Аркадий и Борис Стругацкие «Трудно быть богом»

В начале XVII века один мудрый человек написал: «Ради создателя, сеньор странствующий рыцарь, если вы ещё когда-нибудь со мной встретитесь, то, хотя бы меня резали на куски, не защищайте меня и не избавляйте от беды, ибо ваша защита навлечёт на меня ещё горшую, будьте вы прокляты богом, а вместе с вашей милостью и все странствующие рыцари, какие когда-либо появлялись на свет». Человека звали Мигель Сервантес де Сааведра, и он знал толк в борцах за справедливость.

Мне вспоминается в связи с этим детское произведение Кира Булычёва «Каникулы на Пенелопе». Там есть поучительная сцена: на чужой планете птица прилетает в гнездо и начинает клевать яйцо. Проходящие мимо дети порываются прогнать её, но их удерживают — ведь они не знают законов этой планеты; может быть, своим поступком они лишь навредят? И действительно, скоро из яйца показывается клюв птенца, и птица продолжает крушить скорлупу, помогая своему чаду выбраться наружу.

Мораль сей басни такова: со своим уставом в чужой монастырь не ходят.

Увы, данная истина была, как видно, недоступна советским романтикам-шестидесятникам, рвущимся перекраивать мир в угоду своим представлениям о добре и зле. Они были уверены, что знают, как надо жить, и этой своей уверенностью напоминали христианских миссионеров, несущих свет «истинной веры» народам Америки и Океании (вспоминается незабвенное: «Мы живём в самой лучшей стране, и все иностранцы нам завидуют. Мы называем свою страну «Россия», а они завистливо говорят: Russia. Но всё-таки она наша. Наша Russia :biggrin:)

Горе тебе, народ, если король твой — дитя, — сказал кто-то из философов эпохи просвещённого абсолютизма. А что делать, если это дитя — даже не король, а бог? Жутко становится, как подумаешь об этом.

«Мы пришли, чтобы помочь этому человечеству», — говорит дон Гуг Румате. Уверен, то же самое думали монахи Святого Ордена, когда на арканарских улицах истребляли молодчиков Ваги Колеса и серых штурмовиков. Дайте им звездолёт, и они прилетят на Землю, чтобы «помочь» и ей. Как вам такая перспектива?

Дон Кондор терпелив, он умудрён опытом и знает, что история — не место для «спринтеров с коротким дыханием». Но почему-то ему не приходит в голову, что действия Руматы — всего лишь логическое следствие его поступков. Если ты решил не вмешиваться, то какого чёрта забрался на высшую ступень туземной иерархии? Прекрасное место для отстранённых философствований, нечего сказать… Стругацких можно понять. Они — писатели, заложники читательского вкуса, а читателям неинтересно наблюдать за приключениями лавочников и ремесленников, им подавай герцогов и королей! Но, пойдя на эту уступку, авторы уже не смогли остановиться. Коли земляне сплошь и рядом становятся распорядителями человеческих судеб, они (земляне) уже не в силах быть просто сторонними зрителями происходящего. Обстоятельства вынуждают их вмешиваться — пусть осторожно, исподволь, но «вода камень точит», и вот уже Румата снаряжает вертолёт за «народным мстителем», а затем, окончательно слетев с катушек, идёт кромсать всех подряд. Можно ли было предугадать это с самого начала? Конечно. Можно ли было предотвратить? Разумеется. Но коммунарам не нужны психотерапевты. Они прекрасно обходятся без них. Устойчивость им придаёт железобетонная идеология и слепая уверенность в собственной правоте. Страшно, когда вместо мозгов — горящее сердце в груди… Тысячекратно прав был лекарь Будах, превознося структуру арканарского общества. Она действительно была идеальна — для своего времени. Но коммунарам (а равно и романтикам-шестидесятникам) чуждо философское смирение, они рвутся в бой, спеша осчастливить всех и вся. И вот Румата предлагает Будаху дать советы богу. Мысль о невмешательстве, озвученная прежде доном Гугом, благополучно забыта (как забыта она к этому времени, судя по всему, и самими авторами). Любопытно, как бы отреагировал Румата, если бы к нему явился представитель Странников и заявил, что коммунизм — это полная ахинея, а вот они, Странники, живут как надо? Думаю, очень оскорбился бы. Тогда какое он имеет право играть в философские игры с местным мудрецом?

У Стругацких есть ещё одно произведение, где по сути представлена та же ситуация: «Обитаемый остров». Но насколько он выше «Трудно быть богом»! Там они — уже не наивные мечтатели, там всё серьёзно, по-взрослому. И Сикорски уже не спорит с Каммерером, как дон Кондор с Руматой, а бьёт ему морду и отсылает домой — первым же звездолётом. А Колдун не ищет у землян избавления, подобно Будаху, а ехидно комментирует: «Видит горы и леса, облака и небеса, но не видит ничего, что под носом у него» (фразочка вообще-то из «Волны гасят ветер», но он таким был и в «Обитаемом острове»). «Обитаемый остров» написан на восемь лет позже и являет собой красноречивый пример взросления — но не героев, а авторов.

Но пока на дворе 1962 год, и нам показывают сусальную картинку благородных светочей морали и истины, которых угораздило шлёпнуться на средневековую планету. «Вы ещё несчастливы? Тогда мы идём к вам». :biggrin:

Картинка эта, детская в своей простоте, и написана по детски — с логическими нестыковками и сюжетными натяжками.

Добавим сюда ещё неубедительный образ отца Кабани и чудовищно слабые диалоги землян друг с другом, чтобы оценка снизилась почти до двойки. Возможно, именно этот балл я и выставил бы данному произведению, но всё спасает прекрасная идея, а также чрезвычайно красочные разговоры арканарцев. Тут Стругацкие оказались на высоте.

Суммируя, повторю вывод Лекса Картера: отвратительное поверхностное чтиво, единственные достоинства которого — оригинальная идея, имеющая значение лишь в среде фантастов, легкий стиль повествования и два-три философских «диалога» в одни ворота

Легко и приятно быть богом — делай, что хочешь, наслаждайся могуществом, никто тебе не указ...

Стоп. А так ли?..

Попробуйте. Удержитесь, посмейте НЕ ВМЕШАТЬСЯ — и НЕ ПРЕНЕБРЕЧЬ одновременно. Не оставить и не остановить. Боги — они не вмешиваются, они мудрые, они выше нашей грязи, греха и скверны, они выслушивают наши молитвы и поступают по собственному разумению, они учат и направляют...

А что происходит, когда, казалось бы, десятки раз проверенная теория «божественной помощи» дает сбои? Когда она не справляется? Когда никто не слышит, как ты кричишь, что все не так, что теория ведет не туда? Когда бог не хочет, не может, не в силах больше быть богом? Кто посмеет его осудить или оправдать?..

Да мы с вами. Мы, читатели. Каждый — мерой своих чувств и правил, мерой своего понимания.

Война и кровь, предательство и благородство, интриги и верность, друзья и враги. Всего здесь хватает, и все очень и очень по-настоящему. Где-то, может быть, наивная, но все равно это классика, бесспорная, сложная, искренняя, красивая. Спасибо мастерам.

Повесть «Трудно быть богом» Стругацкими изначально задумывалась, как произведение сугубо развлекательное, в чем-то даже «мушкетерское», веселое, где сильный герой расправляется с толпами врагов. Собственно, если судить по итоговому результату, во время работы, идея сильно деградировала. И пусть теперь герой не машет саблей направо и налево, но напротив теперь морально убиты все его противники, причем изначально. Ни одного «веселого» момента в книге нет, а назвать социальные выпады Стругацких остроумными не поворачивается язык. В итоге, книжка получилась, недееспособной, как в плане развлекалова, так и в плане чего-то там «умного».

Однако, не считать произведение Братьев Стругацких интеллектуализмом в чистом виде – преступление. А все потому, что оно поднимает очень важную социальную проблему, о которой все почему-то забывают, предпочитают закрывать глаза, или говорить, «фи, какая безвкусица». Но проблема есть – такие люди живут среди нас, и им очень плохо, но они не могут сказать об этом, потому что они – Крутые люди. Да, да, именно проблему Крутого человека поднимает философская повесть братьев Стругацких «Трудно быть богом»

Сюжет книги вертится вокруг главного героя – доброго, честного, благородного, сильного, красивого, умного, предприимчивого и просто Крутого человека – дона Руматы. По воле службы этот добрый, честный, благородный, сильный, красивый, умный, предприимчивый и просто замечательный человек отправился соглядатаем в общество злобных, жалких, мелочных, некрасивых, слабых людишек. Немудрено, что на почве таких контрастов у дона Руматы развиваются высокомерное ханжество, в результате чего он сходит с ума и начинает думать, что он Бог. К сожалению, никто из злобных, жалких, мелочных, некрасивых, слабых людишек не может ему об этом сказать, поэтому с ним стараются просто не связываться – себе дороже. А ведь эти безнравственные личности забывают, что Крутой человек – тоже человек, он тянется к обществу, к общению, пусть его методы и странны, но это не повод его игнорировать лишь из переживания за свою жалкую никчемную жизнь.

В идее показать абстрактную ситуацию Крутого человека в слабом мире и кроется суть этой глубокой социальной проблемы. Сравнивать Румату с Гулливером Свифта крайне ошибочно, потому что великан позволил лилипутам думать о своем убийстве и потому не может считаться круче Руматы, которого боялись вообще все. Наш Крутой соотечественник не встречает ни одного препятствия, которое могло бы грозить лично ему в физическом плане, и потому любители лишь дурацкого экшена скажут, что произведение скучно. Но это не так – ведь в глубине душе героя происходят тяжелые метаморфозы и переоценка ценностей. Трагической кульминацией станет освобождение из тюрьмы барона Пампы, который до этого, по своей силе высокомерности казался герою также Крутым человеком, родственной душой, но именно в тюрьме он и поймет, что барон куда слабее, а следовательно, Румата по-прежнему единственный Крутой человек в округе. Одиночество, вот, что в первую очередь беспокоит Крутого человека, ведь высокомерие, будь оно природное или приобретенное, не позволит считать всяких низких людишек равными себе. Да, Богом быть очень трудно!

Казалось бы, есть близкие ему люди, но с ними отношение у Руматы также высокомерное, но с другой полярностью – по-доброму. Все-таки Крутой человек должен оберегать кого-то своей чрезмерной крутостью, хомячков там, прислугу, любимую девушку. Но разве же может Крутой человек говорить с ними на равных? Нет! Лишь благосклонно-снисходительно, чтобы те почувствовали его невменяемую благородность и любили его за это. Впрочем, в его окружении люди не глупые, а поэтому спорить с ним тоже не собираются, просто кивают по мере возможности. Это и есть высшее счастье Крутого человека – быть Крутым и быть любимым за свою Крутость. О живом, человеческом общении, герой, мечтать, увы не может.

Итог: а если без шуток, то отвратительное поверхностное чтиво, единственные достоинства которого – оригинальная идея, имеющая значение лишь в среде фантастов, легкий стиль повествования и два-три философских «диалога» в одни ворота.

Не довелось мне читать эту книгу в юности, но, наверное, это даже к лучшему. Впервые прочла несколько лет назад, акцентировав внимание на ней на одном из тренингов. История зацепила и осталась в сердце и памяти навсегда. С тех пор эта книга является одной из любимых в жанре, хотя читаю её очень редко – эмоционально тяжело. Но забыть её невозможно, она и сейчас читается с невероятным интересом, только ощущения и впечатления от неё намного острее.

Каково это быть Богом – видеть и остро ощущать всё, что происходит вокруг, понимать, что есть возможность и силы, чтобы подтолкнуть, повлиять, изменить, но так же понимать, что любое вмешательство может привести к необратимым и непредсказуемым последствиям, хотя, казалось бы, куда ещё хуже, и будет и может ли от вмешательства быть ещё хуже, чем есть сейчас. Однако нет, нельзя, не вмешивайся, не убей, только наблюдай и транслируй. Знать историю и проживать её день за днём, шаг за шагом – это не одно и тоже. Видеть, чувствовать, слышать, принимать в этом участие: «Смотрите, ваши предки ещё недавно были ничуть не лучше!»

Боги это не те, кто сыплет молнии и наказывают грешников. Боги на то и Боги, чтобы не вмешиваться в жизнь людей, в их историю и развитие человечества. Это лучшее, что они могут для него сделать. Но дон Румата не хочет и не может примириться с мыслью, что его принимают за Бога, он хочет изменить что-то, спасти и сохранить. Но в этом мире самому спастись и сохраниться трудно – этот мир постепенно поглощает его, он сливается с ним, заставляет уступить. Он не Бог – он человек. А как остаться здесь человеком? В этом мире страшно потерять человеческий облик, ожесточиться, запачкать душу.

Концовка невероятная, сильная, страшная в своём проявлении – последний барьер рухнул, нет больше сдерживающей силы… Эта вспыхнувшая красная пелена на глазах, застилающая разум, обнажающая чувства… И от этого больно, потому что уже никого не спасло и никому не помогло. Что осталось после за внешней оболочкой, внутри человека, внутри большого и сильного мужчины? После диалога Руматы и Будаха, диалог в самом конце Пашки и Анки – для меня самое сильное и эмоциональное место в истории.

Книга удивительная, очень сильная, тонкая и жёсткая одновременно, с мощным эмоциональным накалом. На мой взгляд – это история на все времена.

Первое, что поразило в этой повести: метод исторического познания землян будущего. Историки Мира Полдня прилетели на чужую планету, обустроились на ней и наблюдают за жизнью феодального общества, удивительно похожего на прошлое Земли. А зачем? Что они хотят узнать? Ведь никаких новых знаний наблюдение за арканарцами историкам Земли не дает. Концепция невмешательства в жизнь менее развитой цивилизации лишает присутствие наблюдателей научного смысла и даже делает безнравственным.

Когда врач наблюдает за страданиями безнадежно больного, в этом есть смысл. Врач ищет способ, как помочь, если не этому человеку, то другим. И рано или поздно такой способ находит. Потому что наблюдает страдания больного с целевой установкой при первой же возможности вступить в противодействие с болезнью. Историки Земли просто наблюдают, понимая, что помочь людям Арканара извне нельзя, каждый мир должен пройти свой путь развития. Любопытство свое научное тешат уважаемые полдневцы. И попутно нечаянно, но не так уж редко усугубляют страдания конкретных людей.

Румата дает надежду на победу Арате. Потом отнимает ее. Он дает надежду на счастье Кире, и тоже бесплодную. Он ведет невнятные многозначительные разговоры с сочинителем Гуром и доктором Будахом, заставляя их в очередной раз осознать безнадежность их положения, жестокость мира и жизни. Страшная игра, напоминающая сюжет «Далекой Радуги», на которой такие же игруны, только от физики, уничтожили жизнь на целой планете. Метод изучения древней истории через внедренных наблюдателей показывает страшную нравственную инфантильность общества Полдня. Для людей мира Полдня работа, наука — это как игра для ребенка. Им интересно и, пользуясь материальным изобилием коммунистической Земли, они любой ценой удовлетворяют свое любопытство. Нечаянно разрушая чужие судьбы. И свою собственную психику. Пугающая черта, присутствующая во всех повестях Стругацких, посвященных миру Полдня.

Земляне затвердили себе постулат о невмешательстве. Но точно ли они не вмешиваются? Румата спасает кого-то из талантливых образованных людей Арканара и эвакуирует их в безопасное место. Это уже вмешательство. Судьбы ученых, художников, литераторов принадлежат истории. Эти люди творят историю своего мира самим фактом своего существования. Спасая их, пусть и от верной гибели, Румата изменяет историю мира. Он цивилизовал девушку Киру, хотя бы в плане гигиены. Он показал ей, что благородный дон, аристократ — это не всегда скотина. И тем самым вмешался в формирование нравственной атмосферы мира вокруг девушки. Он попытался вытащить из средневековой грязи мальчика Уно, показал ему нечто необычное в быту, хотя бы то же ежедневное мытье с помощью двух лоханок или домашний уклад, где хозяин не колотит слуг за малейшую провинность и требует чистые простыни. Это тоже вмешательство. Возможно, для общества Арканара такое вмешательство полезно, но для Киры и Уно смертельно.

Румата и другие прогрессоры невольно вторгаются в чуждый им мир, а этот мир вторгается в них. Вместо строго дистанцированного наблюдения Румата вступает в дружеские отношения с бароном Пампой, влюбляется в Киру, демонстрирует страсть к доне Окане, материально поддерживает Арату, стиснув зубы, приятельствует с местной аристократией и изображает благородного дона. Все это оставляет след в нем. Он меняется. И с каждой такой переменой отдаляется от мира, в котором родился. В этом еще один страшный этический дефект метода познания землян. Ради бестолкового, в общем-то любопытства они разрушают и себя тоже. Это тоже общая черточка всех книг Стругацких о мире Полдня. Когда в жизни нет трудностей и конфликтов, людям становится скучно и они ищут себе трудности и конфликты везде, где могут. Отсюда и погибшая Радуга, отсюда и садистско-мазохистское наблюдательство на Арканаре. Скучно коммунарам, вот и ищут, чем разнообразить жизнь.

Когда Румата теряет контроль над собой после убийства Киры, мы особенно ярко видим бессмысленность присутствия землян на чужой планете. Румата — ответственный и выдержанный человек. Он хладнокровно воспринимает гибель донны Оканы, его мало беспокоят безымянные жертвы серых гвардейцев и даже жизнь отца и брата Киры. Это все объекты наблюдения. Но когда гибнет любимая женщина, потребность отомстить за ее гибель этому несправедливому миру, дону Рэбе, Ордену берет верх. Жителям феодального Арканара Румата сочувствует умозрительно, а вот за одну Киру жаждет убить всех, кто виновен в ее смерти. Человеку не нужны чужие миры, города, цивилизации. Ему нужны только другие люди, конкретные, с лицами и именами. Люди, которые нужны были Румате, не обладали никакими выдающимися достоинствами в науке и искусстве. У землян не было повода спасать их. Хотя никто не запретил бы Румате эвакуировать Киру и Уно. Он сам не сделал этого вовремя, поскольку был увлечен своей научной игрой. А ставкой в этой игре были жизни людей. Не прогрессоров, нет. Других людей, которых они осмелились приблизить к себе и одарить надеждой.

Люди Мира Полдня опасны для человеческих сообществ с иным укладом. Они слишком наивны, слишком дети. И, как дети, могут оторвать лапки жуку или взять в руки выпавшего из гнезда птенца, не подозревая, что обрекают более слабое существо на гибель. Научные исследования не должны превращаться в самоцель. Особенно если предметом изучения являются люди.

Очень сильная, пронзительная вещь о взрослении человека, уже давно взрослого по годам.

«Трудно ли обладать мозгом?» задал я себе вопрос после недавнего перепрочтения книги. В 16 лет произвела просто культовое впечатление(возможно 1/2 было от названия), оно продержалось до 23, когда перечитал. Книга поразила несуразностью сюжета и иррациональными претензиями на гуманность наших потомков. Не верю я в таких прогрессоров, уж очень они похожи на «выбраковщиков» Дивова.) На мой взгляд, главный герой ничего бы такого не совершил, его бы и сейчас в спецназ если бы и взяли то мозг бы вставили обратно. А тут Мегабудущее! Как грустно и как близко советскому инженеру содержание переживаний прогрессоров... Книга на мой взгляд излишне раскручена фамилиями авторов и собственным названием. Не понравилось, то что отзывы почти единодушны и полемичны «Не фанатишься — значит не дорос», «понравилось — свой парень». Рассуждайте сами и откроете в этой книге, что-то своё... Рекомендую для подростков любого возраста ;-)

Трудно ли быть богом? Видеть, что происходит в мире, иметь возможность что-то изменить и вместе с тем знать, что каждое твое вмешательство может привести к трагическим последствиям... По счастью, мне на этот вопрос отвечать не обязательно — достаточно лишь представить груз ответственности на плечах такого «бога», чтобы согнуться до земли. А вот дону Румате — простому пареньку с Земли, повезло в такой ситуации очутиться.

А как бы вы поступили на его месте? У вас на глазах уничтожается интеллигенция и вы в силах убить человека, из-за которого это и происходит. Убъете ли?

Сильнейшая психологическая составляющая романа давит прессом во время чтения — оттого и веселье барона Пампы кажется не таким и веселым, приключения и интриги не такими и отточеными. Груз ответственности за каждое решение довлеет надо всем.

И концовка — сильная, страшная, пронзительная... «Трудно быть богом» — одна из лучших книг братьев Стругацких, роман, который остается в памяти надолго... Мне очень понравилось.

Старательно прочитал все отзывы. Много же люди почерпнули из книги, я серьезно, не шучу. Сам читал неоднократно, в разном возрасте, всегда нравилось, недостатков не вижу — я фанат Стругацких, не мое дело недостатки у них искать. Занятно звучат предложения о включении книги в школьную программу — я бы не додумался.

Насчет же сюжета — мне он кажется правдоподобным. Соответствующий этап земной европейской истории (11-й — 16-й века) просматривается однозначно. Главная ошибка многих читателей в том, что описанные события для тогдашнего общества совершенно нормальны. Происходит очередной экономический кризис, во время которого оказывается, что грабить выгоднее, чем заниматься созидательным трудом. Через несколько лет выяснится, что грабить нечего, бандиты повымрут, убивая друг друга, время станет более мирным. Так что в аннотации к произведению принципиальная ошибка — не «мир, потерявший все, кроме денег и власти», а мир в котором и не было никогда ничего, кроме денег и власти. Это нормальное состояние малоцивилизованного мира, когда человек только приподнимается из чисто животного состояния, когда в серые и черные штурмовики пойдет практически любой, лишь бы кормили.

И нечего их осуждать, так же как нечего жалеть, когда их убивают. Они и рождены для того, чтоб их убили.

И главное мое мнение — жаль, что так поздно Румата взялся за оружие. Надо было постоянно убивать тех, кто ему мешает, это нормально, так же поступает и Штирлиц, которого тут в отзывах нередко упоминали. Гуманность в помыслах не должна мешать расправляться с врагами. И никакие оправдания типа «тяжелого детства» не должны мешать покарать преступника.

И вообще, не считаю, что политика невмешательства — это конструктивно. Просто хочется полюбоваться на резвящихся в свете прожекторов человекообразных зверушек? Ведь именно к этому сводится идеология прогрессорства, описанная в произведении. Всегда и везде люди активно вмешивались, разрушая традиционный образ жизни иных народов. Более того, сами эти народы ухватываясь за предоставляемую им помощь, сплошь и рядом с радостью отказывались от традиционного образа жизни, сколь бы хорошим тот ни представлялся старшим поколениям.

Так что не кажется мне, что богом быть очень трудно, просто тогда человек берет ответственность на себя, именно его будут прославлять и проклинать грядущие поколения. А ничего не делать, или делать кое-что — по-моему ещё хуже.

Честно говоря я не разделил многих восторгов от этого произведения. Нет, написано оно безусловно здорово, но крайнее отторжение и презрение вызывает у меня ГГ. О каких богах здесь идет речь? Ведь он и человек то никакой! Девушку свою-угробил, именно угробил, потому что его предупреждали, и сам он должен был понимать, что ей рядом с ним опасно, но нет, любовь же, душевные самокопания, и т. д. По сути он вообще чего нибудь сделал? Вся книга о том как он сдерживает свое всемогущество, и как от этого страдает, и сдерживается он не оттого что это его позиция, а оттого что начальство говорит — низзя!! А ему ведь хочется! Ему всю книгу хочется кого нибудь убить, как то это свое всемогущество использовать! И финальный срыв... Что это? Божественная кара? Я Вас умоляю, это же просто истерика избалованного ребенка у которого отняли игрушку. И в финале — благородное страдание... Тьфу! Есть такой термин-«гнилая интелегенция». Я его сам не люблю, но прочитав эту книгу, я наконец нашел образ к которому его можно применить.

В отечественном фэндоме принято гордится Стругацкими. Оно и понятно. Больше гордится особо некем. Разве что приходит на ум Ефремов. Остальные (пусть и замечательные писатели) сколько-нибудь заметного влияния на мировую фантастику не оказали. Книги Аркадия и Бориса Натановичей были переведены на многие европейские языки. Правда, меня больше занимает другое: на каких языках их продолжают ПЕРЕИЗДАВАТЬ? Иными словами, в каких странах их творчество привлекло внимание местных ценителей жанра? Например, в России несправедливо ругаемых писателей американского «золотого века» до сих пор печатают.

Повесть «Трудно быть богом» в своё время произвела фурор. Её знают даже те, кто фантастикой не увлекается в принципе. Слышал, на экраны фильм вышел. Тот самый, который 20 лет снимали.

Что я хочу сказать по поводу самой книги? Немногое. О её достоинствах и недостатках напишут и без меня. Сделаю лишь пару замечаний. Социальная фантастика – практически единственный жанр, который развивался в СССР. Поэтому не удивительно, в книге в первую очередь замечают мысль общественную. Правда издавать её пора с комментарием. Изощрённый эзопов язык современной молодёжи непонятен. Ушли жизненные реалии. Сам если бы не прочитал в школьном пособии, что главному злодею хотели дать имя Ребия, не понял бы, что его прототипом стал Лаврентий Берия. Это я к тому, чтобы поменьше заявляли, будто фантастика первой половины прошлого века устарела.

Ещё одна ремарка в сторону тех, кто презрительно кривит губы при слове «приключенческий». В ТББ приключенческий элемент очевиден. И это нисколько не умаляет значимости произведения. Ведь для чего нужно изображать приключения? Для того, чтобы раскрыть личность героя – не путём глубокого копания (рефлексия, «поток сознания» и т.д.) – а через действия персонажа в критических ситуациях. Да, в русской высокой литературе XIX века примеров собственно приключенческих книг найдётся немного. Зато в мировой литературе их полно.

Сравнивать между собой отзывы оказалось едва ли не интереснее, чем читать повесть. Одни говорят, что непонимающие АБС «не доросли», другие называют поклонников Стругацких «подростками». Всё это очень забавно… пока не заглянешь на странички с личными данными. Средний возраст спорщиков – за 50! Я-то по своей наивности полагал, что желание самоутвердится за счёт ближнего с возрастом пропадает. И главное, как удобно! Объявил всех, чьё мнение не совпадает с твоим собственным, инфантильными – и успокоился. Никому ничего не нужно доказывать, в особенности себе.

Стругацкие, как известно, в рекламе не нуждаются. Тогда отзыв от 16 марта 2011 года лучшая антиреклама. Писатели всегда боролись с конформизмом, а теперь всех призывают ходить строем и дружно любить книги Стругацких. В советских/российских школах всем так же старательно прививали любовь к классической литературе. Ну и кто из выпускников читает классиков? Отдельные чудаки вроде меня. На сайте отзыв с предложением исключить из школьной программы Толстого и Достоевского набрал 6 (!) плюсов. Впрочем, чему я удивляюсь?..

Кроме того, ничего «признанного всеми» просто не существует. Если нашлось несколько человек, поставивших этому роману оценки 1 и 2. Недавний опрос показал, что почти четверть россиян считают, будто Солнце вращается вокруг Земли. И в других странах дело вряд ли обстоит по-другому.

Чисто по-человечески я borch'а хорошо понимаю. Когда моим любимым классикам (Верну, Саймаку, Клементу, Тенну etc) низкие оценки ставят (в том числе и любители Стругацких) это раздражает. Так ведь насильно мил не будешь. Не хочет человек оценить прекрасное по достоинству? Имеет право. Его можно только пожалеть.

Боги не кидают молнии, боги не сыпят золотой дождь, боги не убивают грешников. Боги на то они и боги, чтобы не вмешиваться в жизнь человечества. И это лучшее, что они могут дать ему. Но Румата не хочет свыкнуться с мыслью, что он бог.Он хочет изменить этот мир, он до последнего борится.Но ведь каждому миру нужны свои боги и постепенно этот мир, шаг за шагом, поглощает его, тем самым делая его богом. И в конце он все-таки сдается и уступает миру.

Не трудно быть богом. Трудно остаться человеком.

Периодически почитываю на здешнем форуме тему о творчестве братьев и заметил, что среди предметов дискуссий там с большим отрывом лидирует именно обсуждение событий и поступков в «Трудно быть богом». Что могли сделать земляне в Арканаре? Почему они это делали (или не делали)? Почему делали так, а не иначе? Для чего они это делали? Кто такой Румата – герой или подонок? И так далее, и тому подобное. Многие вопросы пережевываются не один раз и все равно поднимаются с завидной регулярностью. Видно, есть что-то в «Трудно быть богом» такое, что одним не дает покоя, зудит и свербит беспрерывно, а других раз за разом заставляет защищать свою точку зрения, снова и снова разъясняя оппонентам очевидные вещи.

Сам я в дискуссии на форуме не лезу и лезть не собираюсь, а просто изложу свое видение этих вопросов здесь. Я не нахожу в «Трудно быть богом» никакого скрытого смысла, «фиг в кармане» и прочего подобного, что традиционно приписывается чуть ли не всему, вышедшему из-под пера братьев. На мой взгляд, здесь просто показан единственный возможный путь действий землян из коммунистического будущего Земли в эпохе средневековья, если уж люди мира Полудня считают допустимым присутствовать в Арканаре не только в качестве пассивных наблюдателей. Все другие способы перебирают и один за другим отвергают Румата и Будах в своей беседе. Если их доводов мало, перечитайте внимательно другие произведения Стругацких и не только – тогда, может быть, и затихнут все эти бесконечные «если бы, да кабы…» на форуме. Прямое, «в лоб», воздействие, основанное прежде всего на убийствах и разрушении, – об этом прекрасно написано в «Попытке к бегству» и «Обитаемом острове». Такое же прямое, «лобовое» воздействие, но заключающееся в мгновенном создании искусственного изобилия, описал Исай Давыдов во второй и третьей книгах своей эпопеи «Я вернусь через тысячу лет». У него там, правда, все идет просто отлично, но, если поразмыслить немного, вся убогость и нежизнеспособность такого плана действий: кормить, лечить, переселять – становится яснее ясного (почему именно он нежизнеспособен, я написал в своих отзывах на обе книги). Прогрессорство скрытое, но с использованием властных полномочий и потому выявляемое и ликвидируемое при должной настойчивости, – тот же «Обитаемый остров». А кроме того, остается еще задача освобождения психики аборигенов от врожденной агрессивности, и быстро, в течение жизни одного поколения, ее не решить – об этом «Парень из преисподней».

Вот и получается, что единственный путь – это тот, которым идут Румата и его товарищи. А путь этот узкий – «оступился – и в грязь, всю жизнь не отмоешься». Можно ли считать, что Румата все-таки оступился в конце? Нет, и вот почему. Если прав дон Кондор: «Мы здесь боги, Антон», – то бог, как известно, всемогущ и волен творить все, что заблагорассудится, в том числе и по желанию уничтожить всех своих врагов. Если же дон Кондор ошибается и земляне с их сверхчеловеческими по меркам Арканара возможностями по-прежнему должны оставаться прежде всего людьми, то и тогда Румату никто не вправе осудить за совершенное им: есть предел тому, что может выдержать даже человек будущего, сотрудник Института экспериментальной истории, прошедший долгую и тщательную психологическую подготовку и закалку. Но раз существует такой предел, то, значит, даже такое осторожное и тонкое прогрессорство, какое мы видим в «Трудно быть богом», – даже оно обречено на неудачу? Не думаю. Свой импульс от землян Арканар уже так или иначе получил, пусть он пока мал и незаметен. И он будет ускоряться и расширяться в геометрической прогрессии (вспомните классическое: «Из искры возгорится пламя»), если на его пути не встанут новые доны рэбы. А первого, как мы знаем, убил Румата. Получается, даже учиненная им бойня в конечном итоге пойдет Арканару на благо, что бы там ни считали в Институте экспериментальной истории. А значит, Румата – как человек ли, как бог ли – свое дело для Арканара так или иначе сделал – и в то же время не выпачкал ноги в грязи, в отличие от арканарского бога, вышедшего к народу из Питанских болот. Правда, руки свои он все-таки испачкал кровью – но ее, в отличие от грязи, можно смыть.

А может быть, это и не кровь, а просто сок земляники…

"— Я полагаю, главное — никого не трогай, и тебя не тронут, а? Румата покачал головой. — Ну нет, — сказал он. — Кто не трогает, тех больше всего и режут.»

В романе Стивена Кинга «Зеленая миля» меня больше всего, нередко до слез, доводил и волновал один эпизод, в котором Джон Коффи говорит:

В знаменитом романе Братьев Стругацких меня так же сильнее прочего волнует похожая мысль, протянутая между строк через всё произведение.

С детства, не знаю почему и из-за каких факторов, во мне формировалось обостренное чувство справедливости. Меня дико раздражало любое проявление несправедливости, нечестности, жестокости и тому подобного. При невозможности повлиять — долгий загруз в своих мыслях в направлении: «ну как же так... так не должно быть... вот почему ЭТО случается...» Не проходит этот синдром и сейчас... Недавно в интернете попадались несколько роликов, на которых сняты унижения, избиения, издевательства над школьниками и школьницами их ровесниками, всегда чуть старше, намного грязнее и быдлее, и всегда больше по количеству. И меня вновь накрыло. Средневековье — это одно. Но ведь все мы, даже сегодня, несем в себе это Средневековье. Именно сейчас, когда кто-то сидит перед монитором и узнает что-то новое, или обнимает любимого человека, именно в этот момент кого-то грабят, калечат, над кем-то просто издеваются, потому что он бесит, потому что он отличается... В этом смысле, Средневековье совершенно не при чем. Суть в природе человека. И в обстоятельствах тоже, само собой. Ведь не зря прекрасные люди будущего, Антон в частности, воспитанные в светлом коммунистическом раю, ломаются под ежедневным градом условий и обстоятельств этого, как кажется, обреченного мира.

В романе дан ответ на вопрос «Почему?» — потому что человеком правит страх. После беседы с кузнецом о тысячах перстов Румата думает: «Каждый за себя, один бог за всех». И действительно, нам представлен порой даже нереалистичный персонаж, сносящий всех и вся на своем пути, у которого миллионы золотых в неиссякаемой чаше, которого боится сам почтенный дон Рэба. Конечно, такой бог за всех. Но это именно бог. То есть, если брать за точку отсчета мировоззрение Братьев, существо эфемерное, не существующее. И вновь мы молимся на Золотой шар из «Пикника на обочине», на дона Румату из «Трудно быть богом», потому что иначе — всё, конец. А на самом-то деле, только конец и остается, и с ним нужно что-то делать. Дабы не стать заложниками слепого страха, дабы не стать серостью.

«Но больше всего я боюсь тьмы, потому что во тьме все становятся одинаково серыми.»

Серые штурмовики, лавочники, имеют свои корни. Естественно, они взяты из рабочих и крестьян, грабивших кулаков и убивавших офицерство. (Возможно, Стругацкие и не хотели вкладывать такой смысл в образ, однако из песни слов не выкинешь). Это необразованная толпа, серость, посредственность. И во главе всего стоит «гений посредственности» — почтенный дон Рэба. Как известно, человек, взявшийся ниоткуда, не высокий и не низкий, его лицо можно спутать с тысячей других лиц. Рэба — главный символ романа. В «Граде обреченном» главный герой Андрей Воронин приходил к выводу о том, что величие, историческая ценность не в конкретных именах, а в человечестве в целом. Скажем, в обезличенном человеке, в размытом представителе основной массы. Мы ненавидим дона Рэбу за то, за что мы ненавидим себя. За серость и мелочность. Герой не может быть массовым. Но историю пишет человек массы. Как вечный поток машин, символизирующий исторический процесс в «Попытке к бегству», его не остановить.

Конечно, люди будущего в романе — во многом народ инфантильный. Почему бы не посмотреть на это всё, как на увлекательную игру, неосознанное развлечение, которых, возможно, так мало в райском обществе будущего? А потом, вернувшись обратно в свой мир, заметить у себя на руках что-то красное... и нет, это вовсе не кровь, правда?.. просто сок земляники... Какая может быть кровь, если это была лишь игра? Игра по многим причинам. От нереальности того, что они якобы в прошлом, то есть хронологически находятся на безразлично далекой дистанции, и до вопроса — а люди ли это вообще, жители Арканара? Вопросы очень соблазнительные, их очень хочется себе задавать.

Про сок земляники отдельная история. Как раз именно история, да. Если брать конкретно Землю, и оглядеться, посмотреть по сторонам, на улицу, на поля, то так же еле заметно можно обнаружить, что всё, из чего соткан мир сегодняшний, стоит на костях и крови предыдущих эпох. Кровью, страданиями, случайной комбинацией столкновений миллионов воль и стремлений пропитана земля. И на этой плодородной почве выросли мы. Да никакая это не земляника, черт бы ее побрал, а самая что ни на есть кровь. Об этом никогда не следует забывать.

И снова нет ответов. Только вопросы и повод для размышлений. Например, само вмешательство, прогрессорство, — любимая тема Стругацких. Ведь в прологе дорога, ведущая назад (в прошлое), закрыта знаком «кирпич». Мы любим историю. Не конкретно изучать и исследовать, а как-то в целом, пообсуждать. Сейчас нам просто говорить о плюсах и минусах каждого произошедшего события, подчеркивать многогранность, неоднозначность. Но даже если мы узнаем все аспекты, мы просто не вправе его оценивать. Гораздо мудрее рядом с Руматой выглядит доктор Будах, мыслитель своей эпохи. Он убежден, что пирамидально-иерархическая модель его общества является идеальной, и это можно было бы списать ему в минус, но другой модели мы просто-напросто не знаем, коммунистический рай не в счет. Но еще, что гораздо важнее, Будах просит бога оставить их в покое, не ехать под «кирпич». И не играться, добавляя от себя, в благородных донов. Боль тяжело больного общества — это только его боль, словно спасение утопающих. А если тебе больно смотреть на это — закрой глаза, уши, и уйди как можно дальше. Всем помочь невозможно. Ужасный вывод, но вынужден к нему прийти.

«Зло неистребимо. Никакой человек не способен уменьшить его количество в мире. Он может несколько улучшить свою собственную судьбу, но всегда за счет ухудшения судьбы других. И всегда будут короли, более или менее жестокие, бароны, более или менее дикие, и всегда будет невежественный народ, питающий восхищение к своим угнетателям и ненависть к своему освободителю. И все потому, что раб гораздо лучше понимает своего господина, пусть даже самого жестокого, чем своего освободителя, ибо каждый раб отлично представляет себя на месте господина, но мало кто представляет себя на месте бескорыстного освободителя. Таковы люди, дон Румата, и таков наш мир.»

Очередная гениальная книга Братьев.

Стругацкие? Кто они... В моем детстве помню, что брат очень увлекался, а «Трудно быть богом» была буквально зачитана до дыр. Мне всегда казалось, что это не мое, даже читать не пробовал. А виной всему, по моему мнению, отвратительная экранизация «Сталкера». Ну не понавилось и все. Но шли годы и я уже не в первый раз слышал рекомендации и восторженные отзывы друзей на книги АБС. И я все-таки решился, открыл «Трудно быть богом» и не смог оторваться, пока не перевернул последнюю страницу. Впечатления? Шок..., нет не шок, а чувство безыходности, глубокая печаль и полная смена мировоззрения. АБС одним этим произведением снимают розовые очки и заставляют задуматься о фантастике не как о развлекательном чтиве, а как о чем-то глубоком, насыщенном, под завязку наполненном идеями гуманизма и эмпатии. Это роман о чистых помыслах, о вере в человечество, о настоящих чувствах в антураже грязного и без сомнения дикого феодального средневековья. Поистине шедеврально. Браво Стругацкие:appl:

P.S. Очень жалею, что примкнул к поклонникам творчества братьев Стругацких только сейчас и советую всем прочесть это произведение, оно по настоящему меняет мир вокруг Вас. Кстати, скоро выходит новая экранизация «Трудно быть богом» Алексея Германа под названием «История арканарской резни». Всем смотреть, работа Великого режиссера.

В этой маленькой по объему повести охвачено столько всяких разнообразных тем, что только их более-менее краткое описание, пояснение и отклик займет не один десяток страниц. Как же все это охватить и впихнуть в рецензию. Выделить самое главное? Да там всё главное! Какой из ваших глаз важнее, а который не очень? Так и здесь — все важно, все главное, все вместе и составляет незабываемое полотно событий, мыслей, характеров, устремлений.

Никогда больше не буду читать окончание книги в метро...

Братья Стругацкие договаривают последние слова. Рука, держащая книгу, падает безвольно. Ты стоишь онемевший, растерзанный и не знаешь куда себя деть. Эмоциональное крещендо. В наушниках случайно играет душераздирающая музыка. Ансамбль эмоций достигает апогея. Финал. Ты закрываешь глаза. Хочется быть где угодно, но только не здесь, не среди толпы. Опустошенность. Выходишь на улицу. Природа с тобой в унисон — солнечная погода сменилась тяжелыми, кажется неподъемными, свинцовыми тучами и проливным дождем.

Пока еще ты не до конца понимаешь, куда ты попал и что тебя ожидает в конце, наибольшее впечатление на меня произвела комическая составляющая повести — тонкая ирония, искрометный юмор, острая сатира. Все это на высшем уровне — сочно, ярко, незабываемо. А главное, и что вызывает особенное восхищение — все вышеперечисленное отмеряно в идеальных пропорциях. Основными объектами сатиры в «Трудно быть Богом» являются социальные и политические пороки. Особое впечатление производят фразы, мысли, которые можно применить к современной России или России недавнего прошлого. При этом без малейшего намека на какую-то ни было условность, прямо один-в-один берешь и прикладываешь. И поражаешься точности подмеченных нюансов.

Цитата:

«Они были пассивны, жадны и невероятно, фантастически эгоистичны. Психологически почти все они были рабами — рабами веры, рабами себе подобных, рабами страстишек, рабами корыстолюбия. И если волею судеб кто-нибудь из них рождался или становился господином, он не знал, что делать со своей свободой. Он снова торопился стать рабом — рабом богатства, рабом противоестественных излишеств, рабом распутных друзей, рабом своих рабов. ... Рабство их зиждилось на пассивности и невежестве, а пассивность и невежество вновь и вновь порождали рабство.»

Второй момент, который притягивает в этой книге — это, конечно, персонажи, они здесь великолепны. Сообразительный, ответственный и в хорошем смысле этого слова непосредственный, вечно бурчащий мальчик Уно; Кира, имеющая чудесное свойство: она свято и бескорыстно верила в хорошее; верный друг, беззаветно любящий свою жену, человек широкой души — барон Пампа. Все они оставили неизгладимое впечатление, а кто-то даже рубец.

Еще один момент, который хочется выделить — поразительная дуальность этой книги. Она с одной стороны глубоко пессимистичная, с другой стороны в ней щедро рассыпаны зерна оптимизма, призванные прорасти в веру в будущее. И в итоге каждому предоставлена возможность увидеть человек наполовину бог или наполовину серость, человек наполовину полон или наполовину пуст, наполовину Румата или наполовину Рэба, наполовину Кира или наполовину Окана.

Не оставила равнодушным и тема человека в обществе. Даже самый благородный человек, попадая и пребывая длительное время в условиях низкого социального развития, сам неизбежно опускается до них. Т.е. как бы ни старался человек, ему сложно оставаться Человеком в неразвитом обществе. Вот и благородный дон Румата в конце концов ассимилируется с диаметрально провоположным привычному ему обществом. Каждый из нас неизбежно и неосознно подстраивается под общество, даже те, кто когда-то ходил под запрещающие знаки.

И как же так, что даже близкие друзья видят кровь, а не сок земляники...