облако тэгов
Княгиня Ольга – один из тех персонажей, в которых больше легендарного, чем достоверного. Так называемые факты ее биографии, особенно до замужества, скорее следует рассматривать в свете фольклора, чем реальной истории. И этот вопрос слишком сложен, чтобы его можно было так вот с утреца взять и рассмотреть, однако хочу обратить внимание на один любопытный момент. А именно – на символику перевоза и с чем она в данном случае может быть связана.
Современные источники излагают сюжет следующим образом: «Принята версия, что родители ее были простыми людьми, а сама она в юности работала перевозчицей через реку, где с ней и познакомился охотившийся в тех местах князь Игорь. Красивая легенда, сохранившаяся в поздних летописях, рассказывает нам о встрече Игоря и Ольги.
Однажды юному Игорю пришлось охотиться возле Пскова. Оказавшись на берегу реки, он никак не мог переправиться на другую сторону, потому что у него не было лодки. И вдруг князь увидел на реке лодку, управляемую неким юношей. Игорь подозвал этого юношу и повелел перевезти себя на другой берег. Оказавшись в лодке, князь вдруг понял, что его перевозчиком был вовсе не юноша, а прекрасная девушка, одетая в мужскую одежду — это и была Ольга. И начал князь говорить ей нескромные речи. Но девушка твердо ответила князю: «Зачем смущаешь меня, княже, нескромными словами? Пусть я молода и незнатна, и одна здесь, но знай: лучше для меня броситься в реку, чем стерпеть поругание!».
Устыдившийся Игорь прекратил свои речи. Когда Игорь вернулся в Киев, вскоре пришла ему пора жениться. Вот тогда и вспомнил князь красоту и благоразумие псковской девушки, и взял ее в жены».
Вся эта красота расцвела пышным цветом на весьма сухих ветках исторических сведений. Нестор, автор «Повести временных лет», говорит только о том, что в 903 г. «Игорь вырос и собирал дань после Олега, и слушались его, и привели к нему жену из Пскова, именем Ольгу». В «Минеях» (сборнике жизнеописания святых) говорится: «Олег избрал для Игоря супругу Ольгу, славную тогда еще одними прелестями женскими и благонравием. Ее привезли в Киев из веси Выбутовской, которая ныне есть близ Пскова, города же этого тогда не было». Мотив перевоза появляется впервые только в «Степенной книге», написанной в 60-е годы XVI столетия.
(В скобках уточним, почему это, собственно говоря, не может быть правдой. Независимо от происхождения Игоря (науке толком неизвестного), вполне очевидно, что в Киеве он был правителем первого поколения. Проще говоря, он там был никто и звать его никак – еще не хватало ему жениться на перевозчице из другого на тот момент государства! Куда, в другое государство, из Киева под Псков – ближний свет! – он поехал поохотиться, что на тот момент могло означать очень неслабые претензии вплоть до попытки завоевания. Династический брак – естественное и необходимое средство укрепления своих позиций. Даже в «Повести о Петре и Февронии», обработанной в середине 16 века, бояре говорят князю, недовольные его браком с крестьянкой: «…но княгини Февронии не хощем, да государьствует женами нашими». То есть даже в 16 веке княгиня-крестьянка не могла быть государыней над знатными боярынями, чего уж говорить о 10 веке, когда происхождение и родовые связи определяли все. Династический брак с представительницей правящей семьи другого государства (Пскова) – совсем иное дело. Это понимали очень давно, отсюда и все попытки вывести Ольгу из Гостомыслова рода. И да, Псков в 10 веке существовал уже несколько веков.)
Именно поэтому приходится думать, что истоки дозамужней профессии Ольги надо искать где-то в символизме фольклора и легенд. Сама по себе переправа через реку означает, как известно, преодоление границы между миром живых и миром мертвых. Перевозчиком служит обычно сам хозяин мира мертвых. В фольклоре и мифологии это, как правило, лицо мужского пола. Но у славян есть несколько других, хотя и близких мотивов, основанных на образах «добрый молодец – красна девица – переправа через реку».
1. В песне «Когда было молодцу пора-время великая» из Сборника Кирши Данилова (XVIII в.) молодец подъезжает к реке Смородине и просит ее показать броды и мосточки; река отвечает ему «человеческим голосом, да и душой красной девицей», что обычно берет с «кониного брода» по коню, а с калинова мосточка — по удалому молодцу, но его она и так пропустит. Переехав через речку, молодец начинает над ней насмехаться, дескать, «она хуже, быстра река, тое лужи дожжевыя»; тогда река Смородина заманивает его и, разлившись, топит в глубоком омуте, приговаривая, что погубила его похвальба. В уже упоминавшейся мной книге Т.А.Бернштам «Герой и его женщины: образы предков в мифологии восточных славян» этот мотив подробно рассмотрен в разделе «Неудалые добры молодцы», то есть неудачливые. (Гибель молодца трактуется как следствие его половой незрелости.) И как нимфа реки Смородины попрекает молодца за похвальбу, Ольга попрекает Игоря распутством и учит добродетели – в соответствии со своей будущей идеологической и исторической ролью.
2. В сказках с героиней Царь-девицей река (три реки) была рубежом девичьего царства и охранялась перевозчицами (!), убивавшими молодцев, пытавшихся проникнуть на запретную территорию. Сказка «Иван-царевич и Царь-девица»: герой со своей «охотой» подъезжает к реке, где девица полощет белье, и затевает с ней диалог о перевозе. (Заметим, что здесь с распространенной версией совпадает не только молодец-река-перевозчица, но даже и тема охоты как повод к случайной встрече.)
3. «В свадебных песнях русских и белорусов мотив перехода имеет семантику благополучного брачного перехода: жених переводит невесту по кладке\жердочке на свою сторону. Изредка исполняемая песня с мотивом «падения» жениха носит испытательный, или инициальный, смысл: жениха «спасают» невеста, сваха, брат». В данном случае за успех испытания можно счесть то, что Игорь внял проповеди и отказался от греховных посягательств на красивую перевозчицу.
Это мотивы, связанны с брачной символикой – что вполне естественно, когда речь идет о женитьбе героя. Но есть и другой, не менее важный аспект. Ведь речь идет не просто о княгине, но о первой официальной христианке Руси, утренней звезде русского христианства. Если же мы обратимся к христианскому символизму, то здесь найдем все ту же переправу как символ перехода, но уже духовного – от греховности к спасению. Вода — символ быстротекущего времени и символ Крещения. Недаром, один из многочисленных символов Христа – ручей. Тот самый источник, который вытекает из-под Древа Жизни в раю, вода живая. Это о нем говорится в Евангелии: "Кто будет пить воду, которую Я дам ему, тот не будет жаждать вовек". Вода – знак обновления и очищения, но также и символ глубинного бессознательного, его тайн и непознанности. Лодка является символом церкви, посредством которой можно спастись.
Можно вспомнить и возможную параллель с «прадедушкой» Кием, который был первым киевским князем, как Ольга – первой среди киевских князей христианкой. Ведь Кий тоже «был перевозчиком», о чем тоже существуют исследования, роднящие его, в частности, с Одином («Песнь о Харбарде». Но на этом остановимся, чтобы не растекаться.)
Вот сколько символов, и все они прекрасно отвечают образу княгини Ольги, которая первой «перевезла» Русь от язычества к христианству. Таким образом, даже беглый осмотр данной темы показывает удивительнейший сплав языческих и христианских мотивов, соединенных в образе Ольги: невесты – перевозчицы – крестительницы. Ступая по символам, как по камням брода, можно пройти предлинную дорогу: от Священного Писания до берегинь – хозяек реки, столкновение с которыми герой должен выдержать на пути к счастливому устройству своей судьбы… Страшно подумать, что в этой теме можно было бы раскопать при истинно профессиональном подходе. А мне самой больше всего интересно одно: насколько сознательно этими символами пользовались создатели легенды – вероятно, разные на разных этапах ее формирования?
ПС: в общем, не хотелось бы углубляться в рассмотрение того факта, что в момент встречи с Игорем Ольга была одета в мужскую одежду. Во-первых, это неприемлемо с точки зрения народной культуры, а во-вторых, получится, что Игорь пленился существом, выглядевшим как мальчик… что может нас далеко завести в рассуждении его наклонностей… Едва ли этот момент появился в легенде случайно, но истолковать его я не берусь.
Добавлю еще одно соображение. Князь являлся верховным жрецом. Так было у славян изначально и сохранялось, вероятно, до последнего времени, чему косвенным доказательством служит то, что Владимир устроил в Киеве новое святилище и сам, вероятно, в нем и служил. Но тогда выходит, что любой из славянских князей, приняв христианство, автоматически отказывается от этой основной своей должности. Не будучи, как христианин, верховным жрецом, он теряет и возможность быть князем, поскольку не может исполнять свои обязанности. Из посредника между народом и богами он превращается, наоборот, в препятствие на пути их взаимной связи. Понятно, почему крещение для многих первых-князей христиан приводило к изгнанию, а то и смерти. Именно поэтому Игорь не смог бы себе позволить болгарскую жену-христианку: и так чужой в своей среде, он еще обзавелся бы женой, которая не смогла бы выполнять свои прямые обязанности. Таким образом, Ольга, крестившись, фактически сдала полномочия. Это было в 957 году, когда Святославу было 13 лет, то есть он достиг первого формального совершеннолетия. Ему как минимум вручили меч, то есть формально князем уже был он. И весьма вероятно, что с этого же времени у него появилась какая-то жена (совершеннолетие и правомочность без брака невозможны), которая, заняв место киевской княгини и старшей жрицы, освободила от этой должности Ольгу и позволила ей креститься. В существование у Святослава жены не приходится сомневаться – кроме Владимира от Малуши, у него было еще двое знатных сыновей. До совершеннолетия сына Ольга не могла бы себе позволить смену веры, потому что потеряла бы все, чего так решительно добивалась. А вот после это был неплохой политический шаг, направленный на сближение с греками без резкого разрыва с местной традицией, потому что она уже стала, в общем-то, частным лицом.