| |
| Статья написана 11 декабря 2023 г. 12:51 |
Все картинки кликабельны 03. Жолтая угрозаМузычка под настроение – JMJ «The Emigrant» Если верить Википедии, английский термин «Yellow Peril» изобрели французы, а ввёл в широкий обиход германский кайзер. В чём видели угрозу французы и примкнувший к ним кайзер совершенно неважно, а вот для американцев эта угроза имела вполне материальные причины. Причины были следующие: сначала опиумные войны[1] разорили Китай, а потом в Калифорнии разразилась золотая лихорадка. Случись она чуть пораньше, и на рудники можно было бы отправить чёрных рабов, но рабство в Америке было отменено, а наёмный труд свободных граждан стоил дорого. Поэтому Америка заключила с Китаем договор о свободной миграции, и к 1880 году на Западном побережье США осело около 300 000 китайцев. [1] Когда британские драг-дилеры зашли на территорию Китая, император Поднебесной, радея о здоровье нации, выгнал обнаглевших пушеров из страны и запретил торговать дурью. В ответ на такое нецивилизованное поведение королева Виктория занюхала дорожку и послала войска внедрять дикарям европейские ценности. Бриттов поддержали Штаты и Франция, Империю Цин в итоге разбили в пух и прах, забрали Гонконг, заставили платить контрибуции и жостко посадили на иглу весь Китай, что привело к деградации и массовому вымиранию населения.
Это были, в основном, молодые мужчины, которые получали 6 (шесть) баксов в месяц, из них 3 (три) отдавали на налоги, а на оставшиеся 3 доллара питались сами и кормили своих жён и детей, живущих в Китае. У них не было американского гражданства и не было возможности его получить. Это были нищие, запуганные и безропотные пролетарии, совершенно не похожие на гламурных кунфуистов в чорных пиджаках из сериала «Воин». Для китайских подёнщиков, как и для европейских эмигрантов, Америка была «страной возможностей», но главным образом это была возможность не сдохнуть от голода. То, что белые считали нищетой, для китайцев было царством изобилия. Естественно, белые рабочие не могли конкурировать с жёлтыми на свободном рынке труда, поэтому периодически устраивали им ночь длинных ножей. Бойня в Рок-СпрингсеВ отличие от голливудских, реальных китайцев не защищали от нападений брюсыли из Гонконга или хотя бы местные шерифы. И китайцы просто убегали от погромщиков, если успевали. Они прятались в лесах и горах, а потом возвращались на пепелища, отстраивались – и снова шли на работу. В конце концов, этот стоицизм вывел Америку из себя, и 6 мая 1882 года Конгресс принял «Акт об исключении китайцев», запрещавший иммиграцию из Китая и натурализацию живущих в Штатах китайцев. Рекламный плакат 1886г.Закон-законом, однако, молодая американская демократия по-прежнему остро нуждалась в бесправных и безропотных работниках. Вместо китайцев на рынок труда хлынули филиппинцы, а за ними и японцы. Естественно, белые рабочие были по-прежнему недовольны, все ведущие политики включили в предвыборные обязательства борьбу с Жолтой Угрозой, и к 1917 году законотворцы «исключили» вообще всех азиатов из любых регионов соседнего континента. Однако расовые беспорядки продолжались, и в стране процветала синофобия, ведь понаехавшие азиаты не спешили убираться домой. Так что Жолтая Угроза оставалась актуальной ещё долгие годы. В 1942 году она вспыхнула с новой силой, когда всех японцев Западного побережья признали иноагентами и спешно отправили в gulag. А вот китайцам внезапно повезло: через год, в 1943 году Штаты отменили «Акт об исключении китайцев» – Китай стал союзником США в Мировой Войне, и дискриминация китайцев по национальному признаку начала выглядеть как-то нехорошо. Перед японцами окончательно извинились много позже, в 1988 году, но все эти расшаркивания я упоминаю чисто из чувства справедливости, потому что в интересующий нас период, в 30-е годы, никто в Америке и не помышлял ни перед кем извиняться. Стоит отметить, что Жолтая Угроза воспринималась на Западе и на Востоке Америки очень по-разному. Основная часть китайской эмиграции оседала на Западном побережье, и это были нищие забитые батраки, не знавшие английского и готовые работать за гроши. Их жёны и дети оставались в Китае, здесь они были люди без корней, и корней пускать не собирались. В противоположность Западу, на Восточном побережье чайна-тауны заселялись бывшими моряками, поварами, торговцами и тому подобными людьми более высокого статуса. Они не отбирали рабочих мест у американцев, развивая свой бизнес, стремились пустить корни, потихоньку ассимилировались, носили европейские имена и даже втихаря заводили семьи с белыми женщинами – на Западе с такими наглецами по-быстрому разбирались линчеватели, а на Востоке смотрели сквозь пальцы, да и законы о сегрегации работали как-то несистематично. Рискну предположить, что на Западном побережье у синофобии была основательная экономическая база, а на Восточном она была чистым незамутнённым проявлением ксенофобии и расизма как таковых. И та, и другая причина ненавидеть китайцев, на мой взгляд, одинаково уважительная, но у каждой из них есть свои нюансы. Это могло бы как-то прояснить подход к теме Жолтой Угрозы двух представителей американского общества, один из которых жил на Восточном, а другой – на Западном побережье, но, как мне кажется, на взгляды Кэмпбелла и Хайнлайна, скорее, повлияло их локальное окружение, а не глобальные региональные тенденции. Как себе представляли жителя Востока американцы? Стереотипы, заложенные ещё в викторианскую эпоху, эмигрировали в Америку и трансформировались в массовое представление о китайцах, как нации расово и культурно неассимилируемой и способной за счёт интеллекта и высокой рождаемости со временем вытеснить и заменить белых американцев (негры интеллектуальным потенциалом не обладали, поэтому рассматривались только как демографическая угроза). Если теория биологического давления чего-то стоит, опасения американцев на этот счёт выглядят вполне оправданными. Другой особенностью китайцев считалось чинопочитание и безоговорочное подчинение начальству. И, напоследок, самое специфичное, по-моему, существовавшее только в Америке: параноидальное отношение к китайцам, как потенциальной пятой колонне. Эти представления нашли отражения не только в карикатурах бульварной прессы, приведённых выше, но и в бульварной литературе. В рассказе Лорелла «The Battle of the Wabash» («Битва при Уобаше») 1880 года, повествуется о том, что бесконтрольная эмиграция, смешанные браки и высокая рождаемость в китайских семьях привели к демографическому перекосу, и к 2070 году китайце в Америке стало вдвое больше, чем белых. Это привело к захвату США Китаем при активной поддержке пятой колонны. В финале бывшие сограждане, сбросив вечную маску терпеливого добродушия, убивают и насилуют своих соседей и обращают их в рабство. В новелле 1907 года «Жёлтая угроза в действии» Мэнсон описывает союз Японии и Китая, который начинает войну с Америкой и побеждает благодаря тихому саботажу и прямому предательству японских и китайских рабочих. Роман Парабеллума «Банзай!», написанный в 1908 году, изображает внезапное нападение на США, в котором вторгшуюся японскую армию поддерживают как иммигранты японцы, так и китайские рабочие. И, конечно же, стоит упоминания великий и ужасный Доктор Фу-Манчу, герой серии романов Сакса Ромера, запущенной в 1913 году. Криминальный гений и Жолтая Погибель, «воплотивший в себе всё жестокое коварство народов Востока», Фу-Манчу пережил своё время, превратившись в неувядаемую классику. О распространённости темы «Жолтой Угрозы» в более современной литературе 30-х годов можно судить хотя бы по обложкам: Как видно из картинок, в роли злодеев преобладают китайцы, но к концу 30-х на обложках начали появляться японцы. Вторжение Японии в Китай слегка притушило синофобию и подкинуло общественности новый образ злодея. Нанкинская резня 1937 года, в ходе которой были убиты 200000 человек, применение Японией химического и бактериологического оружия сместили акценты Жолтой Угрозы. Мировое Зло переселилось в Страну Восходящего Солнца, а китайцы внезапно превратились в его невинных жертв. По чайна-таунам прокатились демонстрации солидарности с Китаем, белые соседи воспринимали их с сочувствием. Мотт-стрит, Нью-Йорк, 1937 год.Правда, смену векторов Жолтой Угрозы отметила для себя лишь культурная прослойка населения, а для сельских реднеков все косоглазые были по-прежнему на одно лицо. А теперь подумаем, какую роль Жолтая Угроза играла в жизни Роберта Хайнлайна и Джона Кэмпбелла. Ханлайн родился и вырос в консервативной глубинке Среднего Запада, где не то что китайца, но даже негра было трудно встретить. Семья Бобби была небогатой, бельё в прачечную они не носили, а где ещё можно было увидеть китайца? Первые представления Хайнлайна об азиатах, скорее всего, формировались под воздействием баек сверстников, т.е. он был полностью открыт для усвоения тех самых общественных стереотипов, из которых складывался контекст Жолтой угрозы. Лишь позднее, начиная с учёбы в Академии, он имел шансы ознакомиться с национальным китайским промыслом – прачечными. А вот после переезда в Лос-Анджелес такое знакомство состоялось почти наверняка. Чайна-таун в Эль-Эй был настоящим «тауном», он занимал 15 улиц, на которых проживали 3000 человек со своими храмами, оперой и блэк-джеком со всеми приложениями. Примерно с 50-х в лексиконе Хайнлайна начали проскальзывать специфические китайские пиджин-обороты типа «No Tickee, No Washee» (без бумажки ты букашка) или «makee–learnee» (впрягайся – освоишь по ходу), а среди знакомых появились смешанные пары. Но насколько широк был его круг общения в 30-е годы судить сложно. Более космополитичный Кэмпбелл вполне мог, так или иначе, контактировать с китайцами, живущими в Нью-Йорке, и все проблемы межрасового взаимодействия были у него перед глазами. Так что его базовое отношение к синофобии могло опираться не только на коллективное бессознательное, но и на личный опыт. Кто же из них был большим синофобом? Тут очень помогли бы какие-нибудь цитаты – но, увы, все цитаты Хайнлайна, в которых упоминаются азиаты, относятся к более позднему периоду времени, а Кэмпбелл ни китайцев, ни японцев в своих письмах или редакционных статьях 30-х годов вообще не упоминает. Я специально подчёркиваю периоды – в 40-х и 50-х Боб много чего наговорил о японцах и китайцах. Его ненависть к японцам после войны сменилась более индивидуальным подходом. А вот Китай, безусловно, превратился для Боба в новую Империю Зла, грозящую Западу несметными жолтыми ордами. «Проблема с китайцами не в том, что они коммунисты, а в том, что их так много». В произведениях Хайнлайна иногда проскальзывают впитанные в юные годы штампы и стереотипы – мальчик с китайским именем в «Красной планете» являет собой полную социальную пассивность, в «Туннеле в небо» именно китайцы демонстрируют бесконтрольно размножающиеся «орды». Китайская община на Луне в «Суровой госпоже» показана твёрдо нацеленной на коммерцию и не склонной к ассимиляции и участию в каких-то социальных потрясениях. Китайцы у Хайнлайна всегда как-то обособлены от прочего окружения, отношение к ним очень часто ироничное, хотя сам Хайнлайн подчёркнуто толерантен. К японцам он более уважителен, за исключением «Шестой колонны». Если паназиаты «Шестой колонны» действительно имеют отношение к японцам. Дело в том, что познания Хайнлайна о японской культуре на момент написания романа были весьма поверхностны: например, он полагал, что «бушидо» – это что-то вроде общеобразовательного курса колледжа. Что касается Кэмпбелла, то у него был, как известно, язык без костей, после 30-х он вполне мог ляпнуть что-то нелестное в адрес представителей монголоидной расы… Настолько нелестное, чтобы превратить интеллигентную писательницу Джанет Нг в бешеную выхухоль, плюющуюся ядом? Ну нет, это перебор. Я не думаю, что Кэмпбелл мог так глупо подставиться, он был слишком умным человеком. Когда Хайнлайн в бешеной злобе орал, что ненавидит япошек, хочет сжечь их города, лишить их суверенитета и поставить на колени, Джон в ответ журчал нечто нейтрально-успокоительное. Он мог презирать людей, но не делить их на высших и низших, исходя из расы, пола или происхождения. Он мог делать какие-то обобщающие заключения, но на основе имеющихся фактов, а не подсознательных установок. В исходном тексте повести «All», на мой взгляд, нет ничего, что можно было бы назвать расизмом или хотя бы спекуляцией на тему Жолтой Угрозы – если не притягивать туда Угрозу за уши. А раз так, видимо, ЖУ проникла в текст где-то на полпути, в процессе передачи рукописи от Кэмпбелла к Хайнлайну. Наверное, стоит пару слов сказать о том, как история Кэмпбелла трансформировалась в пересказе Хайнлайна. Возможно, своей волшебной кистью Боб неосознанно взял и явил на свет скрытую Угрозу, которая ловко пряталась между строчек черновика Кэмпбелла.
Продолжение воспоследует...Полный список статей см. по ссылке
|
| | |
| Статья написана 7 декабря 2023 г. 12:56 |
Все картинки кликабельны
Что ж, продолжим наши игры, как сказала одна старая бандерша, окидывая взглядом кучку испуганных мужчин. 7 декабря, когда всё агрессивное человечество отмечает годовщину разгрома американского флота в Пёрл-Харборе, будет как нельзя уместно вспомнить историю создания одного романа Роберта Хайнлайна. История, надо сказать, довольно туманная, практически не оставившая следов в документах той эпохи, поэтому любая трактовка событий имеет право на существование. Например, такая: «Как известно, Джон Вуд Кэмпбелл-младший был открытым, общительным человеком, но и у него были свои секреты. Один из них хранился в его кабинете, в потайном ящике стола. Это был смартфон, оставленный одним из путешественников во времени. Вечерами Джон, запершись в кабинете, набирал случайный номер и пытался получить весточку из Будущего. Служба Охраны Времени, конечно же, внимательно следила за его разговорами и быстро пресекала опасные темы. Но однажды… Однажды случайный собеседник проболтался Джону о Пёрл-Харборе. Кэмпбелл, хотя и был республиканцем, оставался патриотом своей страны. Он тут же сел за пишущую машинку и начал писать роман-предупреждение о том, как внезапным ударом воздушные силы азиатов уничтожили военный потенциал США и оккупировали страну. К сожалению, как обычно, у Кэмпбелла в голове крутилось слишком много идей для такой простенькой истории. Когда Джон поставил последнюю точку и напечатал большими буквами «КОНЕЦ», он уже знал, что романа-предупреждения у него не получилось, а вышло чорт знает что. «Я слишком гражданский человек, – подумал Джон с горечью, – мне нужен консультант… нет! Мне нужен военный специалист, который всё это перепишет, как надо». У Кэмпбелла был на примете один отставной флотский офицер, и он немедленно ему позвонил…» Разумеется, Хайнлайн тут же собрался и покатил в Нью-Йорк. О поездке Хайнлайнов на Восточное побережье весной-летом 1940 года говорилось в предыдущей главе, поэтому можно продолжить с того, на чём остановились. Повторю, это был период, насыщенный самыми разными событиями, но документальных следов он оставил чрезвычайно мало, а воспоминания непосредственных участников тридцать лет спустя страдают некоторой субъективностью. А поскольку не осталось ни писем, ни дневников, опираться можно только на текст рукописей, поэтому следующая глава «Хайнлайна в картинках» будет состоять из домыслов, спекуляций, отвлечённых рассуждений и откровенных фантазий. Затаившийся тигр, воспаривший дракон, серебряная радуга
01. За пригоршню долларовРечь у нас пойдёт о романе «Шестая колонна». Критики всегда были к нему неласковы, да и читатели часто поругивали. В основном «Колонну» обвиняли в примитивизме, ходульности сюжета, и, на сладкое, – в расизме. А между тем «Шестая колонна» – это плод совместного творчества двух гениев Золотого века научной фантастики, Роберта Хайнлайна и Джона Кэмпбелла. Как же так? У этих двух ребят на счету «Звёздный десант» с Каспером Ван Дином и «Нечто» с Куртом Расселом, буквально, «два в одном»! «Колонна» обречена была стать шедевром, но почему-то не стала. Почему многим нравятся «Пасынки Вселенной», в которых Хайнлайн точно так же воплотил идеи Кэмпбелла, а другой совместный продукт творческого дуэта вызывает разочарование? Потому что советские школьники, подсевшие на картинки Гришина из журнала «Вокруг света», прочитали 12-й том «Поляриса» уже зрелыми и начитанными людьми? Но тот же эффект наблюдается и среди зарубежных читателей Грандмастера, у которых не было перерыва в чтении длиной 17 лет. Похоже, причину надо искать не в читателях, а в тексте романа. Банальное «плохо написано» я рассматривать не буду. Не думаю, что причина в качестве исполнения, «Шестая колонна» написана, на мой взгляд, в чём-то получше «Пасынков Вселенной». Подозреваю, что всё дело в исходных кэмпбелловских идеях. Точно такая же картина наблюдается у Клиффорда Саймака: роман «Империя», написанный по идее Кэмпбелла, никому не нравится, а «Поколение, достигшее цели», в основе которого всё тот же кэмпбелловский «заблудившийся корабль», оценивается достаточно высоко. Мне не даёт покоя мысль о том, что слишком сложные идеи, как правило, не слишком хорошо воспринимаются читателями. Корабль поколений? Ну, это просто такая большая лодка. Одичавшие матросы? Да сколько угодно, по жизни они все пьяницы и дикари. Торсионные поля в n-мерном пространстве? Эмм… Больно вы умный, мистер Кэмпбелл, людям с вами тяжело. Или ещё более радикальная мысль – о том, что Кэмпбелл залетал своими мыслями слишком далеко для 40-х годов прошлого века. У него просто не было под рукой Грега Игана, который мог бы адекватно воспринять и воплотить его идеи. Впрочем, утверждать, что читатели элементарно не доросли до «Шестой колонны» будет слишком рискованно, поэтому я отложу свои мысли в сторону и попробую обратиться к фактам. Это тоже не всегда безопасно, потому что за пыльными дверцами старых шкафов можно запросто наткнуться на совершенно ненужный скелет (Тут хочется немного тематической музычки, пусть это будет Sceleton in the closet, у Купера хорошенький такой клавесинчик и, кажется, ещё ксилофон в проигрыше) . А в качестве источника фактов возьмём биографию Хайнлайна, написанную Биллом Паттерсоном, «Robert A. Heinlein. In Dialogue with His Century», том 1. В изложении Билла история романа «Шестая колонна» выглядит чрезвычайно просто: Как вы знаете, весну и лето 1940 года Хайнлайны посвятили поездке на Восточное побережье. В Нью-Йорке они прожили пару недель на квартире Джона Арвина, однокашника Хайнлайна по Академии ВМФ, который вовремя сообразил, что лучше работать на себя, чем на дядю Сэма. За это время Боб успел не только встретиться с Кэмпбеллом и перезнакомиться со всеми ключевыми фигурами фэндома, но и кое-что написать. 11 июня 1940 года Хайнлайн сел в метро и поехал в офис Кэмпбелла, чтобы предложить ему только что написанный рассказ «Они». Кэмпбелл рассказ купил, они немного поговорили, и Хайнлайн кратко упомянул о своей справочной таблице «История Будущего». Джон был очарован идеей – и без раздумий купил таблицу. А потом предложил Хайнлайну поучаствовать в своеобразном бизнес-проекте. Дело в том, что у Кэмпбелла в столе мёртвым грузом лежал черновик его повести «All» («Единый» или, возможно, «Ёдин» ). Печататься в своём журнале редактор больше не мог – возможно, боссы из издательства «Street&Smith» намекнули ему, что это плохая практика. Или это сказала ему Кей Таррант. Или Джон вдруг сам осознал, что это похоже на коррупцию и использование служебного положения в корыстных целях. Как бы то ни было, идеи у Джона были, а печататься ему было нельзя. Поэтому Кэмпбелл предложил Хайнлайну взять сюжет его повести и написать по нему собственный роман. Редактор гарантировал, что роман будет куплен и напечатан. Хайнлайну идея понравилась – отказы из издательств изрядно портили ему настроение. Но тут Джон начал подробно описывать сюжет «Единого», и энтузиазм Роберта слегка увял: сюжет ему не слишком понравился, а значит, кое-что придётся переделывать. Но Боб согласился, и они ударили по рукам. В конце июня Хайнлайны оставили Нью-Йорк и поехали в Чикаго, на Съезд Демократической партии. Съезд открывался 15 июля, до начала оставалась пара недель, и за это время Боб планировал закончить свой знаменитый рассказ «…И построил он скрюченный домишко». Но рассказ не пошёл, и Хайнлайн переключился на повесть Кэмпбелла. В Чикаго царила жара, полноценно работать не получалось, и Боб ограничился тем, что набросал целый ворох заметок со своим видением «Единого». Потом был Съезд, а через неделю после Съезда – Семинар по Общей Семантике Коржибски. В августе Хайнлайн достал свои заметки и сел писать повесть «Шестеро против Империи». Он заменил стиль повествования на более современный, добавил конкретики в персонажи и события и постарался убрать все следы кэмпбелловского расизма, которым был пропитан сюжет. Как пишет Паттерсон, Хайнлайн постарался понизить градус старой бульварной страшилки про «Жолтую угрозу» и построить сюжет на конфликте двух культур, западной и восточной, а не на конфликте двух рас – это было максимально допустимое отклонение от исходной идеи, на которое был согласен Кэмпбелл. В финале «Шестеро против Империи» превратились в «Шестую колонну» (так Хайнлайн назвал саботажников-патриотов, в противоположность «пятой колонне» коллаборационистов, свежей идиоме, рождённой Гражданской войной в Испании), и рукопись отправилась из Чикаго в Нью-Йорк. Кэмпбелл тут же выслал ему чек на сумму 584 доллара, 62 цента. Роман вышел в «Astounding» тремя номерами, в январе-марте 1941 года. Хайнлайн не любил этот роман и позднее неохотно разрешал его печатать. Так звучит эта история в изложении официального биографа Роберта Хайнлайна, Билла Паттерсона. И вот что я скажу: на мой взгляд, в рассказе Билла слишком много пробелов, оценочных суждений и, возможно, поэтических преувеличений. А ещё в ней отсутствует главное – исходная повесть Кэмпбелла. Судя по всему, ни Паттерсон, ни прочие критики, упоминающие эту историю, «Единого» не читали. Их мнение базируется на хайнлайновском предисловии к «Шестой колонне» и фразе, которую он обронил в письме 1973 года. Для того чтобы составить полную картину, стоит заглянуть подальше в прошлое, ознакомиться с повестью Кэмпбелла, понять откуда она взялась и какими идеями питалась, а потом посмотреть, как эти идеи трансформировались в руках Хайнлайна. А потом проанализировать дальнейшую жизнь «Шестой колонны» и понаблюдать, как ей распорядился Хайнлайн, выйдя из-под крыла Кэмпбелла. Попытаемся превратить скупой графический набросок Паттерсона в живописное полотно эпического масштаба.
Продолжение воспоследует...Полный список статей см. по ссылке
|
| | |
| Статья написана 7 сентября 2023 г. 14:20 |
Все картинки кликабельны
1.То, что Доктор написал«…в двадцатые всеми овладело безумие: одних выбешивал БГ, других выбешивал Лукьяненко, а меня… хех… меня выбешивал сам Филип Дик…» Можно по-разному относиться к Сергею Лукьяненко (и многие это делают), но лично я не занимаюсь политическим искусствоведением, мне просто некоторые его вещи нра, а другие не нра, чисто по ощущениям. (Испанский стыд из-за вставных эпизодов, в которых автор глумится над своими недругами, выносим за скобки, в конце концов, почему Данте и Микеланджело можно, а СЛ нельзя?). В общем, я стараюсь отслеживать топовых российских авторов, и, если что, – голосовать рублём. «Маги без времени» и «Индиго» скорее нра, чем не нра (первую надо было растянуть подольше, вторую закончить пораньше, но это детали), «Пороги-соглашения» оказались нечитабельны (какая-то графомань, написанная корявым школьным языком), «Ловец видений» я пропустил, и вдруг в Читай-городе попался «Форсайт». Честно признаюсь, купился на обложку: «АСТ», 2023. Художник Д.Андреев.
Разве может быть плохой книга, где про котеков? Между прочим, далеко не праздный вопрос. Мне бы стоило вспомнить бестселлер 2013 года «Уличный кот по имени Боб», там тоже котек на обложке, но внутри рассказ от лица полностью выпотрошенного наркомана, и меня до сих пор от неё пальцы тошнит. В общем, картинка Андреева оказалась заманихой, никакими котеками внутри и не пахнет. Точнее, они упоминаются пару раз, а рассказ всё больше про спецслужбы, апокалипсисы, попаданцев, суперспособности и всё такоэ, модное, но несколько несвежее. Герой опять-таки всё тот же самый, и если вы читали хоть один роман Лукьяненко, вы его сразу узнаете. Маленький человек из толпы, которому свезло: там, наверху, его кто-то любит, ни за что, просто так, и в знак своей любви позволяет спасти мир. К слову сказать, спасение мира по-лукьяненкски довольно часто звучит как «а ну-ка живо отмотайте все изменения взад и сдохните, твари, мы тут без вас разберёмся». Ключевые слова «назад» и «сдохните», семантическая формула «охранитель». Почти по Булгакову, эта лампочка не может дать света, зато может дать покой, двести двадцать вольт, пятьдесят герц, а дальше – тишина. Кстати, как я уже говорил выше, ничего не имею против подобных конструкций, да и против клонирования персонажей не возражаю, тут главное – уютно себя ощущаешь внутри описания, или нет. И тут уж как повезёт. С «Форсайтом» мне не повезло, поэтому я решил посмотреть ретроспективу и обнаружил нечитанный «Ловец видений»: «АСТ», 2021. Художник Е.Ферез.Я не ожидал от книги никакого подвоха, однако в первых же главах «Ловца» Боб Хайнлайн пытается зарезать Клиффорда Саймака «Полковником Боуи», потыренным у Рода Уокера. Вот так поворот! «…Я в третьем круге, где фантастов рой клубится, проклятый, вечный, грузный, ледяной, и в этом круге я вдруг замечаю лица, и хочется рыдать и материться…» Видимо, это такой постмодернизм Пилюлькина, а может, оммаж. Хотя больше смахивает на палимпсест – потому что в реальной жизни Хайнлайн никогда не конфликтовал с Саймаком. Кажется, они познакомились в начале сороковых, возможно, во время визита Хайнлайна на Восточное побережье, когда Боб впервые встретился с Джоном Кэмпбеллом, и Джон Кэмпбелл перезнакомил его с кучей писателей-фантастов. И Клифф, и Боб, оба были «птенцами Кэмпбелла», авторами, которых он подталкивал в нужном направлении и которым подсовывал свои идеи на проработку. Результаты получались очень разные, можете сравнить «Пасынки Вселенной» и «Поколение, достигшее цели». Но разница в стилях и методах нисколько не мешала им общаться и вести переписку. Клифф одним из первых поздравил Боба, когда тот получил «Хьюго» за «Чужака в чужом краю»: Потом они, как водится, сели на бережку, потягивая кукурузный самогон и неспешно беседуя о том, о сём, пока гоблины, тролли и банши водили вокруг них свои безумные хороводы. На огонёк ещё один будущий Грандмастер подтянулся. Саймак проводит быстрый мастер-класс написания фэнтези для Пола Андерсона. А может и нет. Но я бы всё равно послушал.А потом Боб поздравил Клиффа, когда тому вручили Грандмастера. «Кто не любит рассказы Саймака, не любит научную фантастику», сказал Боб. Птенцы Кэмпбелла, дети Золотого Века, они отправились в сторону заката друг за другом, след в след — Клифф 25 апреля, Боб 8 мая. Не думаю, что Хайнлайн стал бы размахивать «Полковником Боуи» перед Саймаком, даже понарошку. Мне кажется, Доктор Пилюлькин тут слегка перегнул палку. Вообще, использовать фигуры коллег в качестве персонажей своего произведения, пусть даже в виде архетипов или метафор – занятие рискованное. Не всякого Семецкого можно убить – для этого нужно соблюсти хоть какое-то подобие с оригиналом, в противном случае получается бой с тенью, победа гарантирована, но она никого не впечатляет. Скажем, у Эйлин Ганн со товарищи в «Зелёном огне» неплохо получилось подёргать Грандмастера за усы. А вот у Сира Грея, прямо как в известном рассказе, «Мэр прочитал краткую заупокойную речь, и лицо его постоянно менялось, так что было не понять — то ли это мэр, то ли кто-то другой». Но главный минус романа вовсе не в том, что Доктор похлопывает по плечу гениев, и не в том, что реальные авторы выступают в роли абстрактных символов. На самом деле идея Мастера Снов очень даже неплохая (Фредди Крюгер может это подтвердить), проблема в рыхлой композиции и очень невнятном финале. Ну и некоторые хохмочки более чем скучны. В общем, не впечатлил меня «Ловец видений», «Форсайт»-таки получше будет. 2. Настоящий Dream MasterСразу скажу, этот роман (известен на русском как «Повелитель снов», «Мастер снов», «Повелитель сновидений», «Творец сновидений») не в самой верхней части моего рейтинга Желязны. Потому что верхнюю часть рейтинга занимает «Ночь в тоскливом октябре». История пса по кличке Нюх и его подруги, кошки по имени Серая Метёлка. «А кто это толстый тут бегает низом? А чей это шерстью порос организм?» Как и Лукьяненко, Желязны устроил в своём романе сплошной оммаж и постмодернизм, перемешав Лавкрафта, Конан-Дойля и Мэри Шелли впридачу, организовав весёлый Хэллоуин с поджогами и убийствами, но так по-доброму, что язык не поворачивается назвать эту романтическую элегию чернухой. Написана она просто изумительно, шедевр анималистической прозы. Правда, оригинал я не читал, возможно, всё дело в переводе. Сегодня на русском сосуществуют два Октября, и каждый из них тосклив по-своему. Первым мне попался в девяностых перевод Ибрагимовой, вот в этом издании: 1995, «Яуза». Художник Clyde Caldwell.Естественно, случился импринтинг, и альтернативный перевод Жикаренцева «Ночь в одиноком октябре» я уже не смог оценить объективно. Возможно, перевод Жикаренцева более адекватный, во всяком случае, его чаще печатали. Если верить «Фантлабу», последний раз он выходил в 2019 году, но не в «Азбуке», где Жикаренцев работал редактором, а у конкурентов в «Эксмо»: 2019, «Эксмо». Художник М.Коняева.Как всем известно, в 2021 году «Эксмо» купило «Азбуку». Оно тут же перевыпустило книгу, заменив перевод Жикаренцева на перевод Ибрагимовой: 2022, «Эксмо». Художник М.Коняева.Так что теперь на полках в магазинах стоят две разные книги в неразличимых обложках. Довольно странный ход с точки зрения маркетинга. В подобных ситуациях политические обозреватели любят писать что-нибудь типа «правительство посылает отчётливый сигнал…» Мне тоже хочется тут написать про сигналы, правда я понятия не имею, кто и куда их посылает, но в случае чего я тоже умею надувать щёки и отфутболивать вопросы волшебной фразой «мы все взрослые люди и понимаем, что это значит», а после мудро кивать самому себе головой. Однако соблазнился я совсем другим изданием «Ночи», оно вышло как раз между этими двумя близняшками. 2021, «Эксмо», Художник ViaEstelar.Я не в восторге от этой художницы, но рассчитывать на «Ночь» с иллюстрациями Олейникова или Челушкина не приходится, и в такой ситуации надо брать, что дают. В данном случае дают просто море цветных картинок на форзацах, нахзацах, внутри текста и на разворотах, а поля украшают листочки-цветочки, звериные и птичьи следы – в общем, всё как в старых добрых советских изданиях для младшего школьного возраста от «Детской литературы». Забугорные люксовые издательства «Easton Press» или «The Folio Society» удавились бы от зависти своими ляссе с золотым тиснением и жалкой полудюжиной картинок в тексте. Объективно, у издания «Эксмо» масса достоинств: Во-первых, под супером рельефные следы главных героев: Во-вторых, художественные форзацы с портретами героев, а не обычная для «Easton Press» имитация обоев с лилиями: В-третьих, разрисованные поля и картиночки в тексте: Ну и просто фелинофильный фансервис: Октябрь уже не за горами, и в планах на чтение эта книга будет под Номером Один. «Я искал на полке книгу, А нашёл там только фигу…» Другое иллюстрированное издание Желязны было выпущено «Эксмо» совсем недавно, наверное, поэтому его не оказалось на полках в «Читай-городе». Я обшарил весь зал, потом его обшарил продавец-консультант, потом он сказал, что в компьютере, должно быть, ошибка, и книгу уже распродали. Я подумал, что было ошибкой приходить в офлайн магазин, и тут же заказал книгу на «Озоне». А в «Читай-городе» (не зря ж припёрся) я купил себе пернатую подругу. Вот такую: Обожаю ворон, а эту ещё и потискать можно. Развалиться на диване с вороной подмышкой и книжкой в руках – это совсем не то же самое, что с книжкой, но без вороны. Кстати о книжке. Это был, как я уже упоминал, ещё один Желязны: 2023, «Эксмо». Художник Т.Мартынова.Как видно из обложки, на этот раз не «иллюстрированное», а «полное» издание. Поэтому картинок в нём не густо. Под супером снова барельефы: Но на форзаце уже скучные «обои» Титулы к главкам И полдюжины цветных картинок И снова манера художника мне не близка, а идея придать Джеку некоторое сходство с Роджером мне кажется не очень удачной. Но зато это «полное» издание, тут есть кучка текстовых бонусов – исходная новелла, из которой родился роман, синопсис не снятого мультфильма и тому подобное. Ещё имеется хронология жизни Роджера Желязны, а мне всегда нравились подобные штуки. Особенно вместо скучных кратких биографий, в которых много фактов, но мало истины, а послевкусие от них такое, будто Википедию почитал. Спасибо составителям и прочим ответредам за отличную композицию материала в книге, и дай бог, не последняя. Желязны того заслуживает. Он был светлый человек, несмотря на чорный пояс по айкидо, и люди к нему тянулись. «Роджер, я уже такая пьяная, поднимемся в номер?» «Сейчас, пусть этот тип с камерой уйдёт»«Извините, что отрываю, у меня тут рукопись, вы не посмотрите?» «Эмм… вот это она, да?» «Ро-о-оджер…» «Нет, я просто спросил»Я бы ещё хотел «Хроники Эмбера» в новом переводе с иллюстрациями. Сколько бы их не издавали, им всегда не везёт либо с одним, либо с другим. Но я не теряю надежды. 3. Пять книжек ПодШоФеМалотиражки, оформленные под серию «Шедевры Фантастики», лично у меня вызывают раздражение. Терпеть не могу этот безликий дизайн, но именно в таком оформлении выходят книги, которые больше никогда и нигде уже не появятся. Заявленные тридцать экземпляров расходятся по России бесследно, как круги по воде. Кто не успел, тот опоздал. В этом году я успел только пять, из них парочка нонфикшн: Копаясь в теме фантастической живописи и графики, за долгие годы я скопил на Эда Эмшвиллера столько материала, что сам бы мог написать про него книгу (см. обзор «Космическая мыльная опера»). По счастью, книгу про великого EMSH уже написали, и мне остаётся только утащить её в норку. «Расскажи-ка мне, брат Ортис, что-то, чего я не знаю…» Вторая книжка – нахальный эксперимент на тему «Как написать книгу о человеке, о котором никому ничего не известно». Тридцать лет Грег Иган сохраняет своё инкогнито, широкой публике о нём известны только две вещи: 1. Он живёт в Австралии 2. Его книги выносят мозг любителям хард сай-фай Проанализировав темы, которые он затрагивает в своих произведениях, и кое-какие образы из его книг, я мог бы дополнить этот список ещё парочкой пунктов, но это всё из области домыслов. На таком скудном материале трудновато написать книжку в 12 авторских листов. Поэтому Карен пошла по пути наименьшего сопротивления и написала книгу о книгах. Классифицировать и анализировать тексты писателя без привязки к фактам его биографии – задача несколько однобокая, но пока вторая часть паззла хранится под грифом «сов.секретно», можно хотя бы подготовить материал для будущих исследователей. У меня уже есть одна подобная книга – про Клиффорда Саймака, где исследователь дотошно рассматривает образы и ландшафты книг Грандмастера, при этом держась от самого писателя на довольно приличном расстоянии. У Карен граничные условия задачи примерно такие же, посмотрим, какое решение найдёт она. А теперь немного худлита: Супертвёрдая научная фантастика и немного социальной. «Звездотрясение» Форда продолжает сюжет его же «Яйца дракона», это история об эволюции микромесклинитов, уродившихся на нейтронной звезде, и их контактах с людьми. В отличие от Клемента, Форд не бог весть какой писатель, но он старается, и читать его временами забавно. Герберт Уэллс – настоящий писатель, без дураков, но иногда его заносило, и он скатывался на беллетризованную публицистику: вместо того, чтобы раскрывать идеи сюжетом и персонажами, он вдруг залезал на трибуну и начинал вещать (тут он не одинок, Хайнлайн, вырвавшись из-под редакторского надзора Кэмпбелла, грешил тем же самым). «Утопия-Модерн» как раз одна из таких полу-публицистических книг, где авторских ремарок больше чем картинок или разговоров. Возможно, она будет местами скучновата, но нужно закрывать гешьтальты, весь пятнадцатитомник Уэллса я прочитал ещё в школе, а то, что в него не вошло, до сих пор подбираю по крохам то там, то здесь. И ещё одна художка, на этот раз бесспорно Очень Нужная Книга: Писатель, практически не известный у нас в стране, но его единственный переведённый на русский рассказ много раз перепечатывали в разных сборниках. Впервые я прочёл его в бэсээфке, и было мне тогда… ну, не важно. Думаю, уже мало кто помнит бэсээфку, а выглядела она вот так: 1967, «Молодая гвардия». Художник Е.Галинский.«Уровень шума» рассказывает о том, как военное ведомство организовало мистификацию ведущих учёных: им показали фейковые записи о якобы изобретённом, но утраченном антиграве, и вынудили «повторить» открытие. Рассказ полон отвлечённых рассуждений о том, как возникают открытия, и с какими препонами сознания сталкиваются изобретатели. Здравый смысл подсказывает, что юный читатель все эти отступления должен был пролистывать или пробегать по диагонали – но не тут-то было. Я вчера перечитал этот рассказ и обнаружил, что все мои представления о том, как работает человеческий мозг, сформированы именно Рэймондом Джонсом, и за все прошедшие годы я ни разу в них не усомнился («говорите, что хотите, но я-то знаю, как всё устроено на самом деле…»). Похоже, это был тот ещё импринтинг! Джонс был стопроцентным кэмпбелловским автором – он копал именно в том направлении, которое Джон стремился развивать: социология, психология, гносеология. В Союзе подобную «гуманитарную» научную фантастику двигали только Журавлёва/Альтов, и ещё, отчасти, Савченко и Рыбаков, а больше и не вспомню никого. Джонс был креативным автором, он умел откапывать незаезженные идеи. В школе ему вынесла мозг «Война миров» Герберта Уэллса, и он решил стать писателем-фантастом. Мне кажется, в отличие от многих пожирателей сюжетов, он сумел заглянул вглубь, и за треножниками, лучами смерти и печальным «улля-улля-улля», уловил мысль Уэллса об опасности безудержного роста интеллекта, поэтому и подался в «гуманитарии». Свой первый рассказ он напечатал в 17 лет, и дальше понеслось. К сожалению, Джонс был мормоном со всеми вытекающими – в 40-х он стал отцом семейства и должен был кормить ораву жён и детей, а гонорары палп-журналов не позволяли подобной роскоши. Джонс вынужден был писать фантастику от случая к случаю, работая инженером связи, техническим писателем или сотрудникам Бюро погоды. Отчасти вехи его литературного пути напоминают то, что выпало Хайнлайну: один из его романов внезапно «выстрелил» в кино – но, как и Хайнлайну, экранизация в 1955-м книги «This Island Earth» («Этот остров Земля») не принесла Рэймонду чемоданов денег. Потом, как и Хайнлайну, ему предложили контракт на серию книг для подростков. Увы, это предложение сильно запоздало (лет этак на десять-двадцать), поэтому Джонсу не удалось сделать фантастику своей основной профессией. Он мог бы написать много больше, и наверняка хотел бы этого сам. А я бы хотел, чтобы на русском вышел не один сборник рассказов Джонса, а по крайней мере три, плюс не помешает парочка-другая романов, поскольку он писал и космооперу, и фэнтези. Чтобы получить представление о его диапазоне одного сборника маловато будет. 4. Last but not LeastНесмотря на набирающее темпы импортозамещение, компания «Истари комикс» продолжает печатать «Re Zero», в двух вариантах, мангу и ранобе. Ко Дню победы над Японией, вот, очередной томик прислали: Выход манги безнадёжно отстал от ранобе, но я не теряю надежды увидеть, чем это закончится. В смысле, что кончится раньше: манга или издательство? (Возможно, раньше сдохнет ишак, но не будем о грустном). Что-то я заболтался, а ведь всего лишь хотел книжками похвастаться. Про остальные покупки в другой раз, а пока пусть длинноногие кошкодевочки поднимут вам настроение на остаток дня. Всем пока!
|
| | |
| Статья написана 10 мая 2023 г. 10:16 |
Все картинки кликабельны 12. Тонзуры и цензура (окончание)Наверное, в 90-е годы вышло на порядки больше сборников зарубежной фантастики, чем в советское время. Они делались чрезвычайно просто: старые советские переводы собирались из старых советских альманахов и компоновались под новой обложкой с дурацкой картинкой и зажигательным названием. Второе издание повести «Если это будет продолжаться…» вышло вот в этом сборнике:
1990, «Хабаровское книжное издательство». Художник А.Медведев.Снова мягкая обложка с аляповатой картинкой. А внутри солянка из Гаррисона, Хайнлайна и Лейнстера. В общем, ничего примечательного. Единственный плюс таких сборников – в них не было обязательной нагрузки из фантастики ближнего зарубежья или статей «поговорим ни о чём» условного Бестужева-Лады. Но у них по-прежнему был скверный клееный переплёт. Третье издание повести Хайнлайна на русском тоже вышло в мягкой обложке с аляповатой картинкой, но аляповатость её была иного качества. 1991, «Московский рабочий». Художник А.Кукушкин.Сравните унылую геометрию Медведева и остросоциальную конкретику Кукушкина. В начале 90-х лёгкая воздушная шиза a la Басыров/Златковский ещё котировалась но уже начала трансформироваться в нечто более приземлённое и брутальное. Картинка Кукушкина откровенно пост-советская, но своей пост-советскости ещё не изжившая. Однако главным в этой книжке была не дурацкая картинка на обложке, а эксклюзивное содержание – Второй вариант перевода повести на русский. В определённом смысле, как и предыдущее издание, творение «Московского рабочего» тоже было продуктом лихих 90-х, попыткой по-лёгкому срубить денег на советских наработках. И, вместе с тем, это был специфический продукт времён «Огонька», когда все приличные люди то вставали с колен, то, наоборот, присаживались, чтобы отметиться в борьбе со свергнутой тиранией. Первый и единственный переводчик повести «Если это будет продолжаться…» не стал исключением, он тоже поспешил попинать дохлую собаку и заработать немного денег. В выходных данных составителем сборника «Цех фантастов» значился И.Можейко, предисловие к нему написал Кир Булычев, а повесть Хайнлайна перевёл с английского Ю. Михайловский. Такой, понимаешь, человек-оркестр. Насчёт «заработать немного денег», я, возможно, не прав. В 90-е годы у писателя Кира Булычева в год выходило по 10-15 книг в твёрдой обложке, на их фоне брошюрка «Московского рабочего» как-то теряется. Возможно, она просто была способом заявить свою принципиальную позицию по событиям двадцатилетней давности. Из аннотации к сборнику читатель мог узнать, что «антифашистская повесть» Роберта Хейнлейна ранее «по «идеологическим причинам» печаталась с большими сокращениями. В нашей книге впервые дается полный перевод этой вещи». Аннотации обычно, врут, и эта не была исключением. Помимо аннотации, в книге было предисловие Кира Булычева «Первый гранд-мастер», где очень неплохо была пересказана биография писателя (в которой Хайнлайна снова называют Хейнлейном). В статье было много рассуждений о фантастике в СССР и США, о различных подходах к ней как писателей, так и читателей, а завершал её обличительный пассаж, в котором досталось всем – и СССР в целом (Булычев приравнял Союз к теократии Скаддера), и редакции «Знания» в частности (которая исключительно по собственной инициативе занялась «идеологическими правками»). По словам Булычева «под топор пошли сцены, рисующие, скажем, жестокость и "практичность" революционеров. Ведь для нас тогда революционер был подобен белому голубю, а здесь – рассуждения о необходимости террора и даже принципиальное согласие героя стать убийцей! Были выкинуты все упоминания о телепатах, [так] как это было ненаучно. Наконец, исчезли сцены, в которых можно было усмотреть эротический подтекст или намек на то, что дети делаются совместными усилиями мужчины и женщины». С последним утверждением я не могу согласиться. Во-первых, никакого «эротического подтекста» у Хайнлайна никогда не было. После того, как необходимость подстраиваться под Кей Таррант исчезла, он обо всём говорил прямо и откровенно. Во-вторых, сцена купания нагишом в подземном озере никак не была затронута редактурой. Что касается остального, то из текста действительно «были выкинуты все упоминания о телепатах» (Джон Кэмпбелл вправе возмутиться), а заодно и некоторые упоминания психометрической науки. Так целиком исчез следующий абзац: «Я понимал, что в те дни, когда психологические измерения ещё не стали математической наукой, налаженная система шпионажа могла рухнуть из-за какого-нибудь душевного потрясения у ключевой фигуры – что ж, Блюстителя морали подобная угроза не тревожила; его люди никогда не страдали душевными потрясениями. А ещё я понимал, что наше братство в первые дни своего становления, когда оно проходило очистку и закалку перед грядущими испытаниями, не раз омывало кровью неофитов полы комнат Ложи – я не знал конкретных фактов, подобные записи уничтожаются» По-видимому, как раз этот кусок и мешал читателю представить революционеров в виде белых голубей. Любопытно, что в изначальном варианте текста повести Хайнлайн действительно представляет революционеров такими «белыми голубями», и этот абзац – позднее дополнение. Возможно, у тов. Малининой было неимоверное литературное чутьё – она повычёркивала очень много поздних добавлений к повести, как будто пыталась вернуть её к изначальному «кэмпбелловскому» варианту. Ладно, это всё шуточки, но в повести были и такие изъятия, за которые редактора нужно бить по рукам. Например, вот этот абзац: «Я начал смутно осознавать, что секретность является краеугольным камнем тирании. Не сила, а именно секретность, цензура. Когда любое правительство и любая церковь начинают говорить своим подданным «этого вы не должны читать, этого не должны видеть, это вам запрещено знать», конечным результатом будут тирания и угнетение, и неважно какими святыми мотивами они руководствовались. Для того, чтобы контролировать людей, чей разум опутан цепями не нужно много усилий, и, наоборот, никакая сила не может контролировать свободного человека, чей разум свободен. Нет, ни атомные бомбы[1], ни виселицы, ничто на свете не способно покорить свободного человека. Самое большее, что можно сделать – это убить его» [1] в ориг. «fission bombs», термин «атомные бомбы» ещё не был в ходу, правильнее было бы тут имитировать архаизм «бомбы расщепления», но звучит как-то криво.И вот что я хочу сказать по этому поводу: когда переводчик или редактор начинают говорить своим читателям «этого вы не должны читать, этого не должны видеть...» Ну, вы поняли. Убрать из текста фразу о недопустимости убирать фразы из текста – это очень тонкое глумление над мыслью автора. Надеюсь, товарищ Г. Малинина хотя бы посмеялась, вычёркивая этот кусок. Можно только согласиться с Киром Булычевым, что «Все эти сокращения, к сожалению, красноречиво свидетельствовали о том, что повесть переводится и печатается в стране, недалеко ушедшей от той, против которой столь мужественно борются герои повести» А теперь по поводу «полного перевода этой вещи», заявленного в аннотации. К сожалению, его в этом издании не случилось. А случилось, по-видимому, вот что: В старые докомпьютерные времена переводчики отстукивали свои переводы на пишущих машинках (три копии, строки через два интервала, поля 2 см). Редактор черкался в этих переводах красным карандашом и возвращал текст на доработку. Почёрканные листы из рукописи изымались, их заменяли исправленные и перепечатанные начисто. В ходе этой ротации у переводчика скапливались изъятые листы, и (возможно) оставалась третья копия изначального варианта перевода. Похоже, в данном случае у И.Можейко осталась только часть изъятых листов, неизвестно какой по счёту итерации. И восстановил полный вариант перевода Ю.Михайловский, вероятно, чисто механически, подставив эти листы в отпечатанный текст первого издания повести из альманаха «НФ» №7 1967 года. В результате в текст вернулись все ляпы переводчика, позднее исправленные редактором, которые были на «восстановленных» листах, и две странички диалога из десятой главы. Плюс вместо цитаты из «Песнь Песней» «восстановилось» загадочное «Как… телом подобна пальме, груди как грозди…» А все «идеологические», «атеистические» и «технологические» правки никуда не делись из текста. И даже фраза, начинающаяся со слов «Так было с Цезарем, Наполеоном, Гитлером, Сталиным», в повесть так и не вернулась. В 1991 году этому воспрепятствовала отнюдь не коммунистическая идеология, а сугубо капиталистическая попытка срубить бабла, не особо напрягаясь. 1990-е годы, И.В.Можейко.Никакой редактор получившееся безобразие, конечно же, не вычитывал. Именно в таком виде оно было воспроизведено во всех последующих изданиях повести. И этих ляпов все тридцать лет до выхода Третьего варианта перевода никто, как будто, не замечал. Никакая цензура никогда не сравнится в эффективности с читательской ленью, с умением пропускать мимо головы непонятные или странные места в тексте, вылавливая из него, в лучшем случае, очищенный от мыслей и смыслов голый сюжет. В том же 1991 году вышло ещё одно издание повести. Несмотря на мягкую обложку и клееный переплёт оно было просто шикарным, и главная заслуга в этом была художника А. Коротича. 1991 «Конвер», Художник А.Коротич.Я уже писал об этой книжке, когда делал обзор по «Пасынкам вселенной». В ней собраны классные вещи с классными иллюстрациями. Например, на титульном листе повести изображён футуристический храм с трёхмерным крестом: 1991 «Конвер», Художник А.Коротич.А это брат Лайл с сестрой Юдифь: 1991 «Конвер», Художник А.Коротич.Главный герой выглядит откровенным дуболомом, а его подруга старательно изображает невинность, но явно не так проста. В этом портрете довольно много сарказма, он повторяется и в последующих иллюстрациях. 1991 «Конвер», Художник А.Коротич.Конечно же, сцена допроса в Инквизиции. Простак против Святоши. В этой драматической зарисовке нечеловеческая анатомия героя выглядит вполне уместно. Обратите внимание на форму и фактуру персонажей – она замечательно работает на противопоставление Лайла и его мучителя. 1991 «Конвер», Художник А.Коротич.И в завершение – Чудо Воплощения. Воплощённый Неемия Скаддер мало похож на описания автора, у него очень уж ближневосточные черты лица. Обратите внимание на тень Пророка. Кирпичная стена в духе «Пинк Флойд» несёт чёткую символическую нагрузку. Кстати, по тексту повести Чудо впервые произошло возле стены, которая позже была объявлена святыней. А в первом варианте повести от 1939 года вместо стены был источник. Что заставило Хайнлайна заменить источник на стену? Берлинской стены в тот момент ещё не существовало, про «Пинк Флойд» никто не слышал, а на Западную Стену в Иерусалиме Хайнлайн вряд ли стал бы намекать. По-видимому, стена в повести – это символ препятствия, запрета, противостоящий свободе, в этом смысле он более уместен, чем ручей, пробивающий себе дорогу сквозь камень. И на этом приличные иллюстрации к повести, к сожалению, закончились. Но не закончились обложки. Вот первое русское издание повести в твёрдом переплёте: 1992, ТПО «Кириллица». Художник Ю.Л.Максимов.Смелый, размашистый дизайн, сегодня он выглядит раритетом. А твёрдая обложка со временем оказалась не такой твёрдой, моя вот-вот развалится. Видимо, не только у меня, потому что не так давно в продаже появились переобувки этой книги: Внутри художественный форзац: и прочие атрибуты «рамки»: Люблю такие вещи, но собирать их в коллекцию просто немыслимо – где найти столько свободных полок? Год спустя появилась ещё одна твёрдая обложка, на этот раз в супере: 1993, «Terra Fantastica»/«Корвус», серия «Роберт Хайнлайн», т.2. Художник Я.Ашмарина.Без супера, конечно, этот томик выглядит получше: Это был второй том незаконченного сс Хайнлайна от «Terra Fantastica». В него собрали «Революцию 2100 года» в расширенном составе, с «Детьми Мафусаила» и «Пасынками Вселенной» в придачу. У этого томика тоже существует переобувка: 2018, Новосибирск. Художник Hubert Rogers.Художник Hubert Rogers.Художник Peter Jones.Причём (так случается не всегда), все картинки переобувки – «родные». На обложке и нахзаце иллюстрации Хьюберта Роджерса и Питера Джонса к «Пасынкам», а на форзаце картина Роджерса к «Если это будет продолжаться…». Через год «Terra Fantastica» из-за финансовых трудностей прекратила выпуск сс, так и не завершив картинку с драконом на корешках. Те же проблемы возникли и у конкурентов «Терры», издательства «Полярис», однако они поднатужились, и таки завершили свою серию «Миры Роберта Хайнлайна» в 1994 году. Несколько томов даже выпустили совместными усилиями «Терры» и «Поляриса». Повесть «Если это будет продолжаться…» вышла в «Мирах» в составе двухтомной «Истории будущего», отчасти повторяющей содержание сборника «The Past Through Tomorrow»: 1994, «Полярис», «Миры Роберта Хайнлайна» т.23. Художник Л. Булыкина.1994, «Полярис», «Миры Роберта Хайнлайна» т.23. Художник В. Ковалев.«Миры Роберта Хайнлайна» стали первым более-менее полным сс Грандмастера на русском языке. Восемь лет спустя своё сс Хайнлайна решило сделать «Эксмо». «Эксмо» обратилось к «Терре», «Терра» подняла старые наработки, часть текстов отсканировали с «полярисов», часть перевели заново, и серия под названием «История будущего» составила достойную альтернативу «Мирам Роберта Хайнлайна». Правда привычка «Эксмо» тырить обложки несколько испортила картину. Дизайн серии позаимствовали у «ACE», а картинки на обложки – где попало. Второй том вышел вот таким: 2002, «Эксмо-пресс»/«Terra Fantastica» «История будущего» т.2. Художник Stephen Yuoll.Две обложки приведены потому что часть тиража вышла с неверным содержанием, а когда это обнаружили, обложку пришлось переделывать. Точнее, думаю, что всё было наоборот, содержание-то было верным, тот же расширенный вариант «Революции 2100 года» от «Терры», но кто-то засунул в вёрстку «Марсианку Подкейн» вместо «Пасынков», и обнаружился косяк уже после того, как тираж был отпечатан, и часть книг разошлась с исходной обложкой. Картинка на ней, естественно, левая. Как обычно, «Эксмо» иллюстрировало Хайнлайна Азимовым. На этот раз «Космическими течениями»: 1991, «Spectra Books». Художник Stephen Yuoll, «The Currents Of Space».Оригинал картинки: Художник Stephen Yuoll, «The Currents Of Space».Позднее наработки из «Истории Будущего» перекочевали в другую серию «Эксмо», «Отцы-основатели»/«Весь Хайнлайн»: 2007, «Эксмо»/«Terra Fantastica» серия «Отцы-основатели»/«ВЕСЬ ХАЙНЛАЙН» т.9. Художник Fred Gambino, «Hunting Party».Картинка снова левая. На этот раз с книги Элизабет Мун: 1999, «Orbit Books». Художник Fred Gambino, «Hunting Party».Я не показываю внутренних иллюстраций из изданий «Terra Fantastica» и «Эксмо» исключительно из человеколюбия, опасаясь, что картинки Яны Станиславовны Ашмариной потревожат ваш сон. Содержание девятого тома «Отцов-основателей» разбито на две части, и у каждой на шмуцтитуле имеется своя картинка. Они обе одинаково ужасны. Что касается остального, то мне очень нравится дизайн «ОО», но категорически не нравится толщина томов, компоновка произведений и некоторые переводы. Вот если бы взять переводы от «Азбуки» и… В общем, обычная история про губы Никанора Ивановича и нос Ивана Кузьмича. На «Отцах-основателях» «Эксмо» не успокоилось и семь лет спустя выпустило ещё одно издание: 2014, «Эксмо». Художник Ю. Коваленко.Картинка, естественно, извлечена из стоков, но данное издание интересно не оформлением, а содержанием: оно реализовало изначальную идею «Putnam» и выпустило практически всю «Историю Будущего», запихнув под одну обложку «The Past Through Tomorrow» и «Пасынки Вселенной». Получился увесистый кирпич на восемьсот с лишним страниц, читать, конечно, неудобно, но мысль интересная. И, наконец, мы подошли к Третьему варианту повести в переводе Ю.Михайловского/К.Булычева/И.Можейко. Он вышел в издательстве «Азбука» в 2020 году в серии «ЗМФ»: 2020, «Азбука» серия «ЗМФ»/«Роберт Хайнлайн» т.18. Художник С.А. Григорьев.Чтобы превратить Второй вариант перевода в Третий, пришлось потратить некоторое количество времени и нервов. Безусловно, Кир Булычев – великий детский писатель, но мне иногда хотелось его… В общем правки повести выглядели таким образом: И так все 75 страниц вордовского текста. Но в результате у нас с А.В. Етоевым получилась если не конфетка, то, во всяком случае, нечто более близкое к оригиналу, чем текст в «НФ» №7 1967 года. Второй раз этот вариант перевода вышел в азбучном «полу-люксе» серии «МФ»: 2022, «Азбука» серия «МФ»/«Роберт Хайнлайн» т.5. Художник С.А. Григорьев.Выйдет ли он ещё когда-нибудь – покажет будущее. Оно пока ещё не прошло. Спасибо всем, кто дочитал до конца. Бог даст, ещё увидимся.
swgold 09.05.23 Полный список статей см. по ссылке
|
| | |
| Статья написана 9 мая 2023 г. 15:05 |
Все картинки кликабельны Всех с праздником!
12. Тонзуры и цензура (начало)Среди прочих крупных вещей повесть «Если это будет продолжаться…» выделяется наличием нескольких версий. У Хайнлайна не так много официально опубликованных переделок: «Дети Мафусаила», «Панки-Барсум: Число Зверя», «Гражданин Галактики», «Взрыв всегда возможен» и «Если это будет продолжаться…». Вариативность произведений иногда позволяет заглянуть в голову автора и отследить направления (и изменения) его мысли. А помимо внутренних вариаций сюжета, у произведений существует внешний культурный шлейф – волны, разбегающиеся в ноосфере, отклики, искажения и трансформация в массовом сознании исходной авторской мысли. Портрет произведения «снаружи» не менее интересный объект исследования, чем портрет «изнутри». А если их, вдобавок, сопоставить друг с другом… Но для подобных культурологических проектов требуется солидный временной ресурс, которым я не располагаю, поэтому вернёмся к истории взлёта и падения теократии Скаддера на Американском континенте. Она существует в нескольких вариантах.
«Нулевая» версия этой истории – соответствующий абзац в дебютном романе Хайнлайна «Для нас, живущих». Первая версия – вариант, опубликованный в феврале-марте 1940 года в журнале «Astounding Science Fiction». Вторая версия – книжная публикация 1953 года в сборнике издательства «Shasta» «Revolt in 2100». Ещё стоит упомянуть роман Сирила Корнблата и Джудит Меррил «Канонир Кейд», написанный в 1952 году. Конечно, соавторы творчески переработали сюжет Хайнлайна, но источник вдохновения, на мой взгляд, слишком очевиден. И Сирила с Джудит трудно этим попрекнуть, ведь они действовали точно по рецепту Грандмастера: «наткнулись на хорошую идею – не стесняйтесь, смело спиливайте номера и перекрашивайте кузов, главное, чтобы машинка поехала». Ну или как-то так. На версии 1953 года вариации текста не закончились. Правда, дальнейшие метаморфозы происходили уже с русскими переводами повести. Точнее, с одним переводом. Некоторые вещи Хайнлайна переводили в 90-е по десять-двенадцать раз подряд, но это не тот случай. Первый же перевод «Если это будет продолжаться…» стал единственным, и более на этот текст никто не покушался. Зато сам перевод претерпел несколько изменений: Первый вариант – публикация 1967 года. Второй вариант – публикация 1991 года. Третий вариант – публикация 2020 года. Почему перевод оказался единственным? Вообще говоря, это не совсем типично. В среднем романы и повести Хайнлайна переводили на русский не менее трёх раз, а рассказы ещё чаще. Но при наличии старого, советского перевода, новые появлялись заметно реже, а в данном случае, возможно, дополнительную роль сыграл статус переводчика, ведь это был великий детский писатель И.В. Можейко, более известный как Кир Булычев. И.В.Можейко, фото периода 60-70-х.Для перевода повести «If This Goes On…» Можейко придумал псевдоним «Ю.Михайловский» («Кирилл Булычев» в те времена специализировался на детективах). Многие переводы Можейко, сделанные в 60-70-х, до сих пор остаются первыми и единственными. Так получилось и с повестью «Если это будет продолжаться…». Перевод был сделан в 1966-м, а напечатали его в 1967 году в альманахе «НФ» № 7 издательства «Знание». 1967, «Знание» альманах «НФ» №7. Художник В.Провалов.В этом сборнике были напечатаны три замечательные повести, Ольги Ларионовой, Пола Андерсона и Роберта Хайнлайна, плюс несколько проходных рассказов и дежурных статей. Снаружи его украсила обложка художника Провалова, и, надо признать, фамилия соответствует, картинка так себе. Из положительных моментов стоит отметить, что иллюстратор оставил без внимания повесть Р.Хайнлайна, отдав предпочтение О.Ларионовой (Пигмалион справа), П.Андерсону (дельфинчик слева) и непонятному старичку с собачкой (уже и не помню, откуда они взялись). Альманах «НФ» изначально имел вызывающий дизайн. В смысле, оформление обложки с таким дизайном бросало вызов художнику. Разместить картинку внутрь буквы «Ф» – это было весьма креативно. Дело в том, что всевозможные «иллюминаторы» в шестидесятых встречались часто: 1966, «Pan Books». Художник неизвестен.1968, «Géminis». Художник неизвестен.Я уже не говорю об итальянской серии «Urania» издательства «Mondadori», где с 1964 года «иллюминатор» стал фирменным элементом: 1997, «Mondadori», серия «Urania Classici» № 241. Художник Jacopo Bruno.Но одно дело вписать картинку в кружочек – традиции итальянской «тондо» тянутся с эпохи Ренессанса – и совсем другое дело гармонично разместить картинку в полукружиях кириллической буквы «Ф». Альманах «НФ» цеплял взгляд как раз этими картинками, начиная с самой первой, с подводным динозабером из повести Емцева и Парнова: 1964, «Знание», альманах «НФ» №1. Художник В.Пивоваров.К сожалению, большинство художников не приняло вызов дизайнера и проигнорировало как предлагаемый формат диптиха, так и саму круглую форму, просто подставив за круглое окошко с перекладиной обычный посткард. Но некоторые графики честно пытались обыграть и бинарную структуру, и круглую форму, в том числе В. Провалов. Откровенных шедевров на этом поприще создано не было, и после «НФ» № 20 от вызывающего дизайна отказались (а после № 36 отказались и от самого альманаха). Но за это время энэфки успели поиллюстрировать Г.Басыров и его коллеги из «Химии и жизни», а в самом альманахе успели напечатать разные запоминающиеся вещи типа «Арены» Ф.Брауна или «Абракадабры» Э.Ф.Рассела. Я не большой любитель всяких сборников-альманахов-антологий, обычно в них напиханы очень разные по качеству вещи, даже в самых титулованных сборниках, типа «Лучшее за год» Дозуа, можно найти от силы один-два хороших рассказика, остальное откровенный шлак. Но в советские времена, до эпохи копирайта, составителям было из чего выбирать, и результатом стали маленькие шедевры, типа тематических подборок в серии «ЗФ» издательства «Мир», а также большие шедевры типа «Эллинского секрета» или «Пасынков Вселенной». Где-то посредине между «Эллинским секретом» и отстойной «Фантастикой-19…» располагались альманахи «НФ» издательства «Знание». Некоторые выпуски (концептуальные, посвящённые одной теме) были очень даже ничего, другие совсем ни о чём. Мне кажется, «НФ» сильно мешало отсутствие чёткой редакционной политики. В антологиях то появлялся блок науч-поп статей, то исчезал, в некоторых выпусках приводилась справка об авторах, в других она отсутствовала, деление на рубрики появлялось и исчезало, в роли составителей выступали самые разные люди, они могли написать предисловие, обосновывая свой выбор, а могли ничего не написать. Многие альманахи были как будто собраны из случайных вещей, и шедевры в них попадали чисто по статистике, а не по воле редактора. Поэтому и запомнились эти книжечки по большей части не как сборники, удачные или не удачные, а по одной-двум вещам, которые в них вошли. 1990, «Знание», альманах «НФ» №34. Художник Г.Бойко.Впервые с выпусками альманаха «НФ» я познакомился ещё в очень юном возрасте, и мои первые впечатления не были замутнены ни средним образованием, ни чтением классики, а это значит, что я воспринимал литературное вещество в его чистом виде, как оно есть. Каждый альманах был для меня вместилищем парочки шедевров, остальное просто не существовало. Моими кумирами тех лет, соответственно, были Шаров, Фирсов, Горбовский и ещё несколько импортных имён, среди них Саймак («Фактор ограничения») и Хайнлайн («Дом, который построил Тил»). Хайнлайна в «НФ» публиковали трижды: в №6 вышел «Дом, который построил Тил», в №7 повесть «Если это будет продолжаться…», а в № 16 (который внезапно вышел в твёрдой обложке) рассказ «Испытание космосом». Из всех трёх вещей меня поразил только «Дом», остальное я по малолетству просто проигнорировал. И «НФ» №7 мне запомнился не Хайнлайном, а повестью Пола Андерсона «Сестра Земли» с её душераздирающей концовкой. После неё Хайнлайн как-то не пошёл – показался слишком сухим и скучным. Тогда я просто не осознал, что это тот же самый автор, что написал «Скрюченный домишко». Краткая справка в конце книги об этом рассказе даже не упоминала. Она вообще мало о чём упоминала. Вот что там было написано: Известный американский писатель-фантаст, автор романов «Восстание в 2000 году», «Дверь в лето», «Послезавтрашний день», «Двойная звезда», «Повелитель марионеток», сборник рассказов «Зелёные холмы Земли» и других книг. Сейчас, конечно, забавно читать про роман «Восстание в 2000 году», но это не единственная проблема в альманахе «НФ» №7, как выяснилось позднее. Много лет спустя переводчик признался, что повесть Хайнлайна «подверглась решительным сокращениям по идеологическим соображениям и потеряла почти треть своего объема». Повесть действительно заметно порезана, но «треть» – это, мягко говоря, преувеличение, да и насчёт «идеологии» можно поспорить. В тексте подчищены упоминания масонов, так что у невнимательного читателя могло сложиться впечатление, что революцию против религиозной диктатуры устроили отпавшие от церкви безбожники. Кроме того, в описании работы подполья и просто быта главного героя были опущены некоторые мелкие детали. Всё это, как мне кажется, служило одной цели: оставить у читателя впечатление, что подполье – исключительно светский проект, что заправляют им сплошные атеисты или хотя бы агностики, наподобие Зеба, а никак не религиозные сектанты. По сути, редактор Г.Малинина очистила текст Хайнлайна от остатков маскировки, за которыми пряталась его антиклерикальная сущность. Назвать это «идеологической цензурой» у меня язык не поворачивается, поскольку собственно идеологии эти правки практически не коснулись. Я бы назвал это «атеистической цензурой», но, как я уже говорил, она была рассчитана только на невнимательного читателя. Для читателя внимательного в тексте осталось достаточно зацепок. То ли редактура была проделана небрежно, то ли товарищ Малинина оставили эти зацепки с каким-то дальним умыслом, во всяком случае, результат цензуры не вполне однозначный. Если говорить конкретно, то из текста вырезаны все формулы масонского ритуала приёма Лайла и Зебадии в Ложу. Истинная природа подполья в переводе тоже более-менее завуалирована, слова «Ложа», «Мастер», «Архитектор» и прочая масонская атрибутика удалены или заменены безобидными синонимами. Однако это сделано не во всём тексте. В главе десятой происходит какой-то сбой – и слово «Ложа» внезапно выскакивает перед читателем, как чорт из коробочки. А затем ещё раз, в главе тринадцатой. Вдобавок там появляются «Мастер» и «шляпа каменщика» – достаточно прозрачный намёк для тех, кто в теме. Затем, в четырнадцатой главе, все упоминания Ложи и Братства вновь исчезают, причём здесь они вырезаны с особой жестокостью – вместе с большими кусками текста – и поэтому советский читатель так и не узнал, что зачинщики и организаторы революции после её победы немедленно самоустранились от дальнейшей политики. Помимо отсылок к масонам, исчезла религиозная лексика в разговорах героев. Разные благочестивые завитушки в речи Ангелов заменили обыденные мирские обороты, в результате Зеб и Лайл стали меньше походить на выпускников семинарии. Редактура также вычистила названия подпольных организаций, ведь все они имели отношение к религии. Однако при этом библейские имена боевых сухопутных кораблей остались в тексте нетронутыми. Странная непоследовательность, а может, и своеобразный кукиш в кармане. И ещё пара слов о замене религиозной лексики на мирскую. Иногда мирские слова – почти эквиваленты оригинала, их выбор дело вкуса переводчика (хотя при этом теряются оттенки смысла). А иногда замены – это нечто совершенно несуразное. Скажем, герои часто произносят междометие «Sheol!» в тех местах, где русскоязычные люди закатывают глаза и говорят «о боже!». Можейко или Малинина, не моргнув глазом, заменили «шеолы» на «чорт побери!» – и это очень грубый косяк. Дело в том, что слова эти произносят послушники, богобоязненные христиане, которые надеются когда-нибудь получить рукоположение в сан. Они никак не могли ни чертыхаться, ни богохульствовать. Для такого случая в английском языке имеется своеобразный сленг, в котором активно используются слова-заместители: «fer Gossake» вместо «for God's Sake» (О, господи!), «(Hully) Gee» вместо «(Holy) Jesus» (Святой Иисус), «Gosh» вместо «God» (О, боже!) и т.п. Упомянутый «Sheol» заменяет созвучное «Hell» – то есть Ад. Но тут есть нюанс, «Sheol» – это не просто созвучие, это название преисподней в иудейской мифологии. Русским эквивалентом «шеолов» мог бы стать какой-нибудь «тартар», «ёксель-моксель» или ещё что угодно, но никак не «чорт побери». Подобных косяков в переводе Можейко хватает, всё-таки он не был профессиональным переводчиком, да и вылавливать религиозные цитаты, имея под рукой только словарь Мюллера, довольно сложно. Возможно, по этой причине слова Верховного Инквизитора, повторяющего лозунг иезуитов AMDG («К вящей славе Господней»), превращены И.Можейко в нечто неопознаваемое, «К дальнейшему процветанию Господа». По некоторым косвенным данным я могу предположить, что у Можейко, когда он занимался переводом повести, не было под рукой даже Библии – в том месте, где герой цитирует «Песнь Песней», он оставил в черновике подстрочник и многоточие, планируя вставить точную цитату позднее (много лет спустя это обернулось позорным конфузом, но об этом позже). Но все описанные сокращения и замены «по идеологическим/атеистическим соображениям» были очень незначительными в плане объёма. В основном под ножницы пошла техническая часть текста. Пресловутая «советская цензура» из зарубежной научной фантастики почему-то больше всего сокращала не идеологические пассажи, а чисто научно-технические описания. Мне кажется, причиной была безграмотность переводчиков, которые не понимали, о чём пишет автор, и выдавали подстрочники про «голого кондуктора, бегущего под вагоном»©, а редактора просто выкидывали сомнительные абзацы. Несколько мест из перевода повести явно выпали по причине отсутствия Интернета в 1967 году – многие советские переводчики, столкнувшись с незнакомыми понятиями или реалиями забугорной жизни, начинали либо что-то сочинять, либо просто опускать непонятное место. Можейко, видимо, больше пропускал – в его переводе практически нет отсебятины. Единственное достойное упоминания исключение – Карловы Вары. Они царапают взгляд, но на них почему-то никто не обращал внимания. Если у читателей возникало недоумение, почему по сюжету невыездные американские граждане рассуждают о чешских Карловых Варах, то они своим недоумением ни с кем не делились. Причина ошибки перевода была в том, что в далёком 1966 году тов. Можейко и Малинина ничего не слышали о Карлсбадских пещерах, зато вычитали в энциклопедии, что Карловы Вары некогда назывались Карлсбад, поэтому в переводе место знаменитых американских пещер заняла популярная чешская здравница. Но это, как я уже говорил, единственное исключение. Чаще переводчик руководствовался принципом «замнём для ясности». Инициатором некоторых сокращений был редактор. Многие редактора стремятся получить из авторской нетленки живой динамичный сюжет, не обременённый посторонними рассуждениями. Иногда это идёт тексту на пользу, иногда нет. А иногда сокращения – это просто сокращения. Альманахи они ведь тоже не резиновые. В данном случае редактор вырезал не только абзацы про гаджеты, навигацию и пилотирование, но и подрезал некоторые диалоги и описания, явно загоняя текст в заданный объём. Давайте посмотрим, как пострадала в результате сокращений научно-техническая составляющая повести. В пещерной базе подпольщиков, как мы помним, происходит не слишком много событий, зато имеют место много разговоров. Эти разговоры изымались из текста целыми страницами – рассуждения о семантике, об истоках психометрии в рекламном бизнесе, а заодно и разговоры о свободе и религии и о других неинтересных советскому читателю вещах. В общем, в итоге повесть была «сильно урезана и приведена в достойный коммунистического читателя вид», как позднее писал переводчик. За кадром осталось и подробное описание детектора лжи, которое Хайнлайн приводит в пятой главе повести. Его вполне современный графический дисплей со световой индикацией зачем-то был превращён в набор допотопных шкал со стрелками, а прочие детали устройства и размещение датчиков на теле просто опущены. Вырезанным оказалось описание системы катапультирования: «Вы шлёпаете по кнопке катапульты и начинаете молиться, дальше всё происходит само. Вокруг вас схлопывается спасательная капсула и герметизирует стыки, а затем она выбрасывается из корабля. В своё время, когда давление и скорость воздуха достигнут нужной величины, появляется вытяжной парашют. Он раскрывает основной парашют...» В переводе описание ужалось до «простым нажатием кнопки, которая катапультирует вас с креслом». А дальше из текста выкинут весь трюк, проделанный героем, чтобы незаметно покинуть бешено мчащуюся ракету. Там слишком много гаджетов, какие-то прямоточные воздушно-реактивные двигатели, срыв факела, перепады давления, особенности субстратосферных прыжков и прочая тирьямпампация. Действительно, к чему эти подробности? Ведь главное в повести – это любовь и Революция... Последовавший за прыжком угон аэрокара также подвергся сокращениям – читатель вряд ли понял, почему машина сначала тихо выехала из города, и лишь потом мотор «кашлянул и заурчал». Фокус в том, что по земле аэрокар шёл на бесшумном электроприводе, а вот в воздух его поднимал шумный дизельный или керосиновый движок. Причём аэрокар не был самолётом, «распахивающим крылья». На самом деле перед взлётом он разворачивал не крылья, а лопасти основного ротора, потому что это был вертолёт. Ещё одна пропавшая подробность – упоминание автопилота, установленного на аэрокаре, «старого разбалансированного робота «Сперри». «Сперри Рэнд» – компания, с начала XX века производившая гироскопы. Их связь с роботами заслуживает пояснения. В 30-40-х годах в ходу была идея механического автопилота: что-то вроде патефона, но не с плоской, а с трёхмерной грампластинкой, «игла» передаёт колебания на органы управления самолёта или ракеты, а «бороздки» на «грампластинке» задают курс. Ну, так, в общих чертах. Подобные автопилоты встречаются в ранних произведениях Хайнлайна – их вырезают на токарном станке под конкретный маршрут и ставят на ракету. Никакой цифровой электроники – тёплый аналоговый ход... А десятилетия спустя компания «Сперри» вновь появляется в тексте Грандмастера, на этот раз как поставщик «гиросов» для континуумохода профессора Берроуза в романе «Панки-Барсум: Число Зверя». Описание монстра-грузовика, подвозившего Лайла, также опущено, хотя оно вставлено в текст не зря – оно подготавливает читателя к поездке в по-настоящему монструозном сухопутном крейсере в финальной главе повести. Но картина финального боя также подверглась нарезке – устройство главного калибра, электронная схема управления боем, телепатическая система связи – всё это пошло под нож – вместе с деталями сражения. Стоит отметить, что часть изменений в тексте не имеет отношения ни к идеологии, ни к атеизму, ни к техническому футуризму, а вызвана исключительно бережным отношением к советским читателям: переводчики в Союзе боялись грузить читателей разными незнакомыми терминами и понятиями. Поэтому футуристические бластеры превратились в «пистолеты»[1], вихревое оружие исчезло как класс[2], а сотрудники Инквизиции вместо оригинальных «масок с прорезями для глаз» в переводе вдруг переоделись в «капюшоны». Подозреваю, что виной тут многочисленные иллюстрации в книгах и учебниках, где изображают пытки и казнь еретиков. Люди духовные носили откидные капюшоны, клобуки, они, конечно, никак не могли превратиться в «капюшоны с дырками для глаз», но зато такие головные уборы носили палачи. В массовом сознании образ палача (который был сугубо светским лицом) намертво переплёлся с понятием «инквизитор», и, наверное, любой советский школьник представлял себе инквизитора не человеком в красной сутане и кардинальской шапочке, а жуткой фигурой в красном колпаке с дырками для глаз. Этот колпак до степени неразличения смешался в коллективном бессознательном с другим головным убором – капиротом. [1] Тут, конечно, отчасти виноват сам Хайнлайн – он пишет то blaster, то blast pistol, подразумевая то принцип действия оружия, то его конкретное воплощение, переводчика легко запутать.[2] «вихревые пушки» почему-то активно не нравились советским переводчикам, они исчезли практически из всех переводов, с которыми я работал. Возможно, люди подсознательно старались избегать упоминания всего, на чём может стоять штамп «сов.секретно»?Капирот, высокий картонный колпак, разрисованный пауками и прочей мерзостью, надевали на грешников перед казнью. Он не закрывал лица, но фанатичные христиане-флагелланты добровольно надевали на себя во время шествий точно такие же колпаки, признавая свои грехи. Они, правда, не рисовали на них пауков и деликатно закрывали свои лица матерчатой оторочкой с дырками для глаз. Вслед за ними капироты стали носить члены ку-клукс-клана и «капюшон с дырками для глаз» окончательно превратился в символ злодейства. Пожалуй, на этом стоит закруглиться. На тему замен и изъятий в Первом варианте перевода повести можно рассуждать долго, но так мы никогда не доберёмся ни до второго, ни до третьего вариантов. В течение двадцати лет первое усечённое издание повести на русском так и оставалось единственным. Ветхие бумажные томики «НФ» ветшали и разваливались (никакого сравнения с сигнетовскими клееными корешками!), и замены этому изданию не было. Но потом случилась Perestroyka, и то, что раньше было дефицитом, появилось на каждом углу. Но об этом в следующий раз, потому что этот блог тоже не резиновый.
Продолжение воспоследует...Полный список статей см. по ссылке
|
|
|