Тысячи лет назад марсианские стеклодувы создали Синюю Бутылку, способную исполнить самое заветное, самое сокровенное желание человека. Только вот знаем ли мы, чего хотим и к чему на самом деле стремимся? И даже если ты сделал поиски Синей Бутылки смыслом своей жизни, так ли уж нужна тебе сама бутылка?

Так сложно бывает человеку разобраться в самом себе! Мы живем, не чувствуя радости жизни, мы обманываем себя и друг друга, постепенно забывая, что для нас по-настоящему важно. Мы бежим от самих себя, пока не заметим случайно, в передышке на бегу, приглушенный блеск синего стекла в придорожной канаве.

Что там, в бутылке? Жизнь или небытие? А может, все же глоток старого доброго виски?

Красная Свадьба, прощальный пир Джоффри Баратеона, выстрел в упор из так кстати подвернувшегося арбалета... Буря мечей оставила после себя долгую память, и ее последствия миру предстоит расхлебывать еще долго. Но словно этого мало, в игру престолов, смыкая строй, вступают новые игроки, вовсе не заинтересованные в сохранении существующего миропорядка. Так наступает время стервятников.

Игра престолов и повседневная жизнь простого народа теперь равноправны, хотя к этому и непросто привыкнуть. После яркой палитры красок политики, власти и влияния вернуться к хмурой и монотонной палитре повседневности нелегко. Поэтому и кажутся поначалу настолько скучными главы Бриенны. Ведь читатель, в отличие от героя, знает даже то, что странствие в поисках Сансы Старк заранее обречено на неудачу. Не сразу приходит понимание того, что данная сюжетная линия представляет собой в первую очередь инструмент. Его главная цель — не дать читателю забыть о последствиях, к которым приводят решения облеченных властью людей. Ведь за политическими и макроэкономическими последствиями Войны Пяти Королей, как обычно, скрываются страдания и боль простого народа, плоть от плоти этой несчастной выжженной земли. Восхищаясь умело разыгранной партией, легко забыть, что доска для игры кое-где превратилась в пустошь, а пешки в игре живы и не менее игроков способны чувствовать боль.

Конечно, подобная смена планов использовалась автором и раньше, достаточно вспомнить главы Арьи Старк из «Битвы Королей». Однако только в «Пире стервятников» повседневная жизнь не привязана напрямую к переживаниям конкретного героя. Так, Бриенна чаще оказывается свидетелем событий, чем непосредственных их участником. Благодаря ей мы видим, как простые люди, уходя в леса, постепенно теряют человечность, как «люди короля» из легендарного отряда лорда Берика постепенно превращаются в ожесточенных, безжалостных и скорых на расправу бандитов, которым Mother Merciless как нельзя лучше подходит в качестве лидера.

Политическая карта мира расцвела новыми красками. В то время как на горизонте восходят новые звезды, старые центры силы, напротив, теряют свое могущество. С уходом Тайвина Ланнистера все его достижения готовы рассыпаться как карточный домик благодаря усилиям Серсеи, которая с непогрешимой уверенностью в себе совершает одну стратегическую ошибку за другой. Даже столь близкий ей когда-то Джейми (кстати, один из самых интересных героев «Пира«!) не в состоянии что-либо изменить. Серьезные экономические проблемы Железного Трона в сочетании с неожиданным усилением Церкви только стервятникам способны добавить уверенности в завтрашнем дне.

Впрочем, ситуация в мире в принципе нестабильна. Результаты выборов нового короля на Железных островах при любом раскладе не сулят ничего хорошего континенту Вестероса, в то время как Дорн ведет куда более осторожную игру. Разумеется, читателю доведется побывать в самом сердце каждого из новых центров силы и них и сполна прочувствовать вкус внутренних разногласий. Как всегда на высоте и эмоциональная составляющая каждого из таких экскурсов. В лучших традициях «Песни Льда и Огня» личностный уровень восприятия мира и последовательность глобальных событий переплетены так, что невозможно их разделить.

В целом «Пир Cтервятников» — это достойное и продуманное продолжение серии. С одной стороны, сохранены общие для книг «Песни Льда и Огня» достоинства, такие как сочетание высочайшей детализации событийного полотна с маштабностью, яркость и продуманность характеров, мастерство связи частных и общих планов. С другой стороны, создается впечатление, что повествование искусственно поддерживается в равновесии. Именно это едва уловимое ощущение искусственности, а вовсе не ощутимое снижение темпа, и не дает мне поставить книге наивысшую оценку.

Забытая богами империи колония вдалеке от метрополии. В небольшой портовый городок нечасто заходят корабли, и лишь единицы приплывают сюда по собственной воле. Последний гарнизон покинул эти земли много лет назад, и власть империи уже не так сильна, как раньше. Но когда-то сюда ссылали неугодных новому режиму, и гордые обитатели Столового плато, потомки знатного аристократического рода met’Oc могли бы многое рассказать об этом. Ныне о былой славе древнего рода напоминают лишь гордость и фамильная честь, принимающая порой странные формы. Чтобы выжить и остаться независимыми от внешнего мира, членам семьи мет’Ок приходится самостоятельно возделывать землю, разводить скот, промышлять охотой и грабежами. Впрочем, обитатели долины, фермеры и торговцы, лишены даже такой свободы. Слишком сильна их зависимость от всемогущей Компании, монопольно распоряжающейся ресурсами края. Пожалуй, только коренные жители этих мест могли бы назвать себя по-настоящему свободными людьми. Только где их искать?..

Жизнь в колонии течет размеренно, и статус-кво сохранялся на протяжении многих лет. До тех пор, пока младший сын мет'Ок, Gignomai, не сбежал из дома вниз, в город, чтобы перевернуть мир, построив первую в истории колонии фабрику. Так началось время перемен.

Действие романа К. Дж. Паркера разворачивается в вымышленном мире, не содержащем ни грана магии. При этом география и история мира скорее условны, чем альтернативны. Исторические параллели с эпохой колониализма очевидны, однако автора интересует лишь проблематика колониализма в целом, в виде контекста конфликтных ситуаций. Существенно большее внимание уделяется особенностям быта и истории техники. Так, в качестве огнестрельного оружия в семье мет’Ок используются не абстрактные однозарядные пистолеты, а вполне конкретные образцы с замком системы snaphaunce. Впрочем, внимание к такого рода деталям всегда было визитной карточкой Паркера.

Стиль автора, как и в ранних романах, отличается последовательностью, точностью и продуманностью изложения, но в центре внимания теперь находятся живые люди, а не шаблоны. Тщательное исследование мотивов героев и подоплеки их поступков для автора не менее важно, чем воссоздание достоверного окружения. “The Hammer” – это жесткий, тяжелый роман. Паркер ведет разговор с читателем прямо, без обиняков, последовательно вскрывая нелицеприятную подноготную действующих конфликтов.

Первый, фоновый конфликт связан с зависимостью колонии от метрополии и Компании-монополиста. Высокие налоги, запрет на производство орудий труда, отсутствие у фермеров прав собственности на землю — все это ухудшает и без того нелегкие условия жизни колонистов. Недовольство политикой метрополии рано или поздно должно было подтолкнуть людей к действиям.

Сложные взаимоотношения между простолюдинами-горожанами и семьей мет’Ок образуют почву для второго конфликта. Люди живут в условиях шаткого мира, и достаточно одному человеку раздуть пламя, чтобы все усилия миротворцев вроде мэра Marzo Opello пошли прахом и конфликт разгорелся с новой силой.

Третий конфликт связан с взаимоотношениями членов семьи Мет’Ок между собой. Отец семейства, Phainomai, умен, эрудирован и бескомпромиссен. Это человек долга и приверженец старых, по большому счету уже неактуальных правил. У старшего сына нет ни секунды покоя — Sthenomai тащит на своем горбу все хозяйство. Lusomai, средний сын, отвечает одновременно и за военную подготовку, и за поддержание хрупкого мира. Gignomai же до поры до времени остается неприкаянным, и тем не менее из трех братьев как раз он сильнее всего напоминает отца…

Именно Гигномай откроет дорогу пламени глобальных перемен, взведя курок. Именно он, умелый, терпеливый и умный игрок, окажется в центре всех трех конфликтов. В возрасте 14 лет линия разлома определит его будущее. Случится что-то серьезное, что-то очень важное. Так возникнет искра, которая однажды сделает прошлое пеплом.

Спустя семь с лишним лет, смотря на Гигномая глазами его друга детства, Furio Opello, мы видим сложного, противоречивого и страшного человека, в котором сочетаются ум и изобретательность, обаяние и жестокость, щедрость, расчетливость и практичность. Все его поступки подчинены стремлению к одной цели. Страшной цели, о которой нам лучше было бы и не подозревать.

Но вот пик эмоционального накала пройден, и цель достигнута. Казалось бы, самое время остановиться, ведь все уже сказано. Или все-таки не все?.. Зная, что для законченности образа важна каждая мелочь, К. Дж. Паркер спокойно и неторопливо добавляет последние штрихи к портретам героев, получая в результате произведение подлинного инженерного искусства.

В творчестве Антуана де Сент-Экзюпери «Цитадель» занимает особое место. По сути это манифест тех идей, которые писатель вкладывал в ранние свои произведения, ведь еще в «Ночном Полете» жизнь Ривьера, директора почтовых авиалиний, была подчинена тем законам и правилам, которые столь четко, подчас даже афористично формулируются в «Цитадели».

Смысл жизни, по Экзюпери, в действии, в бесконечном процессе развития. Обманываются те, кто делят жизнь на две части: достижение целей и наслаждение плодами. Разве дерево, вырастив плоды, наслаждается ими? Смысл жизни в том, чтобы тратить себя, творить и ошибаться на пути, но не потреблять. Смысл в том, чтобы сделать то, что должно быть сделано.

Личные истины «Цитадели» на удивление хорошо подходят к ощущениям из моей собственной жизни, предоставляя точку опоры в минуту сомнений. Но роман — это еще и сборник общественных истин. Идей о необходимости порядка и строгих правил, о важности традиций и разрушительности бесконтрольных перемен, не предлагающих новых ценностей. Да, они могут быть спорны. Но важно то, что идеи Экзюпери могут помочь человеку задуматься. И, возможно, даже указать путь.

С литературной точки зрения произведение выполнено в стиле восточной притчи. Цветистость и пышность слога непривычны после той простоты и ясности изложения, которые столь характерны для творчества писателя. И в то же время стилистика здесь второстепенна. Яркие образы, легко запоминающиеся фразы только подчеркивают идейное наполнение. Стержень повествования составляют упомянутые ранее идеи, повторяющиеся снова и снова в вариациях притчевых сцен. Не заметить их невозможно.

Вопреки фактам, произведение не кажется незаконченным. Все, что нужно сказано. Нам осталось только услышать.

Как же обманчива порой бывает простота идеально подобранного слова. Покой! Невольно настраиваясь на определенный лад, читателю не стоит забывать, что он имеет дело с Джином Вулфом, непревзойденным мастером игры в бисер. Слово, которое менее отражало бы суть романа, непросто придумать. Слово, которое при этом было бы первым ключом к пониманию, придумать уже невозможно...

Книга воспоминаний — это всегда интересно. Наши воспоминания принадлежат той области сознания, где сон граничит с явью. Некоторые моменты мы помним столь живо, что, кажется, можем в любой момент заново их пережить. И в то же время, как только необходимость в четкости пропадает, реальные до боли воспоминания расплываются в дымке. Память всегда несет в себе крупицу вымысла; так сухой факт, видимый сквозь дымку минувших впечатлений и лет, неожиданно обретает свежесть и сок, переставая быть фактом.

На первый взгляд, «Покой» — это дерево воспоминаний старика по имени Alden Dennis Weer, перенесшего недавно инсульт. Старый вяз воспоминаний сложен, многочисленны и спутаны его ветви. Близок к смерти старик, и блуждает потому он по размытым лабиринтам собственной памяти, от события переходя к событию, возвращаясь и затягивая прочнее узлы перекрестков ассоциаций. Детские впечатления сильны, словно корни, да и что еще вспоминать одинокому старику, как не обрывки разговоров давно ушедших, но не менее от того близких людей. В детстве важно все. Неповторима атмосфера старого дома и иным кажется аромат яблок. С каждым запахом, с каждым мигом связано столько самых разных воспоминаний. Странствуя по лабиринтам своей души, ковыляет старик по комнатам своего дома, и каждая комната — повод завязать новый узел, добавить деталь к уже существующему или вспомнить что-то еще.

Ты идешь вслед за ним, держась позади, и с каждым шагом все тягостнее становится на душе. Смерть душит, смерть подступает все ближе, окрашивая горечью настоящего воспоминания детства, юности и зрелости. Но воспоминания Олдена — это не только факты его биографии, не только отголоски былых интересов и страстей. Это еще и истории, пересказанные с удивительной точностью. Сказки, древние легенды и притчи часто обрываются на полуслове, чтобы повториться в реальности воспоминаний. Реальность мифа и реальность памяти — две грани иллюзорной реальности романа.

Словно этого мало, среди историй встречаются и «истории о привидениях», как типичные для фольклора, так и вполне самобытные, вроде рассказанной Юлиусом Смартом истории мистера Тилли. На первый взгляд, Julius T. Smart — всего лишь основатель фабрики по производству апельсинового сока из картофеля, выдающийся человек, место которого тем не менее на обочине памяти Олдена. На второй — современный алхимик, одна из центральных фигур, с именем и историей которого связано множество странных, ярких, необъяснимых и порой зловещих символов.

Все истории увлекательны сами по себе, но скрыто в них неизмеримо большее. Неизменно завораживает та пугающая связь, которую они находят с другими событиями романа, не только объясняя их, но и направляя. Каждая из историй содержит ключ к воспоминаниям Олдена; ключ, который сам рассказчик обычно не замечает. Постепенно душу охватывает тревога. Странных совпадений и противоречий слишком много, чтобы просто от них отмахнуться. Что за дом себе выстроил рассказчик?

И только вместе с финалом приходит ужас понимания. Никогда рассказчику не выбраться из лабиринтов памяти, никогда не обрести покой. Даже в смерти ему не обрести приют, ибо ей дано придти к человеку только один раз. Только читателю оставлено право выбраться из лабиринта символов и смыслов, закрыв роман на последней странице. Только ему — и никому другому.

Эта многотомная эпопея оставляет смешанные чувства. Достойное начало, интересное в первую очередь периодом обучения в Эвиальской школе магии, сменяется провисшей донельзя серединой. Два тома «Одиночества Мага» легко укладываются в несколько строк, да и «Странствия Мага» немногим лучше. Финал саги растянулся на годы; казалось, войне мага не будет конца. К счастью, страхи не оправдались. С Фессом покончено надолго, если не навсегда, и это, несомненно, достижение автора.

Но что же осталось в сухом остатке сейчас, по прошествии нескольких лет? Пыл страстей поутих, Упорядоченное было оттеснено на второй план деревом миров. И, казалось бы, именно сейчас можно оценить ситуацию трезво.

Расставаться с былыми привязанностями непросто. Хотя Фессиада никогда не вызывала у меня страсти, привязанность формировалась исподволь, связывая ожиданием новых книг, типичными для Перумова интригами надмировых сил и вопросами без ответов. Увы, немногие чувства остались сильны до сих пор. Необъяснимым образом притягивает интрига противоборства Великих, но что еще... Сюжет, герои — то, что должно было быть кровью и плотью цикла, давно вернулось в прах пустых оболочек.

С годами сюжет погряз в рутине. Грандиозные битвы, гордость Перумова, стали жертвой ничего не значащих мелких стычек, подробности каждой из которых легко можно было бы опустить. Нескончаемые боевые действия задушили романы, унылыми, вязкими рядами зомби вытравив всю энергетику. Вместо бешеной карусели «Гибели Богов», вместо резких выпадов «Алмазного и Деревянного Мечей» — серая пелена убийств. Продираться сквозь такие заросли, уверен, неприятно было и Кэру Лаэде, но у читателя-то, в отличие от героя, есть выбор! Увлечение натурализмом боевых сцен, равно как и сцен пыток в сочетании с трогательной скромностью в вопросах любви порождало странный, нездоровый контраст. Впрочем, это типичный стиль Перумова того времени.

Проклятые Мечи! Они не дали книгам ничего, кроме бесконечной рутины.

Но, может быть, удастся помянуть добрым словом героев? Увы. Среди главных действующих лиц с трудом найдешь того, о котором захочется прочитать снова. Инквизитор Этлау — лишь пустая оболочка человека, бездушный и унылый механизм. Куда ему до инквизиторов Аберкромби! Фесс со своим отрядом...ох уж этот Неясыть. Практически остановившись в развитии после «Рождения Мага», в «Странствиях» он все-таки сумел вызвать сильные чувства, отправив друзей на смерть. А в остальном — рутинная рефлексия, слабые подвижки в саморазвитии. Главная шестерня сюжета, но человек ли? Клара Хюммель...но нет, о людях-функциях вспоминать больше нет сил. Среди людей лишь Император был для меня отдушиной. Возможно, только потому, что Мечи остались в Эвиале. Надмировые силы, обитатели Долины Магов и старые знакомые по Хьервардскому циклу, как ни странно, часто были ближе и человечнее обычных людей. Достаточно вспомнить эпизоды, посвященные Новым Богам и их проблемам. Впрочем, второстепенные персонажи, вроде Анэто и Меганы, порой тоже радовали сердце. Но сколько таких сцен наберется на всю эпопею? А в соотношении с общим количеством страниц?

И тем не менее, несмотря на то и дело заедающий механизм, Нику Перумову удалось выправить финал, сделав его если не достойным, то приемлемым. Эх, и славная была битва! Сущности сыпались как тузы из рукавов, да так, что никакой колоды бы не хватило. Все как полагается! А что до изящества, то разве это должно волновать, когда речь идет о финале саги с таким количеством проблем? Хвала богам, что хоть чья-то игра закончилась...

Итог, к сожалению, неутешительный. Редкие проблески былого таланта не оправдывают унылого многословия. Столь продвигаемый автором принцип меньшего зла явно требовал сокращения объема цикла раза в три, не меньше.

Ррраспечать меня в три кости! Неожиданно мощный финал получился! Расстарался автор, как есть расстарался, учел прежние ошибки!.. Однако вам наверняка захочется поинтересоваться, почему это я сразу, с порога, перехожу к финалу? Почему не сказано ни слова о завязке, ни об особенностях композиции, ни, в конце концов, о героях?

Все просто: кроме финала, действительно сильного, говорить практически не о чем. Сколько-нибудь серьезный интерес представляет только сюжетная линия дона Дигвила Деррано. Здесь и развитие героя, и подробности мироустройства в Некрополисе и Державе Навсинай, и изрядная часть простых человеческих эмоций. Дон Дигвил — несомненная удача автора.

А что же керван? Что же предназначенные друг другу Тёрн и Алиедора? Да ничего, распечать их в три кости. Большую часть времени вообще мало что происходит. Сражения и погони, в лучшем случае яркие, но и только, любопытные и весьма симпатичные описания родины кудесников Беззвучной Арфы, острова Смарагд; будничные ответы на давние вопросы. Приятные безделушки без нерва. Без Тёрна и Кройона суть кервана становится до боли банальной. Реалистичной, да, но этот реализм окончательно губит пафос первой книги. Зная правду братства выгоды, невозможно всерьез слушать все эти напыщенные речи. Логичный сюжетный ход, но слегка неосмотрительный.

За редким исключением, вроде линии дона Дигвила, большая часть «Имени зверя» воспринимается лишь как затянувшаяся скучноватая прелюдия к финалу. Развязке, в которой найдется место эпичности и эмоциональной напряженности, самопожертвованию и искуплению. Смерти и рождению. А значит, чтение все-таки не было напрасным.

Еще недавно суматоха вокруг Гарри Поттера казалась мне настолько далекой, что я даже не предполагал того, что она когда-нибудь меня затронет. Я с недоумением смотрел на людей, сметающих с прилавков свежую книгу о Гарри, и готов был биться об заклад, что уж меня-то это безумие не коснется. Как оказалось, я был прав только отчасти. Я так и не осмелился прикоснуться к русским переводам книг о Гарри. И ничуть об этом не жалею, ведь в противном случае слишком многое было бы безвозвратно потеряно.

Причиной, заставившей меня сломать стереотипы, стал голос Стивена Фрая. «The Hitchhiker's Guide to the Galaxy» Дугласа Адамса в его исполнении был настолько хорош, что я был готов на все ради продолжения. А значит, у меня не было иного выбора, кроме как смириться с мыслью о погружении в мир, на который раньше я смотрел свысока.

Никогда прежде аудиокниги на английском языке я не слушал так легко и свободно. Никогда раньше я не слушал аудиокниги всю ночь напролет, с трудом отрываясь от наушников под утро, разбитым, но довольным от того, что дожил до очередного финала. Джоан Роулинг удалось рассказать увлекательную историю на удивление простым, ясным и живым языком, прекрасно понятным даже технарям из России. Не скрою, мне нравится изысканность слога, и я получаю немалое удовольствие от распутывания словесной вязи. Но вязкие произведения нужно читать, а не слушать, для аудиокниги же стиль Роулинг подходит как нельзя лучше.

Сага о Гарри Поттере — это упорное восхождение к вершине. Витки временной спирали размечены вехами книг. Путь становится все труднее с каждым шагом, и впору задуматься, что ждет героев впереди — воскресение или смерть?

Я далек от того, чтобы искать в книгах о Гарри алхимические смыслы, в таинствах соединения первоэлементов пытаясь отыскать объяснение человеческим поступкам. Толковать имена в соответствии с древним знанием, с головой окунаясь в символизм окружающего бытия. За подобными трюками «исследователей» творчества Роулинг угадывается мнимая серьезность ловушек Борхеса. Увы, чтобы заставить читателя всему этому поверить, Борхесом нужно быть...

Символы, реальны они или воображаемы, не так важны. Книги Джоан Роулинг ценны своей человечностью, психологизмом, и в то же время — чередой взлетов и падений, оставляющей впечатление выверенной до мелочей игры. Баланс между отчаянием и надеждой, светом и тьмой, явью и картинкой соблюден до мелочей.

Главное богатство этих книг — люди. Harry, Ron и Hermione взрослеют с каждой книгой. Они любят и ненавидят, смеются, испытывают радость и боль. Они живут, а это дорогого стоит! Но гораздо более важно, что живут не только они. Все обитатели Хогвартса, былые и грядущие — личности со своими уникальными черточками. И неважно, что облик некоторых формируется двумя-тремя фразами, брошенными вскользь. Говоря об учениках, нельзя не вспомнить о парне по имени Neville Longbottom, не отдать должное чувству юмора Фреда и Джорджа Уизли, забыть о Дрейко Малфое, казалось бы, вечном антагонисте ранних лет Гарри. Немыслимо представить старшее поколение волшебников без таких людей, как Albus Dambledore, Severus Snape и Rubeus Hagrid. Даже персонажи второго плана вспыхивают как яркие метеоры, и пример тому — Gilderoy Lockhart. А эльф Добби?.. Впрочем, упомянуть всех решительно невозможно.

С каждой книгой атмосфера становится все серьезнее и мрачнее. Перед героями встает все больше острых вопросов и проблем, характер которых далек от приключенческих. Здесь всегда слышна тема поиска, уж не из-за философского ли камня?..

По мере приближения к вершине все отчетливее ощущается боль потерь, ровно на середине пути становясь образующим мотивом. Кажется, что каждая глава ставит целью ударить побольнее под дых — мир волшебства оборачивается до боли реальным. Этот мир — не сказка, он так же коррумпирован, жесток и несправедлив, как и та реальность, которую мы знаем. И это отличный ход! Он настолько логичен, что от книг такого рода его не ожидаешь.

С каждым годом, проведенным в Хогвартсе, обстановка накаляется все сильнее, пока не достигает высшей точки в шестой книге. Насколько же она отличается от первой! Harry Potter and the Half-Blood Prince — это сильная, мощная вещь, даже по меркам фантастической литературы в целом. Напряжение растет с каждой главой, и сдерживать эмоции становится все труднее. К счастью, финал саги оказался достоин своих корней. Седьмая книга, Deathly Hallows, с трудом, но все-таки выдерживает заданную планку.

Вопреки стереотипам, книги о Гарри Поттере — это книги для всех, кто ценит хорошую литературу. Несмотря на все горе, на все чаще застывающий ком в горле, отчаяние никогда не безысходно. Есть надежда, друзья и Любовь, и есть путь, который нужно пройти, как бы ни было это трудно. Книги саги пронизаны отблесками света и любви, что могут пробиться даже сквозь пепел и мрак удушающей власти. Возможно, именно благодаря этому книгу хочется назвать светлой? Несмотря на все усилия человека, однажды назвавшего себя Lord Voldemort, Смерть уступила Любви. Ведь Любовь — главная сила во вселенной.

Hello, everyone! I am a carbon-based life form descended from an ape and I am here to tell you a story of a book. The wholly remarkable book indeed. Its name is “The Hitchhiker’s Guide to the Galaxy”.

Подозрительно знакомое начало, не правда ли? Однако в этот раз речь пойдет не о знаменитом путеводителе, к слову, разошедшемся по галактике миллиардными тиражами, но одноименной и гораздо менее известной книге Дугласа Адамса. Прискорбно, но несмотря на все свои достоинства, книга по-настоящему популярна только среди земляков автора, жителей Земли. И это тогда, когда талант Адамса заслуживает галактического признания!

Три основных достоинства обеспечивают успех книги: отличный британский юмор, сдобренный мягкой иронией, замечательный язык и ориентация на получение удовольствия от самого процесса чтения. К роману можно обращаться вновь и вновь, раз за разом получая от прочтения мало с чем сравнимое удовольствие. Но вначале нужно успокоиться и понять, что только происходящее на страницах в настоящий момент имеет подлинное значение. Предвкушая кульминацию, волнуясь в ожидании развязки, вы пропустите главное, мало что обретя взамен. Невозможно предвидеть, что именно случится с героями в следующий момент, и определенно можно сказать только одно – это будет что-то совершенно невероятное!

Истории, образующие роман, давно уже живут своей жизнью. Книгу уже растащили на множество цитат, но этот факт не в состоянии удержать новых читателей от соблазна утащить в личную коллекцию еще парочку, или хотя бы выучить наизусть диалог-другой. Пожалуй, наиболее популярной является история The Ultimate Question of Life, Universe and Everything. Сакральный смысл числа 42 знают даже те, кто никогда не читал книгу.

Надо отметить, что для получения максимальной отдачи книгу настоятельно рекомендуется не только прочесть, но и прослушать в оригинале. Существует аудиокнига, в которой текст Адамса читает Стивен Фрай. Для меня это имя теперь – гарантия качества. Фрай, помимо всего прочего, замечательный, блестящий, искусный чтец, который своим мастерством способен сделать отличную книгу чем-то непревзойденным, доводя слушателя едва ли не до экстаза. Роман Адамса, и без того яркий, благодаря Фраю расцвел новыми, фантастическими красками.

Сюжет романа изобилует невероятными, немыслимыми поворотами. При этом, что характерно, невероятность, абсурдность происходящего ощутима не только с точки зрения Артура Дента, последнего землянина, никогда – только представьте себе — ранее не покидавшего своей родной планеты. Повод для удивления найдет каждый здравомыслящий обитатель Галактики. Да и может ли быть иначе, если двигателем сюжета и одновременно сердцем космического корабля Heart of Gold является самый настоящий Improbability Drive?

Немалый вклад в обаяние романа вносят тщательно выписанные автором герои. Вы не найдете функций среди второстепенных и третьестепенных действующих лиц, не говоря уж о главных героях. У каждого из персонажей, даже у вогона-стражника, есть индивидуальные черты, детали биографии, которые способны оживить образ, сделать его чем-то большим, чем элемент сюжетных декораций. Форд Префект, Артур Дент, Зифод Библброкс, Триллиан – все они просто живут. В книгах Адамса и сердцах читателей. Но их образы не гаснут.

“The Hitchhiker’s Guide to the Galaxy” – блестящая книга, просто праздник души. Настоящая фантастика, полная чудес и написанная в манере, заставляющей вспомнить Джерома К. Джерома.

Весомых причин прочесть этот рассказ у меня было ровно две. Первая — добрая память, которую оставил о себе «Первый закон». Вторая — любопытство. Мне было интересно узнать, как Аберкромби будет действовать в рамках рассказа. Сможет ли он и на этот раз удивить взыскательного читателя?

С первых же строк становится понятно, что автор не собирается отступать от единожды выбранного стиля. Все фирменные «фишки» других произведений на месте: грязь, кровь, ирония и черный юмор. С одной стороны, это делает мир «Земного Круга» узнаваемым. И все же потихоньку закрадывается сомнение: а может ли автор вообще писать иначе?

История злополучной вылазки Керндена Кроу и его команды за нужным их нанимателю артефактом по меньшей мере любопытна. Не из-за хитросплетений сюжета — здесь все просто и схематично, хотя и не без приятных моментов. Любопытны сами персонажи. Видно, что им уделялось немало внимания. Каждый человек из команды обладает набором индивидуальных черт, подчас весьма скромным, однако в итоге этого набора оказывается достаточно для того, чтобы сделать из безликой машины для убийства живого человека. Ярким и сочным вышел образ и самого Кроу — как и полагается лидеру.

И все же рассказу ощутимо не хватает новизны. Все это уже было, и не один раз! После глубины и мощи «The Last Argument of Kings» рассказ воспринимается как приятная поделка, не более того. Скажете, я сравниваю несравнимое? Возможно, это и так, но на мелководье навязчивым стилем Аберкромби легко пресытиться. Со мной это уже происходит.

История о том, что однажды случилось в Волшебной Стране – по духу не сказка, а быль. Волшебная, безыскусная быль, в которой миры людей и фэйри одинаково странны и обыденны одновременно.

Этот роман отличают удивительная ясность и простота. Подчеркнутая сжатость, скупость изложения не имеет ничего общего со схематичностью. Неожиданная емкость результата дает понять, что автор в полной мере овладел искусством отсекать лишнее. В наши дни это встречается нечасто.

Яркое описание, сделанное мастером кисти из слов, лишь на первый взгляд способно украсить любую книгу. Порой оно может оказаться чужеродным элементом, способным исподволь разрушить целостность восприятия мира. Конечно, и игра противоречий лоскутных миров может стать тем холстом, которому суждено стать основой шедевра. Но всегда ли стоит творцу искать столь сложные пути?..

Особенно если цель может быть достигнута гораздо более простым способом.

Путешествию по Волшебной Стране свойственны приметы нового времени. Для автора нет запретных тем. То, о чем раньше предпочитали умалчивать, теперь стало вполне доступным, и этому не стоит ни огорчаться, ни радоваться. Способность искренне, с детской непосредственностью удивляться простым чудесам окружающего мира сохранили немногие люди. Волшебная Страна из мира, где живо прошлое мифов и преданий, превратилась в странное место с иными физическими законами, в еще один взрослый мир.

Различия между мирами по разные стороны от Стены стерты. И в том, и в другом мире теперь есть место обыденности и чуду, любви и похоти, возвышенности устремлений и грязному натурализму. Для того чтобы убедиться в этом, достаточно ознакомиться с историей Тристрана Тёрна, которая одновременно является и хроникой Волшебной Страны.

Художественный текст с уклоном в постмодернизм обычно вполне самодостаточен. Иллюстрации чаще всего воспринимаются как приятное, но необязательное дополнение к тексту. Однако иллюстрированного издания «Звездной пыли» это не касается. Прекрасные рисунки Чарльза Весса — неотъемлемая часть романа, полная красок, обаяния и волшебства. Того самого волшебства, дыхание которого утратил текст Нила Геймана.

«Звездная пыль» — неоднозначная книга, и относиться к ней можно по-разному. Но как бы вы к ней ни относились, стоит иметь в виду следующее. Написать безыскусную быль о Волшебной Стране сложно. Вдохнуть жизнь в иллюстрации к ней – еще сложнее. Создать видимость искренности и простоты – практически невозможно. То, что Нилу Гейману и Чарльзу Вессу все это удалось, заслуживает по крайней мере уважения.

Десять лет прошло со дня сражения у Серых Гаваней. В бесповоротно изменившемся мире Средиземья наконец установилось хрупкое равновесие сил. Его смертные хранители, Фолко, Торин и Строри делали все, что могли, сражаясь на стороне побежденного Запада.

Однако достигнутое таким трудом равновесие оказалось неустойчивым. Странный, гибельный свет шел с Юга, заставляя обитателей Средиземья терять спокойствие и рассудок. Яркий свет неведомого солнца застилал разум, не щадя ни обывателей, ни облеченных властью правителей. И вот уже Эодрейд, король Рохана, готов вероломно нарушить мир, преступив собственное слово; и поднялись полки племен, некогда верно служивших Олмеру Великому.

Вновь раскачивается Средиземье, и троица верных друзей вынуждена спешить на Юг, к адаманту Хенны. Судьба приготовила им немало неожиданных встреч!

Отблески адаманта Хенны порождают безумие даже у тех, кто всегда славился хладнокровием. Не избежал этой незавидной участи и сам автор. Хрупкий баланс первых двух частей окончательно сломан. И не понять новому творцу, что еще одной ареной для битвы надмировых сил Средиземью никогда не стать. Это не Хъервард, эпические сражения бессмертных смотрятся здесь неуместно. Попытке вспомнить едва ли не о всех великих суждено было закончиться плачевно.

Уже в «Черном копье» сущностей и сил было слишком много. Еще чуть-чуть, и Средиземье рассыпалось бы в пыль до начала полномасштабной войны. К счастью, тогда автору все же удалось удержать свое воображение в узде.

В «Адаманте» Силы пришли в движение. Не скрою, битвы сил выглядят внушительно и даже красиво. Но что с того, если впереди нас все равно ждет безжалостная пустота?

Последние страницы не принесут никакой радости тому, кому хоть сколько-нибудь был дорог исходный мир Толкина. Арда – всего лишь один из миров великого Упорядоченного, и в воле творца не оставить от него и камня на камне. Жаль, что к третьей книге этот творец потерял всякое чувство меры, не говоря уж о такте или уважении к истокам.

Отправить героев на штурм Валинора? Воистину страшна сила Адаманта Хенны. И зачем это все? Неужели для того, чтобы раз и навсегда покончить со Средиземьем?

Ник Перумов перестарался. «Адамант Хенны» – лишь наваждение, морок, который хочется забыть как можно скорее. Цикл о новом Средиземье должен был закончиться смертью Короля-без-Королевства.

Всем дают пристанище бескрайние просторы космоса. Странны, причудливы и опасны обитатели населенных миров, и под стать им их корабли. Эоны времени проходят словно мгновения, рождаются и умирают империи, но незыблемой остается человеческая природа.

На родине Хаоса каждый капитан корабля — сам себе господин. Законы ветхой морали для него пустой звук, не подлежит сомнению лишь обоснованность права сильного. Но есть-таки один закон, неимоверно древний, знакомый даже пирату — гостевой. Закон гостеприимства в космосе. Согласно легендам, тем, кто нарушил его, не избежать кары со стороны Машин с Земли. И вот сквозь души прорастает страх, и до поры до времени сдерживает злые помыслы.

С течением времени свет легенд тускнеет. Все сильнее становится соблазн преступить закон ради собственной выгоды. И вот решение принято. Что легенда сможет сказать нам в ответ?..

Красивый рассказ с простой идеей.

Просто? Нет, очень просто. Далекое будущее, Земля после ядерной войны. Минули столетия, счастливое довоенное прошлое обернулось манящей легендой. Оставшиеся в живых люди разных миров сталкиваются лицом к лицу вновь. Чем обернется их нечаянная встреча?..

Жесткость контакта сужает пространство возможных исходов всего лишь до двух. Перешагнем ли пропасть, поймем ли? Но с обеих сторон люди...

Искушенный читатель с легкостью сможет предвидеть верный исход, но делает ли такая очевидность рассказ хуже? Нет, потому что в руках мастера сюжетный пепел может обернуться жар-птицей. Мартин ли это? Странно, но мне отчетливо кажется, что рассказ был написан рукой Уильяма Тенна.

Есть искушения, которым невозможно противостоять, и одно из них — это желание узнать, что же будет дальше с героями полюбившихся книг. Всего лишь две трети «Первого закона» переведены на русский язык, но разве это может стать преградой? Напротив, чтение в оригинале, без посредников позволит мне ощутить истинную искрометность текста. Так думал я когда-то, считая, что первые две книги задали тон, и автору осталось только не уронить планку. Наивный! Я не мог даже предположить, что ждет меня в третьей книге.

Бешеная энергетика. Отрезвляющая, гнетущая серьезность происходящего. Горькая честность и потрясающий эмоциональный накал. Жестокость, страх и непреодолимый дух смерти. Кромешный мрак. Одним ударом твердую поверхность двух предыдущих книг выбили у меня из-под ног…

События романа происходят в смутное, отчаянное для Союза время. Королевская династия прервана. Новый король должен быть избран волей Открытого Совета, что означает ожесточенную борьбу за власть. На Севере по-прежнему действуют армии Бетода, а с Юга подступают полчища гурков. Развязка опасно близка.

Но есть люди, действия которых могут повлиять на судьбу Союза. Это Коллем Вест, Логен Девятипалый, Dogman, Джезаль дан Луфар, Занд дан Глокта, Ферро и, конечно, Байяз. Знакомые имена, не так ли? Быть может, вы даже уверены, что знаете о героях почти все? Опасное заблуждение!

В финале «Первого закона» Джо Аберкромби не только удалось до конца раскрыть образ каждого из героев, причем подчас весьма неожиданным образом, но и построить на базисе личных драм непротиворечивый, мощный и эмоционально насыщенный финал всей трилогии. Каждый герой – это клубок неразрешимых противоречий, намного более сложных, чем борьба между черным и белым.

В первую очередь «The Last Argument of Kings» – это бенефис Логена Девятипалого, по прозвищу Bloody Nine. Величайший воин Севера, привыкший к крови и смерти человек с необыкновенными умениями и странной судьбой – все это узнаешь из первых книг и не видишь в этом ничего особенного. Необходимо было прочесть финальный роман, взглянуть на героя, которому симпатизировал, под немного другим углом для того, чтобы увидеть правду. Пройти сквозь ад сражений на севере и юге, запомнить прощальный разговор Логена и Бетода, пронзительный и неожиданный, стать очевидцем страшного боя Логена с порождением Гластрода для того, чтобы понять.

Logen Ninefingers was a man full of death. И лучшего определения не подберешь! Судьба связала его жизнь со смертью, разрушив былое руками шанка, и спустя много лет он сам стал стихией смерти, бессмысленным и беспощадным призраком войны. В лице Логена Девятипалого перед нами предстает трагедия человека, уставшего от бесконечной войны, и тем не менее пригодного только на то, чтобы убивать вновь и вновь, каждый раз чудом оставаясь в живых. Его умению всегда находили применение правители; его поступки называли злодеяниями и великими подвигами, но по сути своей это были просто убийства. His victims were killed by Death.

В течение многих лет Логен Девятипалый стремился вернуться к мирной жизни. Он пытался перешагнуть через себя, оставить человека-машину по имени Bloody Nine в прошлом, но годы текли, началась и закончилась трилогия «Первый закон», а испытание миром все откладывалось.

А испытание дружбой? У Логена был только один настоящий друг, Dogman. Оба провели на войне большую часть своей жизни, оба были Названными. Подлинное стремление к миру смог сохранить только один из них.

Однако пришло время вернуться в Союз, судьба которого тесно связана с судьбой трех человек – Занда дан Глокты, Джезаля дан Луфара и Байяза, Первого из Магов.

На протяжении всей трилогии образ Глокты претерпевал эволюционное развитие. Трагедия полковника Глокты, выжившего в императорских тюрьмах, стала общим местом задолго до начала событий «Первого закона». Но драма инквизитора Глокты, человека, внушающего одновременно и симпатию, и страх, разворачивается уже на наших глазах. Человеку, который обладает острым умом, стремится к истине и готов любыми средствами добиться достижения цели, суждено либо быть найденным мертвым однажды утром возле доков, либо стать большим, чем слуга двух господ.

А что же Джезаль дан Луфар? Его жизнь – это драма человека-марионетки. Путешествие на край света заставило его проститься с беззаботной юностью, но задумывался ли он хоть раз, слушая старые сказки о Гароде Великом, о далекоидущих планах первого из магов? В одночасье Jezal the Magnificent распрощался со свободной жизнью, став для Союза всем и никем.

Судьбы героев, главных и второстепенных, изломаны судьбой мира. Люди всего лишь пешки в вечном противостоянии Байяза и Пророка Кхалюля. На стороне добра стоит Байяз – гордец, предатель и убийца. Призраки прошлого преследуют его, стремясь рассказать читателю горькую правду о Первом из Магов. Но каким бы негодяем он ни был, от него зависит судьба Союза. Историю же напишут победители.

Заключительный роман трилогии превзошел все мои ожидания. Мозаика людских судеб при взгляде со стороны складывается в четкую, непротиворечивую картину мира, где есть место всем оттенкам черного. За отдельными личностями проступают архетипы, за конкретными проблемами – вечное противостояние идей. В честном мире «Первого закона» нет места морали, и лишь одно правило действует непреложно: no one gets what he deserves.

Первый роман Джо Аберкромби стал в свое время событием. Еще бы, ведь эта книга в жанре фэнтези, с неподражаемым изяществом балансирующая на грани между засаленным, грязно ухмыляющимся штампом и издевательски острой новизной, да к тому же густо замешанная на фирменной черной иронии не могла оставить читателей равнодушными. Поэтому не следует удивляться тому, что я с нетерпением ждал продолжения, надеясь на то, что Аберкромби сможет еще раз меня удивить.

Надо сказать, что ожидания мои вполне оправдались, хотя и не совсем в том ключе, на который я простодушно рассчитывал. Дело в том, что основой странного очарования «Крови и Железа», источником ее магии для меня была ирония, пронизывающая вымышленный мир подобно магическим потокам. Я знал, что магия уходит из мира, от Байяза, первого из Магов. Черт возьми, я даже верил этому старому лжецу, но я никогда не рассматривал серьезно мысль о том, что и ирония автора растает столь же легко, сколь и дым на ветру. Что ж, пришло время учиться на своих ошибках.

Вторая книга трилогии сильно отличается от первой. Происходящее неожиданно стало казаться очень серьезным. Увеличился размах действий, в то время как темп событий, напротив, замедлился, словно для того, чтобы подчеркнуть смену настроения. Изменились ориентиры автора – теперь его в первую очередь интересуют не события сами по себе, а творцы этих событий – люди.

Яркие образы героев – это несомненная удача Аберкромби. Каждый из них способен вызвать едва ли не всю гамму чувств – симпатия то и дело сменяется страхом или отвращением, но никогда – скукой и безразличием. Даже у второстепенных героев есть те черточки, которые делают их запоминающимися, что уж тут говорить о героях главных. И знаете, что самое невероятное? Динамика развития героев – не пустой звук для автора. Их характеры действительно меняются под действием обстоятельств. Непостижимо, но меняется даже Джезаль дан Луфар!

Книга динамична, хотя Аберкромби делает все, чтобы это скрыть. Замечу, что важной частью маскировки является рутина описаний. Одни и те же эпитеты, одни и те же сравнения и синтаксические конструкции используются автором из раза в раз, из книги в книгу. Немного терпения – и вот уже читатель выучил на память все мучительные ощущения Глокты. Немного удачи – и за рутиной осталось незамеченным подлинное содержание. А это значит, что обман удался.

Но вернемся к сюжету, основному фактору, влияющему на развитие героев. В произведении можно выделить три основные сюжетные линии. Первая из них – это путешествие на край света в славной компании северянина Логена Девятипалого, для которого время бенефиса еще не наступило, чересчур разговорчивого брата Длинноногого, странноватой Ферро, пустоголового Джезаля, для которого судьба в лице Первого из Магов предназначила нечто совершенно иное, чем карьера обычного офицера, и ученика Байяза Малахуса Ки. Осталось упомянуть только инициатора похода – самого Байяза, старого пройдоху, лжеца и куда более могущественного человека, чем это может показаться на первый взгляд. Классический поход партии приключенцев за могущественным артефактом, не так ли?

За туманом вечных боев, обыденных, как порция овсянки по утрам, за описаниями неведомых земель, историческими экскурсами и подробностями мироздания скрывается процесс постепенного изменения героев. Рутина путешествия скрадывает детали и обманывает ожидания. Обретенный в итоге артефакт воспринимается словно глоток свежего воздуха, заставляющий аплодировать автору.

Вторая сюжетная линия – это злоключения свежеиспеченного Наставника Дагоски, блистательного Занда дан Глокты. Интриги, расследования и фирменное чувство юмора инквизитора – что еще нужно для успеха? Конечно, удача и деньги, ведь из гибельной игры Закрытого Совета инквизитору Глокте не выйти.

Третья сюжетная линия посвящена военным действиям на Севере. Это линия войны – прямой, жестокой и настолько честной, насколько вообще может быть честной война в фэнтези-мире. Это линия людей войны – Названных, бывших спутников Логена Девятипалого, карлов Бетода и майора Коллема Веста. Линия, за которой человек обязан либо вернуться в грязь, либо бесповоротно измениться.

Три сюжетные линии. Огромное количество событий. Вот только вторая книга гораздо менее самодостаточна, чем первая. Всю проделанную автором работу можно охарактеризовать не более как подготовительную. Роман только ставит вопросы. Большинству героев только предстоит в полной мере раскрыться. Не правда ли, в этом есть определенная доля иронии?

Если честно, то весь роман — это не более чем затишье перед бурей.

Первые упоминания об этой книге я встретил много лет назад, когда только начинал знакомиться с книгами Клиффорда Саймака, удивительного писателя, творчество которого я уважаю безмерно. Ему удавалось создавать близкие и понятные миры, сочетая в своей прозе уют, доброту и выполненные с неподдельной любовью описания природы с темами иного, необычного. Уйдя от штампов классической американской фантастики, Клиффорд создал собственный, легко узнаваемый фантастический образ.

На пике своего увлечения творчеством Саймака я прочел практически все его произведения, вплоть до ранних и не очень характерных для его творчества. Не охваченными остались только десяток рассказов, да «Заповедник Гоблинов». Удивительно, но роман, о котором я слышал столь много хороших отзывов, неуловимо и беспрестанно ускользал от прочтения, загораживаясь произведениями других авторов, волей случая беспрестанно отступая на второй план. Знакомство состоялось только осенью 2009 года.

Лучшие произведения Клиффорда сродни дружескому дому. Когда бы ты ни вернулся, сколько бы ни длилась дорога, тебе всегда будут рады. Долгая дорога домой в октябре привела меня в заповедник гоблинов, где мне налили доброго октябрьского эля. Но почему блаженная расслабленность уступила место раздирающим душу противоречиям, стоило мне выйти за ограду?

В университетском городке, и так не слишком спокойном, клубятся клочья событий – на Землю с Хрустальной планеты возвращается профессор кафедры сверхъестественных явлений Питер Максвелл, казалось бы, только на прошлой неделе почивший с миром; читает лекции Уильям Шекспир; неизвестная группа лиц проявляет интерес к Артефакту, обнаруженному сотрудниками Института Времени в юрском периоде. В пестром клубке событий и лиц значима каждая нить, людская суматоха расцвечена как обаянием старых друзей профессора Максвелла, так и новых знакомых — людей, животных, инопланетян. Заповеднику гоблинов легче жить по старым устоям, но и его коснутся перемены. Здесь и сейчас совпало все.

Сложно найти в романе образ, который не был бы ярким и запоминающимся, и все же именно удалое разноцветье романа стало для меня камнем преткновения. Ярким краскам в произведениях Клиффорда я предпочитаю сдержанные тона, спокойствие и завершенность ценю превыше праздничной суматохи. В формализации чувств нет смысла, и пояснить ситуацию я могу только лишь на примере. Роман «Никто не идет в одиночку» я принял всем сердцем, безоговорочно и навсегда; та же участь постигла легендарный «Город» и рассказ «Кто там, в толще скал?». Каждое из этих произведений я готов в любой момент прожить снова.

Возможно, многим покажется странным, что яркость и разнообразие используемых в романе образов я воспринимаю как недостаток. Отвечу на это просто: в книгах Саймака я живу, там мне легче всего быть собой и ценить то, что я ценю в реальной жизни. И мне не по себе, когда я оказываюсь в гуще разноцветных событий.

Когда-нибудь я с удовольствием вернусь в заповедник гоблинов. Перекинусь парой слов с его обитателями, отведаю крепкого эля и полюбуюсь на парящего в воздухе дракона. Мне уже не нужно будет выходить за ограду.

В ноябре уходящего 2009 года я не испытывал недостатка в книгах. Я наконец-то познакомился с авторами, которые давно уже стали классиками мировой литературы, с титанами духа и кода, пишущими книги столь же глубокие, столь увлекательные. Даже тому, кто книг не читает вовсе, должны быть знакомы имена Джеффри Рихтера, Мартина Фаулера и Стива Макконнелла.

Но иногда я ловил себя на мысли о том, что недурно бы прочесть книгу совсем иного рода. Книгу, которую можно было бы с легким сердцем назвать одновременно и увлекательной, и художественной. А главное – достаточно легкой для восприятия, поскольку монументальный труд мое ноябрьское сознание не выдержало бы. Подумав немного, я остановился на «Стеклянных книгах пожирателей снов» Гордона Далквиста. В конце концов, ее даже рекомендовали.

Эта объемная книга охватывает события всего лишь нескольких дней. Воля автора связала воедино судьбы Селестины Темпл, наемного убийцы Кардинала Чаня и доктора Абеляра Свенсона. Этим людям, которые могут показаться «обычными» только лишь на неискушенный взгляд, довелось оказаться участниками зловещих событий.

Когда вы знаете о происходящем мало, когда на ваших глазах разыгрывается неведомая драма чудес и чудовищ, добиться всплеска эмоций легче всего. Когда вы знаете столько же, сколько знала мисс Темпл, отправляясь на свой страх и риск далеко за город, вашими чувствами легче управлять.

Поэтому неудивительно, что наиболее сильное впечатление производит первая часть книги. Отдельным моментам финала удается лишь подняться на ту ступеньку, что была хронологически первой, но не выше. Катарсиса не будет.

О сюжете книги говорить бессмысленно, столько в нем детально прописанных поворотов. И героям, и зрителям есть над чем подумать. Отрицающее человечность преображение в исполнении Далквиста отдает и дьявольщинкой, и опасным безумием. Право слово, есть в этой декларации всесилия человеческой мысли отблески сатанизма. Визуальные образы изуверского преображения всегда в центре — событий и внимания. Это и несомненная удача автора, и главный успех на почве создания ярких, определяющих стиль романа визуальных образов. О, книгу американского драматурга не назовешь ни пресной, ни пустой. Однако…

Книга Гордона Далквиста полна деталей, но что это за детали? Это не листья опавших эпох Вирикониума М. Джона Харрисона, это не осколки иной реальности Джина Вулфа. Это вообще не литературные детали в прямом смысле этого слова. Это попытка перенести кадры кинохроники на страницу бумажной книги, попытка не описать, но перечислить.

Множество деталей, равноценных и монотонных, образует вязкую патоку, сквозь которую мне приходилось продираться. Парадокс – книга, использующая непрекращающееся ни на минуту действие как основной инструмент, не воспринимается такой уж динамичной. Произведение перегружено беспристрастно изложенными низкоуровневыми деталями. По-настоящему яркие визуальные образы появляются на страницах книги достаточно редко. Стеклянной книге лучше было бы стать стеклянным фильмом.

Вдобавок перегруженность низкоуровневыми деталями приводит к тому, что книга кажется перегруженной и сюжетными поворотами. Естественно, ведь то, что иной автор уместил бы в несколько строк, Далквист растягивает на десяток страниц. Это отнюдь не плохо, это просто непривычно и, откровенно говоря, утомительно.

Я пытался читать эту книгу запоем, но уставал от обилия неправильных деталей. Я пытался читать ее понемногу, но все чаще задумывался о том, стоит ли вообще к ней возвращаться. Уже чувствуя усталость, я добил книгу усилием воли просто потому, что привык доводить дело до конца. Книга Далквиста вымотала меня, не предложив взамен ничего экстраординарного.

Дебютный роман Мэри Расселл «Птица малая» — книга из тех, что после прочтения оставляют в горле ком боли. Напряженный эмоциональный фон вынуждает следить за событиями с пристальным вниманием, не дает пропустить ни слова. Казалось бы, одно слово – мелочь, ведь акцента на поэтике слов здесь нет, но убедительность подобных книг складывается именно из мелочей.

Первый контакт с инопланетной цивилизацией – одна из самых популярных тем в научной фантастике. Не останавливаясь сейчас на ироничном подходе к Контакту, отмечу, что вкупе с изначально серьезным отношением к теме достойное ее раскрытие позволяет многого добиться в познании чего бы то ни было. При этом фокус познания вовсе не обязательно должен приходиться на причудливую инопланетную цивилизацию либо на исследование самих по себе механизмов постижения нового. Через взаимодействие двух или более чуждых культур можно попытаться исследовать взаимосвязи между людьми, случаем и судьбой.

Контакт на религиозной основе существенно отличается от контакта обыкновенного, склоняясь к познанию внутреннего мира человека. Незримое присутствие третьей стороны контакта, стороны божественной, обогащает контекст произведения, придавая ему еще один смысловой пласт. Талантливо использованная религиозная проблематика помимо пищи для разума дает ту шероховатость, за которую цепляются чувства.

По странному стечению обстоятельств, все прочитанные мной фантастические романы, имеющие непосредственное отношение к религии, отличались остротой, болезненностью восприятия. Продуманно безыскусные слова талант обращает в нож острый, заставляя следить с болью и мукой за каждой фразой. Таким был знаковый роман Уолтера Миллера «Страсти по Лейбовицу». Сходное чувство вызывали не имеющие отношения к фантастике романы из «Дептфордской трилогии» Дэвиса. «Птица малая» не стала исключением.

Вдумчивого анализа книги от меня ожидать не стоит. То, что цепляет чем-то необъяснимым, не может быть препарировано с бесстрастием. То, что очень нравится, не имеет смысла анализировать. Я не замечаю ляпы и нестыковки в НФ, смысл которой не в науке и не в технике. Смысл «Птицы малой» даже не в первом Контакте, который является лишь удобным и неизбежным для НФ фоном для контакта между людьми и рассуждений о пути к Богу.

Несмотря на неспешность и обстоятельность, которые являются отличительными чертами романа, ключевые события не теряются в общем потоке. Подача материала выстроена удачно. Вначале читатель получает краткие сведения об экспедиции на Ракхат, знакомится с неутешительными итогами, но понимание того, что же на самом деле случилось, придет к нему лишь в финале.

В 2019 году Джимми Квинн, астроном Аресибского радиотелескопа в Пуэрто-Рико, зафиксировал радиопередачу внеземной цивилизации. Передача производилась с планеты Ракхат в системе Альфа Центавра. Ко всеобщему удивлению, это была ни на что не похожая музыка. Спустя четыре года орден Иезуитов послал на Ракхат исследовательскую экспедицию. Еще через четыре года ООН обнаружило, что из всех членов первой экспедиции в живых остался лишь отец Эмилио Сандос, специалист по лингвистике. И находился он в таком плачевном, непотребном состоянии, что это сильно повредило сложившейся за столетия доброй репутации ордена Иезуитов.

Что же произошло с Сандосом на Ракхате? Чтобы понять это, читатель погружается в прошлое, в те дни, которые позволят ему ближе узнать всех членов экпедиции и настроиться на их волну. Но события прошлого перемежаются событиями настоящего, и вот уже на дворе 2060 год. Эмилио Сандос искалечен физически, дух его надломлен. Настоящее – это дни, полные непонимания, гнева и неподдельной муки. Это время ночей – схождений в Дантов ад, это время дней – поисков истины.

Прошлое на Земле – это психологически точные портреты героев и знакомство с интересными людьми, бездны живого юмора и остроумные шутки. Это будничная жизнь и простые человеческие чувства, это открытие первой внеземной цивилизации и подготовка к полету. Это истории тех, кто добровольно вошел в состав первой межзвездной экспедиции. Герои романа Расселл – не безликие функции вроде Доктора, Специалиста по Искусственному Интеллекту, Астронома, Лингвиста и так далее. В отличие от Лемовского «Эдема», прошлое Энн Эдвардс, Софии Мендес, Джимми Квинна, Эмилио Сандоса и других важно. Именно оно вело каждого из них к цели. А вот что вело весь проект в целом – случай или божественное провидение? Вот вопрос, который стоило бы задать с горькой усмешкой.

Прошлое на Ракхате – это оставшиеся позади трудности перелета, это радость первооткрывателей, тяжелая работа и первые эксперименты, чудесные открытия, интуитивные решения и промахи. Смерть. Горе и разлука. Здесь дает о себе знать знакомая любителям фантастики специфика первого контакта, когда любой, самый безобидный на первый взгляд шаг рано или поздно приводит к провалу всей миссии. Первый контакт – это блуждание впотьмах, поиск наощупь в условиях полной неопределенности. Эмилио Сандос на Ракхате обрел чувство осмысленности всего своего жизненного пути и с небывалой яркостью ощутил Бога. Но однажды путеводная звезда привела его к перелому. Ступени лестницы в небо подломились, сквозь просвет показалась изнанка мира. Сладкоголосый Хлавин Китери, виртуозный певец Ракхата пел вовсе не о том, о чем так долго размышлял Сандос. О совершенно другом.

К сожалению, я не могу рассказать, в чем же смысл романа. Умелая работа Мэри Расселл с религиозной проблематикой делает перелом Сандоса ключевым, даже смыслоопределяющим моментом романа, но в произведении важна каждая социально-психологическая мелочь. Важны все люди, все жизни, все малые птицы этой вселенной. Если и не для главной коллизии романа, то для моего восприятия.

Выдержанный в единой тональности роман на удивление продуман, и ни одна часть не затмевает другую. Здесь ставятся вопросы, над которыми интересно поразмыслить, здесь есть и весьма интересная, не без изящества осуществленная реализация классической схемы контакта. Присутствуют искания Бога и достоверный эмоциональный план. А еще здесь есть острота происходящего, обнаженный нерв повествования, будоражащая сердце боль. Все для того, чтобы отказаться анализировать книгу и просто ее полюбить.

Дебютная книга Джо Аберкромби стала на ФантЛабе предметом бурных обсуждений. Одни ее хвалили, другие же ругали почем зря; одни рекомендовали, другие искренне не понимали, как такое вообще можно рекомендовать. Долгое время я играл в этих обсуждениях всего лишь роль наблюдателя, привычно лавируя между кардинально противоположными точками зрения и отмечая в памяти аргументы сторон. Только теперь, когда дискуссии отгремели, в мои сети попал роман «Кровь и железо», заведомо неоднозначное и неординарное произведение, составить о котором цельное, непротиворечивое впечатление по отзывам уважаемых мною людей оказалось невозможным.

С первых же страниц я начал понимать, что в книге Аберкромби есть нечто, заслуживающее моего внимания. Но вот осознать, чем именно эта книга меня привлекает, стоило изрядных усилий. Ведь язык романа подчеркнуто груб, прямота изложения здесь соседствует с откровенной жестокостью и вниманием к мясным деталям. Это, мягко говоря, не совсем то, что меня обычно привлекает в литературе. 5 лет назад я даже не обратил бы внимания на подобную книгу. 2 года назад я остановился бы на первых страницах. Но сегодня роман прочитан до конца, и более того, он мне понравился. Разве это не удивительно?

Ключ к обаянию книги – это ирония. От начала и до конца роман неявно, ненавязчиво и при этом последовательно ироничен. Разумеется, ироническая трактовка происходящего не является единственно возможной. Только от вас зависит, как вы будете читать книгу, с каких позиций оценивать происходящее. Тем не менее, наиболее выигрышным является именно взгляд с позиций иронии. Вы обращаете внимание на многочисленные «ошибки» автора? Пожалуйста, но только подумайте сначала, стоит ли вменять их автору в вину. Я не охотник до поиска несоответствий в книге, и если я чувствую общий иронический, издевательский, в конце концов, стебный настрой, то склонен лишний раз усмехнуться, привечая изобретательный или даже невольный бред автора там, где иные приходят в ужас от чудовищного искажения реальности. Вы ссылаетесь на недостоверность событий, иррациональность происходящего? Так ведь в том и соль.

Несмотря на кажущуюся серьезность, первый том трилогии постоянно заставлял меня улыбаться, получая удовольствие от несоответствий, перевернутых, словно в кривом зеркале искаженных понятий и остроумных, язвительных реплик персонажей. Ох уж эти персонажи! Неважно, сколько у них штампов в родословной, если благодаря искусной игре автора сами они получились живыми. Выделить любимца сложно, хотя инквизитор Глокта и приковывает к себе внимание сразу. Но хороши, каждый по-своему, и Байяз, и Логен, и Джезаль. Более того, поистине очаровательны и многие второстепенные персонажи. Замечу, это вовсе не означает того, что все они вызывают симпатию. Да и зачем им моя симпатия?

Ироничное восприятие книги вкупе с отличными диалогами позволяют получать от прочтения самое настоящее удовольствие. Развлекательность, поданная именно в таком ключе – не беда, тем более что первый том – это только завязка истории. Мне остается надеяться, что продолжения не изменили дух трилогии. Унылая, пусть и грамотная в мелочах эпическая серьезность, не оставляющая места для иронии, отвратила бы меня от последующих книг. Первый же том удался, хотя я и остерегся бы его кому-то рекомендовать.

Странную шутку сыграл со мной заключительный роман Дептфордской трилогии. Забыв о духе предыдущих произведений, я совершенно необоснованно ожидал от романа с таким названием акцента на романтизме или хотя бы внимания преимущественно к светлым сторонам жизни. Возможно, мне казалось так потому, что эта часть трилогии посвящена воспоминаниям величайшего иллюзиониста – Магнуса Айзенгрима, массовая автобиография которого была щедро сдобрена чудесами в простецком понимании этого слова. Однако с первыми же словами Магнуса ко мне пришло понимание того, как же я ошибся в предварительной оценке происходящего.

Как и в остальных романах трилогии, основное действо разворачивается в воспоминаниях, и теперь это воспоминания младшего из Дептфордской тройки. Речи Магнуса – это шедевры устной формы, дошедшие до нас благодаря старому знакомому читателя, историку Данстану Рамзи, который вновь примерил на себя персонаж рассказчика. В рассказах Магнуса события прошлого смешиваются с таким отношением к ним, которое характерно для дня настоящего; за чередой событий постепенно проступает отношение к миру как к миру особых чудес. Характер Айзенгрима раскрывает и его отношение к событиям, и особая манера поведения, и ремарки в сторону. На результат работает каждая мелочь.

Поводом для откровений Магнуса стала его работа над ролью французского иллюзиониста Робер-Гудена в фильме Юргена Линда, знаменитого кинорежиссера того времени. Роль настоятельно требовала подтекста, и таким подтекстом должна была стать подлинная история жизни Магнуса Айзенгрима…

В воспоминаниях Магнуса выделяются три основных этапа, первый из которых связан с детством. Деревенская ярмарка и выступление бродячего балагана в Богом забытом городке стала для Пола Демпстера тем же, чем она была для миллионов деревенских жителей до него: светлой, яркой остановкой на монотонном жизненном пути, проблеском посреди унылого, безрадостного детства. Мальчик, которому через много-много лет предстояло стать великим иллюзионистом, испытал колоссальное потрясение. Перелом в восприятии оказался настолько сильным, что даже преступные действия фокусника Виллара, педофила и наркомана, чьей собственностью фактически стал Пол, не смогли снизить ценность излома судьбы при взгляде издалека.

Ирония судьбы была виной тому или злая издевка, но по стечению обстоятельств приютивший Пола балаган назывался «Миром Чудес». Мировосприятие, ставшее впоследствии характерной чертой Пола, начало формироваться именно на этом этапе – этапе контрастов между внешним и внутренним, между тем эффектом, который производили балаганщики на обывателей, и сводящей с ума приземленностью, монотонностью их обыденной работы. Странствия из города в город, монотонные будни вывернутой наизнанку жизни…

Второй жизнеобразующий этап резко отличается от предыдущего. Из провинциальной Канады Пол окольными путями попадает в Англию. Здесь балаганному фокуснику, искушенному и одновременно невинному парню за несколько лет предстоит превратиться в талантливого актера. Работа в труппе сэра Джона Тресайза, джентльмена из джентльменов и приверженца романтического театра, стала для Пола кардинально иным опытом. Новый мир предложил ему себя, и второй перелом в восприятии мира не заставил себя ждать. Далекий от скепсиса высшего образования, от барьера, который, по его собственному мнению, человек воздвигает между собой и миром своими собственными знаниями, Пол-Магнус сформировал свое особенное мировосприятие. Стоит попытаться его понять!

О третьем этапе сказано немного. Это рассказ о недавнем прошлом, о проведенных в Швейцарии военных годах. Здесь идет уже эволюционное развитие личности, сформированной под ударами, проведенными судьбой с разных сторон. И поскольку рассказ продолжается, то не может не всплыть вопрос, не дававший на протяжении всей трилогии покоя многим людям — неважно, персонажам или читателям. На этот раз вместе с ответом, и мы узнаем, кто же убил Боя Стонтона. Узнаем тогда, когда это уже не столь важно.

Эта книга – нелегкое чтение, и в эмоциональном плане она, наверно, наиболее тяжела из всех трех. Тяжела потому, что нелегко, читая о становлении Магнуса, понять, как он смог стать тем, кем стал, соотнести настоящее и прошлое. Тяжела потому, что Магнус честен и предельно откровенен в своих рассказах, и не пытается лакировать действительность. Книгу, в которой постоянно сплетаются горечь, свет и ощущение мира чудес, мне было нелегко воспринимать во всей ее полноте. Эмоции часто бывают ограниченными, ты невольно уделяешь повышенное внимание каким-то не тем подробностям, неважно, скатываются они в грязь или в сусальную позолоту, а в результате от взора ускользает целое. Держать в кадре все тяжело, потакать своему восприятию не в пример проще. «Мир Чудес» — это книга контрастов и противоречий, книга особенного восприятия жизни. Поняв это, уже не можешь из-за личной неприязни отдельных моментов снижать оценку всему повествованию. Я просто вынужден был поставить «Миру чудес» десятку, иное стало бы предательством.

Книга Скотта Линча попала ко мне в ту далекую пору, когда до защиты диплома оставалась добрая пара месяцев. Я хотел хоть как-то развеяться, и авантюрный роман, сдобренный щепоткой магии и обещавший увлекательные приключения тела, подходил для этой цели как нельзя лучше. Разве плохо хоть изредка побывать на островке остроумной непритязательности?

Герои дебютного романа Линча – обаятельные мошенники, сделавшие свое ремесло подлинным искусством. Локки Ламора, заглавный персонаж романа, умен и находчив, горазд на выдумки, хотя поначалу нехватка опыта и приносит ему беды. Друзья Локки, такие как боец Жеан или мальчишка Жук, выгодно дополняют его образ. Вместе они — команда, объединенная и интересами, и годами отрочества и юности.

Авантюра, выдумка и интрига – те основы романа, которые формируют его дух. Линч поставил сочный, красочный и при этом интересный костюмированный спектакль. Однако необходимо отметить, что слово «спектакль» здесь ключевое. Порой жестокий, спектакль Линча постоянно балансирует на грани между условностью с одной стороны и здравым смыслом вкупе с чувством реальности с другой. Что только не вытворяют местные актеры! Ассоциация со спектаклем столь навязчива и потому, что к этому располагает все ремесло героев, ведь в занятой ими криминальной нише без актерского мастерства не выжить…

Однако спектакль и реальная жизнь – это две грани одного и того же. Грани, которые творческим гением могут быть сведены воедино. К сожалению, к слиянию роман Линча не подступает даже близко. Персонажи не живут по-настоящему, не импровизируют, лишь играя заранее предначертанные роли. Особо заметно это в критических для повествования моментах, опорных точках сюжета, к которым относится и финал. Впрочем, не стоит думать, что все сказанное выше я ставлю в упрек произведению. Нет, это всего лишь грустная констатация присущей ему специфики.

Впечатление от дебютного романа Линча получилось двойственным. С одной стороны, в рамках выбранного автором жанра роман сработан очень неплохо, а работа автора по режиссированию бытия Каморры заслуживает похвалы. Разумеется, и здесь есть к чему стремиться – работать с неполадками на стыках сцен, не бояться развивать и шлифовать образы. С другой, в моем понимании очень сложно получить на выходе настоящий, внежанровый бриллиант, одновременно с тем подчиняясь специфике самого жанра. И несмотря на то, что первый роман цикла внушает умеренный оптимизм, я очень надеюсь, что желание прочитать продолжение появится у меня еще не скоро.

Сложно отрицать, что Линч написал качественный и яркий роман. Но это роман-мотылек, сгорающий в яркой вспышке и не оставляющий следа в душе. Специфической книге – соответствующая оценка.

«Непрерывность парков» — излюбленный улов антологий и сборников, емкое связующее звено между жизнью страниц и древесных листов. Небольшой Текст есть Мир, описанный кратко, но не лаконично. Смысл рассказа укладывается в строчку, но в чем толк от выжатого из слов смысла? Разве убедительность произведения была бы возможна без кортасаровских деталей, имеющих лишь опосредованное отношение к исходной идее, без будничности и повседневности изложения? Рассказ такого типа – не изобретение аргентинца, два столь знакомых нам мира давно уж связаны воедино. Кто угодно из великих латиноамериканцев мог бы написать другой, не менее качественный текст на ту же тему, но повторить Кортасара?! Непрерывность парков слишком легко потерять и очень сложно найти. Поэтому по меньшей мере восхищения заслуживает то, что последнее Хулио Кортасару удалось.

Тематика произведений Крапивина с течением времени почти не меняется. С завидной последовательностью автор исследует один и тот же мир – мир детства и всего того, что с ним связано. Ребята с необычными способностями – вот главные герои его произведений, и эта повесть не исключение.

Для чтения таких книг во взрослом возрасте нужен особый настрой. Время от времени, когда устаешь от забот и проблем, когда хочется доброты и искренности, возникает потребность очутиться в мире забытых легенд и сказаний. Однобокость такого мира кажется неважной, когда душа просит противовеса жестокой честности иных произведений.

Структура произведения очень проста — это история в истории. Внешний слой образован историей из нашей реальности, рассказом о встрече двух незнакомых людей на старом пароходе, пожилого пассажира и 12-летнего мальчика.

Внутренний слой – это легенда о Реттерхальме, городке на берегу реки, в котором жил мальчишка Галька Тукк, и не подозревавший о том, что ему предстоит совершить подвиг. Жизнь города показана через призму детского восприятия, а выполненные с любовью рассказы о нем словно подбивают читателя самому побывать в Реттерхальме. Странно, но облик города кажется смутно знакомым даже тем, кто никогда о нем раньше не слышал…

Две истории скомбинированы просто, но их взаимосвязь дает особый, неожиданный эффект. Наш мир – истина для нас, в то время как мир Реттерхальма относится к чужой грани Кристалла. Мы знаем о несовершенстве нашего мира, но иногда все равно надеемся на чудо. А где, как не в альтернативном мире, проще всего искать чудо? Так фантастика в этой повести уступает место сказке.

Плывет по реке старый пароход, и вот уже внешний слой произведения становится не так просто отделить от внутреннего. Судьбы героев, легендарных и реальных, сплетаются все сильнее…

В этой книге нет ни анализа социальных проблем, ни изучения последствий деятельности командоров – словом, всего того, что займет свое место в дальнейших повестях о мире Кристалла. Ничего лишнего, только незамутненная легенда-быль о городе Реттерхальме, мальчишке Гальке и Первом Командоре.

Находясь под впечатлением от первого романа условного цикла, я принялся за второй, лишь немного отдохнув. К счастью, такая поспешность не принесла мне разочарования. Такого рода романы попадаются не так часто, как хотелось бы, и читаются по-особенному. Ты медленно и завороженно перелистываешь страницы, с каждой минутой все глубже погружаясь в мир текста.

«Мантикора» достаточно сильно отличается от «Пятого персонажа». В теории эти романы можно читать по отдельности, поскольку изложенной во втором романе информации уже хватает для того, чтобы читатель мог построить непротиворечивую, цельную версию происходящего. Тем не менее, гораздо лучше читать произведения последовательно, как делал я – тогда складывается гораздо более полная картина. Общие для двух произведений сюжетные моменты излагаются в каждой из книг с разных позиций, что только добавляет правдоподобия.

Главный герой произведения – Дэвид Стонтон, сын погибшего при странных обстоятельствах Боя Стонтона, успешный уголовный адвокат, слабостью которого является склонность к выпивке. Жизнь семьи Стонтонов, которую Данстан Рамзи наблюдал со стороны, теперь разворачивается перед читателем изнутри. Впрочем, о самом Бое читатель узнает не так много нового, гораздо больше внимания уделено отношениям в семье.

В отличие от предыдущего романа, гармонично сочетавшего несколько проблемных направлений, в «Мантикоре» акцент сделан на психологии человека. Это обусловлено и внешней сюжетной линией повествования: Дэвид Стонтон лечится в Цюрихе у психоаналитика, его воспоминания приурочены к сеансам психоанализа. В дебри психоанализа вслед за своими персонажами забирается или, по крайней мере, пытается это делать и сам автор. Замечу, что эта часть произведения вызвала у меня наименьший отклик, поскольку я никогда серьезно не интересовался ни психологией вообще, ни психоанализом в частности. Возможно, если бы я приемлемо разбирался в вопросе, все было бы по-другому.

Интересно, что в одной области мое восприятие «Мантикоры» инвертировано относительно восприятия предыдущего романа. В первом романе типы, архетипы и обобщенные модели поведения проступали сквозь факты-частности невольно, словно бы по воле читателя, а не автора, спроектировавшего соответствующим образом роман. Второй же роман изначально воспринимается как история-частность, в которой уже автор устами персонажа-психоаналитика выявляет обобщенные основы, формулирует и объясняет образы вроде той же мантикоры.

Основную сюжетную линию образует последовательность воспоминаний главного героя. Смутные и отчетливые, подробные и обрывочные воспоминания – все они нашли свое место в книге. Наибольшее внимание уделено детству и юности героя, а также кратковременному периоду времени уже после смерти отца. При этом общая картина будет более отчетливой, если при чтении держать в уме воспоминания Данстана Рамзи. Какие-то сцены из воспоминаний Дэвида вызывают сочувствие и сопереживание, какие-то — боль. Отдельные эпизоды его жизненного пути вызывают неприязнь и даже отвращение. Всякое было в его жизни, и потому истории «из первых рук» веришь особенно сильно. Отмечу, что язык и стиль повествования варьируются в зависимости от описываемой ситуации, что вносит отдельный вклад в убедительность повествования.

Незадолго до финала, впрочем, линия воспоминаний обрывается, уступая место происходящим «сейчас» событиям. Дэвида ожидает еще одна переломная встреча, заставляющая вспомнить тот вопрос, который и «привел» Дэвида в Цюрих. Кто же убил Боя Стонтона? Однако с течением времени этот вопрос теряет связь с гибелью Боя, становясь метафорическим. Расплывчатость вариантов ответа накладывает на него отпечаток, и вопрос становится своеобразным символом поиска.

И все же, несмотря на все свои достоинства, второй роман в моих глазах немного уступает первому, чуть-чуть не дотягивая до высшего балла. Я не могу обосновать это ощущение, опираясь только на логику, используя только аналитические инструменты. Возможные причины такого отношения раскиданы по всему отзыву, определить же, какая из них на деле является ключевой, вряд ли возможно без самоанализа. А это неплохо согласуется и с самим произведением.

На этот роман крайне сложно написать внятный и при том развернутый отзыв, слишком велика для этого концентрация событий. Поддавшись желанию рассказать о произведении хоть что-нибудь, легко впасть в грех непозволительного многословия, чтобы с изумлением обнаружить впоследствии, что ты пытаешься переписать сам роман. Да, лучшим отзывом на роман будет он сам, но, подумав, я вынужден был отказаться от заметки в духе иллюзорных критиков и ограничиться лишь краткой информацией о произведении.

Первое произведение Дептфордской трилогии связано с жизнью Данстана Рамзи, историка, агиографа и просто неординарного человека, играющего в этой книге роль Рассказчика. Внешне похожая на автобиографию книга затрагивает временной отрезок длиной более чем в 50 лет, начиная с осени 1908 года, ведь именно тогда произошел роковой случай, повлекший за собой множество событий. При сравнительно небольшом объеме романа плотность событий, происходящих как в физическом пространстве, так и в пространстве, связанном с психикой героев, очень велика. Чувства героев переданы очень живо, и в то же время книга не вязнет в подробностях.

Поражает то, что в книге очень насыщенная проблематика, причем Дэвис не чурается и острых нравственных проблем, которые более щепетильный автор мог бы и обойти стороной. И это всегда именно проблемы, это не антураж, приплетенный ради красного словца и коммерчески выгодной остроты, не несущий при этом особой смысловой нагрузки. «Пятый персонаж» — настоящая отдушина для тех, кто ждет от хорошо написанной книги не только выполнения развлекательной функции. К тому же книга остается живой, не пытаясь сойти за мудреный философский трактат, и при чтении романа у меня ни разу не возникло ощущение, что какая-то из сторон – идейная, психологическая или стилистическая доминирует над остальными.

Важное место в романе занимает религиозная проблематика, рассматриваемая с различных позиций. Более того, религия и отношение к религии — одна из ключевых тем всего произведения, с ней связано множество сюжетных линий. Впрочем, научная сторона исследований Данстана Рамзи интересна сама по себе, а его увлеченность предметом исследований постепенно передается и читателю.

Дэвису удался и портрет эпохи, того мира, что окружал Рассказчика во время его жизни. Восприятие Рамзи убедительно и не оставляет ощущение нарочитости или искусственности. Мелкая деталь здесь, штрих там, и вот уже полузабытая сейчас эпоха оживает. Роман отлично проработан.

Многое значит и само название романа. Несмотря на то, что смысл его раскрывается на первых же страницах, прочувствовать и понять его читатель сможет только ближе к финалу. Роль «пятого персонажа» — это не столько роль, сколько символ, судьба и объяснение всей книги.

Рассказчик Рамзи – центральная фигура этой книги, но широкую известность в ту эпоху получили совсем иные фигуры. Бой Стонтон и Пол Демпстер – воплощения этих фигур. Судьбы Данни, Боя и Пола связал крохотный канадский городок Дептфорд, их малая родина. Три таланта, проявившие себя в разном, три видения мира, пусть и не взаимно ортогональных, но отличающихся очень сильно. Различаются ценности, различаются и принятые персонажами нормы. В их умелом сопоставлении кроется еще одна сильная черта произведения.

Романтика и рационализация, сдержанность разума, судьба и случай, мир духовный и мир материальный, вера в Бога, в святого и в самого себя… Банальное противопоставление сущностей — слишком простой прием, слишком наивная модель, чтобы ее можно было использовать в таком романе.

«Пятый персонаж» стал для меня очередным открытием, неожиданным и долгожданным. Накопленную за последние месяцы литературную усталость наконец-то смыло дождем нужных слов. Умная и глубокая книга вдобавок оказалась живой и пронзительной. Тем более это удивительно потому, что этот роман – не столько книга частностей, пусть и разобранных верно, и изложенных точно, сколько книга типов и метафор.

Онорио Бустос Домек – талантливый аргентинский прозаик, критик и журналист. Несомненной вершиной его творчества является вышедший в 1967 году сборник критических статей, незатейливое заглавие которого заставляет предположить, что имя Домека на тот момент уже стало своего рода гарантией качества. Замечу, что более чем за 20 лет до этого Домек отметился на писательском поприще сборником детективных рассказов «Шесть задач для дона Исидро Пароди». Изысканное сочетание иронии, стилистического мастерства и отчетливо осязаемого пародийного духа принесло литератору первую победу. Написанная несколько позже якобы детективная повесть «Модель убийства» развила успех, окончательно похоронив сюжет под горой избитых клише, стилистических штампов и обрывков высокопарных фраз. И вот неустанный пародист наконец нашел в себе силы обратиться к благодатной почве критики.

Стилистического мастерства новоявленному критику не занимать, но от его творчества не стоит ожидать истинной серьезности статей одного из «отцов» Домека, Хорхе Луиса Борхеса. Подчеркнутая серьезность Домека сродни серьезности человека, рассказывающего уморительный анекдот.

Тематика статей разнообразна, однако все они так или иначе связаны с искусством. В сборнике можно найти статьи о поэтах и художниках, романистах и скульпторах, наконец, просто экстравагантных личностях, не подходящих ни под одну из категорий. Борхес в «Автобиографических заметках» писал, что и сам автор «Хроник», и его персонажи – глупцы, стоящие друг друга. Отчасти это действительно так, хотя я бы обязательно уточнил: это не обычные глупцы, скорее чудаки с необычным взглядом на мир.

Почему же эти статьи так интересны? Дело в том, что Домеку удалось подчинить безукоризненный в своем роде стиль исследованию грамотно выбранных проблем современного искусства. Чаще всего критик исследует какой-то оригинальный факт или творческую тенденцию. Несмотря на то, что обычно этот факт парадоксален, разбирается он со всей возможной серьезностью подхода. Вокруг стержня, оригинальной творческой идеи наматывается огромный клубок сравнительного анализа принятых воззрений, мнений простых обывателей, а также критических исследований. При этом в конструкции идей чувствуется отчетливое влияние Борхеса. В рассказах последнего частой была идея единства противоположностей, проявляется она и здесь, правда, не всегда столь же отчетливо. Также Домек практикует умелое доведение до абсурда потенциально интересных и, более того, реально существующих творческих тенденций. Следить за развитием идей и раскрытием взглядов на творческий процесс в крайних, необычных его формах необыкновенно интересно.

Замечу, что не все вошедшие в сборник произведения равнозначны. Какие-то объекты исследования слишком просты, какими-то идеями сегодня уже никого не удивить. И тем не менее, идеи большей части написанных Домеком статей по-прежнему в не реализованы в реальном мире А значит, они по-прежнему удивляют, заставляя нас не только усмехаться фантазии критика, но и задумываться над реальными проблемами. Не забывая при этом получать удовольствие хотя бы от того, насколько виртуозно написаны сами эти статьи. «Хроники Бустоса Домека» — чтение не на один раз.

Теперь можно признаться, что если я и не ожидал новое произведение Ника с нетерпением, то по крайней мере относился ко второму роману цикла «Семь зверей Райлега» с нескрываемым интересом. Несмотря на всю свою специфичность, открывающий трилогию «Тёрн» обнадеживал. «Алиедора» же написана в более привычном стиле. Узнаваемом, но при этом существенно более четком, сдержанном и осмысленном.

В центре внимания автора долгий, полный боли путь молодой еще девчонки Алиедоры Венти, благородной доньяты. Побег Алиедоры стал тем поводом, тем толчком, что раскрутил жернова истории. Но при этом «Алиедора» не укладывается в русло обычного сюжетного квеста, пусть и весьма увлекательного, с грамотно расставленными триггерами эмоций, как это было в случае «Тёрна». Алиедора Венти привыкла жить в справедливой и доброй сказке, привыкла верить балладам. Но теперь ее ожидает долгая дорога боли, крушения иллюзий, осознания совсем иной реальности жизни. Алиедора изменена, и у нее найдутся силы, чтобы противостоять себе и миру.

Принципу меньшего зла была посвящена не одна тысяча страниц предыдущих романов. Идеалист Тёрн отринул его, но его партия получилась куда менее убедительной. «Алиедора» — это возвращение к старым идеям на новом уровне, своего рода эссенция тех убеждений, что были свойственны героям произведений Ника ранее. Здесь сомнение на каждом шаге, здесь Некрополис, представавший в «Тёрне» обителью Зла, далеко не столь прост и однозначен. Разумеется, уровень реализма далек от той бури, что разыгралась в «Песни Льда и Огня», но в «Алиедоре» слышны ее отдаленные отголоски. А это уже немало.

Изменился и характер повествования. В «Тёрне» внимание автора было приковано к кервану. Недостаток размаха удавалось выгодно оттенять непривычной, обычно несвойственной Нику иронией. В «Алиедоре» мир распахнулся. Выходки отдельных сеноров и их отпрысков оборачиваются противостоянием государств и хаосом войны. Больше стало известно о Гнили, и неважно, что в ряде сюжетных моментов сквозь прорехи привычных образов то и дело проглядывает Упорядоченное. От прошлого сложно уйти.

Ник остался верен себе и в том, что касается описаний. Много внимания уделено боевым действиям, равно как и описаниям творимых людьми и нелюдями жестокостей. Описания методичны, но почему-то не оставляет чувство, что то время, когда описания боев и пыток были самоцелью, наконец-то прошло. Текст стал сжатым и за счет этого более качественным. Язык, напротив, несколько перегружен, в том числе архаичными оборотами. Впрочем, к этому привыкаешь, стоит только перевалить за сотню страниц.

В одном только этом романе Нику удалось сделать едва ли не столько же, сколько на протяжении всего Хранителя Мечей. Показать развитие личности главной героини, и притом не мнимое, не иллюзорное. Жизненные устои доньяты, привитые девушке с детства, ломаются под действием сильнейших внешних обстоятельств. Принципы меняются в корне, от привычных ценностей остаются лишь смутные тени. Что осталось к финалу романа от той девчонки, что сбежала, не выдержав постельных пристрастий своего незадачливого муженька? Что осталось в ней человеческого?

Тёрн и Алиедора – две силы и два взгляда на один и тот же мир. Две реальности. Убеждения Тёрна отражают реальность сказки. В такую жизнь хотелось бы верить, но только слишком редко удается ее достичь. Жизнь повзрослевшей Алиедоры – это реальность боли, беспощадного и жесткого мира, не прощающего слабости и ошибок. Это реальность всего того, о чем хочется забыть и что напоминает о себе неуклонно, раз за разом. Тёрн и Алиедора – две грани одного и того же. Что будет, когда автор захочет смешать реальности? Что будет в следующем романе? Не знаю, но уверен, что окончание трилогии нельзя будет пропустить.

Не зря говорят, что первое впечатление обманчиво. Когда я только закрыл книгу, моему возмущению не было предела. Давненько я не читал произведений, в которых так сложно было бы свести воедино все сюжетные хвосты из-за обилия логических нестыковок, неувязок и просто нелепиц. Заметьте, я вовсе не против парадоксов, если они изящно выписаны. Но разве это так сложно — хотя бы немного продумать то, о чем пишешь? Аккуратно изложенный, последовательный бред вызывает у меня куда больше уважения, чем бред, замешанный на каше из парадоксов.

На нужный лад настраивает уже первая повесть. Виртуальная реальность, огромный неведомый мир, живущий по своим законам… Катастрофа, программный сбой, и вот начинает свой путь отряд героев. Это произведение — чистый квест, не рассчитанный на многократное использование. Морально-этические проблемы затрагиваются вскользь, мимоходом – для галочки. Главный герой, мастер боевых искусств Том – человек с необычными способностями, что на Земле, что в запрограммированном мире. Воистину логичный ход, ведь окажись Том чуть проще, и приключений героям хватило бы на целый роман! Язык беден, получать удовольствие только от стиля изложения не выйдет. Тем не менее, в отрыве от других произведений цикла, эта повесть поначалу выглядит наиболее продуманной и логичной. Для разрешения нестыковки всегда можно притянуть такое объяснение, которое и тексту книги не противоречит, и изначальному – виртуальному – устройству мира. Ведь что мешает точному прибору быть еще одним программным фокусом?

В таких условиях вторую повесть можно сравнить с ударом обухом по голове, после которого только и хочется воскликнуть: «Ну какого черта?!». Мало того, что идея каналов между реальными мирами истаскана до невозможности, так еще согласование описаний мира в двух повестях становится практически безнадежным занятием. Один квантовый суперкомпьютер, множество программ искусственного интеллекта, непредвиденное вмешательство – и вот уже на выходе параллельная реальность или же реальность в другой физической вселенной? Смело. Автор внаглую пытается увязать воедино то, что увязать практически нельзя. И что же делать читателю? Ах, не обращать внимания... Что до самого действия, то имеется все тот же квест, только более мутный. К успеху Тома ведет последовательность счастливых случайностей.

Напрашивается вывод о том, что первая и вторая повести – куски разных головоломок, разных трактовок событий, оказавшиеся в одном мешке. Верти их и так, и эдак – они несовместны. Случайность? Промах автора? А может быть, авторская ирония? Не зря же Том отмечал, что законы мира Кристалла густо замешаны на иронии. Возможно, именно я играю сейчас роль того мага, который так и не понял, что ключ к тайнам мира (а значит, и тексту книги) лежит вовсе не в серьезности настроя. И все же можно было сделать иронию более тонкой или хотя бы довести смешение штампов до абсурда. Впрочем, если уж такая мысль пришла в голову, то почему бы не рассмотреть и третью повесть?

Первое впечатление – повесть написана немного лучше с точки зрения языка. Или это уже начался процесс привыкания? Второй положительный сдвиг – из-за смешения всего и вся хочется уже не вздыхать от досады и злости, но бессильно смеяться, катаясь по полу. Вартанов наконец-то нашел в себе силы добавить еще горсть фантастических штампов. Старые уловки никуда не делись, но теперь к услугам читателя еще и классические временные парадоксы! Разумеется, изложение ведется с надлежащей серьезностью, отвлекая внимание читателя…

В целом роман читается на удивление неплохо. Даже странно, что избранные автором язык и стиль не смогли этому помешать. А что до обилия нестыковок… Поверьте, тот, кто их не замечает, лишает себя самого интересного – возможности оценить метаиронию автора. Ведь какой смысл читать сомнительного качества роман-квест, не иронизируя?..

Я пишу эти строки, в то время как перед глазами все плывут и плывут странные, тревожащие разум и душу картины Ночной земли. Относительно героев рассказа я живу в далеком прошлом, когда за окном еще можно было увидеть зеленые холмы, когда холм не мог быть живым существом, чуждым человеку чудовищем, застывшим в янтаре времени…

Я поставил произведению высшую оценку, но кого мне за это благодарить? Творца Ночной земли Уильяма Ходжсона, о котором я только слышал, или Джона Райта? Последний сумел меня удивить, построив на основе чужого мира удивительно выдержанное произведение. Впрочем, не все ли равно, кого благодарить за штучный товар?..

Главное достоинство рассказа – это его сбалансированность. Идеи, сюжет и описания завязаны друг на друга и при этом одинаково важны. Стоит лишь немного изменить существующее соотношение между ними, и рухнуть может всё. Впечатляющие картины Ночной Земли, поэтика и изящность слога в отрыве от всего остального способны создать превосходный этюд, но и только. Как бы ни был интересен сюжет, не будь у него идейной подоплеки, основанной на таких вечных ценностях, как дружба и чувство долга, он производил бы сильное впечатление только в первый раз…

У Джона Райта получилось свести все три линии воедино, и это колоссальная удача. В моих глазах, по крайней мере, этот рассказ уже стал классикой фантастики.

Вирикониум – вечный город, простоявший на Земле тысячи лет, но на карте мира его не отыщешь. Фантастическая литература подарила нам иные города. Они не менее реальны, они живут, притягивая нас подобно миражам. Однажды мне приснились два города на закате мира – Вирикониум и Нессус. Но несмотря на все свое совершенство, Нессус – это только клочок мира уходящего солнца, пусть и ставший родным, в то время как Вирикониум – это символ города, символ самого себя.

Перед читателем Вирикониум раскрывается постепенно, нехотя, как радужный цветок. На страницах играют все краски мира, складываясь в осмысленные картины. Причудливы избранные автором палитры, неожиданны и при том досконально продуманны сочетания цветов. Цикл Харрисона – это в первую очередь литература описаний. Каждый эпизод, каждый кадр повествования способен подарить немало эмоций тем, кто привык вглядываться в детали. Скромное очарование «Пастельного города» сменяется играми с реальностью, присущими «Буре Крыльев». Вместе с видением мира усложняются и язык, и стиль, не теряя при этом своей выразительности и глубины. Чтение написанных таким образом книг – это особое, гурманское удовольствие.

Однако для того чтобы проникнуться миром Вирикониума, мало просто ценить стилистическое мастерство автора и сочность, яркость образов. Нужно быть готовым спокойно принять оголтелую функциональность как самих героев, так и сюжетных линий. Разумеется, в первую очередь это касается романов. Что с того, что герои лишь пешки, подчиненные воле автора и воле мира? Что с того, что сюжетные линии предсказуемы и банальны? При всей сложности, насыщенности образов структура романов подчеркнуто проста. Лишь один герой в этом цикле настоящий, лишь один живет полноценной жизнью, и это сам город.

Нельзя не упомянуть и о входящих в цикл рассказах. Часто это просто очерки жизни большого города, бессюжетные зарисовки, ценность которых не определить, выходя за рамки мира. Российское издание цикла не зря открывается именно рассказом. Так легче всего показать, что читателя ждет впереди, предупредить о расставленных акцентах. Рассказы цикла созданы ради деталей и тонких штрихов, они живут, заставляя жить город. Здесь проходят герои романов, здесь читатель погружается в хитросплетения улиц или странствует по пустошам…

Мир Вирикониума изломан противоречиями. Но никаким противоречиям, ни внутренним, ни внешним не под силу сломить его странную, надолго запоминающуюся красоту. Неужели вы все еще сомневаетесь, стоит ли читать эти книги?..

Неминуемая, казалось бы, смерть главного героя, сполна вкусившего жизни поэта Аль-Мутанабби, по воле случая обернулась новой жизнью, столь непохожей на прежнюю. И завертелась сюжетная круговерть…

«Я возьму сам» — первая и пока единственная среди прочитанных у Олди книг, где за столь высокую оценку нужно благодарить не стиль и не магию слова. На нужный лад настраивает само название. Связанная с ним идея — это одновременно и главная движущая сила повествования.

Продираясь сквозь податливую реальность, испытывая бездны человеческих пороков, играя с судьбой и побеждая ее, герой остается самим собой. Что толку от успеха, если он предопределен, если удача вначале – отражение боли в конце? Сопереживать – хочется! Хочется рваться на волю, но раз за разом иллюзии освобождения от фарра разбиваются на куски. Ради того, чтобы вернуть привычный ход вещей, необходимо бороться с самими принципами мира. И вот освобождение приходит, но не иллюзорно ли и оно? Эмоциональное напряжение все растет…

Говорить о стиле кажется лишним. Разумеется, он хорош, все многочисленные касыды приходятся к месту. Не мешают изложению и завитушки восточных излишеств. Но суть не в них, и будь тема романа другой, я и не обратил бы на них внимания.

Мелкие шероховатости книге можно простить ради идеи. Детали повествования, как бы ни были они хороши, со временем забываются, а лента поисков, метаний и порывов остается в памяти. Я знаю — он возьмет сам. У него это получится и без костылей фантазии авторов.

Стоит ли читать роман, зная, что вряд ли когда-нибудь прочтешь его продолжение? Стоит, ведь может оказаться так, что продолжение и не понадобится, что роман окажется самодостаточным. «Последний страж Эвернесса» обрывается буквально на полуслове, а значит, финал романа удивительно точно соответствует всему произведению в целом. Внутреннюю пустоту не заполнят никакие события, и что бы ни случилось с двумя мирами в следующем томе, для меня уже не изменится ничего.

Начиная с середины, роман представляет собой сплошное действие, пусть и происходящее в богатых декорациях. Единожды начавшись, бешеная круговерть событий никак не желает останавливаться. Все идет в ход – и чудеса, и давно уж забытые детские воспоминания, и недюжинная сила детей гор. Только бы продержаться, только бы отбить еще одну атаку, во сне и наяву.

Главные герои романа быстро уступают свое обаяние второстепенным, оставив себе нужные для боя атрибуты, а также право быть в центре внимания автора. Не правда ли, так гораздо удобнее воевать? Герой должен быть функциональным. А действительно удачные образы, вроде некроманта Кощея Бессмертного отходят на второй план.

Весь смысл романа именно в описаниях. Обрывки сновидений, мифов и легенд сплетаются в единый пестрый ковер. Множество заимствований, немного собственной фантазии, новые штрихи к старым портретам, порой удачные до неприличия, порой оставляющие впечатление нелепой мазни. Помните: сюжетный узор должен быть простым и четким, иначе в нагромождении образов сломит ногу сам черт, не то что читатель.

Знатный у Джона Райта получился ковер, заслуживающий наивысшей оценки. Пять баллов без всякого сомнения!

Фантомологические проблемы – это одни из самых интересных проблем среди тех, которых только может коснуться фантаст в своем творчестве. Эти проблемы глубоки и во многом парадоксальны. С течением времени они становятся все более острыми – по мере того, как простейшие прототипы машин-фантоматов входят в повседневную жизнь. Сложность заключается в том, что проблемы такого рода допускают едва ли не бесконечное множество вариаций. Да что там, только на проблемах переходного периода можно построить не одну хорошую книгу.

В мире фантоматики всеобъемлющей, лишающей смысла само понятие реальности, поставленные проблемы не решить экспериментами. Если фантоматика такого рода используется в фантастическом романе, то от писателя требуется описать все происходящее так, чтобы читатель ощутил на себе расщепление реальности. Но это сложно и удается далеко не каждому.

Произведению можно придать и другие акценты, остановившись на особенностях фантоматики ближнего прицела. Прототипами грядущих фантомных техник могут быть сетевые игры, да и просто инструменты общения в Сети. Проблемы переходного периода фантоматики пока еще сочетаются с проблемами общества. Столкновение двух миров, один из которых только набирает обороты, может привести к очень интересным результатам, пока миры еще можно разделить. Приземленность проблем переходного периода эффектно контрастирует с отстраненно-параноидальными размышлениями, которым потворствует мир фантоматики всеобъемлющей. Но приземленность отнюдь не означает второстепенности. Напротив, именно на таком примере, экстраполирующем современные технологии, легче дать анализ злободневных социальных явлений, изучить влияние различных технологий на поведение людей, на формирование личности.

Первые главы романа были посвящены именно фантоматике ближнего прицела. Это обнадеживало, особенно по сравнению с предыдущим романом цикла. Если в романе «Vita Nostra» непонятно кто непонятно как делал из «обычного» человека непонятно кого, и все вокруг было пропитано идеями и текстом, то в «Цифровом» от текста остались только программные коды.

Уже увлечение сетевыми компьютерными играми из поколения «Королевского бала» накладывает отпечаток на психику, формируя иные ценности, иное поведение и привычки. А ведь все это – события ближайшего будущего, десяток-другой лет – и подобные технологии станут достоянием масс. Анализ приоритетов виртуального и реального успеха – важная задача.

К сожалению, в замыслы авторов не входило останавливаться на достигнутом. А жаль, ведь если бы они ограничились рассмотрением фантоматики ближнего прицела, моя оценка была бы значительно выше, ведь талант у авторов есть и потенциал их произведений всегда высок. Однако в таком случае герой остался бы человеком, что недопустимо для произведения из цикла «Метаморфозы»! Дожать, только бы дожать героя до конца…

Благая цель, но стоило ли ради нее копировать сюжетные ходы из «Vita Nostra», причем копировать в мелочах? Два романа скроены по единому сюжетному шаблону, которому авторы прилежно следуют. И это не случайность – разве может быть случайным алгоритм построения то ли не-, то ли сверхчеловека? Такой ход не лишен изящества, но все-таки излишен.

Резкий переход к фантоматике всеобъемлющей, ко всем этим «мыслящим ящикам доктора Коркорана» на компьютеризованной основе, сыграл с авторами дурную шутку. Неуместный размах только вредит книге, обращая все предыдущие страницы в фарс. Только теперь становится понятно, насколько мистический оттенок предыдущего романа играл на руку повествованию!

Поразительна наивность главного героя, Арсена Снегова, которую можно было бы понять, не будь у него столь специфичного опыта. Не один десяток страниц убит на то, чтобы разъяснить принципы манипулирования неокрепшим умам. Манипулирование здесь возводится в абсолют, что и неудивительно – при таком-то подходе к миру. Впрочем, я не собираюсь подробно останавливаться на морально-этических аспектах романа. Мне чужды как сами идеи, так стремление авторов довести их до гротеска. Важно то, что миру игр, которые играют в людей, такие принципы манипулирования подходят как нельзя кстати.

В мире «Vita Nostra» молодую девушку Сашу подталкивали к тому, чтобы измениться самой и тем самым изменить мир, став его частью или началом нового мира. В «Цифровом» Дяченки сочли нужным вначале изменить наше отношение к миру. Умно, да только из-за этого сам алгоритм становится бессмысленным. Если сам мир изначально воспринимается цифровым, то какой смысл куда-то гнать героя, к чему еще десятки и сотни страниц, к чему все, вообще все дальнейшее развитие?

Все это не более чем ловушка для читателя. О каком переходе человека из реальности в «цифру», о каком становлении чего-то нового можно вообще говорить, если фантоматика такого уровня вообще лишает смысла понятие реальности? С таким же успехом можно сказать, что тема романа «Цифровой» — процесс осознания некоторым искусственным интеллектом себя самого. Не подкопаешься. Можно подтасовывать факты как угодно, можно просто объявить все написанное ранее ложью и не заботиться о противоречиях. Ведь мир всемогущей фантоматики сам по себе противоречив. Все так, но тогда в чем заключается вклад собственно «Цифрового»?

Избранная авторами тема слишком глобальна, слишком многогранна, чтобы можно было пытаться хоть как-то охватить ее в одном романе. Только если допустить, что именно показ иллюзорности сюжета, иллюзорности самого романа через иллюзорность описываемого мира, через последовательное конструирование и разрушение множества мнимых целей, постоянное опровержение сказанного ранее, подмену понятий и проблем и был основной целью повествования, это произведение обретает какой-то смысл. Метаморфоза же на поверку оказалась фальшивой.

От романов Биоя Касареса не знаешь, чего и ждать. Каждый из них чем-то удивляет, у каждого найдется своя отличительная черта. Поэтому сказать, что «Сон о героях» занимает в творчестве писателя особое место – это все равно, что не сказать ничего. Легче объяснить своеобразие романа, сопоставляя его с двумя другими произведениями — «Планом побега» и «Спящими на солнце».

Порядок, в котором я их перечислил, не случаен. Между «Планом побега» и «Сном о героях» пролегла огромная дистанция. С каждым звеном цепочки все возрастает влияние национальных мотивов. Не зная обратного, никогда не скажешь, что «План побега» написан аргентинцем, настолько этот роман близок традициям старой британской фантастики. «Спящие на солнце» — это звено промежуточное. Здесь достоверность антуража важна, но вовсе не то, в какие национальные цвета этот антураж раскрашен. А вот «Сон о героях» не мог быть написан ни американцем, ни европейцем – нужно было чувствовать и знать Аргентину, чтобы передать тот дух, те образы и характеры. Жаль только, что в полной мере понять и по достоинству оценить все, что в романе заложено, сможет далеко не каждый. Впрочем, почему жаль? Наоборот, это прекрасный повод для того, чтобы приобщиться к иной культуре.

Из упомянутой тройки романов дальше всех от фантастики отошел именно «Сон о героях». Первая треть двадцатого века, Буэнос-Айрес, полузабытые мелочи в деталях… Герою, Эмилио Гауне, всего 21 год. Неожиданная удача в деньгах и необычно прошедший карнавал ломают его привычную, устоявшуюся жизнь. Казалось бы, что в этом странного? С кем только не сыграл свою шутку случай… Так почему же ощущение сна никак не отпускает, почему на дне нового этапа жизни Эмилио Гауны все таится карнавал, события которого герой помнит смутно? День проходит за днем, но все как будто в дымке, в тумане, и все шаги героев – словно впотьмах, наощупь. Иррациональность происходящего не проходит.

Кажется, что стоит всего лишь сделать шаг назад. И если память подводит, если нельзя вспомнить все до мелочей и в то же время нельзя забыть и обрести покой, то почему бы все не повторить?... Тогда круг замкнется, и развеется дымка, и будет обычная реальность, уже не магический реализм, и не фантастика, а просто жизнь, которой достоин каждый… Круг замкнется. Но не так, как того мог ожидать герой.

Законченным станет роман. Но подобно герою на карнавале, я не смогу рассказать, что испытал на самом деле, читая этот роман. Что-то важное. Что? Все уже скрыл туман. Надо перечитывать…

Сходит с ума реальность, разрывает свой бег время, все чаще обращаясь к событиям далекого прошлого. На страницах романа играют новые краски, полотно образов приобретает такую глубину и насыщенность, которая раньше была неведома. Где те скупые, точные мазки, что были характеристикой предыдущего романа?

Не один десяток лет минул с тех пор, как события «Пастельного города» стали достоянием истории. Но что такое десятки лет по сравнению с тысячелетиями истории Вирикониума? Параллели между двумя романами явны.

Первые страницы заставляют думать о шаге вперед. Стиль стал еще более изысканным, фразы тают на языке, заставляя перечитывать их подолгу. Хочется зажмуриться от удовольствия и смаковать, смаковать выданные автором на-гора образы. О чем еще можно мечтать? Мне просто нравится, когда мне так рассказывают истории. Было бы только, что рассказывать.

В «Пастельном городе» автору удалось найти тот хрупкий баланс стиля и смысла, который давал человеку непосвященному хоть какую-то возможность проникнуться миром Вирикониума. Любой, сколь угодно малый сдвиг акцентов разрушил бы странное обаяние закатного мира. От предшествующего романа сюжет «Бури крыльев» унаследовал схематичность. Все его достоинства – не в самих сюжетных ходах, банальных до неприличия, а в том, как именно они поданы. И не то обидно, что героям не сопереживаешь, что оболочки, расшитые яркими лоскутами описаний, на деле пусты и безжизненны. К подчеркнутой функциональности героев еще можно привыкнуть. Наоборот, мне досадно то, что Харрисон не пошел дальше. Его роман и так сильно отошел от канонов фантастики, в большей степени это иллюстрация чужих идей, это попытка описать взаимодействие чуждых реальностей. Исходная проблема носит скорее метафизический характер, адекватно передать ее особенности языком художественной литературы – это почти непосильная задача, но Харрисону удалось!.. Только за это роман заслуживает уважения.

Так почему бы не попытаться вовсе отказаться от сюжета, скрепляющего события белыми нитками, почему бы не построить бесстрастную хронику событий? Пойти дальше, сделать так, чтобы слом реальности коснулся и самой структуры романа? Сюжетные приемы, достаточные для «Пастельного города», не выдерживают нагрузки, которую накладывает на них «Буря крыльев». Они бросаются в глаза, все больше и больше раздражая читателя, они кажутся неуместными. Неустойчивый баланс оказался нарушен, а автор не предпринял никаких усилий для того, чтобы хоть как-то его поддержать. Даже не сотворил то, по сравнению с чем все мои пожелания показались бы до нелепости наивными и смешными.

То, что получилось в результате – выдающийся роман, построенный на резких контрастах и диссонансных аккордах. Его потенциал был гораздо выше, но он не набрал высоты, реализация чудес остановилась на полпути, и потому моя оценка ниже, чем оценка «Пастельному городу».

Эта книга не терпит суеты и спешки. Чтобы осознать, что в ней может быть заключено, нужно быть терпеливым и внимательным, нужно уметь забывать о том, что за долгое время стало привычным и при этом быть готовым раскрыться. Ведь чтобы преобразиться, Книге Нового Солнца нужен только ваш отклик. И пусть ничто не изменится внешне; будут те же слова, те же краски и путь, который нужно пройти, как бы ни было это трудно. Восприятие станет иным, и это уже опыт, и это уже та ценность, благодаря которой понимаешь, что все мучения были не зря. Впрочем, вопреки всему сказанному, я не склонен думать, что для понимания книги необходимо что-то вроде просветления. Но как иначе назвать тот сдвиг восприятия, который произошел со мной, когда я столь упорно и поначалу тщетно вгрызался в плоть этой книги? Между скукой и признанием поразительной реальности происходящего, ощущением обыденности чуждого и столь далекого мира пролегла целая пропасть.

Четыре романа – четыре неразрывные части единого целого, наделенные лишь условной самостоятельностью. Но при этом для каждого романа характерен свой условный цвет, свой оттенок, выражающийся в том, как расставлены акценты, какие интонации повествования господствуют и какие с романом связаны образы.

В «Пыточных дел мастере» на первом плане обыденность, монотонность окружающего Северьяна мира, которую только подчеркивают нечаянные проблески вроде ночной встречи с Водалусом и золотой монеты, которая мгновенно становится символом мира вовне. Встреча с шатленой Теклой и последствия этой встречи коренным образом изменяют жизнь Северьяна, привнося в чуждую нам обыденность элементы фантастики и чуда. И все же происшествия в городе и городском ботаническом саду, как бы ни были они странны, неуловимо связаны с неосознанными воспоминаниями. Читателя ли, героя или самой Умирающей Земли, а может быть, и некогда посетившего ее Миротворца. Здесь нет новизны, и пока еще нет той причудливости и эклектичности, что возьмет свое на страницах «Когтя миротворца» и «Меча ликтора».

«Коготь миротворца» представляет собой первое и наиболее существенное смещение акцентов тетралогии. Обыденность перестает быть обыденной, картина мироздания становится все более и более эклектичной, не теряя при этом, впрочем, изначально присущей ей стройности и законченности. Недомолвки, неясности восприятия героями мира в сочетании с укоренившимися в сознании читателя штампами порождают восхитительные моменты вроде определения моряка; структура повествования окончательно приобретает характер калейдоскопа встреч и расставаний, сопровождающихся неожиданным изменением точек зрения. Сказочные мотивы переплетаются с классическими темами научной фантастики, и все это выдержано в единой тональности и преподносится в меру серьезно. Что касается используемых автором образов, их характера и системы, то они изысканны, зрелы, продуманны и вызывают тем самым ассоциации с хорошим выдержанным вином или полотнами старых мастеров реализма. Порознь ни безудержная хаотичная импровизация, ни простой сдвиг реализма в область неведомых, странных палитр не позволяют получить такой эффект. Нужно что-то третье. Необычное мастерство? Гениальность?

Те тенденции, что наметились в предыдущем романе, развиваются в «Мече ликтора». Не раз повествование подойдет опасно близко к той грани, за которой располагается иная, абсурдная для читателя реальность. Появление Тифона, столкновение с альзабо и воспоминания Доркас тому примеры. В то же время есть в романе место и чувствам, и обычным человеческим страстям – словом, всему тому, на что находилось время и место и в предыдущих романах.

Но все возвращается на круги своя. В «Цитадели автарха» будут расставлены все точки над i, и акценты вновь сместятся, знаменуя тем самым переход к новому витку спирали и позволяя взглянуть на мир под новым углом. В зоне военных действий рациональное видение мира непоколебимо, и никакие чудеса такому видению не помеха. Они просто существуют в другой реальности. Несомненная удача автора – это то, каким образом сцены в госпитале, не имеющие, казалось бы, никакого отношения к основной сюжетной линии, включены в повествование. Эти сцены до боли знакомы и легко узнаваемы. Эти притчи определяются лишь человеческой природой и не зависят ни от мира, ни от времени. Стоит увлечься ими, и ты легко потеряешь ориентацию в сюжетном пространстве. Проходит все, пройдет и ощущение потерянности, и вместе с Северьяном мы дойдем до нового статуса, который не станет для нас неожиданностью. Композиция книги такова, что итог странствий мимоходом раскрывается еще в первом романе. И тем лучше для понимания книги!

Книга Нового Солнца многогранна, как сама жизнь. В ней есть место чувствам и страстям, размышлениям и действиям, жесткости и даже шоку. Многие писатели выдавали свои творения за рукописи, пришедшие со звезд, но только Джину Вулфу хочется верить. Его игра ума и воображения – это игра высшего порядка.

И пусть книга закончена, пусть перевернуты последние страницы… В моей памяти теперь тоже горят два символа: странная гробница со звездолетом и памятная монета, обещающая открыть новый мир, повести за собой. Теперь все это – не только собственность сознаний Северьяна.

Совершенно необычный роман. Я пытался смотреть на него под разными углами, раз за разом отбрасывая шелуху. Не одна попытка понадобилась мне для того, чтобы понять, на что следует обращать внимание, что на самом деле следует искать. Я спотыкался на каждом шагу, ломая стереотипы своих ожиданий, освобождаясь от рамок, в которые сам себя когда-то заковал. Озарение пришло не сразу.

Ценность романа не в сюжете, который не блещет динамикой, разветвленностью сюжетных линий, неожиданностью сюжетных поворотов. Не в психологизме событий, не в эмоциональном вовлечении читателя в происходящие события, которое, признаюсь, полностью отсутствует. На мой взгляд, это единственный существенный, хотя и субъективно определяемый недостаток произведения, мешающий поставить роману высшую оценку. Черт возьми, ценность романа даже не в самих по себе описаниях мира, нам непривычного и столь от нас удаленного. Ожидание описаний ради самих описаний, ожидание многообразия красок было последней и, наверно, наиболее тонкой ловушкой среди тех, в которые мне довелось угодить. Вулф выписывает декорации мира спокойно, со всей возможной тщательностью. Но чтобы эту скрупулезность оценить, нужно либо немалое терпение, либо умение сходу прочувствовать авторский ритм. Последнее не каждому дано.

Много времени прошло с той поры, как я в первый раз открыл книгу Нового Солнца. И совсем мало – с того момента, как я открыл ее для себя. Главное достоинство романа, в моем понимании – это особенности изложения, благодаря которым написанное действительно воспринимается как летопись, как повесть о реальных событиях далекого будущего, неведомо как попавшая в наше время. Не декорации мира творит Вулф, но сам мир, столь же реальный, как и тот, что окружает любого из нас, столь же обыденный и столь же чудесный. Потому естественна и не скучна линия жизни Северьяна, потому и классифицировать книгу так же сложно, как жизнь. Первый роман цикла четко дает понять: Книга Нового Солнца – это та грань вымысла, за которой находится реальность.

Причина успеха романа Юлии Латыниной кроется в удачном сплаве трех качеств, которые и по отдельности в состоянии привлечь внимание читателя.

Первое качество – динамика. У автора не в чести долгие предисловия, с первых страниц события разворачиваются стремительно и жестко, сразу же увлекая читателя за собой. Передышек и временных провалов ожидать не стоит. Такой ритм повествования более пристал качественному боевику, и даже в одной этой ипостаси роман Латыниной смотрится выигрышно. Подробные технические характеристики звездолетов и оружейных систем в данном контексте не выглядят столь уж чужеродным дополнением. Не неся практически никакой смысловой нагрузки, они тем не менее вносят свой вклад в становление атмосферы техногенного боевика.

Второе качество – отношение к обществу и окружающему миру. Лакировка действительности – это не почерк Латыниной, равно как и скромное умалчивание существующих проблем. Для описания пороков общества автором выбран тон донельзя обыденный и потому пугающий. При этом обыденность изложения сочетается с откровенностью и прямотой, что в совокупности дает впечатляющий эффект. В мире загнивающей империи такие явления, как всеобщая коррупция, давно стали общечеловеческой нормой. Неудивительно, что адепты существующей системы считают нелюдями тех, кто сохранил в себе хотя бы остатки честности.

Если первое качество еще может существовать само по себе, то в сочетании со вторым оно заставляет нас ожидать чего-то еще. И эти ожидания оправдываются: помимо отличной приключенческой составляющей «Нелюдь» содержит и пищу для размышлений. Иллюстрацией тому служит третье качество – острота и актуальность поставленных в романе проблем. Как выйти из тупика, в который зашла цивилизация? Можно ли что-то изменить в существующем положении вещей, не прибегая при этом к необоснованным фантастическим допущениям? И не придется ли заплатить за развитие непомерно высокую цену? Вечные вопросы. Никогда на них не удастся дать однозначные ответы, поэтому неоднозначен и сам роман, и его финал.

Однако неоднозначность не была бы столь явной, если бы автор ограничился рассмотрением только одной, пусть и главенствующей системы ценностей, а не представил взору читателя целую палитру. Обыграв тем самым название самого произведения! Сплав получился отменным, что уж говорить…

Каждое произведение в этой антологии и едва ли не каждое слово знакомы мне до боли. Я перечитывал эту книгу множество раз, причем вовсе не из-за исключительных художественных достоинств. Уровень вошедших в антологию произведений очень сильно разнится, с шедеврами вроде «Покера» Старджона и «Бегства от бессмертия» Макинтоша соседствуют не только рассказы классиков американской фантастики вроде Шекли, Саймака и Тенна, но и невнятицы в исполнении Гуларта и Ллойда Биггла. Как-то незаметно эта книга стала для меня привычкой. Иначе никак не объяснишь тот факт, что даже рассказ Гуларта, потрясающий образец пустоты при соблюдении внешних приличий, я перечитывал не один и даже не два раза, пусть бегло, пусть мимоходом за обеденным столом. Впрочем, гораздо чаще статус привычек обретали номера Единственного Межгалактического…

Однако есть у этой антологии передо мной и другие заслуги. Благодаря ей я открыл для себя творчество Джеймса Ганна, ознакомился с рассказами Чарльза Бомонта, а в прошлом году сделал несколько библиографий авторов, к которым уже так давно привык. Так привычка вновь послужила мне верой и правдой.

В последнее время я обращаюсь к этой книге все реже, перечитывая только ставшие любимыми вещи. Но на чувство привычки разлука никак не влияет.

Смесь недоумения с уважением к таланту авторов – вот как можно вкратце охарактеризовать те мои чувства, что возникли после прочтения этой книги. Тот уровень повествования, который жестко связан с обыденностью, который имеет дело с поведением человека под действием странных, тревожащих факторов, нарушающих обычные представления о случае и судьбе, удался авторам лучше всего. Институт Специальных Технологий не оставляет своим студентам выбора. А значит, читателю вместе с Сашей предстоит с головой окунуться в учебный процесс.

Здесь-то и начинаются проблемы. Пока о цели обучения ничего неизвестно, пока описывается лишь внешность событий, пока быт и приземленность еще важны, недоумевать нет времени. Методы обучения странны. Зубовный скрежет до просветления? Промывание мозгов? Гадаешь, не зная, что подозревать, и с возрастающим интересом следишь за хроникой ломки сознания. И вот – первые намеки, позволяющие понять для чего это нужно. Потом – подробные объяснения. Казалось бы, еще шаг, и перед взором читателя предстанет удивительной красоты творение…

Не в этой жизни. Уровень идейный, со всеми его рассуждениями о Речи, мире-тексте и роли новых слов, кажется существующим отдельно от уровня обыденного. Вероятно, для того, чтобы проникнуть в суть связи этих двух уровней, читателю, как и герою, тоже нужно достичь просветления. Да, здесь мне можно возразить в том духе, что осознание и описание такой связи не было целью авторов, и тому можно найти косвенные подтверждения в высказываниях преподавателей Института. Но в таком случае мое недоумение только усиливается. Ведь сам по себе идейный пласт не нов, не оригинален!

Для меня главное достоинство романа заключалось бы в грамотном, гармоничном описании связи между миром обыденности и миром идей. Связи не просто декларируемой, как сейчас, но донельзя убедительной, такой, которой хотелось бы верить. И ведь литературного мастерства, думается, у Дяченок на это хватило бы. Какими могли бы получиться финальные аккорды!.. Увы, всего этого нет. И роман лишь неплох, не более того.

Я давно уже не читал книг Стругацких «в первый раз». Я успел забыть, какие чувства порождает прикосновение к вечности. Прочитав наконец эту книгу, я испытал потрясение, какого не испытывал уже давно.

За последний год мною было прочитано множество фантастических книг. Книг хороших, порой даже блестящих, реже – близких, пришедшихся по вкусу и уму, и сердцу. Но как бы ни были они хороши, достоинства их обозримы, счетны, и сравнивать с «Хромой судьбой» их нельзя. Другой уровень, совсем другой у этого романа, который я считаю одной из редких вершин в творчестве даже самих братьев Стругацких. Я люблю творчество братьев и само по себе, что-то больше, а что-то и меньше, но после прочтения этой книги в голове сами собой всплывают сравнения с другими моими любимыми писателями. С Борхесом — по степени глубины на первый взгляд простого текста, с Юрием Ковалем – по блестящему стилю, удивительно точному, образному и притом нисколько не вымученному языку, живому, сочному, искрометному! В редкую книгу погружаешься столь легко и глубоко, как это происходит здесь.

На такую книгу невероятно сложно написать конструктивный отзыв. Ведь что толку рассуждать об идеях, в книгу заложенных, если оттенков идей столько, что невозможно просто охватить их все, обозначить, увязать в одно и сформулировать словом ли, образом? Любая попытка выделить в книге основу приведет к упрощению и неминуемому искажению материала, а чтобы все-таки передать все богатство смыслов в настоящем отзыве, пришлось бы перепечатывать здесь сам роман.

Мне остается лишь делиться впечатлениями. Говорить о том, как хорош ход с введением в реалистичную ткань будней Феликса Сорокина некой чудинки с фантасмагорическим оттенком. Только намеки, тонкие штрихи без развития, но насколько они к месту, как органично они пересекаются с содержимым Синей Папки! Радоваться тому, насколько живы, характерны и убедительны герои что первого, что второго уровней. Размышлять. Многое переоценить. Замереть ошеломленно и понять, что я не могу найти нужных слов, чтобы выразить в полной мере свои чувства. И я думаю, что сколько раз бы я ни читал эту книгу, сколько раз бы ни просыпался в заснеженной Москве прошлого, каждый из них будет в чем-то первым.

Сильный роман. Многогранность толкований, многоуровневость восприятия, которые были отличительными особенностями романа «Тебе держать ответ», здесь не видны столь отчетливо. На первом плане здесь сама история, повесть о боли и изломанных судьбах, стыде и уверенности в себе. Нечасто в литературе стыд становится движущей силой развития сюжета!

С этих страниц не сходят жесткость, реалистичность и насилие, но кажется, что так и должно быть. Да и как можно думать иначе, когда все повествование пронизано единым нервом, пульсация которого отдается болью в сердце. Сюжетные ходы хочется сравнить с жестокими, но справедливыми пощечинами. Стремительный темп событий позволит читателю расслабиться, выдохнуть только тогда, когда будет перелистнута последняя страница…

Образы главных героев автору удалось сделать по-настоящему интересными, противоречивыми и притом убедительными. Лукас Джейдри, Птицелов – неординарная личность. Странный человек, не бездушный манипулятор судьбами других, но жрец душ человеческих – жестокий и уверенный в себе. Человек, своей волей способный сломать одного – и оказать тем же самым неоценимую услугу другому. Понять его непросто, принять его методы – тем более. Но именно он поначалу вызывает симпатию, а вовсе не Марвин из Фостейна.

Марвин, Балендорский щенок. Баловень судьбы, человек, который никогда не проигрывал. И судьба в лице Лукаса Джейдри еще не раз преподнесет ему свои жестокие уроки, выворачивая молодого рыцаря наизнанку, но только лишь укрепляя. Марвин в начале и конце книжного пути – почти что два разных человека. Наносное смыто, но стержень характера жив.

Встречи Марвина и Лукаса – это опорные точки основной сюжетной линии.

Однако существенна и второстепенная сюжетная линия, связанная с магистром патрицианцев Дереком. Это совсем другой взгляд на происходящие события, другой уровень восприятия. Для обитающих здесь Игроков обычные люди – не более чем пешки, все их действия, разумные и неразумные, просчитаны и положены в основу многоходовых комбинаций. То, чем всю жизнь занимался Птицелов, было похоже на действия Игроков только внешне. Усиливает контраст с обыденной реальностью и приглушенность, неявность, эпизодичность этого уровня…

Ошеломляя, роман оставляет долгое послевкусие.

Многоликий и неожиданно глубокий роман, хороший для сердца и тем более для ума. Оболочка и смысл здесь одинаково важны, роман можно рассматривать как психологически точное, достоверное и при этом полное эмоций произведение о людях и их судьбах, в котором убедительность проработки характеров почитается за особую ценность, а развитию героев уделено самое пристальное внимание. Однако это также и рассуждение о Случае, детерминированности и Судьбе, столь удачно облеченное в оболочку художественного произведения. Все выверено, и лишнего отсечь нельзя.

Фэнтези здесь – это метод, позволяющий рассказать историю в доступной форме, четко расставив акценты. Рассказать важное, не упустить ни одной существенной детали, но при этом избежать ненужных подробностей. Мир, в котором происходит действие, более чем реален. Чуждая география, не наша история – это всего лишь необходимые условности. Люди остаются людьми. И только раз в поколение рождается тот, кому держать ответ. У такого человека нет сверхъестественных способностей, а сам он чаще не всего не в состоянии даже понять, что он не такой, как все. Именно таким людям посвящена эта книга, поэтому центральные темы романа – это ответственность человека за свои поступки и цена этой ответственности.

Решение автора ввести в психологически реальный и достоверный мир понятие тех, кто держит ответ, вызывает восхищение. С одной стороны, такие люди – это островки существенных искажений реальности, и потому перед нами сразу же встает вечный вопрос о соотнесении Случая и Судьбы, и сразу же мы сдвигаемся в область фантастического и неизведанного.

Носителями чего являются эти люди – детерминированности или неопределенности? Эд Эфрин верит в то, что случайностей нет, потому что он в ответе за все, и действует соответственно, но так ли это на самом деле? Эд Эфрин – профессиональный Игрок с особенной психологией, выработанной годами. Именно психологическими особенностями он во многом обязан своему успеху. Но есть ли в том физическом мире факт кроме его цели, на который опирается, должна опираться психология Эда? Этого мы так и не узнаем.

С другой стороны, почему принцип ответственности за все не может быть просто идеей? Вымыслом в вымысле, средством, ведь о целях и средствах в романе сказано столько важного!.. Знание о принципе приходит извне. Груз его очень тяжек, он просто не может не изменить психологию избранного. Либо тот ломается, либо волей-неволей превращается в Игрока, подчиняющего себе Случай, играющего с Судьбой. Но с какой стороны ни взгляни, проблема ответственности, обусловленной физическими законами чужого мира или программированием человека, остается центральной.

А уж цена этой ответственности, в том числе цена несбывшихся возможностей, и вовсе выписана автором блестяще.

Стоит отметить также очень удачную композицию романа. Сходящиеся во времени сюжетные линии, сливающиеся прошлое и настоящее. Метания молодого Адриана Эвентри, расчет Эда Эфрина. Два совершенно разных человека с точки зрения психологических особенностей. Между двумя лицами пролегла целая жизнь... Что ни говори, а динамика развития личности Адриана, ломка прежних устоев, особенно моральных, показаны отлично.

Что касается языка и стиля, то они не настолько хороши, чтобы испытывать подлинное удовольствие только от владения автора словом. Пребывая на втором плане, они связывают события, не заслоняя собой рассказываемую историю, оставаясь лишь средством, не самоцелью. Достойность и сдержанность — вот их характеристики.

...О чем же сказать напоследок? Наверно, о том, что в книге Юлии Остапенко каждый сможет найти что-то свое, а это дорогого стоит.

Рон Гуларт — очень неоднозначный автор. На него проще всего смотреть, как на оголтелого ремесленника, ради хлеба насущного написавшего чертову уйму однотипных произведений, штамповок, приключенческих по форме, но донельзя унылых по сути. Адаптации комиксов, дешевые вестерны, да даже любовные романы — чего только не писал Рон под псевдонимами. Однако принять такой взгляд на вещи — это лишь попытка сделать противоречивый образ более плоским. Под собственным именем Гуларт публиковал разное. Это и вещи из неимоверно затянутого цикла про миры системы Барнума, среди которых иногда попадались относительно неплохие вещички, но чаще — непонятные несуразности в нелепых и фэнтезийных по сути мирах, лишенных всякого чувства меры и при этом не выходящие на грань талантливого абсурда. Но были и проблески во тьме, рассказы и не только, в которых посреди бессмысленной круговерти нет-нет, а мелькала удивительно точная, актуальная идея. Не идея даже, а наблюдение. Пример тому — рассказ «Printer's Devil».

К сожалению, рассказ «Хамелеон» ближе к когорте первой. Место действия — система Барнума. Постоянное действие, не всегда приводящее к осмысленным результатам. Рассказ не вполне серьезен, что делает его, к сожалению, только хуже; от прочитанного остается противный осадок, как от нелепых кривляний балаганного шута. Выкинуть бы половину фраз, сделать рассказ строже... Рассказ пуст, более того, он не просто пуст, он высасывает жизненные силы из читателя! Разумеется, при условии того, что прочитавший понимает толк в рассказах и может отличить бездарность от таланта. Впрочем, бездарность — это не то слово здесь. Писать-то Гуларт может! Просто это абсолютно коммерческая поделка.

Ни коим боком не относясь к НФ (в мирах системы Барнума вообще нелады с физикой, логикой и даже банальным здравым смыслом), рассказ мало пригоден и на роль качественного приключения. Агент Корпуса Хамелеонов изначально обладает хорошими физическими данными и отвечающими названию корпуса сверхспособностями, а благодаря легиону счастливых случайностей огрехи сходят ему с рук (автор взял, автор дал).

Итог — бессмысленная поделка, заслужившая свою твердую двойку.

Одно из лучших произведений, вошедших в антологию «Ветер чужого мира» и, более того, знаковое для творчества самого Дж. Т. Мак-Интоша. Знаковое — и очень успешное! Достоинств у этого рассказа много. Во-первых, это закрученный сюжет. Такое количество сюжетных поворотов сложновато уместить на тридцати страницах, но Мак-Интошу это удалось. Более того, при столь высокой концентрации событий сюжет остается ясным, прозрачным и, как ни странно, логичным! Во-вторых, это четкость и сжатость изложения, не переходящая, впрочем, в сухой перечень действий. Описаний — минимум, они используются только тогда, когда без них не обойтись, и такой стиль лишь подчеркивает стремительность разворачивающихся событий. Лишь по мере действий главного героя раскрывается его прошлое, четкие, резкие мазки то там, то здесь: мысль, внешность, странные противоречия между архивными данными и деталями поведения Бенджамина Райса. Чувствуется уверенность автора.

История героя на первом плане, но если бы окружающее старика-привратника общество было другим, то не было бы ни завязки, ни первичного конфликта. Автор не выстраивает глубокого описания мира, да это в контексте расссказа было бы и невозможно. Выбор сделан, история мира и общества дается лишь наброском. Проблема перерождения оборачивается конфликтом свободной воли и государственных интересов. Несовершенные тесты — критерий определения того, достоин ли человек. Достоин чего? И для чего?

Вечные проблемы. И пусть тематика рассказа не нова, и Мак-Интош по сути не рассказал нам ничего нового. Неважно. Я готов перечитывать рассказ вновь и вновь, каждый раз замирая на изломах сюжета, ощущая события кожей. Странно, необъяснимо, ненормально. Но это есть.

Блестящий рассказ.

Цикл произведений о Галактическом Консуле – удивительная моя находка, поразительное открытие, сделанное на исходе ушедшего уже года. В 2008 мне довелось прочесть множество произведений, среди которых были и знаковые для фантастики. Что-то из прочитанного стало любимым и близким в момент, что-то приходилось оценивать только разумом, радуясь глубине прозы. И была у прочитанных и глубоко понравившихся фантастических произведений одна важная черта: все они были написаны зарубежными авторами. Только в конце декабря в списке открытий 2008 года появились книги Евгения Филенко.

Эти книги – достояние в первую очередь личное; крайне сложно четко, доходчиво и ясно изложить те причины, которые заставляют меня этот цикл столь высоко оценить. Возможно, дело просто в моем восприятии или в умении, с которым автор в своей прозе касается потайных струн человеческой души, в том настрое, которым пропитана книга. Ведь здесь просто есть будущее, в меру светлое, в котором есть место идеалам, гуманизму и сотрудничеству между цивилизациями. Да, при контактах могут возникать моменты непонимания, нередко приводящие к печальным исходам, разлом между цивилизациями может быть очень широким, а проблемы, стоящие перед обществом – глобальными и морально тяжелыми, как в «Блудных Братьях», но всегда есть надежда, вера в лучшее и повод для оптимизма. При этом мир не назовешь идеальным и из-за этого стерильным, всегда есть проблемы, явные и скрытые, но никогда не дискредитирующие саму идею такого мира! Пусть и не всегда честно, невидимыми нитками мудрейших цивилизаций, но мир сбалансирован, в нем есть место свободе и в него хочется возвращаться…

Несомненной удачей автора я считаю и образ главного героя цикла, Константина Кратова. Галактический Консул получился живым, со своими вечными заморочками, а становление его характера, его личности показаны просто отлично и к тому же весьма психологически достоверно. Еще одна находка – выбор автором профессии для главного героя. Тема контакта всегда была для меня одной из самых интересных в классической фантастике. Подобный выбор позволяет легко дробить романы на более мелкие части, не теряя при этом целостности и атмосферы, что наиболее четко прослеживается на примере «Эпицентра».

Еще одно достоинство цикла — внимание к старой фантастике. Сюда можно отнести и отсылки к классике в «Гребне волны», и остроумные темы контактов, заставляющие вспомнить рассказы родом из «золотого века НФ». Преуспевающий ксенолог Кратов в «Эпицентре» заставляет вспомнить Ретифа, легенду Дипломатического Корпуса. Только в отличие от Ретифа Костя Кратов куда более человечен, близок и понятен, сохраняя при этом всю гамму достоинств межзвездного дипломата. О Ретифе мы не знаем ничего, кроме того, что он ну очень хорош! Щегольский силуэт на киноэкране. А Костя – свой!

Все перечисленное подкупает так, что совершенно не хочется искать в цикле какие-то недостатки.

У этой книги множество достоинств. Это и закрученный сюжет, где отсылки к классике сочетаются с элементами новизны, эдакими намеками и тонкими штрихами. Это и дух книги, в котором удачно сочетаются внимание к личности главного героя, разнообразные психологические акценты и мир родом из старой НФ. Сюда приятно возвращаться, несмотря на все неурядицы, и потому уже благодаря выбору фона действий книга стоит того, чтобы ее перечитывать. Наконец, это прекрасная история становления личности Галактического Консула. Шаг за шагом обстоятельства формулируют тот образ, с которым впоследствии будут ассоциировать Костю Кратова обитатели Галактики. Что особенно хорошо — в этом образе всегда остается место человечности. Костя — все-таки человек со своими слабостями, пусть и наделенный недюжинными талантами, пусть и переживший множество необычайных событий. Ну а подача материала, сочетающая эмоциональность, остроумие и постановку острых, интересных задач как перед героем, так и перед читателями, заслуживает особой похвалы. Ко всему прочему — очень хороши язык книги и ее структура! Читал с огромным удовольствием.

Цикл о Галактическом Консуле — одна из самых удачных моих фантастических находок за последние месяцы. С течением времени становится все сложнее найти что-то по-настоящему свое в необъятном множестве книг. Есть объективные шедевры, которые никогда не станут близкими и родными. Есть книги, просто зацепившие чем-то — изысканным стилем, мудрыми мыслями, необычностью. И есть вещи, к которым просто лежит душа, и тогда даже недостатки становятся родными и не вызывают отторжения. Именно к третьей категории я бы отнес совокупность книг о Галактическом Консуле.

Впрочем, сейчас в качестве предмета обсуждения выступает только лишь первый роман цикла. Что же я увидел в нем? Мир, который одновременно и понятен, и светел, навевающий определенные ассоциации с ранним Полднем Стругацких. Мир, в котором есть место людям, их простым радостям и горестям. И вечная проблема выбора, к которой в этом будущем добавляется еще один уровень: Земля или Галактика? Жизнь здесь наконец-то стала реальной ценностью. Описанным автором миром проникаешься исподволь, незаметен тот миг, когда он становится родным. Да, скептик смог бы разъять его обаяние, но зачем еще раз разрушать реальность мечты?

Константин Кратов, будущий Галактический Консул, пока только в начале своего пути. Череда испытаний ожидает его... И тех, что повторяются вечно, из поколения в поколение с каждым человеком, и специфических для звездохода. И одно из них — сюжетообразующее. Вплоть до того злополучного «зачетного» рейса я думал, что не смогу поставить роману оценку, меньшую десятки. Смог. И виной тому — как раз этот рейс, в котором достоверность обыденности будущего уступает место совершенно фантастичным событиям. Изменяя Кратова, эти события оказывают серьезное положительное воздействие на весь последующий цикл. Но в то же время они неминуемо вносят диссонанс в эту книгу.

И поэтому, увы, только девятка и небольшой осадок от слишком грубого вмешательства автора в уже сложившееся у меня восприятие романа.

Этот рассказ не перестает смешить даже тогда, когда ты читаешь его и в десятый, и даже в сотый раз. Злоключения героя, связанные с починкой часов, описаны просто блестяще. Выразительно, едко, неожиданно. И в то же время — в фирменном стиле Марка Твена. Очень к месту здесь ирония с оттенком издевки, которую я так люблю в его творчестве. В участи, постигшей одного из незадачливых часовщиков, прослеживаются отголоски той легкой «кровожадности» автора, которая обозначивается им вскользь и обыденно в таких рассказах, как «Трогательный случай из жизни Джорджа Вашингтона» или «Журналистика в Теннесси». Абсолютно заслуженная десятка!