Есть такой канцелярский оборот, как «оригинальность раскрытия темы». С одной стороны, читаю эту фразу и сразу хочется взять и по лбу лопатой. С другой, как-то это должно называться? Как ни странно, первым, что запомнилось из рассказа, это совершенно неожиданная подача темы о человеке, звучащем жалко, но с чётким прописыванием того, что человек – это всё же о гордости.
Об утерянной гордости. О том, как себя чувствует человек, ставший вдруг ненужным, бесполезным, годным разве что в виде забавной диковинки, живого музейного экспоната, да и то лишь до того, пока не пройдёт интерес. Медиамашина пропустила сквозь себя и выплюнула – всё, отдыхай и живи на пособие, ты больше не нужен.
У Стругацких в их известнейшем цикле ставится та же проблема. Но решается она чуть по-другому: там «перестаркам» всё же находится дело, они вписываются в общество, да и нет по отношению к ним особого любопытства и раздувания интереса через СМИ. В рассказе ситуация куда ближе к нынешним реалиям. Не рискну предполагать, чей прогноз точнее: всё же, речь идёт о человеке. Да, герою нет места в новом мире, он испытывает вполне реальную проблему своей ненужности (и как-то вспомнились наши сегодняшние старики, попавшие под конец жизни в самое что ни на есть будущее). И разговор с воображаемым животным – это, по сути, разговор с самим собой. Маленький зверёк – то, как герой себя видит, кем себя чувствует. В общем-то, это очевидно и прямо проговаривается по ходу рассказа, но всё же. Да, гордый человек без дела – это «гаав-нюк» и звучит это «жал-ка».
А дальше – работа с «отражением»: помогаешь ему – помогаешь себе. Заботишься о странной нелепице, которую породил твой разум, — и о себе заботишься. Нормальная современная практика. Тут автору показалось мало динамики и он решил жахнуть: в лаборатории происходит несчастный случай и герой проваливается в кому. Смена ритма и канвы повествования достаточно резка, чтобы почувствовать и поморщиться. К тому же, появляется такая банальная штука, как загробный мир и всем надоевший коридор между мирами. Хорошо и жизнеутверждающе, что героя выводит из комы его собственный гештальт, и что потом герой раскукоживает своё создание обратно из коллективного бессознательного, но всё же не очень по душе: только что говорили о серьёзных вещах, а потом раз – и жизнь после смерти. И изначальная идея теряется. Получилось ли у человека побороть свои проблемы? Смог ли он стать частью общества? Вернул ли он самоуважение, научился ли жить с самим собой? А чёрт его знает. История обрубилась на том, что герой вернул себе анимика, а вот чем она закончилась и закончилась ли – мне неизвестно. И этот незакрытый гештальт вызывает у меня фрустрацию, а жал-ка.