В 1932 году Беляев нигде не печатается. Когда ему говорят: "Беляев, напишите что-нибудь о колхозе", -- он отвечает: "Ну что я там буду фантазировать о колхозе? Что я там сочиню?" К предложению написать роман о фарфоровых изоляторах он отнесся с молчаливой грустной иронией.
В Ленинграде, на улице Зодчего Росси, в доме No 2, там, где ныне располагается Театральный музей, существовало эфемерное предприятие "Ленрыба", и если мы сегодня вспоминаем о нем, то только потому, что отсюда поехал работать в Мурманск Александр Беляев, поехал не как корреспондент или литератор, а просто зарабатывать хлеб насущный.
В его письмах из Мурманска -- описания моря и тяжелого труда северных рыбаков: Беляев побывал и на тральщиках.
На фотографии, которую Беляев прислал жене, он снят в унтах и малице с капюшоном.
По возвращении его в Ленинград в ноябрьском номере "Вокруг света" за 1932 год читатель снова встречается с именем Александра Беляева под очерком "Огни социализма, или господин Уэллс во мгле". Это великолепный очерк о Днепрострое, фантастический очерк о фантастической стройке. Это начало нового этапа в работе писателя -- этапа социалистической темы, которую он разовьет в "Звезде КЭЦ" и в "Лаборатории Дубльвэ".
Олег Орлов. А. Р. Беляев (биографический очерк), стр. 497-516
Александр Беляев. Собрание сочинений в восьми томах. Том 8. М.: Молодая гвардия, 1964 г.
https://fantlab.ru/blogarticle65941
Вот ушел в плаванье из Мурманска на рыболовном траулере...
О. Орлов. Предисловие к "Прогулке на гидроаэроплане"
https://fantlab.ru/blogarticle52600
***
***
Мурманская Научка
В Мурманск за фантастическими идеями
28 мая 2019
В 2019 году исполнилось 135 лет со дня рождения писателя – фантаста Александра Беляева. Писатель приехал в Мурманск в начале 1932 года. «Голова профессора Доуэля», «Человек-амфибия», «Остров погибших кораблей» — все это уже вышло из-под его пера. В Мурманске Беляев устроился работать юрисконсультом.
«Полярная правда» 11 марта, 1932 год
В очерке «Голубой уголь» от 11 марта 1932 года Александр Романович называет Кольский Север счастливым местом, где ветер дует круглый год с силой, вполне достаточной для вращения ветряков и генераторов. «Ветер здесь работает без выходных дней». Автор выдвигает идею создания «аэроэлектростанции» при помощи хитроумного соединения ветряка с насосом: «Перед «Ветростроем» на Мурмане вообще и в городе Мурманске в частности открываются огромные перспективы. Ветер, который был нашим бичом, который причинял нам столько неприятностей, аварий, потерь, крепко взнузданный, будет служить нам. Мы заставим его помогать нашему строительству, нашему производству: тянуть вагонетки подвесной дороги, пилить доски на лесопильном заводе, поднимать воду в наши дома, отоплять, освещать их, разгружать траулеры и вагоны, нагружать океанские пароходы — механизировать работы порта и Тралбазы. Нет ничего фантастического и в мысли «ветрофицировать» и наши траулеры… Ветер сбережет топливо, расходуемое на освещение, даст энергию для механизации работ с тралом…».
Тема создания аэроэлектростанции на "голубом угле" — ветре — продолжена А. Карамышевым в статье «Голубой уголь» в журнале «Карело–Мурманский край» № 7/8 за 1934 год.
Позже, вспоминая Мурман, Беляев писал в романе «Чудесное око»: «Удивительный край!.. Здесь все наоборот: «солнечные ночи», «ночные дни». В этих краях люди выбирают квартиры окнами не на юг, а на север, потому что северный ветер, пролетая над теплым течением Гольфстрима, нагревается, а южный — охлаждается над ледяным горным плато тундры. Суровый край, тяжелый климат. Но всего этого не ощущаешь, даже не замечаешь — так интересен здесь человек и его дело».
Некоторые идеи писателя изложены в материалах, опубликованных газете «Полярная правда» в 1932 году.
«Полярная правда» 11 марта, 1932 год
В очерке «Голубой уголь» от 11 марта 1932 года Александр Романович называет Кольский Север счастливым местом, где ветер дует круглый год с силой, вполне достаточной для вращения ветряков и генераторов. «Ветер здесь работает без выходных дней». Автор выдвигает идею создания «аэроэлектростанции» при помощи хитроумного соединения ветряка с насосом: «Перед «Ветростроем» на Мурмане вообще и в городе Мурманске в частности открываются огромные перспективы. Ветер, который был нашим бичом, который причинял нам столько неприятностей, аварий, потерь, крепко взнузданный, будет служить нам. Мы заставим его помогать нашему строительству, нашему производству: тянуть вагонетки подвесной дороги, пилить доски на лесопильном заводе, поднимать воду в наши дома, отоплять, освещать их, разгружать траулеры и вагоны, нагружать океанские пароходы — механизировать работы порта и Тралбазы. Нет ничего фантастического и в мысли «ветрофицировать» и наши траулеры… Ветер сбережет топливо, расходуемое на освещение, даст энергию для механизации работ с тралом…».
Еще одно смелое для того времени предложение Беляева опубликовано в заметке «Создадим Мурманский зоопарк» в газете «Полярная правда» от 15 апреля 1932 года. «Никаких клеток старых зверинцев, — только «острова» зверей под открытым небом… Естественный полярный пейзаж без подмалевки».
11 сентября 1932 года в «Полярной правде» размещены размышления писателя о проблемах озеленения в Заполярье. «Вместо того, чтобы затрачивать заведомо безнадежный труд и деньги на посадку растений более южных растительных зон, не проще ли… взять готовый материал — карельскую березу, ель, сосну, иву, рябину и прочее». «Противоположный берег Кольского зaливa весь покрыт зеленью, a нa мурмaнских площaдях торчaт редкие черные веники». Александр Романович решил помочь делу и написал письмо директору Киевского акклиматизационного сада украинской академии наук Н. Ф. Кащенко, проработавшему много лет в Сибири. Так с помощью Беляева в городе появилась сирень и рябина, а Мурманск впоследствии стали называть «рябиновый город».
Мурманская Научка
В Мурманск за фантастическими идеями
28 мая 2019
В 2019 году исполнилось 135 лет со дня рождения писателя – фантаста Александра Беляева. Писатель приехал в Мурманск в начале 1932 года. «Голова профессора Доуэля», «Человек-амфибия», «Остров погибших кораблей» — все это уже вышло из-под его пера. В Мурманске Беляев устроился работать юрисконсультом.
Позже, вспоминая Мурман, Беляев писал в романе «Чудесное око»: «Удивительный край!.. Здесь все наоборот: «солнечные ночи», «ночные дни». В этих краях люди выбирают квартиры окнами не на юг, а на север, потому что северный ветер, пролетая над теплым течением Гольфстрима, нагревается, а южный — охлаждается над ледяным горным плато тундры. Суровый край, тяжелый климат. Но всего этого не ощущаешь, даже не замечаешь — так интересен здесь человек и его дело».
Некоторые идеи писателя изложены в материалах, опубликованных газете «Полярная правда» в 1932 году.
«Полярная правда» 11 марта, 1932 год
В очерке «Голубой уголь» от 11 марта 1932 года Александр Романович называет Кольский Север счастливым местом, где ветер дует круглый год с силой, вполне достаточной для вращения ветряков и генераторов. «Ветер здесь работает без выходных дней». Автор выдвигает идею создания «аэроэлектростанции» при помощи хитроумного соединения ветряка с насосом: «Перед «Ветростроем» на Мурмане вообще и в городе Мурманске в частности открываются огромные перспективы. Ветер, который был нашим бичом, который причинял нам столько неприятностей, аварий, потерь, крепко взнузданный, будет служить нам. Мы заставим его помогать нашему строительству, нашему производству: тянуть вагонетки подвесной дороги, пилить доски на лесопильном заводе, поднимать воду в наши дома, отоплять, освещать их, разгружать траулеры и вагоны, нагружать океанские пароходы — механизировать работы порта и Тралбазы. Нет ничего фантастического и в мысли «ветрофицировать» и наши траулеры… Ветер сбережет топливо, расходуемое на освещение, даст энергию для механизации работ с тралом…».
Тема создания аэроэлектростанции продолжена в статье «Голубой уголь» в журнале «Карело–Мурманский край» № 7/8 за 1934 год.
«Карело – Мурманский край» № 7/8, 1934 год
Еще одно смелое для того времени предложение Беляева опубликовано в заметке «Создадим Мурманский зоопарк» в газете «Полярная правда» от 15 апреля 1932 года. «Никаких клеток старых зверинцев, — только «острова» зверей под открытым небом… Естественный полярный пейзаж без подмалевки».
11 сентября 1932 года в «Полярной правде» размещены размышления писателя о проблемах озеленения в Заполярье. «Вместо того, чтобы затрачивать заведомо безнадежный труд и деньги на посадку растений более южных растительных зон, не проще ли… взять готовый материал — карельскую березу, ель, сосну, иву, рябину и прочее». «Противоположный берег Кольского зaливa весь покрыт зеленью, a нa мурмaнских площaдях торчaт редкие черные веники». Александр Романович решил помочь делу и написал письмо директору Киевского акклиматизационного сада украинской академии наук Н. Ф. Кащенко, проработавшему много лет в Сибири. Так с помощью Беляева в городе появилась сирень и рябина, а Мурманск впоследствии стали называть «рябиновый город».
]
«Полярная правда» 11 сентября 1932 года
Писатель боролся за устранение недостатков в нашем городе. Призыв к решению сиюминутных проблем нашел отражение в заметках, опубликованных в многотиражке механических мастерских «Севтралтреста» «Заполярный металлист». Здесь писатель предстал перед читателями в облике рабкора А. Б.
Впечатления от жизни фантаста в заполярной столице в дальнейшем вошли в два его романа – «Чудесное око» и «Под небом Арктики».
Роман «Чудесное око» впервые был опубликован в 1935 году на украинском языке. В произведении Мурманск — центр социалистического, когда-то дикого, но преображенного Севера: «Мурманск… Консервные и засолочные заводы… Горы рыбы… Оленьи стада… Оленьи колхозы и совхозы… И здесь — перерабатывающие заводы. Сверкает огнями флотационная фабрика города Кировска. Шумят заполярные гидроэлектростанции. Серебряной лентой протянулся Беломорский канал». Интересен символ затонувший город – корабль «Левиафан». Он же — в "Чудесном оке". Не с легкой ли руки Беляева появился этот термин в кинематографе?
В 1938 году вышел роман «Под небом Арктики» — история о путешествии американского рабочего в сопровождении советского инженера по советскому Заполярью. Беляев выдвинул идеи отопления Арктики и Антарктиды, уничтожения вечной мерзлоты, описал подземный арктический курорт, превращенный в вечнозеленый рай. «Внизу горели огни траловой базы. Высоко вздымались корпуса рыбообрабатывающих цехов. Гремели лебедочные цепи. У пристани стояли траулеры. Одни разгружались, другие готовились к отплытию. Сновали транспортеры: к складам — с рыбой, от складов — с солью». И в другом месте: "Мурманск… Консервные и засолочные заводы… Горы рыбы…».
Замечательные статьи о жизни писателя-фантаста Александра Беляева написал мурманский журналист, историк и краевед Д. Ермолаев. Статья «Мурманские идеи писателя-фантаста» опубликована в газете «Вечерний Мурманск» 10 октября 2014 года и «Мурман фантастический. Заполярные мечты автора «Человека-амфибии» в газете «Мурманский вестник» 23 марта 2017 года.
Произведения Александра Беляева широко представлены в фонде нашей библиотеке. Их можно взять на дом в зале художественной литературы. Статьи из краеведческих журналов доступны нашим читателям в печатном виде, а также в электронной библиотеке «Кольский Север» в разделе «Периодика».
https://dzen.ru/a/XO0Xj7JEvQCvsAFd#:~:tex....
***
Глава двадцатая
ПОЛЯРНАЯ МЕЧТА
В 1932 году Беляев совершил самый удивительный, наверное, поступок в своей жизни. Страдающий костным туберкулезом писатель, для которого и ленинградский климат был непереносим, вдруг, бросив все, уезжает за полярный круг!
Тут надо ответить сразу на два вопроса — что заставило писателя оставить благоустроенный Ленинград и отчего пунктом назначения стал Мурманск?
Итак, год 1932-й… Чем он отличался от предыдущего? В области фантастики отличия громадные — за весь год во всем СССР было опубликовано — в периодике и отдельными книгами — 8 (восемь!) произведений научно-фантастического жанра. Это меньше, чем вышло в 1931 году произведений одного Беляева!
Многим пишущим пришлось в том году плохо — появился Оргкомитет по созданию Союза советских писателей. Союз создали лишь два года спустя, но все прочие литературные организации были упразднены немедленно. Остались только горкомы писателей при ЦК Союза бумажников и печатников. Означенный союз и созвал их на Всесоюзное совещание. А 21 июля 1932 года выяснилось, что «многие писатели из-за необеспеченности идут в бухгалтеры, переводчики и т. д., писателей также посылают на посевную, нет даже средств на их отправку на курорт, нет путевок»[282].
Итак, то была общая писательская беда. Но что вызвало такие гонения именно на фантастику и фантастов? Ведь, чтобы фантастику перестали печатать столь единодушно и одновременно, должно было появиться какое-то распоряжение, обязательное к исполнению. Но никто такого распоряжения еще не отыскал… Непроницаемая загадка!
И еще непонятно, почему от нужды пришлось спасаться именно на Крайнем Севере. Ведь кто-то устроился переводчиком. Образованных людей в России осталось мало, так что вакансии наверняка были. А Беляев не только знал иностранные языки, но и переводить ему случалось[283]. Почему же он такую возможность отверг?
Или не только призрак голодной смерти был причиной отъезда, а что-нибудь посерьезнее?
Вот, например, в том же 1932 году на Кольский полуостров спешно отъехал из Москвы Лев Ошанин, будущий поэт-песенник. Пошли слухи, что кому-то никак не дает покоя его социальное происхождение — из дворян. Тут-то друзья и присоветовали сменить место жительства. Три года провел он в добровольной ссылке — вначале работал на апатитовой фабрике в Хибиногорске, затем директором клуба горняков и, наконец, разъездным корреспондентом газеты «Кировский рабочий»… Здесь его и настиг донос — из комсомола исключили, из газеты уволили[284]. Ожидаемого продолжения, впрочем, не последовало — Ошанин вернулся в Москву и был принят в Литературный институт.
Так что о причинах отъезда Беляева позволительно строить самые разнообразные догадки…
Но почему же все-таки местом пребывания был избран именно Мурманск? И что такое Мурманск?
29 июня 1916 года министр путей сообщения Трепов (сын того самого, что в октябре 1905-го в Петербурге приказал: «Патронов не жалеть!», так что обошлось вообще без выстрелов) имел счастье всеподданнейше доложить Его Императорскому Величеству соображения свои о преобразовании возникшего у станции «Мурман» железнодорожного поселка в городское поселение. И Его Императорскому Величеству благоугодно было изложенное предложение Высочайше одобрить.
Об официальном существовании города торжественно объявили 21 сентября (4 октября) 1916 года и отслужили молебен.
Город получил имя Романов-на-Мурмане, а инженер Б. В. Сабанин представил его генеральный план. Размещался город на двух уровнях: первый — порт и железная дорога, второй — 17 проспектов и улиц. Три — параллельно железной дороге, две — перпендикулярно ей, еще две улицы обозначили дальнюю окраину, а десять веером разошлись от центральной площади. Главные улицы носили имена лиц царствующего дома: в честь великих княжон — Мариинская и Ольгинская, наследника — Алексеевская, августейшего брата — Михайловская, а нынешний проспект Ленина (бывший Сталина) — Николаевская…
Что было замечательного в том плане? А то, что в основу был положен план Петрограда. Случайно? Нет, с заранее обдуманным намерением.
Ведь что такое Петербург — Петрополь — Петроград? Столица империи и окно в Европу. И более двух веков окно это было открыто настежь. Пока в августе 1914-го Россия не вступила в Великую европейскую войну. И немцы это окно захлопнули. Даже форточки не оставили. И императорский Балтийский флот оказался заперт в портах, где невоюющим экипажам не оставалось ничего иного, как растить в себе революционную ярость.
А тут грандиозная идея — прорубить новое окно, незамерзающее и такое широкое, что ни минами, ни субмаринами его не перегородить.
Показать немцу, что Россию в угол не поставишь и не загонишь.
И станет твердой пятой на Ледовитом океане новый российский город.
Да не просто город, а град, во всем подобный Петрограду. Сегодня еще в колыбели, а завтра молодая столица России-победительницы. И Николай Второй войдет в историю как Николай Великий!
Вы никогда ни о чем подобном не слыхали? Тогда читайте:
«Россия, заменив нынешнюю северную столицу полярною, у незамерзающего Варангерфиорда, вместе со всем христианско-европейским человечеством откроет новую борьбу на два фронта: с экваториальным, тропическим жаром с одной стороны и с полярным холодом — с другой».
Это пророчествовал Николай Федоров[285]. Не знаю, читал ли его инженер Борис Сабанин. Но Александр Беляев, скорее всего, это прочел или услышал от федоровца Сетницкого.
И идея замечательная — великая русская полярная мечта!
Не эта ли мечта позвала Беляева в Мурманск?
Как уверял Олег Орлов (видимо, со слов вдовы), свой путь на север Беляев начал с конторы треста «Ленрыба». Пришел он по объявлению о найме на работу. Так что, скорее всего, не писатель просил отправить его куда подальше, а ему предложили вакансию в Мурманске.
Чем мог прельстить безработного Мурманск — понятно: повышенным окладом жалованья, 10-процентной «северной» надбавкой и еще тем, что из всех медвежьих углов то был единственный, куда из Ленинграда можно было доехать не на перекладных, а (спасибо Николаю Второму!) на поезде.
А вот зачем Мурманску понадобился Беляев? Больной писатель, практически — инвалид! Чтобы такого послать в Заполярье, очень веские причины нужны… И они были — партия и правительство объявили добычу рыбы в Баренцевом море первоочередным делом, а населения во всем Мурманском округе было в 1931 году меньше тридцати тысяч… Значит, трудоспособных еще меньше! По партмобилизации пригнали из Ленинграда инженеров и партработников, а дело стоит! И тогда объявили массовый набор рабочей силы по всей стране. Но достаточного количества охотников не нашлось, и пришлось требования к кандидатам резко снизить. Тем более если речь шла о претенденте на канцелярскую работу. А там пусть вернется в Ленинград хоть в гробу, свою роль он уже сыграл — повысил процент завербованных!
Какова же была причина столь острой нужды в людях и именно в Мурманске? Ответ — селедка!
Славилась она дешевизной и любовью широких народных масс.
В продуктовых карточках ее даже не включали в категорию «рыба», и в таблице она занимала почетное четвертое место — сразу после хлеба, крупы и мяса.
А по нормам снабжения 1929/30 года каждому владельцу карточки полагалось (в зависимости от категории) от 250 до 800 граммов селедки в месяц[286].
До Первой мировой войны половина всей съеденной в России селедки была импортной. А остальную добывали на Каспии. До конца 1920-х, когда с появлением колхозов уловы резко снизились. А импортная селедка исчезла еще раньше — как только грянула Октябрьская революция.
Тут, как назло, окончательно завершилась еще одна революция — на этот раз «революция сверху». Так Сталин торжественно назвал коллективизацию и ликвидацию кулачества как класса. И наступил голод. Не стало хлеба, крупы, мяса и селедки. Нечем было отоваривать карточки.
И тогда произошло чудо: в 1931 году и в совершенно неурочное время — зимой! — в Баренцево море хлынули несметные косяки сельди. Море превратилось в кашу, такую густую, что воткнутая в воду палка торчала стоймя! Рыбу черпали корзинами, лопатами, руками… Потыкавшись в берег, рыба вознамерилась уйти в открытое море. Ее пытались удержать — перегородили заливы сетями. Куда там — живой напор был таким, что самые прочные сети разлетелись в клочья. Тут бы ее и брать рыболовецким судам… Но оказалось, что судов-то в Мурманске и нет! То есть суда есть, но без капитанов и мотористов.
Пришлось партии и правительству решать и селедочный вопрос.
Надо, впрочем, сказать несколько слов о природе чуда. Дело в том, что массовые заплывы сельди к мурманским берегам случались и раньше — в 70-х годах XVIII века, в 90-х XIX, а еще в 1902-м и 1903-м… Зато в прочие годы сельди в Баренцевом море не было вообще.
Сельдь водится и в Белом море. Но, отличаясь отменным вкусом, она совершенно не выдерживает длительного хранения. Кроме того, и уловы ее составляют не десятки миллионов пудов, как на Каспии, а всего 120–150 тонн в год. Так что где ее ловят, там и съедают.
И вот в 20-е годы XX века сотрудники Государственного института океанографии установили, что мурманская сельдь совсем не похожа на беломорскую. И не только тем, что ее можно хранить. В Белом море водится сельдь тихоокеанского вида, а в Баренцевом море — атлантического. Мало того, мурманскую сельдь и сельдью можно назвать с большой натяжкой — это молодь норвежской сельди. То есть неполовозрелая. И к Мурману она приплывает, когда из-за случайного генетического сбоя вдруг происходит небывалый рост популяции, проще говоря, демографический взрыв. И прогнозу такие отклонения от нормы не поддаются.
Понятно, что авторов этого ненужного открытия назвали «предельщиками», обвинили во вредительстве и расстреляли. Зато вместо одного Севгосрыбтреста учредили два — Севтралтрест и Мургосрыбтрест, и стали гнать в Мурманск рабочую силу — ведь огромные косяки сельди приплыли в Баренцево море и на следующий — 1932 год.
Весной приехал сам нарком снабжения СССР А. И. Микоян и объяснил, в чем корень проблемы: хронический недолов, гибель судов, полный хаос на строительстве порта и холодильников произошли из-за нехватки специалистов. И на собрании работников Севтралтреста воскликнул: «Назовите мне человека, знающего это проклятое дело! Кто бы он ни был по своему социальному происхождению, по своему отношению к советской власти, я его поставлю во главе дела».
Все сидевшие в зале да и сам Микоян прекрасно знали, кто этот человек — член правления и фактический глава Севгосрыбтреста С. В. Щербаков, год назад с санкции Микояна[287] расстрелянный заодно с ихтиологами.
Приезжал и Киров — Мурманский район до 1938 года входил в Ленинградскую область… Указал, что неправильно выгружают рыбу с сейнеров — вручную или, в лучшем случае, гужевой тягой. Совершенно верное указание — на весь мурманский порт имелось три электролебедки. Но электричества не хватало даже на освещение.
Когда не мог приехать сам, Киров будоражил рыболовов телеграммами, в которых громил «враждебные „теории случайности“ сельдяного промысла на Мурмане».
Так большевики переделывали природу — телеграммой. Взяли и объявили рыбью молодь половозрелой селедкой. А когда стало очень надо, то и двенадцатилетних детей — взрослыми. По крайней мере, в одном отношении — вполне зрелыми для судебного приговора.
Вернемся, однако, в город Мурманск. Что представляла собой несостоявшаяся полярная столица России в 1932 году?
Каменная котловина, на дне которой — Кольский залив, незамерзающий и черный, как чернила. Напротив города он суживается до полутора километров и вполне походит на Неву. И только четырехметровый прилив и запах соленой воды раскрывают правду — перед нами не река, а часть океана. Первое каменное здание построили к десятилетию Октября, в 1927 году. Все остальное — временное: электростанция, водопровод, самотеком подающий воду из озерца над городом, бревенчатые пристани и дощатые бараки. Доски добываются из ящиков, в которых перевозятся железнодорожные грузы. Имеются и образчики оригинальной мурманской архитектуры — из листового гофрированного железа. Выглядит как разрезанный вдоль цилиндр с дощатыми торцами, положенный на землю. Такое строение называлось «чемодан». Единственный вид городского транспорта — «декавилька»: построенная англичанами в 1918 году узкоколейка (полметра шириной) на бензомоторной тяге. Названием своим она обязана французскому инженеру Полю Декавилю, спроектировавшему такое средство передвижения еще в XIX веке. Единственная десятикилометровая линия вела от морского порта и вокзала через город к угольным причалам Зеленого Мыса. Вместо вагонов — открытые всем ветрам и непогодам вагонетки. Улицы обозначены, но тротуаров нет, равно как и мостовых. Домов тоже нет — только одноэтажные бараки. Но идет и упорная борьба за культуру быта. Главная мурманская газета призывает: «В конкурс на лучший барак вовлечь широкие слои трудящихся»[288]. Через месяц — новый клич: «Развернуть сеть образцовых бараков. Обеспечить бараки дровами. Наладить бесперебойное снабжение бани дровами»[289].
Не забыта и просто культура: первое каменное здание отдано под Художественный музей, а театр Мурманского совета профсоюзов (МСПС) представляет спектакль «Командные высоты» («Снимать верхнее платье обязательно. Вешалка 10 копеек»[290]).
Театр — в самом центре культурной борьбы. В газете напечатана анонимная, а по тону редакционная заметка:
«Не „Гроза“ и „Доходное место“ нужны рабочему зрителю Мурманска»[291].
«Уже около полугода, — напоминает газета, — работает в Мурманске театр ОСПС (окружного совета профсоюзов. — З. Б.-С.)». И что получилось? Театр «взял курс на классику („Ревизор“, „Гроза“, „Горе от ума“) и дошел до самой низкопробной халтуры — „Шальная пуля“». Вывод: «За ширмой окрпрофсовета работает театр старого торгашеского типа»! А рабочему зрителю Мурманска нужны не… (см. выше).
Представления свои театр давал в клубе ОГПУ. Оно и понятно: клуб занимал самое лучшее (с гардеробом!) помещение в городе, а для хозяев клуба вход на спектакли был бесплатным. Чекисты вообще умели устраиваться… Вот только завидовать им не надо — в Мурманск чекисты попадали не по своей воле, а за всякого рода проступки.
Кроме куцего лета и непомерно долгой зимы, в Мурманске есть еще времена суток — полярный день (с 23 мая по 21 июля) и полярная ночь (с 2 декабря по 11 января).
Судя по датам беляевских публикаций в «Полярной правде» (март — сентябрь), полярную ночь он не застал и сопутствующую ей депрессию не испытал. Что касается исполнения им служебных обязанностей, тут мы информацией не располагаем, зато во всем остальном был он весьма деятелен и активен.
Некто С. Банк открыл новый вид энергии. К уже известным каменному (черному) углю и силе воды (белому) он прибавил доселе неведомый — красный: энтузиазм, то есть сердце, мускулы и волю людей новой, советской формации[292].
Оно и понятно: все работы в Мурманске производятся вручную, и получается, что это не просто хорошо, а замечательно!
Первая мурманская статья Беляева называется «Голубой уголь»[293].
«Большой Мурман предъявит большой спрос на энергию. Об этом мы должны уже сейчас подумать. <…> Ископаемым топливом, углем, нефтью, природа не побаловала нас, быть может, оно и есть в районе Мурмана, но о нем мы еще не знаем. Водные источники энергии — „белый уголь“ лежат несколько южнее, притом их запасы ограничены.
Зато у нас есть под рукой неистощимый, доступный источник энергии — ветер или „голубой уголь“. „Ветрострой“ обладает такой мощностью, что оставляет далеко позади себя все Днепрострои вместе взятые. Высчитано, что мировые запасы энергии ветра равны 8 миллиардам 200 млн лошадиных сил, — в 7 раз больше всех мировых двигателей. И если до сих пор энергия ветра использовалась незначительно, то только потому, что ветер капризен и непостоянен.
Но есть также „счастливые“ места на земном шаре, где ветер дует круглый год с силою, вполне достаточной для вращения ветряков и роторов, — для превращения его в электрическую энергию.
К таким счастливым местам относится город Мурманск, со всем Мурманским округом.
С легкой руки писателя Киршона, за Баку закрепилось название „город ветров“[294]. У нас нет под рукой в данный момент сравнительных данных, но мы с полной уверенностью можем сказать, что Мурман имеет не меньшее право называться „Городом ветров“».
На этом Беляев патетическое вступление заканчивает и переходит к конкретным предложениям:
«Метеорологическая станция Убеко-Севера[295] в Мурманске ведет многолетние наблюдения, регистрируя три раза в день „случаи“ ветра и его силу. Эти наблюдения говорят о том, что в Мурманске в продолжение года не бывает ни одного „случая“ на день, — из трех суточных проверок, полного отсутствия ветра. Среднегодовая сила ветра равна примерно 4,5 метра в секунду, — сила вполне достаточная, чтобы приводить в движение ветряки ЦАГИ, — Центрального Аэродинамического Государственного Института… <…>
Первая ласточка „Ветростроя“ уже прилетела к нам. В Полярном делается ветряк ЦАГИ. При его помощи наши полярные ученые энтузиасты будут отопляться ледяными полярными ветрами. Разве это не звучит как фантастика. А между тем при современной технике ничего не может быть проще, ветер будет приводить в действие электромашину, а электричество — обогревать. Сложный вопрос — о снабжении биологической станции дровами — разрешается. Мощный ветер будет превращен в тепло и свет.
Как во всяком деле, здесь встретим некоторые трудности. Так ветряк спроектирован для установки на мягком грунте, — (рассчитан на [забивание) стоек в землю), в Полярном же почва скалистая. Затем в силу особенностей именно с. Полярного, остается неизвестным, как скажется на работе ветряка возможное оледенение его крыльев. Но эти трудности, конечно, будут преодолены. <…>
Ветер, который был нашим бичом, который причинял нам столько неприятностей, аварий, потерь, крепко взнузданный, будет служить нам.
Мы заставим помогать его нашему строительству, нашему производству: тянуть вагонетки подвесной дороги, пилить доски на лесопильном заводе, поднимать воду в наши дома, отоплять, освещать их, разгружать траулеры и вагоны, нагружать океанские пароходы — механизировать работы порта и Тралбазы.
Нет ничего фантастического и в мысли „ветрофицировать“ и наши траулеры, установив на них ветряки роторные инженера Б. Каминского, ветер сбережет топливо, расходуемое на освещение, даст энергию для механизации работ с тралом и т. д.».
В газете опечатка — следует читать: «инженера Б. Кажинского», того самого, что во «Властелине мира» назван Качинским. Передачей мыслей на расстояние он занимался для души, а основной его специальностью были ветросиловые установки. Понятно теперь, кому обязан своей осведомленностью Беляев…
Еще Беляев предлагал открыть в Мурманске зоопарк и заняться озеленением города. Призывал не сажать больше дубы и клены (напрасный труд!), заменив их полярными породами деревьев — сосной, карельской березой, северной ивой… Противоположный берег Кольского залива весь покрыт зеленью, а на мурманских площадях торчат редкие черные веники. И еще неплохо бы обратиться к академику Миколе Кащенко из Киева, который вывел «морозостойкую яблоню, скрестив местную привычную к лютым сибирским морозам дикую яблоню — кисло-горькие плоды которой не превышали величиной вишневую косточку — с европейскими сортами. И гибридные яблони начали давать плоды вкусные, сочные, только размером несколько уступающие своим европейским родителям». Правда, Кащенко потратил на это 20 лет, но пусть молодежь этим и займется. Вот, кстати, и адрес академика[296].
Со страниц газеты требовал Беляев снабдить Севтралтрест пристойной радиостанцией, не отмахиваться от изобретателей и рационализаторов… Словом — вел себя как настоящий общественник.
В 1970-е годы, прознав о пребывании Беляева в Мурманске, журналист Константин Полтев принялся искать людей, встречавшихся тогда с писателем. Никого не отыскал и рассказал о своей беде по местному телевидению. И тогда откликнулся Михаил Наумович Гринберг и сообщил, что Беляев («худощавый интеллигент в пенсне») сочинял куплеты для «живой газеты». Куплеты Гринберг запомнил и даже спел (в главе «Златые горы» мы их уже цитировали). Интереснейшая, кстати, биография у Михаила Наумовича. Приехал он в Мурманск на должность грузчика, скрыв от вербовщика свою настоящую профессию — преподаватель музыки. С Беляевым его познакомил местный журналист по фамилии Зайцев. Журналист без обиняков заявил Гринбергу, что ему поручили подбить музыканта на участие в «живой газете». Представления устраивались в клубе госторговли, его иногда еще называли Дворцом труда. Гринберг согласился. Был он тогда крайне молод, и «участие в многочисленных и многолюдных представлениях, — признался он 43 года спустя, — доставляло мне неповторимое удовольствие». Из Мурманска он так никогда и не выбрался, но на волне успеха спустя какое-то время смог вернуться в родную стихию: возглавлял музыкальную часть областного театра, выступал с фортепианными концертами по местному радио, стал первым директором первой в городе музыкальной школы…[297]
Ясно, что не романтика дальних странствий вынудила юношу сбежать за полярный круг и в грузчики. Ведь при первой же возможности он снова занялся музыкой. Какая же нужда заставила его скрываться там, где никто ничего о нем не знал?
Беляев же, наверное, удостоился внимания «живогазетчиков», поскольку успел проявить себя непримиримым борцом с недостатками. Вот его заметки, опубликованные в многотиражке механических мастерских Севтралтреста «Заполярный металлист». Первый раз он предстает перед читателем в облике рабкора А. Б.:
«Беспризорный уголь лежит напротив мехмастерской около ж. д. полотна, он принадлежит мастерской, но так как никто за углем не наблюдает, то его таскают топить печи жители соседних бараков. Надо принять соответствующие меры. А. Б.
<…>
2 года как работает бондарный завод, но до сих пор не позаботились поставить хорошей уборной, у существующей почти нет крыши, в стенах и полу аршинные щели, осенью и зимой тут можно простудиться. Чего же смотрит охрана труда, пишет рабкор А. Б.
<…>
Трест прими меры. Около запасных ж. д. путей, на базе устроены склады бочек — тары под рыбу. Так как за бочками никто не наблюдает, то они, рассохшись, разваливаются, иногда и сознательно ломаются, а затем растаскиваются на дрова. Пишет рабкор А. Б.»[298].
Лейтмотив всех трех заметок — борьба за тепло: уголь, дрова, теплоизоляция.
А вот его выступление за полной подписью — о том, что в магазине ЗРК № 2 прохудилась крыша и стоит пойти дождю, как магазин и находящиеся в нем дорогие продукты заливает. Как же совладать со стихией? — спросит встревоженный читатель. И автор наставляет:
«Надо немедленно отремонтировать крышу, дабы избежать могущих быть серьезных убытков»[299].
ЗРК — это закрытый рабочий кооператив, чьи блага доступны лишь сотрудникам данного предприятия или учреждения. Иными словами: кто у нас не работает, тот у нас и не ест. Иногда борьба за еду принимала формы самые идиотические, но от этого еще более жуткие.
«Не позволим классовому врагу опошлять общественное питание
В столовой № 2, 28 августа, некий Петров Павел Андреевич, который пришел в столовую в пьяном виде, поужинал, через некоторое время приходит вторично. Какими-то судьбами сумел обмануть заведывающего (так!) — получить ужин, но в третий раз Петрову не пришлось обмануть, то здесь он повел агитацию против Советского Союза, что плохо его кормят, что мол надо ехать в Англию и т. д. Агитатор распространялся на всю столовую.
Пом. зав. т. Третьяков, видя, что в общественном месте классовый враг открыто агитирует, опошляет генеральную линию партии, Петрова арестовал и передал постовому милиционеру.
Мы, рабочие и сотрудники столовой № 2, на выступление классового врага удесятеренно усилим работу по общественному питанию и докажем, что Советская страна является единственной страной рабочего класса, которая стремится улучшить материальные условия рабочих не только в Советском Союзе, но и во всем мире. Мы заверяем коллектив партии и профсоюзные организации ни в коем случае не допускать опошлять генеральную линию партии и удесятеренно усиливаем работу по общественному питанию.
Требуем от следственных органов принятия самых жестоких мер.
Бригада: Рябов, Третьяков, Голубев, Голяков»[300].
Дух захватывает, как только представишь плоды советской заботы о лучшей жизни заграничных пролетариев. Например, отучение от вредных привычек… А то, ишь, моду взяли, как Петров П. А., по три ужина в пасть запихивать!
Но долго смеяться над словесными ужимками бригады общепита невозможно — слишком быстро понимаешь, что водит бригадным пером не самодовольная глупость, а лютый нечеловеческий страх.
В этом вот мире Беляев и жил.
Оттого, при всех отчаянных попытках спрятаться за общественную работу, не мог он избыть душевной тоски. Ведь было у Беляева свое дело, главное и любимое — писательство.
И едва переехав в Мурманск, он публикует статью, в которой сообщает:
«Собирая материал по истории траловой промышленности, нам пришлось зайти в архивное бюро»[301].
Нет никакого сомнения, что составление такой истории никак не входит в обязанности юрисконсульта. А архив — государственное учреждение с определенными часами работы. Следовательно, попасть туда можно только в рабочее время, то самое время, которое Беляев должен отсиживать в Севтралтресте. Значит… значит ему удалось увлечь начальство перспективой написания истории тралового флота на Мурмане.
Итак, Беляев приходит в архив:
«Чистое, светлое, сухое помещение в две комнаты. На полках связки дел, аккуратно перевязанные. Отрадное впечатление. Мурманск может быть спокоен за свою историю.
Какую историю? Заглянем на крайнюю полку.
— „Дело по обвинению гражданина такого-то в самовольном занятии комнаты“ 1920 г.
Такими делами пестрят полки.
Что ж, допустим, это тоже история, будущий историк города сможет установить, что жилищный кризис существовал в Мурманске и в 1920 г.
— А где у вас отчеты за старые годы Севтралтреста, архив гражданской войны?
На этот вопрос мы получаем удручающий ответ. Архив гражданской войны (отчеты тоже) был свален в сарае милиции беспорядочной грудой. Если кто интересовался этим архивом, приходил, рылся и уходил, оставляя после себя еще больший хаос.
Из милиции архив был переброшен „навалом“ в дырявый сарай — в Колонизационный поселок, за 1 ½ км от Мурманска, где он пребывает и сейчас.
Снег, пробивающийся сквозь щели, засыпал архив толстым слоем. Придет весна, архив погибнет.
Работники архивного бюро толкались во все двери, просили, били тревогу и пока добились только того, что получили обещание перевести архивное бюро, — вместе с остатками архива гражданской войны еще дальше, за 3 ½ км от города, в небольшой домишко на болоте, куда весной ни хода, ни проезда и где в случае пожара никакая помощь немыслима.
Архив гражданской войны гибнет»[302].
К концу статьи Беляев, как мы видим, о траловой промышленности словно напрочь забывает. И совершенно правильно делает. На Мурмане она появилась лишь в 1924 году, с образованием Севгосрыбтреста. Но написать его историю никак невозможно — в 1929–1930 годах все руководство треста было объявлено вредительским и арестовано. Кого-то расстреляли, кого-то отправили в концлагеря. Что тут писать? Историю вредительства? Такие истории сочиняют в другом ведомстве.
Зато Гражданская война к траловому флоту вообще никакого отношения не имеет. Перед Первой мировой войной по Баренцеву морю ходило всего четыре русских траулера. После революции Центросоюз и рыбопромышленник Беззубиков создали рыбопромышленную компанию. Приобрели у англичан 12 военных тральщиков и переоборудовали для рыбного промысла, но до прихода красных в 1920 году работу наладить так и не смогли.
Что заставило Беляева бить тревогу? Долг гражданина или интеллигентская истерика перед лицом гибнущих памятников истории?
Полагаю, ни то ни другое. То, что историю траловой промышленности написать нельзя, ему наверняка стало ясно практически сразу. Вот он и решил сменить тему: раз фантастика пришлась не ко двору, возьмемся за историческую беллетристику. Историю опишем самую недавнюю. А поскольку к тому, что кровавым катком прокатилось по этим местам, лично Беляев причастен не был, то мурманская историко-революционная ложь не могла так испоганить душу, как повествование о ялтинских днях.
Написал он что-то об этом или нет — неизвестно. А осенью писатель покинул Мурманск навсегда — понял, что полярной зимы с полярной ночью ему не пережить. Получил причитающиеся за полгода «северные» (в целях борьбы с «летунами» надбавку эту выплачивали лишь по истечении шести месяцев непрерывной работы), вошел в бревенчатое здание вокзала и сел на ленинградский поезд.
* * *
В 1935 году вышла повесть Беляева «Чудесное око» — в Киеве и на украинском языке. Рукописный оригинал пропал, и потому, когда понадобилось вернуть книгу русскому читателю, пришлось совершить обратный перевод.
Только здесь отобразил Беляев свои мурманские впечатления.
«Широкое окно выходит на Кольский залив. Там виднеются мачты и трубы траулеров рыбного треста[303]».
В комнате с широким окном собрался кружок радиолюбителей.
А вот испанский коммунист-журналист Азорес:
«…вышел из гостиницы треста в полночь и направился по спуску к траловой базе. Испанец поеживался в своем осеннем пальто. Льдистый полуденный ветер бил в лицо. Падал мокрый снег».
Надо же — в полночь дует полуденный ветер! От этого Мурманска умом можно тронуться… Но не стоит тревожиться о психическом здоровье — перед нами всего лишь причуды перевода: по-украински «пiвдень» означает не «полдень», а «юг». Соответственно, «пiвденний» — это «южный». Что немедленно и подтверждается:
«„Удивительный край! — размышлял Азорес. — Здесь все наоборот… <…> В этих краях люди выбирают квартиры окнами не на юг, а на север, потому что северный ветер, пролетая над теплым течением Гольфстрима, нагревается, а южный — охлаждается над ледяным горным плато тундры. Суровый край, тяжелый климат“».
Поразмышляв, Азорес обозревает окрестности:
«Внизу горели огни траловой базы. Высоко вздымались корпуса рыбообрабатывающих цехов. Гремели лебедочные цепи. У пристани стояли траулеры. Одни разгружались, другие готовились к отплытию. Сновали транспортеры: к складам — с рыбой, от складов — с солью».
Здесь видна рука фантаста — при Беляеве никакой механизации в рыболовецком порту не было. Затем снова кусочек правды: «…высокий, поросший низкими березками противоположный берег Кольского залива…» — и на этом все, что Беляев смог сказать о Мурманске.
Перейдем к персонажам. Вот Мотя Гинзбург — конструктор, изобретатель, руководитель радиокружка и сам радист на траулере «Серго Орджоникидзе». Он изобрел подводный телевизор для поиска косяков промысловой рыбы. Впрочем, замечает Беляев:
«В сущности говоря, Мотя не изобрел ничего или почти ничего. Ему случалось видеть фотографии американских и немецких телевизоров, приспособленных для наблюдений на морской глубине. Правда, это были фотографии. Но принцип работы телевизора известен. Оставалось самостоятельно продумать кое-какие конструктивные особенности…»
Плавал на траулере такой радист или нет — неизвестно. Единственная черта, которой снабдил его Беляев, — безудержный энтузиазм. А это значит, что такой человек действительно существовал. В «Полярной правде» за 1932 год отыскались две статьи: «Ищите каменный уголь»[304] и «Заполярный гигант на базе „белого угля“»[305]. Угля на Кольском полуострове не нашли до сих пор, гигантов на базе гидроэнергии не построили. Но энтузиазма в статьях хоть отбавляй, а подписаны они: М. Гинзбург.
Стихи Беляева звучали и со сцены — мурманского клуба Госторговли:
Мы, путинные солдаты,
Мы, бойцы-портовики.
Всех из треста бюрократов —
Гарпунами, как в штыки!
Куплеты эти он сочинил для самодеятельного ансамбля «Живая газета» в 1932 году. Особенно по душе публике пришелся припев:
Хочешь — плачешь,
Хочешь — скачешь,
Дело, собственно, твое.
Как ни вейся,
Как ни бейся —
Полезай в утильсырье![280]
280
Воспроизведено по памяти М. Н. Гринбергом (Полтев К. В. Мурманская эпопея Александра Беляева: Неизвестные страницы биографии писателя-фантаста//Север. Петрозаводск. 1975. № 3. С. 124).
281
В русской синологической транскрипции: Цзиньшань — «золотые горы». Нынешняя наука полагает, что китайцы всего лишь перевели на свой язык исконное монгольское название этой горной страны — Азтантай — «золотоносный», «место, где есть золото».
282
Протокол совещания (ГАРФ. Ф. 2306. Оп. 1. Д. 171); см.: Горяева Т. М. Политическая цензура в СССР. 1917–1991. М., 2002. С. 235.
283
Жеффруа Г. Ряса. (Пер. с фр. А. Б.) // Смоленский вестник. 1911. № 90. 24 апреля. С. 2; Верн Ж. В 2889 году. (Пер. и прим. А. Беляева) // Вокруг света. М., 1927. № 5. С. 67–70.
284
Мухтаров Е. Песни нашей Победы // 4 года из 1000: 65-летию Победы посвящается. Ярославль, 2010. С. 23–76.
285
Федоров Н. Ф. Распределение задач всемирной регуляции природы // Федоров Н. Ф. Собрание сочинений: В 4 т. М., 1995. Т. 2. С. 302; ранее опубликовано во втором томе «Философии общего дела» (М., 1913).
286
Осокина Е. А. Иерархия потребления: О жизни людей в условиях сталинского снабжения. 1928–1935 гг. М., 1993. С. 17.
287
Чернавин В. В. Записки «вредителя» // Чернавин В. В., Чернавина Т. В. Записки «вредителя». Побег из ГУЛАГа. СПб., 1999. С. 98.
288
Полярная правда. 1932. № 24. 28 января. С. 4.
289
Там же. № 49. 27 февраля. С. 3.
290
Там же. № 1. 1 января. С. 4.
291
Там же. № 72. 27 марта. С. 4.
292
Полярная правда. 1932. № 6. 6 января. С. 1.
293
Там же. № 60. 11 марта. С. 2.
294
Пьеса В. М. Киршона (1902–1938) «Город ветров» (1929) представляла собой романтическое (с участием сказителя-ашуга) изложение истории двадцати шести бакинских комиссаров.
295
Правильное наименование: УБЕКО-СЕВЕР (Управление по безопасности кораблевождения на Севере).
296
Об опытах М. Кащенко из Киевского акклиматизационного сада (КАС) Беляев писал годом раньше — «О КАС и персиковой косточке» (Революция и природа. Л., 1931. № 2. С. 60–63 [Подпись: А. Б.]).
297
Полтев К. В. Указ. соч. С. 124.
298
Заполярный металлист. 1932. № 4. 22 июля. С. 2.
299
Беляев А. Товары под угрозой //Заполярный металлист. 1932. № 5.27 июля. С. 2.
300
Заполярный металлист. 1932. № 13. 5 сентября. С. 1.
301
Беляев А. Спасайте архив по истории гражданской войны // Полярная правда. 1932. № 84. 9 апреля. С. 4.
302
Там же.
303
Здесь далее цитируется по: Беляев А. Р. Чудесное око //Беляев А. Полное собрание сочинений: В 7 т. М., 2009–2010. Т. 4 (2010).
304
Полярная правда. 1932. № 144. 22 июня. С. 1.
305
Там же. № 146. 24 июня. С. 4.
Зеев Бар-Селла. Александр Беляев. — М., 2013 (ЖЗЛ)
Соч.: Собр. соч.: В 8 т. — М., 1963–1964; Голубой уголь // Полярная правда. 1932. 11 марта; Создадим Мурманский зоопарк // Полярная правда. 1932. 15 апреля; и др.
Лит.: Зеев Бар-Селла. Александр Беляев. — М., 2013 (ЖЗЛ); Полтев К. Это было 40 лет назад. Писатель-фантаст А. Беляев в Мурманске (1930‑е гг.) // Полярная правда. 1972. 14 октября; Он же. Мурманская эпопея А. Беляева // Север. 1975. № 3; Ермолаев Д. "Здесь ветер — без выходных" // Мурманский вестник. 2014. 15 марта.
1932 — "Голубой уголь", "Создадим Мурманский зоопарк", "Еще об озеленении города", "Циолковский", "Севтралтрест должен иметь техническую станцию", "Радиоузел должен решительно перестроить свою работу", "Будет ли этому конец?"
"Никаких клеток старых зверинцев-этих буржуазных тюрем для зверей! Только "острова" зверей под открытым небом. Водоемы. Вольеры для птиц и мелких зверьков. Естественный полярный пейзаж без "подмалевки". Подлинное полярное небо. Что может быть лучше?..
Но такой зоопарк не только интересное и здоровое зрелище, в особенности в Мурманске, так бедном зрелищами. В зоопарке можно развернуть большую научную и просветительную работу"
"Создадим Мурманский зоопарк"
"Наши полярные ученые-энтузиасты будут отапливаться ледяными полярными ветрами... Ветер, который причинял нам столько неприятностей, аварий, потерь, будет служить нам. Нет ничего фантастического и в мысли "ветрофицировать" и наши траулеры, установив на них ветряки... Неоспоримо одно — большой мурманский ветер поможет создать нам большой Мурман".
"Голубой уголь"
"Представьте себе огромную ракету в виде яйцевидного, с заостренным верхним концом вагона. Внутри вагона — каюта с запасом кислорода, продуктов для путешественников и большой запас взрывчатого материала — пороха или нефти, газов — вот вам и "звездолет".
"Если такой снаряд приобретет от взрыва скорость, примерно, в 11 километров в секунду, то он может преодолеть земное притяжение и лететь хотя бы на Луну, на Марс..."
Голубой уголь // Полярная правда (Мурманск), 1932, 11 марта (№60) – с.2
Спасайте архив по истории гражданской войны // Полярная правда (Мурманск), 1932, 9 апреля (№84) – с.4
Создадим Мурманский зоопарк // Полярная правда (Мурманск), 1932, 15 апреля (№89) – с.
Больные вопросы рабочего изобретательства // Полярная правда (Мурманск), 1932, 22 мая (№118) – с.2 – [Под псевдонимом «А. Б.»]
ИТС и техпропаганда // Полярная правда (Мурманск), 1932, 5 июня (№150) – с.2 – [Под псевдонимом «А. Б.»]
Озеленение Мурманска – забытый участок // Полярная правда (Мурманск), 1932, 5 июля (№155) – с.4
Севтралтрест должен иметь техническую станцию // Полярная правда (Мурманск), 1932, 16 июля (№139) – с.
Беспризорный уголь: [Заметка] // Заполярный металлист (Мурманск), 1932, 22 июля (№4) – с.2 – [Под псевдонимом «А. Б.»]
[«2 года как работает бондарный завод…»] // Заполярный металлист (Мурманск), 1932, 22 июля (№4) – с.2 – [За подписью: рабкор А. Б.]
Трест, прими меры // Заполярный металлист (Мурманск), 1932, 22 июля (№4) – с.2– [За подписью: рабкор А. Б.]
Товары под угрозой // Заполярный металлист (Мурманск), 1932, 27 июля (№5) – с.2
Радиоузел должен решительно перестроить свою работу // Полярная правда (Мурманск), 1932, 10 сентября (№211) – с.4 – [Под псевдонимом «А. Б.»]
Еще об озеленении города // Полярная правда (Мурманск), 1932, 11 сентября (№221) – с.4
К. Э. Циолковский // Полярная правда (Мурманск), 1932, 15 сентября (№233) – с.
Будет ли этому конец? (Письмо из Севтралтреста) // Полярная правда, 1932, 17 сентября (№235) – с.2
Славный путь к славному юбилею [К 40-летию литературной деятельности А. М. Горького] // Мурманский портовик, 1932, 26 сентября (№19) – с.2 – [Под псевдонимом «А. Б.»]
https://archivsf.narod.ru/1884/aleksander...
***
К. Полтев МУРМАНСКАЯ ЭПОПЕЯ АЛЕКСАНДРА БЕЛЯЕВА
Неизвестные страницы биографии писателя-фантаста
БЫЛО это лет десять назад. В Мурманске вышел роман Александра Беляева "Голова профессора Доуэля". Переизданный в Мурманске роман сразу же нашел своих читателей и за пределами Кольского полуострова. В издательстве не знали, что делать с многочисленными письмами, в которых содержалась просьба вышлите книжку! Вместе с тем раздавались удивленные голоса, почему в Мурманске издается беляевская фантастика? Дескать, творчество писателя никак не связано с Кольским краем. Рассуждая таким образом, поборники "литературной справедливости", сами того не ведая, допускали ошибку. Замечательный советский писатель Александр Беляев на протяжении двух лет или около этого жил и работал в Мурманске. Отсюда он увез рукопись своего известного романа "Прыжок в ничто".
Я знаю об этом давно. Такую деталь биографии фантаста сообщил мне здешний краевед Яков Алексеевич Камшилов Мурманские старожилы, конечно, помнят его. Он был юристом по профессии, художником и этнографом -- по призванию. Разговор с Яковом Алексеевичем всегда обогащал собеседника. Он приехал сюда, если не ошибаюсь, в 1920 году, вслед за передовыми частями Красной Армии, и на его глазах происходили многие, ставшие легендарными за давностью лет события.
После беседы с Камшиловым -- а это был разговор на ходу -- я не раз думал о неожиданно возникшей теме -- Беляев в Мурманске, но ничего не сделал, чтобы разработать ее -- мешали другие, казавшиеся тогда неотложными дела. Но, вот в руки мне попал августовский номер журнала "Костер" за 1971 год. Редакция предлагала своим юным читателям любопытную публикацию -- очерк Александра Беляева "Прогулка на гидроаэроплане". Подготовил публикацию Олег Орлов, он и написал короткое предисловие. Меня поразило чрезвычайно бережное отношение к памяти писателя. Внимание привлекли следующие строки: "Вот Беляев -- юрист и ведет блестящие судебные процессы. Вот Беляев -- актер и играет в театре главные роли. Вот работает в уголовном розыске. Вот ушел в плавание из Мурманска на рыболовецком траулере".
Откровенно говоря, я усомнился в том, что Александр Романович ходил в море на рыболовецких траулерах. Известно, что писатель перенес тяжкое заболевание и месяцами был прикован к постели. Однако публикация в "Костре" подтверждала факт, сообщенный мурманским старожилом. И я решил выяснить, что знает ленинградец Орлов о мурманском периоде жизни писателя-фантаста. Делаю запрос в редакцию. И вот получаю ответ.
"Очень рад, что есть люди, которых судьба Беляева трогает, как и меня. Вопросы Ваши не из легких, ибо, как раз мурманский период жизни Беляева наиболее мутный. В 1931 -- 1932 годах Беляев нигде не печатается, (надо заметить, что критика не сразу доброжелательно приняла фантастические романы писателя, упрекая его в беспочвенном прожектерстве, советская научная фантастика как жанр еще только начинала утверждать себя -- К.П.) -- и, чтобы попросту не помереть с голоду, устраивается через ленинградское учреждение "Ленрыба" (ул. Росси, 2) на работу в Мурманск. Скорее всего, в рыболовный флот юрисконсультом. В его повестях и романах есть и точное описание плавания, и каюты капитана траулера, и кое-что об эпроновцах, которые, вероятно, были в те годы в Мурманске. У меня хранится весь беляевский архив, но в нем этого трудного периода жизни фантаста очень и очень мало. Есть редкая фотография Беляева, сделанная в Мурманске, -- Беляев в малице, и кое-что из воспоминаний его жены Маргариты Константиновны. Так что, если предпримете какие-либо розыски в архивах Мурманска, -- то будет очень хорошо".
Стало быть, Александр Романович жил и работал в Мурманске в 1931-32 годах. Начинаю искать людей, которые могли близко знать писателя. Неудачи следуют одна за другой. Почему-то не отвечает на письма бывший сослуживец Беляева. Я уже пал духом, но понимаю, чувствую, что не могу бросить начатого дела. Работа в архиве дает маленький узелок, за который стоит уцепиться. На страницах "Полярной правды" тех лет часто попадаются заметки за подписью Свисташова. Не тот ли это Михаил Иванович Свисташов, который до ухода на пенсию работал в ПИНРО? Звоню ему: "Михаил Иванович, так, мол, и так, знали ли Вы такого Беляева?" -- "Немного знал, -- отвечает Свисташов. -- Худощавый такой был. Помнится еще, его письменный стол находился в плановом отделе "Севтралтреста". Как будто бы имел он неприятности за сочинительство в рабочее время... Но я редко бывал в плановом отделе и знал о писателе со слов других сотрудников. Попробуйте разыскать их..."
Тем временем уточняю псевдонимы писателя. Их не так уж мало: Арбель, А. Р., В., А. Ром, "Немо" и еще несколько. Кто может поручиться, что в Мурманске он не придумал себе других псевдонимов? Опять сомнения. И все-таки терпеливо работаю в газетном архиве. Биографы Беляева утверждают в один голос, что под конец жизни он активно сотрудничал в газете города Пушкина под Ленинградом. Значит, не исключена возможность такого же участия писателя в "Полярной правде".
Листаю подшивки -- и все без толку. Опять теряю надежду. Вдруг мое внимание привлекает заметка о том, что 4 марта 1932 года секретариат окружкома партии утвердил оргбюро Мурманской Ассоциации пролетарских писателей. "Начинающему рабочему писателю, -- говорилось в обращении оргбюро, -- не следует бояться неудач. Всякое дело нe сразу дается, а писательское ремесло требует не малой работы. Но рабочий класс, побеждающий на других фронтах строительства, выйдет победителем и на литературном фронте. Рабочий овладеет писательской техникой". Прочитав это обращение, любопытный документ своего времени, и другие сообщения о литературной жизни тогдашнего Мурманска, я почувствовал себя где-то у цели. И не ошибся. В номере газеты за 11 марта 1932 года нахожу публицистический очерк А. Беляева "Голубой уголь" Беляев называет Мурман "счастливым местом" на земном шаре, где ветер дует круглый год с силой вполне достаточной для вращения ветряков и генераторов. "Ветер здесь работает без выходных дней", -- замечает писатель и выдвигает идею создать "аэроэлектростанцию", хитроумно соединив ветряк с насосом, который будет перекачивать в свободное от подачи энергии время воду из нижнего водоема в верхний. А если ветер "забастовал", тогда из верхнего водоема вода должна быть выпущена, и она начнет вращать гидротурбину.
Александр Романович сообщает о первой ласточке "Ветростроя": в Полярное доставлен ветряк ЦАГИ. "При его помощи наши полярные ученые-энтузиасты будут отапливаться ледяными полярными ветрами. Разве это не звучит как фантастика!" И далее: "Ветер, который был нашим бичом, который причинял нам столько неприятностей, аварий, потерь, -- крепко взнузданный будет служить нам. Мы заставим его помогать нашему строительству... пилить доски на лесопильном заводе, поднимать воду в наши дома, отоплять, освещать их, разгружать траулеры и вагоны, нагружать океанские пароходы -- механизировать работы порта и тралбазы. Нет ничего фантастического и в мысли "ветрофицировать" и наши траулеры, установив на них ветряки... Ветер сбережет топливо, расходуемое на освещение, даст энергию для механизации работ с тралом..." "Неоспоримо одно, -- заканчивает свой очерк А. Беляев, -- большой мурманский ветер поможет нам создать большой Мурман".
Еще одна смелая и неожиданная по тем временам идея в статье "Создадим Мурманский зоопарк": "Никаких клеток старых зверинцев -- этих буржуазных тюрем для зверей!.. Только "острова" зверей под открытым небом... Естественный полярный пейзаж без подмалевки!" (Олег Петрович Орлов, ленинградский исследователь жизни и творчества А. Беляева, рассказывает о дружбе писателя и известного дрессировщика Дурова. Мысли, высказанные в статье о зоопарке -- "Полярная правда" за 15 апреля 1932 года, -- как раз находятся в русле этих дружеских отношений и интереса Беляева к Дурову).
16 июля того же года Александр Беляев опубликовал в газете чисто деловую статью "Севтралтрест" должен иметь техническую станцию". Речь идет о создании мощного центра научно-технической пропаганды и опять талантливый автор проявил завидную инициативу.
В свое время существовала версия, что автор нашумевшего романа "Голова профессора Доуэля" был человеком необщительным, замкнутым и даже аполитичным. Поводом для такого безапелляционного суждения послужил случай, когда какой-то не в меру горячий литературный критик настоятельно потребовал от писателя, чтобы тот создал фантастический роман на колхозную тему. А.Р. Беляев отверг неожиданное требование -- и поплатился своей репутацией.
По известным словам Маркса, чтобы не принять ересь за правду, надо все подвергать сомнению. В этом случае сомнение было закономерным: никак не укладывалась в голове убийственная характеристика, которую получил писатель, чье творчество, от первой до последней строчки, проникнуто настоящим гуманизмом. Такие люди, как А. Р. Беляев, не могли стоять в стороне от жизни, быть безучастными созерцателями бурно развивающихся событий. Вокруг кипел ударный труд героев первой пятилетки. Была объявлена решительная война рутине, косности, консерватизму. Нет, Александр Романович не мог взять на себя роль стороннего наблюдателя. Но у меня не было фактов, чтобы доказать это.
С результатами своих поисков я познакомил мурманских телезрителей, я рассчитывал на отклики старожилов. Почти сразу же дал знать о себе М.Н. Гринберг. Он безвыездно прожил в Мурманске более сорока лет. Приехал на Север в качестве грузчика, скрыв от вербовщика свою настоящую профессию преподавателя музыки, пианист в роли портового рабочего вряд ли вызвал бы большое доверие. Потом вернулся в родную ему стихию. Возглавлял музыкальную часть областного театра. Помнится, выступал по местному радио с фортепианными концертами. Был первым директором первой в Мурманске музыкальной школы. Сейчас Михаил Наумович на пенсии, но ему не откажешь в энтузиазме и любознательности.
-- Хочу помочь вам, -- сообщил Гринберг -- Я вспомнил некоторые подробности, которые могут пригодиться если не вам, то кому-либо из многочисленных биографов Беляева. С Беляевым меня познакомил местный журналист по фамилии Зайцев. Он без обиняков заявил, что ему поручили подбить меня на участие в "живой газете". Такая необыкновенная, по современным понятиям, газета выпускалась в клубе госторговли, иногда его называли еще Дворцом труда. Это скромное здание до сих пор стоит на Ленинградской улице, и в нем помещается областной Институт усовершенствования учителей.
-- Так вот, "живая газета" нуждалась в живом музыканте, -- пошутил Михаил Наумович -- Я был молод, и участие в многочисленных и многолюдных представлениях доставляло мне неповторимое удовольствие Приходил сюда и Александр Романович Беляев. Он писал для нас сатирические куплеты. Это были едкие, проникнутые сарказмом строчки Худощавый интеллигент в пенсне, скромный юрист из "Севтралтреста" храбро громил бюрократов, беспощадно расправлялся с жуликами и тунеядцами. Неожиданно Михаил Наумович подмигнул мне и пересел к пианино. -- Я кое-что запомнил из беляевских куплетов. Слушайте. Только не судите строго за исполнение.
Мы, путинные солдаты,
Мы, бойцы-портовики.
Всех из треста бюрократов --
Гарпунами, как в штыки!
-- А припев был такой, -- продолжал Гринберг.
Хочешь -- плачешь,
Хочешь -- скачешь,
Дело, собственно, твое.
Как ни вейся,
Как ни бейся --
Полезай в утильсырье!
-- Представителям молодого поколения эти куплеты покажутся странными, далекими от настоящего искусства. Не буду спорить о литературных достоинствах и недостатках "живой газеты". О ней надо судить с иных позиций. Хлесткие частушки делали свое дело. По следам наших выступлений принимались самые решительные меры, а заинтересованные зрители уже подсказывали другие темы. Нам приходилось спешить "живгазета" выходила два раза в месяц. Иногда Александр Романович Беляев сам играл на скрипке, но он не считал себя достаточно подготовленным для публичных выступлений.
А. Р.Беляев в Мурманске. 1932 год
После разговора с М Н Гринбергом я встретился с исследователем творчества писателя Олегом Петровичем Орловым.
-- Узнаю Александра Романовича! Он умел найти для себя интересное дело и отдавался ему целиком, -- сказал Орлов. -- Что касается качества стихов, то они у него не всегда получались. Тут Беляев не мог быть образцом.
Маленькое открытие окрылило меня, и я продолжал работу в мурманских архивах. Предположения обрастали аргументами. Неопровержимые факты подтверждали, что Александр Беляев часто выражал в своих газетных выступлениях общественное мнение, бичевал местничество, бюрократизм, головотяпство. Писатель охотно брался за разработку самых животрепещущих для Мурманска тем.
Вот в номере "Полярной правды" за 10 сентября 1932 года появилась статья "Радиоузел должен решительно перестроить свою работу". С гневом пишет Беляев о "цыплячьем местничестве" руководителей, ответственных за радиовещание в тогдашнем Мурманске. По их воле в репродукторах "скрежещут, как колеса трамваев, граммофонные пластинки", которые от частого употребления давно потеряли свои первоначальные свойства. Между тем существуют технические возможности для регулярного приема и трансляции радиопередач из Москвы и Ленинграда. Почему же эти возможности не принимаются во внимание? Беляев вербует сторонников полезной идеи "сократить расстояние от Мурманска до часов Спасской башни" Писатель зримо представляет себе, как оно будет. "Незабываемая минута полярная ночь, мороз, ветер метет колючую снежную пыль, а радиорупор у почтовой конторы рассыпает чистые, как кристаллы, звуки рояля первоклассного пианиста".
Статья А.Р. Беляева вызвала многочисленные отклики. Под общим названием "В каждое рабочее общежитие, клуб, квартиру -- громко, четко, бесперебойно работающую радиоустановку" была напечатана целая подборка писем читателей.
В Мурманске той поры было совсем мало зелени. Предпринимались попытки раз бить цветники и газоны, но теплолюбивые растения южных областей гибли, не успев подняться над землей. Неугомонный Беляев написал письмо директору Киевского акклиматизационного сада Украинской Академии наук Н Ф Кащенко, проработавшему много лет в Сибири. Использовав ценные советы ученого, Александр Романович подготовил и опубликовал в "Полярной правде" (11 сентября 1932 года) заметку о том, как следует организовать озеленение в условиях Мурманска. "Вместо того. чтобы затрачивать заведомо безнадежный труд и деньги на посадку растений более южных растительных зон, не проще ли взять готовый материал -- карельскую березу, ель, сосну, иву, рябину и прочее?" -- спрашивает Беляев. По его мнению, надо переселять деревья из лесу. Среди дальних переселенцев писатель называет кедр, смородину, алданский виноград. Можно использовать кащенковские гибридные яблоки.
В другой заметке ("Полярная правда" за 17 сентября 1932 года) писатель ставит вопрос о рациональном использовании технической библиотеки.
Тем временем приближалось 75-летие со дня рождения и 50-летие научно-изобретательской деятельности великого советского ученого Константина Эдуардовича Циолковского. Беляев снова блеснул редким талантом писателя-фантаста и популяризатора науки. В этой теме он чувствовал себя как рыба в воде. Его статья "К Э Циолковский" напечатана 15 сентября 1932 года. Удивляет необыкновенное умение автора просто говорить о вещах сложных, малодоступных читателям того времени Беляев считает своим долгом познакомить северян с основами современной космонавтики, которые дал миру гениальный мечтатель из Калуги. В то же время писатель предупреждает читателей о "попытках использовать ракеты, как снаряды без пушек". Он даже называет столицу государства, откуда полетят эти снаряды без пушек Берлин! В то время Гитлер требовал от Гинденбурга, чтобы тот передал ему всю полноту власти. В центре Европы зрела фашистская угроза. Суровое предсказание писателя сбылось у нас на глазах. Через десять лет над затемненной Англией появились гитлеровские самолеты снаряды, зловещие "фау", несшие смерть и разрушение.
А. Р. Беляев пишет, что человечество обязано позаботиться об использовании удивительного изобретения в мирных целях. Допустим, в качестве скоростного средства почтовой связи вложенное в ракету письмо будет доставлено из Европы в Америку за каких-то два часа.
Что же известно еще о мурманском периоде жизни фантаста? О. П. Орлов рассказывал мне, что Беляев не упускал возможности поговорить с капитанами рыболовных судов. С одним из них он выходил в море на промысел рыбы. Был у них там разговор о "всевидящем глазе" рыбака, будем считать, о локаторе. Тогда этот прибор не был еще изобретен, но он существовал уже в воображении писателя-фантаста. Рассказывают также, что Беляев имел задание написать историю тралового флота, но этот материал (или отрывки из него, если они существуют) пока еще не найден.
Исследователи пишут, что именно в 30-е годы начался перелом в творчестве писателя, его все больше стал привлекать социальный фантастический роман.
Через год, уже после возвращения из Мурманска, Беляев писал, полемизируя с книгой Г. Уэллса "Россия во мгле": "Фантастический город построен! Приезжайте и посмотрите его своими "ясновидящими" глазами! Сравните его с вашими городами во мгле". Беляев писал о новой социалистической яви. Так писать он мог и о Мурманске, который только что покинул.
На память о городе увез он отсюда свою фотографию в теплой, как ухоженный дом, саамской малице. Судя по всему, у него человека ироничного и остроумного, беспощадное представление о своей внешности малахай сидит на нем не лучшим образом, мешок мешком. Зато много экзотики. Кто-кто, а уж писатель высоко ценит возможность соприкоснуться с ней. Снимок сделан, скорее всего, зимой или ранней весной 1932 года.
В этом повествовании еще рано ставить точку. Кто-нибудь обязательно дополнит рассказ о мурманском периоде жизни Александра Романовича Беляева. Как знать, может быть, в Мурманске созрели идеи самых неожиданных его произведений научной фантастики.
журнал «Север». 1975, No 3, с. 122-125
https://fantlab.ru/blogarticle65944
Мурманский календарь 16 марта. Беляев называл Кольский полуостров «чудесным краем»
В этот день 130 лет назад – 16 (4 по старому стилю) марта 1884 года – родился классик советской научной фантастики Александр Романович Беляев.
Источник:kp.ru
Александр Романович Беляев.
В начале 1932 года писатель приехал на Север, в Мурманск, где устроился на работу в Севгосрыбтрест юрисконсультом. Существуют две версии относительно того, что именно привело Александра Романовича на Кольский полуостров. «Мурманский период жизни писателя наиболее смутный, – сообщал в начале семидесятых годов прошлого века один из биографов писателя – Олег Орлов. — В 1931-32 годах Беляев нигде не печатается – и, чтобы попросту не умереть с голоду, устраивается через Ленинградское учреждение «Ленрыба» на работу в Мурманск». Иную точку зрения излагает близко знавший Александра Романовича московский литератор Палей: «Помню, – он рассказывал мне, что некоторое время работал в Мурманске, только не знаю в качестве кого… Думаю, что тут сыграла роль писательская жадность к жизни во всех ее разнообразных проявлениях, которые давали материал для творчества». Вполне возможно, что оба этих мнения попросту дополняют друг друга, и суровая необходимость в данном случае совпала в судьбе фантаста с жаждой новых впечатлений, «охотой к перемене мест».
Как бы то ни было, писатель провел в заполярной столице более полугода. Работал, выходил в море на мурманских траулерах, публиковал заметки в местной прессе и, конечно, занимался литературным творчеством. Из Мурманска он привез готовую рукопись романа «Прыжок в ничто». А спустя несколько лет появились и другие произведения, в которых отразились мурманские впечатления Беляева.
Живем все лучше, а детей все меньше: почему в богатых странах падает рождаемость и как ее увеличить в России
«Удивительный край!... Здесь все наоборот: «солнечные ночи», «ночные дни». В этих краях люди выбирают квартиры окнами не на юг, а на север, потому что северный ветер, пролетая над теплым течением Гольфстрима, нагревается, а южный – охлаждается над ледяным горным плато тундры. Суровый край, тяжелый климат. Но всего этого не ощущаешь, даже не замечаешь – так интересен здесь человек и его дело». Эти строки, взяты из романа «Чудесное око», впервые напечатанного в 1935 году на украинском языке. Его сюжет закручивается вокруг изобретения радистом мурманского траулера «Серго Орджоникидзе» Мотей Гинзбургом подводного телевизора, одной из сфер применения которого становится поиск косяков рыбы. Свидетелем испытания нового прибора оказывается испанский журналист, коммунист Бласко Азорес, приехавший в Мурманск. «Азорес вышел из гостиницы треста в полночь… Внизу горели огни траловой базы. Высоко вздымались корпуса рыбообрабатывающих цехов. Гремели лебедочные цепи. У пристани стояли траулеры. Одни разгружались, другие готовились к отплытию. Сновали транспортеры: к складам — с рыбой, от складов — с солью…» Мурманск в этом произведении – центр нового, некогда дикого, но преображенного волей людей Севера.
В 1938 году появился роман «Под небом Арктики». Это история о путешествии американского рабочего в сопровождении советского инженера по советскому Заполярью. Беляев выдвигает здесь идеи отопления Арктики и Антарктиды, уничтожения вечной мерзлоты, описывает подземный арктический курорт, превращенный в вечнозеленый рай. Один из героев этого произведения Ольгов – главный «аэрофикатор» Севера — «жил на озере Имандра, где находился северный аэропорт». Другой персонаж – лопарь Пелькин — вспоминал в романе «свою жизнь, свою карьеру от лопарского мальчика, бродившего со стадами оленей по тундрам, до главного инженера заполярной линии электрификации Севера. Путешествие на ледоколе, полет на аэроплане, авария, первое знакомство с переносной ветросиловой установкой, сыгравшей такую роль в его судьбе… Педагогические курсы в Мурманске, годы учения в Ленинграде… Пелькин был одним из первых нацменов Севера, поднявшихся на уровень высших технических знаний. За ним идут другие…»
Как видите, Мурманск оставил в жизни и творчестве классика отечественной фантастики свой, особенный, неповторимый след.
Читайте на WWW.MURMANSK.KP.RU: https://www.murmansk.kp.ru/daily/26207.7/...
ФАНТАСТИЧЕСКИЙ МУРМАНСК
27 августа, 2005 09:44 | Наш край
Текст: Ермолаев Дмитрий
О том, что когда-то в Мурманске жил один из основоположников отечественной фантастики — автор "Человека-амфибии" и "Ариэля", "Острова погибших кораблей" и "Головы профессора Доуэля" Александр Беляев, я узнал от кандидата исторических наук Павла Федорова. Он же поведал, что сведения о мурманском периоде жизни Беляева собирал в свое время Константин Полтев, известный журналист, человек, оставивший о себе добрую память.
Заметив мой интерес, Федоров улыбнулся:
— Уж вы-то, как коллега Полтева по профессии, должны бы знать, что его вдова — Светлана Попова — до сих пор на областном телевидении работает. У нее и хранится архив Константина Владимировича.
Остальное было делом техники. Я созвонился со Светланой Алексеевной, она обещала помочь. И вот у меня в руках заветная полтевская папка. Все, что вы сейчас прочтете, написано на основании извлеченных из нее документов и воспоминаний.
ПРИДУМКИ АЛЕКСАНДРА БЕЛЯЕВА
Существуют две версии относительно того, что именно привело будущего классика фантастического жанра на Кольский полуостров.
"Мурманский период жизни писателя наиболее смутный", — сообщал Полтеву в начале семидесятых годов прошлого века один из биографов писателя, Олег Орлов. — "В 1931-32 годах Беляев нигде не печатается и, чтобы попросту не умереть с голоду, устраивается через ленинградское учреждение "Ленрыба" на работу в Мурманск".
Иную точку зрения излагает близко знавший Александра Романовича московский литератор Палей: "Помню, он рассказывал мне, что некоторое время работал в Мурманске, только не знаю в качестве кого... Думаю, что тут сыграла роль писательская жадность к жизни во всех ее разнообразных проявлениях, которые давали материал для творчества".
Вполне возможно, что оба этих мнения попросту дополняют друг друга и суровая необходимость в данном случае совпала в судьбе фантаста с жаждой новых впечатлений, "охотой к перемене мест".
В Мурманске начала тридцатых все еще с трудом угадывалась современная, многоэтажная, асфальтово-бетонная столица российского Заполярья. Разве что каменное о трех этажах здание ТПО — транспортно-потребительского общества — нынешний Художественный музей, можно было при желании посчитать символом большого будущего, а во всем остальном... Одно-, двухэтажные деревянные халупы, перемежавшиеся с бараками, деревянные мостки и непролазная грязь в распутицу да порт, с которым, собственно, и были связаны все надежды.
Но уже существовали грандиозные проекты и планы, уже начиналось сооружение первых "высоток" на проспекте Сталина, ныне Ленина, и уже Горький, побывавший в краевом центре, выступая на торжественном заседании городского совета, произнес: "Та энергия, которую вы развили за эти несколько лет, это поистине что-то чудесное". А позже, в очерке "На краю земли", написал знаковое: "В Мурманске особенно хорошо чувствуешь широту размаха государственного строительства". В таком вот городе и появился в 1931 году Александр Романович Беляев.
Он устроился работать юрисконсультом. Один из сослуживцев фантаста вспоминал позднее: "Его письменный стол находился в плановом отделе "Севтралтреста". Как будто бы имел он неприятности за сочинительство в рабочее время". Последнее весьма вероятно, ибо доподлинно известно, что из Мурманска Беляев привез готовую рукопись нового романа — "Прыжок в ничто".
Помимо основной деятельности Александр Романович какое-то время руководил кружком начинающих литераторов, группировавшихся вокруг редакции "Полярной правды" — единственной тогда на весь город газеты. Появлялись порой в "Полярке" и его статьи, подписанные псевдонимами Арбель, А. Б., А. Р., Б., А. Ром, Немо и другими. В этих-то материалах и высказывал фантаст идеи, которые, по его мнению, должны были помочь Мурманску приблизить будущее.
Так, в очерке "Голубой уголь", опубликованном 11 марта 1932 года, Беляев называет Кольский Север "счастливым местом", где ветер дует круглый год с силой, вполне достаточной для вращения ветряков и генераторов. "Ветер здесь работает без выходных дней", — замечает писатель и выдвигает идею создания "аэроэлектростанции при помощи хитроумного соединения ветряка с насосом. Последний в свободное от подачи энергии время должен перекачивать воду из нижнего водоема в верхний. А отсутствие ветра восполняется выпущенной из верхнего водоема водой, вращающей гидротурбину. Ветер, который был нашим бичом... крепко взнузданный, будет служить нам... пилить доски на лесопильном заводе, поднимать воду в наши дома, отоплять, освещать их, разгружать траулеры и вагоны, нагружать океанские пароходы".
Эта идея Беляева, как и многие другие его придумки, близка к реальной жизни и имела все возможности осуществиться еще в то время: тогда же, в 1932 году, в Полярное был доставлен первый ветряк. Но... нынешняя почти всегда не работающая "мельница" в районе гостиничного комплекса "Огни Мурманска" остается пока единственным "памятником" этой беляевской мысли.
Еще одно смелое для того времени начинание предложено фантастом в заметке под названием "Создадим Мурманский зоопарк" 15 апреля 1932 года. "Никаких клеток старых зверинцев, — пишет Беляев, — только "острова" зверей под открытым небом... Естественный полярный пейзаж без подмалевки". Вполне возможно, этот материал создавался Александром Романовичем под впечатлением от общения со знаменитым дрессировщиком Дуровым, каковое, по свидетельству литературоведов, имело место. Зоопарки, где для животных создаются условия, близкие к их естественной среде обитания, сегодня стали реальностью. Но в Мурманске и эта задумка писателя не осуществлена. И каждый год мамы ведут детей смотреть на очередной экзотический зверинец, приехавший со стороны.
Как вы уже, наверно, поняли, несмотря на тяжелую болезнь (у него был костный туберкулез позвоночника), в какой-то степени ограничивавшую его деятельность, классик фантастики, как ни странно это прозвучит, не был оторванным от жизни мечтателем. Напротив, он всегда стремился быть в гуще событий. Еще одной гранью его творчества стали сатирические куплеты, которые он сочинял для "живой газеты" — агитбригады, выступавшей на злободневные темы. Конечно, поэту Беляеву далеко до Беляева писателя, но все же:
"Мы, путинные солдаты,
Мы, бойцы-портовики,
Всех из треста бюрократов -
Гарпунами, как в штыки!"
Между прочим, две последние строчки сохраняют актуальность по сей день.
В Мурманске той поры практически не было зелени. Робкие усилия энтузиастов устроить газоны, разбить цветники к успеху не приводили: не приспособленные к северному климату растения гибли, не успев подняться над землей. Беляев решил помочь делу и написал письмо директору Киевского акклиматизационного сада Украинской академии наук Н. Ф. Кащенко, проработавшему много лет в Сибири. 11 сентября 1932 года в "Полярной правде" писатель размышлял над проблемами озеленения в Заполярье: "Вместо того чтобы затрачивать заведомо безнадежный труд и деньги на посадку растений более южных растительных зон, не проще ли... взять готовый материал — карельскую березу, ель, сосну, иву, рябину и прочее". Сегодня Мурманск с полным основанием считается "рябиновым" городом. У поэта Виктора Тимофеева даже стихотворение есть — "Рябиновый Мурманск". Так что Беляев и здесь, хотя бы отчасти, оказался провидцем.
Из других придумок, высказанных писателем в Мурманске, можно отметить идею локатора — "всевидящего глаза" рыбака, который тогда еще не был изобретен, а также мысль-предостережение о "попытках использовать ракеты как снаряды без пушек" — прообраз немецкого "оружия победы" — зловещих "фау". Впрочем, Мурманска это уже не касалось.
Что еще известно о Беляеве-мурманчанине? То, что он ходил в море на промысел рыбы. То, что ему, по некоторым данным, поручили написать историю тралового флота. Однако написал ли он ее — неизвестно. Уезжая из Мурманска, Александр Романович увез с собой снимок, на котором он в теплой меховой саамской малице. Единственный сохранившийся мурманский снимок писателя.
Подсчитано, что из 108 фантастических проектов Жюля Верна оказались ошибочными или неосуществимыми на практике только 10, из 86 идей Герберта Уэлса не оправдались 9, а из 50 смелых замыслов Беляева — лишь 3. У писателя, погибшего от голода в блокадном Ленинграде, не было романов, повестей, рассказов, посвященных Кольскому Заполярью. Но образ Мурманска фантастического в его душе все-таки существовал. И, может быть, неосуществленные "мурманские" идеи Александра Беляева еще воплотятся в жизнь. Кто знает?
(Продолжение следует.)
Дмитрий ЕРМОЛАЕВ
Опубликовано: Мурманский вестник от 27.08.2005
Мурманские идеи писателя-фантаста
Сто страниц истории к 100-летию Мурманска
Писатель-фантаст Александр Беляев приехал в Мурманск в начале 1932 года. В ту пору он еще не был признанным классиком жанра, но уже создал многое из того, чем зачитывалась впоследствии советская молодежь. "Голова профессора Доуэля", "Человек-амфибия", "Остров погибших кораблей" — все это уже вышло из-под его пера, легло на бумагу, появилось в печати. На Кольский полуостров Александра Романовича привело безденежье и жажда новых впечатлений, дающих пищу творчеству. Не знаю, удалось ли ему до осени 1932-го, когда он покинул наш край, поправить свои финансовые дела, но впечатлениями, новыми идеями и творческими замыслами заполярная столица обогатила писателя в достатке.
Александр Романович Беляев.
И в первую очередь из-за очевидного противоречия между грандиозными замыслами, рожденными первым пятилетним планом, и реальной действительностью — порой весьма и весьма неприглядной. В самом деле, в маленьком, грязном и неуютном северном городке начала тридцатых все еще с трудом угадывалась современная, многоэтажная, "асфальтово-бетонная" столица российского Заполярья. Разве что каменное, о трех этажах, здание ТПО (транспортно-потребительского общества) — нынешний художественный музей — можно было при желании посчитать знаком большого будущего, а во всем остальном... Одно-, двухэтажные деревянные халупы, перемежавшиеся с бараками, деревянные мостки и непролазная грязь в распутицу, железная дорога да порт, с которыми, собственно, и были связаны все надежды.
Еще не было ни одной по-настоящему мощеной улицы. Еще Паустовский писал, что "человек, проживший в Мурманске два года, считается старожилом. Таких старожилов подсчитывают по пальцам". Еще при заправке водой мурманских тральщиков посетители городской бани вынуждены были прекращать мытье и ждать, пока судно окончит брать воду. Но уже были "озвучены" масштабнейшие проекты переустройства города на берегу Кольского залива как центра рыбодобычи. Уже начиналось сооружение первых "высоток" на проспекте Сталина, ныне именуемом в честь другого вождя мирового пролетариата. Уже Горький написал знаковое: "В Мурманске особенно чувствуется широта размаха государственного строительства".
Позже, вспоминая Мурман, Беляев писал в романе "Чудесное око": "Удивительный край!.. Здесь все наоборот: "солнечные ночи", "ночные дни". В этих краях люди выбирают квартиры окнами не на юг, а на север, потому что северный ветер, пролетая над теплым течением Гольфстрима, нагревается, а южный — охлаждается над ледяным горным плато тундры. Суровый край, тяжелый климат. Но всего этого не ощущаешь, даже не замечаешь — так интересен здесь человек и его дело". Но тогда, приехав в заполярную столицу и устроившись работать юрисконсультом, будущий классик обостренным чутьем творческого человека сразу уловил противоречие между планами и реальностью. А поскольку он был фантастом, а не оторванным от жизни мечтателем — то есть при том или ином изначально заданном фантастическом "посыле" — стремился к возможно большей правдивости своих произведений, то вскоре начал предлагать конкретные идеи, осуществление которых могло, по его мнению, сделать Мурманск лучше.
Кадр из фильма "Человек-амфибия" по одноименному роману писателя.
Некоторые из них изложены в материалах, опубликованных писателем в "Полярной правде". Так, в очерке "Голубой уголь", напечатанном 11 марта 1932 года, Александр Романович называет Кольский Север счастливым местом, где ветер дует круглый год с силой, вполне достаточной для вращения ветряков и генераторов. "Ветер здесь работает без выходных дней", — замечает фантаст и выдвигает идею создания "аэроэлектростанции" при помощи хитроумного соединения ветряка с насосом. Последний в свободное от подачи энергии время должен перекачивать воду из нижнего водоема в верхний. А отсутствие ветра восполняется выпущенной из верхнего водоема водой, вращающей гидротурбину. "Перед "Ветростроем" на Мурмане вообще и в городе Мурманске в частности открываются огромные перспективы, — поясняет Беляев. — Ветер, который был нашим бичом, который причинял нам столько неприятностей, аварий, потерь, крепко взнузданный, будет служить нам. Мы заставим его помогать нашему строительству, нашему производству: тянуть вагонетки подвесной дороги, пилить доски на лесопильном заводе, поднимать воду в наши дома, отоплять, освещать их, разгружать траулеры и вагоны, нагружать океанские пароходы — механизировать работы порта и Тралбазы. Нет ничего фантастического и в мысли "ветрофицировать" и наши траулеры… Ветер сбережет топливо, расходуемое на освещение, даст энергию для механизации работ с тралом…". Эта идея писателя, как и многие другие его придумки, близка к действительности и имела все возможности осуществиться еще в то время: тогда же, в 1932 году, в Полярное был доставлен первый ветряк. Но… нынешняя, вот уже на протяжении многих лет исправно работающая "мельница" в районе гостиничного комплекса "Огни Мурманска" остается пока единственным памятником той беляевской мысли.
Обложка одного из изданий романа Беляева "Чудесное око", написанного в том числе по мурманским впечатлениям.
Еще одно смелое для того времени начинание предложено Беляевым в заметке под названием "Создадим Мурманский зоопарк" 15 апреля 1932 года. "Никаких клеток старых зверинцев, — пишет он, — только "острова" зверей под открытым небом... Естественный полярный пейзаж без подмалевки". Вполне возможно, этот материал создавался Александром Романовичем под впечатлением от общения со знаменитым дрессировщиком Дуровым, каковое, по свидетельству литературоведов, имело место. Зоопарки, где для животных создаются условия, близкие к их естественной среде обитания, сегодня стали реальностью. Но в Мурманске и эта задумка писателя не осуществлена. И каждый год мамы ведут детей смотреть на очередной экзотический зверинец, приехавший со стороны.
В заполярной столице той поры практически не было цветов и деревьев. Робкие усилия энтузиастов устроить газоны, разбить цветники к успеху не приводили: не приспособленные к северному климату растения гибли, не успев подняться над землей. "Противоположный берег Кольского зaливa весь покрыт зеленью, — отмечал Беляев, — a нa мурмaнских площaдях торчaт редкие черные веники". Александр Романович решил помочь делу и написал письмо директору Киевского акклиматизационного сада украинской академии наук Н. Ф. Кащенко, проработавшему много лет в Сибири. 11 сентября 1932 года в "Полярной правде" писатель размышлял над проблемами озеленения в Заполярье. "Вместо того, чтобы затрачивать заведомо безнадежный труд и деньги на посадку растений более южных растительных зон, не проще ли... взять готовый материал — карельскую березу, ель, сосну, иву, рябину и прочее". Сегодня Мурманск с полным основанием считается рябиновым городом. А у поэта Виктора Тимофеева даже стихотворение есть, ставшее хорошей песней, — "Рябиновый Мурманск". Так что Беляев и здесь хотя бы отчасти оказался провидцем.
Однако, его интересовал не только завтрашний день заполярной столицы, но и устранение недостатков дня сегодняшнего. Призыв к решению сиюминутных проблем, не становившихся, впрочем, от этого менее насущными, нашел отражение в заметках, опубликованных в многотиражке механических мастерских "Севтралтреста" "Заполярный металлист". Здесь писатель предстал перед читателями в облике рабкора А. Б.
"Беспризорный уголь лежит напротив мехмастерской около ж. д. полотна, он принадлежит мастерской, но так как никто за углем не наблюдает, то его таскают топить печи жители соседних бараков. Надо принять соответствующие меры. А. Б.".
"2 года как работает бондарный завод, но до сих пор не позаботились поставить хорошей уборной, у существующей почти нет крыши, в стенах и полу аршинные щели, осенью и зимой тут можно простудиться. Чего же смотрит охрана труда, — пишет рабкор А. Б.".
"Трест, прими меры. Около запасных ж. д. путей на базе устроены склады бочек — тары под рыбу. Так как за бочками никто не наблюдает, то они, рассохшись, разваливаются, иногда и сознательно ломаются, а затем растаскиваются на дрова, — пишет рабкор А. Б.".
Что еще известно о Беляеве-мурманчанине? То, что он ходил в море на рыбный промысел. То, что ему, по некоторым данным, поручили написать историю тралового флота, однако из-за кратковременности своего пребывания на Кольском полуострове написать ее он не успел. Уезжая из Мурманска, Александр Романович увез с собой снимок, на котором он — в теплой саамской малице. Единственный сохранившийся мурманский снимок писателя.
Впечатления от жизни фантаста в заполярной столице в дальнейшем вошли в два его романа — "Чудесное око" и "Под небом Арктики". Процитирую. "Внизу горели огни траловой базы. Высоко вздымались корпуса рыбообрабатывающих цехов. Гремели лебедочные цепи. У пристани стояли траулеры. Одни разгружались, другие готовились к отплытию. Сновали транспортеры: к складам — с рыбой, от складов — с солью". И в другом месте: "Мурманск... Консервные и засолочные заводы... Горы рыбы...". Как видите, город, изображенный Беляевым, отнюдь не фантастичен. Это тот самый Мурманск, в котором писателю довелось жить и работать, Мурманск, за лучшее будущее которого он ратовал публикациями в "Полярной правде" и "Заполярном металлисте", Мурманск, который он, и уехав, сохранил в своем сердце.
Дмитрий ЕРМОЛАЕВ, сотрудник Государственного архива Мурманской области.
(по материалам Научно-справочной библиотеки ГАМО).
«Вечерний Мурманск».
***
«Здесь ветер — без выходных»
16 марта исполнилось бы 130 лет со дня рождения писателя-фантаста
Александра Беляева
15 марта, 2014 13:32 | Культура
Текст: Ермолаев Дмитрий
Для меня, как и для многих представителей моего поколения, этот человек навсегда
останется первым прочитанным фантастом… Помню лето, каникулы, сад,
шелестящий листвой, пронизанный солнечным светом. По раскрытой странице
ползет муравей. Читаю «Человека-амфибию». Сопереживая прочитанному, пробую на
язык странные, звучные имена — Ихтиандр, Гуттиэре… Бабушка зовет обедать.
Закрывая книгу, бросаю взгляд на обложку. Имя автора — Александр Беляев. И мне
еще невдомек, что однажды, много лет спустя, я нежданно-негаданно обрету в
писателе земляка — мурманчанина.
Неприятности за сочинительство
«Удивительный край!.. Здесь все наоборот: «солнечные ночи», «ночные дни». В этих
краях люди выбирают квартиры окнами не на юг, а на север, потому что северный
ветер, пролетая над теплым течением Гольфстрима, нагревается, а южный -
охлаждается над ледяным горным плато тундры. Суровый край, тяжелый климат. Но
всего этого не ощущаешь, даже не замечаешь — так интересен здесь человек и его
29.03.2024, 18:53 «Здесь ветер — без выходных» — Мурманский вестник — #82532
https://www.mvestnik.ru/culture/pid201403... 2/9
дело». Эти строки, взятые из романа «Чудесное око», посвящены Мурману. На
Кольский полуостров классика советской фантастики Александра Беляева, которому
ныне исполнилось бы 130 лет, привело безденежье и жажда новых впечатлений,
дающих пищу творчеству. В начале 1932 года он появился в Мурманске, мало
походившем тогда на современную многоэтажную, «асфальтово-бетонную» столицу
российского Заполярья, и устроился работать юрисконсультом.
Один из сослуживцев фантаста вспоминал позднее: «Его письменный стол находился
в плановом отделе «Севтралтреста». Как будто бы имел он неприятности за
сочинительство в рабочее время». Последнее весьма вероятно, ибо доподлинно
известно, что из Мурманска Беляев привез готовую рукопись нового романа -
«Прыжок в ничто». Помимо основной деятельности Александр Романович какое-то
время руководил кружком начинающих литераторов, группировавшихся вокруг
редакции «Полярной правды». Появлялись порой в мурманской прессе и его статьи,
подписанные как полным именем, так и псевдонимом А. Б. В этих-то материалах и
высказывает фантаст идеи, которые, по его мнению, должны были помочь
Мурманску приблизить будущее.
Так, в очерке «Голубой уголь», опубликованном 11 марта 1932 года, Беляев называет
Кольский Север «счастливым местом», где ветер дует круглый год с силой, вполне
достаточной для вращения ветряков и генераторов. «Ветер здесь работает без
выходных дней», — замечает писатель и выдвигает идею создания
«аэроэлектростанции» при помощи хитроумного соединения ветряка с насосом.
Последний в свободное от подачи энергии время должен перекачивать воду из
нижнего водоема в верхний. А отсутствие ветра восполняется выпущенной из
верхнего водоема водой, вращающей гидротурбину. «Ветер, который был нашим
бичом… крепко взнузданный, будет служить нам… пилить доски на лесопильном
заводе, поднимать воду в наши дома, отоплять, освещать их, разгружать траулеры и
вагоны, нагружать океанские пароходы». Эта идея Беляева, как и многие другие его
«придумки», близка к реальной жизни и имела все возможности осуществиться еще в
то время: тогда же, в 1932 году, в Полярное был доставлен первый ветряк. Но
нынешняя, вот уже на протяжении второго десятка лет исправно работающая
«мельница» в районе гостиничного комплекса «Огни Мурманска», остается пока
единственным «памятником» этой беляевской мысли.
Рябиновый Мурманск
Еще одно смелое для того времени начинание предложено фантастом в заметке под
названием «Создадим Мурманский зоопарк» — 15 апреля 1932 года. «Никаких клеток
старых зверинцев, — пишет Беляев, — только «острова» зверей под открытым небом…
Естественный полярный пейзаж без подмалевки». Вполне возможно, этот материал
создавался Александром Романовичем под впечатлением от общения со
знаменитым дрессировщиком Дуровым, каковое, по свидетельству литературоведов,
29.03.2024, 18:53 «Здесь ветер — без выходных» — Мурманский вестник — #82532
https://www.mvestnik.ru/culture/pid201403... 3/9
имело место. Зоопарки, где для животных создаются условия, близкие к их
естественной среде обитания, сегодня стали реальностью. Но в Мурманске и эта
задумка писателя не осуществлена. И каждый год мамы ведут детей смотреть на
очередной экзотический зверинец, приехавший со стороны.
В заполярной столице тех лет практически не было зелени. Робкие усилия
энтузиастов устроить газоны, разбить цветники к успеху не приводили:
неприспособленные к северному климату растения гибли, не успев подняться над
землей. Беляев решил помочь делу и написал письмо директору Киевского
акклиматизационного сада украинской Академии наук Н. Ф. Кащенко,
проработавшему много лет в Сибири. 11 сентября 1932 года в «Полярной правде»
писатель размышлял над проблемами озеленения в Заполярье: «Вместо того, чтобы
затрачивать заведомо безнадежный труд и деньги на посадку растений более южных
растительных зон, не проще ли… взять готовый материал — карельскую березу, ель,
сосну, иву, рябину и прочее». Сегодня Мурманск с полным основанием считается
«рябиновым» городом. А у поэта Виктора Тимофеева даже стихотворение есть,
ставшее хорошей песней, — «Рябиновый Мурманск». Так что Беляев и здесь, хотя бы
отчасти, оказался провидцем.
Несмотря на тяжелую болезнь (у него был костный туберкулез позвоночника), в
какой-то степени ограничивавшую его деятельность, классик фантастики, как ни
странно это прозвучит, не был оторванным от жизни мечтателем. Напротив, он — при
том или ином изначально заданном фантастическом «посыле» — стремился к
возможно большей реалистичности своих произведений. В заполярной столице его
реализм нашел отражение в заметках, опубликованных в многотиражке
механических мастерских «Севтралтреста» «Заполярный металлист». Здесь он
предстал перед читателями в облике рабкора А. Б.:
«Беспризорный уголь лежит напротив мехмастерской около ж. д. полотна, он
принадлежит мастерской, но так как никто за углем не наблюдает, то его таскают
топить печи жители соседних бараков. Надо принять соответствующие меры. А. Б.».
«2 года как работает бондарный завод, но до сих пор не позаботились поставить
хорошей уборной, у существующей почти нет крыши, в стенах и полу аршинные щели,
осенью и зимой тут можно простудиться. Чего же смотрит охрана труда, — пишет
рабкор А. Б»
«Трест, прими меры. Около запасных ж. д. путей, на базе устроены склады бочек -
тары под рыбу. Так как за бочками никто не наблюдает, то они, рассохшись,
разваливаются, иногда и сознательно ломаются, а затем растаскиваются на дрова, -
пишет рабкор А. Б.»
«Спасайте архив!»29.03.2024, 18:53 «Здесь ветер — без выходных» — Мурманский вестник —
#82532
https://www.mvestnik.ru/culture/pid201403... 4/9
Внес писатель свой вклад и в развитие на Мурмане архивного дела, ратуя за
сохранность ценных документов. «Собирая материал по истории траловой
промышленности, нам пришлось зайти в архивное бюро, — сообщал он в статье
«Спасайте архив по истории гражданской войны», увидевшей свет в «Полярной
правде» 9 апреля 1932 года. — Чистое, светлое, сухое помещение в две комнаты. На
полках связки дел, аккуратно перевязанные. Отрадное впечатление. Мурманск может
быть спокоен за свою историю. Какую историю? Заглянем на крайнюю полку.
— «Дело по обвинению гражданина такого-то в самовольном занятии комнаты» 1920 г.
Такими делами пестрят полки. Что ж, допустим, это тоже история, будущий историк
города сможет установить, что жилищный кризис существовал в Мурманске и в 1920
г.
— А где у вас отчеты за старые годы «Севтралтреста», архив Гражданской войны?
На этот вопрос мы получаем удручающий ответ. Архив Гражданской войны (отчеты
тоже) был свален в сарае милиции беспорядочной грудой. Если кто интересовался
этим архивом, приходил, рылся и уходил, оставляя после себя еще больший хаос. Из
милиции архив был переброшен «навалом» в дырявый сарай — в Колонизационный
поселок, за 11/2 км от Мурманска, где он пребывает и сейчас. Снег, пробивающийся
сквозь щели, засыпал архив толстым слоем. Придет весна, архив погибнет.
Работники архивного бюро толкались во все двери, просили, били тревогу и пока
добились только того, что получили обещание перевести архивное бюро вместе с
остатками архива гражданской войны еще дальше, за 31/2 км от города, в небольшой
домишко на болоте, куда весной ни хода, ни проезда и где в случае пожара никакая
помощь немыслима». Как отреагировали власти на эту статью — неизвестно, но, судя
по тому, что материалы по истории Гражданской войны на Кольском полуострове и
ныне бережно хранятся в Государственном архиве Мурманской области, спасти
документы удалось.
Горы, рыбы и стада
Писатель покинул наш край осенью 1932 года. Мурманские впечатления он отразил в
романе «Чудесное око», впервые опубликованном в 1935 году на украинском языке.
Его сюжет закручивается вокруг изобретения радистом мурманского траулера «Серго
Орджоникидзе» (интересно, что РТ-85 «Серго Орджоникидзе», принадлежащий
Севгосрыбтресту, вступил в строй в 1937 году — то есть Беляев и тут угадал) Мотей
Гинзбургом подводного телевизора, одной из сфер применения которого становится
поиск косяков рыбы. Свидетелем испытания нового прибора оказывается испанский
журналист, коммунист Бласко Азорес, приехавший в Мурманск. «Азорес вышел из
гостиницы треста в полночь… Внизу горели огни траловой базы. Высоко вздымались
корпуса рыбообрабатывающих цехов. Гремели лебедочные цепи. У пристани стояли
траулеры. Одни разгружались, другие готовились к отплытию. Сновали транспортеры:
29.03.2024, 18:53 «Здесь ветер — без выходных» — Мурманский вестник — #82532
https://www.mvestnik.ru/culture/pid201403... 5/9
к складам — с рыбой, от складов — с солью. Азорес быстро прошел в конец пристани к
большому траулеру. Был отлив, и борт траулера покачивался почти вровень с
пристанью. Азорес взошел на борт и поднялся в капитанскую рубку». Мурманск в
этом произведении — центр нового, некогда дикого, но преображенного волей людей
Севера. «Мурманск… Консервные и засолочные заводы… Горы рыбы… Оленьи стада…
Оленьи колхозы и совхозы… И здесь — перерабатывающие заводы. Сверкает огнями
флотационная фабрика города Кировска. Шумят заполярные гидроэлектростанции.
Серебряной лентой протянулся Беломорский канал».
Три из пятидесяти
В 1938 году в печати появился роман «Под небом Арктики». Это история о
путешествии американского рабочего в сопровождении советского инженера по
советскому Заполярью. Беляев выдвигает здесь идеи отопления Арктики и
Антарктиды, уничтожения вечной мерзлоты, описывает подземный арктический
курорт, превращенный в вечнозеленый рай. Один из героев этого произведения
Ольгов — главный «аэрофикатор» Севера. «Он жил на озере Имандра, где находился
северный аэропорт, но имел квартиру в Ленинграде, — информировал читателей
Беляев. — У него был годовой билет во все ленинградские театры, и, приезжая на
побывку домой, Ольгов или посещал театры, или проводил время в кругу друзей.
Через несколько дней он уже начинал скучать по своей амфибии и уезжал на Север».
Ольгов был летчиком с двадцатилетним стажем. «Сейчас мой маршрут Мурманск -
Шпицберген, — сообщал он. — А база — на озере Имандра. С Имандры так и летим на
Шпицберген. Там бухточка подходящая для посадки есть. Полеты на Шпицберген для
меня будничная работа. А так мало ли чего не случается! Траулер пропавший
разыскивать, или ледокол затрет. Чего со мной не было! Даже самолет в воздухе
горел, и ничего, жив, не берет меня никакая сила».
Другой персонаж — лопарь Пелькин вспоминает в романе «свою жизнь, свою карьеру
от лопарского мальчика, бродившего со стадами оленей по тундрам, до главного
инженера заполярной линии электрификации Севера. Путешествие на ледоколе,
полет на аэроплане, авария, первое знакомство с переносной ветросиловой
установкой, сыгравшей такую роль в его судьбе… Педагогические курсы в Мурманске,
годы учения в Ленинграде… Пелькин был одним из первых нацменов Севера,
поднявшихся на уровень высших технических знаний. За ним идут другие…»
В общем, Мурманск оставил в судьбе и творчестве писателя свой особенный,
неповторимый и неизгладимый след. Подсчитано, что из 108 фантастических
проектов Жюль Верна оказались ошибочными или неосуществимыми на практике
только 10, из 86 идей Герберта Уэлса не оправдались 9, а из 50 смелых замыслов
Беляева — только 3. И может быть, не осуществленные пока «мурманские» идеи
Александра Беляева еще воплотятся в жизнь? Кто знает...
29.03.2024, 18:53
«Здесь ветер — без выходных» — Мурманский вестник — #82532
https://www.mvestnik.ru/culture/pid201403... 6/9
Дмитрий ЕРМОЛАЕВ,сотрудник Государственного архива Мурманской области
(По материалам Научно-справочной библиотеки ГАМО)
Опубликовано: Мурманский вестник от 15.03.2014
https://vk.com/@murmansk51russia-murm...
"Никаких клеток старых зверинцев-этих буржуазных тюрем для зверей! Только "острова" зверей под открытым небом. Водоемы. Вольеры для птиц и мелких зверьков. Естественный полярный пейзаж без "подмалевки". Подлинное полярное небо. Что может быть лучше?..
Но такой зоопарк не только интересное и здоровое зрелище, в особенности в Мурманске, так бедном зрелищами. В зоопарке можно развернуть большую научную и просветительную работу"
"Создадим Мурманский зоопарк"
"Наши полярные ученые-энтузиасты будут отапливаться ледяными полярными ветрами... Ветер, который причинял нам столько неприятностей, аварий, потерь, будет служить нам. Нет ничего фантастического и в мысли "ветрофицировать" и наши траулеры, установив на них ветряки... Неоспоримо одно — большой мурманский ветер поможет создать нам большой Мурман".
"Голубой уголь"
