Макс Штирнер «Единственный и его собственность»

Макса Штирнера часто называют предтечей Ницше. Увы, это точно неверно в случае стиля. Стиль Штирнера ужасен — невнятный, повторяющийся и кружащийся вокруг одних и тех же мыслей, словно сам автор не уверен, ясно ли он выразился, все ли понятно читателю, а читателю от такого одно только головокружение. Лишь изредка Штирнер возвышается до уровня Ницше в цитатах навроде: «Когда ты искал истину, чего жаждало твое сердце? Господина!».

Но в идейном смысле некоторое предвосхищение Ницше действительно есть. Прежде всего это касается разоблачения христианства, государственных интересов и прочих идолов разума. Именно в критическом аспекте философия Штирнера продуманнее всего. К сожалению, ее позитивная часть куда беднее, на что справедливо указывали все критики. В чем именно может выразиться творческая сила «я», как возможно сосуществование единственных в мире, где властвует принцип «война всех против всех», как мне умножать свою силу и власть? Штирнер не дает ответа, предпочитая в энный раз оседлать свою коронное уподобление христианства и государства с осуждением их обоих.

Главное, впрочем, выражено им весьма ясно. Тот может называться свободным мыслителем, кто не оставил ничего непроясненного в своей голове, кто вывел на свет все свои (и чужие) принципы, идеалы, императивы, истины, «святыни» и взял их под свой контроль — чтобы не они владели твоим сознанием, твоими мыслями и поступками (сейчас это называется «зомби»), а ты ими. Штирнер не отрицает ничего, как думали некоторые недальновидные критики, он допускает что угодно — даже религию, даже национализм, но с тем непременным условием, чтобы конкретная личность полностью владела ими, а не они — ею. Удастся вам подчинить себе эти могучие силы коллективного бессознательного — пользуйтесь на здоровье, не уверены — лучше держитесь от них подальше.

Сокровенная сердцевина учения Штирнера, куда доходил редкий критик, — это его представление о том, кто является собственником всех слов, идей, мыслей, чувств, воль, ценностей и проч. Это «я», полностью очищенное от всего поименованного, следовательно, «я» невыразимое, ничем и никак не определяемое, несхватываемое, непостижимое. Не случайно Штирнер именует его ничто (правильнее было бы «никто», ведь для Штирнера основной вопрос философии не «Что есть человек?», а «Кто этот человек?»). Это мистическое ничто, бездна немецких мистиков, шуньята буддистов, чреватое всем. Таким образом, в своих фундаментальных посылках Штирнер — мистик, доходящий до предела и основания бытия, до causa sui. Этим он, наряду с Фихте, навеки вписал свое имя в историю мысли. (Кстати, нужно четко понимать, что я — не единственный в мире, но единственный в своем роде; Штирнер не солипсист, а «уникалист»).

Вторая часть книги отдана своеобразному pro et contra. Большинство статьей о Штирнере, впрочем, весьма слабы. Критики или банально не понимают (не хотят понять) «подсудимого», предпочитая высказать свои «светлые» мысли, либо, как Маккай, неумеренно восхваляют, делая из него гения и пророка. Пожалуй, более-менее взвешенную оценку можно найти в работе В. Баша.