Александр Щербаков

Александр Александрович Щербаков родился 28 июня 1932 года в Ростове-на-Дону. Первые пять лет его жизни прошли вполне благополучно и счастливо — пока не грянул тот самый, тридцать седьмой. Сперва арестовали отца, Александра Мироновича, выдвиженца с завода «Красный котельщик», работавшего тогда уже первым секретарём райкома в Таганроге. А несколькими месяцами позже — и мать, Варвару Иустиновну Василянскую, только её уже не за «создание террористической организации с целью убийства товарища И.В. Сталина», а просто как «члена семьи изменника Родины». Отца расстреляли сразу по окончании следствия; мать вернулась — но годы и годы спустя.

Пятилетнего мальчишку усыновила её сестра, Матильда Иустиновна, известная в те годы актриса, работавшая в одесском Театре Красной Армии. Первые его школьные годы прошли в Одессе. А потом — война, эвакуация, Красноводск в Туркмении, затем Узбекистан и Самарканд.

В школе он учился на отлично. Преподаватели прочили блестящее будущее, причём исключительно гуманитарное и настоятельно советовали поступать в университет. Но категорически воспротивилась семья — и Щербаков приехал в 1950 году в Ленинград и поступил в ЛЭТИ — электротехнический институт.

А вскоре в дни минувшие канул для него и сам институт. Канул, сменившись другим — Всесоюзным научно-исследовательским и проектно-конструкторским институтом токов высокой частоты имени академика В.П. Вологдина, куда Щербаков пришел на работу и где проработал двадцать два года — вплоть до семьдесят девятого, когда он окончательно и бесповоротно перешёл на литературное поприще.

Инженерство текло неспешно — на путь от молодого специалиста до заведующего лабораторией ушло без малого два десятка лет. А вместе с ним текла и обычная человеческая жизнь. В те первые инженерские годы появились на свет пьеса «Геракл и Лернейская гидра» и стихи. И тогда же, одновременно с изучением языков, он впервые окунулся в стихию художественного перевода.

Друзья привели его в семинар Татьяны Гнедич, и в шестьдесят втором он дебютировал, опубликовав в сборнике Ленгстона Хьюза несколько своих переводов.

Кого только не переводил за свою жизнь Щербаков! В поэзии — Ленгстон Хьюз и Редьярд Киплинг, Эдгар По и Алишер Навои, Валдис Лукс и Янис Райнис, Ваан Терьян и Вилия Шульцайте; в прозе — Чарлз Диккенс и Натаниэль Готорн, Льюис Кэрролл и Войцех Жукровский...

Школу Щербаков закончил с золотой медалью; институт — с «красным дипломом». Переводчикам ничего подобного не полагается. Есть только признание коллег — и это он получал полной мерой. В своей книге «Льюис Кэрролл в России», вышедшей в Анн-Арборе в 1994 году, доктор Фан Паркер, рассмотрев тринадцать изданий «Алисы в Стране Чудес», выполненных у нас с 1879 года, на первое место поставила два — по жанрам: вольный пересказ Владимира Набокова и перевод Александра Щербакова.

Дебютом Щербакова в научной фантастике стал опубликованный в 1973 году в ленинградском сборнике «Талисман» рассказ «Беглый подопечный практиканта Лойна», год спустя на семинаре фантастов под руководством Бориса Стругацкого Щербаков читает свою первую повесть «Змий», после публикации которой в 1976 году к нему пришла известность...

Александр Щербаков издал только две книги собственной прозы, сборники «Сдвиг» и «Змий» — причём первая из них вскоре по выходе получила международную премию восьмого Еврокона, проходившего в 1983 году в Любляне. В конце восьмидесятых он стал переводить и фантастику, причём с блеском, причём — с разных языков. «Атлантида» Пьера Бенуа, «Победоносец» Ежи Жулавского, «Грех межзвёздный» Филипа Жозе Фармера, «Луна жёстко стелет» и «Уолдо» Роберта Хайнлайна, «Владыка Тёмной Стороны» Артура Конан Дойля... И всякий раз автор вдруг являлся нам как-то по-новому, какой-либо неожиданной гранью. Перевод фармеровского романа был отмечен Беляевской премией, хайнлайновой «Луны…» — второй Беляевской и «Странником». Да вот беда — поздно, слишком поздно: ни одну из них не смог Щербаков получить сам, их отвозили ему уже в больницу...

В последние годы жизни Щербаков открылся и новой гранью — для многих весьма неожиданной, но тем более интересной. Его опубликованное журналом «Звезда» историческое эссе под названием «Онъ» и «Азъ» стало событием и получило премию как лучшая публикация года — а ведь это был лишь фрагмент большой, оставшейся, увы, незавершённой, но всё равно поразительно интересной работы. Всё это обидно, несправедливо, и остаётся лишь утешаться мыслью о том, что незавершённость — явный признак именно жизни, а вовсе не смерти. Но и сделанного Щербаковым более чем достаточно, чтобы стало ясно: он не просто писатель, пусть талантливый, это целое литературное явление, масштаб и характер которого по-настоящему удастся оценить лишь со временем. Не сейчас.