История Востока в шести томах. Том 2.Восток в средние века. Главная редколлегия Р.Б. Рыбаков(председатель) и др. М. Восточная литература. 1995г. 716 с. Твердый переплет, энциклопедический формат.
Испокон веку исследователи делят мир на «Запад» и «Восток». Помните: «…и вместе им не сойтись…»? Как-то так случилось, что разноликие и многочисленные регионы Азии оказались записаны под одной общей «шапкой», главное в которой – противоположность Западу. Как только не изгалялись в попытке выявить суть этой дилеммы… Помните, например, идею «неисторических народов» Гегеля, или теорию «Asiatischeproduktiosweise» от Нашего Всё Маркса? В любом случае, Восток в этих концепциях – нечто статичное, окаменевшее и антипрогрессивное, реликт далёкого прошлого, над которым медленно восходит Солнце идущей вперёд западной цивилизации…
Конечно, в наше время востоковеды плюнут в лицо любому, кто будет отстаивать подобную точку зрения. Цивилизации Востока – динамично развивающиеся и в социальном, и в экономическом, и в культурном плане регионы, на фоне которых Европа, скажем, времён Столетней войны – жалкая периферия. ‘
Ещё большая проблема – как-то выстроить схему развития человеческого общества. Формационная теория вполне приказала долго жить – она выстраивалась на весьма примерных теоретических выводах Маркса и Энгельса, и имела смысл (да и то в высшей степени условно) только для Западной Европы. А как же древнее деление истории на Древность — Средние века — Новое время? Можно ли выделить в истории Востока Средневековье?
Когда питерский Институт Востоковедения готовил свой амбициозный шеститомник «История Востока», то они решили разделить тома именно по этому старому доброму принципу. Однако это ещё нужно было оправдать с теоретической и методологической точки зрения, поэтому каждый том снабжался обширными теоретическими выкладками ведущих специалистов по методологии восточной истории. Так уж вышло, что единственным специалистом, который на сегодняшний день всерьёз разрабатывает теорию средневековой истории Востока, является индолог Леонид Алаев, который и стал главным редактором второго тома.
По умолчанию иногда принято считать, что понятие «Средневековье» крепко связано с понятием «феодализм». «Феодализм», как правило, определяется как система классовых и межклассовых социальных взаимоотношений в обществе. В марксизме под «феодализмом» понимали способ производства, опирающийся на натуральное хозяйство, ядро которого находится, естественно, в аграрном секторе, вокруг которого складываются всякого рода ячейки социальной организации и самоорганизации. Основа феодализма – «собственность» на средства производства в разных степенях её проявления, реализующаяся в самых разных формах.
Что предлагает Алаев в качестве генеральной линии этого тома коллективной монографии? Ему, как востоковеду широкого профиля, ясно, что «Asiatischeproduktiosweise» не работает – была на востоке и условная «частная собственность», и свобода ремесленного труда, и относительная самоуправляемость общественных ячеек. Тогда он выдвинул концепцию «восточного феодализма», которая, отчасти, пересекается с московской теорией «большой феодальной формации», однако имеет несколько иной окрас.
Во первых, основа «восточного феодализма» как социального строя – «власть-собственность». Сочетание, созданное А. Я. Гуревичем для обозначения власти норвежского конунга, прочно прижилось в востоковедении. Государство являлось носителем власти над всеми социальными слоями. Право на Востоке являлось регулятором взаимоотношений между различными социальными классами, но права индивида перед бюрократической системой государства отсутствовали.
Во вторых – расчлененное понятие «собственности». Для бюрократического аппарата, фактически, являющегося доминирующим классом, собственность – это «власть», над территорией и над людьми, что и образовывало такой интересный экономический элемент, как «налог». Собственность же непосредственно на землю, как непосредственному объекту хозяйства, находилась в руках других классов, будь то крестьянские хозяйства, либо крупные землевладельцы.
В третьих – двойственный характер доминирующих классов, представленных деспотической бюрократией и условным «феодальным» слоем, находящихся в известной конфронтации друг с другом.
Безусловно, эта концепция весьма интересна и по своему логична, хотя у Алаева нет иллюзий по поводу её абстрактного характера. Да, соглашается он, проблема требует дальнейшего исследования, типологизация штука опасная, однако, на его взгляд, общая картина именно такова. Впрочем, редактор так и не смог определить причину «запаздывания» восточных цивилизаций по сравнению с Европой, делая только предположение, что оно связано с пережитками более старых общественных укладов, помноженных на доминирование «власти-собственности» бюрократии, и устойчивостью в хозяйстве общинных элементов хозяйственной самоорганизации. Ну что же, такая точка зрения тоже имеет право на существование.
Конечно, авторы конкретных разделов не стали строго следовать редакционной линии. В охват был взят период с IV по XV в., разделив их, условно, на 5 составных частей. Помимо классических восточных цивилизаций редактор счёл нужным включить в монографию раздел о Византии, которая казалась ему схожей по типологии с восточным государством. Конечно, каждый автор писал по своему, в силу разработанности темы и своих собственных исследований. Кто-то строго придерживался генеральной линии марксизма – например, малоизвестный византолог П. И. Жаворонков, или специалист по истории Делийского султаната Клара Ашрафян. Большинство же авторов отдавали предпочтение исторической конкретике. Например, Д. В. Деопик написал очень своеобразную главу о развитии религиозности в средневековой Юго-Восточной Азии, преинтереснеснейшие сведения дал китаевед А. А. Бокщанин, который и вовсе сделал вывод, что применение понятие «феодализм» к истории Китая нежелательно, хотя и возможно. Отметились со своими текстами и другие известные специалисты по Востоку – арабист О. Г. Большаков, индолог А. А. Вигасин (также автор популярнейшего учебника истории за 5 класс), тюрколог С. Г. Кляшторный и монголовед Е. И. Кычанов, турковед М. С. Мейер, японист А. А. Толстогузов. Отдельно можно назвать и имя И. В. Можейко, более известного как Кир Булычёв, отметившегося здесь разделом о бирманском государстве Паган.
В целом авторы, в основном, описывают политическую историю, однако здесь есть и очерки социально-экономического характера, реже – посвящённые истории культуры.
Так какой же вывод можно сделать? Второй том шестикнижия вышел очень насыщенным и полным. В нём много и конкретной информации, и историческо-теоретической, Думаю, мимо него нельзя пройти никому, кто хочет ознакомится с историей Востока, особенного его средневекового сегмента.