В наших краях нечасто бывают засухи, а вот дождливые года, когда вымокает хлеб и гниёт сено, становятся истинным бедствием. Люди готовы работать, но... "печально праздное житьё". Хорошо, верно подмечено, и, как следствие, в самом стихотворении не найти вымученных строк, которыми так часто грешит Афанасий Фет.

В биографии автора напрасно перечисляются многочисленные профессии, им освоенные. Достаточно прочесть предложенную страничку текста, и становится ясно, что ни в одном рабочем коллективе Сергей Игнатьев не работал. Всё сплошь вымученно и бесплодно. Но, во всяком случае, имеется попытка написать нечто связное, за что и оценка повышена до удовлетворительной.

Маленький сюрчик. Смысла ни малейшего, вреда, впрочем, тоже никакого. Две минуты впустую потеряного времени.

Валентин Берестов – мастер сверхкоротких стихотворений для детей, и это один из его шедевров. Каждое стихотворение невозможно написать на десятку, но это десятка несомненная.

Кто бы мог подумать, что  Ð¿Ð°Ñ‚Ñ€Ð¸Ð¾Ñ‚Ð¸Ñ‡ÐµÑÐºÐ¸Ð¹ стишок, который я учил в дошколятском возрасте, не имеет никакого отношения к СССР и Коммунистической партии, а повествует о гражданской войне в Испании? Хотя стишок странный. И тогда не понимал и сейчас не понимаю, для чего три друга-товарища сдались в плен? Только для того, чтобы быть геройски замученными? Если ты сдался, то зачем молчать? А если ты столь непреклонен, то сражайся до последнего.

Я жёсток в оценках, но уж когда десятка, то десятка. Что ни строка, то каламбур, что ни образ, то наотмашь по испуганной душе. Завидуйте, самопальные поэтики.

Приятный рассказик о героических буднях космонавтов. Не без ошибок, конечно. Никогда атмосфера не начнёт оседать, вот так, кристаллизуясь вся сразу. То, что красиво происходит в колбочке с чистыми веществами, не может произойти в масштабах целой планеты. Слишком много примесей, слишком неоднородна система. Утешает то, что эту же ошибку, один к одному, совершает Фриц Лейбер в рассказе «Ð’ÐµÐ´Ñ€Ð¾ воздуха» и Хол Клемент в романе «Ð£ критической точки».

Интересно, каких ещё авторов придётся вспомнить, читая рассказы Елены Щетининой?

Коротенький рассказ, и многое в нём то ли не договорено, то ли оставлено на откуп читателю. Да, доски замечательные и веранда на шести сотках получилась замечательная, Но что будет с миром, когда доски закончатся? Вот об этом автор не говорит, предоставляя читателю соображать самому.

Недостатки рассказа: А вы читали рассказ Роберта Янга «Ð¡Ñ€ÑƒÐ±Ð¸Ñ‚ÑŒ дерево»?

У героя Голявкина хотя бы причина есть фамилию менять, потому что тех, кто в конце списка, реже вызывают к доске. А вот когда к учителю подходит девица с редким именем Регина, объявляет, что отныне её зовут Эрика и начинает напористо требовать, чтобы имя в школьном журнале было изменено... Голявкину такое и не снилось.

Странное дело, почему именно к декабрю относится подробное описание ёлки? Так ведь не Новый Год предлагает праздновать Маршак, а Рождество, которое по новому стилю приходится на 25 декабря.

Прекрасное стихотворение и чудесная песня. В школьные и студенческие годы мы пели её, полностью, вместе со всем малороссийским антуражем, и знать не знали, что композитор кастрировал текст, выбросив из него шестнадцать строк.

Скажи мне, Украйна, не в этой ли ржи

Тараса Шевченко папаха лежит.

Нет уж, стихотворение живёт, как оно было написано, и песня живёт безо всяких цезур, целиком и полностью. И родные края слышат этот дальний призыв: "Гренада, Гренада, Гренада моя!"

Тексты совершенно не интересны, и, если бы не рисунки автора, о них можно было бы спокойно забыть.

Всё бы хорошо, но уж больно эта сказка похожа на песню на слова Юлиана Тувима "Хозяйка однажды с базара пришла". Опять же, стишок Тувима имеет замечательную концовку, а сказка Сутеева заканчивается вялой, необязательной фразой. Неудивительно, что сказка частенько не включается в книги Владимира Сутеева.

Конечно, сегодня такой журнал не был бы востребован, дилетантизм просвечивает в каждой странице. Но это тот самый комковатый блин, без которого не было бы ничего. К тому же, многие произведения, опубликованные в журнале, не потеряли интереса до сих пор. Жаль, что без лупы читать их невозможно.

Миленький рассказик, хотя и без особых претензий, но прочитан не без удовольствия. Единственная претензия, странная для микрорассказа: он несколько затянут. Строчек на десять бы сократить, и было бы совсем хорошо.

"Я на подвиг тебя провожала" — песенка Джима из советского кинофильма "Остров сокровищ" (1937). Трудно сказать, зачем киношники сделали Джима трансгендером, но в кинофильме Джим превратился в девушку. Как говорил незабвенный Остап Бендер: "Кто скажет, что это девочка, пусть первый кинет в меня камень". Не знаю, в кого кидать камни, но факт есть факт: Джим — девочка.

А песня вполне приличная, поётся до сих пор.

Песня вообще-то называется "По долинам, по загорьям". Ставши практически народной, она подвергалась куче всяческих переделок. Особенно заметна переделка третьего куплета:

Этих дней не смолкнет слава.

Не померкнет никогда!

Партизанские отряды

Занимали города.

Что за странная рифма: слава\отряды?

Красная армия Дальневосточной республики в значительной степени состояла из анархистов, которые не признавали такого понятия, как отряд. Отряды были только у белых. А города занимали партизанские оравы. После того, как были разбиты белогвардейцы и японские интервенты, дошла очередь и до анархистов. И оравы из песни исчезли. А жаль, рифма хорошая, и историческая правда соблюдена.

Может быть, перед нами не самые гениальные стихи, но эту колыбельную мама пела мне в те времена, когда я ещё и говорить не умел. В память о том времени не могу выставить колыбельной Аполлона Майкова меньше десятки.

Весёленький рассказ, в некоторых местах даже можно похихикать, хотя весь юмор предсказуем. Как обычно в таких рассказах всё начинается с пьянки и пьянкой заканчивается, хотя пьянки абсолютно не работают на сюжет и без этого стандартного приёма вполне можно обойтись. И, конечно, мелкие ляпчики, на которые можно было бы не обращать внимания, если бы они не подчёркивались особо. Жаркий костёр из древесно-стружечной плиты, которая вообще не горит. Куча золота под потолок, которая должна проломить пол и валиться сквозь этажи до самого подвала. Всё это можно было бы обыграть, но автор пошёл по самому примитивному пути. В результате вместо маленького шедевра получилась маленькая проходная вещица.

Забавная статейка, но вот, что меня удивляет: ужасный лес Аокигахару, где теряются и пропадают сотни людей, имеет площадь всего 35 квадратных километров. Автору кажется, что это много. А вот лесок, в который я хожу за грибами, имеет по самым скромным прикидкам площадь около двухсот квадратных километров. И я не представляю, как там можно потеряться, разве что предварительно потеряешь голову. Случалось терять ориентировку, бродить три-четыре часа, выходить из леса совсем не там, где рассчитывал, но чтобы погибнуть? Думается, главное чудовище леса Аокигахару, это реклама, создающая его самоубийственный облик.

Для меня этот сборник, купленный ещё не мной, а родителями, в первую очередь отмечен искромётной повестью Никиты Разговорова «Ð§ÐµÑ‚Ñ‹Ñ€Ðµ четырки» и первым знакомством с рассказами Артура Кларка. Вот за эти произведения сборник и получает от меня десятку. Всё остальное значительно слабее, и оценки там будут выставляться неторопливо, по мере перечитывания. А кое что и перечитывать не стоит.

Вроде бы всего четыре коротеньких рассказика, а все недостатки, свойственные сериалам, налицо. Чем дальше, тем скучнее и многословнее. Разве что "Большая стирка" выпадает из ряда. Так она и написана на семь лет позже первых трёх рассказов.

Странное дело, отдельно знал (полагал, что знаю) поэта Николая Заболоцкого и отдельно знал великолепное стихотворение "Меркнут знаки зодиака". Но они никак не совпадали друг с другом. Но уж теперь вовеки не забуду, кто сообщил миру, что "Спит животное собака, дремлет рыба камбала".

Для Владимира Григорьева рассказ слабоват. И идея его лежит, можно сказать, на поверхности. Ноги, на которых стоит человек, это науки, которые он обязан был изучать в юности. Левая нога — науки точные и естественные, правая — гуманитарные.

Горькое стихотворение, но характерных для первых символистов безнадёжности и пессимизма в нём нет. В пролетающих за коном пейзажах и картинах жизни мало весёлого, но нет там и отчаяния. Землю эту можно и нужно любить.

И почему Дмитрий Мережковский не последовал собственному совету? Сидел бы, молчал в тряпочку, и всем было бы хорошо. А так... прочёл я подборку его стихов, включённых в антологию "Поэзия Серебряного века", то есть, должно полагать, это лучшие его стихи. Семь стихотворений и все на троечку – ни уму, ни сердцу. Так что не зря Владимир Маяковский писал: "Больно уж страна моя поэтами тоща". Надсона он хотя бы на Ща хотел отправить, а Мережковского и вовсе не заметил. И правильно.

Тьфу! Сколько можно читать об унынии и могилах? Николай Минский, Иннокентий Анненский, Фёдор Сологуб, Дмитрий Мережковский, а теперь ещё и Вячеслав Иванов – и все в одну дудку дудят. И это называется Серебряный век? Создаётся впечатление, что поэты начали всерьёз писать, когда на страну обрушилась серьёзная беда, а пока в стране всё было в порядке, господа символисты ныли и ныли, вызывая у читателя зубную боль.

"Что за прелесть эти сказки"! Оставим в стороне архаический стиль и увидим историю вполне в духе фэнтезийных сочинений. А описание сада и дворца волшебницы Всеведы — вот откуда Аксаков взял описание жилища зверя лесного в "Аленьком цветочке". Да и сад Черномора из "Руслана и Людмилы" находится в близком родстве с покоями Всеведы.

И ещё один замечательный момент. Фея Всеведа, в отличие от многих её коллег, не одинока в своём волшебном ремесле. Дворец выстроил (сгромоздил!) её кум — какой-то славный дух. Сестра Всеведы живёт в Коле (уж не Наина ли?), а её брат — камчатский шаман. Этакое родство чудодеев характерно для ХХ века, а уж никак не для XVIII. Однако Иван Дмитриев сумел предвосхитить многих авторов фэнтези.

Упадочнические стишочки о том, что жизнь лишь бред, можно кропать в шестнадцать лет, но в сорок шесть?.. -- помилуйте, это уже диагноз: вялотекущий инфантилизм.

Вероятно, Семён Кирсанов был первым или одним из первых поэтов, которые пытались писать таким образом. Начало стихотворения, где все слова начинаются на букву "М", сделано прост о замечательно. А вот концовка... не выдержал автор, сорвался. Очень жаль А ведь буква распространённая, вполне можно было бы выдержать стиль.

Вялое повествование. Просто удивительно, что о революции, да ещё и в Италии с её неудержимыми страстями, можно так бесцветно писать. Недаром англичанка Войнич за свои без малого сто лет так и не написала ничего дельного. "Прерванную дружбу" я когда-то взялся читать, но не выдержал и бросил на половине, что для меня в те времена было очень нехарактерно, тогда я дочитывал всё, и было нужно писать чрезвычайно скучно, чтобы заставить меня захлопнуть книгу. Войнич это удалось.

Может быть, я неправ, но есть у меня ощущение, что за прошедшие сорок лет повесть бесконечно устарела, причём устаревшей она была уже через двадцать лет после написания. Прежде всего, Аристарх и его дружки – не воры. А то, что они спекулянты, то кем ещё быть людям, зажатым в тиски тотального дефицита, если эти люди и впрямь энергичны? В дополнение к отрицательной характеристике автор делает Аристарха ещё и запойным пьяницей. Но всё это, может быть, и было смешно и поучительно в 1974 году, но не сегодня. Дико видеть, что пьеса по «Ð­Ð½ÐµÑ€Ð³Ð¸Ñ‡Ð½Ñ‹Ð¼ людям» ещё идёт в наших театрах.

А вы заметили, что строки этого замечательного стихотвореиня состоят из одного, максимум двух слов? Перед нами типичная считалка, повторяющая удары мяча о мостовую. И лишь последняя строка из трёх слов: "Вот и всё".

Какая клятва, каким богам? Скандинавские боги лояльно относились к любым колдунам и волшебникам. У них отсутствовало понятие погибшей души. Герои получали свою награду в теле, и трусы получали наказание в телесном виде. И уж тем более викинг не станет убивать женщину, какой бы ведьмой она ни была.

Причём, в рассказе ничто не изменилось бы, будь Сигурд и его возлюбленная христианами или язычниками, у которых ведьма является носительницей зла. Так что, автор попросту не додумал сюжет.

Не понял. Это тем более обидно, что стихотворение написано блестяще. И, всё же, не понял.

Образ горчичного зерна, "что всех меньше" встречаем в Библии в одном из посланий апостола Павла. Это вера живая, способная двигать горы. И ей противопоставлена Вселенная автора, где небо держат хрупкие лепестки. Что может быть противопоставлено живой вере? Как можно не пустить туда другого, что он вынужден просить об этом, как о милости? Чем обещает поделиться автор?

Может быть, я упустил здесь ещё какой вселенский образ? Не знаю, не понял.

Оценки выставлять не буду и не буду писать аннотации. Пусть это сделает тот, кто поймёт лучше меня.

Здесь бесполезно разбирать владение техникой письма; не первое стихотворение Марины Басисини, которое я пытаюсь понять и прочувствовать. Тут можно говорить лишь о том, находят созданные ею образы отклик в моей душе или я оказался неспособен ими проникнуться.

Так пишет не рифмоплёт, но поэт. За одну строчку: "Ворвёшься в дом, взъерошив мой покой", не жалко выставить десятку.

Вот и неплохое стихотворение, во всяком случае, Блок обыгран изящно. И фонарь совсем не тот, что у Блока, блоковский давно был бы разбит.

Ещё один стишок о том, что люди это ничто, ведь на свете есть кошки. И также, как у Шушаны Мелик муссируется тема, что после смерти мы вечно будем играть в мячик с нашей любимой кисой. Боже, какое убожество! Шушане я выставил четвёрку, а тут видны провалы ритмики, значит, ещё на балл ниже.

Из одних перлов состоит только перловая каша. У любого, самого великого поэта бывают неудачи. Это стихотворения кажется мне такой неудачей. Обычно подобные вирши пишут романтически настроенный шестнадцатилетние мальчики, влюблённые, но уверяющие сами себя, будто никакой любви нет. А ведь Анне Ахматовой в ту пору уже 27 лет! И на дворе закручивается семнадцатый год...

И, наконец, корявая заключительная строчка: "И с тех пор всё как будто больна." Никогда бы не поверил, что это написала Ахматова.

Даже в том случае, когда решительно не согласен с автором, Анна Ахматова умеет найти вдруг такую деталь, что ты задыхаешься и уже не можешь выставить заготовленную низкую оценку. Равнодушно-жёлтый огонь опустевшей спальни, жестокий удар по нервам.

Гименей — бог любви и бог кузнец. Обручальные кольца это звенья той цепи, которой Гименей приковывает сердце к сердцу. И раз "сердце к сердцу не приковано", значит, и не было настоящей любви, а в лучшем случае, страсть, пусть даже и роковая, о которой славно пишутся вот такие стихи.

Идея рассказа сама по себе достаточно интересна и не поблекла за восемьдесят лет, что прошли со времени написания рассказа. Но истинным шедевром является концовка.

Высокая оценка выставлена не потому, что стихотворение сюжетно и фантастично, что редко встречается в поэзии. Но есть в этих немногих строках многие мысли. Совершив свой подвиг, Георгий теряет смысл жизни, так, во всяком случае, пишет Бальмонт. И получается, что мученическая смерть, за которую и канонизирован Георгий, это просто гибель от безысходности, едва ли не самоубийство. И ещё один момент: у коня сомнений нет, он гневно бьёт копытом, требуя от хозяина простого решения. Но Георгий не конь, простых решений у него нет. Мало кому удаётся столько вложить в небольшое стихотворение. Его недостаточно просто прочесть, его нужно прожить.

Вычурность, сделанность, неестественность. Помните, у Маяковского: "Скалы, орлы... — мне сказали, что это художественность. С тех пор возненавидел художественность". Так вот, в стихотворении Андрея Белого (едва ли не во всех его стихах) эта "художественность" зашкаливает.

И, забавная подробность: "Синий, синий иней", — вот он, оказывается, откуда родом!

Дико думать, что этот околопоэтический опус написан в 1918 году.

В России буду жить в лесу

Охотиться на зайцев.

Есть ветчину и колбасу

И огурцы и яйца.

Много он там колбасы наест...

Бесчисленное число рассказов повествует, как человек ехал на метро и заехал куда-то не туда, чаще всего, на тот свет. Этот рассказ ничем не отичается от сонма ему подобных. Хвалить не за что, ругать незачем.

Сколь выспренно и переполнено красивостями, и до какой степени ни о чём! Поневоле вспоминается «Ð’ечернее размышление о Божием величестве» Михаила Ломоносова, тем более, что устаревший стиль Соловьёва, наталкивает на такое сравнение. И до какой же степени стихотворение Ломоносова мощнее и содержательней соловьёвских потуг! Разница едва не полтора века, но гений остаётся гением, а посредственный пиит — посредственным пиитом. Сегодня, по прошествии ещё полутора веков, это отчётливо видно.

Конечно, в начале девяностых, когда была написана юмореска, можно было поверить, что в самом скором времени само понятие Советский Союз будет забыто, но уже сегодня рассказик читается по меньшей мере странно. Раз космонавты, нашедшие старинную железяку, умеют читать по-русски, то что значит слово СССР они поймут.

Микрорассказ трудно испортить переводом, но ещё труднее перевести его хорошо. Как мне кажется, в том, что данный рассказ скучен и коряво написан, виноват Б.Александров. Даже если сам Тертлдав писал коряво, переводчик обязан был сделать изящную юмореску. Но не сделал.