Геннадий Прашкевич «Упячка-25»

Все-таки мне кажется, что Геннадий Мартович Прашкевич переоценивает современного читателя. Вряд ли нынешнее поколение российской интеллигенции расшифрует половину смыслов и отсылок, рассыпанных автором по тексту его повести под странным названием «Упячка-25».

Странный главный герой. Странный, и вместе с тем жизненный. И странный мир глазами главного героя. Талантливый художник Пантелей Кривосудов-Трегубов страдает легкой формой аутизма, его можно назвать человеком на грани гениальности и помешательства. Тут Геннадий Мартович жизненен и точен: веришь автору, что такой человек действительно может жить и существовать в своей отдельной вселенной. И начинается фантасмагория: Первый секретарь, только что гонявший «пидарасов-абстракционистов» влюбляется в выставленную художником на вернисаже коровью лепешку на листе картона размером тридцать-на-тридцать, а Генеральный секретарь листает книгу «Малая земля» с собственным двуглавым изображением…

Поверхностный читатель может воспринять это как чудачество автора или особый прием подачи злой карикатуры на власть предержащих: ведь все знают, что Первый действительно отличался полной непредсказуемостью, и мог за одно и тоже одного человека разругать, а другого расхвалить. И Генеральный, трижды спрашивающий у художника: «А ты кто?» вгоняет в оторопь. Безусловно, узнается и артист, проснувшийся на даче у Генерального, и раскланивающийся с портретом, который оказывается самим Генеральным. Все это не выходит за рамки представлений среднестатистического российского интеллигента о собственной истории.

Но не даром Геннадий Мартович выбрал такого своеобразного главного героя, и так жизненно его выписал. Чем отличается аутист? Он не боится. У него нет социальных страхов, ибо он не различает социальную норму и девиацию. Он гениально творит, потому что не задумывается о последствиях. И вот мы видим, как социальные нормы в окружающем Кривосудова-Трегубова мире начинают дрожать и расплываться. И поначалу читатель считает, что это такая писательская игра – каков главный герой, таков и описываемый им мир…

Но неожиданно главному герою начинают вторить второстепенные персонажи. Два безымянных художника в Певеке – один, правда, нормальный, и подвергает свои картины действию сырости от бытовой безысходности, но второй – сознательно скармливает свои картины тараканам, прежде чем выставить на всеобщее обозрение. И все восхищаются – «Как вы добиваетесь таких поразительных эффектов?» Галина Борисовна, сумевшая вовремя зацепиться за успех главного героя, сделавшая себе карьеру на его «раскрутке», и которая умело манипулирует главным героем, используя его инфантилизм и аутизм. А интеллигенты из «реанимации» в Академгородке в Новосибирске? Их речи на первый взгляд фантасмагоричны. Но стоп. Не защитивший диссертацию историк рассуждает о засоленном ламе в лиственной бочке, который обязан воскреснуть и открыть советским вождям секрет бессмертия. И неожиданно понимаешь, что это шарж на Валентина Сидорова, который первый написал о Рерихе и восточных оккультных практиках во времена перестройки. Вот интеллигент, похожий на целлулоидного пупса с бешенными глазами, заявляющий, что князь Игорь, боровшийся с половцами – сам половец… Да это же мысль из книги «Аз и я» казахского писателя Олджаса Сулейманова, озвученная как раз во время «пятилетки пышных похорон» (Галину Борисовну и художника-тараканофила я расшифровать не берусь, хотя ясно, что и эти персонажи не просто так, но здесь – не мой хлеб). И вот нормы и правила социального порядка становятся зыбкими и непрочными уже не в глазах героя-аутиста, и в речах окружающих его людей, но и в реальном мире, и мир летит в тартарары…

Перестройка…

Пантелей Кривосудов-Трегубов сидит на верхней террасе бара «News», смотрит, как танки Таманской дивизии разносят Белый дом России, и беседует с молодым прозаиком С. (которого я тоже расшифровал, но открытием не поделюсь).

Почему я не хочу делиться догадками о личности молодого прозаика С.? Во-первых, он расшифровывается довольно легко, по описанию, и, во-вторых, слишком важен заключительный диалог между писателем и художником, чтобы отвлекаться на персоналии. Я могу предположить (но это только предположение!) что этот диалог о цели творчества, о цене успеха действительно мог происходить между Геннадием Мартовичем Прашкевичем и человеком, скрытым под псевдонимом «прозаик С.»

В этом последнем диалоге выясняется поразительная вещь. Склонный к аутизму Кривосудов-Трегубов, в своем творчестве не различающий социальную норму и девиацию, все-таки имеет внутреннюю систему норм и правил, ибо в своих исканиях честен… Внутренне честен… В отличие от нормального, собственно, человека, прозаика С., который прекрасно различает норму и отклонение, но цинично пренебрегает правилами и нормами.

Повесть в очередной раз выворачивается наизнанку. Не вполне нормальный художник оказывается самым нормальным в дезориентированной, утратившей нормы и правила стране.

Один честный человек, декларировавший в разговоре с циником свою честность.

И это повод для оптимизма.