Карл-Йоганн Вальгрен «Кунцельманн & Кунцельманн»

Эх, дороги!

По ровной дорожке шагают наши ножки, По камешкам, по камешкам, По кочкам, по кочкам, В ямку БУХ!

Именно это подорожное сравнение напросилось в начало текста отзыва. Потому что чтение книги довольно долгое время таким и было — кочечно-ямочным, ухабисто-рытвинным. Просто потому, что быстро обозначившаяся в книге модная современная тема гомосексуальных влечений уже настолько остогазла (просторечн. — очень надоела), что в очередной раз поморщился, привычно-саркастически думая при этом «И кто это теперь большинство, а кто меньшинство!». Как будто (нецензурное слово, обозначающее женщин нетрудной доступности) больше писать не о чём, кроме как о том, кто как кого (нецензурное слово, обозначающее в грубой форме сексуальные действия).

А дорога серою лентою вьётся

Однако этот неприятный (кочечно-ямочный) оттенок восприятия то и дело сглаживался другими сюжетными интересностями. Отслеживание судеб двух Кунцельманов, проходящее поочерёдными фрагментами сквозь текст романа, было наполнено и другими, гораздо более важными смыслами и темами. В особенности Кунцельмана-старшего — тема художничества сопровождалась ответвлениями на размышления и рассуждения по поводу оригинала, копии и подделки. Ведь и в самом деле с этим всё вовсе не так просто, как казалось бы. И если ученик художника настолько проник вглубь авторского стиля своего учителя, что умеет передать все авторские особенности мастера и при желании создать художественные полотна не меньшей глубины и силы, нежели его учитель, а может быть способен пойти и дальше, и достичь чего-то большего, то не значит ли это, что нельзя уже его обвинять в плагиате и подделке, в спекулировании именем творца и в прочих творческих грехах? И тут рассуждать можно дальше, и всё это есть в этом романе.

И хотя сам Виктор Кунцельманн в конце жизни уничтожает все свои полотна, давая, казалось бы, однозначный ответ на вопрос — законно или всё же не очень, то, чем он занимался, однако вот у меня как у читателя некоторые сомнения остались. И тут ответ, наверное, находится на уровне умысла — есть умысел на изготовление копии-подделки с целью обмана покупателя и получения наживы, или такого умысла нет. А, впрочем, пусть этим задаются юристы, специализирующиеся по авторскому праву. Простой же читатель получит удовольствие, пройдя этот тернистый ухабисто-ямочный кочечно-рытвинный путь до конца.

Каждый выбирает по себе женщину, религию, дорогу

Однако не следует думать, что вся книга сводится вот к этому вытащенному мной из всего многообразия сюжета смыслу. На самом деле в процессе чтения автор подводит читателя к размышлениям и рассуждениям о подделке/копии/реплике постепенно. И в процессе этого погружения в тему мы вместе с Виктором Кунцельманом занимаемся изготовлением и сбытом фальшивок, попадаем в нацистский концлагерь, где… опять же занимаемся изготовлением фальшивок, в послевоенное время… в общем мы всё время изготовляем и сбываем фальшивки, подделки, копии, реплики. А когда повествование переходит к Иоакиму Кунцельману, то… не поверите, но, в общем-то, делаем примерно то же самое, что и Виктор. Однако автор умеет подать читателю эти приключения с нужной степенью интересности и увлекательности. И если бы не одно но... (см. начало отзыва).

Все вы идёте к истине различными путями, а я стою на перекрестке и ожидаю вас… (Будда Гаутама)

На самом деле ни Виктора, ни Иоакима никто ни на каком перекрёстке не ждал, однако всё-таки книга закончилась... хотел написать хэппи эндом, так ведь опять это как посмотреть, так что просто закончилась.

Жизнь коротка, искусство вечно

«Правда может быть только одна, и только оставшись в одиночестве, она становится искусством. Искусство и есть единственная и высшая правда.»

Иоаким Кунцельманн представитель золотого миллиарда. Белый образованный европеец, гражданин одной из самых богатых стран, рожденный во времена без войн и потрясений. Сын известного коллекционера живописи, реставратора и эксперта. Что не означает «отпрыск миллионера». У папы даже квартиры своей нет, живет на съемной, а картины хранит в арендованном банковском хранилище, помните «Чучело» Железникова, по нему еще Ролан Быков снял кино? Помните, как дедушку Лены Бессольцевой, коллекционера, дразнили в городке Заплаточником?

Так вот, Иоаким вовсе не мажористый сынок богача. А жить хотел бы на широкую ногу, разного рода рекламные слоганы общества потребления, вроде: «Ведь вы этого достойны!» и «Ночь твоя — добавь огня!» наложили отпечаток на восприятие реальности. А что делал в тучные нулевые человек, который хотел, чтоб все везде и сразу? Правильно, брал кредиты. К началу описываемых событий мужику сорок, у него купленный в кредит загородный дом, должен всем вокруг, перспективы заработков смутные и неясные.

И тут приходит известие о смерти отца. Да. трагедия, но Виктор Кунцельманн был очень пожилым человеком и... может быть наследство поможет решить финансовые проблемы сына? Точно поможет! Точно не поможет. Перед смертью, а причиной ее было отравление, старик уничтожил свои картины. Не иначе, под воздействием какого-то острого психоза. Нет, что-то еще осталось в хранилище, но обстановка, в которой найдено было тело Виктора, внушает серьезные сомнения в подлинности тех холстов. Дело в том, что на мольберте перед его креслом только что законченный Дюрер.

Нет, не копия известной картины, но живописная манера не оставляет сомнений в авторстве. Появись полотно на аукционе, оно классифицировалось бы как «неизвестный Дюрер». Ни один эксперт не усомнился бы: холст, грунт, состав красок подмалевок, мазки, оригинальные как отпечатки пальцев — все соответствует дюреровым. А для анализа, дающего большую точность, пришлось бы буквально отрезать фрагмент. Кто возьмет на себя смелость санкционировать подобное варварство?

В общем, вы поняли: дело ясное, что дело темное. И вот тут фокус внимания смещается с бестолкового запутавшегося лузера космических масштабов Иокима к Виктору. Германия между двумя Мировыми войнами, ребенок эмигрантов, сирота. Он был рожден девятого ноября 1920 года, а знаете. что для Германии ХХ века эта дата почти такая же знаковая и драматичная, как для американского континента 11 сентября? 1918 год — провозглашена Веймарская Республика, 1938 — Хрустальная ночь,1989 — падение Берлинской стены.

Жизнь мальчика, которая началась смертью его беженки матери будет яркой, вместит множество прекрасных, страшных, комических, трагичных эпизодов. Приютский сирота, чьи незаурядные способности к рисованию обратили на себя внимание. Студен-стипендиат художественной школы. Юный гей, не осознающий своей ориентации в вольные дни Веймарской Республики (помните «Гуд бай, Берлин» Ишервуда, «Кабаре» Боба Фосса?) Осознавший, но уже в нацистской Германии, где гомосексуалы подлежали селекции, так же как евреи и цыгане.

Весь роман Вальгрена как качели между эпического масштаба, исполненной драматизма историей Виктора, которая постепенно развернется перед читателем, и чередой дурацких ситуаций, сквозь которые следует его сын. Такое: «Да, были люди в наше время... Богатыри — не вы.» Хотя на самом деле нет, пафос тут на минимуме. Да, занимался мошенничеством и подделкой документов, в некотором смысле подрывая стабильность системы — но это не из героизма, а потому что мог таким способом заработать. Да попал в лагерь, но как содомит. Да хлебнул лиха в первые годы эмиграции, но кому тогда было легко?

История гениального художника Виктора очень перекликается со «Что в костях заложено» (1985) из «Корнишской трилогии» Робертсона Дэвиса. Начальной точкой тоже служит смерть коллекционера, с чьим наследием надобно разобраться, развитие событий так же проводит через одинокое детство героя, наделенного недюжинным живописным даром, его латентную гомосексуальность и историю любви которая кончается трагично. Та же неразбериха взбаламученной Второй Мировой Европы, создавшая благодатную почву для фальсификации предметов искусства и отыскания «неизвестных» шедевров — а сколько ценностей перемещалось в годы войны из рук в руки, сколько гибло?

И тут не могу не сравнивать: что у Дэвиса гениально, то в «КУНЦЕЛЬманне & КунцельМАННЕ» просто очень хорошо. Дурацкая история Иоакима, чаще вызывающая досаду, иногда смешная — прекрасно оттеняет масштаб личности и обстоятельств его отца. И в целом разговор о сошедшем с ума мире, в котором картина (безделушка, предмет мебели) ценится в сотни тысяч раз дороже человеческой жизни. О том, что есть подлинник. а что подделка. О том, как бы нам обустроить обитаемую вселенную, чтобы горя было меньше, а счастья больше — это правильный и актуальный в любые времена разговор.

Интересная, хорошо написанная книга, трагичная и смешная, плутовской роман и роман об искусстве. Постмодерн, который не раздражает, но очаровывает

Говорят, что отечественная литература отстаёт от зарубежной на несколько десятилетий. Между тем в романе «Живописец теней» можно при желании разглядеть отражения значимых русских текстов 90-х годов. В произведении скандинавца Карла-Йоганна Вальгрена сорокинская телесность сочетается «алхимическим браком» с узаконенным бездельем а ля «Духless» Минаева и с философской проблематикой «Generation П» Пелевина. Поэтика телесных выделений соединена с проблемой современного «лишнего человека» и увенчана темой мучительных поисков отличия между оригинальным предметом искусства и его точной копией.

Как всегда и бывает в алхимических штудиях, «философский камень» остаётся недостижимой мечтой: «Живописец теней» немного не дотягивает до высокого звания «роман идей». Конечно, идеи здесь использованы своеобычные. Прямо скажем, далёкие от классических. Лучше всяких определений будет перекличка основоположников: Артур Данто, Фуко, Сартр, Бодрийяр, Маршалл Маклюэн... Ирония судьбы: текст, который изо всех сил тужится деконструировать постмодернизм, сам оборачивается постмодернистским. Более того, даже отзывы на этот роман часто страдают тем же пороком!

Тем не менее автор подводит читателя к мысли: не только герой, но и весь современный мир насквозь лжив. Современное искусство — подделка. Современная философия — надувательство. А счастье можно обрести, лишь вернувшись к Платону и традиционным ценностям.

По всей видимости, на сегодняшний день это самый сильный роман Вальгрена. Хочется сказать несколько слов об этой удивительной книге…

Издательская аннотация довольно толковая и много о чем нам рассказывает. Даже появляется подозрение, что это сплошной спойлер и нам сходу рассказали весь сюжет. Но это не так, описанное раскрытие тайны – не более чем завязка, эту информацию мы узнаем уже в самой первой части книги, а этих частей в толстенном «кирпиче» немало. Конечно же, перед нами отнюдь не конспирологический триллер и никакая не авантюрная история. Да, но о чем же этот опус? А о том, как и когда это все произошло, почему произошло, и, прежде всего мы узнаем о переплетениях непростых судеб многочисленных персонажей.

Перед нами поистине монументальный роман. Первым делом мы оказываемся в современной Швеции и знакомимся с великовозрастным балбесом Иоакимом Кунцельманном. Иоаким не относится серьезно к своей работе, постоянно устраивает жалкие интрижки с женщинами. Кроме того, он все больше скатывается в долговую яму. Он в постоянной боязни встречи с разъяренными кредиторами. Сразу ясно – Иоаким живет как попало и от описания такой жизни просто волосы встают дыбом. В общем, много подробностей о деятельности этого растяпы нам еще предстоит узнать. Но все меняется, Иоаким резко становится владельцем бесценной коллекции живописи – наследство неожиданно скончавшегося отца. Однако не все так просто…

Теперь перед нами вторая сюжетная линия – жизнь отца (Виктора). Вот тут все очень серьезно и драматично. Немного приоткрою завесу: вскоре становится ясно, что Виктор был гомосексуалистом. Признаюсь сразу, я гомофоб и до этого всячески избегал литературы о геях… Однако сейчас не произошло никакого отторжения, и я понимаю насколько выиграл роман благодаря введению этой тематики. Тут почти и нет откровенных сексуальных сцен, однако на всякий случай я предупредил. Просто молодость Виктора пришлась как раз на 30-е годы в Германии, и понятное дело, что правительство Гитлера собиралось тогда делать, а потом и делало с трансами всех мастей. Впрочем, не буду рассказывать много… Перед нами раскроется масштабная панорама гонений на геев в нацистской Германии, послевоенной Европе и Швеции. Ну и, конечно же, любовь и душевная тоска.

Основная тема романа – профессиональная деятельность Виктора как гениального реставратора живописи и не менее гениального фальсификатора и фальшивомонетчика. Вот тут-то и идет целая цунами философских вопросов и неоднозначных выводов. Кто такие настоящие Мастера, как самому стать Мастером и возможно ли вообще обмануть самого себя? Вот так Виктор несет по жизни груз психологических и философских дилемм. То, цепляясь за жизнь в концлагере, то в окружении поддельной добропорядочности зажиточной Швеции… Мысли и еще раз мысли о серьезных материях. И в целом перед нами определенно роман о тотальной лжи, лицемерии, самодостаточности фальшивой реальности.

По ходу действия обе сюжетные линии чередуются и, конечно же, взаимосвязаны самым тесным образом. В целом, структурная композиция произведения выглядит достаточно удачно.

Некоторые критики отмечают, что линия современности и Иоакима вышла более слабой. Не знаю, мне книга понравилась от начала и до конца. Великолепная вязь судеб, сильных и слабых характеров, столкновение и анализ времен. Скрупулезность восстановления прошлого и сумасшедший ритм современности… Не побоюсь этого слова, буквально можно увидеть вращение жерновов человеческой истории.

В плане подачи. Язык Вальгрена показался несколько суховатым. Здесь нет особой лирики и эфемерности атмосферы. Это роман, написанный достаточно жестко. Холод авторского стиля обдает и персонажей. Нет особого сочувствия к героям – каждый борется и стоит за себя. Яркие картины происходящего подернуты влажным туманом скандинавской суровости…

Это серьезная проза с нешуточным размахом. Это стоит переосмыслить и понять.

Смесь Уильяма Бойда и Фредерика Бегдебера — пожалуй так можно было бы охарактеризовать этот роман Вальгрена. Две переплетающиеся линии — одна (начало двухтысячных) о повесе размышляющем о посмодернизме, современном искусстве и фальши как основе современной европейской цивилизации — это Бегдеберовская линия, насыщенная упоминаниями компаний, брендов, торговых марок и подробынх описаний в джинсы какой марки одеты главные герои, на какие порносайты ходят (с URL'ами), вино какого торгового дома предпочитают и какие шоу на каких каналах обычно смотрят. Линия разбавлена детективно-остросюжетнми вкраплениями о специфике криминального бизнеса в Швеции. Эта часть романа не вытягивает даже на троечку — слишком гротескно и слишком вторично. Но есть и вторая линия, чем-то напоминающая «Нутро любого человека» Бойда — повествование о жизни художника нетрадционной ориентации в 30-50-е годы, автор словно противопоставляет две исторические эпохи — слишком серьезные 30-е, годы когда человек и его чувства еще оставались истинными, подлинными — и фальшивые, наигранные 90-е когда свобода и телевидение превращает человека в некую подделку, бездумного потребителя, охочего до известности, удовольствий и легких денег. Мостик между эпохами — Виктор Кунцельман, талантливый фальсификатор полотен известных мастеров. Автор переодически размышляет «как же мы дошли до жизни такой» — но его мысли не несут ничего нового или оригинального, это все тот же патетический возглас «А король то голый!», актуальный со времен Андерсена. Вальгрен отрицает современные массмедиа, поп-арт, глобалистов, антиглобалистов, насмехается над марксистами и нуворишами-ценителями «нового искусства», но он ничего не может предложить взамен — в отличие от того же Уэльбека, который после критики современной Европы, хотябы дает волю фантазии.

Вобщем роман Вальгрена и не хорош и не плох, он относиться к тому разряду книг, от прочтения которых ничего не приобретаешь...