Люси Уорсли «Английский дом. Интимная история»

Книжка неплохая, хотя, конечно, дом там в числе прочего, а правильней было бы назвать « Очерки из истории эволюции быта англичан в 16- 20 вв». Написано добротно, вполне себе обстоятельно. Каждую главку автор завершает аналогиями с современностью. Уорсли вангует, что нефть иссякнет завтра и быт нужно будет строить с оглядкой на тенденции прошлого. Все же эта многословная и добросовестная книга немного второго сорта — автору недостает блеска, иронии и «британского сливочного шариа», который есть, допустим в лучших( нехалтурных) книжках Акройда. Ровно на жиу же тему есть куда как более вариативная и артистичная ( на американо- европейском материале) книга Брайсона « История быта». В сравнении с ней Уорсли много проигрывает — при том, что ни книга, ни автор небезнадежны.

Легко написанная и легко читающаяся история английского (и немного — американского) быта и нравов, поданная через эволюцию планировки жилища. От римского завоевания и Средних веков до современности и от королевских покоев до хижин простолюдинов.

Подобная аналогичной книге Билла Брайсона «Краткая история быта и частной жизни». Только несколько более «женская» по характеру (что не удивительно). Больше внимания уделено межличностным отношениям, мелочам, сплетням и фактам различной степени интимности. Как добавление или устранение или смена назначения очередной комнаты связаны с техническим прогрессом, изменением социальной роли и отношений между домочадцами. С ростом комфорта, правилами гигиены и образованием.

Историки и начитанные любители истории наверняка найдут много неточностей, неверных трактовок и скороспелых выводов. Да, книга поверхностная, но иным не может быть популярный очерк, охватывающий большой период и территорию, рисующий для неподготовленного читателя широкую картину жизни отцов, дедов и пра-пра-. Это не исследование, а один из тех сборников занимательных фактов, который вполне может пробудить интерес к истории и заложить общую канву событий.

Для желающих углубить знания в конце книги дан порядочный список источников (в основном тоже популярных и обзорных книг), названы многие фамилии историков и других специалистов, оказавших помощь автору.

Дома стены помогают

Дом как дом, Люди в нем,

Все как привычно и изменений нет.

Много лет в окнах свет,

Шторки в полоску, чашки в горошек,

Тихие взгляды тех, кто с нами рядом.

Выражение «Мой дом — моя крепость» для нас звучит, как минимум, экзотично. Просто все иначе исторически складывалось. Дело не в тотальном контроле со стороны государства, не в традиционно малой стабильности материально-имущественной сферы в России, даже не в пресловутых трех сотнях лет монголо-татарского ига. Но, в отличие от англичан, строго ограниченных в пространстве своим островом, принявших систему троеполья как необходимость, у русских, в компенсацию неблагоприятного климата, было, куда двигаться. С гораздо более долгим опытом подсечно-огневого земледелия. На ментальном уровне мы менее оседлы

Так или иначе, книг об истории русского дома мне не попадалось. Если кто посоветует дельную, буду благодарна. Что касается английского — вот она «Английский дом. Интимная история». Нон-фикшн, более увлекательный, чем львиная доля романов, которые довелось прочесть за последнее время. И одновременно серьезное разностороннее исследование с привлечением инструментария истории, географии, обществоведения, архитектуры, социологии и колоссального объема фактологических материалов.

Люси Уорсли, более известна как телеведущая и создатель авторских программ на темы английской истории. Среди ее проектов как посвященные королям и аристократам, так и объектам архитектурного наследия, главным куратором программы по сохранению и реконструкции которых долго работала. Еще она специалист по творчеству Джейн Остен, с телевизионным циклом о писательнице и замечательной биографией «Джейн Остен дома» в активе.

Однако, вернемся к «Английскому дому» Книга в четырех частях. Расскажу о них по порядку с добавлением подробностей, вызвавших наибольший эмоциональный отклик. «Интимная история спальни». Рассказ о том, как менялось на протяжении веков назначение и обустройство нынешней комнаты для сна (и занятий сексом). От общего зала, где сначала на соломе, после на соломенном тюфяке спали вповалку для тепла чада и домочадцы, через огромные кровати, на которых помещалось до двенадцати человек, к отдельной комнате с кроватью под периной, заложенной несколькими шерстяными одеялами и кучей простыней: верхнюю грязную через пару недель использования меняли местами с нижней. Интересного много, но больше всего удивило, что легкие стеганые одеяла пришли в Англию со скандинавского полуострова лишь в семидесятые годы XX века, сменив кучу шерстяных. Слоган рекламной компании был: «Ложись в постель со шведом».

«Интимная история ванной» А что с удобствами? Вопрос столь же неловкий, сколь насущный. Не смущаясь интимностью и, хм, малой приспособленностью этих подробностей к обсуждению, Уорсли рассказывает о том, как мылись и какали, писали на протяжении веков. С какой периодичностью опустошались и ошпаривались кипятком ночные вазы, а с какой ведра, куда их содержимое сливалось. Кем и когда были устроены первые ванны и каково приходилось слугам, вынужденным таскать сотни литров воды сначала на второй этаж, после вниз. Как простонародье мылось в дубовой бочке по очереди в порядке субординации. Как долго и трудно приживался в домах унитаз и какие модификации были прежде знакомого нам фаянсового друга. Поразило, что во времена кринолинов и фижм был период, когда дамы, не смущаясь, справляли малую нужду прилюдно.

«Интимная история гостиной» от общей комнаты с соломой и циновками на полу, к полам, выложенным каменными плитами и стенам, затянутым гобеленами, затем затянутым тканью, после оклеенных обоями. Эволюция мебели для гостиных: большой общий стол и единственное кресло для господина, стулья вдоль стен, уютные кресла, пуфики, наконец диваны. Развлечения, от пьянствовать, слушая менестреля к карточным играм, шарадам, разного рода настольным и просто дурацким, вроде «тук-тук» играм. К современному телевизору, в сути, сменившему менестреля. Позабавило, как буржуазия бросилась неумело копировать стиль аристократических имений, открытых к публичному посещению, загромождая комнаты третьесортными подделками.

«Интимная история кухни» долгое и трудное превращение чадящего ада в современное удобное и стерильное пространство для приготовления вкусностей. Как справлялись с проблемой сохранения продуктов до изобретения холодильника (такого недавнего). Как, при дороговизне топлива, решали проблему готовки — несешь слепленные дома пирожки в трактир, через некоторое время забираешь готовые за небольшую плату. Чем мыли посуду, как скоблили столы, сколько ножей для хлеба должно было быть в господском доме (три).Как ненавидели и считали непристойными кухонные запахи и как много сделал для популяризации домашней готовки фудизм. Рассмешили собаки, которых пытались в одно время приспособить к кручению вертелов, псы большей частью сбегали.

В «Эпилоге» Уорсли делает довольно мрачный прогноз относительно осовремененного возвращения к нормам средневековья из-за скорой необходимости для человечества в экономии ресурсов. Что ж, поживем — увидим. Замечательно интересная книга.

Книга производит весьма слабое впечатление. Дело в том, что Люси Уорсли в самом начале произведения заявляет, что хочет рассказать об эволюции английского дома от Средневековья до XX века. Однако большая часть книги посвящена чему угодно, только не самому жилищу. Пытаясь скрыть нехватку материала по заявленной теме, Уорсли рассказывает обо всём подряд: что ели, что носили, чем болели англичане, где и как они рожали детей и как отходили в мир иной. Всё это хотя и интересно, однако имеет крайне опосредованную связь с Домом. Более того, из-за обширности поднятых тем (любая их которых могла бы составить несколько научных монографий) повествование приобретает откровенно обрывочный и фрагментарный характер. В результате внимание автора постоянно скачет от одной темы к другой, а это книгу отнюдь не украшает.

Например, в главе посвящённой венерическим болезням (кстати, как это связано с английским домом?) Уорсли сообщает читателям, что «в числе других недугов, за границей причисляемых к «английским», были мазохизм, самоубийство и бронхит» (с) К чему и зачем нужно было упоминать о бронхите и самоубийствах в главе, посвящённой сифилису и гонорее?

Или вот ещё: «Люди искренне верили, что могут умереть от того, что сидят или спят на сквозняке, и с маниакальным упорством стремились держать голову в тепле (но старались ее не перегревать: некоторые ночные колпаки имели отверстия на макушке «для выхода испарений»). Даже моя мама помнила, как в 1950-е ее мать (моя бабушка) не разрешала ей выходить из дома с мокрыми волосами» (с) Каким образом мокрые волосы матери Люси Уосли связаны с практикой Нового времени спать в колпаке – решительно непонятно. К чему вообще было сообщать подобные подробности из жизни своей семьи? В бабушкином запрете есть свой резон: на улице с мокрыми волосами очень легко заболеть, особенно если дело происходит в холодное время года, но это никак не связано с содержанием главы, посвящённой одежде для сна!

Периодически автор начинает нести и вовсе лютую ахинею. Например, она заявляет о том, что «фактически до конца XX века сексуальные предпочтения и ориентация почти не влияли на общественную репутацию человека. В прежние времена не существовало таких ярлыков, как «гомосексуалист», «лесбиянка» (даже «педофил» или «вуайерист»), — просто люди, которым свойственны некие странности» (с). Самое смешное, что в следующем предложении Уорсли рассказывает о казни в XVII веке графа Каслрея за его гомосексуальную связь со слугой. Даже из её собственного примера становится очевидным, что и до XX века сексуальная ориентация влияла на общественную репутацию человека самым что ни на есть решающим образом (был графом – стал висельником). Однако Уорсли с ослиным упрямством утверждает, что Каслрея осудили не за акт мужеложства, а за то, «что он предавался ему со слугой» (с). В этот момент мне захотелось покрутить пальцем у виска, ибо если англичанка не знает (или делает вид, что не знает) о судьбе Оскара Уальда осуждённого за однополую связь с аристократом Альфредом Дугласом, то мне сказать больше нечего.

После таких косяков доверие к писательнице и её произведению пропадает окончательно. Безусловно, в книге есть немало любопытных фактов, однако из-за авторского непрофессионализма я вынужден отнестись к сообщаемым Уорсли сведениям с изрядной долей скептицизма.

Итог: очень сумбурное, плохо структурированное произведение, в котором интересная информация тонет в авторской болтовне. Если вы не прочитаете эту книгу, то ничего особенного не потеряете.

Беда таких книг (можно вспомнить незабвенную Таню Диттрич) в том, что автор на основе единичных фактов делает далеко идущие выводы. Уорсли же порой перетолковывает их до неузнаваемости. Приведу лишь один пример.

«Во Франции XVIII века в Версальском дворце гомосексуалист герцог де Вандом давал аудиенции, сидя на туалетном стуле; когда он подтирал зад, льстивые гости восхищенно говорили ему, что у него «ангельская попка» (culo d’angelo)».

В действительности дело было не в Версале, а в оккупированной Парме при приеме местных делегатов. Более важно, что современники восприняли этот жест не как нечто допустимое (на чем настаивает Уорсли), а как грубое оскорбление: первая делегация после этого отказалась вести переговоры, и только будущий кардинал Альберони выкрутился со своим culo d’angelo. При чем тут гомосексуализм, вообще непонятно. Эта байка может иллюстрировать приемы тогдашней дипломатии, но к английскому или какому-то другому дому имеет весьма косвенное отношение.