Книга первая. ПРИИСК
1.Нет никого страшнее нас
Кто-то плюнул Вершинину в лицо.
— Стоянка пять минут, — проводник дохнул черным ртом, потряс Гришино колено, и вновь щедро брызнул слюной. – Вот что, парень. Жизнь твоя, конечно. Но я б на твоем месте здесь не сходил.
Гриша пятками зацепил ботинки. Сонная плацкарта храпела и пьяно ворочалась. Два жирных прапорщика на боковушке шлепали игральными картами. За стенкой шумно разливали водку. В тамбуре кто-то лежал.
— Такой молоденький, а туда же, — не глядя на Гришу, строго произнесла беззубая женщина, похожая на узницу с антифашистских плакатов.
— Мать родную продадут, — каркнули в спину прапорщики.
Над перроном качалась промозглая ночь. Но последнему вагону перрона не досталось, Гриша спрыгнул в щебенку. После трех суток вонючей плацкарты его трясло и мутило. Он обернулся попрощаться, но дядька в фуражке невероятно быстро захлопнул дверь. Прилипнув к мутному стеклу, проводник смотрел сверху с выражением азартного ужаса, будто разглядывал кролика, сброшенного в аквариум к змеям.
В соседних вагонах тоже захлопали двери. Из мрака засвистел маневровый тепловоз, истерично забормотала далекая диспетчерская. Московский состав нехотя дернулся, как насаженная на иглу, сороконожка. Мимо Гриши проехало открытое окно туалета.
— Вы все больные, — шепотом крикнули ему из окна, — самоубийцы.
Едва поезд вильнул кормовым огнем, дорогу Грише грамотно перекрыли трое. Он их не видел, сосчитал по огонькам сигарет. Гриша бережно опустил сумку на землю, нашарил острый кусок щебня.
— Привет, голубь, — вздохнул крайний слева. – Ты нас не бойся. Мы носильщики.
— Я тебе не голубь, — ответил Гриша и обнял в кармане рукоять ножа. Сразу стало тоскливо. Он не успел сорентироваться, в какой стороне вокзал. Если тут вообще имелся вокзал. И где собственно те, кто должен его встречать. Взятых с собой денег едва хватило бы на обратный путь. Но деньгами тут не отделаться, Гриша это чувствовал слишком хорошо.
— Молодой, а сечет, — сипло одобрили из темноты, — Ты не петушись. Поделись и катись спокойно в свою душегубку. Тебе же легче налегке шагать.
Стволами пока не пугали. Гриша отвел руку назад.
— Вот сам и катись, — сказал кто-то позади нападавших. Вспыхнули фонари, с перрона соскочили двое.
Грабители резво обернулись, в кружках желтого света стали похожи на одичавших собак, зачем-то надевших спортивные штаны. Они даже стояли на полусогнутых.
— Ва-ва-ва, у нас тут женский батальон, — притворно заржал тот «носильщик», что подбирался к Грише справа. – Лапа какая, брось ты этих жмуриков, пошли прокатимся?
Гриша переместился, встал боком, чтобы не слепило.
— Ты у меня сейчас в травму прокатишься, — пообещали из мрака сочным контральто, — Отвалили все трое.
Гриша узнал этот голос. Ему стало одновременно горько и тепло. Голос принадлежал яркой блондинке, ехавшей в соседнем вагоне. Вокруг девушки всю дорогу кружили мужики, и выглядела она чрезвычайно стильно в камуфляже и берцах. Словно Аленушка с известной картины, которую вражья сила вынудила достать из погреба оружие и идти на войну. Гриша раз шесть протискивался мимо красавицы, когда выбирался за кипятком, встречался с ней глазами, но даже не попытался познакомиться. Время для знакомств наступало крайне неподходящее. Так ему казалось в поезде.
— Какая ты гру-убая, — пропел второй «носильщик», отвернулся от Гриши и сделал шаг вперед. К девушке.
— Зато я вежливый, — произнес тот, кто советовал грабителям топать. – Но недолго. Лимит исчерпан.
Дальше все произошло быстро. Раздался щелчок. Затем жахнул выстрел и ярко вспыхнуло. У самого здоровенного из нападавших дернулась назад голова. Он схватил себя за щеку и сел.
— Живо отсюда, козлы, чтобы я вас не видел, — приказал стрелявший. – Если вернетесь, я его добью.
И приставил ствол к голове раненого.
Двое в спортивных штанах запрыгали по шпалам. Стало слышно, как воет вдали одинокая псина. Густо завоняло порохом. Раненый качался с боку на бок, обняв руками лицо, но почему-то не кричал, а хрипло матерился.
— Ты на Прииск? – девушка осветила Гришу, в правой руке она расслабленно держала солидный армейский нож, – Мы тоже. Пошли искать наш поезд.
На платформе Вершинин разглядел обоих. Высокий парень в кожаной куртке и камуфляжных штанах подобрал свой рюкзак, сунул Грише теплую пятерню.
— Марат.
Марат был внушительный, как Джейсон Стетэм, и лысый, как Брюс Уиллис, только с татуировкой на затылке. Когда он прищуривался, еще больше походил на «крепкого орешка» в молодости. Оружие непринужденно убрал в кобуру под мышкой.
— Татьяна, — представилась под фонарем блондинка, спрятала куда-то под куртку лезвие, и накрыла Гришину руку жесткой ладонью. Вершинин еще в поезде подумал, что с таким вот звонким, и одновременно хрипловатым тембром голоса можно разводить мужиков на ночном радио. Но у Татьяны, похоже, имелись другие планы. Стоя она оказалась почти с Гришу ростом, под метр семьдесят три. Не вызывало сомнений, что девушка очень сильная и взрывная. Пистолета у Татьяны может, и не водилось, зато ее клинком можно было запросто прорубаться сквозь джунгли.
А еще…эта добрая сильная ладонь не так давно запросто сломала кому-то пальцы. Рукопожатие длилось не больше секунды, но Вершинина моментально накрыло. Вот черт, выругался про себя Гриша, знал ведь заранее, еще в вагоне знал, что лучше к ней не прикасаться, но не будешь же руки за спиной прятать.
Ее добрая ладонь. Очевидно, противник был гораздо тяжелее, девушке пришлось действовать очень быстро. Примерно так — его средний и безымянный пальцы от себя, в направлении его горла, левой рукой прижимая его локоть вниз. Пока он не рухнул на колени, и тогда она…
— Спасибо вам, — отдергивая кисть, выдавил Гриша. – А как же этот?...Ну, может, его перевязать? Вдруг он полицию вызовет?
— Нема тут полиции, — усмехнулась Татьяна и ловко влезла в лямки рюкзака. – И спасибкать нечего, все свои.
— Привыкай, тут нет никого страшнее нас, — нежно улыбнулся Марат.
Грише стало смешно и немножко стыдно.
— Вы вместе приехали? – спросил он.
— Неа, в тамбуре познакомились, — засмеялась вдруг чему-то Татьяна.
Дурак, подумал Гриша, я снова дурак. Шлепая по лужам, он еще раз обернулся. Как раз по встречному пути налетел товарняк, мазнул прожектором. В быстром пучке света стало видно, как взломав бетон, из перрона растут кусты. Кусты торчали, как сдавленные тисками пальцы. Гришу слегка передернуло.
— Это травматика, выживет, не жалей козла, — дотронулся до плеча Марат. – Они раздевают таких, как мы. Местный бизнес. Тебя разве не предупреждали?
— Мне говорили, что…что отсюда начинаются странности.
— У нас по всей стране странности, — снова засмеялась Татьяна.
Грише определенно нравился ее смех. Он вспомнил слова вербовщика, тот утверждал, что женщины на проекте не держатся.
— Нас разве не должны встречать?
— Вот и я удивляюсь, — согласился Марат. – Малех некрасиво.
Некрасиво это неверное слово, подумал Вершинин. Оплачивать рекламу, затем оплачивать нам дорогу, страховки, гнать нас через полстраны, чтобы кого-то случайно замесили случайные гопники? Это называется не «некрасиво», а как-то иначе.
У дальнего конца перрона они нашли сарай, перекошенный на один бок, словно угодивший под мощную ударную волну. Под табличкой «Вход только по билетам», в обнимку с аккордеоном спал безногий солдат. В проеме двери некий гражданский, со вполне здоровыми ногами, безуспешно пытался встать на четвереньки. Немножко подождав, Марат перешагнул через него и галантно подал руку Татьяне.
Изнутри зал ожидания освещался прозрачным пивным холодильником, запертым на висячий замок. На полу в сложных позах, мертвой хваткой вцепившись в мешки и чемоданы, дремали соотечественники. В углу три густо татуированных человека сидели на корточках, и бросались злыми русскими словами на непонятном языке. Над покосившимся расписанием висел яркий плакат. На плакате сочного ребенка лет пяти давило локомотивом.
— Нашего поезда нет в расписании, — удивился Гриша, сверяясь с запиской.
— Его давно нет в расписании, — кивнул Марат. – Эта ветка вообще строилась для доставки заключенных. Триста километров путей, но на официальных картах пустота. Гоняют подкидыш раз в неделю.
— А как же мы его найдем?
— Он сам нас найдет. Удивляюсь, что нас всего трое.
— Уже пятеро, — поправили сбоку.
Первый, лет сорока, весь серый, незаметный, с увесистым крестом и безумными светлыми зрачками, тащил за собой второго. Второй был заметно старше, в испачканной одежде, с брюшком и синяком под глазом.
— Лев Давыдович, я вам говорил, что одни не останемся, — бледноглазый торжественно прижал кулак к груди, — Зартайский. Светозар. Нестандартные поручения. Особые ситуации. Деликатные вопросы.
— А ваш друг, он кто, Троцкий? – засмеялась Татьяна.
— Барышня, порой лучше промолчать, — показал зубы Зартайский.
— Ерунда, мне привычно, — вступился за Татьяну Лев Давыдович, — Это прелесть, что поколению, извините, пепси, знакома фигура тезки. Но моя фамилия Батура.
Татьяна промолчала. Стало слышно, как наружи в тумане кого-то бьют. Гриша отметил про себя, что человек с насыщенным именем Светозар, пожалуй, опаснее Марата вместе с его пистолетом.
— Ограбили? – просто спросил Марат. – Шестичасовым приехали?
— Сумку отняли, — шмыгнул подбитым носом Лев Давыдович. – Деньгами пусть давятся, но в сумке мой инструмент.
Вершинин задумался, глядя на пухлые белые пальцы Батуры.
— Ребята, пока темно, айда на хавчик нажмем? – опять повеселела Татьяна.
Вершинина немножко затрясло. Ему представилось, что в заплеванный зал вот-вот ворвутся менты, разбуженные выстрелом. Пока он ждал ареста, Татьяна нашла скамейку с уцелевшим фанерным покрытием, развязала рюкзак и выложила на газету несколько щедрых бутербродов.
Никакая полиция в зал не ворвалась. Спустя минуту Гриша поверил – никто не появится, начнись даже общая драка.
— Держи, по слегка, — Марат сунул Грише пробочку от фляги, плеснул коньяку, — Ну что, за него, родимого?
— За Прииск, — Гриша опрокинул в себя жидкий огонь.
— За Прииск, — без улыбки повторила Таня.
— За него, — серьезно подмигнул Зартайский.
цитировать
