Каждый месяц Алекс Громов рассказывает о 9 книгах
«Ну а кто тебе сказал, что люди, населяющие Землю, — реальны?» — спрашивает меня из Гипербореи Крок. Чувствую, что он всё время где-то рядом. Не любит материализовываться и управляет всем издалека. Он так привык. Я ему не отвечаю. Ему лишь бы болтать.
Александр Солодилин вполне неплохо живёт благодаря своей основной работе и даже купил себе небольшую квартиру на Тверской. Была у него такая мечта ещё со времён жизни в провинциальной Самаре. Купить квартиру в Москве, и непременно на Тверской, чтобы, высунувшись из окна наполовину, можно было бы увидеть Красную площадь. И чтобы фасадная стена дома была вся в мемориальных досках!»
Владимир Торин. Прощание с Гипербореей
Таинственная Гиперборея существует, но вовсе не на карте из учебника географии. И навигатор не силах проложить туда маршрут. Она незрима, можно сказать виртуальна, а жители могут принимать любое обличье. И свободно путешествовать не только в пространстве, но и во времени. Поэтому совсем не удивительно, что действие романа развивается сразу в нескольких временных и смысловых пластах. История египетской царицы Хатшепсут переплетается с жизнью современной Москвы, жестокие ритуалы майя с антиутопическом будущим. События повсюду разворачиваются драматические, от придворных заговоров до безнадежной любви.
Гиперборейцы – не просто наблюдатели, им жизненно важно, чтобы у людей было побольше переживаний. Потому что источник их жизненной силы — эфир, та самая субстанция, волновавшая не только средневековых алхимиков, но и ученых относительно недавних эпох. А порождать его в достаточном количестве могут только человеческие эмоции. Именно искренние, неподдельные чувства! От страстей пользы намного меньше.
В центре действия – судьба московского писателя, который влюблен в соседку, молодую художницу, но даже себе самому не рискует в этом признаться. Она, в свою очередь, поначалу и не видит в нем возможного возлюбленного. Так, вроде хороший человек, даже котёнка во дворе подобрал, и собеседник интересный. Но гипербореец, наблюдающий за этой парой, раньше них замечает, что это действительно любовь, глубочайшая, искренняя, всепобеждающая.
«Этинкуль удивился: в этом городе везде были развешаны или расставлены странные плиты разных размеров с гладкими поверхностями, на которых каким-то волшебным образом менялись яркие картинки, изображающие людей, жрецов и вождей, которые прямо в этих плитах что-то говорили, пели, танцевали или обращались к подданным. Подданные прятались по домам, но говорящие плиты были и там тоже. Если же человек пропускал какую-то важную молитву или ритуал, то он тогда смотрел двигающиеся картинки в маленькой плиточке, которая была у каждого в руке. В этой маленькой плиточке люди, жрецы и вожди тоже двигались, как и на больших плитах, но люди почему-то картинки на маленьких плиточках смотрели внимательнее и дольше».
— Да ваш Байер вообще русского языка не знал, а туда же, о русской государственности рассуждать!
— А я вам говорю, что все знают – «варяг» слово скандинавское, в точности звучало как «вэрингьяр», то есть наемник.
— Вэрингрьяр этот ваш во множественном числе, а единственное число лингвисты даже смоделировать не смогли, не то что найти!
— А летопись что, врет?
— Ее писали двести лет спустя! Вот я сейчас начну писать о прекрасном начале дней Александровых, а вы потом на мои слова будете ссылаться? Да я что угодно выдумать могу! А Нестор, значит, не мог выдумать?
— Я большую часть времени живу в Швеции, — проговорил Дан, — но в тамошней истории не было никакого известного Рюрика. Такого знаменитого, я хочу сказать, чтобы можно было его позвать. Был в Норвегии Рюрик Хадсон, заговорщик против короля Олава, ослепленный и сосланный в Исландию. Но даже этот Рюрик жил позже легендарного призвания варягов.
— То есть, все выдумка?
— Выдумка, выдумка, пиши, что хочешь!»
Ольга Шатохина. День Рюрика
Всё начинается с того, что памятник Рюрику так и не успели открыть. Несмотря на весеннюю холодную погоду с бодрящим ветром, накануне события изваяние внезапно нагрелось и в несколько секунд расплавилось. Все остатки сугробов вокруг растаяли заодно. Очевидцев не было... почти. Поскольку далеко не все были готовы признать за монументом хоть какие-то художественные достоинства, то немедленно пошли слухи, что это самому славному варягу не понравилось бронзовое воплощение. Не оценил, дескать, Рюрик изыски современного искусства.
Но очень быстро ироническая история о памятнике и перепуганном водителе ночного автобуса, который видел, что там на самом деле происходило, превращается в насыщенное повествование, которое балансирует на грани между НФ и фэнтези. Заклинания тут не в ходу, хотя тени страшных древних сказок нависают неотступно.
И Рюрик, не слишком исторический, но с характером, — лишь тот, от кого начинает разворачиваться обширная панорама событий и преданий. В Сибирь, к диким берегам Иртыша, Ермаку и хану Самару, обратно к столичной суете начала XXI века, и снова в тишину, близкую вечности, к древним камням Господина Великого Новгорода. Но разгадывать загадки и выбирать дороги приходится всё равно людям.
«- Один глаз круглый, другой обычный? – переспросила Игнатьич. — Да разве это глюки? Есть такое, да.
— Как есть?! – Лариса чуть горячий чай на себя не выплеснула. Только настроилась, что этот кошмар лишь привиделся нам в клубах метели, и вот тебе…
— Дорогие мои! – укоризненно воззрилась на всех Игнатьич. — Мне еще в детстве бабушка про них рассказывала. Это овертыш ходит и заманивает людей к себе под землю. У нас все знают, что да, в глухих местах живет вот такое, мешать ему не надо, тогда и оно не тронет.
— Кто ходит? – переспросила Лариса.
— Овёртыш. Ну, это вроде как оборотень, только не совсем.
— Как это не тронет? – спохватилась Лера. — Ты же сама говоришь, что заманивает.
— Если не гнаться, не кричать, дорогу не загораживать – не тронет.
— А зачем ему люди?
— Да кто его знает, нежить этакую... Говорят еще, в таких местах под землей есть пещеры, а в них какие-то старики хранят древний огонь. Может, это им новые люди нужны. На смену, так сказать.
— И что, многие эту белую пакость видели?
— Время от времени бывает. Нет, лично я не видела, а вот мать за грибами рано утром ходила и, говорит, встречала…»
Владислав Козырев. Профиль одержимости
В этом романе действие иногда развивается настолько неторопливо, что были бы довольны даже древние философы, предпочитавшие обстоятельные беседы. А порой оно стремительно ускоряется, бросая героев навстречу приключениям и потрясениям. Три человека, три характера, разные судьбы, и общий интерес к вечным вопросам бытия, которые вышли из моды на фоне расцвета общества потребления. Технологии могут быть похожи на чудо, но они не могут решить душевные проблемы…
Одного из героев воспитывали так, чтобы он не поддавался эмоциям и чувствам, поскольку они повышают уязвимость. Но вместе с уязвимостью ушла способность радоваться. Другой был уверен, что принадлежность к сливкам общества дает ему особые права в осуществлении любых своих желаний, невзирая на чужие чувства и границы. И он пережил настоящие потрясение, когда столкнулся с изощренной защитой женщины, которую уже считал своей законной добычей. А вот третий герой – он просто счастлив. У него нормальная жизнь, любимая и талантливая жена, и он вряд ли нуждается в самоутверждении.
Наконец, они – мальтиец, англичанин и русский – встречаются в Санкт-Петербурге. И постепенно от простых разговоров о погоде и архитектуре переходят к обсуждению тайн истории. Какова была на самом деле судьба великой Византии? Что послужило толчком к возникновению Ренессанса и почему история европейского искусства оказалась во многом искаженной? Ведь эти нераскрытые загадки до сих пор оказывают влияние на жизнь человечества.
«Каждая из сложившихся к тому времени европейских монархий, понимая, что орден – это в первую очередь проводники уникальных знаний: знаний, берущих и ведущих свое начало еще с добиблейских времен (времен писания на дощечках, пифагорейских школ, трудов Платона, Аристотеля и древнеримского Атенеума), скрупулезно собираемых и систематизированных. К тому времени библиотека ордена насчитывала почти миллион свитков и книг. Так вот, каждый состоявшийся к тому времени двор Старого Света посылал самых достойных своих представителей (как правило, это были отпрыски новоевропейской аристократии, знати) набираться методик ума и традиций чести, служа и обучаясь здесь, на Мальте…»
Дмитрий Щедровицкий. Откуда исходит время?
Известный ученый-библеист посвятил свою новую книгу изучению того, как воспринималось время в древних культурах. И, соответственно, как это отражено в библейских текстах. Это восприятие принципиально отличается от современных представлений о ходе времени. В рамках библейской концепции время движется из будущего в прошлое. А сам человек как бы рассматривает подробности уже пережитого, опираясь на свою память и опыт. Таким образом, за спиной у отдельного человека и всего человечества оказывается не прошлое, которое известно благодаря воспоминаниям и доступно для осмысления, а неведомое будущее.
И это грядущее приходит внезапно, оно всегда неведомо. Только немногочисленным людям, наделенным пророческим даром бывает доступен взгляд в неизвестность будущего.
Кроме этого, автор рассматривает вопрос, кто всё же движется по оси между прошлым и будущим – или будущим и прошлым – человек сквозь время или время вокруг человека
«Итак, человек представляется повернутым лицом к прошлому и как бы рассматривающим его подробности. И действительно, ведь именно прошлое — всегда перед нами, доступно нашему созерцанию» через воспоминания. Будущее же – у нас «за спиной», оно для нас до поры до времени невидимо и как бы «сзади» настигает нас, наступая внезапно. Итак, согласно библейской концепции времени, оно движется из будущего – через настоящее – в прошлое. И только пророка-провидца, чтобы явить ему грядущее, Бог «обращает лицом назад», и тот, обернувшись, становится способным воспринимать наступающие – или относящиеся к далекому будущему – события»
Кази Ахмад Куми. Трактат о каллиграфах и художниках
Автор этого классического труда жил в XVI веке и был потомственным мастером каллиграфии. Отец Кази Ахмада во времена шаха Тахмаспа служил визирем при дворе его второго сына Измаила, а потом в той же высокой должности служил самому шаху,— ведал его делами и лично вел необходимую переписку. В персидской традиции считалось непременным, чтобы письмо государя, научный труд или поэма обладали совершенной внешней формой. Поэтому искусство каллиграфического письма ценилось персами особенно высоко.
В своем трактате Кази Ахмад рассказывает об истории появления и развития различных почерков-шрифтов, применявшихся каллиграфами в разные эпохи. Также им изложены биографии и заслуги выдающихся мастеров письма. Кроме них уделено внимание живописцам, позолотчикам и переплетчикам, — то есть всем, кто создавал книги. Кази Ахмад пишет и об инструментах, применявшихся каллиграфами, прежде всего о каламе – тростниковом пере, которое надлежало готовить к работе строго определенным способом. Умение хорошо владеть каламом, по его мнению, является одним из важнейших достоинств мастера.
«В древности не существовало никакого письма и в сем деле положил начало Тахмурас-полонитель дэвов. И начало [пошло] от него. После чего все вносили свой вклад, и во всяком веке и в каждую эпоху создавалась какая-либо письменность и [ей] придавалось какое-нибудь название. А те названия, что встречаются в книгах жизнеописаний и в исторических хрониках, таковы: еврейское, берберское, андалузское, китайское, коптское, набатейское, древо-видное , греческое, химьяритское, сирийское, тамудийтамудийское, хаджарийское (наскальное?), румийское, румийское зеркальное , куфическое, ма‘кили, джа‘фарийское, индийское, персид-ское, грузинское. Эти письменности были в ходу среди людей, и они писали друг другу. До того, как персидское письмо вошло в употребление и мастерская вселенной, как в нынешние времена, украсилась драгоценными каменьями письмён и диковинными узорами, существовало письмо ма‘кили, которое целиком состояло из прямых линий и в нём не было ни единого округлого [начертания]. Наилучшее же письмо ма‘кили то, в котором можно отметить как черноту, так и белизну».
Его дряблое лицо. Хлыщеватый вид. Галстук. «Руфус мне много рассказывал о вас». И что? Подумаешь! Тебе следовало насторожиться, усомниться… Ты ведь и знать не знал этого господина… Но сразу же ухватился за предоставленную возможность. Слишком просто. А что теперь? А теперь вот что…
Вот ради чего. Он быстро подсчитывает: все деньги потрачены на оборудование лаборатории, на материалы, репродукции — фотографии, рентгенограммы, макроснимки, — прожекторы, ультрафиолетовые лампы Вуда и светильники для бокового освещения, а еще поездки по европейским музеям, личные расходы… баснословная сумма ради шутовского финала… Было ли что-то комичное в этом дурацком заточении? Он сидел как ни в чем не бывало за своим столом…"
Жорж Перек. Кондотьер
Этот мистический роман, написанный более полувека назад, долгое время считался утраченным – как рассказывается в предисловии, переезжая в 1966 году, Перек по ошибке выкинул вместо чемодана с ненужными бумагами, чемодан с рукописями и до самой смерти жалел об утрате «своего первого завершенного романа». Но, как известно, рукописи не только не горят, но и не исчезают, и спустя тридцать лет были найдены машинописные копии многих неопубликованных произведений Перека, и в том числе – «Кондотьера».
Кстати, в предисловии описано, как менялся текст романа, используемые темы и приемы, а также тогдашние злоключения Перека, молодого неизвестного автора, пытавшегося сей роман издать.
В чем смысл, соль и сверх-идея «Кондотьера»? Казалось бы, все на поверхности — творец особого рода, искусный мастер, король фальсификации, хочет свободы – внутренней, свободы самовыражения. И ради этого он готов пойти на все. Неужели радо того, чтобы создать подлинный шедевр, а не очередную копию по мотивам, стоит убивать, рисковать?
В чем же секрет тайного фальсификаторского «разлома»? Неужели только в поиске своего «я», слегка затертого фальшивыми творениями?
Фальсификация — не просто картин и эпизодов чужих биографий, но, и, увы, растворение в них, ибо – не вникнув, нельзя и создать тот самый чужой шедевр. Не стоит существовать в чужих жизнях, даже если ты не занимаешься подделкой произведений искусства
«Жить – ничего не значит, когда ты фальсификатор. Это значит жить с мертвыми, это значит знать мертвых, это значит быть неважно кем, Вермеером, Шарденом. Это значит прожить день, месяц, год в шкуре итальянца эпохи Возрождения, или француза Третьей республики, или немца периода Реформации, испанца, фламандца. Это значит добавить несколько мелких деталей к его жизни, совокупность более или менее связанных фактов, нечто вероятное между двумя бесспорными фактами: где был Мемлинг перед тем, как приехать в Брюгге? Писал ли он там? Конечно. Так почему бы не найтись Богоматери и Донатору, которых он написал в Кёльне приблизительно в 1477 году? начинаешь искать и понимаешь, что, согласно последним данным, все может склеиться: едешь на три недели в Брюгге, в госпиталь Святого Иоанна изучать Богоматерь с яблоком, святую Урсулу… возвращаешься, и через шесть месяцев на чердаке полузаброшенного монастыря под Кёльном находят Богоматерь, которая очень похожа на Марию Морель, и Донатора, который смахивает одновременно на какого-нибудь кабана из Рейксмуеума и Мартина ванн дер Что-то, бургомистра Брюгге и еще какого-нибудь Мецената. Вот так всё и делается, но и это не важно…»
Елена Степанян. Судьба грамотея
Сборник произведений драматурга, поэта и прозаика, в котором представлены разные произведения – и стихи, и памфлет, и документальный рассказ-воспоминание «Елизавета Сергеевна, человек Божий», и литературоведческое эссе. К примеру, автор подробно анализирует знаменитую повесть «Собачье сердце», наглядно показывая, что Михаил Афанасьевич явно не собирался представлять профессора Преображенского положительным героем и образцовым интеллигентом. Бесстрашный разговор со Швондером и его товарищами основан не на верности высоким принципам, а на том, что профессор чувствует себя надежно защищенным. У него есть влиятельные знакомые из новой советской элиты. Еще бы, он ведь проводит операции омоложения. А Шариков появился в результате опыта, напрямую связанного с этими операциями.
Историкосоциальный памфлет «Судьба грамотея» повествует о некоем болотном чудище – трехголовом змее, который очень хотел перебраться в столицу и превратиться в человека. Разумеется, для того, чтобы захватить побольше власти и богатства. Началась эта история еще во времена Ивана Калиты. И все неудачи только больше злили чудовище. Наконец, во дни потрясений Октябрьской революции у него все вроде бы получилось.
«Другого ему хотелось, когда в Москву эту полз. А тут еще отыскался на него лютый супротивник. Был он грамотей из грамотеев, и мог бы жить себе припеваючи, грамотейством своим похваляясь, – так нет, скучно ему это казалось. Зато не скучно было ему совать всюду свой нос и выискивать, где правда, а где неправда. И усумнился он в необходимости и закономерности ползучего гада на княжем дворе и не побрезговал очи свои к самой змеиной морде приблизить. Приблизил – да и отпрянул с воплем великим, ибо глянули на него не одна, а целых три пары змеиных глаз. Понял змей, что он разоблачен».
Техник, получив на складе новую аромакапсулу, отправился к ароматизатору. Но, подойдя к месту постоянной дислокации прибора, обнаружил, что вместо массивного черного агрегата из розетки гордо торчал лишь переходник.
Сотрудник, бросив на ходу пару крепких слов, помчался на ресепшн, докладывать о пропаже.
– Пока никаких версий нет, – коротко заключил начальник охраны. – Я должен изучить записи видеокамер. Правда, непосредственно в зоне ароматизатора их нет. Это осложняет дело. Ну а пока на служебном входе будет введен тотальный досмотр сумок и личных вещей всего персонала.
– Никому из сотрудников точно не нужен этот тяжелый бесполезный ящик! – сокрушался главный инженер. – Все в курсе, что прибор умеет лишь преобразовывать жидкий аромат из капсулы в холодный пар. Никак по-другому его нельзя использовать. И залить в него ничего невозможно, даже воду. Работает он только с капсулой единственного производителя. Но при этом стоит почти сорок тысяч рублей».
Юнис Теймурханлы. Записки отельера. «Гельвеция»
Документальная книга состоит из множества новелл, в которых красочно описана повседневная жизнь отеля в Санкт-Петербурге. Постояльцы и сотрудники, рутина и неожиданные проблемы. А иногда и радости. Вот, гости зачем-то стащили профессиональный ароматизатор с лестницы отеля. А потом… забыли его в такси. Честный водитель привез агрегат обратно. Мол, здесь забирал пассажиров, это их имущество. Нет, не их, водителю сказали спасибо, а незадачливых любителей аромата черного дерева навсегда внесли в черный список.
Роскошная дама забыла в номере дорогие часы, подаренные новым кавалером, и требует срочно передать их ей в Москву. Часы взорвались в руках у сотрудницы. Спешно вызванный мастер сказал: дело обычное, подделка, они часто так. Жадный кавалер у дамы оказался. Но часы собрали по шестеренке и доставили хозяйке.
В одном из рассказов гость отеля предлагает его хозяину создать виртуальный отель и позволить гостям жить в цифровой «Гельвеции», то есть бывать в ней. Не уезжая из дома. Неужели действительно есть постояльцы, которым не нужны атмосфера, дух и настроение, которое всеми усилиями создает отель?
«Наша работа совсем в другом, – я все же решил объясниться. – Мы, подобно врачам, обязаны иметь дело абсолютно со всеми – независимо от пола, расы, политических взглядов, вероисповедания или сексуальной ориентации. А согласно законодательству – еще и гарантировать тайну личной жизни и защиту персональных данных. Не только постояльцев, но и сотрудников отеля. Нас не интересует, остановился ли у нас шпион, убийца, маньяк, вор или добропорядочный гражданин. Этим занимаются совсем другие организации. Каждый делает свое дело. Нам важны лишь соблюдение постояльцами правил проживания в отеле и оплата услуг.
Аргументы про шпионов, убийц и маньяков, по-видимому, возымели действие. И внезапно переключили гостя на другую тему – он охотно пустился в конспирологические рассуждения об отравлениях в гостиницах, шпионах и «прослушках» в номерах.
Через час мы закончили разговор и разошлись. Постоялец выглядел вполне довольным…»
— Вот под этой круглой пирамидкой, — рассказывал Джибс, — пропадает всё, что под неё положишь. Я в книжке читал. А вот, па, гляди, это Полувидный Полугрошик, только они его специально так положили, чтобы мы не догадались, как он устроен".
Герберт Уэллс. Волшебная лавка
Классический рассказ великого фантаста вышел в отдельном издании с красочными иллюстрациями. Сама же история, хоть и хорошо знакомая многим поколениям читателей, но впечатляет по-прежнему. Солидный папа давно забыл о детских мечтах, он несколько раз видел вывеску лавки, обещавшей чудеса, трюки и фокусы, но не пытался зайти. Разве может быть взрослому человеку интересно такое?
Но вот он отправился гулять с сыном, снова увидел ту самую лавку, и устоять против желания своего малыша не смог. Был в итоге удивлен и напуган. Сначала возможным размером трат, а потом начавшейся вокруг фантасмагорией. Но кончилось всё хорошо. Сынок не потерялся, покупки остались при нем – три коробки с солдатиками и прелестный котенок. Вроде всё обычное. Но сын уверяет, что солдатики оживают с началом игры, а отец, конечно, не верит, но как бы ему хотелось это увидеть…
«Джибби, любимое чадо, весь в маму пошёл. Он не предлагает зайти в магазин и вообще не смущается, знаете, он просто инстинктивно тянет меня за палец к двери, не давая усомниться, как ему в самом деле туда хочется.
— Это хочу, — заявил он, указывая на Волшебную Бутылку.
— А если у тебя такая будет? — спросил я.
Мои слова показались ему настолько многообещающими, что он взметнул на меня взгляд, внезапно просияв.
— Я мог бы это показать Джесси, — сказал он. Славный мальчик, не забывает позаботиться о других».