Лекции по истории фантастики для писателей-фантастов, на примере героической фэнтези.

Лекции по истории фантастики для писателей-фантастов, на примере героической фэнтези.

(Фрагмент

Вступление, 1 лекция)

К сожалению в данной публикации пропали курсивы и выделения, а сноски стоят в конце текста.

«Зачем Автору фантастики знать историю жанра? Что нам это может дать?» — спросят многие прославленные писатели. Что ж ответ на этот вопрос очень прост. Наша страна находилась за железным занавесом, в то время, как во всем мире фантастика, как жанр, развивалась и совершенствовалась. Потом прошел безумный книжный бум. На прилавки выплеснуло поток плохо переведенной, не системно изданной англо-американской фантастики, где преимущество отдавалось не достойным авторам, а тем, кто, так или иначе «засветился» во времена СССР. Картина, которая получилась в результате такой издательской политики, оказалась поистине чудовищной. Часть авторов стала популярна не из-за качества их произведений, а из-за удачных переводов. Творчество других оказалось освещено невероятно однобоко. Я не говорю о массе литературных приемов, которые на Западе год от года развивались и совершенствовались.

После всплеска американской начался всплеск отечественной фантастики, которая по большей части столь беспомощна, что об этом не хочется говорить. И самая большая беда наших авторов, в том, что каждый начинает с нуля изобретать велосипед, вместо того, чтобы внести свою посильную лепту в развитие жанра…

Данные лекции не просто излагают историю фантастической литературы, а скорее, анализируя творчество наиболее характерных для жанра авторов, выявляют в их произведениях именно те грани, которые составляют краеугольные камни того или иного жанра. К сожалению за полтора часа(1)  невозможно рассказать о всех нюансах того или иного направления или поджанра, однако можно дать общее представление и заострить внимание на отдельных авторах, творчество которых каждый может изучить самостоятельно.

Первый блок лекций будет состоять из обзора поджанра наименее известного российскому читателю… героическому фэнтези…

Все приемы, которые я описываю позаимствованы из методик различных американских литературных курсов(2) .

Лекция 1. Героическое фэнтези.

Прежде чем начать разговор о героическом фэнтези, мне хотелось бы остановиться на двух антагонистических понятиях, без которых говорить о фэнтези, а тем более о героическом фэнтези невозможно. Назовем их условно «экшен» и «литературой глазного нерва».

«Экшен» — это текст почти лишенный описательных прилагательных, текст в основе которой лежит существительное и глагол. Такой текст, при наличии достойного сюжета, активно работает с фантазией читателя, заставляя его додумать за автора, набрасывающего картину лишь грубыми мазками. Здесь очень важна игра глаголом, который одновременно придает существительному тот или иной оттенок.

Типичным представителем литературы «экшен» является повесть Льюиса Стивенсона «Остров сокровищ» (3) . Произведение написано с минимальным колличеством прилагательных. Прочитав его, непонятно ни как выглядел капитан Сильвер, ни Билли Бонс, ни сколько же лет главному герою Джиму. Однако это нисколько не смущает читателя, так как Стивенсон правильно подобранным глаголом подталкивает читателя в нужную сторону, и каждый видит ту картину, которую хочет увидеть.

Вот как описывает Стивенсон Сильвера: «Из боковой комнаты вышел человек. Я сразу понял, что это и есть Долговязый Джон. Левая нога его была отнята по самое бедро. Под левым плечом он держал костыль и необыкновенно проворно управлял им, подпрыгивая, как птица, на каждом шагу. Это был очень высокий и сильный мужчина, с умным и веселым лицом. Ему, казалось, было очень весело. Посвистывая, шнырял он между столиками, пошучивал, похлопывая по плечу некоторых излюбленных своих посетителей». Как видно, Стивенсон использует прилагательные только в одном предложении. Больше в романе описаний Сильвера нет. А вот, к примеру, портрет Билли Бонса: «Это был высокий, грузный мужчина с обветренным лицом. Просмоленная косичка торчала над воротом его засаленного кафтана. Руки у него были в каких-то рубцах, ногти поломанные, а сабельный шрам на щеке — грязновато-белого цвета, со свинцовым оттенком. Помню, как незнакомец, посвистывая, оглядел нашу бухту и вдруг загорланил старую матросскую песню, которую потом пел так часто… И действительно, хотя одежда у него была плоховата, а речь отличалась грубостью, он не был похож на простого матроса. Скорее его можно было принять за штурмана или шкипера, который привык, чтобы ему подчинялись. Чувствовалось, что он любит давать волю своему кулаку. Человек с тачкой рассказал нам, что незнакомец прибыл вчера утром на почтовых в «Гостиницу короля Георга» и расспрашивал там обо всех постоялых дворах, расположенных поблизости моря. Услышав о нашем трактире, должно быть, хорошие отзывы и узнав, что он стоит на отлете, капитан решил поселиться у нас. Вот и все, что удалось нам узнать о своем постояльце… Человек он был молчаливый. Целыми днями бродил по берегу бухты или взбирался на скалы с медной подзорной трубой. По вечерам он сидел в общей комнате в самом углу, у огня, и пил ром, слегка разбавляя его водой. Он не отвечал, если с ним заговаривали».

Прямым антагонизмом «экшен» является «литература глазного нерва», книги в основу которой ложится видео или звуковой ряд. Это книги наиболее сложны в переводе, так как требуют особого подхода. Сюжет в таких книгах уходит на второй план, выдвигая вперед видеоряд.

Таковы, например, некоторые ранние романы С.Кинга (Stephen King), где сюжет прост, но читателя завораживает сама обстановка, диалоги героев, описания, а не перипетии сюжета. В том же «Хладбище домашних любимцев» («Pet Semetery» 1983) (именно «Хладбище»; девочка пишет на заборе вместо «Кладбища» [«Cemetery»] — «Хладбище» [«Semetery»]: а ведь и сам роман называется [«Pet Semetery»]). Но оставим в стороне бездарных переводчиков, которые не только не придумали аналог техасского акцента, но и название не смогли нормально перевести (существует еще более уродливый перевод названия: «Кладбище домашних животных», но ведь на том «Хладбище» хоронят не только животных, а любимцев семьи), а вернемся к самой книге. Ее сюжет для более чем четырехсот страниц убористого английского шрифта предельно прост, но автор — поэт глубинки Америки, создает непревзойденной силы картину, используя исключительно описания и языковые изыски речи колоритных персонажей. А игра слов, где «Оз — Великий и Ужасный», превращается в кусучую «Ос Веикую (звук икания) и Ушастую»… К сожалению, примеры из Кинга привести сложно, так как даже хорошие переводы весьма далеки от оригинала.

Другой типичный пример литературы «глазного нерва», это творчество Лина Картера (Lin Carter), но о нем мы поговорим чуть позже.

Теперь, определив два основным подхода, вернемся к Героической фэнтези. Термин этот придумал и впервые использовал Фриц Лейбер (Fritz Leiber). Но зародился поджанр много раньше. Многие (например, Де Камп (L. Sprague de Camp) относят к одному из предтеч героики… Жан-Жака Руссо, который еще в 1755 году опубликовал «Рассуждения о начале и основании неравенства между людьми». Вот, что он пишет о Руссо в предисловии: «Европейские мореплаватели открывали тогда острова южных морей и присылали домой идеалистические, но приукрашенные фантазией и нереалистичные описания жизни полинезийцев. Эти описания были восприняты, как аналоги рыцарского романа. Они изображали туземцев, как настоящих ”благородных дикарей”. Литераторы тех лет, постоянно делали сверхлюдей из индейцев и других варваров». А далее в своей литературный обработке приводит несколько рассказов своих современников.

На рубеже XIX-ХХ веков, когда пик технической революции миновал, авторы приключенческих романов стали искать новых героев. Многие обратился назад к природе, отвернувшись от Молоха, порожденного их же цивилизацией. Среди героев Майн Рида, Купера и Хаггарда появились благородные варвары, которые порой давали сто очков вперед любим благородным дворянам. Варварам был присущ некий «кодекс чести», что в реальной жизни практически невозможно. Прямой противоположностью этому можно считать произведения Джека Лондона, где человек, уходя от цивилизации в леса, облагораживался. Как писал С. де Камп: «В 1890-х годах стремление назад — к природе, эта романтическая иллюзия о первобытном золотом веке проявилась в популярных произведениях Джека Лондона и Редьярда Киплинга. Герой Киплинга Маугли  — идеальный благородный дикарь». Подчеркивая благородство варвара, дикие звери, наделенные у Киплинга речью, часто и нелицеприятно комментируют поведения цивилизованных людей, в лучшем случае сравнивая их с «неразумными бандерлогами».

Кстати сказать, эти тенденции наблюдались не только в англо-американской литературе. Во Франции идеализировал доисторические времена Жозеф Рони-старший в своих знаменитых романах о первобытных людях. В Германии господствовал Карл Май с благородным Виннету.

Но, естественно, самых известным из героев-варваров стал Тарзан...

Одновременно с популярностью произведений о варварах, набирали популярность и всевозможные мистические истории. Варвары, постепенно превращаясь в сверхгероев, искали новые площадки для своих подвигов, искали новых врагов. Ну что такое стадо слонов, лев-людоед или негодяй в духе Николая Рокова (агент ЧК, бывший царский шпион — главный противник Тарзана в первых романах цикла). И оба эти течения схлестнувшись на страницах журнала «Сверхъестественные истории» породили героическую фэнтези. Кроме того формат журнала диктовал определенную форму данных произведений.

Так что же собственно называется «героической фэнтези» или «литературой меча и колдовства»? В основе большинства произведений подобного жанра лежит очень простая схема.

Некий герой, обладающий сверхсилой или какой-то сверхспособностью, но в рамках разумного, встречает вековечное Зло (обычно имеющее мистическую составляющую) — именно это отделяет «героическое фэнтези» от классической Берроузятины — и как говориться «пришел, увидел, нарубил». Однако, чем чудовищнее чудовище, чем героичнее герой, тем более велик подвиг. Кроме того формат журнальных публикаций определил вид произведений. Обычно это повесть из коротких главок, каждая из которых являет собой отдельную картинку, которые в целом складываются в единое повествовательное полотно.

Поэтапное движение к этой схеме отлично можно проследить по эволюции произведений Роберта Говарда (Robert E. Howard) — зачинателя жанра. В первом мини сериале Говарда о волке-оборотне «В лесу Вильфер» («In the Forest of Villefere», журнал «Weird Tales», август 1925) и «Волкоголовый» («Wolfshead», журнал «Weird Tales», апрель 1926) намечены лишь общие черты героя. Это скорее мистические истории в духе ранних публикаций «Сверхъестественные истории» («Weird Tales»), то уже в 1928 году появляется повесть, которую можно назвать первым произведением в жанре героической фэнтези, правда тут нет ни варвара, ни мистического Зла, хотя атмосфера до предела напряженная. «Красные тени» («Red Shadows» журнал «Weird Tales», август 1928). Пираты, Африка, чудовищная обезьяна, месть… Да и сам герой, хоть и назван автором пуританином, на самом деле рыцарь без страха и упрека — по замашкам, настоящий варвар. Обнаружив незнакомую умирающую девушку, он отправляется на край мира — в экваториальную Африку — на поиски ее убийцы. Явно видно влияние Берроуза, к тому времени уже невероятно популярного, но сам подход совершенно иной. Каждая из пяти глав отдельное действо. В первой главе главный герой — Соломон Кейн находит умирающую девушку, во второй — логово пиратов, причем во второй главе внимание акцентировано на главаре бандитов. Третья — Африка и так далее… И в финале совершен подвиг — убит бандит, убита гигантская полуразумная обезьяна, перед которой не мог выстоять ни один воин. Фактически, это могла стать очередная повесть о Тарзане, если добавить туда описательную часть, дописать лакуны в тексте, расцветить Африку, добавить второстепенных героев и хотя бы схематично прописать их биографии… получиться текст достаточно близкий к классическому приключенческому Берроузу.

Однако первым произведениям построенным по классическим канонам «героического фэнтези» стала повесть о короле Кулле — «Королевство теней» («The Shadow Kingdom» журнал «Weird Tales», август 1929). Здесь впервые в творчестве Говарда появляется король-варвар. И тот же самый стиль изложения, рванные главы, каждая из которых отдельная сцена, героическая картина.

Если же говорить в целом о творчестве Роберта Говарда, то нужно сказать, что именно такой подход он использовал и в других своих произведениях: рваный стиль, отчасти картонные герои и негодяи. Быть может, поэтому в части сборников Роберта Говарда под общей вывеской «героическая фэнтези», есть и исторические, и приключенческие, и даже боксерские рассказы…

И все же гораздо интереснее проанализировать почему такой автор, как Роберт Говард, человек практически без образования — чего стоят его исторические ляпы! — получил всемирную популярность, о которой нынешние авторы могут только мечтать? Что вознесло его на вершину литературного Олимпа? А все очень просто. Один из исследователей творчества Говарда — Пауль М. Саммон (Paul M. Sammon) (достаточно точно охарактеризовал завораживающий стиль техасского гения: «Предсказуем в определениях и непредсказуем в глаголах». Говард не выдерживал четко стиля «экшен», но судя по всему, сам увлекаясь собственным повествованием по мере написания, оставлял лишь самый необходимый минимум прилагательных, с легкостью используя выразительные глаголы. Причем подбор прилагательных был удивительным. Кстати, работая над первыми книгами Говарда, при переводе на русский язык, часть переводчиков использовала тот же принцип…

Наверняка, многие из тех, кто смотрит телевизор, знает удивительную игру «100 к 1». Суть игры в том, что ста людям на улице задают один и тот же дурацкий вопрос. Например: «Кто муж снежной бабы?» Записывают ответы. А участники телеигры должны отгадать самый популярный ответ. Теперь представьте себе текст, где автор играет выразительными глаголами, а прилагательные использует по принципу чемпиона «100 к 1». Способ составления подобного текста приводит в одной из своих статей в фензине «Амра » («Amra») Лин Картер. Для создания подобного текста нужно лишь выписать наиболее типичные для подкорки читателей прилагательные. К примеру, если у героя древний меч, то он может быть:

Тяжелым,

Длинным,

Старым,

Острым, (или зазубренным)

и так далее.

Каждое из прилагательных выписывается на отдельной бумажке. Прилагательные каждому из значимых предметов (географических названий) складываются в отдельные стопки, и так далее, причем прилагательные из отдельных стопок не должны повторяться. Дальше пишется обычный текст, после чего прочитывая, автор вставляет нужные прилагательные, которые подчеркивают ту или иную сцену. Когда такой текст будут читать, то, при удачном подборе прилагательных, у читателя заработает… подсознание. Читатель, автоматически натыкаясь на те же определения, что и он, скорее всего, сам придал бы данному предмету, будет читать быстрее, а кроме того текст окажется более легким для восприятия, более захватывающим.

Кроме того есть и вторая причина популярности Роберта Говарда — социальная среда. В те времена — начало Великой Депрессии — под натиском прогресса растворилась личность как таковая, и общество потребовало от литературы создания идеальных героев, сопереживая которым можно вырваться из тисков повседневности.

Если окинуть взглядом приключенческую и фантастическую литературу той поры, легко назвать имена, оказавшие наибольшее влияние на творчество Говарда. В конце 1920-х американцы уже полюбили произведения Э.Р.Берроуза и Г.Р.Хаггарда; однако не вышел из моды и Джек Лондон. И вот на стыке этих двух направлений и находится творчество Роберта Говарда, который используя приемы короткого лондоновского рассказа и сильно упрощая образы (персонажи у него в основном картонные), перенес действие на фантастический фон, чтобы подвиги героя казались поистине героическими.

Героическое фэнтези было необходимо обществу, разуверившемуся в Великой Американской Мечте, воспетой Джеком Лондоном; обществу уставшему от чудесных сказок Берроуза и Кляйна (Otis Adelbert Kline). А приключенческие романы Эмара, Буссенара и Жюля Верна уже начали выходить из моды — нельзя очаровать человека страной, куда за неделю можно доплыть на пароходе. Тем более, что темпы развития «диких» стран были просто невероятны.

И вот на страницах журнала «Сверхъестественные истории», где печатались такие известные авторы фэнтези и научной фантастики, как Г.Ф.Лавкрафт (H.F.Lovecraft), Л.Дансени (L.Dunseny), К.Э.Смит (K.A.Smith), О.Кляйн и Э.Гамильтон, появилась плеяда могучих героев Говарда. В бурном водовороте смешались реальность и вымысел. Даже в произведениях о Конане сквозь тонкую вуаль сказки проглядывают реальные страны, история которых хорошо известна. Однако за счет фэнтезийного искажения они приобретают своеобразный загадочный колорит, не уводя в сказку как Барсум Берроуза, но и не забрасывая своих героев в Индию, куда можно съездить без особых хлопот. Впрочем, в творчестве Говарда есть и исторические, и приключенческие рассказы.

Любопытно, что в нашей стране Говард стал популярен по той же самой причине, что и некогда в Америке.

Поначалу отечественный фэндом принял произведения Говарда в штыки. Дело в том, что в середине 1980-х существовал самиздат не только политической литературы, не вписывающийся в рамки «социалистического реализма», но и самиздат детективов и фантастики. В один из последних таких каталогов (составитель Виктор Климов, 1989 год) было включено несколько произведений и о Конане. Однако все эти переводы были далеки от совершенства, и любители фантастики сторонились «этой низкопробной макулатуры, которую может читать только умственно отсталые». Большая часть фэнов обходила Говарда стороной, ища в литературных произведениях не полет фантазии, не динамику действия, а социальную сатиру. Например «военный лагерь имени Льва Троцкого» из романа Гарри Гаррисона «Билл герой галактики» (Harry Harrison «Bill, the Galactic Hero») приводил фэнов в восторг, и хотя сюжет книги был отнюдь не «антисоветский», она все равно становилась популярной.

Когда грянула Перестройка, читатели быстро насытились политизированной сатирой. Кроме того, на полках появились неизданные ранее романы М.Рида, Л.Буссенара и других. Но взлет приключенческой литературы, впрочем, как и политизированной фантастики, оказался недолгим.

Произошло то же, что и на Западе в 20-30х годах прошлого века. Если раньше для российского (тогда еще «советского» читателя озеро Чад, например, могло с равным успехом находиться как в Африке, так и в другой галактике, то с открытием границ наша страна за несколько лет прошла весь период познания мира, на что свободным странам в начале ХХ века потребовалось несколько десятилетий. А то, что принято теперь называть книжным кризисом фантастики, на самом деле был всего лишь периодом переориентации.

Темы, годившиеся для общества, сдавленного тисками социализма, не устроили свободный социум. Изменились люди, изменились вкусы. В книжных магазинах появилась зарубежная фантастика, изданная хоть и бессистемно, но во всем своем пестром многообразии, И тогда Говард выкристаллизовался из ряда авторов и стал популярен у нас, особенно его серия о Конане. Она увела читателей в тревожный мир, где в отличие от реального, с помощью чести и стального клинка герой с характером джентльмена Вирджинии середины XIX века (и не важно кем был главный герой в рассказе: индейцем, варваром-киммерийцем, атлантом, пиктом, кельтом, викингом) побеждает типичных злодеев самого разного толка.

За свою короткую творческую жизнь с 1925 до 1936 года Роберт Ирвин Говард создал несколько минисериалов классического героического фэнтези:

Соломон Кейн

Король Кулл

Бран мак Морн

Конан

В первом случае как я уже говорил, это герой пуританин, переходный вариант, который ближе к героям Берроуза, Король Кулл — бывший варвар ставший королем, и осуществляющий правление с помощью силы и варварского кодекса чести. Одна из повестей о нем, правда изданная лишь через много лет после смерти автора, так и называется «Сим топором я буду править» («By This Axe, I Rule», 1967). При жизни же Говарда о короле Куле было издано всего две повести: «Зеркала Тузан Туна» («The Mirrors of Tuzun Thune» журнал «Weird Tales», сентябрь 1929) и «Королевство теней» («The shadow Kingdom» журнал «Weird Tales», август 1929). Кроме того Кулл является второстепенным героем рассказа «Короли Ночи» («Kings of the Night» журнал «Weird Tales», ноябрь 1930). Тут, не смотря на то, что рассказ является одной из историй о пиктах — Мак Морн (Bran Mak Morn)— король пиктов, борется против завоевателей — легионеров римской империи.

Надо сказать, что рассказ «Короли ночи» во многом характерен для творчества Говарда. Как человек не слишком образованный, Говард в своем творчестве чаще использовал мифологемы, а не научные факты. Кстати, это еще один штрих к его творчеству и одна из тайн феномена его популярности. Многие, особенно российские писатели скажут, что нужно досконально изучить разные исторические аспекты той эпохи, о которой вы собираетесь писать, и только потом, опираясь на исторические факты… Я, естественно, не призываю никого писать «развесистую клюкву», но… Посмотрим на проблему с другой стороны. Говард писал «развесистую клюкву». Даже знаменитая говардовская Гиборианская эра (Hyborian Age), которая у нас почему-то превратилась в Хайборейскую клюква еще та. Географические названия Говарда: смесь реальных и нереальных, а статья Говарда о Гиборианской эре — верх исторической безграмотности.

С другой стороны, все, что придумал Говард отражение тех взглядов, которым придерживалась большая часть публики, покупавшей «Сверхъестественные истории» («Weird Tales») — журнал, который читали между делом… в транспорте… для развлечения. А теперь представим, что Говард стал бы писать историческую правду, выписывая реальные исторические детали. Да, от этого повести его стали бы только лучше, получили бы вектор исторической достоверности. Вот только как это сказалось бы на популярности автора? Ведь проще читать то, о чем хорошо знаешь, то в чем уверен, чем читая книгу пытаться по другому переосмыслить свое мировоззрение, отвлекаться на какие-то детали, которые, быть может, покажутся вам на первый взгляд нелепыми. Возьмем популярную мифологему о том, что «бананы растут на пальмах». Естественно это чепуха, но так до сих пор считает довольно большая часть населения. Теперь, пишем «экшен», где по той или иной причине автор походя должен помянуть растущие бананы.

В одном случае он пишет, что они растут на пальме, в другом на траве. В первом случае неграмотный читатель спокойно съедает «развесистую клюкву», «продвинутый читатель» посмеивается над нерадивым, «безграмотным» автором и ленивым редактором.

Во втором случае (бананы растут на траве) «продвинутый читатель» отметит грамотность автора, а вот «непродвинутый» споткнется, собьется с ритма повествования, и чтобы этого не случилось автору нужно дать некое, хотя бы минимальное пояснение, которая автоматически ляжет отступлением и снизит внимание читателя к основному сюжету.

Конечно, есть определенный риск, что, прочитав про бананы на пальмах. «продвинутый читатель» отбросит книгу, но… Если книга интересная и сюжет лихой, он продолжит чтение и те положительные эмоции, которые подсознательно возникнут у него при осознании своего превосходства над автором, в целом сыграют скорее положительную, чем отрицательную роль.

Кстати подобной «развесистой клюквы» полным-полно у того же Жюль Верна и Майн Рида, но… вернемся к героике. Это книги не о пальмах и не о выращивании бананов, а посему… пусть каждый автор решает сам нужно ли это ему, однако такой прием существует, и как показала практика, часто используется в любой остросюжетной литературе, начиная с романов про Джеймса Бонда и заканчивая фэнтезийными сагами.

В итоге: герой — благородный варвар, воспеваемый обществом, сознательная и бессознательная работа с прилагательными и «развесистая клюква» замешанные на захватывающем сюжете — вот рецепт популярности Говарда. Естественно ныне, почти через сто лет, данный рецепт, взятый один в один, не сработает, но… об этом чуть позже.

За свою недолгую жизнь Говард издал 21 произведение (рассказы и повести) о Конане. Самым крупным является роман «Люди черного круга» («The People of the Black Circle», журнал «Weird Tales», сентябрь-октябрь-ноябрь 1934). Для знающих английский я бы предложил сравнить три издания этого романа. Возьмите издание в «Гном пресс» («The Gnome Press») или «Лансер» («Lancer») издание в редакции Спрэга де Кампа и Лина Картера, и редакцию Карла Эдварда Вагнера (Karl Edward Wagner) в «Дональд М. Гранд Републишед Инк».(«Donald M. Grand Riblisher. Inc.»). Если у Говарда (в том варианте, что был напечатан в журнале «Weird Tales») используются популярными прилагательные, Спрэг де Камп и Лин Картер расцветили текст Говарда, сделав текст «более художественным», заменив популярные прилагательные более изысканными синонимами, то Вагнер, наоборот, убрав прилагательные приблизила текст к стилю «экшен».

Тем не менее, все три варианта оказались проверены временем, однако читатели (и издатели) судя по изданиям 1990-2010 годов предпочитают Говардовский вариант, а не «Лансеровский» (Спрэг де Камп и Лин Картер) и не вариант Вагнера, а варианты «Баллантин (Дель Рей) букс» (издательство «Ballantin (Del Rey) books») и классическую «Зебру» («Zebra»), хотя «Лансеровский» вариант наиболее полный. В нем Спрэг де Камп и Лин Картер дописали историю Конана, отчасти заполнив лакуны в биографии героя, так как рассказы самого Говарда относились к разным периодам жизни Конана и лишь отчасти соотносились друг с другом.

«Конан жил, любил и воевал в вымышленной Говардом Гиборианской эре, 1200 лет назад, между погружением в океан Атлантиды и началом известной нам истории. Гигантский варвар-авантюрист из отсталой Киммерии, Конан пересекает реки крови и побеждает любых врагов, чтобы стать наконец правителем цивилизованной Аквилонии».

А всему творчеству Роберта Ирвина Говарда наиболее полную оценку дал Г.Ф.Лавкрафт:

«Трудно точно сказать, что так выразительно отличало рассказы Говарда от рассказов иных авторов. Но главный секрет таков: в каждом из них независимо от того, писалось ли это произведение на продажу, или нет, автор оставил частичку себя. Он был выше меркантильных соображений. Даже там, где он явно поддавался на уговоры своих искушенных в денежных делах издателей им критиков, он оставался собой, а сила и щедрость его таланта придавали неповторимое своеобразие всему, что выходило из-под его пера… Под его пером люди и события всегда обретали черты жизненности, реальности… Ни один писатель, пусть даже самого скромного масштаба, не может быть хорошим писателем, если он не относится к своей работе серьезно. Роберт Говард именно так относился к ней… То, что такой мастер ушел в небытие тогда, когда легионы борзописцев и графоманов творят бессмысленных вампиров, вурдалаков, космические корабли и описывают оккультные преступления, воистину печальное доказательство существовании иронии Вселенной»

1.Время отведенное для одной лекции.

2. В отличии от России большая часть начинающих писателей за рубежом изначально заканчивает литературные курсы, чтобы получить диплом о том, что его научили писать. Впервые столкнувшись с этим в Германии, я был поражен. Встретившись с одним своим старым знакомым немцем, который знал, что изначально у меня техническое образование, я упомянул, что у меня недавно вышел новый роман, на что у меня тут же поинтересовались, а когда я успел «выучиться» на писателя, какие курсы заканчивал и т.д.

3.Здесь и далее я приводя примеры по мере возможности пытаюсь использовать произведения известные российскому читателю.