Все изменилось в Датском Королевстве. Теперь это не могущественная страна, а госпиталь в Копенгагене, и заправляют им не кровожадные короли, а старшие врачи, которые, впрочем, тоже запачканы кровью. Единственное, что остается неизменным, — это ощущение приближающейся катастрофы, о которой возвещают призраки предательски убитых людей. Врачи и пациенты, зависшие между двумя мирами, просто не замечают, как все, что было им дорого, катится в потустороннюю бездну, открывшуюся в самом сердце датской науки.
В 1995 году, через год после выхода первого сезона «Королевства», Ларс фон Триер и компания создают весьма претенциозный манифест под названием «Догма 95». Документ провозглашает отказ кинематографа от всех технических новшеств в пользу предельной естественности. Создатели Догмы ударились в крайности, отказавшись от реквизита, дополнительного света и даже имени режиссера в титрах. Предельный минимум искусственности и наигранности, уход от индивидуального кино должны были создать кинематограф будущего, но почему-то так толком и не выстрелили. И все-таки Ларс фон Триер и Томас Винтерберг смогли стать уникальными авторами. Возможно, потому что решили сделать Догму более жизнеспособной, «причесав» тот ее вариант, который мы можем наблюдать в «Королевстве».
Любой синопсис этого сериала напоминает нам о среднестатистических американских ужастиках, где главные герои-подростки попадают в заброшенные лечебницы, чтобы там умереть от рук всяких недобитых психопатов. Но Ларс фон Триер не станет размениваться на такие мелочи. Его призраки далеки от мысли убивать, его Зло не будет подкарауливать героев по углам с тупым ножом в руках, его персонажи не станут с душераздирающими криками убегать от произвольно движущихся предметов. Катастрофа Триера — это Апокалипсис, предсказанный двумя посудомойщиками с синдромом Дауна, это Конец света, который никто не замечает.
Пока что все выглядит весьма привлекательно, но что-то тревожит зрителя во время просмотра, что-то этот сериал ему напоминает. Хотя «что-то» — это, конечно, лукавство: очень сложно, увидев год выпуска «Королевства» и его синопсис, не воскликнуть: «Твин Пикс?». На это можно довольно справедливо возразить, что все драматические сериалы, вышедшие после творения Дэвида Линча, что-то переняли от «Твин Пикса», что это вообще не просто сериал, а целая революция (разумеется, в данном жанре). Но дело в том что сходство «Королевства» почти вызывающее, если не сказать насмешливое, хотя и довольно поверхностное. Ларс фон Триер взял форму, позаимствовал что-то из содержания, но изменил дух, по-другому расставил акценты. Как будто зритель берет конфету под названием «Твин Пикс», видит под оберткой «Твин Пикс», пробует уже нечто отличное от «Твин Пикса», а через пару минут после съедения и вовсе убеждается, что это была совсем другая конфета.
Тут, в первую очередь, следует вернуться к уже упомянутой Догме. Сериал Линча, при всей необычности сюжета, снят в привычно-аккуратной манере, с комфортными монтажными переходами, старательно выставленным светом и прочими операторскими приемами. Картинка радует глаз приятными цветами и плавностью, звуковое сопровождение радует слух умиротворяющим интершумом и мелодичными, таинственными композициями Анджело Бадаламенти, часть персонажей радуют душу своими милыми странностями и искренним оптимизмом. Линч здесь, как и абсолютное большинство других режиссеров, походит на героиню сартровской «Тошноты», которая пыталась сделать свою жизнь чередой идеальных моментов. Только лучшие ракурсы и композиции, только точнейшие экспозиции и правильнейшие мелодии. Чтобы ни происходило на экране, снято это должно быть идеально. Поэтому при просмотре Твин Пикса создается впечатление падения на мягкую перину, только вот в конце зрителя ждет толстое, хорошо заточенное, но довольно ржавое шило сюжета, которое может проникнуть глубоко под кожу зрителя, доставляя ощутимую боль и внося заражение в ткани тела. Но даже после этого смотрящий будет с эстетическим удовольствием наблюдать, как красиво его кровь пропитывает белоснежные простыни.
Никакого уюта в «Королевстве» нет, потому что зритель здесь предстает в роли шпиона или фетишиста, вынужденного подглядывать за персонажами. Отсюда и неровная съемка на ручную камеру, и огромные куски без смены планов, и крайне небрежные монтажные склейки. Но это не так сильно мешает просмотру, как можно себе (не без основания) представить: голова от знакомства с «Королевством» болит гораздо меньше, чем от сериала «Школа», да и вообще особенности съемки очень быстро отходят на второй план и перестают замечаться. Основной дискомфорт зрителю доставляют персонажи, ни один из которых (за исключением, разве что, парочки совсем уж второстепенных героев) не вызывает симпатии. Все они мелочные, или эгоистичные, или жуликоватые, или недалекие, или не в меру любопытные, или агрессивные, но чаще — всего по чуть-чуть. Самое неприятное — это то, что все эти малосимпатичные персонажи не пародия и не преувеличение, а самые обыкновенные характеры, которые окружают нас и которыми являемся мы сами. Разумеется, у них тоже есть свои странности, но они, в отличие от милых таракашек в головах героев «Твин Пикса», немного ужасают. Население «Королевства» либо пугающе бесстрашно, либо еще более пугающе близоруко: их не удивляют стоны призраков, загадочно растерзанные трупы и безобразно мутирующие дети. Разверзнувшийся в подвале ад их волнует значительно меньше, чем перспектива остаться без нескольких дополнительных коек, а падающие с неба самолеты вызывают меньше внимания, чем повестка из суда. Все происходящие в госпитале события в состоянии проанализировать только двое ребят с синдромом Дауна, что превращает и без того абсурдную ситуацию в какой-то чудовищный карнавал, который пытается притвориться обычной жизнью. Что-то подобное мог написать разве что Кафка, если бы решил придумать роман в духе Мэри Шелли.
Выходящий в конце каждой серии вежливый и любезный Ларс фон Триер (о, какое противоречие с Догмой) с изысканной жестокостью насмехается над всем, что показывает в своем сериале. Над фанатичной приверженностью науке и над увлечениями оккультизмом, над нетерпимостью и гуманизмом, над классическими приемами кинематографа и над зрительскими предпочтениями (вспомните фон, на котором господин режиссер произносит свои монологи). Но его финальные выходы балансируют между насмешкой и издевательством над зрителями. «О, господа, я вижу, что вы многое не поняли. Ничего, сейчас я все объясню так, что даже понятные вещи перестанут быть таковыми». Возможно, это и преувеличение, но ничего нового из туманных и общих фраз Ларса фон Триера узнать точно не удастся. В «Твин Пиксе», кстати, тоже можно усмотреть иронию: в образах всех агентов, начиная с Дейла Купера и заканчивая незабвенным героем (героиней?) Дэвида Духовны, есть какая-то насмешка над методами работы ФБР, но насмешка тонкая, беззлобная, воплощенная с симпатией к героям. Триер же играет на грани фола, он холоден, груб и беспощаден, поэтому его сериал, цепляющий сюжетом, не захватывает эмоционально. Сущность «Королевства» полностью воплощена в одном из его героев — резервном враче Йоргене Крогсхёе. Сериал получился таким же небрежно-брутальным, харизматичным и притягательным в начале и пугающе-бездушным в конце.
Главный вопрос, который задают все зрители, это: «Чем же все закончилось?». Действительно, концовка осталась открытой, да и сам режиссер планировал съемки третьего сезона, но, видимо, абсолютной необходимости в нем не было, раз господин фон Триер так и оставил сценарий нереализованным, несмотря на популярность сериала. В этот раз повторение истории «Твин Пикса» нам точно не грозит: ключевые актеры «Королевства» уже мертвы, возвращения через 25 лет не будет (хотя американцы и попытались снова вернуть к жизни доктора Оге Крюгера и компанию). Но, если подумать, нужно ли нам это продолжение? Финал «Королевства» — это открытие врат ада, причем как фигуральных (катастрофа в работе госпиталя), так и вполне себе реальных. В последнюю минуты живые герои сериала наконец встали лицом к лицу с потусторонним миром, им осталось только увидеть его, только протянуть руку. И вот, создав в конце некое подобие картины «Сотворение Адама», Ларс фон Триер прерывает своих героев и с неизменной любезной улыбкой желает нам всем приятного вечера. Шведский писатель Юн Линдквист в своем романе «Впусти меня» сказал, что весь смысл уже упомянутой фрески Микеланджело заключен в пустоте между пальцами Бога и Адама, в напряженном ожидании их соприкосновения. Может, и «Королевству» следует зависнуть на краю и бесконечно вглядываться в бездну, которая, вне всякого сомнения, уже давно следит за главным госпиталем Копенгагена.
цитировать