует власть, она объявляет этих людей наемниками западных спецслужб – преимущественно, американской. Так что Пищенко вполне в современном, как говорится, политическом «тренде».
Совещание стало победой фэндома – о всесоюзном объединении клубы мечтали с начала 1960-х, когда стали появляться первые КЛФ в стране. Но Пищенко и об этом не пишет – ему важно, как всегда, сказать только о своем. И можно лишь лишний раз восхититься умением, с каким он ухитряется одной деталью «бросить тень», как любили писать партийные публицисты, на противников «Молодой гвардии». Так, упоминая о разговоре, который шел в Одесском аэропорту, Пищенко из всех собеседников называет по фамилии только Володю Борисова, потому что он выступал против издательской политики «Молодой гвардии» с «ехидными шпильками». Прочитав такое, читатель сразу должен понять: это человек плохой…
Как и в случае с Новомихайловкой, собственно о том, что происходило в Киеве, Пищенко пишет крайне мало. Причина проста: ни один – НИ ОДИН! – из кандидатов от «Молодой гвардии» не прошел в Совет. Собственно говоря, избрание Совета было одной из наиболее важных целей совещания: ведь от того, кто окажется в Совете, зависело, будет ли он работать для фэндома – или для чиновничьей галочки. Итак, результаты голосования. Всего в Совет был избран 31 человек. Семь мест отданы организациям-учредителям – ЦК ВЛКСМ, Министерству культуры, Союзу писателей, Госкомиздату СССР, Всесоюзному обществу книголюбов, ВЦСПС, Федерации космонавтики СССР (Председателем Совета был избран Г.М.Гречко). Затем шли т.н. представители творческих организаций – писатели А.Н.Стругацкий и В.Д.Михайлов, критики В.И.Бугров и В.Л.Гопман. Остальные 20 человек – известные фэны из КЛФ со всех концов страны, с удовольствием перечислю их: Р.Арбитман (Саратов), А.Белошистая (Мурманск), Г.Береснявичус (Вильнюс), В.Борисов (Абакан), И.Вахтангишвили (Тбилиси), Б.Завгородний (Волгоград), М.Исангазин (Омск), Л.Куриц (Николаев), А.Ливенцев (Краснодар), А.Лукашин (Пермь), В.Орлов (Москва), И.Пидоренко (Ставрополь), А.Сидорович (Ленинград), Б.Сидюк (Киев), Л.Ткачук (Одесса), Л.Хаес (Кемерово), И.Халымбаджа (Свердловск), В.Черник (Горловка), Ю.Шмаков (Хабаровск), М.Якубовский (Ростов-на-Дону).
Примечательно, что и об этом Пищенко не пишет ни слова. В начале своего рассказа упоминает, как перед отъездом в Киев он и Ярушкин зашли в ЦК ВЛКСМ, где им показали готовящиеся к съезду бумаги: «Посмотрели [мы – Пищенко и Ярушкин – В.Г.] план киевского мероприятия, список кандидатов в Координационный совет, переглянулись…». Здесь весьма «говорящее» отточие в конце фразы – дескать, понятно, чьи там были фамилии…
Примечателен также пассаж в середине рассказа Пищенко: «Впрочем, чем закончится слет, нас с Сашей [Ярушкиным] не слишком волновало. Порекомендовали в состав Совета КЛФ несколько писателей, которые, на наш взгляд, могли принести вновь создаваемой структуре пользу, тем и ограничились». Рекомендации эти, как показали последующие события, не сработали.
Обсуждение проходило достаточно оживленно, но насколько оживленно, я не имел и понятия, пока ко мне как-то в перерыве не подошел Боря Загородний и не рассказал о том, как некая дама, приехавшая в качестве представителя Министерства культуры, во время обсуждения моей кандидатуры сказала достаточно явственно, так, что ее слышали те, кто сидел рядом: «Зачем вы собираетесь голосовать за Гопмана – ведь известно, что он вот-вот уедет в Израиль. И те, кто проголосуют за него, об этом пожалеют…»
Услышав это, я, не буду скрывать, пришел в ярость. И написал тут же письмо (в некую инстанцию, о чем ниже) с изложением этой ситуации, письмо заверили Боря Завгородний и Коля Чадович, бывшие свидетелями той сцены, указав также свои адреса и паспортные данные. Голосование прошло своим ходом, и я был избран в состав ВС КЛФ. А письмо я отправил в Министерство культуры. Официальный ответ пришел через неделю. Некий зам. начальника управления по делам библиотек принес мне извинения за «некорректное поведение» своего сотрудника, отметив, что высказанное той теткой есть ее личное мнение, но вовсе не позиция Министерства культуры.
Значение первого в истории отечественной фантастики съезда в изложении Пищенко теряется за многочисленными байками: о том, как он, Пищенко, познакомился с Людой Козинец и Пуховым; как он с Ярушкиным собирал деньги за показ той самой птицы, что хотела долететь до середины Днепра, но надорвалась в пути (ею оказалась дохлая ворона на козырьке, нависающем над входом в отель); о том, как несколько лет назад Пищенко, сотрудник ЦК ВЛКСМ, посрамил сотрудника ЦК ЛКСМУ, поскольку тот был рангом ниже. И вновь здесь вкус и чутье изменяют Пищенко: рассказ о том, как он и сотрудник украинского ЦК комсомола мерялись служебными корочками, может в наши дни быть интересен только таким же бывшим сотрудникам государственных служб – впрочем, бывшими сотрудники таких органов, как известно, не бывают…
Эти рассказы о съезде в Киеве Пищенко назвал «забавными историями». Самое забавное, по его мнению, припасено на конец:
«Вечером, заспорившись, засиделись в холле гостиницы. Народ подобрался спокойный, разве что Боря Завгородний без взрыкивания говорить не может. Но большого шума мы не допускали, и чем помешали дежурной по этажу, до сих пор не понимаю. Отвязались, только переписав наши фамилии. А на следующий день Гопмана и Арбитмана вызывают в штаб – поступила докладная, что вышеозначенные граждане чуть ли не дебош учинили. Иду и я – нужно же объяснить, как дело было. Спокойно «сняли проблему», но осталась непонятка: почему вредная бабка нажаловалась лишь на двоих? Андрей Дмитрук смеется: «I хто ж-то буде зраджувати Пiшенко чи Загороднього, якщо «на пiдхватi» Гопман и Арбiтман?»
Вот тут-то трудно удержаться от классического: «Поздравляю вас, гражданин, соврамши!..». Ситуации этой не просто не было, но и быть не могло, т.к. ни Арбитман, ни я не общались в гостинице ни с кем из «молодогвардейских» деятелей, все свободное от заседаний время мы проводили исключительно в своем кругу – с фэнами из разных городов, с людьми, с которыми мы дружили и кому доверяли. Но для проверки своей памяти я обратился к тем, кто был тогда в Киеве, с вопросом: быть может, и в самом деле мы с Арбитманом устроили дебош и запамятовали? И все отвечали, что такого не было.
А один человек выдвинул такую версию: на самом деле шумели Пищенко и его знакомые, а когда пришли люди из администрации гостиницы, назвали им не свои фамилии, а мою и Арбитмана; так, смеха ради... Утром же, когда выяснилось, что ситуация приобретает нежелательный поворот, т.к. могли вызвать в штаб меня и Арбитмана для «опознания» и выяснилось бы, что нашими фамилиями прикрылся кто-то другой, то Пищенко пошел «снимать проблему».
Это что касается фактической стороны дела. Что же до душка самой истории и смакования Пищенко фразы Дмитрука (один мой знакомый называл такие высказывания «юмор капо»), то комментировать их я не буду по причине брезгливости.
* * *
Несколько слов о том, как Пищенко освещает ситуацию с повестью Ю.Медведева «Протей». Ситуация эта – одна из самых отвратительных в истории отечественной фантастики. В повести, вышедшей в сборнике ВТО МПФ «Простая тайна», Медведев фактически обвинил Стругацких в том, что по их доносу был устроен обыск в квартире покойного И.А.Ефремова через год после его смерти. Имена в повести не были названы, и Стругацкие не могли обратиться в суд с иском о клевете, но было понятно каждому, кого имел в виду Медведев.
Однако Пищенко никак не комментирует позицию Медведева. И, как пишет Пищенко, в «молодогвардейских кругах» (как среди сотрудников редакции издательства, так среди сотрудников ВТО МПФ) не прозвучало никакой моральной оценки повести и ее автора.
Историю выхода в свет «Протея» Пищенко представляет как некий производственный казус: «ни составитель сборника, ни редактор, ни рецензент «Протея» не читали». Более того, случившееся – закономерно, ибо как могли молодые сотрудники Пищенко, по его словам, «контролировать написанное одним из руководителей ВТО МПФ…»?
И, конечно же, Пищенко ничего не говорит о том, что эта публикация буквально взорвала мир фантастики.
18 января 1989 г. состоялась конференция КЛФ Ленинграда и Ленинградской области, на которой обсудили письмо А. и Б.Стругацких, адресованное в Союз писателей СССР и РСФСР, в ВС КЛФ и всем клубам любителей фантастики, а также в Совет ВТО МПФ при «Молодой гвардии». Конференция обвинила Медведева и редакцию фантастики «Молодой гвардии» в заведомой лжи и клевете на братьев Стругацких.
ВС КЛФ тоже направил Пищенко письмо по поводу «Протея». Думаю, есть смысл привести это письмо полностью:
«Открытое письмо директору ВТО МПФ В.И.Пищенко.
Как и другие члены КЛФ страны, мы имели неоднократно возможность слышать Ваши пространные уверения в том, что Вы лично – принципиальный противник раскола советской фантастики. Более того, Вы неоднократно утверждали, что ВТО МПФ при издательстве «Молодая гвардия» отказывается от использования издательских площадей для внелитературной борьбы и сведения счетов.
Однако публикация в сборнике ВТО МПФ «Простая тайна» повести Ю.Медведева «Протей» свидетельствует об обратном. Эта повесть – явление беспрецедентное в советской НФ. Аморальность данного сочинения, вызывающе, цинично оскорбляющего А. и Б. Стругацких в доносительстве, настолько очевидна, что не нуждается в комментариях. Примечательно, что это не первый случай, когда Медведев прибегает к нечистоплотным приемам. У любителей фантастики на памяти рассказ этого автора «Чертова дюжина Оскаров» – отвратительный пасквиль на А.А.Тарковского. Подобная «литературная» деятельность Медведева прямо вытекает из его идейной позиции, ставшей широкоизвестной в начале 70-х годов. В то время Медведев, назначенный заведующим отделом фантастики издательства «Молодая гвардия», начал разгром советской научно-фантастической литературы и травлю ее лучших представителей.
От имени многочисленных любителей фантастики мы спрашиваем Вас: как совместить Ваши призывы ко всем авторам и КЛФ «жить дружно» и печатание повести Ю.Медведева?»
Ответа от В.И.Пищенко на это письмо получено не было.
И ни словом не упоминает Пищенко еще о двух эпизодах, говорящих об отношении к истории с «Протеем» читателей и писателей. Это «Аэлита-89», на которой ее участники носили на куртках значки с олимпийскими мишками мордой зверя вниз – символ кары, которая должна была постичь Медведева.
И это III Ефремовские чтения, прошедшие в апреле 1990 г. в Ленинграде. Молодые писатели-фантасты и фэны, присутствующие на открытии конференции, устроили обструкцию Медведеву, приехавшему в качестве участника. Об этом я пишу в эссе «Рыцари фантастики», помещенном в моей книге «Любил ли фантастику Шолом Алейхем?», к которой и отсылаю читателя. Книга вышла в 2009 г. в г.Липецке небольшим тиражом, но выложена в сети.
* * *
И последнее. Вновь цитата – из рассказа Пищенко о Новомихайловке:
«Странные отношения сложились у нас с Володей Гопманом… Встречаемся и сейчас (реже, чем хотелось бы), спорим. При этом мне всегда вспоминаются строки Валерия Брюсова: «Друг на друга, грозя, как враги ополчаемся, чтоб потешить свой дух поединком двух равных…».
Я прочел этот абзац трижды, чтобы убедиться, что понял правильно...
Вы ошибаетесь, Виталий Иванович: нет у меня с вами отношений. Не было их и быть не могло. Общение – да, случается. Встречаемся раз в год-полтора, на каких-нибудь «фантастических» мероприятиях, последний случай – на 90-летии Евгения Львовича Войскунского. При встрече обмениваемся тремя-пятью общими фразами – но уж никак не «спорим».
Общение же происходило раньше потому, что вы мне представлялись человеком, отличающимся от деятелей «молодогвардейской» фантастики: вы казались умнее их, образованнее, наконец, вы лучше говорили, чем они. Однако выложенные в сети мемуарные заметки показали ваше истинное лицо – как и то, что отличие ваше от молодогвардейских писателей, о котором я упомянул, лишь номинальное.
Что же касается цитаты из Брюсова… Полноте, Виталий Иванович, неужто вы в самом деле полагаете, будто мы с вами «равные» = близкие по духу, а потому и встречаться нам надо чаще? И здесь вы ошибаетесь, Виталий Иванович: не заединщики мы с вами, не единомышленники…
Владимир Гопман